Текст книги "Учитель (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ЧАСТЬ III. ЗИМНЯЯ ГРОЗА

Глава 1. Милые бранятся? Нет, притираются… хм…

Бестужев смотрел на мечущуюся по его кабинету дочь, и старательно прятал ухмылку. Ну уж очень потешно смотрелась взбешенная, раскрасневшаяся Ольга наворачивающая круги по ковру и, буквально, искрящая во все стороны короткими трещащими разрядами, распространяя вокруг себя запах озона. Понаблюдав несколько минут за метаниями дочери, боярин покачал головой и звучно хлопнул ладонью по дубовой крышке стола. От удара вздрогнула стоящая на столе лампа, тихо звякнув узорчатым стеклянным абажуром, а дочь замерла на полушаге.

– Угомонись, егоза. – Тихо, но веско проговорил дипломат. На что, Ольга гордо вздернула носик, но не стала продолжать свой «забег» и, сделав шаг в сторону, присела на краешек кресла. Боярин, проследив за ней взглядом, кивнул. – Так‑то лучше. Ну, а теперь, давай, сделай пару этих ваших дыхательных упражнений, успокойся и расскажи, с чего вдруг ты так взбеленилась?

– Как?! Ты что не видел, что этот… этот… сотворил на приеме?! – Ольга аж задохнулась от гнева, и боярин вздохнул. До чего же она сейчас была похожа на мать…

– Не понимаю о чём ты. – Нарочито отстраненным тоном проговорил Бестужев, отгоняя мысли – воспоминания.

– Что?.. Ты… ты с ним заодно, да?! – Возмутилась Ольга.

– Дыхание, дочь. Не заставляй меня думать, что я зря выбрасываю деньги на твоё обучение у Кирилла. – Покачал головой тот. Дождался, пока сверлящая его возмущенным взглядом, боярышня отведет глаза и примется за дыхательную гимнастику и, лишь убедившись, что та немного успокоилась, продолжил. – Я так понимаю, ты говоришь о своём учителе. Я прав?

Сердитый кивок в ответ.

– И что же сей уважаемый мастер и мой личный гость сделал не так, что ты на него взъелась? – Тихо поинтересовался боярин и, заметив, как дёрнулась дочь, остановил её одним жестом. – Без крика.

– Трость… Он пришел с тростью. – Старательно сдерживаясь, проговорила Ольга, почуяв нешуточное давление в эфире, исходящее от отца. Такое с ним бывало, разве что, когда он бывал чем‑то о – очень недоволен… или кем‑то.

– И в чём проблема? – Убедившись, что дочь готова слушать, проговорил Бестужев. – Он взрослый самостоятельный человек. Неженатый, не вдовый и не старый. Будь он офицером, таскал бы кортик или бебут, но он гражданский человек и ОБЯЗАН являться на пиры с тростью, если не хочет сидеть за детским столом. Ты об этом забыла? Или… или устроив представление с платком и пластроном в цвет своего платья, ты решила сделать из него эдакого юного пажа, восхищенного твоей красотой и вздыхающей о тебе, с «детского» балкона над приемным залом? А теперь, значит, бесишься от того, что он поломал твою затею…

– Ничего такого я не хотела. – Нахмурилась Ольга. В словах отца был определенный резон, и теперь она не понимала, как могла упустить этот момент с тростью, обязательной для молодых людей, выходящих в свет. Вот только… лента! Эта мавкина головная лента, точно такая же, как та, что и сейчас удерживает ее волосы в кажущейся такой простой и незатейливой прическе! Ольга и сама не заметила, как вновь затрещал воздух от разрядов электричества вокруг неё и подняла взгляд потемневших глаз на отца. – А ленту он тоже обязан был на трость повязать?! Дражайшая Елена Павловна была в полном восторге, а уж её комментарий…

– Знаешь, вот думать не думал, что ты у меня, оказывается, выросла такой дурой. – Неожиданно грустно заключил Бестужев, наградив дочь сожалеющим взглядом. Дескать, «это ж надо, а? И как у нас с твоей матерью могло получиться… такое?!»

– Но… но… – Ольга даже растерялась и непонимающе захлопала неправдоподобно длинными ресницами.

– Вот – вот. Только в блондинку покрасить осталось. – Кивнул боярин и, присмотревшись к лицу дочери, вздохнул. – Перед вечерним пиром отклеишь. И чтоб больше я этого убожества не видел. Только глаза уродуешь. Ясно?

Ольга заторможено кивнула.

– Замечательно. Вернёмся к Посадской. Ты что, не знаешь, что эта старая кар… почтенная боярыня славится своим презрением к условностям и готова высмеивать их где угодно, как угодно и когда угодно? А уж в интерпретации и без того запутанных значений всех этих символов, знаков и прочих забав великосветских затейников, ей и вовсе равных нет.

– Но ведь… – Начала было Ольга, но отец повторно махнув рукой заставил её умолкнуть.

– Итак. Раз уж ты столь плохо разбираешься в правилах этикета, давай разбирать «сотворённое» Кириллом, вместе. Начнем с трости. Слушаю.

– Па – ап.

– Не «папкай». Я жду. – Хоть давление эфира и исчезло почти полностью, но тон, которым боярин окоротил дочку, ясно подсказал ей, что спор неуместен… и неожиданно зачесавшаяся от неприятных воспоминаний, попа согласилась с разумом.

– Так. – Ольга глубоко вздохнула и, сосредоточившись, начала отвечать, словно на экзамене по этикету. – Трость – обязательный атрибут, без которого ни один самостоятельный неженатый человек не может появиться на пиру или ином официальном мероприятии, за исключением государевых приемов, где оружие, к которому приравнивается и трость, недопустимо, поскольку нет в государстве места безопаснее, чем под защитой ока Государя…

– Ну, и чего замолчала? Спросить что‑то хочешь? – Спросил Бестужев.

– Да… Отец, но ведь у трости есть и другое значение. – Чуть помявшись, проговорила Ольга. – Ну… что молодые люди берут на прием трость… после того как…

– Не мямли. Ты дочь дипломата, или кто? – Резко оборвал дочь боярин.

– Охм. Существует мнение, что наличие трости говорит о том, что мужчина ее носящий, уже познал женщину. – Сосредоточившись, выпалила на одном дыхании боярышня. Отец хмыкнул, и Ольга развела руками. – Но ведь правда, многие молодые люди таскают с собой трости, именно поэтому. Сама видела… и слышала их похвальбы.

– Разумеется. Но если бы ты была внимательнее, то несомненно заметила, что они всегда носят трость на малые, неофициальные вечера и… гулянки, но никто их не попрекает ОТСУТСТВИЕМ трости, когда они сопровождают своих родителей на официальных пирах и мероприятиях.

– Э – э… – Ольга недоуменно взглянула на отца, но ответить не успела. Вместо неё это сделал знакомый голос, раздавшийся от дверей. А в следующий момент, девушка почувствовала, как ноющая пустота в груди, поселившаяся там с того самого момента, как Кирилл привез её в усадьбу, заполняется целым ворохом чувств и эмоций. И среди них не было, ни насмешки, ни удовлетворения от сделанной пакости. Только нежность, в которую девушка тут же и окунулась… «с головой». Да так, что не сразу поняла следующие слова Кирилла.

– Возможно, они так ведут себя потому, что знают, стоит им появиться на официальном приеме самостоятельно, без родителей, и никакая трость не спасет их от участи присутствия за «детским» столом, на «детской» же галерее?

– А… как это? – Прогоняя сладкий туман, помотала головой Ольга, но успела заметить, как переглянулись мужчины.

– Оленька, ты же сама только что сказала: «самостоятельный неженатый мужчина». – Со вздохом пояснил боярин. – А много ты знаешь самостоятельных и неженатых, среди боярских отпрысков? Вот – вот, система построена так, что они либо ещё несамостоятельные, либо уже женатые. Зазор слишком мал. Это Кирилл у нас выделился… опять. Впрочем, вру. Некоторое количество подобных счастливчиков имеется и среди бояричей, но их число невелико. Весьма невелико.

Девушка резко запунцовела и только что не застонала от собственной бестолковости. Но, вспомнив о стоящем рядом Кирилле, под его же одобрительный хмык, тут же взяла себя в руки и, успокоившись с помощью всё той же, набившей оскомину дыхательной гимнастики, уставилась на нареченного.

– Но, если всё так, то зачем ты нацепил эту ленту? И, кстати, где ты её взял? – Спросила Ольга.

– Близняшки сдали твоего портного. Хотя я просил только указать тип и рисунок ткани. – Пожал плечами Кирилл.

– Э – э… Но… Я убью их. – Тихо заключила Ольга, отойдя от шока. Такой подставы от сестёр нареченного она не ожидала, а ведь они, вроде бы подружились…

– Не стоит. Они не виноваты, просто я умею быть убедительным. – Расщедрился на улыбку Кирилл.

– Так. Не сбивай меня, я сама собьюсь. – Нахмурилась Ольга. – Лента. Зачем ты её нацепил… если отбросить вариант этой… этой Посадской.

– Сынок, она не понимает. – Буркнул, давя широченную улыбку Бестужев.

– Какая недогадливая у меня невеста, батюшка. – Согласился Кирилл и, пристально взглянув на ошеломленное лицо Ольги, кивнул. – Не понимает. Кстати, эти идиотские реснички надо отклеить. Глаза портят.

– Дались вам эти накладки!!! И о чём вы, вообще, чёрт возьми, говорите?! – Взбеленилась девушка.

– Сынок, твои словечки. Проследи, чтоб она от них избавилась. – В деланном недовольстве покачал головой боярин, а когда Ольга уже была готова броситься на… да без разницы на кого из них, лишь бы глаза выцарапать, Кирилл сжалился.

– Понимаешь, по итогам подстроенной тобой встречи с Шутьевым, я решил, что таить нашу помолвку больше не имеет смысла. Всё одно, как показала практика, найдутся желающие потеснить меня в сторону. Так пусть у меня будут легитимные полномочия, чтобы размазать таких охотников по всем правилам этого вашего дурацкого света. В общем‑то, именно для этого мне и понадобилась твоя лента. Более красноречивого знака нашей помолвки, никакие традиции не предусматривают. Ясно? Хотя интерпретация боярыни Посадской мне понравилась. Феерическая женщина. Настоящая капитал – фрау. Не знаю, поженимся ли мы с тобой, или откажемся от помолвки, но на моей свадьбе боярыня Филиппова – Посадская точно будет посаженной матерью.

Выслушав эту тираду, Ольга перевела неверящий взгляд с отца на Кирилла и, оценив их улыбающиеся лица, тихо застонала. Засада!

Глава 2. А скажи‑ка друг любезный…

Напомнив Бестужеву – старшему о его обещании помочь в образовательном процессе, я оставил отца и дочь наедине, а сам отправился переодеваться ко второй, вечерней части пира. Да и отдохнуть от этих мотыляний по залу для знакомства с ближним кругом боярина, мне совсем не помешает. Но… не судьба. Стоило мне переодеться в выделенной хозяевами комнате, кстати, той же, что я занимал, когда мы с сёстрами «скрывались» от Томилиных, и устроиться в кресле с развернутым на экране браслета очередным классическим произведением, которые я неожиданно полюбил перечитывать в поисках расхождений со знакомыми мне сюжетами, как в дверь постучали.

– Открыто! – Я свернул экран и уставился на отворяющуюся дверь.

– Фух. – Леонид тяжело вздохнул и, не спрашивая разрешения рухнул на кровать. – Как же я за – дол – бал – ся!

– Где ваши манеры, Леонид Валентинович? – Состроив брезгливую физиономию, поинтересовался я, наблюдая как одноклассник с наслаждением срывает с шеи завязанный пышным узлом пластрон.

– Не начинай, Кирилл. А то не посмотрю, что ты староста и, вообще, весь из себя… мастер. – Покосившись на меня, проговорил Лёня. – Кстати, насчет старосты… Ты, когда затеял всю эту возню с клубами, знал, что участникам надо будет отчитываться об их деятельности?

– Разумеется. – Кивнул я. – В правилах это было описано. А что? Трудно написать пару листов отчёта?

– А… понятно. Думаешь, самый умный, да? – Прищурившись, кивнул Леонид. – Так вот, я тебя сейчас спущу с небес на землю. Чтоб ты знал, помимо «пары листов» отчета, нужно представить администрации практическую часть. Проекты, Кирилл… проекты! Ладно, моделисты с артефакторами, они любую модель могут притащить, вот и готов полноценный проект. А остальные? Рукопашники, вышивальщицы, музыканты и хор… да ты сам, наконец, со своим «ядовитым клубом»… Кого травить будешь, в качестве проекта, а?

– Твою ж дивизию. – Протянул я. Как говорил наш ротный во времена оны: «Это залёт, боец!». Попал. Так, стоп. Спокойствие, только спокойствие. Леонид только что об этом узнал? Ой, вряд ли. Вот не верю я, что этот самопальный букмекер и сын дипломата по совместительству, мог пропустить такую информацию мимо ушей. Не при его отношении к делу. А значит, кто‑то просто решил мне попенять за то, что я забросил свои обязанности. – Та – ак. И когда же нас ждет это счастье? Завтра?

– Если бы показ проектов был назначен на завтра, ты был бы уже трупом. – С ехидной улыбкой просветил меня Леонид и, заметив недоумение в моих глазах, с готовностью пояснил, – мы бы тебя всеми младшими классами закопали на заднем дворе школы. И памятник поставили бы… с табличкой: «Посвящается ленивым старостам». В общем, всё не так страшно. Перед рождественскими каникулами будет общешкольный показ. Участвуют все клубы. Думаю, изначально предполагалось, что всё будет, как и раньше. То есть дело ограничится небольшим марафоном – попурри сцен из разных спектаклей, плюс открытое заседание дискуссионного клуба, ну и короткое выступление тех же фехтовальщиков… Говорят, классное представление, кстати. Но, тут влез один староста…

– Нечаянный староста, напомню. – Вмешался я в диалог Леонида и тот моментально сбился. Но тут же оправился от моего «подлого удара».

– Именно так, обиженный нечаянный староста. – Ухмыльнулся Бестужев – младший. Язва этакая. – И дело приняло совсем необычный оборот… В общем, двадцать шестого числа, для наших клубов выделяют основной зал. Места хватит всем… но никто не знает, что делать. Так что… у нас проблемы, Кирилл Николаевич.

– Понял. – Вздохнул я. – И вот надо же было тебе рассказать мне об этом именно сегодня, а Леонид Валентинович?

В ответ, тот только руками развёл.

– Кирилл, это ведь, действительно, была твоя затея. Помоги ребятам, а то, мы вчера после занятий и так три часа головы ломали, и ничего толком не придумали.

– Да я же не отказываюсь, Лёнь. Просто… чёрт, как же невовремя. – Я поднялся с кресла и, встав у окна, уставился на раскинувшийся за ним парк. – Ладно. Я подумаю, что можно сделать. Скинь мне последние данные по клубам. Кто управляет, сколько человек… и номера браслетов руководителей, для связи. У тебя они наверняка есть.

– Уже. – Голос заместителя повеселел. Вот интересно, с чего бы это? Неужто так верит в своего старосту? Я покосился на Лёню, сосредоточенно бьющего по невидимой мне клавиатуре браслета, и вздохнул. Вот кого надо на эту должность ставить. С таким старостой, класс будет как за каменной стеной. А я со своими вечными делами вне школы… нет, решено. После каникул проведем «перевыборы». Думаю, никто не будет возражать против замены «игрока». А Лёня? Хм… вот уж этот точно никуда не денется. – Кирилл, я, собственно, чего зашёл. Это правда, что ты фактически заявил о помолвке с моей сестрой?

– Да. – Кивнул я, отвлекаясь от размышлений и дёрнулся, когда младший Бестужев, вдруг подскочил с кровати и, оказавшись рядом, уставился на меня о – очень серьёзным взглядом.

– Обидишь Ольгу, станешь мне врагом. Я не шучу. – Неожиданно холодным безапелляционным тоном проговорил Леонид… и я ему поверил. Впрочем, уже через секунду, на меня смотрел всё тот же неугомонный заместитель с вечной полуулыбочкой на губах. – Итак. Когда свадьба?

– А её, может и не быть. – Пожал я плечами, разом стирая с лица приятеля его улыбку.

– А в лоб? Кирилл, я серьёзно. Ведь не посмотрю на разницу в силе.

– Да угомонись ты, Аника – воин. – Я толкнул насупленного Бестужева, и тот рухнул в кресло, не переставая сверлить меня недовольным взглядом. – Ни Ольга, ни я, пока не собираемся устраивать свадьбу.

– Но – о… вы же… вы… Да что, я не видел, как вы друг на друга смотрите, что ли?! – Возмутился Бестужев. М – да уж, заявочка. Р – романтик, чтоб его… – Да вы когда в одной комнате находитесь, Эфир с ума сходит… Я же не бездарный, чувствую!

Оп. А вот этого я не замечал… хотя, если подумать, то иначе и быть не могло. Мы же с Ольгой, постоянно в резонансе. Ничего удивительного, что сами этих возмущений вокруг нас, не чувствуем. А вот окружающие… М – да. Хорошо, что я разблокировался, только в кабинете Валентина Эдуардовича. Иначе, боюсь, никто из гостей бы и не подумал, что Посадская просто пошутила в своём репертуаре.

– Так, Леонид, угомонись. Во – первых, спасибо, что сказал насчет Эфира. Мы с Ольгой просто не замечали своего влияния на Эфир… в этом плане. Во – вторых. Да, мы действительно очень хорошо относимся друг к другу. Вот только не забывай, что это не просто наша с Ольгой влюбленность, а еще и результат воздействия наших мам. Уж не знаю, как и что наворотили эти биологи и евгеники, но крышу у нас сносит капитально. И именно поэтому, мы не хотим торопиться.

– Чтобы, если вдруг… то не пришлось пожалеть? – Понимающе протянул Леонид.

– Именно. Представь, года через полтора воздействие сойдет на нет, и мы с Ольгой вдруг поймем, что совершенно не подходим друг другу. А кольцо уже на пальце. И что, добиваться аудиенции у Государя, чтобы просить о разрешении на развод, которое тот еще может и не дать? Были бы живы мамы, можно было бы узнать у них, сколько продлится этот… эффект, а так… Лучше мы подождём.

– А я читал, что невозможно заставить двух людей полюбить друг друга… – Вздохнул Леонид. – После того разговора, помнишь, когда ты только – только к нам приехал? Вот, тогда я очень много информации нашел по этому поводу. И все источники сходятся в одном: невозможно насильно привить любовь к кому‑нибудь. Заставить возжелать… э – э… физически, так сказать, пожалуйста. А вот, чтобы как у вас с Ольгой…

– Я не думаю, что родители делали что‑то подобное. Скорее, воспользовались уже заложенным соответствием и как‑то обеспечили срабатывание механизма «отбора», так сказать. Но как они это сделали, я не понимаю. И Ольга тоже. А рисковать мы не хотим. Так что, со свадьбой придется подождать, как минимум, до моего официального совершеннолетия. А там уж видно будет. – Я развел руками. Леонид покивал и, бросив взгляд на браслет, неожиданно выругался.

– Извини, Кирилл. Но я опаздываю. Вот – вот должны начать собираться гости, и мне нужно присутствовать. Сегодня, детский сад на моей шее. – Последние слова, Леонид договаривал уже с порога и, выкатившись в коридор, исчез. А через секунду, дверь вновь открылась, пропуская уже переодевшуюся к пиру, Ольгу.

Я окинул взглядом её точеную фигурку облаченную в какое‑то невообразимое кремовое платье, одновременно облегающее и словно струящееся… и невольно замер в восхищении.

– Ты бесподобна. – Хрипло проговорил я, когда девушка, явно заметившая произведенное ею впечатление, подошла… нет, скользнула по паркету, словно проплыла, и оказалась в шаге от меня.

– Спасибо. – Оля медленно кивнула, и вдруг, тряхнув головной, с улыбкой попросила, – Кирилл, закройся на секунду, пожалуйста! А то, так недолго и манию величия заработать. Ох. Вот так‑то лучше. Честно говоря, никогда не верила, что мужчины способны на такое… такое чувство.

– Что ж мы, по – твоему, совсем «чурбаны бесчувственные»? – Возмутился я, когда ко мне вернулась способность говорить.

– Нет, конечно, просто… просто, я всегда считала, что мужчина так смотрит на женщину, когда… ну…

– Ну да, а факт, что мы способны восхищаться красотой как таковой, вам и в голову не приходит. – Вздохнул я. Ольга виновато развела руками. Но тут же улыбнулась и протянула мне… ленту. Под цвет вечернего платья, разумеется.

– Вот, возьми… – Проговорила Ольга и, помявшись, добавила. – И прости. Я больше не сделаю такой ошибки, как в случае с Платоном. Никаких игр «втемную»… Отец прав, это унизительно.

Я и не подозревал, что у Валентина Эдуардовича такой талант воспитателя… Хм. Что ж, честь ему и хвала. Я‑то думал, что придется устраивать еще не один сеанс аллопатического лечения, а оно, вон как вышло. Отрадно!

Если бы еще не слуги, каждые пять минут долбящие в дверь, я был бы вообще счастлив, а так, пришлось прервать Ольгины извинения на самом интересном месте… Ну да ладно, пир не вечен, и у нас впереди целая ночь.

Глава 3. Хоть Бог и запретил…

Поправив соскользнувшее одеяло, я полюбовался сладко посапывающей Ольгой и, осторожно выбравшись из кровати, побрёл в ванную. Закончив с утренними процедурами, я вернулся в комнату и, обзрев разбросанные по ней вещи, хмыкнул. М – да, зажгли, называется. Впрочем, ничего удивительного. Пир, хоть и не обязывал шататься по залу с приклеенной улыбкой, вежливо раскланиваясь с гостями, тем не менее, оказался штукой не менее тягомотной, нежели дневной приём. В общем, нам с Ольгой просто необходимо было сбросить пар… и вот, честное слово, получилось просто замечательно…

Впрочем, вру, кое‑что интересное на пиру было, но не думаю, что нареченная одобрит произошедшее. Я бросил взгляд на явно не собирающуюся просыпаться Олю и, решив её не будить, полез в шкаф, куда вчера, по приезде в усадьбу, забросил свой бессменный рюкзак. Отыскав под сбруей с оружием спортивный костюм и кроссовки, я быстренько оделся и отправился на пробежку. Оля? Пускай, спит. Время, только шесть утра, а у меня, к тому же, есть одно дело, во время разруливания которого, её присутствие совсем нежелательно.

Кивнув охраннику, я дождался, пока тот ответит на моё приветствие и откроет ворота, после чего, Рыжий взревел двигателем и буквально прыгнул вперёд, на пустынную по раннему времени улицу боярского городка. Понеслись мимо меня длинные каменные ограды, за которыми сливались в одну серо – черную пелену ветви голых деревьев. Редко – редко, навстречу попадались автомобили, среди которых, к моему удивлению не было ни одного столь любимого именитыми «вездехода». Впрочем, для них пока слишком рано. Сейчас время небольших грузовичков доставки и легковых машин принадлежащих едущим по делам слугам или небогатым боярским детям. А вот за мной машин не было, хотя я и обогнал пару – тройку тихоходок. Я еще раз сосредоточился и, убедившись, что Эфир за спиной чист, облегченно вздохнул. Ну да, да, дую на воду. Но мне действительно очень не хочется повторения опыта с Платоном… кстати, надо будет заглянуть в «Девяточку», пострелять, поболтать. Заодно, узнаю, чем чёрт не шутит, может Шутьев что‑нибудь сказал… интересное. Хотя… скорее, это ему что‑то сказали. Уж больно тих и незаметен был боярич вчера на пиру. Даже не поел толком, хотя на столе, прямо перед ним лежали такие замечательные перепела… я пять раз просил его передать мне блюдо с этими птичками. А что? Они хоть и вкусные, но мелкие… на один зуб, буквально! А паштеты… нет, положительно, Валентину Эдуардовичу просто несказанно повезло с зазнобой. Раиса, просто кудесница кастрюль и поварёшек…

Так, бубня про себя бессмертное Там творение Владимира Маяковского: «Ешь ананасы, рябчиков жуй…», я заглушил двигатель «Лисёнка» у спуска к памятному пруду и, закинув шлем на сгиб локтя, принялся спускаться к пристани. Судя по тому, что рядом с моим мотоциклом не оказалось ни одной машины, я сделал вывод, что приехал первым и, оказавшись у зеркала пруда, уверился в своей правоте. Тихо, прохладно… и никого. Уток с лебедями и тех нет, улетели по осени.

Глубоко вдохнув чистый воздух… ну, почти, чистый, но «новик» я или нет, в конце‑то концов? Я огляделся по сторонам и, не увидев ничего интересного, уселся на небольшую скамейку под раскидистым боярышником, цепляющимся своими корнями за крутой склон. Но долго наслаждаться тишиной и одиночеством, в это холодное утро мне не пришлось. Чуйка, с самого утра работающая как папа Карло, доложила о приближении гостей. И в самом деле, не прошло и десяти секунд, как наверху раздался чуть слышный скрип тормозов, хлопнули двери и на спуске показалась троица ожидаемых мною… хм – м… собеседников. Точнее, к таковым относился лишь один из визитёров, остальные же должны были стать… ну да, да… секундантами они будут. Я же говорю, на пиру не обошлось без интересностей…

– Доброе утро, господа. – Я кивнул всем троим, но ответ получил лишь от двоих, тех самых будущих секундантов. Подтянутые, спортивные ребятки с невыразительными лицами, одинаково короткими военными прическами, в одинаковых костюмах, которые можно было бы назвать деловыми, если бы не кое – какие мелочи… человеку несведущему незаметными, но превращающими с виду обычный костюм во вполне удобную для активного движения одежду. Телохранители моего противника, собственно, как мы и договаривались. Ну да, тащить в качестве секунданта Леонида было бы тонким издевательством над вызвавшим меня бояричем. Это ж не поединок со школьниками, а полноценная дуэль меж взрослыми… м – да уж, людьми. Привлекать же того же Хромова, мне было бы не по чину… боярский сын рода Бестужевых, нет… никаких традиций я бы не нарушил, и никто бы ничего не сказал, но выводы, заинтересованные лица сделали бы. Они ж не знают, что у меня просто нет взрослых людей, знакомых настолько хорошо, что я мог бы доверить им право наблюдателя на дуэли… Так что, пусть будут люди моего оппонента. Тем более, наш разговор видело и слышало вчера достаточно людей, чтобы я мог не опасаться за честность поединка. Каким бы ни был исход нашей встречи, в случае смерти одной из сторон, разбираться в обстоятельствах будут скрупулёзно… и совсем не бояре. Ну а причин сомневаться в том, что и мой противник это понимает, у меня нет.

– Кирилл Николаевич. – Оказавшийся рядом со мной, один из «гостей» коротко, по – военному резко кивнул и представился, – Меня зовут Андрей Апполинарьевич Вешков. Я буду вашим секундантом, если не возражаете.

– Ничуть. Приятно познакомиться, Андрей Апполинарьевич. – Качнув головой, ответил я. Помню его, весь вечер ходил за своим бояричем, как привязанный. Что ж, это даже к лучшему…

– Замечательно. Вы готовы? – Получив утвердительный ответ, Вешков извинился, и отправился навстречу ожидающему его в пяти метрах напарнику – коллеге. Мой противник же, остался стоять ещё дальше, метрах в десяти от своего секунданта.

Наблюдатели переговорили и через десять минут ритуальных «танцев с бубнами», вроде обязательного предложения о примирении, и перечисления запрещенных к использованию мощных площадных техник, из которых я не мог выполнить ни одной, в отличие от моего противника – «воя», молвой причисляемого к «старшим». В общем, спустя еще десять минут с формальностями было покончено и нас четверых накрыло артефактной полусферой диаметром в добрых полсотни метров, призванной защитить окружающее пространство от возможных разрушений.

Понеслась! Разгон, легкий кинетический щит возник передо мной, словно сам по себе и тут же развернулся под небольшим углом пропуская вскользь запущенную в меня метровую сосульку, по какому‑то недоразумению названную «Ледяной иглой». Шустрый парень! Но ведь, всё равно не успеет…

Перелетая на полной скорости через замерцавший щит, я выпростал руки из‑под куртки. Вперёд – вперёд – вперёд! Оказавшиеся в моих ладонях, ругеры захлопали, изрыгая напичканные под завязку энергией иглы, заставляя искажаться и расползаться водяной щит моего противника. Изумлённое лицо боярича стало достойной наградой за преподнесенный сюрприз и вчерашнее поведение. А через секунду я вошел в его личное пространство, просто порвав не выдержавший двух десятков попаданий щит. Опустевшие пистолеты не успели упасть на деревянный настил пристани, когда мой кулак врезался в челюсть противника, сминая её и разбивая полные губы, вчера на пиру так кривившиеся от презрения, цедившие, прямо скажем, весьма неприятные слова в мой адрес. Не останавливаясь, другой рукой «правлю» картину, сворачивая челюсть боярича в противоположную сторону. Серия ударов в корпус, на которую ошеломленный, «поплывший» противник не может ответить, и, как завершение, мощный удар в нос. В стороны медленно, веером разлетаются брызги крови. В детстве, мы это называли «пустить юшку»… Хм. К моему удивлению, дуэлянт закрывает глаза и… падает, словно подрубленное дерево. Не расслабляя чуйки, выхожу из разгона и оглядываюсь на замерших на своих местах секундантах. М – да. Перевожу взгляд на лежащее, вытянутое, словно по струнке, тело противника. Мортал Комбат, чтоб его… Флоулесс виктории. Кхм.

– Господа? – Подтягивая «телекинезом» ругеры, обращаюсь к секундантам, уже успевшим прийти в себя.

– Кирилл Николаевич, у нас нет претензий. – Тихо произносит Вешков, знаком приказывая своему напарнику опустить выхваченный ствол. Тот морщится, но пистолет убирает. А вот молчать, он явно не собирается.

– Андрей, но он же стрелял!

– Когда Кирилл Николаевич получил вызов, он задал вопрос касательно оружия. Вячеслав Еремеевич ответил, цитирую: «Хоть из гаубицы пали…» конец цитаты. – Ровным тоном ответил мой секундант, опустив пару эпитетов своего шефа, которыми тот сопроводил своё «дозволение», и второй секундант сник окончательно. Ну да, стал бы я заморачиваться с прямым нарушением правил? А так, боярич сам дал мне великолепную возможность для манёвра. Но даже если кто‑то попробует возмутиться… иглы были заправлены под завязку чистой энергией, а не рунными зарядами, которые, кстати, только и могут нанести урон стихийникам… теоретически.

– Хм, Кирилл Николаевич, позвольте один вопрос. – Пока секундант боярича пытался привести своего валяющегося в отрубе шефа, в чувство и вправлял на место его перекошенную челюсть, вовсю фоня целительскими техниками, Вешков подошел ко мне и, наблюдая, как я меняю трубчатые магазины ругеров, поинтересовался. – А если бы я не успел остановить Артура?

Я кивнул за спину телохранителя, а когда тот обернулся, чтоб посмотреть, на что я указываю, скамейки, рядом с которыми, собственно, и стояли секунданты во время боя, взмыли в воздух и с грохотом обрушились наземь.

– Впечатляет. На такую атаку, мы бы могли и не успеть отреагировать. – Почесав бровь, секундант хмыкнул. – Но… впрочем, ничем другим, место для дуэли разметить здесь нечем. Вы предусмотрительный человек, Кирилл Николаевич. А…

Не знаю, что еще хотел сказать Вешков, его прервал слабый голос с трудом поднимающегося на ноги боярича Вердта.

– Поздравляю с победой. Это была самая хреновая дуэль в моей жизни. – Ну да, говорит невнятно, зато самоиронии хоть отбавляй. – Кирилл, вы не против, если я буду звать вас по имени? Все‑таки, разница в возрасте у нас довольно большая…

– Десять лет, это две трети моей жизни, Вячеслав Еремеевич. Не возражаю. – Кивнул я.

– Тебе пятнадцать?! – Боярич было расхохотался, но тут же застонал от боли в отбитых рёбрах… и челюсти. – Ух… ё – ёо. Кому сказать, что меня так мальчишка отделал, не поверят. Камнедробилка, а не кулаки… Прошу извинить за вчерашнее, Кирилл. Честно говоря, увидев, кому повезло получить руку и… думаю, не ошибусь, если скажу «сердце» Ольги, я был несколько…

– Взбешён. – Подсказал я, и боярич снова попытался рассмеяться. С тем же результатом.

– Именно. – Вячеслав кивнул и, окинув меня долгим взглядом, протянул руку. – Мир, Кирилл?