Текст книги "Сталин"

Автор книги: Анри Барбюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

VII
Два мира

Вот что делается в стране, где загораются солнца, – в эпоху, когда, по словам Кагановича, океаны текут под мостами.

Все государства, кроме одного, идут через фашизм к разорению, все они идут к войне. Положение трагично. Но оно несложно. Оно просто.

В XIX веке, когда были точно и ясно осознаны предшествующие исторические этапы, борющееся человечество разделилось на две части; на пытающихся сохранить капиталистическую форму общества и на стремящихся переделать его в направлении равенства. Между этими двумя мощными силами завязалась борьба, постепенно распространяющаяся на весь мир.

Конкретно: по одну сторону – рабочий класс, частично организованный (политически и профессионально) в международную армию, и все, ему сочувствующие; по другую – официальная наследница французской революции, правящая буржуазия: ее государственная машина, ее адвокаты и защитники всех мастей, а также обыватели всех категорий.

Казалось, что существуют и промежуточные позиции. На деле их не было. Все политические партии, расположенные между двумя основными лагерями, разыгрывали лишь пустые, поверхностные комедии. Отсюда с очевидностью вытекает: третьего мира нет. Третьего пути нет Промежуточных решений нет. Что нереволюционно, то реакционно, и даже реформисты постепенно вовлекаются в блок социальной реакции, даже нейтральные увеличивают его вес своим мертвым грузом, даже полуреволюции падают туда же и там погибают окончательно. Либо все, либо ничего.

Следовательно, знаменитый буржуазный либерализм, который, как и всякая «золотая середина», имеет множество приверженцев, который на все лады твердит: «ни реакции, ни революции», – покоится на грубо-неправильном понимании действительности. Факты неумолимо требуют от нашей эпохи: либо реакция, либо революция. Даны только эти две возможности. Все промежуточное – силою логики, силою вещей тяготеет и соскальзывает либо вправо, либо влево (почти всегда вправо). Обойти эту арифметику действительности (подтверждаемую всей современной историей) невозможно. Повторим еще раз, чтобы закрепить эту мысль: всякий «не-реакционер», если он не революционер, оказывается, что бы он ни говорил и ни делал, реакционером. «Золотая середина» – это реакция, скрывающая свое лицо. Остаются только два лагеря: капитализм, который искусственными средствами (лживая пропаганда и злоупотребление силой, имеющейся в его распоряжении) поддерживает анархическое разбухание личности и нации, является естественной питательной средой несправедливости, грабежа, нравственного разложения и войны, – и социализм, который устраняет частную наживу возвращает все богатства обществу трудящихся, работников физического и умственного труда, и говорит, что нация – это не последняя, а предпоследняя форма объединения жителей земли.

И сегодня перед нами – то же деление человечества, которому присущи те же характерные черты, но только в ином виде.

Появились новые факты, – и какие факты! Повсеместный рост рабочего движения и революционной сознательности. Ряд революций, последовавших за войной, – невозможно подсчитать, сколько десятков миллионов жертв она унесла и на сколько сотен миллиардов уничтожила ценностей, – за войной, не имевшей таких причин, в которых можно было бы публично сознаться. Победа одной из этих революций – построение марксистского государства в огромной стране. В первой четверти XX века кончились времена, когда капитализм подпоясывал свое брюхо экватором. В то же время наново перекован социалистический двигатель мира – Интернационал.

Вскоре разразился мировой экономический кризис. «Кризис временный, как и прежние, – говорили ослепленные жрецы, – ведь это седьмой или восьмой по счету». Нет, это органический кризис капитализма, кризис упадка, дряхлости, плесени. Все средства использованы, все рынки переполнены. (Производить, производить! Продавать, продавать!) Но все покупатели – сами продавцы, на своих границах. Товары заваливают и душат страну; которая произвела их. Торговля умирает от выкидышей. Вполне естественное следствие самого принципа. Виновато не перепроизводство, ибо всего, что производится, еще недостаточно для человечества в целом, – виновато беспорядочное распределение продуктов производства – хозяйственный национализм. Вполне естественно, что все крупные предприятия кишат жуликами.

Теперь уже нельзя считать образцом строй, который сеет нищету; культивирует банкротство, возносит воров на вершину славы и за труд платит голодом. (Не говоря уже о войне, снова надвигающейся со всех сторон света). Более того, нельзя уже указывать на американского рабочего, позолоченного рабочего, как на образец рабского счастья, – один из основных доводов, помогавших приручать массы, взлетел на воздух.

Капитализм, чтобы оставаться капитализмом, должен отныне скрывать свою игру. Он делает это с коварной стыдливостью. Недавно Сталин очень образно сказал, что капиталисты не могут выйти из кризиса «с высоко поднятой головой», они могут только «частично выкарабкаться из кризиса на четвереньках».

Увидев, как растет социализм и как прогрессирует ее собственное гниение, буржуазия очень быстро спохватилась. Она усовершенствовала (для этого у нее есть материальные средства) программу охранительных мероприятий и теперь пытается выкарабкаться, облачившись в новый наряд. Капиталистическая система остается за кулисами. На первом плане – уже как будто не она.

Это переодевание, называемое фашизмом, – а фашизм, этот новый мундир капитализма, не будучи неизбежным этапом буржуазного господства, появляется все же повсюду, – имеет целью, прежде всего, разделить силы противника, а именно – одним ударом изолировать и рабочий класс, и социализм, перетянув на свою сторону непролетарскую часть трудящихся масс. Эта тактика долго вырабатывалась; она последовательно, энергично, очень рассчитанно пропагандировалась еще со времени войны, к концу которой правящие классы потеряли почву и запутались.

Недовольство, созданное разочарованиями и тяготами послевоенной жизни, капитализм разжигает и использует при помощи «всенародной» демагогии плюс несколько бесчестных заимствований из терминологии социализма (кража с витрины). Часть горечи, разочарований, гнева народа капитализм попытался направить по определенным каналам – против тех, кого капитализм избирает козлами отпущения.

Одним из них является (помимо социализма) парламентаризм: его надо уничтожить, чтобы уничтожить всякую видимость свободы (сама свобода уже уничтожена). Итак, все грехи Израиля перекладываются на парламентский строй (который, впрочем, неплохо к этому приспособлен). Ловкий способ снять с капитализма ответственность за его преступления.

Есть и другие козлы отпущения. Громче всех правящая реакция кричит о скандалах, мошенничествах, почти легальных растратах, увенчивающих ее же собственную деятельность. Она изо всех сил старается, чтобы виновными в грехах капитализма оказались не все капиталисты, а лишь те, которые в конце концов вывели из терпения даже безмерно снисходительную классовую юстицию.

Играя словами (например, эластичным словом «режим»), новомодная реакция сфабриковала «антикапитализм» великолепного демагогического качества. Это – единственный способ сохранить капитализм. Разгоните парламент, поставьте на его место диктаторское правительство, возьмитесь за преследование тех прохвостов, которые даются в руки, – капитализм станет неприступным.

Эта оборона капитализма, с ее вульгарной, плоской и бессодержательной программой, ведется всевозможными организациями, различающимися только по имени; она сколачивает блок против рабочего движения.

Крестьян и мелкую буржуазию натравливают на рабочих, чиновников натравливают на людей физического труда. А на чиновников натравливают всех и каждого. Втирают очки налогоплательщикам, малосознательным бывшим фронтовикам, зеленой молодежи. Основная цель состоит в том, чтобы завлечь неорганизованных, беспочвенных в новую организацию (захватив нити руководства) и утопить рабочего в этой массе.

«Социализм – это парша, чесотка, виновник всех зол». Его валят в одну кучу с парламентским строем, пытаются разгромить, искажая его облик. Им запугивают людей, внушая, что социализм замышляет погубить их.

Говорят: «Социалисты уже были у власти в Англии, в Германии. Посмотрите, что они сделали». Забывают только, что господа, стоявшие у власти, могли именовать себя социалистами, но они никогда не проводили социализм в жизнь. И все же надо признать, что этот трюк очень сильно действует в результате подлинного озлобления, вызванного в рабочих деятельностью социал-демократических вождей во время и после войны. Их бесчестное и глупое торгашество, их вполне реальное предательство немало дискредитировали социализм и значительно ослабили его влияние в известных рабочих кругах, еще не созревших до боевой непримиримости коммунизма.

А с другой стороны рекламируют и чествуют г. Макдональда – социалиста, обратившегося к капиталистической добродетели, козыряют им, «как в обществах трезвости козыряют излечившимся алкоголиком», – говорит (правда, только из зависти и личной вражды) г. Сноуден. А достижения СССР крадут у народов, прячут от них.

Неореакционеры, естественно, прежде всего, стремятся создать рабочую профсоюзную организацию. Мы знаем, что об этом думают Муссолини и те, кто состоит суфлерами при Гитлере. Не так давно г. Андре Тардье ясно заявил: «Чтобы преодолеть мировой кризис, достаточно действительного государственного контроля над профессиональными союзами». Как раз по этому принципу и организована система корпоративного государства, выставляющая себя напоказ в Италии и Германии, закулисная – во Франции. Это – режим палки и грубого милитаризма, приводящий в восторг г. Круппа: каждого рабочего превращают в фабричного солдата, в двуногий автомат.

Но главное оружие фашизма в борьбе с социализмом – это национализм.

Национальное единство и величие, вещает он, возможно лишь в том случае, если мы раздавим интернационализм – основную причину беспорядка, нищеты и гибели. Стало быть, бей иностранцев, бей инородцев, бей евреев, особенно – социалистов, особенно – коммунистов.

Национализм – движущий принцип фашизма. Это тот шовинистический алкоголь, в чаду которого идет перегруппировка приспособляющегося капитализма. Это – его дрожжи.

Сила, в самом деле, значительная: самая примитивная, самая страшная, самая жестокая. Этот яд приводит в исступление сотни миллионов людей. Мифы об интересах нации, о национальной чести сводят с ума даже самых бесцветных самых нейтральных граждан, а уж пустую, крикливую молодежь и подавно. Национализм – это, самый глупый из инстинктов, ибо, передаваясь, как зараза, от соседа к соседу, он слепо ведет в катастрофе.

«Мы, и только мы!» – вот общий лозунг, избавляющий от дальнейших размышлений и далеких перспектив. Ценнейший лозунг, который соответствует жизненным интересам богачей, попов, военщины и глупости прочих.

Итак, на последний и решительный бой общественная реакция выходит в обличий так называемого морального и национального возрождения, попирающего социализм и свободу, в обличий сильной власти, по-солдафонски ставящей себя выше критики. Это – полиция капитализма, разросшаяся в партию.

Подобной чепухой фашизм забил и продолжает забивать головы налогоплательщикам; так пытаются преодолеть кризис: теми самыми средствами, которые вызвали старческий маразм капитализма. Фашизмы различаются между собой лишь по внешности; по существу все они одинаковы.

Сколько бы ни занимались игрою в «народность» и в карикатурный социализм, сколько бы ни выкрикивали громких слов о революции, плановой политике и антифашизме, сколько бы ни спекулировали на пролетарских принципах, – так называемая доктрина национального обновления, утвердившаяся в Италии, в Германии, в Венгрии, в Польше, на Балканском полуострове, в Португалии, в Австрии, принесшая свободным людям и освободителям ужаснейшую бойню и отвратительнейшие пытки, – эта доктрина национального обновления, вербующая приверженцев среди молодежи, мелкой буржуазии и церковного стада во Франции и других, еще не затоптанных фашизмом странах, отличается «народностью» не больше, чем новизной. Все это – старый капитализм, только приукрашенный, заново вылуженный и милитаризованный. Сквозь доктрину; настолько туманную, что простачкам может показаться сначала, будто их ведут вперед, тогда как на деле их тянут назад, просвечивают все те же огромные основные противоречия.

Капитализм не дает ничего. Фашизм остается и навсегда останется лишь лакировкой на отвратительном хламе, а вся оригинальность, вся изобретательность фашистов сводится к тому; чтобы подобрать цвет для рубашек да уговаривать массы, будто можно питаться дымом.

Это все то же общество, в котором преуспевают лишь за счет разорения других, в котором живут, лишь убивая других, общество, которое набрасывается на новые материки, чтобы воровски взламывать непрочные границы и заставлять туземцев платить за воздух, которым они дышат: отвратительное общество, где нельзя быть честным, не будучи дураком, где выборы фальсифицируют волю населения, где человек эксплуатирует человека, где человек убивает человека, где великие социальные катастрофы лишь отодвигаются лжерешениями, где карнавалами пытаются замаскировать вулкан.

Такой системе не дано уничтожить кризис. Напротив, чем дальше развивается национализм, тем ближе он к гибели.

Он не несет ничего, кроме смертного приговора. «Порядок», возвещаемый буржуазией, это мертвый порядок кладбища посреди современного хаоса.

К чему это приведет? К войне. И снова – свиные рыла противогазов, толпы, бегущие навстречу насильственной смерти, маршевые эшелоны – похоронные дроги живых, залитые металлом поля, разрушенные деревни, задыхающиеся в подземных убежищах народы.

Но война – это также и социальная революция, широко рассеваемая по бороздам окопов и очагам городов.

А пока что единственный шанс на победу этой программы иллюзий, грубого обмана и гибели – помимо блестящей приманки национализма – грубая сила, сила государства. Ведь все правительства Европы и Америки являются фашистскими или предфашистскими.

Капитализм катится под гору по всем статистическим кривым, цифры увлекают его вниз, он экономически развалился, – но политически еще силен. Банкроты вооружены до зубов. Они уже не могут стоять на ногах, но в их руках – пулеметы, танки, бомбы, армии, отъевшиеся жандармы, годные в экспонаты на сельскохозяйственную выставку. В их руках – суды (тюрьмы), газеты, школы, дипломатия и наступательные союзы. В их руках – законодательство, они фабрикуют законы, как монету. Они создают инфляцию законов. У них есть все, чтобы «освободить» страну от свободных людей, грабить слабых, злоупотреблять цивилизацией, разжигать патриотические чувства мелкой буржуазии до эпилепсии, до смертельного исхода, расточать плоды труда – и всеми этими средствами еще ненадолго поддержать эру упадка и разрушения.

Итак, имеется шесть частей света: пять старых и одна новая. Повсюду, кроме советского материка, правительства – это враги народа.

Все народы, загнанные в свои страны, как в стойла, все народы, посаженные в концентрационные лагери, которые обнесены государственными границами, – равны, и советский народ не выше их. Каждый народ велик, каждый заслуживает уважения. Живая масса священна. Ненависть к вожакам капитализма, которые издали кажутся безумцами, а вблизи оказываются негодяями, – неотъемлемая часть уважения к народам: к великому германскому народу, к великому итальянскому народу, к великому английскому народу – и ко всем остальным (а вернее – к единому и единственному народу).

Правительства, повсюду злоупотребляющие властью, которой они не имели бы, если бы все было подвергнуто честному пересмотру, – ведут себя в своих странах либо как палачи, либо, когда им нужно убедить несчастных, будто они исцелят их, – как шарлатаны и гипнотизеры. А друг с другом они занимаются крючкотворством и до смешного сложным мошенничеством, – в открытую нельзя вести такую политику, при которой усиление одного возможно только за счет явного ослабления других.

Все это – через множество предварительных соглашений и подготовительных конференций – приводит к росту вооружений. И полная свобода пушечным фабрикантам: они очень любезно продают свои товары будущим неприятелям. (Вспомним, кстати сказать, знаменательный прецедент: во время войны, на болгарском фронте французских солдат расстреливали из французских 75-миллиметровых орудий; во время войны с риффами французских солдат убивали из французских винтовок. Г-н Шнейдер-Крезо контролирует и эксплуатирует чешские заводы Шкода, поставляющие оружие Германии и толкающие Гитлера к войне. Недавно Жан Сеннак заявил на конгрессе радикалов – и опровержений не последовало, – что Шнейдер продал Германии 400 танков и что один французский завод, находящийся на юго-западе, продает ей же материал для производства взрывчатых веществ. Такие двусторонние заказы идут своим чередом и в других местах. Не так давно Китай и Япония совместно обратились к одному из своих общих поставщиков, чтобы побудить его снизить цены на орудия смерти (действительность переходит в карикатуру!).

От Балтики до Средиземного моря все страны скованы торжествующей капиталистической разрухой.

Началось с Италии. Резня рабочих и революционеров, омерзительный террор, жестокости и угнетающие воображение своей изощренностью пытки, каких не знала инквизиция; всеобщее порабощение при помощи револьверов и танков, медленное умирание в сочащихся заразою тюрьмах.

Громкоговоритель мировой реакции Муссолини появился на общественной арене как социалист чистой воды в тот момент, когда иностранные капиталисты еще утопали в золоте, когда достаточно было стать предателем, чтобы пойти в гору. Сегодня убийца Матеотти и тысяч его братьев вознагражден за все свои предательства и преступления заговором молчания, что так характерно и позорно для нашей эпохи. Он привил Италии свою славу.

Глава чернорубашечников, некоронованный король итальянцев только перекрасил фасад Италии, но ничего положительного не сделал, – разве что сократил число итальянцев. Разорение не перестает распространяться по стране, ныне экономически самой слабой в Европе после Германии (фашизм – «возродитель человечества»!). В Италии, – где учителя преподают в мундирах, где рабочему, даже если он имеет работу, нечем кормить детишек, – ради оживления торговли канонизируют новых святых. Там царит молчание в наморднике, там – показной порядок ради туристов.

Не так давно этот напыщенный Пролаза, – внешней политикой он занимается и как игрок, и как шантажист (он в ней и ревизионист, и антиревизионист, что хотите, только бы быть на переднем плане и получать хороший гонорар за роль арбитра), – заявил, что Италия находится на дне пропасти и «ниже упасть нельзя» … «Врач, акушерка, учитель, инженер – все это роскошь. Если их будут требовать повсюду станет еще хуже», – заявил раззолоченный прохвост, не так давно пускавший своим соотечественникам пыль в глаза умопомрачительными трюками и обещаниями. Наконец, Италия считает своим долгом добиться путем провокаций завоевания единственной независимой страны в Африке – Абиссинии, насчитывающей десять миллионов населения.[26]26
  Последняя фраза написана Барбюсом от руки в экземпляр, с которого переводилась книга. (Ред.).


[Закрыть]

Германия свастики (свастика – две скрещенных виселицы). Рабочий класс этой страны сопротивляется героически, ему предстоит все переделать заново. Гитлер – со своей челкой, лицом негодяя, квадратными усиками, вылезающими из носа, и маниакальностью пьяного моралиста – был выдвинут к власти двумя старыми пройдохами – Гинденбургом и Клемансо (ведь злодейская нелепость Версальского договора есть единственный, хоть на что-то похожий аргумент этого бандита!).

Гитлер держится избиениями рабочих, военными парадами и радиооркестрами, инсценированными судебными процессами, убийствами канцлеров, любовными раздорами своих телохранителей (ночь 30 июня, политико-романический скандал).

Этот потрошитель евреев остается не чем иным, как громкоговорителем и агентом капитализма. Теперь, когда он короновался сверхимператором, политика его состоит в отказе от национал-социалистической программы, вознесшей его на трон. Чтобы угодить могущественному рейхсверу, он вычеркивает из этой программы все, что в результате игры словом «социализм» могло бы сбить с толку впавшую в детство Германию и показаться демократическим. По мере надобности он ликвидирует все недоразумения при помощи ночных налетов.

Он сжег книги, он сжег рейхстаг, он пытается поджечь Европу.

И это может ему удаться. У государственной машины, с высоты которой разглагольствует Гитлер, есть страшные рычаги. Все силы, все средства полузадушенной, но все еще необычайно жизнеспособной великой страны, всеохватывающая германская администрация, твердое доверие к дисциплине, еще живущее в некоторой части населения, – все это брошено на лихорадочную работу вооружений. Цель – пока не наступил полный экономический крах, добиться какого-нибудь эффектного результата. Сегодня германский рабочий, занятый в производстве, получает меньше, чем несколько лет назад получал безработный (нищета – хороший советчик). На фоне германского скандала растет моральный авторитет коммунистической партии. Война – единственный выход для Гитлера, не имеющего никакой положительной программы. Как только он почувствует себя достаточно вооруженным и заручится союзниками, он сбросит маску[27]27
  С тех пор, как эти слова были напечатаны во французском, а также и в ряде других иностранных изданий книги, Гитлер уже «сбросил маску». Он возвестил urbi et orbi, что довооружение Германии, в результате которого она, вопреки Версальскому договору, выдвигается в первый ряд великих держав, стало совершившимся фактом. В марте 1935 года в Германии восстановлена всеобщая воинская повинность и открыто провозглашены захватнические планы, направленные прежде всего на Восток. (Примечание внесено автором в экземпляр, с которого переводилась книга. – Ред.).


[Закрыть]. Никогда еще ни одну страну не вовлекали в авантюру так откровенно.

В Австрии правительство не хочет прибегать к услугам иностранного бандитизма; только свой собственный! Рабочих должны убивать национальная армия и полиция (официально) и хеймвер (официозно), – не иначе. Канцлер Дольфус, расстреливавший трудящихся, осеняя их крестным знамением, маленький христианский канцлер, хорек европейского зверинца … Его самого убили, тем не менее, он остается убийцей.

На Балканах, как и в Италии, уже лет пятнадцать не прекращается белый террор. Болгария – это официальный притон: массовая резня, лес виселиц (людей тысячами вешают, разрубают на куски, сжигают заживо, уродуют, калечат, вырывают ногти и волосы, выдавливают внутренности, мужчинам и женщинам протыкают животы раскаленным железом, – и сколько еще таких приемов распространяется почти по всем европейским странам! Один их невероятный перечень – это крик проклятья нашему веку).[28]28
  Широкая пресса делает вид, что не знает о пытках. Казни – большие праздники. В Венгрии, когда вешают революционеров, – млеют от восторга элегантные дамы, родные сестры парижских буржуазок, которые зонтиками выкалывали глаза пленным коммунарам. В Софии казнь Фридмана, осужденного без всяких доказательств за покушение на взрыв собора, собрала до 30 000 зрителей и была заснята на кинопленку.


[Закрыть]

Во главе точно такого же режима – развеселый румынский король Кароль и ныне покойный Александр сербский, главный палач и убийца сербов и прочих народов, без разбора отданных Сербии Антантой, – человек, сделавшийся королем потому; что несколько бандитов пробрались ночью по лестнице в туалетную комнату и прирезали мужчину и женщину. Однажды Сербия уже дала предлог для войны: 1914 год, Сараево. Она попыталась вновь заняться тем же самым и стала придираться к Венгрии, точнее, к правительству Хорти, – этого регента палачей-садистов и покровителя будапештских фальшивомонетчиков, – за то, что оно давало убежище террористам Усташи, получающим плату от «наци»; при этом Сербия воспользовалась неожиданным огорчением, причиненным смертью короля Александра той части югославского населения, которую этот добрый король не успел еще перерезать. Но дело было начато не вовремя, и предлог провалился. Несколько выше по карте Европы – Пилсудский, нечто вроде звероподобного короля Убу, приходящий в бешенство от одного вида рабочего (он расстреливает безоружных забастовщиков, первомайских манифестантов). Как только Франция, обеднев, потеряла возможность содержать польское правительство на свой счет, Пилсудский нагло предал ее. Дальше – мудрый президент Массарик, так же любящий демократию и чрезвычайные постановления, как и ненавидящий рабочий класс. И Швейцария, славящаяся ныне не только тем, что она является обителью мира, резиденцией Лиги наций, где говорят лишь о мире, как в церквах говорят лишь о любви, – но и тем, что она стала столь же свирепо-негостеприимной, как Англия. Впрочем, во время войны Швейцария взялась за посредничество в торговле военными припасами между всеми воюющими странами.

Во Франции г. Думерг исчез из обращения, и никто, кроме его самого, об этом не жалеет. Не то что бы у него были дурные намерения: завидуя лаврам старого рубаки Гинденбурга, г. Думерг, поддерживаемый авантюристом Тардье, страдал манией чрезвычайных полномочий и рассылал по радио сладкие призывы: «кошелек или жизнь»; произнося пораженные сахарной болезнью речи, он хотел сначала ограбить французов, а потом придушить их. Он твердо шел по пути увеличения военного и полицейского бюджета, по пути государственной реформы, недавно состряпанной г. Тардье и уже напоминающей своего родственника – фашистский режим, разгулявшийся у соседей.

Но г. Думерг хотел идти по этому пути слишком быстро. И накануне роспуска Палаты депутатов ему пришлось выйти из игры. Преемник его ведет роль «национального героя» несколько тактичнее. Находясь, подобно г. Думергу между г. Эррио и г. Тардье, которые стали неразлучными, он продолжает политику чрезвычайных декретов. Он не так откровенно соблазняет государственной реформой, но зато резче подчеркивает в своей рекламе слова о «национальной экономике». Что могут сделать в данных обстоятельствах слова? Для борьбы с кризисом принимают решения, годные ровно на такой срок, какой нужен, чтобы увидеть, что они никуда не годятся. Правительство не борется с кризисом, а бежит от него. И, подобно всем предыдущим, не выносит на свет чреватое осложнениями дело Ставиского. Во внутренней политике – оно хочет работать «спокойно». Оно требует: доверия (положитесь на нас), политической передышки (уважайте политику правительства), общественной честности (мы замнем все скандалы), священного единения (всех иностранцев – вон!). Во внешней политике – тот же запутанный театральный сценарий сближений, торга и разговоров a parte (в сторону).

Французская империя, колонии? Чтобы извлечь честный доход из эксплуатации покоренных и наказанных народов, торжественно созывается широкая французская имперская конференция. Доход равен нулю. А между тем, ограбленное туземное население всей Африки уже давно приговорено к изнурительному, смертоносному труду: Его превратили в домашний скот, в пушечное мясо, в объект обложения. В Габоне, где чернокожее население тает на глазах, негру приходится продавать жену, чтобы уплатить налог. В экваториальной и западной Французской Африке неуплата дани в пользу грабительской цивилизации влечет за собою разрушение деревень и избиение жителей. В Марокко отнимают жен за недоимки. В Индокитае туземцев используют на постройке железных дорог, – можно сказать, там на каждую шпалу приходится по трупу. А если хоть один патриот поднимет голову, то этого злодея убивают во имя Отечества.

Другие государства, официально еще не ставшие фашистскими, изо всех сил фашизируются сверху.

В Испании взрыв народного гнева четыре года тому назад вымел из страны монархический резким, но на смену ему пришла – увы! – компания республиканцев, возбуждающихся при виде всего, что напоминает красное, как испанские быки. Начали они с расстрела забастовщиков, с убийства рабочих и крестьян, которые дали им власть. А теперь зверски топят в крови революцию, вызванную бесстыдной фашизацией правительства Лерусса. Сегодня наследники революции 1931 года и костлявого Альфонса XIII – это Хиль Роблес и его католическая, фашистская организация «народного действия». Революция 1934 года, достигшая в Астурии такого размаха, и глубины, – эта жертва трусости социалистов и предательства анархистов, – остановлена, но не задушена. Она даже не обезоружена. Поступь масс сотрясает почву Испании.

Официальная Англия – страна классического империализма, эгоистической, хищнической политики традиционной буржуазной империи. Великобритания будет последней цитаделью мировой реакции.

Ужас перед раскрепощением трудящихся, ненависть к человеческой свободе проглядывают сквозь хитроумное лицемерие и ханжескую мудрость правителей Англии; этот страшный ареопаг деспотов-дельцов, словно прокатный стан, моментально сплющил вождя рабочей партии, который попробовал войти в его состав. Ужас и ненависть проглядывают сквозь так называемый либерализм Ллойд-Джорджей и подобных ему господ.

От изворотливой политики Муссолини, заботящегося прежде всего о том, как бы придать блеск своему личному престижу и выставить напоказ в анналах современной истории свой росчерк главного паразита Италии, – империалистическое хищничество британской дипломатии, повелительницы Интеллидженс Сервис, отличается невозмутимой последовательностью. Сэр Освальд Мосли собирает чернорубашечников; но вряд ли фашизм этого вида так скоро утвердится в Англии: во-первых, сопротивление масс очень сильно, во-вторых, в данный момент господствующий империализм в этом не нуждается.

В Индии, где британское правительство сеет цивилизацию с тяжелых бомбовозов (так, по крайней мере, утверждают английские газеты) и при помощи пулеметов и окованных железом дубинок калечит и топит в крови огромные массы безоружного и покорного населения, – гандистское непротивление стало равнозначащим бойне. Раболепный мечтатель, враг прогресса, Ганди предал 350 миллионов человеческих существ. Тот, кто мог спасти Индию, не сделал ничего. Будем остерегаться мессий, выдающих себя за светочи.

А в других странах? Господство военной касты в Японии ведет к военному перерождению ее экономики. Япония превращается в чудовище. Она изо всех сил пыжится создать самую сильную армию, самый сильный флот в мире. Она стала главным покупателем оружия и военных припасов на мировом рынке. Ее несчастные, ослепленные солдаты пойдут, куда прикажут, как только военная партия сочтет себя готовой.

Военная клика, правящая японской империей, недовольна вашингтонским соглашением, установившим для нее в морских вооружениях коэффициент 3, тогда как Англия и США получили по 5. Она требует паритета и отказывается возобновить соглашение. Она хочет большего, она стремится создать восточную империю, т. е. стать неограниченной повелительницей Тихого океана. В погоне за этой мечтой она на словах объявляет себя носительницей «священной миссии укрепления мира на Востоке» (это Япония – палач Китая!), а на деле старается заручиться благожелательной поддержкой Англии против Советского Союза (что уже удалось), а также против США, которые будут заклятым врагом Японии, пока на земном шаре не появится второй Тихий океан.