Текст книги "Божественный яд"

Автор книги: Антон Чижъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

5 ЯНВАРЯ 1905, СРЕДА, ДЕНЬ МЕРКУРИЯ

1

Первый час после ночного звонка коллежский советник провел между окном и дверью гостиной, расхаживая взад-вперед, как часовой. С каждым ударом часов он вздрагивал и бросал взгляд на телефон.

Кто посмел так нагло его шантажировать? Какое надо иметь хладнокровие, чтобы угрожать государственному чиновнику?

Обычные уголовники на такое не способны. Ванзаров хорошо знал психологию профессиональных воров. Это умные и сильные люди со своим представлением кодекса чести и правил поведения, в том числе и с полицией. Подобная угроза выходила за все рамки неписаных законов воровского мира. Да и какое отношение воровская компания может иметь к профессору Серебрякову и его дамам?!

В таком случае следует единственный вывод: Уварова или Савская принадлежат к революционерам-террористам! Только эти господа не соблюдают никаких границ и правил, отличаясь крайней жестокостью. На такой шаг мог пойти только человек, которому нечего терять. Уварова хоть и совершила уголовное преступление, но она агент Особого отдела! И разве может молодая женщина настолько ожесточиться, чтобы перейти черту, за которой начинается беспредельное зло? Как иначе назвать угрозу смерти двум маленьким девочкам и их матери?

За ночь Ванзарову несколько раз приходила в голову идея немедленно поднять на ноги сыскную полицию и устроить повальный обыск в городе, проверяя все гостиницы, меблированные комнаты и квартиры при трактирах. Но нервный порыв быстро остывал под холодным рассуждением опыта. Искать таким образом двух женщин в огромном городе – занятие почти безнадежное.

Где-то в шестом часу утра, устав мерить гостиную шагами и ничего не придумав, сыщик присел в кресло и не заметил, как отключился. Он погрузился в тревожный, вязкий сон.

Ванзаров очнулся и схватил телефонный рожок. Ему показалось, что телефон звонит снова. Но в трубке ответила тишина. Это фамильный маятник отбил восемь утра.

Родион Георгиевич вошел в столовую как раз в тот момент, когда Софья Петровна перед завтраком занялась воспитанием расшалившихся дочек. Рассердившись не на шутку, она решительно схватила прыгающих около стола близняшек и потащила девочек к их стульям. Малышки затихли, надули губки и жалобно оглядывались на папеньку, умоляя о защите от суровой матери и ненавистной утренней каши.

По румяным щечкам обиженных мордашек потекли слезинки, и у отца сжалось сердце. Но связываться с женой сыщик не рискнул. Судя по всему, она не слышала ночного звонка – что уже было неплохо.

Едва Ванзаров уселся во главе семейного стола и поднес руку к чашке с дымящимся утренним чаем, как в дверь позвонили.

2

Курочкин получил приказ от Джуранского явиться к десяти утра в Управление сыскной полиции. Старший филер отправился на встречу с начальством в приподнятом настроении. После поимки мужиков, которые ограбили профессора Серебрякова, Филимон Артемьевич резонно рассчитывал получить заслуженный выходной.

Тем более сегодня он намеревался подвести черту под холостой жизнью. Филимону до смерти надоело бобылить, и он решил, во что бы то ни стало обрести семейный статус.

Поднимаясь на третий этаж, филер рисовал радужные картины служебного поощрения и, самое главное, нежной встречи, которая была обещана ему дочерью купца второй гильдии Настасьей Осиной. Он встречался со сдобной, как булочка, купеческой дочкой уже полгода, имел приятные беседы с ее родителями и последний месяц ходил в дом купца женихом.

Отец Насти, Павел Петрович, имел мануфактурную лавку, стабильный доход и обеспечил дочке хорошее приданое. Курочкин, хоть и верил в брак по любви, но не скидывал со счетов и материальные возможности невесты. Родители Насти уже согласились на этот брак – иметь родственника в полиции очень удобно. Ждали только одного: когда Филимон сделает предложение. И сегодня старший филер как раз и собрался предложить Насте руку и сердце.

Филимон Артемьевич с утра пораньше сбегал в парикмахерскую, причесался, напомадился, надушился и надел свой лучший костюм. Цветя и благоухая, Курочкин постучался в дверь кабинета.

Когда Курочкин вошел, Джуранский поднялся из-за стола и, пожав ему руку, выразил искреннюю благодарность за блестящий розыск. Счастливый Курочкин уже собрался откланяться, но ротмистр попросил его присесть.

– Вижу, вы собрались на какой-то праздник, – начал Мечислав Николаевич. – И вы, безусловно, заслуживаете выходного дня, но обстоятельства требуют срочных мер.

Внутри у Курочкина все похолодело.

– Но… – попытался вставить филер, и был тут же остановлен ротмистром.

– Вот что, Курочкин, на разговоры у нас нет времени. – Джуранский привычно перешел на резкий тон, которым отдавал приказы в полку. – Дело срочное, мы не можем терять ни минуты. Кроме вас поручить некому.

Ротмистр протянул поникшему Курочкину фотографию.

– Вот эти две дамы несколько дней проживали в меблированных комнатах «Сан-Ремо» на Невском. Знаете адрес?

Адрес Курочкин знал: Невский, 90.

– Там их сегодня наверняка уже нет, – Джуранский чеканил каждое слово. – Для их розыска вам надлежит проверить все гостиницы и меблированные комнаты.

– Во всем городе? – жалобно спросил Курочкин.

– Нет, ограничьтесь Невским проспектом и ближайшими к нему улицами. Они не могли далеко уехать.

Курочкин быстро прикинул в уме: это пять гостиниц и с десяток «меблирашек». А в доме Осиных уже накрыт стол и будущая невеста надевает праздничное платье! Родители приготовили фамильную икону, чтобы благословить молодых. И в это время Филимон будет как угорелый носиться по Невскому! Катастрофа всей жизни!

– Мечислав Николаевич, пощадите! – взмолился Филимон. – Тут и за два дня не управиться! Может, я дам проверенных людей?

– Об этом не может быть и речи, – холодно отрезал Джуранский. – Считайте розыск особо секретным. Преступники особо опасны. Мы можем доверить только вам. Начинайте немедленно.

Курочкин посмотрел на фотографию. Благообразный господин сидел в кресле. Справа и слева от него располагались две барышни, третья возлежала на ковре. Та, что сидела справа от кресла, была очень хороша. Да и мадемуазель на ковре больше походила на ангелочка. Конечно же, это были треклятые Рыжая и Бледная! Те самые, что провели сотрудников Филимона. Что же это за несчастье, опять за ними бегать!

– Господин ротмистр… – начал Курочкин дрогнувшим голосом. – А может, все-таки завтра? Завтра я весь ваш. С раннего утра носом землю буду рыть! Только отпустите сегодня, у меня…

Филер попробовал разжалобить Джуранского рассказом о назначенной помолвке. Но его даже не стали слушать.

– Не пытайтесь давить на меня, Филимон. Просьба Родиона Георгиевича!

Это конец! Курочкин сник и спрятал фотографию во внутренний карман пиджака.

– «Сан-Ремо» проверять? – едва слышно спросил он.

– В последнюю очередь, – приказал Железный Ротмистр. – Ну, с Богом, не тратьте время!

А перед глазами Филимона уже вставала страшная картина в ярких красках и с подписью: «Филер Курочкин теряет невесту!»

3

Недовольно бурча под нос, Глафира отправилась в прихожую открывать раннему визитеру.

– Это еще кто с утра пораньше? – Софья Петровна сердито посмотрела на мужа.

– Софьюшка, честное слово – не знаю! – сказал Родион Георгиевич и быстро отхлебнул из чашки. Кипяток обжег расплавленным свинцом. Ванзаров зажал рот ладонями.

– Какой пример вы подаете детям! – Софья Петровна демонстративно отвернулась от страдающего мужа.

Закрытая дверь в столовую не давала расслышать речь, но Ванзаров разобрал, что кухарка явно с кем-то спорит. Ворчливый басок Глафиры звучал все громче. Кажется, она разговаривала с неизвестным гостем уже на повышенных тонах.

В прихожей раздался глухой шум, что-то стукнуло, и Ванзаров услышал гневный крик Глафиры:

– А ну-ка убирайся, проходимец! Сейчас полицию позову!

Софья Петровна строго посмотрела на закрытую дверь:

– Родион, вам не кажется, что пора проявить хотя бы немного решительности и выяснить, кто там. У людей не хватает такта, они не понимают, что беспокоить нас во время семейного завтрака – это верх неприличия!

– Конефно, Софьюфка, сейфяс, – пробормотал сыщик, стараясь охладить обожженный язык.

Кухарка, решительно расставив ноги и уперев руки в бока, загораживала коридор.

– …чтоб духу твоего не было! – в голосе Глафиры слышалась непривычная угроза.

– Что тут происходит? – Ванзаров постарался, чтобы его вопрос прозвучал сурово и значительно.

Глафира даже не повернулась.

– Идите, батюшка, чай пить, я уже как-нибудь сама тут…

– Глафира, позвольте! – сыщику решительно надоело, что женщины в его доме все решают за него. Кухарка угрожающе зашипела и посторонилась.

У порога стоял приземистый мужичок с аккуратной бородкой, в зимней куртке хорошего сукна, ватных штанах и черных юфтевых сапогах. Фуражка незваного гостя была лихо заломлена. На плече он держал длинную гроздь новеньких домашних тапок с вышитыми цветочными узорами, а за спиной свешивался короб, доверху набитый всевозможными перчатками.

Обычный уличный лотошник. Такие торговцы домашней мелочью в разнос целыми днями ходят по улицам, предлагая товар, и нередко заходят в жилые дома. Как правило, это крепкие, здоровые мужики с зычными голосами и обветренными лицами. Однако этот коробейник выглядел щуплым, говорил тихим голосом, и лицо его было бледным.

– Что вам угодно? – спросил Ванзаров, оглядев гостя.

– У меня к вам сугубо личное дело, Родион Георгиевич.

Сыщик еще не встречал торговцев, которые знали по имени-отчеству чиновника особых поручений сыскной полиции.

– Ишь ты какой выискался, иди, пока в шею не прогнали! – крикнула Глафира из-за спины хозяина.

– Прошу простить, Родион Георгиевич, но я могу говорить с вами только тет-а-тет. У меня дело сугубо служебное и приватное, – незнакомец окончательно перестал притворяться.

Ванзаров кивнул в сторону своего кабинета.

Пока фальшивый торговец складывал на пол товары и плотно прикрывал за собой дверь, Родион Георгиевич сел за письменный стол.

– Я могу наконец узнать, с кем имею честь? – сухо поинтересовался он.

– К моему поручению это отношения не имеет.

– Хорошо, слушаю вас. Только покороче. Вы не вовремя.

Гость расстегнул куртку и протянул желтый канцелярский конверт – в каких министерства пересылают служебную переписку. На конверте не было ни почтового штампа, ни служебной печати Департамента. Ванзаров обратил внимание на то, что конверт был очень тщательно заклеен, без малейшей щели на бумажном клапане.

– Что это?

– Ознакомьтесь.

– Я сделаю это в удобное для меня время. А сейчас прошу извинить – завтрак.

– Вы должны ознакомиться немедленно, – настаивал гость.

– Послушайте, милейший, кто вам дал право указывать, что и когда мне делать?

– Это срочная корреспонденция от господина Герасимова. Прошу вскрыть конверт и при мне ознакомиться с содержанием.

Ванзарову не хотелось, чтобы этот ряженый посыльный заметил, как на него подействовала фамилия начальника Петербургского охранного отделения. Он достал из верхнего ящика нож для бумаг и вскрыл послание.

Внутри конверта оказался еще один – почтовый. На лицевой стороне красовалась надпись: «Г-ну Ванзарову лично в руки». Адресат еще раз воспользовался ножом для бумаг, разрезал конверт по верхнему краю и вытащил плотный, сложенный вдвое лист.

Родион Георгиевич положил вскрытые конверты на край стола, и в ту же секунду субъект схватил их и засунул в карман куртки.

Сыщик медленно прочитал письмо.

4

Выйдя из Управления на легкий морозец, Курочкин решил, назло ротмистру, все-таки начать с «Сан-Ремо». На извозчике он быстро добрался до знаменитых меблированных комнат, которые занимали высокое четырехэтажное здание с широкими окнами в центре Невского. Войдя вовнутрь, филер направился к стойке, за которой молоденький портье Макар Пичугин лениво разглядывал «Маленькую газетку» с большими иллюстрациями Маньчжурского фронта.

Парнишка с завитыми усиками и идеальным проборчиком напоминал скорее галантерейного приказчика. Портье окинул взглядом высокого худого господина и, оценив его как не очень солидного клиента, манерно промямлил: «Чего изволите?»

Курочкин, сдержав раздражение, вынул фотокарточку, протянул к носу портье и спросил, не видел ли он этих дам? Пичугин мельком глянул на карточку и нахально улыбнулся.

– А вам какое дело будет?

Обычно сдержанный Курочкин вдруг ощутил прилив бешенства. Не говоря ни слова, он аккуратно спрятал фотографию, вырвал из рук опешившего портье газетку, разорвал ее и швырнул на пол. Потом схватил паренька за цветастую жилетку и дернул к себе через стойку.

– Я тебе сейчас объясню, какое мне дело! – страшным шепотом проговорил Курочкин. – Сейчас я тебе все объясню, напомаженное отродье! Ты у меня надолго запомнишь, как разговаривать с полицией! Ты у меня научишься уважению!

Курочкин говорил что-то еще, но Макар уже ничего не понимал. Мертвая хватка филера сдавила ему горло так, что он мог только жалобно хрипеть. Румяное лицо портье стало багровым, глаза выкатились из орбит. Мальчишка задыхался. Филимон вовремя пришел в себя.

Кашляя и хватая ртом воздух, Макар выполз из-за стойки на четвереньках и сел прямо на пол, прислонившись спиной к конторке. Он с ужасом смотрел на Курочкина.

Филимон Артемьевич опустился на корточки перед побледневшим портье и снова показал фотографию.

– Ну как, любезный, расскажешь или продолжим?

Макар вжался спиной в стойку и дрожащим пальцем указал на одну из дам на снимке.

– Она… жила… недели две… в пятом нумере… – проговорил паренек – Вчера в ночь уехала-с.

– Куда?

– Не знаю, – быстро ответил Пичугин. – Вот вам крест, господин хороший, не знаю! Я утром заступил, сменщик вчера был, записок не оставила, только вещи.

– Какие вещи? – поинтересовался филер.

– Так два чумадана, – жалостливо выдавил Макар.

– Где?

– В кладовке, как полагается, – портье пытался понять по глазам страшного человека, верит ли тот ему или нет. – Она сказала: пусть до вечера постоят.

– Она что, приедет за вещами сегодня? – боясь спугнуть удачу, строго спросил Курочкин.

– Сегодня, само собой, – паренек замолчал, что-то вспоминая. – Сменщик сказал, обещала в девятом часу вечера. Перед поездом, значит. В Москву, видать, собрались-с.

– А вот эту с ней видал? – филер ткнул в девицу на снимке, развалившуюся на ковре.

– Не припомню. – Макар вытер рукой нос и жалостливо всхлипнул.

Курочкин хлопнул парня по плечу, отчего тот испуганно вздрогнул, и помог ему подняться. Филимон Артемьевич поправил Макару Пичугину галстук, одернул жилетку и даже пригладил растрепанные волосы.

– Слушай меня, любезный. О том, что рассказал, – никому не болтать. Ясно?

Пичугин кивнул.

– Чемоданы держать под замком. Ждать меня. Я часов в восемь буду. И чтоб никому! – повторил филер, погрозив пальцем.

Запуганный портье поклялся все держать в тайне.

Курочкин вышел на Невский с чувством исполненного долга. Правильно, что он не послушался ротмистра и поехал в «Сан-Ремо». И удача ему улыбнулась. Сегодня вечером хоть одна птичка, да попадет в клетку. А где одна, – там, глядишь, и вторая нарисуется! А раз так, задание Ванзарова выполнено!

Филимон вытащил карманные часы. А ведь он еще успевает к невесте! У него есть запас времени. Он попросит руки Настеньки Осиной, быстро получит благословение и успеет обо всем доложить Джуранскому.

Застегнув пальто, сияющий Курочкин стремглав бросился в ближайший магазин «Жорж Борман» сразу за Фонтанкой, на Невском, 65. Филимон купил самую дорогую коробку шоколадного ассорти, по дороге заскочил в цветочную лавку, схватил первый попавшийся букет роз и побежал на Садовую. Золотое колечко еще с утра дожидалось будущую хозяйку в боковом кармане пиджака.

5

Герасимов сообщал в письме следующее:

«Уважаемый Родион Георгиевич!

Обстоятельства особого порядка вынуждают меня обратиться к Вам с просьбой. Зная, что Вы занимаетесь расследованием смерти профессора Серебрякова, я счел необходимым попросить Вас найти человека, близкого к этому господину. Не скрою, разыскиваемое лицо является моим агентом и долгое время оказывало услуги нашему отделению. Открываю его кличку – Озирис. Агент занимался сбором сведений в обществе «Собрание заводских рабочих» и близко общался со священником Гапоном. Надеюсь, Вы понимаете, что такие конфиденциальные сведения говорят о моем полном доверии к Вам.

В последнее время этот агент вызывает мое крайнее беспокойство. Он исчез и позволил выступить с угрозами в мой адрес. Вынужден очень серьезно отнестись к ним. Для поиска этого агента мы приняли надлежащие меры. Однако прошу Вас немедленно задействовать и все Ваши возможности.

В случае успешной поимки, прошу Вас лично проследить за тем, чтобы с данным лицом никто не общался, обеспечить ему особые меры безопасности, не проводить никаких допросов по делу профессора Серебрякова и немедленно связаться со мной. При задержании данного лица запрещаю использовать оружие. Агент должен быть взят живым. Прошу связываться со мной напрямую по служебному номеру. Письмо по прочтении передайте моему сотруднику. Он предоставит необходимые данные.

Подпись: полковника. В. Герасимов, 4 января 1905 года».

Значит, Охранное отделение со всем своим штатом осведомителей и филеров, включая силы жандармского управления, не смогло найти одного сбежавшего агента. А Ванзаров – должен. Потому что он имел несчастье связаться с профессором Серебряковым. И ко всему прочему, теперь оказался между двух огней.

Коллежский советник прекрасно знал, что Особый отдел и Охранное отделение ненавидят друг друга.

На узкой поляне борьбы с революцией двум спецслужбам было тесно. Ручеек бюджетных денег тек еле-еле. А на свою долю претендовал еще и корпус жандармов. Поэтому на вопрос, кто лучше выполнит «госзаказ», имелся простой ответ: кто победит, тот получит все!

А проигравший скорее всего повторит участь знаменитого Третьего отделения, сотрудники которого в миг были изгнаны со службы даже без пенсий. Так что Охранное отделение и Особый отдел тратили на взаимные интриги не меньше сил, чем на борьбу с «супостатами».

До сегодняшнего утра сыск благополучно не имел никакого отношения к этой битве титанов. Но все резко изменилось. Во всяком случае, лично для Ванзарова. Теперь при любом результате он неизбежно окажется врагом либо «охранки», либо особистов. Как вести себя с ведомством Макарова, сыщик представлял. Однако, если в него вцепится еще и Герасимов, придется проявлять чудеса ловкости, чтобы сохранить шкуру.

Но почему именно Ванзаров удостоился такой чести?

А потому, что нельзя выделяться! Родион Георгиевич сразу понял: свалившаяся на него беда – результат его успехов. Заработал в Департаменте полиции репутацию самого результативного сыщика, вот и допрыгался!

Почтальон «охранки» терпеливо ждал.

Ванзаров сложил листок и протянул маскарадному торговцу.

– Вы знаете, что с этим делать?

Мужичок с приклеенной бородой молча скомкал письмо, положил его в пепельницу, которая пылилась на письменном столе сыщика, и достал серные спички.

Добротная бумага сгорела быстро. Над пепельницей заструился белый дымок Пришедший вытащил из кармана заготовленный газетный кулек и вытряс в него весь пепел. Кулек был спрятан за пазуху. Затем посыльный протянул Ванзарову еще один конверт с сургучной печатью, прихватил связку тапок и короб с перчатками и, не прощаясь, толкнул дверь.

Глафира оказалась поблизости.

– Дым, что ли? – засопела она, принюхиваясь.

Оставшись в кабинете, Родион Георгиевич раскрыл конверт и вытряхнул маленькую фотографию.

От неожиданности сыщик охнул. Ему даже не надо было смотреть на другой снимок. Ванзаров готов был признаться, что давно не испытывал такого потрясения. А лицо, которое улыбалось ему с карточки, будто дразнило: «Ну что, голубчик, получил по усам!»

Судя по надписи на обратной стороне, агента «Озириса» звали Ольга Сергеевна Ланская.

Дэнису Брауну она представилась Еленой Савской.

А как ее называл Серебряков?

Значит, профессора посещал не только агент Особого отдела по кличке Диана, то есть Надежда Уварова, но еще и секретный сотрудник Охранного отделения по кличке Озирис.

А Ванзаров еще удивлялся, почему барышни так ловко ушли от филеров Курочкина! Какая наивность! Если они сумели провести вокруг пальца Макарова и Герасимова, значит, могут практически все. Сомнений нет, именно эти мадемуазели убрали Марию Ланге, чем-то мешавшую им, и разделались с профессором.

Обе – молодые, красивые женщины, странно похожие друг на друга. И обе узнали что-то, что толкнуло их на предательство и преступление.

В ту же секунду сыщик понял, что истина все это время была перед ним, а он как упрямый осел упорно от нее отбивался. Просто истина была уж больно странной!

Профессор Серебряков называл ее сомой.

А что, если это действительно эликсир жизни? Или страшный и бесследный яд? Или древний демон, которого разбудил любознательный Фауст? И почему сомой интересуется политическая полиция?

Как бы там ни было, дело принимало скверный оборот.

Спрятав в ящик опасный портрет, Ванзаров попробовал собраться духом для разговора с Софьей Петровной. Жене и детям категорически нельзя выходить из дому хотя бы до конца недели. Как объяснить супруге, не напугав ее до смерти, всю сложность положения, Родион Георгиевич не представлял. Подумав, он решил свалить все на рабочие забастовки.

Сыщик машинально провел пальцем по дну пепельницы. Приставший след пепла показался ему черной меткой.

6

Это был самый счастливый день в жизни Курочкина. Он сделал предложение со всеми романтическими условностями, дарением кольца на коленях и счастливым поцелуем от Настеньки после ее робкого «да!».

Родители тут же благословили молодых.

Уладив все дела с будущими родственниками, Филимон телефонировал в Управление. Узнав, что дамы обещают быть только вечером, Джуранский приказал филеру немедленно возвращаться в «Сан-Ремо», пообещав примчаться с подмогой. Курочкин троекратно расцеловался с будущим тестем и тещей, нежно чмокнул ручку невесты и со всех ног кинулся на Невский.

Он успел раньше Джуранского и еще минут пять ходил по улице, остывая от бега. Несмотря на радость помолвки, Курочкин, сам не зная почему, все больше ощущал смутное беспокойство.

Джуранский с агентами в штатском прибыл на пролетке, изрядно просевшей под весом трех крупных мужчин.

Портье «Сан-Ремо» мирно жаловался коридорным на тяготы жизни. Увидев страшного Курочкина, который появился в окружении суровых господ, Макар ощутил слабость в коленях. Коридорных как ветром сдуло.

– Где чемоданы? – сразу спросил ротмистр.

Пичугин мелко трясся осиновым листом и не мог выдавить ни звука. Курочкину пришлось поддерживать за локоть ослабевшего парня.

– Да хватит дрожать, ничего тебе не сделаем, – Филимон легонько толкнул портье в бок. – Неси чемоданы, кому сказано.

Макар совершенно безумными глазами посмотрел на филера.

– Так нету их! – выдавил он.

– Как нету? – с едва сдержанной угрозой спросил Джуранский. А по спине Курочкина пробежали холодные мурашки.

– Так это… – запинаясь, промямлил Макар. – В полицию забрали.

– Что значит «в полицию»? – стараясь держать себя в руках, угрожающе проговорил ротмистр.

От ужаса Макар громко икнул.

– Вот как господин этот ушли-с, – портье кивнул на Курочкина, – минут через пять приходит дама и спрашивает: «Сыскная полиция была»? Я говорю: «Вот как, разминулись». Они-с и говорят: «У меня срочный приказ доставить чемоданы начальнику сыскной полиции». Я, конечно, удивился, порядок понимаю, говорю: «А нельзя ли какой документик?» Она говорит: «Можно» – и вытаскивает гербовую бумагу. Ну, я, признаться, читать не стал, вижу – все официально, правильно. Да и дама вызывает уважение…

– Дальше, – тихо произнес Джуранский.

– А дальше пошел я за чемоданами, принес и говорю: «Можно ли какую расписочку?» Дама, говорит: «Конечно» – и тут же пишет… вы позволите?

Макар собрался с силами, зашел за стойку и протянул половинку листка. Джуранский схватил записку и бегло прочел. Если бы записка не являлась важнейшей уликой, ротмистр разорвал бы ее в мелкие клочки. Скрывая бешенство, Мечислав Николаевич аккуратно сложил бумажку, спрятал в нагрудный карман и посмотрел на Курочкина так, что у филера похолодело внутри.

– И что было дальше? – обернулся он к Пичугину.

– А ничего особенного… Отнес даме чемоданы, посадил на пролетку. Она мне червонец дала, сказала: «Благодарность за труды от сыскной полиции»! Если дама с таким документом от полиции приходит, разве я могу отказать?

– Как выглядела дама, сможешь описать? – тихо спросил ротмистр.

– Высокая, пелерина серая, голос приятный.

– А лицо какое?

– Откуда ж я знаю! – вздохнул портье. – Они-с черной вуалью прикрывали-с.

Джуранский понял, что сыскной полиции поставили даже не мат. Об нее просто вытерли ноги. И ротмистр точно знал, кого за это надо благодарить. А Курочкину, от обиды и злости на себя, хотелось рыдать, но он лишь до крови кусал губы.

7

Через час Джуранский уже докладывал о несомненном успехе своему начальнику.

Родион Георгиевич был уверен, что дама в вуали, забравшая негатив в фотографическом ателье, и сегодняшняя, оставившая расписку, – одно и то же лицо. И хотя лицо это и в том и в другом случае было скрыто черной сеткой, сыщик не сомневался: действовала Ольга Ланская. Ее стиль – наглый и напористый.

Теперь перед Ванзаровым стоял единственный вопрос: кто руководитель, а кто исполнитель в дуэте? Конечно, наглость – важное качество для преступника, но точный расчет ею не заменить. Если следовать логике, Ланская – просто исполнитель. А Ланской руководит умная, невидимая и оттого еще более страшная Надежда Уварова…

Ну, конечно! Вот оно! Уварова – главная пружина всех событий, но они действуют вдвоем. Убийц не один, а два! Какие выдающиеся кадры готовит господин Макаров и полковник Герасимов. Вот, значит, чем занята служба политической полиции!

Родион Георгиевич еще раз прочитал расписку: «Изымаются два чемодана дорожных по распоряжению главного сыщика сыскной полиции Ванзарова». И витиеватая подпись. Теперь ночной звонок вполне вписывается в эту версию. Уварова хочет его запугать, чувствуя, что он идет по ее следу.

Но как эта женщина могла узнать, кто ведет розыск? Неужели в ресторане «Медведь», когда они встретились взглядами с Ланской, сообщницы о чем-то догадались? Нет, это кажется абсурдным. На нем же не написано, что он сыщик Может, кто-то проговорился? Лебедев? Подозревать эксперта в этом просто бессмысленно. Кто-то во Втором участке? Участковый пристав Щипачев плут и хам, но не пойдет на служебное преступление. Джуранский? Чистейший абсурд!

– Простите, Мечислав Николаевич, увлекся, – сказал Ванзаров, откладывая расписку в сторону.

– Что будем делать с Курочкиным? – спросил Джуранский.

– Мы будем доверять Филимону, как и прежде, – спокойно ответил Ванзаров.

– Да за такую халатность в военное время… – не сдержался ротмистр.

– Я считаю, что наказывать опытного сотрудника из-за одной промашки недопустимо! – Ванзаров откинулся на спинку кресла. – Ошибиться может каждый, важно, чтобы человек осознал ошибку и не повторял ее.

Джуранский был решительно не согласен. Он искренне считал, что за проступок, а особенно по службе, должно последовать немедленное наказание. Ротмистр не одобрял либеральные методы Ванзарова. Но спорить не стал.

– Итак, с дамой все ясно. Упустили – будем искать дальше. Что с номером?

Джуранский стал подробно рассказывать про обыск в пятом номере меблированных комнат «Сан-Ремо».

Портье услужливо провел Джуранского и агентов на второй этаж. Курочкин плелся сзади как побитая собачонка. Макар Пичугин отпер дверь номера и пропустил полицейских.

Джуранский сразу почувствовал странный запах, который витал в гостиной и в спальне. В ванной комнате запах тоже ощущался, но там сильно пахло дамскими духами и ароматным мылом. Агенты начали тщательный обыск. Обшаривался каждый клочок мебели, каждая щелочка в полу, каждый уголок комнат.

У ротмистра сложилось мнение, что номер покидали в большой спешке. Повсюду были разбросаны шпильки, заколки, платочки, чулки и даже пуговицы. Платяной шкаф стоял с раскрытыми дверцами. Вешалки раскиданы на полу. На кровати царил беспорядок. Простыни и одеяла скомканы. Ковер задран.

Увидев такой разгром, Макар Пичугин побежал к хозяину заведения. Видимо, вчера вечером, когда постоялица покидала номер, коридорный поленился проследить, все ли в порядке.

Джуранский пристально осматривал каждую найденную вещь: бутылки из-под молока, ликера и шампанского, хрустальные бокалы, парфюмерные скляночки. Один из агентов отодвинул диван и нашел за ним пустой хрустальный флакончик. Открыв туго притертую стеклянную крышку, Джуранский ощутил все тот же запах. Еще один пустой флакончик нашелся под ванной.

Сейчас оба пузырька стояли на столе Ванзарова, дожидаясь Лебедева.

– Кстати, вы не заметили где-нибудь на стенах или просто на какой-нибудь бумажке знак пентакля? – спросил сыщик.

Ротмистр отрицательно покачал головой.

– Я оставил в засаде двух людей, – продолжил он.

– И очень правильно сделали, – поддержал Ванзаров. – А что касается дома профессора, думаю, филерам нужно завтра дать «отбой». Но дворника строго настрого предупредить: если кто заинтересуется квартирой, пусть сразу свистит городового. Сначала поймаем, а потом будем выяснять, кто такой.

Джуранский кивнул.

– Больше ничего интересного?

– Нет, больше ничего, – вздохнув, ответил Джуранский. – За исключением того, что кто-то ошибся номером.

– А ну-ка, Мечислав Николаевич, подробности! – насторожился Ванзаров.

– Да нет никаких подробностей. Мы во время обыска дверь не закрывали. Ну и полюбопытствовал какой-то юноша.

– Какой? Сколько лет? Как выглядел?

– Среднего роста, лицо чистое, модные усики. Одет очень дорого: пальто с меховым воротником, цилиндр, заколка на галстуке с брильянтом. На вид лет двадцать, может, двадцать два. Заглянул, удивился, спросил: «Здесь ли живут купцы Ланские?» Я говорю: «Вы ошиблись номером». Он поклонился и ушел. А что, надо было задержать?

Конечно, каждый мог ошибиться номером. Или даже гостиницей. Родиона Георгиевича сильно обеспокоило только одно: визитер назвал фамилию, которую носила Елена Ланская. Таких совпадений быть не может.

– Нет, все сделано правильно, – Ванзаров спрятал расписку в ящик стола и поднялся. – А теперь мы с вами попробуем найти этих загадочных дам.

– Вы знаете, где искать? – удивился Джуранский.

– Возможно, ротмистр. Надеюсь, в этот раз мы не опоздаем.

8

Софья Петровна вышла из дому в прескверном расположении духа. Мало того, что дражайший муж потребовал, чтобы в ближайшие дни ни она, ни дочки не покидали дом, так еще и Глафира совершенно отбилась от рук. Старая нянька не желает слушать советов по ведению домашнего хозяйства и делает то, что ей вздумается.