Текст книги "Голубые, зелёные, карие (СИ)"

Автор книги: Аноним Раава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 16.

Я оказываюсь в больнице. Это не случайность, но и не моя воля.

Больница – это то место, о котором я не могу думать, даже слышать. С раннего детства больше всего я не люблю врачей, уколы, больничный запах, белые стены. Это самое мрачное место, после морга и кладбища, которое может быть. Худшего на этом свете не существует. Всю жизнь я старалась делать всё возможное и невозможное, чтобы только избегать попадания туда и никогда не видеть там никого из своих родных. Я боюсь за людей, которых люблю. Я выношу всё, кроме страданий своих близких.

Каждый день со мной проводят Скай и Софи. Скай серьёзен и молчалив. Я не знаю, о чём он думает, но очень надеюсь, что он не винит себя. На полке рядом с моей кроватью всегда лежат свежие фрукты, которые копятся, и каждый день сменяются новыми. Время измеряется минутами, но летят часы, сутки.

– Когда она уже очнётся?

– Врачи говорят, что она быстро идёт на поправку. Через пару дней придёт в себя.

– Быстро? Ничерта это не так.

– В её положении всё своевременно. Слышал от медсестёр, что на увечья наложилось тяжёлое моральное состояние.

Я знаю, что Скай пытается меня согреть. Я чувствую, он держит меня за руку. Каждый вечер мне желают спокойной ночи и целуют. Надежда в этих ребятах не гаснет.

Медленно открываю глаза, часто моргая из-за яркого света. Просыпаюсь с адской болью в лёгких, но воздух такой вкусный, ощущение, будто я не дышала сто лет. Словно меня держали под водой долгие годы. Рядом с кроватью стоит табуретка, на которой сидит Софи. Она приложилась к моей руке, кажется, спит. Скай, сложив руки на груди, пристально смотрит в окно, выискивая что-то вдали. Тело затекло, и я хочу пошевелиться. Моё пробуждение вызывает бурю волнений и эмоций. За меня переживали, беспокоились. Софи поднимает голову, и я вижу, как подступающие слёзы начинают блестеть на свету, а глаза из-за этого сверкают. Скай смотрит на меня.

– Привет, – подходя к кровати.

Я наконец-то вернулась и могу слышать их голоса. Я соскучилась.

– Сколько я..? – голоса нет, поэтому шепчу, но даже шепота мне не хватает, чтобы закончить свой вопрос.

– Неделю.

Я так счастлива снова смотреть им в глаза. Поворачиваю голову, на полке лежит блокнот. Хочу спросить, но нет сил.

Прошло несколько дней, а я до сих пор не могу есть.

В палату заходит док. Халат бирюзового цвета, добрые глаза, аккуратная щетина и широкая улыбка.

– Ну что, я вас поздравляю. Состояние стабильное, здоровье обещаем поправить. Вам повезло, что вовремя успели.

– Спасибо.

– Ты сильная девочка, Лиа. Так перенести случившееся не каждому под силу. Пулю мы вынули, но первое время, боюсь, придётся похромать. Сломанное ребро будет заживать около месяца. А вообще, хорошо выглядишь.

Улыбаюсь; рада слышать. Первый раз меня тянет к врачу. Аура у него светлая, я чувствую. Он выходит.

– Ты когда пришла в себя, тут все поверили в чудеса.

– Софи, что это за блокнот?

– Мои записи. Я расписывала каждый день, пока ты была без сознания.

– Можно мне?

Выясняется, она вела дневник всё время моего пребывания в реанимации, описывая моё состояние и её мысли. И она не стала сопротивляться, легко отдав на прочтение. Я открыла и начала читать.

1 день:

"И Лии, и нам очень тяжело. Цвет кожи бледный, руки холодные. Пожалуйста, Ли, живи."

Рядом с этой записью пятно. Оно слегка задело буквы, и те поплыли. Похоже, что это место было мокрым, а потом высохло, оставив след. Думаю, это Софиины слёзы.

2 день:

"От пули осталась дырка, я её видела. Это ужасно. Сейчас нога перевязана. Пару часов назад был сбой в сердцебиении, и мы жутко перепугались."

3 день:

"Вид у неё паршивый. Губа разбита, а над бровью засохшая кровь. Сегодня два раза делали какие-то уколы."

4 день:

"Она продолжает спать. Меня это настораживает. Доктора не говорят ничего определённого. Я почти не сплю уже четвёртую ночь."

5 день:

"Без изменений."

6 день:

"Сегодня утром произошло чудо. Лиа открыла глаза на 4 минуты, но не фокусировала взгляд, а смотрела сквозь, как будто ничего не видела. Время от времени она слабо сжимала мою руку, но потом это прекратилось. Мы пробовали с ней говорить, но она не реагирует. Скай перестал есть."

7 день:

"Сегодня в 5.27 утра Лиа приоткрыла глаза. Я заметила, что она плачет. Или это не слёзы? Что это значит? Она начала чувствовать? Ей больно? Я очень волнуюсь. Ли, возвращайся к нам скорее, мы тебя ждём."

8 день:

"Сегодня ничего. Она по-прежнему не слышит, не отвечает."

Я поднимаю глаза на Софи.

– Сегодня девятый день, – говорит она. – Ты выкарабкалась. Хотела бы я быть такой же сильной, как ты.

– Ты и так достаточно сильная.

– Я всегда боюсь показаться тебе слабой.

– Слабой?

– Ты не видела, что со мной происходило, что было со Скаем. Каждый день, перед сном, проводя рукой по твоим волосам, он повторял, как ненавидит себя и проклинает тот день. Я молила, чтобы Бог передавал мои силы тебе, пока я держу твою руку, и ты скорее поправлялась. Мы пообещали, что не позволим такому повториться. Я боялась отойти от тебя, боялась отпустить руку. Я боялась, что сделав это, я пойму, что ты меня навсегда отпустила. Мне было страшно тебя потерять. У меня не получалось заснуть, потому что мне было страшно засыпать, но когда усталость одолевала, и я проваливалась в сон, это было ненадолго, просыпалась от малейшего шороха, от каждого твоего вздоха. Засыпала и просыпалась с одной только мыслью: "ты сможешь, только держись". Я шептала тебе, чтобы ты не смела оставлять меня без своего присмотра, заботы и любви. Только за эти дни я осознала, как сильно ты нас любишь. У меня было время подумать, но в голове не укладывалось. Если бы я умела, как ты, вдыхать жизнь в омертвлённые души, я бы передала тебе все свои жизненные силы.

– Это не слабость.

– Я полный идиот. Из-за меня, из-за моих глупых поступков страдает мой любимый человек, а мне столько времени потребовалось, чтобы до меня дошло, что самый светлый человечек в моей жизни, моя девочка может лишиться жизни по моей вине.

– Ты не виноват, Скай. Прошу, не вини себя.

– Я каждый день молился, чтобы Бог не наказывал меня, отобрав тебя у меня.

– Скай.., – голос дрожит. – Давайте перестанем говорить об этой передряге, не будем лезть в прошлое. Не стоит тратить на него время, когда не знаешь, наступит ли для тебя "завтра". Пожалуйста, покушайте и поспите, ребят. Вам нужно отдохнуть, выглядите не очень.

– Умоляю, не произноси этих слов.

– Каких?

– Ты сама знаешь.

Понимаю, всем нам порой сложно мириться с правдой.

– Обещаю, если вы послушаетесь и отдохнёте.

– Сначала мы о тебе позаботимся, потом о себе подумаем.

– Я правда хочу, чтобы вы забыли обо мне ради себя хотя бы на пару часиков. Вы и так достаточно для меня делаете. Спасибо вам за это большое, но я тоже хочу о вас заботиться.

– Вот и договорились; рад, что мы услышали друг друга.

Я понимаю по его глазам, что он не собирается выполнять мою просьбу. Хитрюга, думает, что я не вижу. Я люблю его. Очень люблю. Даже в таком положении, в котором нахожусь сейчас, я счастлива; потому что со мной нужные люди, правильные, мои люди.

Так мы провели ещё долгие две недели. Я сидела на обезболивающих, но вскоре они перестали помогать. Затем меня выписали, и мы вернулись домой. За это время мы стали более неразлучны, как настоящая семья, достигли совершенства в этом деле. Узнали больше историй из жизни друг друга, улыбались каждый день, смеялись.

Глава 17.

Июль. Самый тёплый месяц в наших краях. Моё здоровье значительно улучшилось, но кое-какие памятки на теле остались. Думаю, потребуется ещё как минимум месяц, чтобы восстановиться до конца, но меня это мало беспокоит, ведь я продолжаю жить дальше.

– Слушай, Скай, ты счастлив?

– Да. А ты?

– Ты внутри так же в этом уверен, как и показываешь снаружи?

– Я по-другому не умею, – улыбается и сливается в этот момент с солнечным теплом.

– После нашей встречи не было ни дня, когда я сомневалась бы в этом вопросе.

– Так значит да? – ему понравился мой ответ. Ещё бы. Правда в два раза лучше, когда она сладкая.

– Ответ очевиден, разве нет? – только заглядываю в его глубокие глаза, как прилетает поцелуй.

Мы будто не в этом мире. Смотрю на него да разгадать не получается. Ну точно он с небес ко мне спустился, другого описания его красоте и объяснения его характеру я не могу выдумать.

Мы гуляем по парку, гуляем в лете. Мы и никого больше, вокруг только деревья, небо и свет. Мы – часть природы. Мы – её дети.

Я люблю все натуральные, естественные, природные цвета. Просто обожаю. Мне очень нравится голубой, как небо, тёмно-синий, как ночное небо, зелёный, как листья деревьев, через которые проходит солнечный свет. Он застревает в каждом листике, придавая особенный оттенок, необычный. Оранжево-розовый, как закат, сиренево-фиолетовый, как, например, сирень, жёлтый, как цветы, чистый белый, как облака. Все цвета, которые я вижу на улице – мои любимые. Все цвета, из которых состоит наша жизнь.

– Интересно, как там Сай поживает. Надо навестить его, – говорю я.

– Думаю, он в порядке, но мне нравится твоя идея. Можем зайти к нему на днях.

– Только точно, а то я слишком люблю много планировать, но ничего не выполнять. Любимое моё занятие. Вот от чего я так страдаю.

– Точно.

– Я хочу сделать для него что-нибудь приятное.

– Давай подарим ему большую мягкую игрушку? – ну всё, загорелся идеей.

– Да. Слона.

– Почему слона?

– Не знаю.

– Слон крутой. Или можно кита.

– Или дракона.

Мы засмеялись.

– Я однажды слышала, как дети спрашивали, что такое заварка. Я так удивилась. Поколение чайных пакетиков.

– Ого.

– Ты знаешь историю, как мы застряли в лифте?

– Нет, ты не рассказывала. Что за история?

– Прошлым летом я, Мэри, Эн и Джейк застряли в лифте. Это было после ночёвки у Мэри, мы вышли из квартиры, собирались ехать гулять, на пикник, до автобуса оставалось около десяти минут. Лифт был маленький, старый, а нас четверо плюс много сумок и вещей. Рюкзаки, гитара и прочее. Джейку стало скучно, и он начал прыгать. Лифт, конечно, встал. Мэри начала паниковать, а меня подташнивало. Весёлая история. Сначала мы потыкали во все кнопки, затем Джейк позвонил в службу спасения, но мы не стали их дожидаться. Он попробовал открыть дверь, а Мэри кричала, чтобы он этого не делал, потому что в щель было жутко смотреть – железки какие-то непонятные, вдруг ещё упадём. В итоге Джейку удалось раскрыть двери, и вот она ирония. Мы остановились почти на первом этаже, не доехали всего метр. Первой выпрыгнула Эн, мы спустили ей все сумки, пока Джейк держал двери, вылезла Мэри, потом я, и сам Джейк спрыгнул последним.

– Жизненная такая история, – он усмехнулся. – Прикольно вам наверно было.

– Мне было реально весело. Первый опыт всё-таки.

– Я иногда думаю, каким был бы мир, если бы всё, что мы придумываем, лепим, строим, рисуем – оживало бы?

– О, было бы забавно. Я бы хотела так.

– Я бы тоже посмотрел на это.

– Ты никогда не задумывался, что мы с тобой дети? Подкалываем друг друга, толкаемся, играем в игры, обмазываем друг друга мороженым, убиваем время, рискуем, нарушая правила, а всё весело. Не замечал?

– Да, ловил себя на этой мысли уже. Ну и что? Дети и дети; прекрасно.

– Ты меня понимаешь.

– Потому что ты – мой человек. Моя душа, моё сердце.

Начинает накрапывать, но это ничего не портит. Сегодня тот самый день, когда дождь идёт при солнечном свете, при ясном небе. Дождь набирает обороты и превращается в ливень. Нам хорошо, весело. Круто ведь бегать и шлёпать по лужам, разбрызгивая их во все стороны. С наших носов стекают капли, а глаза светятся от счастья. Мы горим изнутри. Скай останавливается и целует меня. Целует, как никогда, как будто от этого зависит его жизнь, моя и всех людей на планете. Мир начинает крутиться вокруг нас; и этот миг вечен. Первый раз за всю мою жизнь время останавливается, действительно останавливается. И в сознание с грохотом врывается мысль: этот момент больше никогда не повторится. Как и любой другой в нашей жизни. Мы больше никогда не будем целоваться под этим дождём, не будем засыпать на 27-ом этаже под звёздами. Каждый день мы меняемся. Каждый день бесценен.

Глава 18.

– Мне сегодня сон с тобой приснился, Софи.

– Хороший?

– Не особо.

– Расскажи.

– Я не всё помню, буду рассказывать отрывками. Мы встретились в каком-то большом торговом центре, посередине хола стоял небольшой фонтан и лестница из 3-4 ступенек. Весь сон, кстати, был в тёмных, серых тонах, бесцветный, словно сумерки. С тобой были незнакомые мне парни, все в вашей компании были радостные. Мы с тобой обмолвились парой словечек, но я не помню, о чём был разговор. Я вышла из магазина, и мы снова пересеклись. Рядом со входом стоял маленький круглый столик и два стула, как в кафе, на которых располагалась ты со своим дружком. Я его не знала. Вы оба курили. Меня это взбесило, потому что ты знаешь, как я к этому отношусь, и я забрала у тебя сигарету. Пошла за дом, понесла твою сигарету к уличному фонтану, который там находился, чтобы затушить её и выкинуть. Возвращаюсь, ты снова с сигаретой в зубах, и оба на меня смотрите, как победители, как будто для вас это ничего не значит. Я разозлилась. В первую очередь я винила этого парня, который так на тебя влиял, он мне не нравился. Я молча, очень устало подошла к тебе и снова забрала, отнесла к фонтану. Возвращаясь второй раз, я нашла вас в другом месте, вы пересели на скамейку, переместились на метр от прежнего места. Не поверишь, но этот "баклан" опять крутил тебе, и вы парили, и продолжали смотреть на меня тем взглядом. Я не выдержала, начала ругаться. Он что-то мне сказал, а я его обругала, потом тебя наругала. В очередной, уже третий, раз отобрала у тебя самокрутку и по дороге к фонтану сама затянулась твоей сигаретой. Потом мы оказались у меня дома; я, ты и вся твоя орава. Все сидели на кровати, я положила голову тебе на колени и отдыхала, а ты развлекалась. Когда я открыла глаза, то увидела у тебя в руке бутылку пива и не могла сообразить, где ты уже её успела раздобыть. С каждым твоим подобным поступком я раздражалась и расстраивалась всё больше и больше, а тебе было приятно от этого, тебе нравилось это делать. Ты специально меня выбешивала, делала хуже, чтобы вывести меня, и весь вечер только этим и занималась. Не описать словами, как устало я себя от этого чувствовала. Ты ни во что меня не ставила.

– Это кошмар.

– Кошмар.

– Но это просто сон. Всё не по-настоящему.

– Сон сном, а ощущения реальные.

Мы гуляем по людному городу, говорим обо всём. Со всех сторон нас окружает шум машин, гудение. В центре города жизнь всегда кипит, несмотря на время суток. Порой кажется, что даже современные высотки оживают. Мы проходим мимо какой-то пары, и я ловлю фразу "мы же люди". Софи смотрит на меня, давая понять, что тоже услышала эти слова.

– Когда человек косячит и не может сам ответить за свои поступки, он сваливает вину на человечество и говорит "мы же люди".

Мы идём по недавно отремонтированной дорожке, проходя сувенирные магазины и ресторанчики, из которых вкусно пахнет едой. Мы в нескончаемом потоке местных и туристов. На улицах родного города. Если смотреть со стороны, наверно, мы выделяемся; потому что никуда не торопимся, нам некуда торопиться. Я всегда делаю всё, как и когда мне нравится. Когда у меня спрашивают, почему я такая, я не понимаю, почему остальные другие. Куда люди всё время торопятся? Зачем бегают?

Завернув к вокзалу, скрываемся от суматохи. На перроне ждут своего отправления два поезда. Киоск, где продают булочки, и тут же можно зайти в большую дверь и купить билеты в любом направлении. Может уехать? На скамейке сидит мужчина в чёрной кожаной куртке, на противоположной стороне – две бабушки с сумками. Ни с того ни с сего мужчина поднимается с места, я уже насторожилась, подходит и обращается к Софи:

– Девушка, не желаете покататься со мной?

– Нет, спасибо, – пока Софи отвечает, я слегка продвигаюсь вперёд, чтобы встать между ней и мужчиной; она делает шаг назад.

– Вы меня боитесь? – он тянет руку, чтобы схватить Софи, но я быстро реагирую и отбиваю его руку, взяв его за предплечье.

Он злостно напрягает мышцы лица. Оно стремительно мрачнеет, теряет живой цвет, превращаясь в сплошную тень. Это напомнило мне взгляд Джадда. Внутреннее чутьё уже подсказывает мне, что всё снова обернется для нас очередным потрясением.

– Нам нечего вас бояться, – отвечаю я.

– Чего тогда так напряглись? Было бы так, ты бы сюда не влезла.

– Клешни распускать не надо свои.

– А ты дерзкая.

– Есть немного.

Он дрогнул, чтобы замахнуться, но я не пропустила это. Если бы я расслабилась раньше времени, то меня бы опять размазали, мой нос познакомился бы с его кулаком, и тело "поблагодарило" за острые ощущения. Но я резко пригибаюсь и со всей дури бью коленкой в пах. Он скорёжился и упал на землю. Я хватаю Софи за руку и скорее увожу отсюда. Не очень понимаю, что только что произошло. Не знаю, как это случилось. Тело немеет от страха и адреналина, не отдаю себе отчёт.

– Пошли, Софи.

Сердце бешено колотит, а руки трясутся. Набираю в лёгкие побольше кислорода, чтобы перевести дух, и не смотрю Софи в глаза, чтобы она не догадалась, насколько мне самой страшно. Всячески пытаюсь скрыть бледность мертвеца, лишь бы она не заметила, не заподозрила. Мы обе в шоке. Я сама от себя такого не ожидала. Всё случилось так быстро, в бессознательном состоянии. Я даже не запомнила его лицо. Вообще я добрая, драки – это не моё, я в этой ситуации на себя не была похожа, но когда кого-то обижают, я не могу стоять в стороне и наблюдать за этим, мне обязательно нужно заступиться. Сегодня я открыла в себе скрытые способности.

– С меня хватит этого города, – говорю.

Я очень устала от людей, от разговоров, каждодневной суеты и дел. Хочется отстраниться от этого на неопределённое время, выпасть из сумасшедшего потока жизни, перестать общаться, поддерживать связь. Хочу больше читать, больше быть в одиночестве. Иногда наступают такие моменты, когда близится конец. В определенный момент наступает период, когда все мысли изо дня в день, все сны каждую ночь направлены на перезагрузку. Начинается период перезагрузки. Организм перестраивается: глаза видят по-другому, уши слышат не то, энергия работает по-новому, время течет в другом потоке. Не хочется просыпаться, потому что уже знаешь, что тебя ждет утром, и не хочешь засыпать, потому что утром будешь знать, что будет происходить днём. Ещё один прожитый день в обычном режиме. Предсказуемо, не впечатляет. Лучше всего от проблем такого типа помогают путешествия. Поездки с неизвестной датой возвращения. Поезд, паром, самолет – без разницы. Солнце, море, жара или снег, холод и горы – тоже не играет роли. Время от времени душу тоже требуется выпускать на волю.

Мы гуляем ещё час, сидим на лавочке, почти не говорим. Я прихожу домой, дверь только захлопывается, я уже собираю чемодан, складываю вещи. Последние два или три года я копила деньги, так что сейчас мне хватит, чтобы улететь. В аэропорту мои мысли меняют своё направление, унося меня куда-то далеко. Это засада, мысли – потоп, я тону. Всегда мечтала побывать в Австралии, в странах Азии: в Китае, Японии, Сингапуре, Индии. Почему бы не начать с Австралии. Покупаю билет, отдаю за него половину своих сбережений. До самолёта меньше трёх часов. От волнения колет в боку. Выключаю телефон, чтобы порвать связь с миром, закрываю глаза, развалившись на стуле, и слушаю себя.

Спустя два с половиной часа, перед самым вылетом, уже в самолёте включаю телефон. 17 пропущенных от Ская, 3 от Софи, и по 2 сообщения от каждого. Отвечаю. "Я улетела в Австралию. Когда вернусь, не знаю. Не переживай, у меня всё хорошо. Прости. Люблю."

И снова отключаюсь.

Глава 19.

Не каждый день видишь облака под ногами.

Выше облаков. Бесконечные пустоты, бескрайние широты. Подо мной тысячи километров, и моя жизнь зависит от одного только чужого человека – пилота. Он управляет огромной жестянкой весом в тонны и моей жизнью. Всё в его руках.

Пролетаю над разными странами. Сверху мир кажется спокойным, одним единым. В небе не существует границ; нет ни различий между людьми, ни понятий "расса, пол, возраст, религия, статус", ни границ между странами и городами. Всё равно между собой.

Мне не особо удаётся поспать в самолёте, потому что мне не нравится спать в дороге. Прибываем в огромный, красивый аэропорт. Как бы мне хотелось обнять сейчас кого-то. Может не стоило сюда приезжать? Но настоящие проблемы у меня начинаются, когда я узнаю, что мой чемодан почему-то не выложен на ленту; тогда я всерьёз начинаю задумываться, а нужно ли было мне это путешествие. Простояв без дела 20 минут, до момента, когда с ленты забирают уже последний чемодан, в лёгкой, ещё неосознанной панике я отправляюсь к работникам аэропорта. После привычной беготни мне сообщают, что два чемодана с моего рейса потеряны. Мой и чей-то ещё. Супер. Когда их найдут, если вообще найдут, неизвестно. Моя одежда, другие принадлежности, всё там, непонятно где. Деньги тоже пропали; либо украли, либо потеряла. К величайшему счастью, всё это время я носила с собой рюкзак, в котором лежал плед на всякий случай, 20 долларов, все мои документы и бутылка воды. Больше всего я умею терять; и мне никак не привыкнуть к этому. При каждой потере обидно до слёз, как в первый раз. Речь идёт не только о деньгах, это касается всего. Не знаю, как умудряюсь постоянно что-то терять: важные бумаги и записи, людей, свои же мысли часто забываю. Я теряю всё.

С подавленным настроением выхожу из здания аэропорта в гордом одиночестве, вся основная масса людей уже давно вышла. На выходе меня встречает худая, грязная, потрёпанная, бездомная собака. Странно, но это не дворняжка, а породистая; почему бездомная тогда? Может потерялась? Не суть. Она рада меня видеть, активно виляет хвостом и тянется носом к моей руке.

– Привет. Я тоже тебе рада, – поднимаю уголки губ и протягиваю руку, чтобы меня понюхали.

Мы с ней похожи. Я нашла эту беднягу, или она нашла меня? Крутится вокруг меня, голодная, наверно; ждёт, что я что-то дам. Мне даже нечего ей предложить.

– Прости, но у меня нет еды, – она останавливается и смотрит мне в глаза. – Пойдём, куплю тебе что-нибудь. Не умирать же тебе с голоду, правильно?

Уговаривать и манить за собой мне не пришлось. Она пошла со мной, словно поняла мои слова. Делать мне теперь нечего, времени вдоволь. Идти тоже некуда. Без денег куда уйдёшь. Мы бредём прямо, скитаемся по пустым улицам. У нас есть цель, и мы идём к ней. Я ничего не знаю об этом месте, куда приехала, но у меня есть надёжный местный друг – Инди. Я так назвала её. Это женское австралийское имя означает "Солнце". Она похожа на Солнце, так что я недолго придумывала. Я захожу в продуктовый магазин, а Инди садится около двери, будто по привычке, и глядит вслед. Выбираю корм, беру 3 пачки, быстро хватаю какой-то бутерброд, упаковку колбасок, плачу и выбегаю из магазина.

– Ну всё. Куда теперь? – сажусь на корточки, открываю одну пачку корма, кладу перед Инди.

Она шустро уплетает, не отвлекаясь, не поднимая головы.

– Ого, быстро ты управилась. Хочешь ещё? – открываю вторую пачку, двигаю корм к Инди.

И это съела, но уже с меньшей охотой, более медленно, пережевывая и не торопясь.

– Молодец, девочка, – хлопаю по спине.

Уже темно и прохладно. Надо искать место, где можно переночевать. Мне не хватит денег ни на какое спальное место; я прекрасно понимаю, что буду спать на улице. Ночь на свежем воздухе Австралии.

– Ну, а ты где спишь обычно? Где будем сегодня спать? – Инди поворачивает голову набок и всматривается в моё лицо.

Мы дошли до окраины города. Изрядно устали, хочется спать. Инди волочется позади; у меня тоже ватные ноги.

– Не отставай, Инди.

Мы тащимся по полю, заросшему травой. Через 10 минут натыкаемся на разбитую машину, брошенную на этом пустыре. Раздолбанные двери, падающие с креплений, выбиты задние стёкла. Я проверяю, чтобы внутри не было раскидано стекло, и мы залезаем. Сегодня ночуем здесь. Немного тесно, неудобно и сыро. Как ни крути, а это лучше, чем ничего. Вспоминаю, как однажды я и несколько моих знакомых заползли в машину, все друг на друга, впятером уместились на задние места, рассчитанные на троих. Достаю из рюкзака колбаски и одеялко. Делюсь колбасой с Инди, парочку съедаю сама, мы крепко жмёмся друг к другу, и я накрываю нас пледом. Через треснувшее лобовое стекло мне видно звёзды; море ярких звёзд. И огромную луну с оранжевым отливом. Невероятно красиво. Достаю из кармана рисунок Сая и самодельный мини-альбом с фотографиями самых родных. Интересно, чем они все сейчас заняты?

У меня только одна совместная фотография с Мэри. Моя любимая фотография, потому что мы здесь вместе. Фото дороже золота; дороже этого снимка лишь сама Мэри. Есть фотографии, где неважно, как ты получился. С кем ты был, и что у тебя осталось с того времени – вот что действительно имеет значение. Какие чувства ты испытывал тогда, и какие вызывает сейчас это фото; на какие наводит мысли. Посмотри в свои глаза, приглядись и заглянешь себе в душу, разберёшься, что всё значит для тебя. Я на всех фотографиях выгляжу, как бомж, не спавший около недели, а то и больше ночей подряд, как воин, прошедший войну, но не это самое важное. Я люблю эти фото больше тех, что бессмысленны и наигранны. Я за душевную чистоту и простоту, неважно, как она выглядит снаружи. Если мы когда-нибудь ещё увидимся, надо будет сфотографироваться, потому что одной фотки мне катастрофически мало. Может мне суждено только думать о тебе, а не находиться рядом?

Мне всегда хотелось быть с человеком, который не обременял бы мою жизнь, за которого я бы хотела понести ответственность, и у меня есть Скай. Он сейчас не рядом, но я бы всё отдала, чтобы вернуть или повторить тот исчезнувший миг, который словил фотоаппарат; время, когда мы могли смотреть в глаза и видеть их блеск, слышать смех, касаться друг друга. Трепет от каждого звонка; эйфория. Моя кожа помнит каждое его прикосновение. В голове крутится его образ.

Просыпаясь ближе к полудню, Инди становится плохо. Уже с ночи она нехорошо себя чувствует – тяжело дышит, потеет. Я встаю, чтобы покормить её, напоить. Она выпрыгивает из машины и падает, потому что лапы не держат. Жалостно поскуливает, а я даже не знаю, чем помочь, что с ней вообще. Она поднимает голову на звук моего голоса, значит слышит. Перевернувшись во время падения, мне открылся вид на другой её бок. В глаза бросается какое-то странное пятно без шерсти, круглая, кровавая рана; похожа на чей-то укус. Её небольшое тело вздрагивает и пенится из-за повышенной температуры. Мне становится не по себе от этого зрелища. Я бегу за помощью в сторону ближайшего дома, который мы проходили вчера поздно вечером; помню, что он в радиусе около двух километров отсюда. Мне срочно нужно кого-то позвать, чем-то помочь. Прошло уже больше двадцати минут, но на пути за это время не встретилось ни одного дома или человека.

– Помогите, – кричу, но, кажется, мою частоту никто не улавливает.

Меня кто-нибудь слышит?

Возможно, я ошиблась с направлением, может переоценила расстояние, я не знаю.

– Нужно вернуться, мне не найти здесь помощи.

Подбегая к знакомой машине, издалека замечаю, что тело перестало двигаться и извиваться. Всё, на что я могу надеяться, это на улучшение здоровья Инди. Ей стало легче, она отдыхает. В голову лезут страшные мысли, но я гоню их раньше, чем они находят себе место. Останавливаюсь рядом с вытянутой мордочкой моей хорошей подруги. Глаза закрыты, и не дышит. Не дышит. Инди. Умерла. "Солнце зашло". Она оставила меня и своё тельце на этом свете, а сама отправилась в лучший мир. Я вспоминаю неожиданную случайную встречу из прошлого, когда одна незнакомая мне женщина предсказала, что в этом году я потеряю кого-то из близких, любимых. Кто она была? Валюсь с ног, плюхаюсь на землю, где в метре от меня лежит свежий труп собаки. Ей было неважно, есть ли у меня деньги или нет денег, о чём я думаю, о чём мечтаю, что хочу сделать, потому что ей было в радость видеть меня, быть со мной, без выгоды, без счёта времени. Чистое существо. Странно, да? А когда умирает человек? Утром он проснулся, как и всегда, попил чай, что-то планировал. Теперь всё равно, на что он тратил своё время и силы. После смерти остаётся всё то, что было при жизни. Час назад ещё было, сейчас уже нет. А всё осталось так, будто никто и не уходил. Будто вот-вот за этими вещами вернутся; теми, которыми раньше пользовались, а теперь уже некому, и они стали ничьи. Одеяла ещё тёплые. Воздух хранит прежний запах. Но никого больше нет. И не будет; никогда. Позвонив на сохранённый номер, тебе больше никогда не ответят. Смерть о многом заставляет задуматься. И самое цветочное место – это не цветочный магазин, а кладбище.

С этих пор мне больно смотреть на собак. Меня душит мысль, что ни одна – не моя; у них есть, у меня нет. Мне больше нечего делать в отделе собачьего корма. Сотый раз повторяю название корма. Мне понравилось радовать тем, что желанно.

Я не понимаю две вещи: смерть и бесконечную Вселенную.

В любом городе бывают пасмурные дни. Не думай, что ты уедешь отсюда, а там, куда приедешь, вечно будет светить солнышко, птички будут петь, и травка зеленеть. Дождь может встретить тебя везде. Тебе кажется, ты бежишь от него, а он бежит за тобой. Ни от себя, ни от проблем не убежать. Все города, по сути своей, серые, но разные обстоятельства делают их светлыми и яркими. Для тебя сегодня очередной тусклый день, а для кого-то этот же день наполнен радостными событиями, счастливыми моментами, эмоциями и чувствами, которые не дают глазам видеть то, что ты называешь реальностью; хотя вы в одном городе, под одним небом. Мы сами определяем для себя "реальность". Что ты выберешь, то и будет твоей реальностью.