Текст книги "Горячее лето пятьдесят третьего (СИ)"

Автор книги: Аноним Пантелей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Пантелей
Горячее лето пятьдесят третьего

Пролог

– Сегодня на закате будет твой час, Русо. Один час.

Шаман произнёс эту фразу с плохо скрываемым чувством гордости. Ну ещё бы, Духи разрешили ему провести невиданный обряд, способный изменить целый мир. Долгих три года согласовывал он с высшими силами детали этого обряда и готовил Савелия к путешествию в один конец. Эль Чоло, а именно так велел себя называть при знакомстве старый шаман, сегодня был одет в зелёный спортивный костюм сборной Боливии по футболу.

«Парадная форма одежды, однако...» Савелий изобразил восторженную морду лица, потом задумчивость и завершил эту нервическую пантомиму кривоватой ухмылкой.

– Жлобы. Три года уговоров и всего один час. А если он этот час в машине куда нибудь едет?

– Сегодня твой последний день, не веди себя как глупый ишак, Русо, Духам это может не понравится. У тебя будет ровно один час, готовься провести его с пользой.

Старик повелительно махнул рукой, пресекая дальнейшее зубоскальство. Савелий моментально заткнулся, старого шамана он слушался беспрекословно, как будто у того был дистанционный пульт управления.

– Спасибо, Эль Чоло. И тебе, и духам, спасибо за всё.

Глава первая

11 декабря 1952 года «Ближняя дача»

"... Василий Сталин был отстранён от командования ВВС МВО, отправлен в отставку без права ношения мундира, а 28 апреле был арестован по обвинению во множестве тяжких преступлений.

Пришедший к власти Лаврентий Берия закрыл своими указами «Мингрельское дело» и, им же ранее возбужденное, «Дело врачей-вредителей», по которому был арестован 16 декабря 1952 года начальник вашей личной охраны Н. Власик. Л. Берия же первым поднимет вопрос о так называемых «Сталинских репрессиях» и объявит амнистию более одного миллиона «незаконно» осужденных заключённых.

26 июня 1953 года Берия был арестован, а 7 июля казнён по обвинению в шпионаже и антисоветской деятельности, а к власти придёт группа Хрущёва-Жукова, которая продолжит дело десталинизации страны и закончит его обвинением вас во всех смертных грехах на Двадцатом съёзде КПСС. С секретного доклада на этом съезде и начался необратимый развал СССР, который и произошёл в 1991 году, страна распалась на 15 независимых государств, произошла реставрация капитализма..."

Василий Сталин дважды прочитал написанный рукой отца текст на вырванном из какой то книги листе. Написано было прямо поверх типографского текста, поэтому читать было затруднительно. Насилу разобрал, вник. «О будущем в прошедшем времени... Мистика какая то...» Поднял глаза на отца.

– Это ведь не всё?

Иосиф Виссарионович Сталин загадочно усмехнулся и не торопясь раскурил трубку, наблюдая за реакцией сына.

– Не всё, Вася. Он двадцать листов моей рукой исписать успел, торопился видно, даже за чистой бумагой не пошёл, каждую минуту экономил. Но остальное тебя пока не касается. Факт медиума тебя значит не удивляет?

– Кому другому бы не поверил, но ты такими вещами точно шутить не стал бы. Что будем делать?

– Делать? Делать будем, уже делаем. Мне этот медиум позапрошлой ночью явился, так что кое какие данные я вчера проверить успел. Не всё так плохо, Власику и Поскрёбышеву можно доверять абсолютно, а это две очень мощные фигуры в нашей игре. Догадываешься зачем я тебя балбеса в это дело посвящаю?

Глупым Василий Иосифович не был, он кивнул виновато.– Я позорю тебя, Отец. В том что может случиться – моя большая вина.

– Хорошо, что понимаешь. Завтра ты получишь назначение на командование ВВС Дальневосточного военного округа. Корейская война должна завершиться нашей полной и безоговорочной победой, никакой Южной Кореи мы на этот раз не допустим. Отвезёшь и моё письмо китайскому председателю Мао и проследишь, чтобы он его сжёг сразу после прочтения. Там же найдёшь генерал-майора Василия Маргелова, и внимательно выслушаешь все его соображения по развитию ВДВ. Служба, служба, служба, и никакой светской жизни. Ты меня понял, товарищ генерал-лейтенант?

Василий Сталин встал по стойке смирно и, с облегчением, совершенно искренне отрапортовал.

– Так точно, товарищ Верховный главнокомандующий! Есть не допустить создания враждебной Южной Кореи!

– Пойдём ужинать, Василий, теперь мы с тобой не скоро увидимся. Надеюсь, что уже на торжественном награждении по итогам Корейской войны, когда мы по заслугам удостоим тебя званием Героя СССР.

Ужинали в узком семейном кругу, по легенде Иосиф Виссарионович второй день был простужен, и дети, Василий, Светлана и Артём, были единственными официально допущенными посетителями на Ближнюю дачу. За ужином традиционно помянули Якова, обменялись текущими новостями, плохих не было, Великая страна восстанавливалась после Великой войны и готовилась к большому рывку, беды ничего не предвещало.

Но были, разумеется, у товарища Сталина в этот день и неофициальные посетители, которых тайком приводил к Вождю начальник его личной охраны генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик. После ужина тайной аудиенции удостоился министр ГБ СССР Игнатьев, с докладом о ходе расследования «Мингрельского дела». Игнатьев, не смотря не то, что был сугубо гражданским человеком, докладывал по-военному чётко, дело расследовано, вина фигурантов доказана, оказывалось противодействие расследованию по линии МВД, несомненно с подачи лично Берии.

Внимательно выслушав доклад, товарищ Сталин по обыкновению взял паузу, принявшись раскуривать трубку и наблюдая за докладчиком. Иногда такое наблюдение говорило больше, чем сам доклад. Игнатьев очевидно имел сказать что то сверх протокола.

– Давай, Семён Денисович, излагай свои соображения. Каким образом товарищ Берия в этой грязи замешан, почему он эту банду покрывает?

– Как ни странно, товарищ Сталин, но втянут в это дело он оказался для самого себя очень неожиданно. С некоторыми фигурантами дела, а именно с Барамия, Рапава и Шариа, его связывала давняя личная дружба и на просьбу о помощи от «неправедного» в их подаче преследования, он отреагировал по кавказски импульсивно. А вот позже, когда к нему пришло понимание того, что дело не липовое, а он со своей поддержкой уже засветился, Лаврентий Павлович, что называется, закусил удила. Хотя, если честно, до сих пор не могу понять, на что он всерьёз расчитывал, ведь дело всё равно у вас на личном контроле.

Сталин понимал. Он помрачнел, и от этого его усмешка показалась Игнатьеву жутковатой.

– А вот если я, к примеру, завтра помру? К примеру, Семён, не бледней, как гимназистка при виде крови. Удастся тебе довести это дело до суда?

– В этом случае вряд ли, товарищ Сталин. Но не мог же он на это рассчитывать

.– Как знать, Семён, как знать. В любом случае, за препятствие в проведении расследования, обвинение он уже заработал. Открывай персональное дело товарища Берия и начинай по нему работать в режиме строгой секретности. До 16 декабря кроме тебя и меня об этом никто не должен знать.– Почему 16 декабря, товарищ Сталин?

– Это будет день ареста. Всех основных фигурантов дела нужно будет очень тихо и одновременно арестовать. Успеешь подготовиться?

– Успею, товарищ Сталин. Все фигуранты известны, четыре дня на подготовку хватит.

– Берия шестнадцатого придёт ко мне просить об аресте Власика по «Делу врачей»...

Поймав неодоумённый взгляд министра ГБ, Сталин ещё раз усмехнулся той же мрачной усмешкой.

– Вот сразу после доклада его и арестуем. Мне это нужно для проверки одной из теорий научного материализма, Семён Денисович. До шестнадцатого мы с тобой не увидимся, связь если понадобится, то только через Власика лично. До свидания, товарищ Игнатьев!

Попрощавшись с Игнатьевым крепким рукопожатием, и поручив его заботе Власика, Сталин принял следующего тайного посетителя. Павел Анатольевич Судоплатов был одним из немногих, кто не робел в присутствии Вождя. Не наглел конечно, Сталина он уважал, но не как остальные с боязнью, а скорее с любовью, как младший брат уважает старшего. Некоторые вольности младшему брату позволительны, особенно наедине, Сталин эти отношения принимал, приветствовал он главного диверсанта радушной улыбкой.

– Здравствуй, Павел Анатольевич, догадываешься, зачем тайно зван?

Судоплатов отреагировал соответствующе, ответил бодро и весело.

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Догадаться тут не сложно, раз зван тайно, значит Берия вляпался. Грузинские дела?

– Мингрельские, но не только. Судя по всему он закусил удила и ничем хорошим это не кончится. Но с Берией разберётся Игнатьев, тебя я по другому делу пригласил. Присаживайся, Павел Анатольевич, чайку попьём и думу подумаем, как нам дальше жить.

Собственноручно разлив чай в два стакана, Сталин принялся набивать трубку. Такая показная забота напрягла Судоплатова, вальяжная улыбочка стёрлась, появилось выражение неуверенности.

«И куда это меня так заботливо вербуют?» Павел Анатольевич мыслил привычными категориями и не ошибся.

– Как ты думаешь, почему мы не осудили Жукова?

– Думаю, что по нескольком причинам. Во первых – это несмываемый позор на всю страну, Маршал Победы и мародёр, во вторых – это могло вызвать нездоровые шевеления в армии, в их глазах проделки Жукова незначительны, ну а в третьих, тогда ведь не одного его придётся привлекать – ниточка потянется, а это тоже фактор раздражающий очень многих.

– Способен ли товарищ Жуков на военный мятеж? При определённых обстоятельствах, допустим, в случае моей внезапной смерти?

Сталин взглядом требовал ответа, а не отмазок, и Судоплатов это понял.

– Так точно, товарищ Сталин. Маршал Жуков чрезвычайно амбициозен, в этом он пожалуй превосходит самого Тухачевского. С такими амбициями он обязательно полезет решать политические вопросы привычными средствами, а армия его скорее всего поддержит, военными он действительно любим. Да и в народе он скорее всего второй после вас, по моим личным наблюдениям. Шансы у него отличные, и он это безусловно понимает.

– Шансы отличные, тут ты прав. А что, по твоему, Жуков будет делать придя к власти? Пойдёт ли это стране на пользу, или нам лучше заранее озаботиться решением этой проблемы, так сказать, за рамками социалистической законности?

– Делать он будет то же самое, что и Наполеон Бонапарт, Иосиф Виссарионович. Проблему конечно лучше решить заранее, кандидат в императоры не должен всерьёз расчитывать на защиту социалистической законности.

– Вот и пусть товарищ Жуков своей смертью послужит своей стране, пусть он погибнет на боевом посту от рук, к примеру, украинского националиста снайпера.

Судоплатов оценил красоту комбинации, в его глазах горел неподдельный восторг «Надо же, как всё просто, а в то же время гениально – снайперская винтовка, и вали издалека хоть Жукова, хоть Черчиля... А может не палить такую прорывную методу на какого то Жукова?...»

– Так точно товарищ Сталин! Одно уточнение, националиста прямо в Одессе подобрать, первого попавшегося, или кого то специально поискать с целью дальнейшей «игры»?

– Вот и подумай, я тебя сильно не тороплю, помирать пока не собираюсь.

Сталин мрачно усмехнулся, видимо чему то своему, какому то одному ему понятному чёрному юмору, глотнул чаю и продолжил.

– После ареста Берии, Игнатьев возглавит МВД, а ты планируй на его место в МГБ. Служба знакомая, так что тебе и карты в руки. Проклятые империалисты не оценили нашей доброты, пожалуй мы подумаем над воссозданием Коминтерна. Справитесь, товарищ генерал-лейтенант?

Судоплатов вытянулся по стойке смирно, в глазах его горел неподдельный восторг.

– Так точно, товарищ генераллисимус! С капиталистами нельзя по доброму, они на поверку оказались ничем не лучше фашистов.

– И ещё одно, 16 декабря будет арестован Берия, будь в это время в центральном аппарате МВД и понаблюдай за реакцией, а понадобиться, так и силу примени. До шестнадцатого, если экстренно понадобится связь – обращайся только лично к Власику, он предупреждён. До свидания, Павел Анатольевич, надеюсь, до семнадцатого обойдёмся без сюрпризов.

12 декабря 1952 года, Кабинет Сталина

К полудню, когда Иосиф Виссарионович Сталин вошёл в свой рабочий кабинет, в приёмной его уже ожидали глава советского правительства Георгий Максимилианович Маленков и министр иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский. Странная, хоть и кратковременная болезнь Вождя, когда он наотрез отказался показываться врачам, а принять согласился лишь своих детей, породила множество самых разных версий, вплоть до самых печальных, но бодрый вид товарища Сталина, всех их решительно опроверг. Министры даже переглянулись от неожиданности, Сталин, как им показалось, помолодел лет на десять. Поздоровались, расселись.

– Товарищи, как вы помните, на 31 декабря назначена передача КВЖД Китаю. Так вот, она не должна состояться под благовидным предлогом, председатель Мао мной уведомлён, с его стороны мы встретим понимание. Существует серьёзная опасность, что США удастся удержать за собой юг Кореи, поэтому контроль и управление над КВЖД жизненно важны для нашей Военно-морской базы в Порт-Артуре. Китай – это конечно наши товарищи, но они пока не имеют опыта управления такими сложными системами, и во время войны передача им управления – ничем не оправданный риск.

Слова «во время войны» Сталин выделил голосом и сделал паузу, наблюдая за реакцией министров, оба замерли в ожидании продолжения. Восемь лет войну старались не поминать лихом, слишком уж большое горе советскому народу она принесла, и вот снова, а ведь казалось бы ничего не предвещало.

– Да, товарищи, снова на пороге война, и даже если нам удастся избежать прямой войны в Корее, обойдясь «испанским» вариантом с добровольцами, то мы неминуемо сцепимся где то в другом месте, поэтому нам следует сразу проявить должную решительность. Наше миролюбие не должно принимать характер постоянных уступок.

Сталин знал, что СССР испытает водородную бомбу раньше США, что раньше выйдет в космос, поэтому принял твёрдое решение драться за Корею до полной победы. К тому же знание того, что его преемники идя на постоянные уступки доуступались в итоге до добровольной капитуляции и роспуска Союза, придавало этому решению некий фатализм. Голос его звучал с какой то неслыханной до сего момента интонацией, и если бы присутствующие не были убеждёнными атеистами, они бы подумали, что это интонация пророческая. Но проняло в итоге и атеистов, первым взял слово Вышинский.

– МИД немедленно займётся подготовкой нового договора с китайскими товарищами. КВЖД с полосой отчуждения попытаемся привязать к московскому договору от 1950 года. Мы им предложим что нибудь взамен?

Вышинский бывший ещё сокамерником Сталина в Баиловской тюрьме, и близко знавший его уже почти полвека, почувствовал тем не менее в посыле Вождя нечто новое. «Может и китайцы нам уже не совсем товарищи...»

Сталин оценил шутку старого соратника.

– Предложим, Андрей. Хорошо подумаем, всё посчитаем и предложим. Но договор о КВЖД не может так долго ждать. Товарищ Мао приглашён мной в Москву для обсуждения широкого круга вопросов, оставим вопрос компенсации до его приезда. Ещё по твоим каналам...

Товарищ Сталин протянул министру иностранных дел папку, Вышинский начал развязывать тесёмки, Маленков отвернулся, вдруг заинтересовавшись чем то в углу кабинета. В папке лежал лист бумаги, на котором рукой Сталина весьма загадочное поручение.

«Срочно! Разыскать и бережно, без огласки доставить в Москву гаванского адвоката Фиделя Алехандро Кастро Рус 1926 г. р. и аргентинского доктора Эрнесто Рафаэля Гевара де ля Серна 1926 г. р. (может оказаться в любой из стран Латинской Америки, искать в лепрозориях и больницах для бедных)»

Андрей Януарьевич прочитал, кивнул Сталину утвердительно и закрыл папку. Маленков наконец рассмотрел всё интересное в углу, и нарушил молчание.

– План пятой пятилетки менять не придётся, товарищ Сталин?

– Придётся в сторону повышения обязательств, товарищ Маленков. Помимо дальневосточных дел, найдите в Институте точной механики и электротехники создателя электронно-счётной машины Лебедева, и обсудите с ним план срочного развития электроники в новую полноценную отрасль промышленности. По полученным данным, мы совершенно недостаточно внимания уделяем этому важному направлению развития техники и рискуем отстать в этом важнейшем для обороноспособности страны вопросе от США, что непозволительно.

Что за данные и откуда они получены, Маленков, разумеется, уточнять не стал, получены и получены. Тем более он даже не подумал ставить под сомнение их достоверность, раз данные озвучил Сам, значит они правильные. Председатель правительства понимающе кивнул, сделал пометку в спец блокноте, и поднял глаза в ожидании продолжения, которое и не замедлило последовать.

– Следует отозвать из Польши для консультаций маршала Рокоссовского, восточные события не замедлят сказаться в Германии, и от польской народной армии будет зависеть очень многое, и нас очень интересует её боеспособность на данный момент. Действуем пока скрытно, поэтому придумайте благовидный предлог. Основной вопрос повестки будущих консультаций – Западный Берлин. Этот прыщ в новых политических реалиях нас совершенно не устраивает, его необходимо выдавить, пока он не стал большой проблемой.

Сталин диктовал поручения своему несостоявшемуся преемнику и размышлял – на кого же теперь оставлять страну. «Тот, кто имея все властные полномочия проиграл аппаратную борьбу какому то Хрущёву, много хуже того же Хрущёва. Но и Хрущёва нельзя, он обычный карьерист, для него власть – это цель, а не средство. Кадровый голод, хоть совсем не умирай. И посоветоваться не кем...»

Сталин внимательно изучил все двадцать листов, исписанных своей рукой, но чужой волей – ни единого намёка. Было так то, так то и так то, а в итоге позорное поражение дела всей его жизни.

16 декабря 1952 года, Кабинет Сталина

Все прошедшие с момента получения пророчества дни, Сталин вёл себя предельно осторожно, стараясь как можно меньше влиять на происходящие события. Он отлично понимал, что одним неаккуратным движением вполне способен изменить саму историю, поэтому все его публичные встречи были либо на максимально нейтральные темы – с деятелями культуры и науки, либо имели второй, секретный протокол. История не изменилась, и 16 декабря министр внутренних дел Лаврентий Павлович Берия прибыл с докладом об измене Власика и просьбой о его аресте. Сомнений не осталось, а признаться, они сохранялись до последнего момента, но нет, подтвердилось – это на самом деле было пророчество, а не временное умственное помешательство. Министр гозбезопасности Игнатьев заканчивал свой доклад, всё время которого Сталин, заложив руки за спину, размеренным шагом прохаживался у него за спиной. Любил товарищ Сталин такие шуточки.

– ...пошёл на сотрудничество со следствием добровольно, сейчас даёт признательные показания. Они конечно ещё нуждаются в проверке, но известные нам факты полностью подтверждаются. Признаёт превышение служебных полномочий, использование аппарата МВД в целях препятствия проведению законного следствия. А вот с Власиком довольно интересная картина получается, по нему инициатива исходит снизу, не исключено, что в этом случае, Лаврентия Павловича сыграли в тёмную. Всех фигурантов по делу Берии арестовали тихо, шестнадцать человек, среди них Меркулов. Его на всякий случай. Следствие ведётся. Меркулова отпускать?

– Как он себя ведёт?

– Очень прилично, ответил на все вопросы, потом попросил бумаги, и что то пишет, видимо пьесу.

– До утра не отвлекай, а то спугнёшь ему музу. Ты веришь в то, что Лаврентия Берию могли сыграть в тёмную какие то исполнители?

Игнатьев к вопросу оказался готов.

– Не исключаю, товарищ Сталин. Товарищ Берия оказался в непростой ситуации и мог схватиться за подставленную соломинку, ему нужен был громкий успех, а дело Власика на взгляд наших экспертов сфальсифицировано очень профессионально. Если бы мне представили такое дело, я бы тоже немедленно бросился к вам на доклад. Берия только накануне вернулся с «Объекта», вникнуть просто не имел времени, а то, что доклад ему представлен именно вчера, уже установлено вполне достоверно.

– Хорошо. Компетентные товарищи уже в курсе, а широкой огласке факт ареста товарища Берии мы пока предавать не будем. Официально он будет считаться госпитализированным для обследования. Разреши ему сделать звонок семье. Сколько времени потребуется на проверку его показаний?

– Если всё будет подтверждаться, и не потребуется дополнительных расследований, то за неделю управимся. На первый взгляд, он пошёл на искреннее сотрудничество со следствием, мне даже показалось, что с облегчением, будто грех с души у него снялся, извините, товарищ Сталин, но именно такая аналогия приходит на ум.

– Извиняю, товарищ Игнатьев. И понимаю – добровольное признание суть исповедь и есть, а поп исповедует, или следователь, здесь уже не важно. Присылайте мне отчёты о ходе следствия ежедневно. Да свидания.

18 декабря 1952 года, Хабаровск, штаб Дальневосточного военного округа

Всего неделя прошла после памятного разговора с отцом, а Василия Сталина было уже не узнать. Его до глубины души проняли и внутренне мобилизовали слова отца, сказанные им уже на прощание.

«Через несколько лет СССР выйдет в космос, и ты бы мог стать первым космонавтом Земли. Мог бы, если бы задался этой целью. Запрещать тебе это я не буду, если пройдёшь отбор на общих основаниях. Подумай, Вася, первый космонавт Земли, это будет не сын Сталина, наоборот, это Сталин будет отцом первого космонавта человечества, ведь для истории это событие окажется в итоге куда важнее, чем вся наша земная возня»

В ту ночь Василию снились космические сны, а проснулся с утра уже буквально другой человек. Он больше не пил алкоголя, не курил, и потерял всякий интерес к светской жизни. По быстрому сдал командование ВВС МВО своему заместителю, и получил в министерстве обороны новое предписание. Потом лично составил полётный план для МиГ-15УТИ с пилотом инструктором в один конец и тихо, без помпы и прощаний, в кресле курсанта вылетел к новому месту службы, заодно получая практику управления реактивным истребителем. В Корее сейчас воюют именно такие, и Василий Сталин счёл необходимым лично изучить характеристики новейшей техники, которой ему предстояло командовать.

Добирались целых четыре дня, погода не баловала, на сутки застревали в Красноярске и Чите, но и это время не стало потерянным, новый командующий ВВС ДВО посвятил его теоретической подготовке, ночуя прямо на аэродроме, чем немало изумил своего пилота-инструктора. А к вечеру семнадцатого февраля добрались наконец до Хабаровска, и на следующее же утро Василий уже предстал пред очи командующего ДВО, дважды героя СССР, генерал-полковника Николая Ивановича Крылова.

– В предписании сказано, что вы вступить в командование после отпуска. Торопитесь, товарищ генерал-лейтенант?

– Имею поручение провести отпуск в Пекине, товарищ генерал-полковник.

Василий Сталин протянул Крылову ещё один пакет, Николай Иванович вскрыл, текст был крайне лаконичен. «Организовать рейс Пекин. После прочтения сжечь. И Ст.» Поднял глаза на молодого Сталина.

– Огонь есть?

– Бросил.

– Не вовремя.

В молчании дождались адъютанта, Крылов сжег записку вместе с конвертом.

– Нужно не привлекая внимания, я так понимаю? Пилотом на курьерском АН-2 сможешь?

Василий на первый вопрос утвердительно кивнул, а на второй улыбнулся.

– Я боевой лётчик-истребитель, а на АН-2 даже вы сможете через неделю тренировок, товарищ генерал-полковник.

Крылов одними глазами улыбнулся в ответ, этот молодой генерал ему определённо нравился, не смотря на все слухи о нём. «Брешут как всегда паскуды...»

– Оставь уставное для службы, ты ещё отпуск не отгулял, Василий Иосифович. Через два дня у нас плановый рейс на Пекин, пилота тихонько заменишь перед самым вылетом, а пока поживи у меня. Квартира большая, устрою с комфортом. Ты ведь за Сталинград Красное Знамя получил?

– И ранение в ногу. Только я и пить бросил, совсем бросил. У реактивных самолётов совсем другие требования к пилотам. Извините, Николай Иванович.

– Опять не вовремя, но... Уважаю! Обойдёмся чаем, у меня есть замечательный китайский чай.

23 декабря 1952 года, Расширенное заседание Президиума ЦК КПСС

Для рассмотрения персонального дела Л.П. Берия, Иосиф Виссарионович Сталин решил собрать расширенный состав Президиума ЦК КПСС, для чего первым пунктом повестки дня было принятие кандидатами в члены Президиума троих новичков. Предложенные Вождём кандидатуры К.К. Рокоссовского, П.А. Судоплатова и С.Д. Игнатьева были избраны, кто бы сомневался, единогласно (Н.А. Булганин, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, Г.М. Маленков, М.Г. Первухин, М.3. Сабуров, Н.С. Хрущев).

Игнатьев подробно доложил об итогах расследования «Мингрельского дела», о противодействии его расследованию со стороны МВД, потянувшее за собой уже персональное дело Л.П. Берия, и о добровольном сотрудничестве его со следствием. Берия был краток – вину в превышении полномочий и использование аппарата МВД в личных, но не корыстных целях признал, попросил у товарищей по партии извинений и справедливого суда, после чего покинул зал заседаний, дожидаться решения Президиума в приёмной. Председательствующий открыл прения.

– Какие будут предложения?

Задавая этот вопрос, Сталин пристально посмотрел на Хрущёва, предоставляя ему первое слово, деваться тому было некуда.

– Предлагаю лишить Берию всех наград и званий, выгнать из партии и отдать под суд.

Сталин понимающе кивнул и перевёл взгляд на министра ГБ.

– Вы вели следствие, товарищ Игнатьев, значит с делом маршала Берии знакомы лучше всех нас, какие у вас предложения?

– Предлагаю принять во внимание добровольное раскаяние товарища Берии, а так же его выдающиеся заслуги в прошлом. Объявить ему выговор, но под суд не отдавать. К тому же, противодействие МВД следствию не повлекло значимых последствий, они скорее пакостили, чем вредили. Не судить же целого маршала за мелкое хулиганство?

– Другие предложения, товарищи? Нет? Тогда голосуем. Кто за предложение товарища Хрущёва прошу поднять руки. Один. Кто за предложение товарища Игнатьева? Девять. И я за Игнатьева, его предложение принято большинством голосов. Пригласите товарища Берию. Присаживайтесь Лаврентий Павлович, товарищи по партии выразили вам доверие, и сочли проступок заслуживающим выговора, но не суда. Однако такой должностной проступок не может остаться совсем безнаказанным и возглавлять далее МВД вы не будете. С выговором по партийной линии в Президиуме ЦК вы тоже остаться не сможете. Однако и бездельничать мы вам не позволим, назначаетесь вы, товарищ Берия, послом в Китайскую Народную Республику. Корейский кризис сейчас наша основная проблема и вы будете её решать непосредственно из Китая. Лаврентий Павлович?

Берия встал, сидящий напротив Хрущёв поёжился, сегодня он лихо подставился, не угадав намерений Хозяина, а Берия безусловно всё узнает и никогда уже этого не забудет. Китай конечно далеко, но он ведь туда не навсегда уезжает.

– Благодарю за доверие, товарищи! Надеюсь оправдать его дальнейшей работой.

– Хорошо. Дождитесь в приёмной конца заседания товарищ Берия, после него получите инструктаж.

Дождавшись выхода нового посла СССР в Китае из зала заседаний, Сталин продолжил.

– Возникшие кадровые вопросы предлагаю решить следующим образом. Товарищ Игнатьев оставит МГБ и возглавит осиротевшее МВД, раз уж с его подачи начались в данном министерстве чистки, ему их и проводить. Кто за? Единогласно. Новым министром государственной безопасности предлагаю назначить товарища Судоплатова. Кто за? Единогласно. Ещё кадровое. Андрей Януарьевич Вышинский попросил меня поставить перед Президиумом вопрос о своей отставке по состоянию здоровья. Считаю что отставку следует принять, наградив товарища Вышинского за его самоотверженный труд на благо нашей Советской Родины званием Героя социалистического труда. Кто за? Единогласно. Министром иностранных дел предлагаю назначить товарища Громыко Андрея Андреевича. Кто за? Единогласно.

Никита Сергеевич Хрущёв на каждый вопрос послушно поднимал руку, всё менее понимая происходящее. «Как можно секретоносителя такого уровня, да ещё и проштрафившегося, выпускать за границу, пусть даже в дружественный Китай?» На этом фоне бледнели даже по меньшей мере странные кадровые перестановки. Опытнейший аппаратный игрок почувствовал, что Сталин не просто фигуры на доске меняет, но ещё и сами правила игры. Фигуры теперь будут ходить самым причудливым образом, и кроме самого Хозяина никто пока не знает каким.

– Далее, товарищи. Вы уже все ознакомились с докладом маршала Рокоссовского о состоянии дел в польской армии. Я считаю что свою работу на посту министра обороны Польской Народной Республики товарищ Рокоссовский уже успешно закончил, дальше они и сами справятся. А нам, товарищи, пора задуматься об организации единого штаба всех вооружённых сил социалистического лагеря. Предлагаю назначить Константина Константиновича Секретарём ЦК и назначить ответственным за все военные вопросы. Кто за? Единогласно.

У Хрущёва заходил ум за разум, но виду он не подавал, послушно голосуя за. Никем не принимаемый в расчёт Рокоссовский неожиданно оказался чуть ли не наследником Хозяина. Секретарь ЦК и будущий командующий объединённой армией Социализма похоже и сам был ошарашен новым назначением. Никита Сергеевич внимательно наблюдал за его мимикой, и зафиксировал для себя искреннее удивление маршала. «Очевидно, он и сам этого не ждал. Что же это за новая игра?...»

После Сталина слово взял Маленков с длинным докладом о необходимости немедленного создания новой отрасли советского производства – Электронной промышленности, для чего стало быть придётся корректировать пятилетний план. Доклад изобиловал цифрами и от того был очень нудным, особенно на фоне произошедших ранее событий. Откровенно говоря, Никите Сергеевичу было в этот момент наплевать на электронную промышленность, его занимали совсем другие думы, поэтому, когда целесообразность предложенной Маленковым инициативы была поставлена на голосование, он краем глаза косил за руками Сталина, чтобы вовремя поднять свою, но так и не поднял. Из состояния погружения в свои мысли его вывел вопрос Сталина.

– Вы как проголосовали, товарищ Хрущёв?

– Никак. То есть, как вы, товарищ Сталин.

– А почему?

Вопрос ввёл Хрущёва с ступор. Нет, он был опытнейшим демагогом, и запросто утопил бы в цветастых фразах любой свой выбор, но как объяснить то, что он вообще не сделал выбора? Такое состояние Никита Сергеевич испытывал впервые в жизни, он был крайне растерян, и видимо поэтому допустил роковую ошибку.