Текст книги "Маска из другого мира (СИ)"

Автор книги: Антон Емельянов

Соавторы: Сергей Савинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Annotation

Они пришли из другого измерения. Одномоментно в разных точках нашего мира. Вышли из порталов и без предисловий начали кровавую жатву. Мы думали, что мощь наших технологий, сила масок, позволит справиться с ними. Но мы ошибались.

Главный герой играет в театре, находит маску из другого мира и узнает, что на самом деле скрывается за сценой.

Маска из другого мира

Примечания автора:

Часть 1. Кровь на сцене

Пролог

Глава 1. Маски

Глава 2. Откровение

Глава 3. Охота на монстра

Глава 4. Последствия

Глава 5. Кланы

Глава 6. Загадки

Глава 7. Труппа Гершензона 1

Глава 8. Труппа Гершензона 2

Глава 9. Прием

Глава 10. Вербовка

Глава 11. Тайная власть

Глава 12. Бригелла

Глава 13. Если завтра в поход

Глава 14. Законы и правила

Глава 15. Паскуале

Глава 16. Учение – свет

Глава 17. Бей хутхэнов!

Глава 18. Свинец и сталь

Глава 19. Буря и натиск

Глава 20. В разгаре дня

Глава 21. Игры разума

Глава 22. Привет из прошлого

Глава 23. На сто киловатт

Глава 24. Сила и вес

Глава 25. Спарринг

Глава 26. Накануне

Глава 27. Премьера

Глава 28. Иномирье

Глава 29. Нежданно–негаданно

Эпилог

Маска из другого мира

Примечания автора:

Эта книга была написана в свободное время… Как это бывает. Один соавтор передал свой кусок другому, а в свободные пару часов взял да и набросал что–то новое. В общем, вычитываем, выкладываем (быстро–быстро), и при этом ни одна другая серия не пострадает)))

Часть 1. Кровь на сцене

Пролог

2022 год, Тверь.

– Да это же на целый день! – воскликнул я, окинув взглядом заваленное реквизитом помещение, которое меня отправили убирать в одиночку.

Наш театр, где вот уже несколько лет служил я, молодой актер Михаил Хвостовский, недавно наконец–то переехал в историческое здание в центре города, и новая рабочая неделя началась с масштабного наведения порядка. Причем заняты этим были не только рабочие сцены, но и вся труппа, и даже администрация. Все были на подъеме, ведь долгое время наш академический театр ютился в помещениях областного дома культуры, которое, мягко говоря, не очень подходило для нормального сценического действа. А все потому, что после революции старое величественное здание с барельефами и лепниной показалось новым властям слишком большим для театра, и его отдали под хозяйственные нужды. Одно время там находился склад, во время войны – арсенал и призывной пункт, затем горком партии, а после развала СССР бывший театр использовался как торговый центр. И вот теперь здесь опять будет звенеть звонок, а пожилые билетерши приветствовать постоянных зрителей, шикая на тех, кто решил поделиться впечатлениями прямо во время спектакля.

Зал же, который меня отправили убирать, был чем–то вроде большой костюмерной, иначе я просто не представляю, для чего еще можно использовать в театре такую просторную комнату, при этом заваленную всем чем только можно… По площади она была равна сцене, а хлам, скопившийся здесь за десятилетия забвения, был настолько многочислен и многолик, что у меня моментально опустились руки. Я с силой захлопнул дверь с потемневшей ручкой, да так, что она даже хрустнула. А вот толстым стенам и перекрытиям было хоть бы что – даже штукатурка не отлетела. Ух, как же я сейчас зол! Закатав рукава толстовки, я вытащил из горы тряпок трухлявый деревянный меч и тут же отбросил его в сторону. Ладно, чем дольше я предаюсь печали, тем медленнее идет работа. Значит, нужно решать поставленную задачу, а не рефлексировать.

Мысленно разделив помещение на сектора, я определил порядок уборки и приступил к первому квадрату. Очистил столы и тумбы, сдвинул их ближе друг к другу, разложил мелкий реквизит, который показался мне еще вполне годным. То же, что превратилось за древностью лет в утиль, я безжалостно скидывал на пол, чтобы потом просто смести это в кучу и вынести на помойку.

Ко второму квадрату я приступил еще с признаками бодрости, аккуратно расставляя тусклые рыцарские шлемы, тоги, плащи и сандалии а-ля Древний Рим. А вот на третьем уже понял, что обильно потею и начинаю шумно дышать. Надо бы сделать перерыв, а если перестараться и сразу потратить все ресурсы организма, то потом я просто буду уже ни на что не способен. А так отдохну, восстановлю дыхание – и вперед с новыми силами. Эх, плохо, что буфет еще не открыли, а до ближайшего фастфуда идти минут десять. Так бы взять сейчас крепкого ароматного кофе…

Я сел на пол, опершись спиной о белую колонну для «Семерых против Фив», сделанную из заплесневевшего папье–маше, и раскинул руки, потягиваясь и сладко зевая. Правый кулак с силой задел какую–то коробку, и она с гнилым хрюканьем разорвалась, обдав меня градом пыльной рухляди, среди которой попалась старая театральная полумаска. Выругавшись, я брезгливо отбросил от себя какие–то бесформенные тряпки, вдохнув при этом стойкий аромат тлена. Что–то глухо ударилось о пол, потом меня чуть не ударило деревянной шкатулкой с острыми гранями, но я вовремя увернулся.

– Да что же это за день такой! – воскликнул я, расстроенный явно начавшейся цепочкой неудач.

Я все еще сидел на полу, оглядывая заваленное пространство перед собой. То, что я принял поначалу за шкатулку, оказалось книгой в твердом переплете. Она раскрылась, и одна из страниц вывалилась. Протянув руку, я поднял пожелтевший лист бумаги, поднес к лицу… и ничего не понял. Во всяком случае из того, что там было написано, хотя, судя по картинке, речь шла о театре. Язык был незнакомый, абсолютно не читаемый русским человеком с одним лишь школьным английским в багаже. Но для понимания рисунков, которых тут было немало, к счастью, ничего особого и не требовалось.

– Что еще за вторая сцена? – пробормотал я себе под нос, разглядывая первую более–менее понятную картинку. – Может, это репетиционная? Кстати, очень похоже на комнату, где я нахожусь…

На иллюстрации был изображен зрительный зал, сцена, схематичный занавес и закулисье, площадью и формой идеально совпадавшее со сценой – действительно, прямо как у нас. При этом фигурки актеров присутствовали как перед зрителями, так и в скрытой комнате. Может, имеется в виду второй состав? Как вариант… Так, а что у нас здесь? Та же картина, только не план сверху, а объемная перспектива – и что–то мне подсказывает, что художник, нарисовавший это, был пьян или болен.

На сцене играли актеры, которым рукоплескали зрители, а в закулисье группа людей сражалась с чудовищем, похожим на гигантского ежа или дикобраза, позади которого темнела какая–то бесформенная клякса. Лица тех, кто был повернут к зрителю, скрывали маски. Причем, судя по всему, театральные – с характерными прорезями для глаз, угловатыми формами и ярко выраженными характерами. Вот только целой маски я ни у кого так и не увидел – каждая была словно расколотой.

Я задумался: что все это может значить? В тексте наверняка все доступно объясняется, но прочитать же я его не могу. А понять хочется. Почему люди дерутся с монстром, пока на сцене идет спектакль? Разве это не опасно? Или тут какая–то аллегория? И при чем здесь в таком случае маски? Кстати, та, что валяется сейчас на полу, очень похожа на одну из изображенных на таинственном рисунке. Случайность? С другой стороны, если присмотреться, это самая обычная маска для комедии дель арте. Протянув руку к куску папье–маше с прорезями для глаз, я поднял его и принялся внимательно рассматривать. Старая, но чистая, никакой грязи или тлена. Сделана хорошо, покрашена явно вручную и, как это говорят, с любовью. Что там рассказывал на истории театра Голованов? Про маски же целая лекция была…

Итак, попробуем вспомнить. Закрывает лишь верхнюю половину лица, темная, с длинным носом… Кажется, Бригелла. Нет, Труффальдино! Точно, он же Арлекин, Пасквино или Табарино. Спасибо, Степан Борисович, за ваши лекции! Вот уж не думал, что этот курс в театралке мне когда–нибудь пригодится, а тут на тебе – вывалилась старая маска, и я ее опознал. Правда, толку от этого никакого, практической пользы и вовсе ноль. Разве что Артемий Викторович решит поставить «Слугу двух господ» в новом сезоне, но главная роль при этом вряд ли достанется мне. И все же примерить на себя новое амплуа мне сейчас никто не мешает. Хотя бы из любопытства. В конце концов, не возвращаться же мне к уборке – нет, к такому я еще точно морально не готов!

– Паду ли я, стрелой пронзенный? – я вскочил, напялил маску на голову и, отставив руку, будто обводя невидимую публику, принялся декламировать. – Иль мимо пролетит она?

Я закружился по комнате, цитируя речи самых разных персонажей из абсолютно друг с другом не связанных пьес. Что делать – лишь бы только не работать!

– Сто тысяч! Сто тысяч только одних курьеров!

– Так не доставайся же ты никому!

– Мой дядя самых честных правил…

Когда я, раздухарившись, прочитал целиком отрывок из «Евгения Онегина», здание как будто тряхнуло. Решив, что мне показалось, я все же замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. В воздухе ощутимо запахло озоном, как во время грозы, уши словно бы заложило ватой, а глаза начало резать так, будто я с упоением чистил белый лук. Попытавшись снять маску и вытереть внезапно выступившие слезы, я с некоторым испугом обнаружил, что она прилипла к коже.

«Видимо, просто вспотел», – успокоил я себя и с силой дернул искусственное лицо, зашипев от боли.

Маска из папье–маше оторвалась и смялась в моих ладонях, но ее кусочек непостижимым образом так и остался на мне, неприятно оттянув кожу под правым глазом. И в этот же миг мое внимание переключилось на странное искажение пространства. Да–да, пожалуй, именно так это и можно было назвать: в середине комнаты бился пульсирующий комок, через который предметы виделись словно бы в кривом зеркале. А потом со звуком крошащегося стекла загадочный сгусток расширился, подавшись сразу в разные стороны и вытягиваясь. Испытывая одновременно леденящий ужас и исследовательский интерес, я потянулся к открывшемуся окошку, края которого напоминали битое пиксельное изображение. А вот внутри, наоборот, все было четко – я как будто бы заглянул неизвестно куда…

Любопытство на какое–то время поглотило меня целиком, оно заглушило страх, и я, проигнорировав вставшие дыбом по всему телу волосы, еще больше приблизился к этой дыре и заглянул в нее. А в следующий миг, дернувшись, чуть не отпрянул от испуга назад, но сдержался. По спине побежали целые полки мурашек, словно на безумном параде, ноги как будто приросли к полу – через пролом в пространстве я увидел огромную долину с горными хребтами на горизонте. Трава была густого изумрудного цвета, оттеняемая темно–синим небом. Вдалеке сверкали молнии без грома, то тут, то там были навалены отполированные временем обломки, в которых с трудом угадывались колонны и остатки портиков. В нескольких глыбах, кажется, я смог уловить очертания разбитых статуй. Я словно бы наблюдал за развалинами древнегреческого полиса, вот только находился при этом в родной Твери, просунув нос в пространственную дыру! Да это же даже звучит безумно!

Что–то на краю зрения шевельнулось, и до меня донесся глухой стук, будто вдалеке забивали сваи. Я инстинктивно перевел взгляд в сторону источника звука, увидел на фоне неба темный силуэт и снова шарахнулся назад, вполголоса выругавшись. Вернулся к дыре, вновь заглянул в нее, нашел причину собственного испуга и уставился на нее во все глаза.

Гигантская фигура, возвышающаяся над редкими деревьями, топала в мою сторону, размахивая узловатыми лапами с длинными черными когтями. Тело монстра (а как его еще можно было назвать?) покрывало что–то вроде кирасы, переходящей книзу в подобие металлической юбки до колен. А вот голова… Я буквально замер от ужаса, одновременно не в силах оторваться от этого зрелища, понимая, что прикоснулся к чему–то неведомому – у гиганта была столь же огромная жабья морда. Внезапно он заревел, широко открыв красную пасть, и замахал руками, покрытыми странными шевелящимися наростами. Он все приближался и приближался, уже заслонив собой горизонт, а я словно застыл.

Ощущения, которые я сейчас испытывал, были похожи на то, как во время ночного кошмара ты не можешь пошевелиться. Знаешь, что сейчас будет плохо, но ничего не делаешь. А напряжение все нарастает и нарастает, пока, наконец, не прорывается наружу в виде падения со скалы или ножа в спину… И в этот самый момент ты просыпаешься в холодном поту, одновременно радуясь, что это был только сон. Но сейчас я видел гигантского монстра по–настоящему – подштанники Мельпомены, да в нем метров двадцать в высоту, не меньше – и он приближался ко мне!

Я видел отвратительную кроваво–красную пасть, полную ослепительно–белых острых зубов, с которых стекала тягучая слюна, видел тянущиеся словно бы в мою сторону руки с явно острыми как бритва когтями и теми самыми смутившими меня наростами… Присмотревшись, я понял, что это нечто вроде набухших гнойников, которые вот–вот разорвутся, и выругался от неожиданности. Само же чудовище остановилось, как будто что–то заметив или услышав. Меня же буквально колотило от ужаса, но в то же самое время происходящее в провале буквально притягивало меня. Вот жабоголовый монстр повернулся в сторону и, оскалившись, зарычал. К этому звуку прибавился грохот, как если бы где–то случился обвал, и огромные валуны катились по склону горы… Но потом я догадался, что или вернее кто издавал этот шум.

Второй монстр буквально влетел в поле зрения, появившись с правой стороны, и набросился на жабоподобного. Но тот был наготове и мощным ударом остановил своего неожиданного противника прямо в воздухе. Пространство вокруг словно бы мигнуло, ослепив меня на долю секунды, а чудовище, похожее на огромную обезьяну с пустыми глазницами, покатилось по земле, сметая своим телом остатки местных развалин и окончательно обращая их в пыль. Жабоподобный, которого теперь окружала какая–то темно–красная аура, победно взревел и попытался добить поверженного врага, однако тот явно не собирался сдаваться так быстро. Он увернулся и тут же вскочил на ноги, одновременно нанося ответный удар кулаком, оставившим в воздухе кислотного оттенка зеленый след… А при контакте с мордой жабоподобного лапа обезьяны как будто бы взорвалась, обдав все вокруг такого же цвета дымом. Дальше события понеслись так быстро, что меня даже затошнило от мельтешения рук, ног, клыков и когтей. Монстры били друг друга, причем при каждом ударе от них отлетали какие–то бесформенные черные ошметки, тела противников на доли секунды становились прозрачными, затем снова темнели.

– Что за фигня происходит? – я произнес это вслух, с трудом разлепив губы.

Раздался оглушительный вой, словно кто–то врубил сразу несколько корабельных сирен, и по ушам ударило децибелами. Я зажмурился, потом заорал и вновь открыл глаза. Жабоподобный гигант вбивал в землю лежащую без движения обезьяну – и делал это в прямом смысле этого слова! Он размахнулся сцепленными в замок ладонями и обрушил их на тело врага, ломая его и одновременно вызывая небольшой оползень. Затем еще и еще раз! Поверженный монстр болтался под ударами будто кукла, его тело в нескольких местах треснуло, из ран сочился ядовито–зеленый дым. Как только он достигал тела жабоподобного, клубы начинали искриться, но что это было – я так и не понял, не увидев со стороны яростно ухающего победителя никакой реакции. Он все так же бил и бил своего соперника, сотрясая почву, и в конце концов целый пласт вместе с растительностью съехал с полого возвышения, обнажив породу сразу на обширном пространстве. В том числе в непосредственной близости от портала…

Меня вырвало прямо на пол от открывшегося зрелища: в грязной земле, просевшей от ударов жабоподобного монстра, тлели многочисленные скелеты. Целые, переломанные, лишенные какой–либо одной конечности – и все в истлевшей одежде. Выглядело это жутко, и у меня в прямом смысле прошел мороз по коже. Настоящее кладбище… Впрочем, учитывая, кто тут бродит, совсем не удивительно – тут я понял, что даже на мгновение забыл об огромных монстрах. И это точно было зря!

Быстро повернув голову, я увидел, что жабоподобное чудище смотрит прямо на меня, ощерившись своими острыми зубами. Оно сделало несколько шагов в сторону портала, и я почувствовал, что буквально врос в пол. Монстр же продолжал сверлить меня взглядом и… улыбнулся! Даже заурчал, словно бы от удовольствия, затем наклонился, сгреб в охапку один из скелетов и швырнул его в мою сторону. Я инстинктивно отшатнулся, но костлявая фигура, ломаясь от ударов о землю, не долетела до провала в пространстве всего пару метров. Расширившимися от страха глазами я смотрел на оскаленный проломленный череп, который украшала черная полумаска с большим крючковатым носом… Маска Труффальдино вроде той, осколок которой сейчас красовался у меня под глазом, как большой синяк. Разве что эта сохранилась получше: минимум половина точно есть, а если правильно поработать с клеем, то можно будет восстановить и еще немного…

«Проклятье, и о чем я сейчас думаю! Вот что значит профдеформация!» – я сделал еще шаг назад, а потом, поскользнувшись на остатках мной же самим разбросанного мусора, неуклюже растянулся на полу.

Монстр явно смог разглядеть итог моего маневра и утробно захохотал, показывая на меня пальцем с длиннющим черным когтем. А потом он сделал вполне осознанное и весьма человеческое движение – провел этим же пальцем по горлу, недвусмысленно намекая на мою участь. И вот его длинная когтистая рука уже словно бы тянется ко мне… Между нами еще были десятки метров чужого мира, портал, который неизвестно как отреагирует на подобное вторжение, но чувство опасности внутри меня взвыло, как никогда в жизни.

Заорав, я вскочил на ноги, отпрыгнул в сторону, схватил первое, что попалось под руку, и швырнул в пространственную дыру между собой и жабоголовым. Как будто это могло испугать или, что еще наивнее, отогнать такого монстра… Древнеримская каска с гребнем, вернее, ее театральная копия из крашеного дерева – вот чем оказался мой импровизированный снаряд – ударилась об один из черепов по ту сторону портала и поскакала дальше по костям, издавая неприятный хруст. Гигантский же монстр шагнул вперед, вдавливая в почву и без того изломанные скелеты и сокращая дистанцию между нами сразу метров на двадцать. Потом еще и еще… Я от испуга заметался по залу, понимая при этом, что в столь маленькую дыру само чудовище не пролезет. Но вот его палец вполне! Так и есть – в межпространственный переход беспардонно воткнулся кривой коготь, царапнув по полу и оставив след на старом паркете. Мгновение я смотрел на безвозвратно утраченные полы, а потом меня накрыл самый настоящий приступ паники. Порой так бывает – ты понимаешь, что надо действовать, что надо брать себя в руки, и все равно творишь самые настоящие глупости. Вот и я следующие несколько секунд бегал по залу, спотыкаясь о разбросанный хлам, что–то кричал и, кажется, звал на помощь, одновременно метая в конечность незваного гостя мечи, ящики и даже стулья.

Так продолжалось, по моему мнению, целую вечность – я бегал, коготь монстра пытался расширить проход и дотянуться до меня – а потом вдруг пространственная дыра начала закрываться. Жабоголовый зарычал и попытался удержать проход, вот только даже его силы было недостаточно. Под моим восторженным взглядом коготь начало выдавливать по ту сторону портала, но тут монстр сменил тактику. Он сам освободил проход, а потом заткнул его снаружи пальцем с черной лоснящейся кожей, на которой начал набухать блестящий нарост.

Он все рос и рос прямо на моих глазах, пока не лопнул с оглушительным чпоканьем, брызнув красно–зеленой жижей. Из дырки в пальце монстра выпал блестящий бесформенный комок, который при ударе о пол развернулся и завизжал. Это было живое существо, миниатюрная копия той твари! Как только я осознал это, проход между мирами закрылся, и маленькое чудовище размером примерно с овчарку бросилось на меня. Я не удержался на ногах и с грохотом упал на кучу подносов с тарелками, инстинктивно закрывая руками лицо. Хорошенько приложившись спиной о расколовшуюся посуду, я почувствовал острую боль – зубастая тварь укусила меня за левую кисть. Я ударил своего противника кулаком правой руки, но тот лишь зарычал еще громче и яростнее. А потом я нащупал на полу деревянный меч – жалкое подобие оружия, которое могло бы меня сейчас спасти. Ни на что уже не надеясь, я все же судорожно полоснул монстра зазубренным, но при этом безнадежно тупым лезвием… Вернее, попытался – в последний момент маленький хищник ловко ушел от моего неуклюжего удара.

«Ну, все!» – подумал я, уже распрощавшись с жизнью, но тут вдруг пришелец из параллельного мира отпрыгнул еще дальше. Не отводя взгляда от безобидного меча в моей руке, он взвизгнул, а потом, злобно урча, убежал прочь, выбив башкой дверь. И что это с ним случилось? Вряд ли это я его так испугал…

«Да уж, крутой вояка…»

Все еще сжимая в руке деревянный меч, я лежал, судорожно пытаясь понять, что сейчас произошло, и через пару мгновений раздался топот бегущих людей – мои крики, на которые я не скупился ни во время беготни вокруг когтя, ни после появления мелкого жабеныша, явно не остались без внимания.

Глава 1. Маски

Я вскочил на ноги, отбрасывая в сторону бесполезный меч и судорожно размышляя, что мне им всем рассказывать. Правду, которой так хочется поделиться? Что я открыл межпространственную дыру? Что меня укусило чудовище с той стороны? Что я прогнал его мечом, как рыцарь Идальго? Да кто же в такое поверит? Надо мной только посмеются, вызовут врача, и прощай, карьера, да и не только она – тут уже откровенной дуркой попахивает… Но я же на самом деле это все видел! Как быть?

«Молчать, – ответил я сам себе, когда в зал ворвались рабочие сцены во главе с бригадиром Гришкой. – Во всяком случае – пока не придумаю что получше…»

Через мгновение в заваленном складе реквизита стало необычайно людно: на мои вопли, похоже, сбежался чуть ли не весь театр. А я в буквальном смысле чувствовал, что краснею. Все, кто собрался сейчас в ставшем необычайно тесном зале, смотрели на меня. Вот наш главный режиссер Артемий Викторович Иванов, пару лет назад приехавший из Пензы, но уже фактический глава театра. Кругленький, толстенький, в роговых очках и с откровенно израильского происхождения лицом, резко контрастирующим с его рабоче–крестьянской фамилией. Рядом с ним встали Костик с Элечкой – наши подающие большие надежды актеры. Обоим уже давали крупные роли, а нашу темноволосую красавицу и вовсе в глаза называли звездочкой, проча ей большое будущее.

Как–то так повелось, что эта парочка относится ко мне неоднозначно – Элечка всегда внимательна и не прочь поболтать, а вот Костик держится подчеркнуто холодно. Не сразу, но я понял, почему так: красавица Элечка нравилась многим, и мы с Костиком оба не были исключением. Вот только я прекрасно понимал, что в случае неудачного романа нам с девушкой потом будет некомфортно работать вместе, и потому лучше не начинать, если хотя бы один не уверен. А наш жгучий красавец брюнет, напротив, о последствиях совсем не думал и вовсю оказывал девушке знаки внимания, явно рассчитывая на грядущий успех. Но Элечка, благосклонно эти ухаживания принимая, все же не позволяла Костику переходить границы. Причем, на мой взгляд, делала это довольно тактично. Однако были в нашей труппе и те, кто искренне не понимал, почему несчастного Костика при всех его достоинствах до сих пор держат во френд–зоне. А некоторые так и вовсе начали запускать про успешную девушку слухи, причем один другого грязнее: мол, есть у Элечки богатый поклонник гораздо старше нее, и в любви, якобы есть проверенная информация, наша юная звездочка предпочитает парней с прессом из наличных, а не с кубиками на животе. Впрочем, лично я к слухам всегда относился с осторожностью и не делал поспешных выводов, не узнав человека сам. А потому Элечка была для меня просто симпатичной коллегой, с которой всегда приятно перекинуться парой слов. Вроде бы взаимно…

Но вот теперь даже она смотрела на меня со смесью испуга и осуждающего любопытства. Я уже молчу про остальных актеров, гримеров и костюмеров.

– Что случилось? – нахмурился Гришка, которого явно смутила моя окровавленная рука. – Почему кричал?

– Миша, ты так нас всех напугал! – послышался встревоженный голос Глафиры Степановны Северодвинской, нашего почетного режиссера. Она пробилась через столпившихся людей и, увидев меня, всплеснула руками. Старушке было глубоко за семьдесят, но она держалась довольно бодро и даже делала ежедневно старомодную укладку. – В чем дело?

– Все в порядке, не волнуйтесь, пожалуйста, – я ответил дрожащим голосом и выругался про себя, взбешенный своим состоянием. Раньше я никогда не питал иллюзий относительно своей физической силы, но сегодня, когда я чуть не умер – а ведь было очень близко к этому! – привычная слабость начала вызывать раздражение!

Северодвинская посмотрела на меня поверх очков, из–за чего лицо ее приняло чопорный вид, покачала головой и всплеснула руками. Кто–то из юных актрис, кажется, Аглая бережно подхватила ее под руку и принялась что–то успокаивающе шептать. Глафира Степановна все еще смотрела на меня и качала головой, и теперь я понял, насколько мне сейчас стыдно. А еще мне показалось, что она непривычно пристально вглядывалась в меня, словно что–то пытаясь разглядеть…

– Ты так орал, потому что порезался о трухлявый меч? – усмехнулся тем временем Костик, но Элечка с силой пихнула его локтем в бок, и наш красавец–брюнет охнул. А потом тоже как–то странно на меня посмотрел, как будто впервые увидел.

– Это была крыса! – ляпнул я первое, что пришло в этот момент в голову. – Огромная крыса, почти с кошку! Набросилась на меня, укусила вот…

– Она же, наверное, бешеная! – воскликнула Элечка, всплеснув руками, впрочем, как человек, который не раз видел ее на сцене, я бы сказал, что кое–кто сейчас переигрывает. – Тебе нужно срочно сделать прививку!

Вход в зал был довольно узким, поэтому не все, кто прибежал на мои заполошные вопли, смогли войти – кто–то шушукался в коридоре, и до меня долетали обрывки фраз.

– Подумаешь, крыса! А орал–то как…

– Ох уж эта современная молодежь! Меня собаки в их возрасте чуть ли не каждый день кусали!

– Напился, наверное, вчера… При чем тут крыса? Мучается с похмелья, вот и чудится. Сам себя поранил. Такой молодой, а уже так жрет!

– Ну да, явно выпил… По трезвости так не кричат.

Я постарался нацепить на лицо жизнерадостную гримасу и громко прочистил горло, привлекая к себе внимание. Черт, а ведь на моем лице до сих пор этот прилипший кусок маски… Похоже, вот почему на меня так странно смотрят! Я попытался сорвать его, быстро протянув руку, но опять натолкнулся на странное сопротивление. Кусок спрессованной бумаги словно прирос к моей коже и никак не хотел от нее отделяться. Стало немного страшно, но я сделал вид, что просто почесал щеку. И так уже обо мне невесть что начали думать…

– Я прошу прощения, что всех переполошил, – громко сказал я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. – Просто нападение этой крысы было… неожиданным. Извините меня. Я буду дальше работать, а в конце дня схожу в больницу – сделаю прививку от бешенства.

– И не затягивайте с этим, Миша! – Глафира Степановна даже руками всплеснула. – Молодые перспективные актеры нашему театру очень нужны!

Мне почему–то показалось, что старушка сделала какой–то странный акцент на словах «молодые» и «перспективные», после чего выразительно посмотрела на Иванова – но, наверно, мне все же это просто почудилось.

Я ждал, когда Костик хмыкнет или даже заржет, но тот никак не отреагировал на слова почетного режиссера. Вместо этого брюнет внимательно изучал меня – к слову, как и Элечка. А еще, что меня удивило, Артемий Викторович. Обычно улыбающийся главреж смотрел на меня пристально и с максимальной серьезностью. Да что такого–то? Неужели все из–за прилипшего куска этой дурацкой маски? У него самого, кстати, что–то к лицу прилипло… Стоп! Да это же целая пластина на щеке, как раньше делали для людей с обезображенными лицами. Что–то вроде маски… Маска! Вернее, ее часть, как и на моем лице! И почему я раньше на нем ничего подобного не замечал?

Наверное, я слишком пристально вглядывался в режиссера, потому что он нахмурился и поспешил разогнать стихийный митинг театрального масштаба.

– Расходимся, коллеги! – зычно воззвал к труппе Артемий Викторович. – Все в порядке, возвращаемся к повседневным обязанностям.

Актеры и рабочие принялись шумно расходиться, толкаясь в узком проходе и оживленно переговариваясь. Я еще пару раз услышал, что чересчур увлекаюсь пьянством, но сдержался и ничего не сказал в ответ, чтобы оправдаться. А ведь так обидно!

– Михаил, зайдите ко мне в кабинет, – мягко попросил меня главреж, когда в зале мы остались вдвоем.

– Артемий Викторович, я понимаю, что это был перебор… – начал я, понимая, что он не оставит мои вопли без внимания.

– Не извиняйся, – Иванов прервал меня, чуть приподняв руку с раскрытой ладонью и выставив ее вперед. – Это скорее мне нужно извиниться перед тобой…

После такого я на секунду остолбенел. Однако я, кажется, не ослышался, и главреж действительно не только не считает меня в чем–то провинившимся, но и, напротив, сам хочет за что–то попросить прощения. Если только… Так, стоп, Миша. Это же Иванов! Он всегда говорит так, что все остальные голову ломают, насколько он серьезен. Сейчас завернет что–нибудь вроде «я хочу перед вами извиниться, Михаил, что так долго мучил вас в нашем театре». И потом добавит с улыбкой: «Вы свободны». И пойду я с вещами на выход – искать новую работу. А где? В ТЮЗе или кукольном? В последний не возьмут, у меня специальность не та, сценическая, а в конкурирующий театр… Туда, пожалуй, могут принять. Вот только не забыл ли я про кусок маски на лице нашего главрежа? Может быть, это все же не случайность? И я снова, стараясь делать это как будто невзначай, постарался получше его рассмотреть.

– Ты долго будешь стоять? – Артемий Викторович ждал меня, нетерпеливо поглядывая на выход из зала.

– Иду, – вздохнул я и покорно поплелся вслед за главрежем.

Кабинет Иванова располагался всего в паре минут ходьбы, но для меня они тянулись как каторга – мысли о том, что я чуть не умер, смешивались с обычными театральными страхами, как разговор с главрежем заканчивается увольнением. Вот только чем дольше мы шли, чем больше взглядов я бросал на эту странную пластину на лице Иванова, тем больше я понимал, что обычным наш разговор точно не будет.