Текст книги "Великий халиф, что правит по велению Бога (СИ)"

Автор книги: Аноним Сорока-Ворона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Сцена пятая

(Дворец аль-Хакима. Кругом совершенно темно, лишь один-единственный луч света падает на царицу Джаннат, которая сидит на полу посреди зала, качает на руках воображаемого ребёнка, воркует и кормит его грудью.)

Ц а р и ц а: Ты проголодался, малыш? Ничего, у меня много-много молока... Прикладывайся к моей груди как следует и соси. Видишь, оно течёт рекой, рекой... (Крепко сжимает ребёнка. У дверей появляется её пожилая мать, а за ней – чужак. Мать очень осторожно указывает на дочь, затем прячется за пологом у окна. Некоторое время чужак стоит на месте, ошеломлённо глядя на царицу, затем медленно подходит к ней. Та поднимает голову и с радостным удивлением смотрит на него.)

Ц а р и ц а: Это ты?

Ч у ж а к: Это ты?

(Царица встаёт, медленно приближается к нему, как будто ведомая незримой силой. Они стоят лицом к лицом, пристально рассматривая друг друга, не веря своему счастью, а затем сжимают друг друга в объятьях.)

Ц а р и ц а: Наконец-то ты пришёл!

Ч у ж а к: Я не мог не прийти.

Ц а р и ц а: Почему ты так долго шёл?

Ч у ж а к: Я не знал дороги.

Ц а р и ц а: Но теперь ты её узнал?

Ч у ж а к: После многих трудностей.

Ц а р и ц а: И ты теперь не пропадёшь?

Ч у ж а к: Мы увидимся весной.

(Не размыкая объятий, они идут в опочивальню царицы и закрывают за собой дверь. Мать хочет выйти из-за полога, но слышит голос аль-Хакима, который приближается ко дворцу снаружи вместе с ослом, и остаётся за пологом. В пустой зал входит аль-Хаким би-Амриллах, кладёт рядом с ослом подушку, садится на неё, прижимается щекой к щеке осла и гладит его по шее.)

А л ь – Х а к и м (ослу): Ах, Мавлюд, как же я устал... Все эти рабы – как животные: сильны телом, но совершенно лишены мозгов. Только с тобой я могу поговорить в этом городе; только ты меня понимаешь; только ты со мной споришь. Как я презираю этих рабов! Ни один из них не способен спорить со мной, ни один не способен сказать «нет»; все только и говорят, что «да, господин, слушаю и повинуюсь»! Ни один не говорит нет! Я всех их презираю, только тебя уважаю. Ты – единственный, кто иногда качает головой и говорит мне «нет». Помнишь, как ты рассердился, когда я забыл купить для тебя благовония? А помнишь, как ты лягнул меня, когда я забыл взять тебя с собой на прогулку в пустыне, как обычно? Как же я люблю, когда ты сердишься, и трясёшь головой, и лягаешь меня! (продолжает гладить осла по голове и шее.) Как же я люблю отдыхать, беседуя с тобой, Мавлюд... раскрывать тебе свою душу... С тобой я могу говорить о чём угодно, ты один знаешь, каков я на самом деле... Ненавижу этих рабов. Ненавижу за их слабость передо мной, за унижение, в котором они живут... Они думают, я – бог! Представляешь, Мавлюд? (Усмехается.) Они почитают меня как бога, представляешь? (Внезапно приходит в отчаяние.) Как я люблю, когда ты смотришь на меня с такой жалостью. Ты один меня жалеешь... А я один среди всех людей страдаю. Я так боюсь, что кто-нибудь поднимет голову и посмотрит мне в глаза... Так боюсь, что кто-нибудь узнает... узнает, что я... (Склоняет голову к ногам осла, будто пытаясь спрятаться.) Я теперь так боюсь взгляда Джаннат... Так боюсь, что она посмотрит мне в глаза... посмотрит мне в глаза. (Прижимается к ослу с жалким видом, дрожа от страха.) Я так боюсь, так страдаю... Только ты знаешь, как я мучаюсь, только ты... (Сдавленно плачет, умоляюще смотрит на осла и спрашивает:) А тот чужак? Что тебе о нём известно, Мавлюд? Зачем он сюда пришёл? Зачем? Думай, думай! Ты единственный, кто умеет думать, единственный, кто разумен; остальные – рабы, тела без мозгов! (Прикладывает ухо ко рту осла.) Расскажи мне об этом мужчине, расскажи, мне страшно, страшно... У него странные глаза, они излучают зло. Если бы ты только их видел... (Закрывает себе глаза рукой.) Мне страшно! Не могу забыть его глаз... Скажи, что мне делать, что мне делать? Только ты можешь мне это сказать, только ты говоришь мне правду! Почему Осман задерживается? Что с ним случилось? (Вытирает слёзы рукавом, сморкается в платочек. Затем, посидев ещё немного, встаёт и, опираясь на осла, начинает толкать его в сторону своей опочивальни.) Отвези меня к моей постели, Мавлюд. Я устал, устал... (Входит вместе с ослом в свою опочивальню и закрывает дверь за собой. Пожилая мать выходит из-за полога с потрясённым видом и протирает глаза.)

М а т ь: Боже... может, мне всё приснилось? Не могу поверить своим глазам! (Подходит к углу, где обычно стоит осёл, и проверяет. В углу пусто. Сплёвывает:) Фу ты, ну ты! Осла нет, Боже мой, Боже мой! Да разве мог кто-нибудь себе такое представить? Разве мог?!

(Из опочивальни царицы выходит чужак. Увидев её мать, он улыбается, бросаётся к ней и обнимает от избытка счастья и любви.)

Ч у ж а к: Спасибо тебе, дорогая матушка, спасибо!

М а т ь: За что, сынок?

Ч у ж а к: Ты спасла мою жизнь, иначе она прошла бы впустую! Наконец-то я нашёл родину, нашёл щедрую, плодородную землю!

М а т ь: Это ты спас жизнь моей дочери! Спас её от этого больного безумца! (Указывает в сторону опочивальни аль-Хакима.)

Ч у ж а к: Он там?

М а т ь (в гневе): Да, сынок, там, там! Там этот сумасшедший! (Указывает на меч халифа, который тот оставил у дверей.) Это его меч, сынок: возьми и убей его! Убей его, сынок, он сумасшедший, сумасшедший! (Обхватывает голову руками в отчаянии, чуть не плача.)

Ч у ж а к (успокаивающе гладит её по плечу): Но, матушка, я не убиваю – я дарую жизнь.

М а т ь: Но он безумец, сынок, он убийца! Он убьёт тебя, если выйдет из комнаты, убьёт!

Ч у ж а к: Если убьёт только меня – мне всё равно. Теперь моя жизнь не имеет значения. У меня больше нет жизни – я подарил её вашей дочери. Теперь это её жизнь, она владеет ей. (Некоторое время он смотрит на мать, затем крепко хватает её за плечи.) Джаннат должна жить! Должна жить, пока... пока не родится ребёнок.

М а т ь: Но вдруг халиф что-нибудь заметит? Я боюсь!

Ч у ж а к: Не бойся, матушка. Давай... давай сбежим подальше отсюда. Он не должен нас здесь увидеть, иначе всё потеряно.

(Он тянет мать за руку и уводит её со сцены. Из опочивальни выходит аль-Хаким би-Амриллах, босой и в ночной рубашке, осторожно, не торопясь, вытаскивает осла, ставит его обратно в угол, испуганно осматривается, скрывается в опочивальне и закрывает за собой дверь.)

Занавес

Действие второе

Сцена первая

(Граница. Ночь. У двери хижины, в которой живёт старик, висит небольшой светильник. Перед хижиной стоят старик и пожилая мать и смотрят на дорогу с беспокойством и нетерпением.)

М а т ь: Они задерживаются. Вдруг их увидел кто-нибудь из стражей? Мне страшно...

С т а р и к: Не бойся! Ночь темна, а дорога длинна...

М а т ь (с волнением): Я боюсь, что... (замолкает на миг) Боюсь, что роды начнутся в дороге.

С т а р и к: Слышишь? Кто-то идёт!

(Появляется царица Джаннат, закутанная в длинное платье. Её ведут чужак и Абид, поддерживая с двух сторон. Царица выглядит измождённой, как будто вот-вот упадёт. Мать бросается к ней.)

М а т ь: Пойдём, доченька, пойдём в хижину.

Ч у ж а к: Всё готово?

М а т ь: Да, сынок... Не волнуйся за неё, сынок, не волнуйся.

(Царица с матерью уходят в хижину. Старик садится, и чужак с Абидом садятся рядом с ним. Старик берёт дудочку, и в ночной тиши раздаётся танцевальная мелодия. Затем старичок начинает петь.)

С т а р и к: Закончилось время бесплодия,

Земля снова силой полна...

(Тут из хижины раздаётся плач младенца. Все радостно вскакивают и начинают плясать; чужак бросается в хижину.)

А б и д и с т а р и к (поют и пляшут): Ликует всё простонародие:

Свободная жизнь рождена!

(Из хижины выходит пожилая мать. Она радостно улыбается и присоединяется к старику и Абиду.)

В с е (поют и пляшут): Закончилось время бесплодия,

Земля снова силой полна,

Ликует всё простонародие:

Свободная жизнь рождена!

(Из хижины выходит чужак с ребёнком на руках, а рядом с ним – царица Джаннат, опирающаяся на его руку. Все перестают петь и плясать и потрясённо смотрят на них, затем с радостью бросаются к ребёнку, целуют его и поражённо разглядывают.)

С т а р и к: Нельзя терять ни минуты! Как только наступит утро, аль-Хаким би-Амриллах проснётся и увидит, что царицы нет во дворце...

М а т ь (взволнованно): Что же нам делать?

С т а р и к (чужаку): Нам нужно спрятать младенца в хижине.

Ч у ж а к: А Джаннат?

С т а р и к: Джаннат нужно вернуться в замок до рассвета. Если царица отправится в путь сейчас, то успеет. Абид знает дорогу – он сможет проводить её до ворот дворца, а потом догонит вас.

Ч у ж а к: Джаннат устала – она идёт медленно, и утро может застать её в дороге. (Царице.) Может, ты останешься с нами, Джаннат? (Царица нерешительно смотрит на него и не отвечает.)

С т а р и к: Если царица останется с вами, аль-Хаким би-Амриллах проснётся и всё поймёт.

А б и д: А если госпожа успеет во дворец до восхода солнца, аль-Хаким би-Амриллах ни о чём не узнает!

М а т ь: Но если утро её опередит, она погибнет!

С т а р и к: Но если она не вернётся во дворец, погибнет её ребёнок!

А б и д: Мы должны спасти ребёнка любой ценой!

(Царица выступает вперёд; к ней как будто вернулось немного силы и жизненной энергии.)

Ц а р и ц а: Да... мы должны спасти ребёнка любой ценой, даже ценой моей жизни. Теперь моя жизнь больше не имеет значения. (Смотрит на ребёнка.) Раньше я боялась, но теперь я не боюсь... Больше не боюсь. (Подходит к ребёнку и нежно его целует.) Я больше не боюсь смерти, мой маленький, ведь ты будешь жить, жить! (Отходит на несколько шагов, повторяя «Я вернусь», затем снова бросается к ребёнку, крепко его обнимает, после чего быстро и уверенно подходит к Абиду и протягивает ему руку. Они вместе удаляются.)

А б и д (чужаку): Я вернусь к тебе! Самое главное – спрятать тебя и ребёнка!

Ч у ж а к: Не волнуйся: что бы ни произошло, власти не смогут причинить ребёнку зла!

(Пожилая мать cдавленно плачет; старик утирает ладонью слёзы с лица. Чужак продолжает стоять на месте, застыв с ребёнком в руках и глядя вслед царице и Абиду, пока они не уходят со сцены, затем исчезает с младенцем внутри хижины.)

Занавес

Сцена вторая

(Дворец аль-Хакима. День. Аль-Хаким чрезвычайно взволнован и рассержен; он носится туда-сюда по залу и взволнованно говорит сам с собой.)

А л ь – Х а к и м: Невозможно! Невозможно! (замирает в раздумье.) Куда она ушла? Куда? Куда она могла уйти? Первый раз она ушла из замка, первый раз! Первый раз за двадцать лет! (Подбегает к опочивальне царицы, заглядывает внутрь.) Поверить не могу! (Появляется слуга.)

С л у г а: Повелитель, я искал в каждом уголке дворца и сада!

А л ь – Х а к и м: Ну, значит, её нет ни во дворце, ни в саду! Значит, она сбежала! Сбежала! (Приближается к слуге, угрожающе смотрит на него.) Сбежала ведь?!

С л у г а: Не знаю, повелитель...

А л ь – Х а к и м: Не знаешь?! Так её нет во дворце? Ты видел, как она уходила?

С л у г а: Нет, повелитель...

А л ь – Х а к и м: Почему?! Почему ты её не видел? Ты что, слепой?!

С л у г а: Может быть, она ушла, пока я спал, повелитель...

А л ь – Х а к и м: Спал?! Зачем ты спал, глупец?! (Хватает слугу за шею, пытаясь задушить.) Зачем ты спал?! Зачем ты спал?!

(Появляется царица Джаннат. Она опирается на стену в изнеможении.)

С л у г а (радостно): Вон она! Вон госпожа!..

(Аль-Хаким поворачивается, ошеломлённо смотрит на царицу и радостно бросается к ней.)

А л ь – Х а к и м: Это ты? Я не верю своим глазам! (Протягивает руку, чтобы прикоснуться к ней.)

Ц а р и ц а (отшатывается): Не трогай меня!

А л ь – Х а к и м: Ты с ума сошла?!

Ц а р и ц а (гордо): Нет, не сошла!

А л ь – Х а к и м: А что тогда случилось? Где ты была?

Ц а р и ц а: Я была здесь! (Показывает на пол зала.) Я молилась, а повсюду была кромешная тьма, но вдруг я увидела свет. Он исходил оттуда... (Показывает наверх.) Чудесный свет – не такой, как у луны, или у солнца, или у звёзд; он приковал мой взор... А затем я услышала, как меня зовёт издалека чудесный голос. "Следуй за мной, о чистая женщина!" – сказал он, и я, потрясённая, крикнула: "Но куда?" "В рай!" – ответил он мне. И больше я не помнила себя; я чувствовала только, что иду, иду, иду...

А л ь – Х а к и м: Где ты оказалась?

Ц а р и ц а (радостно улыбаясь): В раю!

А л ь – Х а к и м (сердито и недовольно): В раю? Каком ещё раю? Где ты оказалась?

Ц а р и ц а: В раю! Ты что, не знаешь о рае? Ты ведь так много говоришь о нём, так тщательно его описываешь...

А л ь – Х а к и м: Я говорил о небесном рае, а здесь, на земле, рая нет.

Ц а р и ц а (удивлённо): На земле нет рая? Как странно – я впервые слышу нечто подобное! Разве не ты говорил мне сто раз, что рай на земле есть, и что это – наш с тобой счастливый брак! (Издевательски смеётся.) Наш счастливый, чистый брак...

А л ь – Х а к и м (удивлённо и сердито): О чём ты? Я тебя не понимаю!

Ц а р и ц а (насмешливо): Не понимаешь? А зачем тебе понимать меня сейчас? Я прожила с тобой двадцать лет и никогда тебя не понимала!

А л ь – Х а к и м: Ты с ума сошла?!

Ц а р и ц а: О нет, наоборот – образумилась. Впервые в жизни я чувствую себя разумной, впервые в жизни могу думать!

А л ь – Х а к и м: Твой разум болен, любимая. Ты бредишь; у тебя в голове перемешались правда с выдумкой.

Ц а р и ц а (передразнивает его): "Иди ко мне, любимая, я почитаю тебе свои страстные любовные письма..." (Издевательски.) Двадцать лет я тебе верила; двадцать лет ты меня обманывал... но теперь с этим цирком покончено! У меня открылись глаза, и я увидела свет, я узнала правду: это не я бредила или воображала, это ты бредил и воображал! Ты – лжец и обманщик! (Подбегает к большому деревянному сундуку, высыпает из него письма на пол и топчет их с ненавистью.) Письма лжеца и обманщика! Письма бесплодного импотента!

Х а л и ф (бьёт её по лицу): Заткнись! Или я сам тебя заткну! (Угрожающе воздевает меч.)

Ц а р и ц а (насмешливо): Вчера у тебя бы получилось, но сегодня... (Язвительно смеётся.) Сегодня не получится (гордо и уверенно): за мной стоит мужчина.

Х а л и ф (ядовито): Мужчина? В нашей земле нет мужчин!

Ц а р и ц а: Один есть. Разве ты его не помнишь? Не помнишь единственного мужчину, которого ты не смог лишить мужественности? Который не побоялся заглянуть тебе в глаза? Разве можно такое забыть?

Х а л и ф (в ужасе отшатывается и начинает заикаться): Это... это... о-о-он?

Ц а р и ц а: Да. Он.

Х а л и ф (приходит в себя. Им овладевает ярость, и он снова хватается за меч): О шлюха! О гнуснейшая из женщин! О распутница, надругавшаяся над чистотой и добродетелью и осквернившая честь целого города?

Ц а р и ц а: Честь города? Что же это за честь? Рабство, покорность и вечное бесплодие?

Х а л и ф (приближается к ней, угрожая мечом): Я приговариваю тебя к смерти!

Ц а р и ц а: Я была мертва целых двадцать лет, но теперь я воскресла. Ты мне не веришь? Джаннат, что стоит перед тобой – совсем не та Джаннат, что была мертва на протяжении двадцати лет: это новая Джаннат, обновлённая, не бесплодная, а полная созидательных сил, как сама жизнь!

Х а л и ф: Умри, распутница!

Ц а р и ц а: Я буду жить и каждый день возрождаться вновь. (Отступает на несколько шагов. Халиф поднимает меч и наносит удар. Джаннат падает. Входят Мерван и несколько стражей – они взвинчены и готовы к битве.)

М е р в а н: Повелитель! Повелитель! Несколько стражей видели, как из дворца убегал мужчина!

Х а л и ф: Это наверняка он! Схватить его! (Оставляет царицу и входит в раж, отдавая приказы Мервану и стражам.) Схватить его! Отправьте за ним в погоню всех стражей, всех! Вооружите их до зубов, а ты, Мерван, возглавь их! Скорее, скорее! Я сам отправлюсь с вами! Этому мерзавцу от меня не улизнуть! (Выбегает, размахивая мечом и повторяя в бешенстве:) Этому мерзавцу от меня не улизнуть!

(Царица остаётся одна. Она стоит на коленях – удар меча лишил её последних сил. Царица воздевает руки к небесам.)

Ц а р и ц а: Господи, порази их слепотой! Господи, порази их слепотой!

Занавес

Сцена третья и последняя

(У границы. Хижина старичка, день. Старичок и пожилая мать сидят рядом.)

М а т ь (взволнованно): Абида всё нет... Задерживается он...

(Старичок поднимается, смотрит на дорогу, и вдруг на его лице появляется радость и надежда.)

С т а р и ч о к: Вон он! А за ним как будто кто-то гонится!

(Пожилая мать немедленно вскакивает и втаскивает Абида на сцену. Тот тяжело дышит и оглядывается, будто его преследуют.)

С т а р и ч о к (нетерпеливо): Долго ты шёл, Абид! Мы тут волновались! Расскажи, что было? Успела царица во дворец до восхода солнца?

А б и д (вытирает пот со лба и оглядывается): Нет. День застал нас раньше.

М а т ь (взволнованно): И что же случилось?

А б и д: Не знаю. Она вошла во дворец, а я бросился назад со всех ног.

М а т ь: Тебя кто-нибудь видел?

А б и д: Не знаю, я очень быстро бежал... Может быть, один из стражей и заметил меня издалека.

М а т ь: А царица? С ней-то что было?

(На лице Абида появляются утомление и мука. Он печально молчит, глядя в землю с отсутствующим видом.)

А б и д: Не знаю, матушка... (В его глазах появляются слёзы.) Я уверен, он её убил! (Закрывает лицо руками и плачет.) Я уверен, она мертва!

(Пожилая мать садится прямо на землю в глубокой печали, не помня себя, и говорит сама с собой, будто безумная.)

М а т ь: Джаннат не может умереть... Я сотворила её, чтобы она жила!..

С т а р и ч о к: Не стой на виду, Абид! Тебя надо спрятать – за тобой наверняка погоня! (Абид продолжает стоять на месте, не двигаясь. Старичок трясёт его за плечи.) Прячься, сынок! Да что с тобой такое? Разве можно стоять на виду, как столб?!

А б и д (смотрит на него странным, но уверенным взглядом): Не буду.

С т а р и ч о к: Не будешь?! Хочешь, чтобы они просто пришли и убили тебя?

А б и д: Сейчас за мной погоня. Если они не найдут меня здесь, то начнут искать в хижине – тогда они обнаружат ребёнка. До сих пор они гнались только за мной, но о ребёнке ничего не знали.

С т а р и ч о к: Не могла ли царица... (замолкает в раздумье.) Не могла ли она обронить словцо о ребёнке без твоего ведома?

А б и д: Если это и правда почему-либо произошло, и им известно о ребёнке, мы должны дождаться их и убить, прежде чем они убьют ребёнка!

М а т ь (с гордостью и уверенностью): Не переживай, сынок: пока ребёнок под защитой чужестранца, он в безопасности!

С т а р и ч о к (вдруг приходит в ужас): Я слышу, как кто-то идёт!

А б и д (быстро): Садись перед хижиной и веди себя естественно! А ты, матушка, положи голову на колени притворись спящей! Никто не должен видеть твоего лица, иначе тебя узнают и убьют!

(Абид прячется за камнем, старичок садится перед хижиной и начинает играть на дудочке, а мать прячет лицо на коленях и делает вид, что спит, как обычно спят пожилые женщины.)

С т а р и ч о к (поёт): Все спят, лишь один я не сплю этим вечером...

(На сцене появляются аль-Хаким би-Амриллах, подпоясанный мечом, а рядом с ним – начальник стражи Мерван, за которым следуют несколько вооружённых стражей. Приостановившись, халиф пристально смотрит на дорогу перед собой.)

М е р в а н: Эта дорога ведёт за границу.

Х а л и ф (указывает на другую дорогу): А эта?

М е р в а н: А эта – к кладбищу.

Х а л и ф: Не думаю, что он пошёл по дороге, которая ведёт за границу – он ведь знает, что мы будем его искать на этой дороге.

М е р в а н: Мудрое решение, повелитель.

Х а л и ф: Но... быть может, он подумал о том же, о чём и мы, и пошёл по дороге, которая ведёт за границу, чтобы нас запутать!

М е р в а н: Мудрое решение, повелитель.

Х а л и ф: Но... быть может, ему пришла в голову та же мысль, и он пошёл по дороге, ведущей к кладбищу!

М е р в а н: Мудрое решение, повелитель.

Х а л и ф: Но ведь эта дорога ведёт в тупик, а ему нужно сбежать! И поэтому он выбрал дорогу, ведущую за границу!

М е р в а н: Мудрое решение, повелитель.

Х а л и ф (в сомнении): Но... (Нерешительно стоит на распутье. Затем сердито спрашивает Мервана:) Дорога за границу? Или дорога к кладбищу?

М е р в а н (начинает заикаться от волнения): Дорога за границу или дорога к кладбищу?!

Х а л и ф (гневно): Дорога за границу или дорога к кладбищу?!

М е р в а н (заикаясь): Д-д-дорога...

Х а л и ф (гневно): Думай! Работай головой!

М е р в а н (ещё больше заикается): Д-д-д...

Х а л и ф: Ты что, не умеешь думать?! У тебя что, мозгов нет?! Ты что, не можешь догадаться, по какой из двух дорог идти?!

М е р в а н: Но, повелитель, ведь это вы... вы знаете всё.

Х а л и ф: А ты? У тебя мозгов нет? Ты ни разу в своей жизни не думал сам, не имел своей точки зрения?

М е р в а н (в ужасе): Боже сохрани! Чтобы на свете была точка зрения у кого-то, кроме повелителя?! Боже сохрани!

Х а л и ф: Совершенно как животные. Неразумные животные...

М е р в а н: Вы умнее нас, повелитель. Вы думаете за нас, повелитель, а мы – всего лишь ваши покорные рабы.

Х а л и ф: Достаточно! Хватит терять время!

(Один из стражей замечает хижину.)

С т р а ж: Повелитель, вон там есть хижина, а перед ней сидит её хозяин.

Х а л и ф: Если чужак пошёл по дороге, ведущей за границу, старик не мог его не видеть. Спроси немедленно!

С т р а ж (подойдя к хижине, старичку): Ты не видел, по этой дороге мужчина не проходил?)

С т а р и ч о к (притворяясь дурачком): Мужчина не проходил?

С т р а ж: Да. Мужчина не проходил, с таким испуганным видом?

С т а р и ч о к: Никогда в жизни не видел мужчин с испуганным видом...

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и (нервно): Хватит тратить время нашего повелителя аль-Хакима би-Амриллаха!..

С т а р и ч о к (перебивает его в удивлении и испуге): Нашего повелителя аль-Хакима би-Амриллаха?! Так это наш повелитель аль-Хаким би-Амриллах?! Умоляю, господин, простите меня – я не знал, что это он! Я ведь никогда его не видел! Это великая честь для меня, о повелитель аль-Хаким...

А л ь – Х а к и м (гневно): Хватит болтать, глупец! Говори, видел ты этого мужчину?

С т а р и ч о к: Какого мужчину? У нас нет никаких мужчин, повелитель!

А л ь – Х а к и м (замечает пожилую мать, которая спит сидя, спрятав лицо в коленях, и указывает на неё): А это что такое сидит – мужчина или женщина?

С т а р и ч о к: Это моя жена-старуха, повелитель.

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и (халифу): Возможно, она что-нибудь видела, повелитель. (Повелительным тоном.) Женщина! Подними голову и отвечай нашему повелителю аль-Хакиму би-Амриллаху!

(Пожилая мать не поднимает головы.)

С т а р и ч о к: Она спит, господин... Всё время сидит и спит. Старая стала, и глазами слаба...

(Халиф грубо толкает её ногой, чтобы разбудить, но прежде чем пожилая мать успевает поднять голову, появляется Абид.)

Х а л и ф (удивлённо): Абид?! (с гневом и презрением.) Ты!.. О, гнусный раб! (Поднимает меч, готовясь нанести удар.)

А б и д (отступает на шаг): Подождите, государь, не убивайте меня! Я покажу вам, где тот мужчина.

Х а л и ф: Мужчина?! Где он? Говори немедленно!

А б и д: Он не здесь, повелитель. Осман увёл его, чтобы убить.

Х а л и ф: Осман? И где они оба?

А б и д: Осман не смог его убить и вместо этого убил себя.

Х а л и ф: Убил себя?! А что с мужчиной?

А б и д: Он меня освободил.

Х а л и ф: Что ты несёшь?!

А б и д: Да, повелитель, я освобождён! Я больше не раб, повелитель – я исцелился от бесплодия, я обрёл разум, я могу думать, могу теперь смотреть вам в глаза! Я стал мужчиной, повелитель! (Его охватывает восторг, напоминающий безумие, и он радостно повторяет:) Я стал мужчиной, стал мужчиной!..

(Халиф воздевает меч и поражает Абида. Тот падает за землю, радостно улыбаясь, и повторяет «Я стал мужчиной» ещё несколько раз, прежде чем умереть. Тут из хижины выходит чужак, и все взгляды обращаются к нему. Увидев его, халиф отшатывается в ужасе, но к нему тут же возвращаются силы, и его охватывает безумная ярость.)

Х а л и ф: Ты?!

Ч у ж а к: Да, я.

(Халиф заносит меч, но чужак одним ударом опрокидывает его на землю. Халиф падает, роняет меч, и тот отлетает далеко.)

Ч у ж а к (приказывает халифу): Встань. (Халиф встаёт. Чужак подходит к нему и смотрит ему в глаза.) Опусти глаза. (Халиф опускает голову с покорным и униженным видом.)

Ч у ж а к (Мервану): Выведи нашего гостя-чужестранца за границу города, Мерван, и сопровождай его, пока он не окажется за пределами наших земель в безопасности.

П о ж и л а я м а т ь (которая встала на ноги ещё в тот момент, когда чужак вышел из хижины): Убей его! Убей проливавшего кровь! Убей ослопоклонника!

Ч у ж а к: Лежачего, а тем более мёртвого, не бьют, матушка. Принеси, пожалуйста, ребёнка из хижины, матушка.

(Пожилая мать поворачивается к хижине.)

Ч у ж а к: А Джаннат? Где она?

С т а р и ч о к: Она умерла. Джаннат умерла.

М а т ь (оборачивается): Нет, нет! Джаннат никогда не умрёт!

Ч у ж а к: Джаннат никогда не умрёт. Такая женщина, как Джаннат, не может умереть. Подобно крепкому дереву, растущему в щедрой земле, она каждый день пускает листья и даёт плоды...

С т а р и ч о к (удивлённо): Боже мой! Джаннат жива! Так пойдёмте же к ней, пойдёмте!

(Пожилая мать выходит из хижины с ребёнком, обнимая его и целуя. Ребёнка и чужака окружают, помимо матери и старичка, окружают стражи и простой люд. Аль-Хаким би-Амриллах с Мерваном уже давно ушли со сцены.)

В с е (радостно поют): Закончилось время бесплодия,

Земля снова силой полна,

Ликует всё простонародие:

Свободная жизнь рождена!

Занавес