Текст книги "Гранд (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава 4. И даже не Фили

Вот, кстати… Мне интересно, а как государь смог собрать такую кучу войск в одном месте, не вызвав подозрений у мятежников и тогда еще будущих противников. Полмиллиона человек в кармане не спрячешь и под полой шинели не пронесешь… Да что там! Ни гранды, ни ярые не смогут обеспечить незаметный перенос такого количество людей и техники. Да и… ну не верю я, что в войсках нет ни одного «крота». Кто-то, что-то, но обязательно слил бы…

В ответ на мой вопрос, Валентин Эдуардович вздохнул и покачал головой.

– Опять отвлекаемся… Ладно. Только учти, то что я скажу, это только мои подозрения, и подтвердить мне их нечем. – Бестужев чуть помолчал, словно собираясь с мыслями. – Не знаю, в курсе ты или нет, но незадолго до начала всей этой заварухи, в войсках проводились учения. Нельзя сказать, что они были внезапными. Обычные плановые учения, проводящиеся каждый год. Кстати, ни на секунду не сомневаюсь, что мятеж был специально подгадан именно под них… неразбериха, которая невольно возникла бы с перемещением войск для его подавления, играла инсургентам на руку.

– Учения помню, даже был на полигоне с Вердтом. – Я вспомнил суету бронеходчиков и их отдых после очередных стрельб и кивнул.

– Вот-вот. Но если одни части утюжили полигоны на знакомой территории, то другие перебрасывались в «чужие» районы. Сколько из перемещенных полков и бригад, оказались «потерянными» во всей этой суете, хм… думаю, можно подсчитать, просмотрев сводки нынешнего «пограничного конфликта».

– И никто ничего… – Пробормотал я.

– А контрразведка на что? – Прищурился Бестужев, и махнул рукой. – Даром они, что ли, свой хлеб едят? Но, Кирилл, о частностях меня можешь не спрашивать. Не мой огород. А вот в том, что учения проводились именно для того, чтобы скрыть переброску войск к будущему театру боевых действий, я уверен.

– М-да. Колоссально. – Констатировал я, на что тесть только хмыкнул.

– Так, мы опять отвлеклись. – Нахмурился Бестужев. – Так вот, сейчас, большая часть европейских дворянских домов, оказалась так или иначе вовлечена в эту проигранную союзом войну. И если правильно действовать, то мы можем дать им настоящих виновников всех их бед. Обманщиков, втянувших их в ненужную бойню за чужие интересы.

– Хм… Обернуть злость на победителя, ненавистью к тому, кто их натравил на нас? – Протянул я.

– Именно. Заодно и наши с ними отношения поправим. Не помешает. – Улыбнулся Бестужев. – Но мишенью должны быть конкретные личности, а не организации и страны. Иначе, эффект будет размыт и очень скоро сведен на нет. Проверено.

– Валентин Эдуардович, это ваша епархия. – Открестился я. – Идея мне нравится, но заниматься ее воплощением я не собираюсь. Мне бы с «должниками» разобраться.

– Пф. А тебя никто и не гонит что-то объяснять тамошним баронам да графам. Для этого у меня целый штат имеется. – Отмахнулся боярин, кажется, уже всецело захваченный своей идеей. – А с должниками разберемся. Только не нужно будет совать им под нос этот список. Поступим проще. Есть информация, есть подозрения и… огромное количество драпающего из столицы и страны отребья, для подтверждения первого и второго. Письмо я напишу, подпишем вместе и отправим твоим должникам. Тем из них, кого я знаю, и кто знает меня… А там, день-другой и маховик закрутится так, что захочешь, не остановишь. За детей, служилые весь мир перевернут, но до глоток виновных доберутся. А государь и не при чем, да… – Бестужев зло хохотнул и проговорил куда-то в пространство. – Хорошо придумано, Ваше высочество. С толком… Вот только, как быть, если вы подсунули нам дезу?

– Вряд ли. – Вздохнул я. В противном случае, деду не жить… Без всяких дуэлей на тот свет налажу.

Бестужев словно услышал мои мысли. Потому как, закончив с деловым разговором, тут же поинтересовался насчет крика Ольги, переполошившего одну половину каравана и разбудившего вторую… и личности таинственного гостя. Пришлось звать невесту. Ну, в самом деле, не буду же я по десять раз рассказывать одно и то же. Опять же, в присутствии Валентина Эдуардовича, как мне кажется, можно рассчитывать на более сдержанное поведение его дочери. Не то, что бы я боялся возможного скандала, но… впрочем, кому я вру? Со страху, Ольга действительно способна закатить концерт, а мне сейчас совсем не хочется его слушать. Выспаться бы…

Успевшая сменить «Визель» на джинсы с рубашкой, легкие ботинки и парку, невеста примчалась, чуть ли не через секунду после того, как боярин отослал за ней одного из дружинников. Ворвалась ураганом в «кабинет» и, присев на лавку, с нетерпением уставилась на меня. Хм, а Лиза, кажется, неплохо справилась. От страха Ольги почти ничего не осталось. Да, опасение, волнение… но в пределах нормы. Впрочем, кажется мне, это ненадолго. Точнее, ровно до тех пор, пока она не узнает все детали предстоящего поединка. Ведь одно дело, дуэль с ровесником… или почти ровесником, и совсем другое – противостояние с главой боярского рода. Фактически, война…

О том, что в качестве «почтальона», к нам «на огонек» заглянул официальный труп, я, разумеется, говорить не стал. Впрочем, желание интересоваться личностью гостя, и у Бестужева и у только что присоединившейся к нам Оли, пропало, едва я заметил, что это был один мой знакомый гранд… Даже думать не хочу, что они там себе напредставляли, но в ответ, оба глубокомысленно покивали и оставили эту тему. А потом начался разговор «за дуэль»…

Как я и предполагал, только огромным усилием воли, Оля сдержалась, чтобы не устроить эмоциональную бурю в походном «кабинете» отца, когда узнала о недавнем бое в моем доме.

– И ты решил вызвать сюзерена этих дружинников на поединок… – Задумчиво проговорил Бестужев, выслушав мой рассказ, и протянул побледневшей дочери стакан с водой. Та нервно его опустошила и уставилась на меня совершенно нечитаемым взглядом.

– Другого выхода, я не вижу. – Поднявшись с лавки, я подошел к Оле и, встав за спиной, положил ей руки на плечи. – Судя по его действиям, боярин не намерен оставить меня в покое. Ресурсов же для противостояния ему, у меня нет. А учитывая мое нынешнее положение, рассчитывать на защиту или помощь государя не приходится.

– Почему? – Оля подняла голову так, чтобы увидеть мое лицо.

– Потому, что «государь не вмешивается в дела бояр». – Ответил вместо меня Валентин Эдуардович и пояснил недоуменно взглянувшей на него дочери. – Кирилл, больше не мещанин, так что, ему теперь придется даже отказаться от полицейской охраны дома. Что уж говорить о чем-то большем? Теперь его защита, это только его собственное дело.

– Не мещанин? – Нахмурилась Оля.

– Цесаревич Михаил от имени государя принял у меня клятву опричника. – Пояснил я. – А это значит, что из мещан я вышел и не могу рассчитывать на их привилегии. Зато, теперь никто и слова не скажет, если в процессе защиты своей жизни и собственности, я спроважу лиходеев на тот свет. Вот, как с дружинниками Бельского, например. Да и самому боярину, теперь, хвост можно прищемить вполне официально.

– Ты слишком легко к этому относишься, Кирилл. – Покачал головой Валентин Эдуардович.

– Скорее, просто ищу положительные стороны. Оптимизм, называется. – Фыркнул я в ответ.

– Будем надеяться, что это действительно так. – Слабо улыбнулся боярин. – Хотя, я бы на твоем месте, до поединка дело доводить не стал бы. С твоими-то возможностями… Ладно. Пустое. Расскажи подробно о дуэли.

– Да, собственно, рассказывать почти нечего. – Пожал я плечами. – Только то, что нашел виденный вами «почтальон» и то, что записано в протоколе. Место – Малый манеж. Время – одиннадцать часов утра, восемнадцатого марта. То есть, через три дня. Противник… ну тут все и так ясно. Боярин Бельский, младший гридень, отдает предпочтение Воде и Воздуху. Секунданты… У Бельского, его сын Павел, вой-середнячок, но родовые техники уже проснулись. Силен в воздушных атаках. У меня секундантом будет нынешний боярин Разумовский. Старший вой, отменно владеет Огнем и Твердью. Родовые техники… хм… нет данных.

– Водные щиты. – Посмурнел Бестужев. – У младшей ветви Разумовских всегда хорошо получались техники защиты на Воде. Исидор рассказывал. Значит, восемнадцатого, в одиннадцать, да? Еще что-то?

– Только одно. Все участники – адепты Эфира. – Пожав плечами, ответил я. Бестужев кивнул.

* * *

– Значит, ты уверен, что это не подделка, и людей Ломова действительно убрал этот новоявленный малолетний опричник… – Задумчиво проговорил боярин, поднимаясь с кресла. Он не стал дожидаться от своего секретаря подтверждения только что сказанного. Зачем? Бельский привык, что этот человек не приносит непроверенных сведений. А уж если вынужден сообщать таковые, обязательно об этом упомянет. – Что ж. Придется пригласить нашего дорогого «коллегу» на разговор. Завтра… скажем, в девять утра. Ах, дуэль, да… Что ж, если он не явится на поединок, я жалеть не буду. Иван…

– Слушаю. – Секретарь, одетый в безупречный серый костюм, вытянулся во фрунт.

– Завтра к восьми подготовь мой выезд. Группу Седого в поддержку. В полном составе. Надо же уважать «коллег», не так ли?

– Будет исполнено. – Секретарь коротко поклонился и, увидев взмах руки патрона, исчез за дверью.

Боярин подошел к низкому, забранному частой фигурной решеткой окну с мелким витражным рисунком, и замер, разглядывая ярко раскрашенные стеклышки. А что же еще? Пейзаж за ним увидеть все равно невозможно… зачем нужно такое окно? Традиция? И да и нет. Да, эти расписные окошки очень хорошо гармонировали с фасадом четырехсотлетнего здания Зотовских Палат, но главное их предназначение – скрытность. Не видишь, что творится за окном? Но и тебя не могут рассмотреть с улицы, и тепловизор не поможет. Весь, до последнего завитка витражного рисунка, превращенный в артефакт, переплет окна поддерживает одну и ту же довольно высокую температуру стекол, легко засвечивающую экраны тепловизоров, и уж тем более, никакой направленный микрофон не снимет звук с сотен мелких стекляшек, неумолчно вибрирующих в самых хаотичных режимах, благодаря все тому же артефакту-переплету. Удобная вещь, этот витраж, одним словом. Бронированная Эфиром, безопасная…

Бельский нахмурился, рассматривая светлый треугольник прямо посреди витражного рисунка и, автоматически опустив взгляд, попытался найти на низком и широком подоконнике выпавшую из переплета стекляшку. Не нашел. Под ногой что-то хрустнуло. Боярин резко, с хеканьем, как это делают только упитанные люди, наклонился, пытаясь нашарить чуть близоруким взглядом потерю… И с тихим хлопком, витраж осыпался на его широкую спину. Вот тебе и броня…

Глава 5. Повторенье, мать… чтоб его

Тренировка. Как бы мне не хотелось отправиться вместе с караваном, подольше побыть с Олей и взглянуть, наконец, на будущую школу эфирников… Но увы, ровно в шесть утра, под тихое гудение прогревающихся двигателей машин и суету собирающихся в путь «бестужевцев», я вынужден был покинуть уютную постель и ворочающуюся в ней невесту, чтобы отправиться к Скуратову на обещанную тренировку. Хотя, в шесть утра, сомнения в том, что единственное занятие сможет подготовить меня к грядущей встрече с Бельским, были сильны как никогда.

В результате, в знакомом мне кабинете в Аркажском монастыре, куда успел забуриться дед, я появился, пребывая не в самом лучшем настроении. Прямо скажем, хреновое это было настроение. И если я не ошибаюсь, глядя на физиономию господина Скуратова-Бельского, в этой комнате я был не единственным таким уникумом. Дед смерил меня взглядом и, не сказав ни слова, протянул большую чашку с дымящимся кофе, черным, крепким и без сахара. Самое то, чтобы проснуться.

– Не выспался? – Кивком поблагодарив старика, спросил я, после того как, сделал первый глоток обжигающего напитка.

– Работа. – Пожал он плечами, прихлебывая кофе из точно такой же объемистой кружки. – А ты?

– Отдых. – Фыркнул я, невольно вспомнив тот «марафон», что устроила мне Ольга, отыгрываясь за все пропущенные ночи.

– Устал поди, бедняга. Совсем тебя невеста заездила. – «Посочувствовал» дед и, отставив сторону опустошенную чашку, резко поднялся с кресла. – Допивай, и идем на полигон. Времени у нас катастрофически мало… так что, не будем терять его остатки. Вперед, Кирилл.

– Иду-иду. – Проворчал я, допивая свой кофе. Скуратов, тем временем, уже успел выйти из-за стола и… хм, кажется, он действительно не намерен терять ни секунды времени… Учитывая, что на знакомый мне полигон мы отправились, через открытое стариком «окно».

– А ты что думал, я шучу? – Бросил Скуратов, заслышав мой хмык. – Я всю ночь дела разгребал, чтоб сегодня не отвлекаться. Нам бы хотя бы дней пять-шесть. Я бы тебя действительно подготовил… но, чего нет, того нет. А потому… Давай-ка, парень, двигай на ковер, располагайся… «поудобнее», и приступим. Ускорение четыре…

Знакомый чуть затемненный зал полигона, расположившийся в подземельях под монастырем, и разбросанные по нему, не менее знакомые огороженные площадки… кое-где, каменные, кое-где, больше напоминающие детские песочницы, а та, на которую указал Скуратов, больше похожа на борцовский круг. В отличие от каменных и песчаных площадок, предусмотрительно затянутых мощными стихийными щитами, здесь никто не отрабатывает боевых техник и не ставит опасных экспериментов. Да и мягкое покрытие «ковра», больше похожего на спортивный мат, нужно только для удобства пользователей… чтоб во время медитации, задницы свои на гранитных плитах пола не отморозили… или что-нибудь еще, более ценное. Хм…

Ускорение четыре, значит? Ладно, сделаем. Хотя мог бы и с двойного начать. Вот так сходу нырять в мысленный «разгон», минуя привычный разгон тела, мне… некомфортно, скажем так.

– Готов? – Голос Скуратова стал растянутым и низким, словно слушаешь кассету на магнитофоне с садящимися батарейками. Осторожно киваю, и на мат шлепается полированный металлический шар, с мой кулак размером. И снова голос деда. – Тво-ояя за-ада-ачаа… ста-андаарт. Усло-овиее: проотиводеействие. Вни-имааниее на-а то-оочноость ко-онтро-оляя… При-истуупаай.

Еще один осторожный кивок и я пытаюсь силой воли поднять шар над ковром. Тот дергается, но тут же вновь оказывается на полу, прижатый контролируемым дедом Эфиром. Чуть больше усилий, и шар медленно покрывается белесым налетом инея, пока тонким и почти незаметным. Ну, разве что деду… Окрик следует незамедлительно и я отпускаю излишек Эфира «на волю».

– Ко-онтро-оль! – Да, под разгоном, голос Скуратова напоминает корабельную сирену. Эдакий «ревун» в миниатюре. И чего орет? Я и так все прекрасно понял. Задача примитивная, но эффективность воздействий тренирует только в путь…

Один час субъективного времени спустя, я уже совершенно спокойно контролирую свои действия и для выполнения заданий Скуратова, прилагаю ровно столько сил, сколько необходимо, чтобы преодолеть формируемое им противодействие. Металлический шар послушно взмывает в воздух и беспрекословно повинуется моим указаниям.

– Уускооре-енииее три-и ии во-осеемь. – Послушно замедляюсь, и шар тут же начинает подрагивать… Удерживать контроль над ним становится заметно сложнее. Ясно. Будем сбавлять ускорение до тех пор, пока я не смогу преодолеть противодействие тренажера на обычном уровне восприятия… не вбухивая в свое действие кучу сил и не устраивая в помещении погодные катаклизмы…

Три часа, четыре… шесть, восемь! Девять часов нудного сидения на одном месте! Объективного времени, между прочим. За это время, дед нагнал в зал два десятка своих подчиненных, воздействиям которых я и сопротивлялся. Последние два часа на обычной скорости восприятия. Какой там железный шар? Он был смят и превращен в бесформенную кляксу еще четыре часа назад. Сейчас я, сидя в центре площадки, отбивал разнообразные «атаки» этих псевдомонахов. Требование было только одно. Погасить чужой удар так, чтобы столкнувшиеся воздействия выдавали в Эфир минимальное по силе возмущение, а в идеале и вовсе взаимно гасили друг друга без выброса сил. Адова работенка… но, весьма эффективная тренировка. Надо взять на вооружение. Девчонкам до этого еще грести и грести, но постепенно подвести их к этому «рубежу» просто необходимо. Если будут достаточно упорны, то к концу года смогут спокойно работать с высшими стихийными техниками и чувствовать в них свой предел… Полезный треннинг. Ох ты ж!

Я еле успел погасить прилетевший от входа в зал удар. Но для этого пришлось направить в его сторону целую прорву энергии. Как контроль удержал, не представляю.

– Занятие окончено. – Раздавшийся голос деда, вернувшегося в зал после довольно долгого отсутствия, заметался под сводчатым кирпичным потолком. Псевдомонахи тут же вскочили на ноги и, отвесив Скуратову легкий кивок-поклон, потянулись на выход. А вот я, попытавшись подняться на ноги, обнаружил, что те напрочь отказываются меня держать. По спине катится холодный пот, в голове звонят колокола… а сердце колотится, словно всерьез решило изобразить ДВС на семи тысячах оборотов. Полный набор всех симптомов перенапряжения.

Дед помог мне утвердиться на дрожащих ногах и, бережно придерживая за плечо, открыл «окно» в свой кабинет. Из разрыва потянуло ароматами горячей еды и мой желудок, презрев стоны остальных частей организма, затребовал внимания к его нуждам. Да уж, ел я последний раз… вчера вечером. А учитывая ускорение, и вовсе дня два назад. Честно говоря, не думал, что могу так долго удерживать «разгон». Пусть частичный, но… быстро думать, оказывается, ничуть не проще, чем быстро бегать и бить на вынос… тела. Выматывает не меньше, чем полноценный разгон, честное слово.

Устал…

– Э-э, да я гляжу, ты уже носом клюешь. – Вдруг усмехнулся дед, пихая меня локтем в бок. Я вздрогнул и, открыв непонятно когда успевшие закрыться глаза, недоуменно огляделся вокруг. В нос ударил аромат сборной мясной солянки… И желудок тут же снова взревел раненым носорогом. Да ем я уже, ем… угомонись!

– Тяжелый день. – Проглотив несколько ложек горячей, щедро сдобренной сметаной солянки, отозвался я на слова Скуратова.

– Ну-ну. Тяжелый день после тяжелой ночи… Ешь-ешь. Восстанавливая силы. Завтра тебе их понадобится не меньше, чем сегодня. – Хмыкнув, пробурчал дед. – А пока лопаешь, решай, останешься сегодня в монастыре, или вернешься к Бестужевым? Они поди, уже в Кострому въехали…

– На или, я сегодня точно не способен. – Отмахнулся я. – Так что, если не возражаешь, я бы предпочел воспользоваться твоим гостеприимством. Да и завтра не придется тратить время на переходы туда-сюда и лишние разговоры.

– Надо же, какое похвальное рвение в учебе. – Хохотнул Скуратов, но тут же довольно кивнул. – Договорились. Мне тоже будет спокойней, если до поединка ты побудешь у меня на глазах.

– Опасаешься, что влипну в какую-нибудь переделку? – Понимающе ухмыльнулся я, одновременно добивая свою порцию ужина.

– Можно и так сказать. – Кивнул дед. – Да и город жалко. В Костроме народец резкий, особенно после того, как бунтовщиков вырезали, а учитывая, что ты и сам тот еще подарок… в общем, стоял себе город тысячу лет без малого, пускай еще постоит.

– Ну-ну… – Я даже не стал делать вид, что верю в этот бред. Лень. Кажется, дед это тоже понял.

– Наелся?

– Вполне. – Я обвел осоловевшим взглядом опустошенный нашими совместными усилиями стол, и кивнул.

– Вот и ладно. Тогда, ступай. Ефимий тебя до кельи проводит. – Дед лениво махнул рукой в сторону двери. Ого, да он, никак, устал не меньше моего. Хм… интересно. Это чем же Скуратов занимался, пока меня псевдомонахи гоняли?

– Внук! Чуть не забыл! – Голос деда заставил меня притормозить на пороге его кабинета, когда я уже взялся за массивную и тяжелую, чугунную дверную ручку. Обернулся и… почти неосознанно уйдя в «разгон», выхватил из воздуха летящий в меня предмет, при ближайшем рассмотрении, оказавшийся прочным браслетом-коммуникатором из сероватого, невзрачного металла. Очень прочного металла, как показал Эфир. Дед усмехнулся. – Этот браслет не заблокируют. Только на «горячие» инфоры с него лучше не лезть.

– Дядюшкино производство? – Я подкинул на ладони неожиданно легкий браслет и Скуратов кивнул.

– А чья еще? Гром-завод. Военный заказ. Не снимай его. По крайней мере, пока эта заваруха не кончится.

– М-да… Таких наглых «жучков» я еще не встречал. – Хмыкнул я.

– Ой, да кому ты нужен, следить за тобой! – Поморщился Скуратов. – Это всего лишь пропуск-идентификатор. Без него, наши вздрюченные мятежом государевы службы при встрече будут считать тебя не пойми кем, пока не разберутся, понятное дело. Оно тебе нужно, время терять, когда можно просто сунуть браслет под сканер?

– Боярское тавро, значит. Ну-ну. – Дед аж крякнул от такого определения, но сказать ничего не успел. Я быстро кивнул ему на прощание и выскользнул за дверь, в коридор, где меня уже ждал Ефимий.