Текст книги "Архипелаг Кергелен (СИ)"
Автор книги: Аноним Тидеманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
– Спасибо, я занесу, когда прочту – сказал Федор, не решаясь взять малиновую книжечку из рук специалиста.
– Все, свободен, – отпустил доктор пациента, засовывая в карман его куртки "Похвалу Глупости".
Во дворе Федор раскрыл книгу на странице, которую доктор заложил визиткой, предлагавшей обратиться к некой Антуанетте для получения "эскорта и всех видов услуг".
Эразм Роттердамский услуг Федору не предлагал, но доказывал со страниц книги не менее убедительно, чем Антуанетта, что "блаженство, которого христиане стараются достигнуть ценою стольких мучений и трудов есть не иное что, как некая разновидность безумия", что "название безумца больше подобает праведникам, нежели толпе", а "награда, обещанная праведникам, есть не что иное, как своего рода помешательство". Вспоминая опыт религиозного обращения, Федор вынужден был согласиться с Эразмом в том, что "капля трижды блаженной Глупости достается на земле лишь немногим. Они уподобляются безумцам, говорят несвязно, не обычными человеческими словами, но издавая звуки, лишенные смысла, и строят какие-то удивительные гримасы. Они то веселы, то печальны, то льют слезы, то бывают вне себя. Очнувшись, они говорят, что сами не знают, где были – в теле своем или вне тела, бодрствовали или спали; они не помнят, что слышали, что видели, что говорили, что делали, все случившееся представляется им как бы в дымке тумана или сновидения. Одно они знают твердо: беспамятствуя и безумствуя, они были счастливы. Поэтому они скорбят о том, что снова образумились, и ничего другого не желают, как вечно страдать подобного рода сумасшествием". В этом последнем пункте Федор не принял тезиса классика голландского Возрождения. Росс не хотел больше страдать сумасшествием. Он хотел жить на земле, жить реальностью. А потому позвонил Антуанетте.
И вот теперь, стоя на коленях перед Богоматерью Ветров, Федор поразился тому, что впервые за пять лет отчетливо вспомнил эпизод из жизни до Кергелена. «А был ли психиатр? – подумал он. – Может, психиатра-то и не было? Может и „Похвалы глупости“ не было? Может, вообще всю прежнюю жизнь я придумал? Может, я, наконец, сошел с ума? Может, Порт-о-Франсэ подействовал?»
Как человек последовательный, он решил закрепить результат, и направился прямиком к церкви. Дверь была не заперта. Федор нащупал выключатель и, к его великому удивлению, увидел электрический свет – ветряная турбина позади церкви исправно вырабатывала электроэнергию. На полу возле алтаря, представлявшего собой неотесанный валун, накрытый лакированной доской, зачем-то стоял проигрыватель. Федор смахнул пыль, осторожно нажал кнопку. Храм наполнился похожей на северное сияние музыкой, в философическом мерцании которой он распознал Мессу папы Марчелло – момент вечности, заколдованный в звук гениальным Палестриной. Федор раздобыл ведро, половую тряпку, принес воды и принялся за уборку. К концу мессы церковь была чиста. Федор торжественно распахнул дверь зазвонил в колокол. Ночное небо отозвалось северным сиянием.
Утром раздался стук в дверь. На пороге стоял Курт. Федор усадил его на скамью и принес поесть.
– Можно, еще раз послушать музыку?
– Конечно, Курт.
Послушали.
– Можно, я позвоню в колокол?
– Да.
Курт робко ударил в колокол. Потом еще раз. И еще. Он размашисто смеялся и звонил, благовествуя миру какую-то ему одному открывшуюся радость. Так явился. Курт.
Потом явилась Марайке. Потом Вилли и Билли. Потом многие. И все хотели музыки, колокольного звона, евангельских притч. И никто не хотел уходить. Так Порт-о-Франсэ снова заселился людьми.
А потом, кто-то пристально посмотрел в небо, указал на сверкающую точку в облаках и крикнул:
– Святой дух! Это святой дух!
И все высыпали на дорогу перед церковью, стали вглядываться в небо, радостно махать руками. Точка стремительно опускалась, превратившись на глазах Федора в беспилотный летательный аппарат. Он тоже помахал дрону рукой.
А потом в заливе Бэ дю Морбиан появился корабль и на берег сошли трое – двое мужчин и одна женщина. Мужчины были вооружены, женщина представилась офицером спецслужб Моникой Бжезински и сообщила Федору Россу, что он арестован по обвинению в подстрекательстве к массовому насилию среди населения архипелага Кергелен. Его проинформировали о правах и переправили на корабль. Офицер Бжезински вела допрос дотошно, интересуясь подробностями биографии обвиняемого с самого детства. Наконец, она спросила:
– Как Вы попали на Кергелен, мистер Росс?
– Все предыдущие вопросы были лишь прелюдией, не так ли? – поинтересовался Федор.
– Возможно. Так при каких обстоятельствах Вы оказались на архипелаге?
– Меня наняли на работу в качестве надзирателя и прислуги нескольких российских олигархов, которые сошли с ума. Сошли с ума от того, что им нечего больше хотеть. Когда людям нечего хотеть, они хотят ничего. Ничего – это власть.
– А Вы философ, мистер Росс. Впрочем, извините, я перебила Вас.
– Вот и они захотели власти. Абсолютной власти. Стали плести интриги, убирать конкурентов, в том числе и родственников. Что было с ними делать? Убивать своих – не гуманно. Они же сумасшедшие. Отправить в дурдом – не престижно. Можно бросить тень на семью. Родные решили купить остров в Индийском океане и отправить своих маньяков туда правителями. Население Утопии должны были составлять нанятые актеры, они же надзиратели. Работать можно было вахтовым методом, деньги предлагали очень хорошие. Снарядили круизный лайнер. Среди тех, кто прошел кастинг, был и я. Так я очутился на Корабле дураков.
– Корабль дураков?
– Да, так они называли лайнер между собой.
– Вы не попали на Утопию. Вы оказались на Кергелене. Как это случилось?
– Эти безумцы обладали огромной силой внушения. Они так и говорили людям: вы не можете сопротивляться желанию подчиняться моей воле. Они устраивали публичные лекции, на которые собирался практически весь экипаж, все те, кто должны были их охранять и дурачить.
– О чем они говорили в своих выступлениях?
– Ничего нового они не сообщали. Например, говорили, что в последнем счете всегда побеждает только инстинкт самосохранения. Под давлением этого инстинкта вся так называемая человечность, являющаяся только выражением чего-то среднего между глупостью, трусостью и самомнением, тает как снег на весеннем солнце. Говорили, что толпа людей никогда не поймет крупную идею раньше, чем практический успех этой идеи станет говорить сам за себя и что только фанатичная толпа легко управляема. Говорили, что перед лицом великой цели никакие жертвы не покажутся слишком большими, и что тот, кто хочет жить, обязан бороться, а кто не захочет сопротивляться в этом мире вечной борьбы, тот не заслуживает права на жизнь. Говорили, что пришли в этот мир не для того, чтобы сделать людей лучше, а для того, чтобы использовать их слабости.
– И такими речами они загипнотизировали всех?
– Кого не загипнотизировали, тех купили. Кого не купили, тех убили.
– И привели корабль дураков на Кергелен?
– Да.
– Как же Вам удалось уцелеть?
– Я не сошел с ума, но притворился сумасшедшим.
– Понятно. Теперь давайте поговорим о Вашей колонии в Порт-о-Франсэ. Что это за новый способ лечения душевнобольных?
– Я не ставил перед собой такую задачу.
– И, тем не менее, динамика явно положительная.
– Да, их состояние значительно улучшилось.
– Это произошло само по себе?
– В некотором роде.
– Я Вам не верю.
– Видите ли, дело в том, что они мне поверили, отдались безоглядно.
– Так же как экипаж Корабля дураков отдался маньякам?
– Разве что в техническом смысле. А по сути, маньяки заразили людей злом, сделали их одержимыми властью, низменными страстями. Я же просто слушал с моими пациентами музыку, рассказывал сказки, звонил в колокола.
– Сказки? Какие сказки?
– Из Евангелия.
– Скажите, мистер Росс, почему они Вам доверились, подчинили Вам свою волю.
– Наверное, потому что устали от войны, от самих себя. А потом, душевнобольные люди очень суеверны, они мистики по сути своей, везде ищут тайные связи, скрытые смыслы. Они решили, что моя фамилия, Росс, не случайно совпадает с названием самой высокой горы архипелага – Мон-Росс. Росс в переводе с немецкого означает "конь", выходит, что зовут меня Федор Конь по-русски. Был такой зодчий знаменитый в Московии. А Федор Конюхов – путешественник известный. Ну, и наконец, "росс", русский вроде как. Помните, как у Пушкина:
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
– У меня другой вопрос.
– Да, миссис Бжезински.
– Выходит, пациенты увидели в Вас некоего мессию, апостола?
– Мессию вряд ли, а вот апостола – пожалуй, да.
– Кто же Вы на самом деле – миссионер?
– Миссионер отвечает на вопросы, которых ему не задают и исполняет просьбы, с которыми к нему не обращаются. Я же рассказывал сказки лишь тогда, когда меня просили об этом.
– То есть, христианство для Вас – сказка?
– Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит, и куда уходит.
– Но если Вы не ставили перед собой терапевтическую задачу, если не собирались лечить больных при помощи религии, то зачем сами стали практиковать христианский культ? Зачем Вам понадобилась христианская сказка? Лично Вам?
– Из всех разновидностей безумия мне нравится та, которая творит добро и ведет к блаженству. Ее я и нашел в храме Богоматери Ветров.
– Почему же обязательно безумие? Чем Вас не устраивает трезвый рассудок, здравый смысл?
– Тем что рассудок, после того, как у него отняли все сказки и все игры, пустеет, а пустоту заполняет зло. Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших чем он сам, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым поколением.
На следующий день Федора выпустили, правда с электронным браслетом на ноге. Его поразили перемены в архипелаге: повсюду виднелись габаритные экраны и прозрачные урны для голосования. У экранов толпились люди. Федор взял бюллетень для голосования и прочел заголовок "Референдум по вопросу о всеобщей и полной чипизации".
– Ёшкин кот, – выругался Федор. – Сначала тотемизация, потом пингвинизация, теперь чипизация.
– Извините, Вы мешаете смотреть передачу, – подчеркнуто предупредительно обратился к нему незнакомый кергеленец.
Федор взглянул на экран. Два тефлоновых лица оживленно обсуждали предстоящий референдум и состоявшийся судебный процесс.
– Тоталитарное мышление, – гримасничало женское лицо из-под радужной косметики – именно это должен помнить электорат. Вы имеете дело с людьми тоталитарного мышления. Давайте еще раз посмотрим этот фрагмент.
На экране появились Моника Бжезински и Федор Росс, но не в тесной каюте, а в зале судебных заседаний. Росс был в костюме, крылья носа шире а глазницы глубже, чем в действительности, что придавало облику зловещее выражение. В глазах коварный блеск.
– Они мне поверили, отдались безоглядно, – говорил с экрана Росс. – Я просто слушал с моими пациентами музыку, рассказывал сказки.
– Сказки? – иронически улыбнулась Моника Бжезински. – Какие сказки?
– Из Евангелия.
– То есть, христианство для Вас – сказка?
Изображение начало было распадаться на пиксели, но тут же восстановилось. Было ясно, что подсудимый ответил положительно.
– Иными словами, ..... увидели в Вас апостола? – допытывалась судья Бжезински.
– Апостола – пожалуй, да.
На экран вернулись тефлоновые лица экспертов.
– Какой цинизм, Джэк, – женское лицо выразительно посмотрело на собеседника, – этот Росс ничего не скрывает. Он цинично признает, что рассказывает людям сказки, что он подчинил себе их волю, что он стал для них апостолом. Вот это я и называю тоталитарным мышлением. С такими людьми невозможно разговаривать, они уверены в своей правоте, они сознательно манипулируют вами. Одним словом, я хочу сказать, Джек, что они опасны.
– Абсолютно, Памела! – растянулась на экране чисто выбритая физиономия. – Они всегда так поступали. Вспомним крестовые походы, костры инквизиции, на которых сгорело столько ученых, вспомним слова папы Римского Льва X: "Он хорошо послужил нам, этот миф о Христе". И он действительно им хорошо послужил. Они обманывают людей, живут за счет их труда, а что предлагают взамен? Надежду на рай в будущем и какой-то туманный мистический опыт в настоящем. И это при том, что чипизация позволяет нам уже сегодня жить в абсолютно потрясающей виртуальной реальности!
– Джек, мне кажется, ты затронул основой вопрос.. Виртуальная реальность, в которой каждый мужчина и женщина могут жить уже сегодня абсолютно реальна. Это реальная виртуальность! У нее есть вкус, цвет, запах, есть все, кроме недостатков материальной реальности. Как говорит один мой знакомый программист: Жизнь – игра. Графика хорошая, а сюжетик так себе. Так вот, теперь проблема сюжета решена! Подключенный к системе человек сам выбирает свою судьбу. Выбирает, где жить, как жить и с кем жить.
– О, абсолютно, Памела. Вы можете выбирать все: дом, работу, еду, приключения, партнера. Вы можете заниматься сексом с женщиной, с мужчиной, с пингвином или Белокровкой Аэлиты.
– Потрясающе, Джек! Я слышала, можно заниматься сексом и одновременно пожирать своего партнера!
– Абсолютно! Пожирать и быть пожранным. Ведь у вас несколько жизней. Вы заканчиваете одну жизнь и начинаете другую путем виртуальной реинкарнации.
– Уау! Виртуальная реинкарнация! Это просто потрясающе!
– Абсолютно! Главное, набирать баллы.
– И всего этого, Джек, всего этого нас хотят лишить мракобесы и ретрограды вроде этого Росса.
– Абсолютно! Но этого нельзя допустить! Их надо остановить! Все вместе мы отстоим свою свободу и свое право жить в раю здесь и сейчас.
– Когда я узнала о том, что можно совершенно безболезненно имплантировать чип в мозг, я пришла к своему боссу и сказала: я готова! я хочу этого! я хочу перейти на следующий уровень и полностью взять жизнь в свои руки! Ведь моя жизнь – это моя частная собственность.
– Абсолютно! Я, как и ты верю в науку, верю в прогресс и верю в здравый смысл людей. Они просто не могут не проголосовать за чипизацию!
Росс не стал дожидаться референдума. По выражению восторга на лицах Вилли, Билли, Марайке и даже старого Курта он понял, каким будет исход голосования. Федор присел возле статуи Богоматери Ветров, достал шариковую ручку, которую прихватил со стола Моники Бжезински накануне, и погрузился в раздумья. Солнце клонилось к горизонту, погода стояла необычайно безветренная для тех мест. С противоположного конца Улицы 66, где располагались суд и станция спутникового слежения, доносился гимн победителей референдума:
На позитиве – Я!
на позитиве – ТЫ!
на позитиве – МЫ!
на позитиве – ОНИ!
на позитиве – Э!
на позитиве – У!
на позитиве – Ы!
А, Э, И, О, У, Ы!
И Федор в последней остававшейся у него бутылке отправил в океан написанный на оборотной стороне бюллетеня текст следующего содержания:
"Я понял, в чем ваша беда, господа. Вы слишком серьезны. Вы боитесь играть, поэтому все время ошибаетесь в самом главном и всегда проигрываете. Вы пытаетесь играть в жизнь, но играете на смерть. Вот и доигрались: «пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице». В такие времена, как наше, господа, истина познается в игре и в сказке. А вы хотите даже сказочную игру поставить на службу своей смертоносной серьезности. Но ничего не выйдет, потому что сказка пишется не вами. Ваша серьезность, ваша жажда власти и доказательств, ваша одержимость не позволяет унизиться до сказки. Но если вдруг, прочтя это письмо, кто-то из вас почувствует, как вам надоела ему серьезность, как устал он от нее, то пусть вспомнит о Сказочнике, который поднял глаза к небу, рассмеялся и сказал: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил это от мудрых и разумных и открыл то младенцам! Да, Отче! Ибо таково было Твое благоволение. Все предано Мне Отцом Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына и кому Сын хочет открыть. Придите ко Мне, все измученные и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим, ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко».
Сочи, 11.11.17
