Текст книги "Ортог во власти тьмы"

Автор книги: Анри Рюэллан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Нет. Ты предпочел свою науку мне. Дальше ты будешь поступать точно так же. Я прикажу этому плоскому человеку проводить меня назад. Прощай.

Гараль не стал ее убеждать. Вышел из гондолы и, перед тем, как отправиться к Ткачу Памяти, сказал:

– Предстоящий бой определит нашу судьбу. Не рискуй. Я хочу, чтобы ты осталась жива, и никогда не забуду тебя.

Корабль поднялся и взял курс в сторону резиденции Повелителя.

* * *

Приближаясь к линии обороны противника, Дал увидел среди зданий резиденции кроваво-красное пламя, поднимавшееся выше самой высокой постройки. Сияющий взрыв, сопровождаемый долгим свистом, ударил его по ушам, корабль раскачался под бешеными порывами ветра. Дал вцепился в рычаги управления, но тут раздалась успокаивающая мысль Золтана:

– Ну вот, живущие в забвении еще не могут понять своего счастья. Я только что вернул им все те мучения, которые пробуждает память. Вы можете меня подобрать у подножья развалин?

– Я уже здесь.

Но в этот момент Ифлиза бросилась к рычагам управления.

Далу понадобились все силы мира, чтобы оттащить ее в сторону, а потом не дать выброситься за борт. В конце концов ему удалось выправить корабль. Ифлиза в изнеможении сидела сзади.

Развалины – это было мягко сказано, ибо в земле зиял целый кратер. Неподалеку Золтан держал на расстоянии большую группу посланцев, угрожая им мечом. Корабль приблизился. Когда он стал снижаться, несколько солдат сумели занять позицию позади Золтана.

– Осторожно! – попытался предупредить его Ортог.

Но было уже поздно. Заполыхали вспышки, и пораженный в спину Золтан, выпустив из рук меч, упал на землю. К нему бросились другие посланцы и в бессильной злобе стали покрывать его тело разрядами. С болью смотрел Дал на коченеющее на глазах тело Золтана.

Солнце в зените заливало лучами место схватки. Ткач уже поднимал свое знамя...

Раздавленный горем Ортог бросил рычаги управления, и теперь корабль неподвижно висел над когортами. Но очень скоро посланцы начали вести по нему огонь, и Далу пришлось закрывать щитом Ифлизу, а также кое-как и самому прикрываться.

Нужно было уходить: их могли зацепить огнем в любой момент.

Но Дал ничего не делал. Несмотря на шок, который получил и от которого до сих пор не мог оправиться, он думал еще о двух исключительно важных вещах: во-первых, меч, выпущенный из рук Золтаном, мог в самом ближайшем будущем разрушить поверхность, на которой он лежал, а если бы меч захватили посланцы, то не преминули бы им воспользоваться, и возможно, с губительной оплошностью; во-вторых, другой меч, который находился у них в руках, тоже представлял собой значительную угрозу для всей планеты. Корабль опустился, как хищная птица, прямо на солдат, которые тут же расступились.

Ортог выскочил на землю как раз в тот момент, когда один из посланцев уже направился за мечом. Он схватил меч, но тут же пришлось ловить убегающую Ифлизу. Прикрываясь щитом, они скользнули за борт, но солдаты, узнав дочь Повелителя Эллипсов, побоялись стрелять. Дал воспользовался этим и сразу же отвел корабль на безопасное расстояние. Он стискивал зубы при мысли, что вынужден был оставить тело Золтана своим врагам, но был бессилен что-либо сделать. Барон будет погребен достойно, но не на этой планете.

Теперь корабль плыл над зданиями. Дал направлял его к башне, где находился второй меч. Недалеко от здания он взмахнул оружием, и башня рассыпалась, а из-под развалин тотчас стал разливаться голубоватый свет, который тут же становился ослепительным. В центре этого сияния цвета раскаленной стали стало появляться пятно, еще более ослепительное, чем солнце.

Дал закрыл глаза, как когда-то перед стеной. Воздух вокруг них раскалился, поднялся ураган. Корабль унесло, словно перышко.

Поддерживая Ифлизу и вцепившись в борта гондолы, он осторожно приоткрыл глаза и увидел, что теперь находится далеко от резиденции, которая полыхала огромным голубым костром. Внизу под ним расстилалась равнина, заполненная черными кирасами.

Отверженные были атакованы с тыла подошедшим подкреплением, но явно владели ситуацией. Черные тучи зеркал метались по полю битвы, которое озарялось вспышками разрядов. То там, то здесь развевались полотнища ткани Памяти, но теперь это были просто знамена. Золтан отдал свою жизнь, чтобы ткань Памяти стала ненужной.

Никем не управляемый корабль удалялся от поверхности планеты с головокружительной скоростью. Ортог вовсе не ощущал нехватки воздуха, ибо ни в гиперпространстве, ни в этих краях без названия не существовало понятия вакуума. Вскоре планета посланцев и отверженных превратилась в маленький светящийся шарик, затерянный во мраке вселенной. Затем она превратилась в точку. Корабль, сверкая, несся туда, где разгорался свет.

Вдали вырастала новая планета, которая тоже вращалась вокруг своего неизвестного солнца. По мере приближения она увеличивалась в размерах, и скоро на поверхности уже можно было различить разноцветные пятна. Может быть, это были континенты и океаны, а может, горы и долины. Планета, без сомнения, должна быть обитаема. После Голубой Войны население планет Солнечной системы, откуда пришел Дал Ортог, сильно уменьшилось, но даже и в этом случае значительно превосходило численность посланцев и отверженных вместе взятых. Если считать, что каждый человек – это тень соответствующего существа в гиперпространстве, то выходит, что эти двойники находятся и на других планетах, а не только на той, где побывал Ортог. Земляне, живущие в Галактиках с трехмерным пространственным измерением, должны иметь двойников в соответствующих Галактиках гиперпространства в единой Вселенной, возможно, очень далеко от солнца, в лучах которого сейчас сверкал некронеф.

Ортог проходил слишком далеко от планеты, чтобы узнать о ней что-нибудь, и только попытался воспользоваться силой ее притяжения, чтобы разблокировать органы управления кораблем. Безрезультатно. Он повернулся к Ифлизе, все еще находившейся в оцепенении и устремившей взгляд в бесконечность.

И в этот момент он вдруг заметил пластиковую ленту, свернувшуюся под пультом управления. Она выползла из небольшого отверстия и упала к его ногам как раз тогда, когда он хотел ее подхватить. На ленте было что-то написано.

– Справка микрокомпьютера,– прочитал Ортог.– Анализ полей радиации. Наличие излучения частиц возрастающей плотности. По своей природе не имеет ничего общего с элементарными трехмерными атомными частицами. Стимулирующее воздействие на все формы жизни, за исключением жизни в гиперпространстве. Прогрессивное поражающее действие на существующую местную форму жизни. Заключение: сильное поле Бионов, мутационное воздействие на человека. Ускорение процессов обмена и распада. Значительное повышение клеточной выживаемости.

Дал отложил пленку в сторону. В голове осталась лишь одна фраза: поражающее действие на существующую местную форму жизни. Значит, подвергая себя этой радиации, Ифлиза ищет смерть.

Теперь ей удастся то, что не удалось раньше. Выходит, Ортог сейчас убивает Ифлизу, чтобы обрести Каллу. Он посмотрел на нее, попытался поймать ее мысль. Никакого результата. Она сидела все в том же положении, опираясь на борт гондолы. И Далу показалось, что теперь он видит ее менее отчетливо. Он замер на месте, не зная, что делать дальше. В тросах гудел ветер, до смешного слабый ветер при этой скорости. При такой скорости корабль должен был превратиться в пыль при трении о молекулы воздуха, но, видимо, энергетическое поле двигателей создавало экран. Этот легкий, подобно весеннему бризу, ветер, овевающий Ифлизу, сейчас контрастировал с той опасностью, которой подвергал ее Ортог. Но судьба Ифлизы волновала Дала лишь поверхностно: он видел в ней только оболочку Каллы. Он надеялся, что при возвращении она потеряет одно свое измерение, и тогда он снова обретет Каллу. А если Ифлиза умрет раньше? Он повернулся к пульту управления и в отчаянии попытался сделать поворот. Безуспешно. Видимо, взрыв все-таки повредил корабль. Он положил ладонь на резервный отпечаток для перехода из одной Вселенной в другую. Корабль продолжал свой путь к солнцу под дождем частиц Биона.

* * *

Ортог смотрел на звезду; она его не ослепляла. Он вспомнил свой жест отчаяния, когда похищал Ифлизу, словно это была Калла.

В памяти всплыли все события последних дней, и он мрачно подумал о том, что все его умозаключения были в корне неправильны, что-то было не так. Теперь он был уверен, что допустил роковую ошибку, хотя не знал, в чем она заключалась. В полной сумятице мыслей он смотрел на солнце, вырастающее перед ним; на это непонятное солнце, близость которого почему-то не была смертельной.

Он думал об Ифлизе, о Калле, о гибели Золтана. Но вскоре уже больше не думал ни о чем. Как будто его разум был отдан во власть чужого сознания.

По мере приближения к звезде он чувствовал, как теряет свою личность. Сначала появилось ощущение, словно он глядит на себя со стороны – другой человек, но испытывающий те же мысли, воспоминания, надежду, боль, счастье. Затем наступила разительная перемена: остались лишь порыв, страсть примитивное создание, готовое рвать зубами живую плоть. И вместе с тем тяжесть в сознании, когда мысли не слушаются, а чувства подчинены потоку энергии под дождем радиации. Теперь это был полуживой навигатор, с трудом внимающий химическим процессам, происходящим вокруг него. Он превратился в молекулу, внутри которой бушевали атомы, в пучок протонов и поток нейтрино, которые пронзают Вселенную, не встречая препятствий.

Когда он пришел в себя, через смеженные веки пробивался яркий свет, однако скоро сила освещения ослабла. Он приоткрыл глаза и увидел на дне гондолы неподвижную Ифлизу. Он бросился к ней, неловко пытаясь привести ее в чувство, совсем как это делают земляне. Он даже не мог понять, жива ли она еще.

Вокруг него все изменилось. Он вошел в зону, откуда еще было видно бесконечное пространство и его миры. Впереди – постоянно меняющиеся картины, которые двоились, множились. С головокружительной скоростью поврежденный некронеф прошел сквозь поверхность солнца, которое оказалось ни чем иным, как простой звездой.

Космическое пространство исчезло из поля зрения Ортога.

Корабль явно замедлял ход, но его пассажир не испытывал чувства инерции. Дал ощущал, как со всех сторон что-то надвигается на него; предчувствие беды усилилось. Корабль продолжал медленно двигаться в этом непонятном окружении и наконец мягко остановился в полумраке.

Теперь Дала охватило чувство смертельной опасности, хотя никаких видимых признаков опасности не было. Скорее, это была атмосфера жуткой угрозы, которая давила со всех сторон.

Положив руку на рукоять меча, Дал огляделся вокруг. Корабль стоял на чем-то, что могло быть землей, окутанной туманными завесами. Это было похоже на большой грот. Когда он подходил к борту гондолы, то заметил-, что Ифлиза шевельнулась. Значит, она была еще жива. В его сердце снова забрезжила надежда. Значит, бионовые частицы излучались только поверхностью солнца, и организм Ифлизы сумел противостоять их смертоносному воздействию.

А Дал, наоборот, чувствовал себя теперь более усталым, чем в тот момент, когда сила излучения была максимальной. Но сейчас было не время расслабляться, и постепенно Дал стал понимать характер опасности, которая его окружала. Привыкнув к телепатии сначала с Золтаном, а затем с посланцами и отверженными, теперь он твердо знал, что находится во власти постороннего сознания, которое уже убило и готовится сделать это еще раз.

Дал не стал размышлять о связи между туманным гротом и посторонним разумом. Напряжение нарастало, как на клеммах конденсатора. Жажда убийства усиливалась, сопровождаемая чувствами негодования и ненависти. И в то же время Дал стал улавливать проявление обратных чувств, наполненных жалостью, угрызениями совести и страхом. Два полюса – положительный и отрицательный. В каком направлении проскочит искра?

Дал спустился из гондолы на пружинящую землю. Прямо перед ним клубился кроваво-красный туман. Сзади с потолка лился яркожелтый свет. От этого, как будто солнечного, света исходило спокойствие и расслабленность. Красный свет источал, жестокость и ужас.

Дал двинулся к красному свету, выставив вперед свой щит.

Пурпурный свет облил его обжигающим потоком. Не в силах сдержаться, Дал закричал от боли и отступил назад. Но сзади него оба цвета слились в единую оранжевую массу, в которой бились тысячи различных оттенков. Он снова двинулся вперед, и перед его щитом кровавый туман, казалось, начал отступать. Но боль была такой невыносимой, что он снова вернулся назад. Вокруг корабля, стоящего в середине грота, вились клубы тумана, то кроваво-красные, то золотистые.

Солнечный свет отступал, уступая место красному. Дал бросился к носовой части корабля, где бушевал красный свет, не обращая внимания на ожоги. Золотистое-облако освежило его плечи, смягчило боль. Кровавые языки отступили к туманным стенам, но позади корабля все было охвачено красным заревом. Нужно было продолжать борьбу, нужно было защитить Ифлизу от этого ужаса. Раздираемый сомнениями, он выхватил меч, который всегда помогал ему одерживать верх над врагами. Поможет ли меч в этой нереальной обстановке, против нематериального противника, или, может быть, вызовет такую катастрофу, что Дал навеки останется здесь вместе с несчастной Ифлизой?

Высоко подняв оружие, он бросился вперед. Голубое мерцание меча смешалось с устрашающими отблесками. Сначала Дал даже не понял, что ситуация изменилась, потому что был закрыт щитом, но вскоре, поняв действие меча, сдвинул щит в сторону. Теперь красный туман поднимался по стене к тому месту, откуда исходили светлые потоки, а золотистый свет плыл над землей, исчезая в стене в том месте, откуда шел красный свет. Когда оба потока исчезли совсем, наступила тьма, и только меч мерцал в темноте, подобно луне в ночи.

Одновременно исчезло чувство ужаса. Теперь от клубящихся туманом стен грота исходил мрачный холод; стены начали медленно раздвигаться, свод поднялся на недосягаемую высоту. Атмосфера ужаса и насилия исчезла, и Дал понял, что только что он избежал большой опасности.

Он сел в гондолу и снова стал манипулировать у пульта, чтобы вернуться в свою Вселенную. И снова безрезультатно. Но корабль уже стал слушаться обычных органов управления. Стены грота ушли в бесконечность и, хотя пространство вокруг было занято хаотичными и непонятными призрачными картинами, Дал медленно тронулся вперед. Расплывчатые контуры Ифлизы стали принимать более четкие очертания; черты лица, с точки зрения трехмерного пространства, стали нормальными. Все больше и больше Ифлиза становилась похожа на Каллу. Дал снова стал надеяться на чудо, когда увидел, что она еще дышит. Какую же ошибку он допустил?

Он чувствовал, что в чем-то заблуждался, но это была только интуиция. Он направил корабль к темному пятну, которое принял за отверстие в поверхности солнца; корабль двинулся легко, не встретив препятствия. Снова в гиперпространстве, вдали от этого колдовского места, он сумеет найти дорогу домой.

Дал приблизился к темному пятну, но это была не дыра в поверхности, а другой шар огромного диаметра. Когда он проник внутрь шара, то вынужден был схватиться за виски – настолько сильным был импульс, который он получил.

Это был голос, голос океана грозовой ночью, глубокий, как ураган, как шторм. Едва можно было различить обрывки слов, раскаты громовых речей, вопли и хрипы агонии, симфонии, сотканные из криков наслаждения; все это перемешивалось с голосами животных, скрипом пробивающихся сквозь землю растений и журчанием их соков.

И весь этот апокалипсис жизни перекрывал страшный голос, который теперь разрывал мозг рыцаря-навигатора. Голос говорил:

– Я – Создатель, и меня создало все живое. Я побеждаю все гигантские колонии, я сливаюсь с ними и перехожу в высшие порядки. Мои ячейки находятся в постоянной борьбе, но они не подозревают о моем существовании. Я не хочу быть ячейкой, я хочу сохранить свою личность...

Голос был настолько фантастичен, что Далу показалось, что он сходит с ума. С трудом двинул он ручки управления, и корабль наконец пересек мрачный шар, где все еще звучала эта какофония.

И вот он снова в гиперпространстве.

Позади корабля медленно исчезало негостеприимное солнце с его двойственным бионным излучением. Насколько повысился жизненный тонус у Ортога, настолько его пассажирка впадала в беспамятство.

А Ифлиза тем временем все больше теряла свои, присущие только ей, черты.

Она превращалась в Каллу, это превращение приводило в ужас, и Дал бросил пульт управления, чтобы прикрыть ее щитом и спасти от смертоносного излучения. Может быть, поэтому она стала подавать признаки жизни, но еще не настолько, чтобы внимать настойчивым словам Ортога, отвечать на его безумные объятия. А он кричал, вне себя от отчаяния: – Неужели я вырвал тебя из страны смерти, чтобы потерять снова? Как ты можешь отказаться от борьбы и оставить меня после того, как я последовал за тобой в саму Смерть?

Затем, повернувшись к удаляющемуся солнцу, он погрозил ему кулаком; из уст вырвались проклятья:

– Слушай, ты, Разум Галактики или один из них! Ты, которого Гендерсон де Нанси, мой ушедший навеки боевой товарищ, называл богом! Ты вовсе не Создатель, тебя создали те, кто вокруг тебя! Вместо гармонии ты знаешь только войньг и эгоизм, вместо познания – невежество; ты даже не знаешь, что хоть одна твоя ячейка знает твою природу! Ты – не могущество, ты ничтожество; ты существуешь благодаря своим ячейкам, без которых человек исчезнет, а вместе с ним и ты. Вот твоя милость: вторая смерть той, которую мне удалось оживить!

У Ортога перехватило дыхание, и он снова повернулся к Калле.

Умирающая совершенно утратила черты Ифлизы, и вдруг новая мысль поразила его: если Калла снова стала землянкой, значит, лучи Биона убили Ифлизу и теперь способствуют восстановлению той, которую он любил! Но если это не так, то, подставив Каллу под радиоактивный дождь, он убьет ее. Быть или не быть – он не может тянуть такой жребий. И в этот момент Калла стала приходить в сознание. Она открыла глаза и посмотрела на него еще затуманенным взглядом. Губы ее раскрылись, и она прошептала его имя.

Не описать словами безумную радость, которая охватила Ортога. Он видел перед собой Каллу, такую же, какой она была до смерти. Теперь он чувствовал, что эта сумасшедшая погоня увенчалась успехом. Он должен спасти воскресшую Каллу от всех превратностей этого чуждого мира. Оторвавшись от любимой, он снова начал искать пути возвращения на Землю.

С бьющимся сердцем он положил ладонь на отпечаток, поверхность которого теперь могла привести либо к забвению в жизни, либо к жизни в забвении. Показалась планета, затем исчезла.

В невообразимой дали дрожали созвездия. Некронеф внезапно вздрогнул, гондола качнулась на тросах – раздались страшные взрывы; появилась вспышка, огромная, как диаметр Солнечной системы. Теперь они плыли в бесконечном пространстве, где неслись бледные гигантские облака. Дал узнал это пространство вне пространства, это небо внутри неба. В этом дрожащем хаосе человек был молекулой, расщепленным атомом. В сравнении с ним гибельное бушующее море казалось бы тихой гаванью.

Дал вернулся к Калле. Она выглядела так же, как в тот день, когда он впервые ее встретил в Лассении. Тот же взгляд, вопросительный и соблазнительный одновременно, и глаза, как два окна, открытые на мир подростка. Но было в этих глазах и нечто другое: она ведь встала из могилы, и гондола стала ей второй колыбелью.

Дал лег возле нее, положил ей под голову руку. Она прижалась к нему, смотрела на него, не говоря ни слова. Он видел, что она очень ослабла, но память не изменила ей, раз она его узнала.

И теперь его охватило непреодолимое желание, подобное лаве в жерле вулкана, соединиться с ней, слиться воедино, стать одним существом, которое сильнее смерти. Он узнал аромат ее кожи, ему Захотелось защитить ее, как увядший цветок, который оживает в вазе с водой.

Дал опасался, что она не примет крайние проявления его любви, но ее взгляд сказал все. Он принял ее немой 3OB и они соединились посреди озаренного взрывами пространства.

* * *

Над их головами корабль скрывал часть бесконечного пространства, и гондола несла их, как хрупкая лодка. В эти чарующие мгновения Дал получал от жизни то лучшее, что она может дать; его наслаждение в сто раз усиливалось и горечью потери, и тоской ожидания, и страстными порывами Каллы. Это было божественным слиянием, сила которого заставила отступить несущие угрозу облака. Разрывая тучи, среди бушующих разрядов, они пронеслись подобно стреле через вторую гигантскую стену. На их пути с шелестом заворачивались в свои крылья мрачные тени, скрывающиеся в трещинах бесконечной стены, эти обитатели границы жизни и смерти. Иногда, словно смерть, напуганная проявлениями жизни, они взлетали и, описав траекторию, исчезали за кораблем, оставляя позади огненные струи.

Дал оторвался от Каллы. Теперь корабль шел в обратном направлении через страну Семи Агоний, которая превратилась в узкий туннель. Ортог почти терял сознание, с ужасом чувствуя, что покидает тихую безмятежную страну, похожую на сон без сновидений, где все хорошо и спокойно. Впереди были экстракция, уничтожение и удушье.

Он должен был пройти через врата возвращения, и это было так долго и больно, что он потерял сознание.

В большом зале Храма неподвижно висел некронеф. Он лишь слегка качнулся, когда священник-убийца выстрелил в тело Золтана. Лицо барона стало серым после вспышки излучателя; разряд слегка задел борт гондолы.

Убийца замер, потом трясущимися руками стал направлять оружие на Ортога, но оружие возвращалось назад, словно его отводила какая-то внешняя сила. Медленно рука поднялась к лицу убийцы. Излучатель уставился в висок. Рука упала. Священник снова навел оружие на Ортога. Напрасно. Внешняя сила преобладала. Рука снова согнулась, излучатель снова прижался к виску.

Бесшумная вспышка – и он упал на землю..

А в это время через стену материализовался двойник некронефа. Он медленно начал сливаться с кораблем, который его ждал. Все путешествие не заняло и трех минут по земному времени.

Тело Дала стало оживать. Он поднялся. В его глазах все ещё сверкало мрачное пламя страны Смерти. Рядом с собой он увидел безжизненное тело Золтана, а в нескольких шагах – труп священника. Он быстро огляделся вокруг, ища Каллу, которая должна была быть рядом с ним. Но ее не было. Та, которую он вырвал из страны Смерти, не смогла преодолеть последний рубеж. Дал все понял, и, пока его сердце сжималось в груди, разум прояснялся.

Его опасения оправдались: когда Ифлиза находилась под излучением, Калла испытывала то же воздействие. Но Калла – тень Ифлизы и не может существовать без тела той, кто дает право на существование. Тень без экрана, она смогла быть собой лишь несколько мгновений, и это были мгновения их любви. Если бы дать ей облучиться, возможно, она, отделившись от тела Ифлизы, полностью восстановилась бы. Но что было, того не вернешь. Он потерял Каллу навсегда. Чужая звезда гиперпространства, источник живительных излучений, священник, убивший Золтана в тот момент, когда его убивали посланцы, Ткач Памяти, получивший степень зрелости. Итак, последний бой Ортога произошел в сознании священника, и это вынудило его покончить жизнь самоубийством.

Сам того не зная, Дал спас себе жизнь. И он потерял Каллу, едва обретя ее.

Эту потерю Дал не мог перенести. Он достал меч и провел им поперек груди. Но лезвие, которое побеждало иные миры, рассыпалось в его руках, и обломки упали к его ногам. Голубая вспышка разнесла зал Храма, некронеф исчез. Обломки рухнули на воющих некрозофов. В Великой Лассении подумали, что упала комета.

Подле руин одиноко стоял Дал Ортог Дал де Галанкар.

Он потерял своего собрата по оружию и навсегда потерял свою единственную любовь. Теперь ему незачем жить, но отныне он никогда не дождется конца своих дней; после путешествия в страну Смерти он стал бессмертен. Вечной тенью, отделенной от тела, он будет одинок во веки веков. Он будет живой статуей; все людские заботы не для него. Сквозь руины Храма он пристально смотрел на солнце, которое исчезало за дальним лесом.