Текст книги "Великий халиф, что правит по велению Бога (СИ)"

Автор книги: Аноним Сорока-Ворона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Сорока-Ворона
Великий халиф, что правит по велению Бога (Наваль эль-Саадави, перевод с арабского мой)

Великий халиф, что правит по велению Бога

Театральный роман в двух действиях

Доктор Наваль эль-Саадави

Об авторе и пьесе: Наваль эль-Саадави (р. 1931 г.) – египетская писательница, публицистка, врач, социалистка и феминистка. Значительная часть её творчества и активизма посвящена проблемам пола, секса и влияния того и другого на жизнь женщин и мужчин, что видно даже по этой пьесе.

Аль-Хаким би-Амриллах, в честь которого назван заглавный герой пьесы («великий халиф») – реальный персонаж истории Египта: халиф из династии Фатимидов, правивший с 996 по 1021 год по христианскому летоисчислению. Он действительно был правителем-теократом, объявлял себя Богом, считался у современников безумным и издал несколько весьма странных законов (например, запретил сапожникам принимать заказы на женскую обувь, чтобы женщины сидели по домам). Оскопить всех мужчин во имя «чистоты» он не догадался, хотя, судя по тому, что известно, подобный приказ был бы вполне в его духе. Тем не менее, на реальных событиях эта пьеса не основана, а имя аль-Хакима писательница использует скорее как символ (ср. Заратустра у Ницше).

Автор также весьма изящно играет с именами остальных персонажей пьесы, что становится заметно, если вчитываться в диалоги. Так, Джаннат в оригинале – множественное число от слова «джанна», то есть «рай». Вообще-то, согласно фонетике египетского диалекта, это имя читается как «Гянат», но в русском языке варианты «джанна» и «джаннат», как названия мусульманского рая, являются взаимозаменяемыми, что очень удобно. «Абид» – множественное число от слова «раб», а «Мерван» означает «кремень»; насколько эти имена соответствуют сути персонажей, станет ясно, если прочитать до конца.

Мавлюд – имя осла-идола, которому поклоняется халиф – означает буквально «рождённый»; тут насмешливая отсылка сразу и к богу христианства, и к богу ислама, который «не родил и не был рождён» (сура 112, айят 3), и к тому факту, что сам-то Мавлюд как раз не рождён, а вырезан из дерева; плюс это имя имеет дополнительное ироническое значение, которое раскрывается по ходу действия. Наконец, имя чужака, Рабий, является приблизительной транскрипцией арабского слова, означающего «весна» (да, весна в этом языке мужского рода). Смысл этого имени становится прозрачен по мере чтения.

Предисловие

Некоторые моменты в этой пьесе, в особенности те, что касаются деликатного вопроса отношений между людьми, а точнее, между мужчинами и женщинами, могут шокировать читателей и зрителей; однако я уверяю вас: события этой пьесы и мысли, изложенные в ней, не являются ни плодом моего воображения, ни чем-то новым – я взяла их из истории. Я не специалистка по истории, но, почитав кое-что о ней, обнаруживаешь, что человечество прошло через странные времена: некогда было время рабов и слуг; некогда было время, когда рабов кастрировали, чтобы они охраняли гарем правителя, а правителю не приходилось беспокоиться за своих женщин. Некогда было и время халифа аль-Хакима би-Амриллаха, который объявил себя богом; некоторые люди поклонялись ему, а сам он поклонялся ослу.

Меня завораживают те странные исторические события, которые приоткрывают бездны и противоречия души, принадлежащей странному созданию под названием человек. Я изучала медицину и хирургию, я знаю, как устроено тело человека, но несмотря на всё это, идея кастрации рабов, имевшей место в истории, остаётся для меня чем-то загадочным и противоестественным. По моему мнению, кастрация – это не столько хирургическая операция с целью сделать бесплодным тело, сколько процесс психологической и интеллектуальной стерилизации с целью сделать бесплодными душу и ум мужчины.

Наваль эль-Саадави

Действующие лица

:

А л ь – Х а к и м б и – А м р и л л а х: Его имя означает "Правящий по велению Бога". Огромный сорокалетний мужчина с крупными чертами лица и весьма тонким голосом.

Ц а р и ц а Д ж а н н а т: Молодая, тридцатипятилетняя женщина, высокая и стройная, с выразительным лицом, сильным взглядом, живым, ярким и симпатичным нравом и громким, приятным голосом.

Ч у ж а к (Рабий): Молодой, тридцатипятилетний мужчина, высок, крепко сложен, лицо красивое, благородное и доброе, голос сильный и звучный.

С т а р а я м а т ь: Пожилая женщина 50-60 лет.

С т р а ж А б и д: Сильный и добрый юноша.

С т р а ж О с м а н: Сильный юноша с яростным взглядом.

М е р в а н, н а ч а л ь н и к с т р а ж и: Обыкновенный мужчина.

О с ё л (М а в л ю д): Статуя осла, который выглядит, как живой.

С т а р и к и з х и ж и н ы: Мужчина 50-60 лет.

С т р а ж и, р а б ы, с л у ж а н к и.

М а л е н ь к и й р е б ё н о к.

Действие первая

Сцена первая

(Поднимается занавес. На троне, который стоит на деревянном постаменте, восседает его величество аль-Хаким би-Амриллах. Перед ним сидят на полу рабы, головы которых находятся на уровне ступней халифа. Справа от его величества сидит один из рабов, в руках у него – перо и свиток. Слева от аль-Хакима стоит начальник стражи, тоже раб. В руках у него – меч. Над присутствующими продолжает висеть тишина. Его величество смотрит на рабов, преклоняющих головы перед ним, с презрением и гневом. Затем он поднимается на ноги, и вместе с ним вскакивают все рабы до одного. Его величество некоторое время стоит и смотрит на них, затем садится. Рабы тоже садятся. Его величество снова поднимается. Встают все, кроме одного мужчины. Его величество обводит присутствующих глазами, и наконец его взгляд падает на сидящего мужчину. Головы остальных тут же поворачиваются к сидящему. Сосед подталкивает его, чтобы он встал, но тот продолжает сидеть и смело смотреть на его величество. Халифом овладевает приступ гнева. Он указывает на начальника стражи, тот, как полагается, отдаёт мечом честь и поспешно встаёт перед его величеством.)

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и: Повелитель?

(Его величество начинает гневно кричать, и тут оказывается, что голос у него пронзительный и тонкий, как у женщины, что не вяжется с его огромным телом и яростным взглядом.)

А л ь – Х а к и м (показывает на сидящего): Кто этот мужчина, Мерван?

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и: Не знаю, повелитель. Я впервые вижу его здесь.

Е г о в е л и ч е с т в о: Приведи его сюда!

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и: Слушаюсь и повинуюсь, ваше величество.

(Начальник стражи незамедлительно подбегает к сидящему мужчине, хватает его и тащит к аль-Хакиму. Остальные рабы продолжают стоять, склонив головы и не пытаясь вмешаться. Они молчат от унижения и ужаса.)

Е г о в е л и ч е с т в о (мужчине): Ближе!

(Мужчина подходит ближе к аль-Хакиму уверенными шагами, высоко подняв голову. Гнев его величества усиливается, он сходит со своего престола, подходит к мужчине и с презрением смотрит ему в глаза. Тот не шевелится и уверенно встречает взгляд аль-Хакима.)

Е г о в е л и ч е с т в о (в ярости): Опусти глаза!

(Мужчина молчит и не опускает глаза. Гнев аль-Хакима возрастает ещё сильнее, он начинает топать ногой и оглушительно кричит:)

Е г о в е л и ч е с т в о: Опусти голову!

(Мужчина молчит и не опускает голову. Придя в бешенство, аль-Хаким поворачивается к начальнику стражи и вопит:)

Е г о в е л и ч е с т в о: Чего он мнётся, как девица?! Или он сумасшедший?! Или глухой?! Не слышит, что ему говорят?!

М у ж ч и н а (спокойно и уверенно): Я всё прекрасно слышу. Просто я не совсем понимаю, что от меня требуется.

Х а л и ф (поворачивается к нему): Не понимаешь? Что значит, ты не понимаешь?

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и (мужчине, грубо): От тебя требуется склонять голову в присутствии нашего повелителя аль-Хакима! Давай, опусти голову! Быстро!

М у ж ч и н а: Я не могу опустить голову!

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и: Ты что, не видишь, как делают другие? Сделай, как они, немедленно! Не стой во весь рост!

М у ж ч и н а (удивлённо): Не стой во весь рост?! Никогда ничего подобного не слышал! Почему?

Н а ч а л ь н и к с т р а ж и: Ты не знаешь, почему?! Ты не знаешь, что этого требует первый пункт нашего свода законов?! Все знают, а ты не знаешь?!

Х а л и ф (гневно): Незнание закона не освобождает от наказания!

М у ж ч и н а (насмешливо): Незнание закона? Откуда же я мог знать, что где-то на свете есть закон, который запрещает стоять во весь рост?

Х а л и ф: Ты не знаешь закона? Не знаешь наших порядков?!

М у ж ч и н а: Откуда же мне их знать? Через пару часов меня уже не будет в этом городе.

Х а л и ф (удивлённо и гневно): Так ты не местный? Не из нашего города?

М у ж ч и н а: Нет, господин мой.

(Халиф приходит в ужас и приказывает рабам разойтись. Остаются только он, мужчина и Мерван, начальник стражи.)

Х а л и ф (несколько испуганно): И что же привело тебя в наш город?

М у ж ч и н а: Исключительно совпадение. Я шёл-шёл своей дорогой и вдруг оказался у черты вашего города.

Х а л и ф (испуганно и гневно): Совпадение? Удивительно... Откуда же ты? Из какой страны? Как тебя зовут? Кто ты?

М у ж ч и н а: Своё имя я знаю – меня зовут Рабий. А вот родины своей я никогда не знал.

Х а л и ф: У тебя нет родины?

М у ж ч и н а: До сих пор не было... Я человек странствующий, путешественник.

Х а л и ф: Как странно! Но что же привело тебя именно сюда?

М у ж ч и н а: Исключительно совпадение. Должно быть, я потерял дорогу.

Х а л и ф: Потерял дорогу? И куда же ты шёл?

М у ж ч и н а: Шёл я по длинной и трудной дороге: я искал свою родину.

Х а л и ф: Но ты же сказал, у тебя нет родины?

М у ж ч и н а: Да, но где-то же я родился?

Х а л и ф: И ты не знаешь даже, где?

М у ж ч и н а: Нет.

Х а л и ф: А у отца с матерью ты не спрашивал?

М у ж ч и н а: У меня нет ни отца, ни матери.

(Халиф приходит в волнение и просит мужчину выйти на время. На сцене остаются только аль-Хаким и Мерван.)

Х а л и ф (гневно и взволнованно): Как странно... И каким же образом тогда он появился на свет?! Неужели можно появиться на свет без отца и без матери? (Начальнику стражи) Ты в это веришь, Мерван?

М е р в а н: В то, что он родился не только без отца, но и без матери? Это невозможно, повелитель!

Х а л и ф: Какой странный мужчина. Как он оказался здесь, и почему?

М е р в а н: Может быть, он заблудился, повелитель.

Х а л и ф: Ты веришь тому, что он говорит? Я ему не верю. Он лжёт... В его глазах есть нечто странное, и оно не располагает ни к покою, ни к доверию. Так что же нам с ним делать?

М е р в а н: Повелитель, приказы здесь отдаёте вы.

Х а л и ф: Нужно немедленно привести в исполнение Всеобщий Закон.

М е р в а н: Слушаюсь и повинуюсь, повелитель. (Он собирается уходить, но халиф, по-видимому, начинает сомневаться, снова его окликает и обращается к начальнику стражи в сильном волнении:)

Х а л и ф: И всё же... ты уверен, что он станет послушным после операции?

М е р в а н: Все мужчины стали после неё послушными, повелитель. Почему он не должен?

Х а л и ф: Да, почему бы он не должен... почему не должен... Ведь он совсем как другие. Правда? Приведи его, Мерван, и мы приведём в исполнение Всеобщий Закон.

(Мерван собирается уходить, но халиф, по-прежнему охваченный сомнением, его снова останавливает.)

Х а л и ф: Но я не уверен, что этого будет достаточно. Не уверен, что, избавив его от достоинства, мы избавимся и от его непослушания. В его глазах есть нечто странное, и оно не даёт мне покоя. Он не такой, как другие... Нет, нет... Он не такой, как другие...

М е р в а н: Да, повелитель. Он не такой, как другие.

Х а л и ф: Что же делать, Мерван?

М е р в а н: Я ожидаю ваших приказов, повелитель.

Х а л и ф: Его нужно немедленно прикончить.

М е р в а н: Слушаюсь и повинуюсь, государь. (Он собирается уходить, но халиф его останавливает.)

Х а л и ф: Куда ты?! Мы же не решили, как именно его прикончить!

М е р в а н: Мы сейчас же его убьём, повелитель.

Х а л и ф (радостно): Да, да! Сейчас же убьём... (повторяет это несколько раз.) Но как именно мы его убьём?

М е р в а н: Поставим лицом к нам и снесём голову с плеч.

Х а л и ф (радостно): Прекрасно, прекрасно!.. (повторяет это несколько раз.) Но почему лицом, Мерван? Почему не спиной? Он странный, опасный... Не так-то легко будет убить его лицом к лицу. Вдруг у него есть секрет, о котором мы не знаем? Вдруг он очень силён? Вдруг он будет сопротивляться? Вдруг... Вдруг он сможет... Я не знаю толком, на что способен настолько противоестественный человек. Он – из какого-то нового сорта людей. Быть может, это злой дух пришёл в образе мужчины? Лучше всего будет прикончить его тихо, так, чтобы он не заметил. Нужно придумать план... нужно как-нибудь его отвлечь, а потом нанести удар в спину...

М е р в а н: Да, повелитель. Нужно как-нибудь его отвлечь, а потом нанести удар в спину.

Х а л и ф (с большой радостью): Прекрасная мысль! Чудесная мысль! А теперь пусть он вернётся сюда.

(Мерван выходит и возвращается вместе с чужаком.)

Х а л и ф (спокойно и учтиво): Приношу вам свои извинения за свою вспышку гнева. Я думал, что вы – местный, но поскольку вы – чужеземец, который заблудился, я прикажу своим стражам вывести вас к границе моих владений и сопровождать вас, пока вы не окажетесь за пределами этой страны, в покое и безопасности.

М у ж ч и н а: Спасибо, господин мой. Вы чрезвычайно ко мне добры.

Х а л и ф (строгим тоном): Мерван, приведи сюда кого-нибудь из стражей!

М е р в а н: Да, повелитель. (Выходит и приводит с собой вооружённого стража.)

Х а л и ф (стражу, строгим тоном): Приказываю тебе сопровождать нашего дорогого гостя, пока он не окажется за пределами моих владений в покое и безопасности. Тебе всё понятно?

С т р а ж: Слушаюсь и повинуюсь, государь.

М у ж ч и н а (стражу): Спасибо тебе, юноша. (Халифу.) И вам спасибо, ваше величество.

Х а л и ф: Ступай с миром.

(Мужчина уходит, за ним следует вооружённый страж. Халиф и Мерван остаются одни на сцене.)

Х а л и ф: Кто из твоих стражей самый храбрый?

М е р в а н: Осман самый храбрый, повелитель.

Х а л и ф: Приведи его.

М е р в а н: Слушаюсь и повинуюсь.

(Появляется Осман, встаёт перед халифом и отдаёт честь.)

Х а л и ф: Ты видел того странного мужчину?

О с м а н: Да, повелитель. Абид ушёл вместе с ним, чтобы вывести его к границе, как вы и приказывали.

Х а л и ф: Прекрасно. Теперь я хочу, чтобы ты проследовал за ними, держась поодаль. Когда стемнеет, подойди к нему так, чтобы он тебя не заметил, и быстро нанеси удар в спину. И ни в коем случае не поворачивайся к нему спиной, пока не убедишься, что он мёртв!

О с м а н: Слушаюсь и повинуюсь, государь. (Собирается уходить, но халиф останавливает его.)

Х а л и ф: Послушай! Ты думаешь, что всё будет просто, но это не обычное задание. Этот мужчина – не то, что другие, которых ты убиваешь. Он не такой, как все... он какой-то противоестественный... Ты его видел?

О с м а н: Да, повелитель.

Х а л и ф: Ты встречался с ним лицом к лицу? В смысле, смотрел ему в глаза?

О с м а н: Да, повелитель.

Х а л и ф: Тем лучше для тебя: это облегчит твою задачу. Я имею в виду... Если ты смотрел ему в глаза, может быть, ты чувствовал что-то вроде страха... То есть, нет, нет, не страха, а... опасения, например? Волнения? Паники... То есть, нет, конечно же, не паники!.. В любом случае, я не сомневаюсь в твоей отваге и силе. Ступай, и без его головы не возвращайся!

О с м а н: Слушаюсь и повинуюсь, государь. (Выходит. Халиф опускается на трон в раздумье.)

М е р в а н: Я всё ещё нужен вам, повелитель?

Х а л и ф: Нет, Мерван. Ты свободен.

(Халиф остаётся на сцене один. У него взволнованный и задумчивый вид; он ходит туда-сюда и говорит сам с собой.)

Х а л и ф: Не может опустить голову... нет родины... нет матери и отца... Да неужели подобный мужчина может потерять дорогу?!

(Появляется царица Джаннат. У неё встревоженный и растерянный вид, она нерешительно осматривается вокруг. Заметив её, халиф приходит в удивление.)

Х а л и ф: Что привело тебя сюда в такой час?

Ц а р и ц а (нерешительно): Не уверена... Я сидела в соседней комнате...

Х а л и ф (рассерженно): В соседней комнате? И что ты там делала? Зачем ты вышла из гарема?

Ц а р и ц а: Было жарко, и мне захотелось подойти к окну... (Она поворачивается к окну со встревоженным видом, будто ищет что-то.)

Х а л и ф (удивлённо): Да что с тобой такое? Чего ты ищешь?

Ц а р и ц а: Ничего... Сама толком не знаю, в чём дело, но... я слышала голос...

Х а л и ф (настороженно): Голос? Что за голос?

Ц а р и ц а: Не знаю точно... но это был странный голос...

Х а л и ф: Странный голос? Здесь не было никаких странных голосов.

Ц а р и ц а: Не было? Как странно... Очень странно... Но я слышала голос – голос, подобного которому мои уши не слышали никогда.

Х а л и ф: Никогда не слышали, значит? И что же это мог быть за голос такой?

Ц а р и ц а: Не знаю...

Х а л и ф: Конечно, не знаешь. Ты наверняка бредишь!

Ц а р и ц а (начинает сердиться): Брежу?!

Х а л и ф (испуганно): Я хочу сказать, не бредишь, а... Может быть, ты сидела у окна, задремала, и тебе померещилось...

Ц а р и ц а (нерешительно): Померещилось?

Х а л и ф: Да, может быть, тебе приснилось, что ты слышала голос. Неужели раньше тебе не случалось засыпать сидя и видеть сны?

Ц а р и ц а: Неужели это был сон?!

Х а л и ф: Неужели ты не помнишь, как несколько дней назад рассказывала мне про свой странный сон?

Ц а р и ц а: Но ведь это так странно... я никогда не слышала подобного голоса... Нет, я не спала! Я точно-точно не спала! (Она сильно взволнована и начинает оглядываться, как будто ищет тот голос.)

Х а л и ф (учтиво): Тебе нехорошо, любимая. Может быть, ты не выспалась, или у тебя взыграли нервы из-за того, что я... (Он галантно приближается к ней, но она отступает.) Из-за того, что я... то есть, из-за того, что у нас прошлым вечером не было любовного свидания, как обычно, и мы не сидели вместе. Но что же делать, любимая, если я вчера был занят? Не мог же я бросить совет министров и пойти к тебе!

(Царица не отвечает – по-видимому, она всё ещё увлечена поисками странного голоса.)

Х а л и ф (с нежностью): Но ведь это всего один вечер! Один-единственный вечер за всю твою жизнь, в который мы не сидели вместе, в который ты не слышала... (он приближается к ней, но она отступает.) Единственный вечер, в которую ты не слышала слов любви! Но теперь ты простишь меня, как только услышишь их... Почему ты убегаешь, Джаннат?

(Джаннат садится подальше от него. Халиф подходит к ней, садится рядом и, порывшись в кармане, извлекает сложенные листок бумаги.)

Х а л и ф: Ты успокоишься, как только услышишь эти прекрасные слова. (Разворачивает листок и начинает читать вслух.) О возлюбленная Джаннат, жизнь моя, свет очей моих...

Ц а р и ц а (прерывает его с явной неприязнью): Ты опять будешь читать, как всегда?

Х а л и ф: Да, да, любимая...

Ц а р и ц а: Пожалуйста, не надо. Хотя бы на один вечер избавь меня от этого, я не могу слушать..

Х а л и ф (удивлённо): Не можешь слушать?

Ц а р и ц а: Я устала. Я хочу побыть одна и не слушать всякое...

Х а л и ф: Но Джаннат, разве мои письма – это "всякое"?

Ц а р и ц а: Говорю тебе, я устала! У меня болят уши, и я не могу ничего слышать...

Х а л и ф: Несомненно, твои уши пройдут, стоит тебе услышать мои слова!

Ц а р и ц а (сердито): Нет, не пройдут! А может, и ещё хуже заболят! Я же говорю, я не могу ничего слушать... ненавижу слушать!

Х а л и ф (с нежностью): Ненавидишь слушать мои письма? Но ведь раньше ты их любила.

Ц а р и ц а: Да... да, любила. Но я столько раз их слышала, что уже выучила наизусть.

Х а л и ф: Но это письмо другое, более красивое! Послушай... (снова хочет читать.)

Ц а р и ц а (с отвращением): Нет, не хочу слушать! Мне надоело слушать! Проклятье! (зажимает руками уши.)

Х а л и ф (с наигранным удивлением): Неужели хоть одной женщине на свете могут надоесть слова любви и страсти?

Ц а р и ц а: Да. Мне, например.

Х а л и ф: Но ведь раньше ты их любила?

Ц а р и ц а: Да, любила, но мне наскучило слушать. Мне наскучили слова, я хочу чего-то другого...

Х а л и ф: Неужели мои письма – это всего лишь слова?! Письма, в которые я вложил все свои чувства? Письма, на которые я потратил полжизни? Письма, которых хватило на целый сундук? (показывает на сундук в углу.) Неужели есть на свете хоть одна женщина, которой муж написал столько писем?

Ц а р и ц а: Письма писать – не делом заниматься...

Х а л и ф (в сильном удивлении): "Заниматься делом"? Никогда не слышал от тебя подобных выражений! Тебе точно нездоровится, точно! Ты – не та Джаннат, которую я знал. Что случилось с тобой, милая?

Ц а р и ц а: Не знаю. Но чувствую, что я не... (нерешительно замолкает на миг.) Да. Я чувствую, что я не та, какой была прежде. (Встаёт и начинает медленно ходить по комнате, будто во сне.) Сны такими не бывают... Я точно слышала, да, слышала тот голос... Я почувствовала, что дрожу... да, дрожу по-настоящему... Но вдруг тот голос пропал. Я думала, что он зазвучит снова, но прошло столько времени, а он не звучит...

Х а л и ф: Ты снова бредишь, Джаннат? Всё ещё не забыла свой сон?

Ц а р и ц а: Я никогда не смогу его забыть. Я почувствовала, что... почувствовала, как будто меня похоронили заживо, и вдруг в мою могилу проник лучик света. Как будто я была мертва, и вдруг в моём мёртвом существе зашевелилась жизнь.

Х а л и ф: Что за бред?! Мне надоели твои сказки! Я больше тебя не понимаю, не понимаю, чего ты хочешь! Да и что ты можешь хотеть, когда у тебя есть всё! Всё – самые красивые наряды, самые дорогие украшения, самые изысканные яства, и самое главное – (указывает на большой сундук) все эти письма!

Ц а р и ц а (гневно): И что мне со всего этого? Что?

Х а л и ф (с виноватым видом): Неужели даже мои письма для тебя ничто, Джаннат? Даже мои письма?!

Ц а р и ц а: Да, они для меня ничто – теперь. Что мне письма теперь, когда в моих жилах кипит кровь, а тело теплеет и оживает? Что мне все эти слова, слова, слова?! (начинает горько плакать и закрывает лицо руками.)

Х а л и ф (пытается казаться нежным): Так чего же ты хочешь?

Ц а р и ц а: Не знаю... (вытирает слёзы.)

Х а л и ф: Если ты не знаешь, откуда же мне знать?

Ц а р и ц а (утомлённо): Я устала, мне нужно отдохнуть.

Ха л и ф: Да, ты нуждаешься в отдыхе... очень сильно нуждаешься в отдыхе. Тебе нужно пойти и лечь в постель. (ведёт её к двери.) Ступай спать, любимая.

(Выведя её со сцены, халиф остаётся один. Он тут же принимает взволнованный и растерянный вид и начинает говорить сам с собой:)

Х а л и ф: Она точно его слышала, слышала его голос! Но неужели она могла так сильно измениться? Неужели могла проникнуться к нему настолько сильным чувством? А что, если бы она открыла дверь, вошла и увидела его?!.. Да что же принесло его к нам? Неужели и правда совпадение? Всего лишь совпадение? Неужели он просто заблудился?.. Не верю! Не верю. Кто-то тут дёргает за ниточки. Да, я сразу же, как только заглянул ему в глаза, почувствовал, что он не такой, как остальные, он другой, другой... А она почувствовала это из-за закрытой двери! Как могла она, глупая женщина, это почувствовать? (замолкает на миг, затем восклицает в отчаянии.) И почему Осман всё никак не возвращается с его головой? Почему Османа всё нет? (кричит во весь голос, придя в ужас.) Что случилось, Осман? Что случилось?!..

Занавес.