Текст книги "Стальной скрежет Французской булки или Анти Vumo (СИ)"

Автор книги: Аноним Панцершиффе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Правительство не смогло обеспечить сырьем свою промышленность. Промышленность не смогла удовлетворить нужды гражданского населения. Образовался огромный дефицит промышленных товаров.

Нехватка сырья была вызвана и приоритетным его экспортом для покрытия части внешнего долга. Война показала экономическую зависимость страны от иностранных поставщиков.

Все это подрывало экономическую базу ведения войны, но войну продолжать надо. До победного конца. Иван Павлович вздохнул и начал готовиться к встрече с министром МПС.

Ситуация в армии.

На конец 1917 г. в Действующей армии имелось 205 пехотных и эквивалентных им дивизий (69 армейских и приравненных корпусов), 48 кавалерийских дивизий и 7 отдельных бригад (10 конных корпусов), значительное количество технических и специальных частей и соединений. К началу Февральской революции Действующая армия насчитывала около 7,2 млн. человек. К 1917 и в 17 г.г. Произошло значительное техническое усиление войск армии.

В 1916 г. был создан корпус тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН) в составе 6 артбригад и иных технических подразделений. К весне 1917 г. в нем было 338 орудий различных калибров и назначения. Находясь вне подчинения обычным войсковым единицам, ТАОН находился в распоряжении армейского командования, являясь мощнейшим средством оперативного усиления – армейским артиллерийским резервом.

К 17 г. Артиллерия достигла серьёзных тактических достижений. В частности, Русская артиллерия первой освоила новый метод стрельбы по исчисленным данным и блестяще применила его на практике в районе г. Двинск. Был освоен метод стрельбы по т.н. сближенным боевым участкам. Возросла насыщенность минометами. Применялись 47-мм и 58-мм лёгкие и 152-мм тяжёлые минометы.

В марте 17-го было создано Управление заведующего техническими средствами при Ставке, отвечающее за работу телеграфа и радиотелеграфа в армии, обеспечением радиотелеграфных частей, учётом специалистов и имущества. Широко начал применяться беспроволочный телеграф.

С боеприпасами положение стало удовлетворительным. Именно в 17-м трехдюймовых снарядов поступило более 14 миллионов, из них импортных всего 23%, а средних калибров – свыше 4 млн. (С тем же % импорта). По ТАОН кол-во импорта в 3,5 раза превышало поставки отечественной промышленности. Снарядов 8 и 12 дюймового калибров поступило 11 000 шт.

Организационно и количественно выросли авиасилы. В летнем наступлении действия Юго-Западного фронта обеспечивали 38 авиаотрядов (226 самолётов), было сбито 23 аэроплана неприятеля при потере 8 своих. Было сброшено более 80 000 пудов бомб и иных средств поражения. Велось фотографирование позиций противника.

Были применены 13 бронеотрядов (300 броневиков) и самокатные батальоны.

1917 год был характерен как наивысшим развитием технической составляющей Действующей армии, так и невозможностью использовать достигнутые боевые результаты вследствие разложения основной массы армии.

Чтобы создать эффективные в условиях позиционной войны войска прорыва, и в то же время в ситуации падения боеспособности основной части армии иметь хоть какие-то боеспособные части и соединения, русское командование пошло по пути формирования ударных батальонов. В пехотной дивизии должен был появиться трехротный ударный батальон.

Но в новых батальонах совместились решение и боевых и политических задач в сложном 1917 г. – именно ударные части (батальоны "смерти", ударные роты и батальоны и пр.) стали орудием прорыва, тогда как основная часть армии утрачивала боеспособность. Ударные части должны были не только действовать на острие прорыва, но и стать оплотом долгу и носителями высокого боевого духа.

К октябрю 1917 г. имелось 313 воинских формирований "смерти" – в их составе было более 600000 человек (даже обсуждалось создание "армии смерти", способной держать фронт).

Но в ситуации когда ударные части достигали тактического успеха, обычные войска не поддерживали их успех, что привело к высоким потерям в элитных частях, а с ними и военнослужащих, которые могли и хотели воевать. Поэтому наступление русских войск летом 1917 г. во многом превратилось в наступление почти исключительно ударных частей.

Не смотря на технический рост, морально-идеологическое состояние армии после февральского переворота начало стремительно падать.

Начало разрушительным процессам было положено законодательными решениями и практическими действиями новой власти, представлявшей собой симбиоз Временного правительства и Петроградского совета. Выразился данный факт: 1) в принятии трагического для войск приказа N 1, отменившего основные начала войсковой организации, на которых держится любая армия; 2) в смещении большого количества старших военачальников (143 человека – в т. ч. такие достойные генералы, как В. Н. Горбатовский, В. В. Сахаров, В. Е. Флуг и др.), чем было дезорганизовано высшее звено управления войсками (начинается череда перемещений и назначений, за 8 месяцев 1917 г. сменилось 5 Верховных Главнокомандующих русской армией); 3) во введении в армии выборного начала. Все эти обстоятельства, а также учреждение института комиссаров Временного правительства привнесли с одной стороны хаос, а с другой – двоевластие.

После обнародования в мае Декларации прав военнослужащих процесс пошел еще более активно – беззакония, дезертирство, митинговщина захлестнули войска. Митинг стал самой популярной формой самодеятельности солдатских масс, отнимая огромную часть сил и времени как солдат, так и пытающегося к ним апеллировать командного состава.

Распространились так называемые "братания" – носящие с одной стороны форму меновой торговли с противником (австрийцам и немцам не хватало хлеба, а у русских войск не было алкоголя), с другой стороны – являющиеся проводником подрывной деятельности Германо-австрийских спецслужб по ведению разведки и по разложению Русской армии.

Братания на фронте носили все более усиливающийся характер (из 220 пехотных дивизий на фронте в марте 1917 г. братания наблюдались в 165). Борьба с ними велась исключительно по инициативе фронтовых командиров. Начальник Полевого Генерального штаба Германии генерал-фельдмаршал П. Гинденбург писал: "Наше положение на восточном фронте становится все более и более похожим на перемирие, хотя и без письменного договора. Русская пехота постепенно заявляет почти всюду, что она больше сражаться не будет. Но она все же... остается в окопах. В тех местах, где взаимные отношения принимают слишком явную форму дружественных отношений, от времени до времени постреливает артиллерия, которая еще подчиняется командирам" [Гинденбург П. Воспоминания. Пг., 1922. С. 47]. Правда к середине лета, процесс "братаний" пошёл на убыль, бацилла пацифизма заражала и австро-германцев тоже. Теперь по братающимся открывала огонь артиллерия с обеих сторон.

Усилилось дезертирство.

Если в августе 1914 – феврале 1917 г. общее количество дезертиров составляло 195000 человек (т. е. в среднем 6300 человек в месяц), то в марте – августе 1917 г. число дезертиров в среднем увеличилось в 5 раз (а с 15 июня по 1 июля – в 6 раз) [Кавтарадзе А. Г. Июньское наступление русской армии в 1917 году // Военно-исторический журнал. 1967. ? 5. С. 112]. Фактически это – стихийная демобилизация Действующей армии.

После начала т. н. демократизации Действующая армия становится слабоуправляемой. Знаковыми для развала армии были: приказ Петроградского совета N 1, отменявший в армии принцип единоначалия и вводивший многоуровневую систему солдатских комитетов в воинских частях и на кораблях, а также систему съездов солдатских и офицерских делегатов и отмена 12 марта 1917 г. смертной казни на фронте и военно-полевых судов. Это подрывало боеспособность армии, ускорило ее моральное разложение и вело к росту дезертирства.

Прогрессирующее разложение армии сопровождалось насилием над офицерами. В марте – ноябре на фронте было убито несколько сотен офицеров, столько же покончило жизнь самоубийством, тысячи лучших офицеров были смещены с занимаемых должностей и изгнаны из своих частей. Мемуары очевидцев полны воспоминаний об этих трагических фактах.

А. Г. Кавтарадзе констатировал, что состояние армии весной 1917 г. было принципиально иным чем прежде. Если раньше к началу боевой операции на фронте не возникало и тени сомнений относительно боеспособности войск и основное затруднение заключалось в относительно слабом материально-техническом обеспечении боевых действий, то к маю 1917 г. ситуация стала диаметрально противоположной – впервые за войну материально-техническое обеспечение (в т. ч. орудиями тяжелой артиллерии и боеприпасами) было нормальным, но боеспособность войск, не желавших воевать, также впервые за войну была неудовлетворительной [Там же. С. 114].

По "Последний рывок. Июньское наступление Юго-Западного фронта 1917 г. Ч 2. Русская армия: сила техники и слабость духа."

Олейников Алексей.

Не смотря на столь тяжёлое моральное состояние Русская Армия ещё могла сражаться и сражалась. (Даты даны по новому стилю).

В военном отношении план Июньского наступления был разработан по согласованию с союзниками еще до Февральской революции, т. е. царским правительством. По этому плану основной удар предполагалось нанести армиями Юго-западного фронта, причем Северный и Западный фронты активными действиями должны были помогать наступлению Юго-западного фронта. Западный фронт свой главный удар должен был наносить силами 10-й армии из района Крево на Вильну. Северный фронт должен был ему содействовать сильным ударом 5-й армии из района Двинска тоже на Вильну.

Наступление на Западном и Северном фронтах, начатое во второй половине июля, сорвалось. После невиданной со стороны русских по мощности и силе артиллерийской подготовки войска почти без потерь заняли первую неприятельскую позицию и не захотели идти дальше. Начался уход с позиций целых частей. Всякие активные действия на обоих фронтах к северу от Полесья прекратились.

На Юго-западном фронте ожидаемое наступление состоялось. Общая идея операции сводилась к нанесению главного удара с фронта Поморжаны – Бржезаны на Глиняны – Львов и второстепенного с фронта Галич – Станиславов на Калуш – Болехов. Атака на Северном направлении должна была на несколько дней предшествовать атаке на Южном направлении.

1 июля началась атака на Северном направлении. Обе армии (11-я и 7-я) в первый день имели небольшой тактический успех и заняли несколько участков позиций противника; но на следующий день бои не имели уже и этого успеха. 6 июля на некоторых участках атака была повторена, но также без успеха, и командующий 11-й армией приступил к перегруппировкам, что являлось верным признаком неудачи. Бои в северной группе прекратились.

Тем временем в дело вступила южная группа – 8-я армия, во главе которой недавно был поставлен ген. Корнилов. 6 июля XVI корпус начал вспомогательную атаку, сбил противника с его передовых позиций на фронте Ляховице – Пороги, завладел ими и удачно отбил все контратаки противника. 7 июля атаковал и XII корпус. 6 дивизий этого корпуса удачно прорвали передовую, промежуточную и главную позиции противника от Ямницы до Загвоздья и захватили свыше 7000 пленных и 48 орудий. На следующий день операция продолжалась, [660] и к 13 июля атакующие части 8-й армии, заняв Калуш, вышли на линию Кропивник – р. Ломница. К этому времени наступательный порыв 8-й армии угас, и на этом прекратились ее успехи.

Воспользовавшись тем, что во Французской Армии начались беспорядки (волнения прошли в 28 дивизиях), с Французского фронта были сняты войска и началась подготовка к контрудару. Наступление германцев началось 19 июля, причем прорыв сосредоточенной массы был направлен против 11-й армии на фронте Звижень – Поморжаны. После двухдневного боя Русский фронт был здесь прорван, и 11-я армия покатилась назад, обнажив правый фланг соседней 7-й армии. Катастрофа могла бы иметь грандиозные размеры, если бы германцы бросили свою кавалерию в образовавшийся промежуток, но они этого не сделали.

Быстрое отступление 11-й армии вынудило к отходу и 7-ю; она в свою очередь обнажила правый фланг 8-й армии. Это заставило ген. Корнилова, ставшего уже во главе Юго-западного фронта, начать отход 8-й армии, удерживая, однако, у Кимполунга стык с Румынским фронтом. Вся операция приобрела более планомерный характер. Дальнейший отход Юго-западного фронта происходил почти без нажима противника, и 28 июля русские войска не только окончательно приостановились, но даже начали переходить в ряд частных контратак. Русский фронт к этому времени, оставаясь к северу от Броды на прошлогодней линии, к югу от нее отодвинулся, начиная от Злочева на восток на Збараж – Скалат – Гржималов, далее по р. Збруч до Днестра и далее на Баян и Серет для связи с Румынским фронтом восточнее Кимполунга.

Стремясь ослабить давление на соседей, Румынский фронт перешел в наступление и 20-24 июля на Фокшанском направлении части 4-й русской и 2-й румынской армий прорвали фронт противника, но Керенский приказал 25 июля прекратить наступление, поставив главной задачей сохранение боеспособности армии.

В свою очередь германцы, освободившись на русском Юго-западном фронте, повели, начиная с 6 августа, сильные атаки на Фокшанском и Окненском направлениях, желая занять здесь богатый нефтеносный район. Самые упорные бои велись ими здесь, а также в долине р. Ойтуз, против русских и румынских войск до 13 августа и окончились потеснением последних на весьма незначительное расстояние на Фокшанском направлении, после чего фронт вновь стабилизировался и боевые операции здесь прекратились до конца войны.

Австро-германцы понесли большие потери – до 37000 человек пленными [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 618. Л. 180], 45000 убитыми и ранеными, 121 орудие, 403 пулемета, 99 минометов. Одна лишь Южная германская армия и лишь 16 – 23 июня потеряла более 12500 человек (5444 немца, 4556 австро-венгров, 2526 турок) [Österreich-Ungarns Letzter Krieg 1914 -1918. Bd.VI. Wien, 1936. S. 258].

Германцам и австрийцам был дан хороший урок, и они были вынуждены держать на Русском фронте крупные силы. Результаты первого этапа Июньского наступления косвенно подтвердили – каким грозным испытанием для противника (вполне вероятно превзошедшим по результатам Брусиловское наступление) могло стать наступление технически окрепшей русской императорской армии образца 1917 года, если бы не государственная катастрофа России.

Для Центральных держав хорошим шансом вывести Россию из войны являлся прорыв к столице – Петрограду, именно с этими планами были связаны боевые действия второй половины 17 года. Подготовка наступления на Ригу велась германцами давно. Уже в начале августа летчиками было замечено, что германцы производят усиленные инженерные работы на левом берегу Западной Двины против Икскюля: в лесах были замечены многочисленные бивачные огни. Агентурные сведения и перебежчики указывали, что наступление противника ожидается в конце августа или в начале сентября. Германское командование решило окружить 12-ю русскую армию наступлением на оба ее фланга, сомкнув кольцо окружения севернее Риги. Главный удар предположено было вести на Икскюль – Роденпойс – Хинценберг. Одновременно с указанными действиями на суше в Рижском заливе должна была появиться германская эскадра и произвести десант в районе р. Аа Лифляндская. Для подготовки переправы через Западную Двину против Икскюля было сосредоточено 157 тяжелых и легких батарей и 21 минометная батарея. Мощный артиллерийский и минометный огонь должен был сломить сопротивление русских и открыть путь через Западную Двину.

1 сентября (18 августа по старому стилю) ровно в 4 ч германские батареи [671] открыли огонь по Икскюльским позициям, снаряды тяжелых орудий громили русские позиции и артсклады на участке до берегов р. Малый Егель. Вскоре на этом участке взлетели на воздух пороховые погреба и были подбиты многие орудия. Шрапнельный огонь обрушился на бивак 186-й дивизии. Спавшие в палаточном лагере люди бежали, за пехотой последовали артиллеристы; на месте остались лишь те части 130-го Херсонского полка, которые находились в дивизионном резерве в районе Скриптэ. Артиллерийская канонада продолжалась; германские батареи выбрасывали по опустевшим окопам 186-й дивизии десятки тысяч пудов металла и отравляющих веществ. В 7 ч канонада на Икскюльском участке утихла, и германцы приступили к наводке против мызы Икскюль 3 понтонных мостов. В 9 ч начал переправу авангард 2-й гвардейской германской дивизии; эта дивизия получила задачу овладеть позициями 186-й дивизии и, двигаясь на Скриптэ – Рекстынь – Хинценберг, выйти в тыл 12-й армии. Главные силы гвардейской дивизии закончили переправу к 12 ч. К вечеру 2 сентября вся гвардейская дивизия была на правом берегу Западной Двины.

Первый отпор германские гвардейцы получили на р. Малый Егель от 2-й Латышской стр. бригады, переброшенной на фронт из армейского резерва и занявшей участок Шталь – Скриптэ – Линденберг. С 16 ч 1 сентября между латышскими стрелками и германской гвардией завязался весьма упорный и кровопролитный бой, длившийся до вечера 2 сентября. Дело было так: в 9 ч утра в штабе XLIII корпуса имелись совершенно противоречивые сведения о положении на Икскюльском участке, потому что начальник 186-й дивизии доносил, что вопреки всяким ожиданиям войска сражаются с большим упорством. Но в штабе армии были получены сведения уже от авиации о том, что германцы навели мосты против Икскюля и переправляются на правый берег и 2-я Латышская бригада была передана в распоряжение XLIII корпуса.

Огерский участок.

Огерский участок оборонялся XXI корпусом. В течение 1 сентября дивизии этого корпуса упорно обороняли свои позиции и не дали переправиться 14-й баварской дивизии.

В то время как на флангах происходили вышеописанные события, на прочих участках германцы воздерживались от активных действий.

К вечеру 1 сентября положение германцев было следующее: на р. Малый Егель германская гвардия потерпела поражение от латышей и с большими потерями была отброшена к ст. Икскюль. На фронте XXI корпуса баварцы успеха не имели. Наступление 4-го гвардейского полка от Икскюля на Куртенгоф развивалось беспрепятственно, причем силы германцев увеличивались частями, переправившимися на правый берег Западной Двины против Куртенгофа. Таким образом, 1 сентября действия германского командования свелись к следующему результату: на Икскюльском участке артиллерия завоевала Западную Двину и обратила в бегство 186-ю русскую дивизию, пехота же не смогла использовать успех артиллерии.

На 2 сентября германским командованием было намечено наступление в трех направлениях: 1) Икскюль – Скрипта – Рекстынь – Роденпойс – Хинценберг; 2) Икскюль – Куртенгоф – Рига; 3) со стороны взморья и озера Бабит на фронт Рига – Усть-Двинск. По предложению германского командования наступательные действия 2 сентября в конечном счете должны были привести к занятию Рижского плацдарма и перехвату путей отступления 12-й армии. Наступление было начато одновременно по всем трем направлениям. Решающее значение придавалось действиям 2-й гвардейской дивизии со стороны Икскюля и 205-й дивизии со стороны взморья на Мюльграбен.

Бой на Рижском плацдарме.

205-я германская дивизия атаковала в двух направлениях: со стороны Шлока на Усть-Двинск и со стороны Кальнцема на Пулеметную гору – Тренч – Митавский форштадт. Наступление началось с утра 2 сентября после артиллерийской подготовки. Русские были захвачены врасплох и отступили; их артиллерия почти не отвечала. Против 205-й германской дивизии действовал VI сибирский корпус (3-я и 14-я сибирские стрелковые дивизии). К полудню части этого корпуса были приведены в порядок и заняли вторую оборонительную линию Майоренгоф – Бебербек. К этому же времени сюда подошли резервы. В бой вступила артиллерия Усть-Двинской крепости. Местами сибиряки переходили в контратаки и заставляли германцев отходить. Выбить сибиряков из укрепленных позиций германцы не могли и залегли перед русскими окопами.

Решающее значение придавалось боевым действиям на р. Малый Егель. Ввиду слабых успехов 1 сентября гвардии на 2 сентября ей была поставлена более скромная задача: вместо глубокого обхода на Хинценберг прорваться через Скриптэ – Рекстынь на ст. Роденпойс. Поставленную задачу гвардейцы выполнить не смогли. На позициях р. Малый Егель они снова наткнулись на латышских стрелков, стойкость которых не могли сломить ни атаки, ни огонь многочисленных батарей. Потери обеих сторон были огромны.

Ввиду неприбытия ожидавшихся подкреплений вечером по приказанию командующего армией 2-я Латышская стр. бригада была отведена на третью оборонительную линию на р. Большой Егель и расположена в районе Рекстынь. Германцы остановились на р. Малый Егель и выдвинули вперед авангарды. Неудача 2-й гвардейской дивизии на р. Малый Егель свела к большому минусу весь эффект начала операции 1 сентября. Вечером 2 сентября стало ясно, что окружение 12-й армии не удастся.

Слабые успехи германцев 2 сентября привели русское армейское командование к неправильной оценке обстановки. Ген. Парский едва ли имел верные сведения о событиях на Рижском плацдарме и о настроении резервов. Ничем иным нельзя объяснить то обстоятельство, что командующий армией со штабом с упорством оставался в Риге и оттуда отдавал приказы о фантастических контратаках, не обращая внимания на то, что уже были налицо грозные признаки крупной катастрофы.

На 3 сентября ген. Парский решил на Рижском плацдарме обороняться, а на Икскюльском участке перейти в контратаку и отбросить германцев обратно на левый берег Западной Двины. Эта контратака осталась на бумаге, так как из назначенных для нее частей 110-я пех. дивизия с утра 3 сентября была увлечена на северо-восток общим потоком отступления; части 186-й и 24-й пех. дивизий и 5-й кав. дивизии без боя ушли в тыл; XXI корпус вследствие большого расстройства в боях 2 сентября в ночь на 3 сентября отошел к северо-востоку. Утром 3 сентября на позициях на р. Большой Егель в районе Рекстыня осталась только 2-я Латышская стр. бригада.

С утра 3 сентября германцы возобновили наступление на всем фронте 12-й армии; их артиллерия делала свое дело, заставляя своим огнем русских бросать позиции. Так были брошены Рижский плацдарм и Рига. Войска и штабы отходили на Венденские позиции. Главная масса войск и десятки тысяч беженцев сбились в районе шоссе на Венден. Германская пехота и кавалерия со стороны Икскюля действовали крайне робко, но авиация беспощадно бомбардировала как войска, так и беженцев и вызывала большой беспорядок.

(Уважаемые читатели, вам это ничего не напоминает?).

Управление войсками вышло из рук командного состава. К 23 августа по старому стилю, большинство войск остановилось на Венденских позициях, но некоторые дивизии (109-я и 186-я) очутились в районе Пскова. Германские авангарды выдвинулись на линию Сунцель – Лембург – Хинценберг.

К этому моменту в действия 12 армии и Северного фронта вмешался Главковерх. Ген. Парский был снят с должности и отдан под суд, его заменил ген. Сахаров. Силами Псковского полка Георгиевских кавалеров и 1-й Латышской стр бригады в 186 дивизии была проведена децимация, 109 дивизия, присутствовавшая при этом зрелище, в полном составе изъявила желание стать "Дивизией смерти" и ускоренным маршем отбыла на фронт в район Якобштадт. Там, усиленная батальоном "ударников", хорошо себя проявила в боях 18-21 сентября. Из Петрограда для 12 армии прибыло 30 000 штыков маршевого пополнения. Подходили надежные части из Финляндии. Фронт стабилизировался.

Этим боевые действия на Русском театре в 17 году кончаются. С оперативной точки зрения описанные события представляют мало интереса. Отличные меры по сокрытию германцами Рижской операции не привели к практическим результатам, так как она была в точности известна русскому командованию. То же можно сказать и относительно завладения ими Моонзундскими островами. Все это показывает, как трудно в настоящее время добиться скрытности.

Рижская и Моонзундская операции с точки зрения общих стратегических интересов Германии имели только невыгодные стороны, так как отвлекали их силы от главного театра военных действий, успех на котором собственно и решал участь войны и участь всех германских приобретений на востоке. Понесённые потери в сражениях на сухопутье и море, не стоили тех результатов, которых удалось добиться.

Германцы в последнее время имели на Русском фронте 80 дивизий, т. е. 1/3 их вооруженных сил, часть которых с конца октября начала перебрасываться на Французский театр.

Горечь потери Риги несколько компенсировалась молодецким морским сражением, которое дал адмирал Непенин. Во всех неудачах армии было обвинено Временное правительство, Керенский выступил в прессе с покаянным письмом под названием «Беру свои слова обратно». Министром-председателем Савинковым был отменён Приказ N1 Петросовета, как потерявший актуальность и являющийся по сути вредным. В армии запрещалась какая либо пропаганда и политическая деятельность. Драконовские меры применимые Корниловым в какой-то степени начали возвращать дисциплину. В «ударных» частях снова в обиход вошли «специальные слова» и отдание воинской чести. Не выполнение приказа старшего начальника объявлено военным преступлением и виновные передавались военно-полевому суду. В запасных частях было проведено переосвидетельствование нижних чинов, перед солдатиками был поставлен простой вопрос «Хочешь служить, или нет?» Если «нет», то увольняли вчистую, без права претендовать на «солдатскую землю», если «да», то новоявленного добровольца отправляли в Действующую армию. Как ни странно, за сентябрь-октябрь число маршевого пополнения превысило 200 000 человек, сыграла роль раздача земли инвалидам (широко освещалось в прессе) и «винная порция», падок наш человек на дармовую выпивку. К концу октября Петроград и Москва освободились от толп митингующих и бузящих запасников. Правда выдача водки сразу возымела и обратный эффект, резко участились пьяные инциденты, зачастую со стрельбой и членовредительством. В таких случаях, передав дебоширов в полевой суд, лишали «вина» все подразделение, до роты включительно, на неделю. Подействовало, нарушений стало много меньше.

К всеобщему удивлению резко сократилось число дезертиров, более того часть из них заявилось на призывные пункты, с просьбой вернуть их обратно, в лоно "боевой семьи". Это имело простое объяснение, ведь у дезертиров не было справок о "Демобилизации после участия в боевых действиях", получается зря "кровЯ на Германских фронтах проливали". Видимо это им дуракам популярно объяснили в семьях и пошли соколики обратно, добывать вожделенные справки, землица то, она того стоит.

Ситуация на железной дороге, после перевода на военное положение, стала похожей на нормальную. На каждой узловой станции сел офицер-инвалид с дюжиной-другой солдат старших возрастов, называлось это – военный комендант и комендантская команда. После этого игнорировать распоряжения путевого начальника стало невозможно, а тому в свою очередь отвертеться от приказов МПС. Профсоюз объявлялся распущенным до конца войны. Недовольных без проволочек увольняли, что автоматически лишало человека продуктовых карточек, а особо упёртых передавали в руки военно-революционного суда.

Попытку германских войск форсировать Западную Двину в районе Якобштадта отбили. Это было объявлено большой военной победой и общество выразило определённое доверие деятельности Корнилова и Савинкова. Это выразилось в отсутствии забастовок, стачек и бунтов – порядок, хоть и палочный, все же лучше разнузданной анархии и беспредела, да и отбитое наступление немцев говорило о том, что кайзеровская оккупация вполне возможна. Такой сценарий не совсем устраивает деструктивные силы. На этой, в общем-то оптимистичной ноте, можно было бы закончить историю 17 года.

Проливы. Босфор и Дарданеллы.

Зависимость победы в Великой Войне от обладания проливами понимали как союзники, так и немцы. Адмирал фон Тирпиц писал: «У Дарданелл происходит борьба... Если Дарданеллы падут, то война для нас проиграна...». Французский капитан 1-го ранга Клод Фарер писал тоже самое: «Если бы проливы были бы открыты, Гинденбург был бы побежден в Польше и пал бы немецкий фронт во Франции... сообщение между Средиземным и Черным морями было бы восстановлено. Русская армия была бы обильно снабжена военным снаряжением, а наше армия была бы подкреплена русскими полками. Турция была бы принуждена капитулировать и война была бы закончена». Русский посол в Сербии князь Трубецкой писал 9 марта 1915 года министру Сазонову: «Проливы должны принадлежать нам. Если мы сможем получить их от Франции и Британии, борясь с Германией, тем лучше; если нет, будет лучше получить их в союзе с Германией против всех остальных. Если мы потерпим поражение в этом вопросе, вся Россия спросит нас, за что наши братья проливают кровь». Прозвучало это после того, как 3 марта 1915 года французскому послу Морису Палеологу было заявлено Императором: «Я не признаю за собой права навлекать на мой народ ужасные жертвы нынешней войны, не давая ему в награду осуществление его вековой мечты. Поэтому мое решение принято, господин посол. Я радикально разрешу проблему Константинополя и проливов».

Для союзников это был весьма непростой и болезненный вопрос. Дать согласие России на обладание проливами и Константинополем означало пустить ее в зону своих жизненных интересов, куда англичане никого пускать не хотели. Но и отказывать России в этом праве тоже было рискованно. Россия несла самые тяжелые жертвы в ходе войны и имела право на соответствующую компенсацию. Кроме того, прямой отказ русским мог вызвать активность тех сил в их правительстве, чье мнение выразил князь Трубецкой. Выход же России из войны, или, хуже того, переориентировка ее на Германию, грозил крахом Антанте. В английских правящих кругах возник раскол по этому вопросу. Уинстон Черчилль предлагал ограничиться общими заверениями русским о симпатии к поставленным вопросам; Бонар Лоу уверял, что "если Россия будет иметь все, что она пожелает, результатом явится отчуждение Италии и балканских государств". Им возражал сэр Эдуард Грей, который указывал, что если Англия не поддержит Россию в вопросах о проливах, то ее поддержит Германия, и тогда сепаратный мир между ними неизбежен. "Абсурдно, – говорил Грей, – что такая гигантская империя, как Россия, обречена иметь порты, перекрытые льдами на протяжении значительной части года, или такие порты, как на Черном море, которые закрыты в случае любой войны". В результате мнение Грея победило в британском кабинете. Его поддержал и Ллойд Джордж, который полагал, что за Константинополь и проливы русские будут готовы на огромные уступки в других вопросах. "Русские настолько стремятся овладеть Константинополем, что будут щедры в отношении уступок во всех прочих местах".