Текст книги "Страсти по Трансильвании (СИ)"

Автор книги: Аноним Кюнемес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Здравствуйте! Инспектор Фазекаш.

– Добрый день! – пожал студент руку Имре.

– Скажите, как вам удается совмещать учебу с соревнованиями и походами? Ведь это... поразительно! – не найдя подходящего слова, восхищенно произнес Фазекаш, окинув взглядом награды.

– Тяжело, – засмеялся Шандор, – но я стараюсь.

– Вы ведь физик?

– Да.

– Каким разделом физики вы интересуетесь больше всего?

– Вы же сами видите, что мне некогда заниматься наукой... Впрочем, я пишу выпускную работу по термодинамике.

– Ясно. Однако перейдем к делу. Вы догадываетесь, почему я к вам пришел?

– Нет.

– Вы, наверное, слышали, что три дня назад между Девой и Сасварошем потерпел крушение дирижабль?

– Самое интересное, что мы узнали об этом только вчера вечером, когда вернулись в Дьюлафехервар.

– Вот как? – не поверил инспектор. – Вы были руководителем похода?

– Да.

– И маршрут составляли тоже вы?

– Конечно.

– Значит, вы можете показать мне место вашей ночевки в день катастрофы дирижабля? – спросил Имре, разворачивая перед Тимаром большую потрепанную карту.

– Вот здесь, – студент поставил карандашом крестик в четырех километрах к западу от Девы, – на опушке леса, недалеко от села Козойя.

– Очень интересно!.. Скажите, может, вы видели или слышали ночью что-нибудь необычное?

– Нет, – подумав, покачал головой Шандор. – В тот день мы сильно устали и сразу после ужина легли спать.

– Вспомните, может, вас что-нибудь разбудило посреди ночи?

– Нет, я спал крепко. Хотя... сквозь сон мне показалось, что кто-то входил в палатку. Но я в этом не уверен.

– А с кем вы спали в одной палатке?

– Я спал с Иштваном и Максом. В другой палатке ночевали Карл, Василе и Петру.

– Спасибо, что ответили на мои вопросы! – поблагодарил Фазекаш Тимара, торопливо складывая карту. – Вы мне очень помогли. До свидания!

– До свидания, – в недоумении сказал студент, провожая инспектора до двери.

VI . БИОЛОГ АУЭРБЁК

Студенты-биологи жили на пятом этаже интерната N1. Фазекаш спустился на два этажа вниз и постучал в дверь комнаты Ауэрбёка. Инспектору никто не ответил. Имре дернул за ручку, и дверь открылась. Фазекаш оказался в небольшом, чисто убранном помещении. Обстановка комнаты выглядела скромно, но аккуратно. Вдоль стены стоял высокий застекленный шкаф с засушенными жуками самой разной расцветки. Карл Ауэрбёк сидел с книгой в руках за столом, на котором возвышалась старая громоздкая пишущая машинка.

Карл был родом из трансильванских саксов. У него были светлые волосы, неподвижный взгляд голубых глаз словно пронизывал собеседника насквозь, крупный нос, казалось, был точно подогнан к скуластому лошадиному лицу, как деталь неизвестного механизма.

– Здравствуйте! Я инспектор Фазекаш, – показал Имре удостоверение.

– Здравствуйте! – кивнул студент, отложив книгу в сторону и поднимаясь со своего места.

– Вы энтомолог? – спросил инспектор.

– Колеоптеролог, если быть более точным, – поправил его Ауэрбёк. – Изучаю жесткокрылых.

– И вам не жалко убивать таких красивых жуков? – поинтересовался Имре, указывая на витрину.

– Это всего лишь насекомые, – пожал плечами Карл, – и потом я убиваю их не просто так, а ради науки.

– Сколько времени вы собирали эту коллекцию?

– Около пяти лет. Я собрал здесь самых распространенных в нашей местности жуков, есть и несколько редких экземпляров. Но, вообще-то, я мечтаю совершить экспедицию в тропики: там еще есть неизвестные науке виды жесткокрылых.

– Скажите, почему вы живете в интернате, а не дома с родителями?

– Не хочу им мешать. Мне нужно учиться жить самостоятельно.

– Похвально, – задумчиво проговорил Фазекаш. – Собственно, я пришел к вам по делу...

– Я вас слушаю, – студент внимательно посмотрел на инспектора.

– Вы слышали о крушении цеппелина в районе Девы три дня назад?

– Конечно. Это ужасная трагедия!

– И вы узнали о ней только вчера, когда вернулись из похода?

– Совершенно верно. Я зашел домой к родителям, и они мне рассказали.

– Вечером накануне катастрофы вы остановились на ночевку недалеко от Девы. Может быть, вы что-нибудь видели или слышали в ту ночь?

– Нет, ничего не видел и не слышал.

– Совсем ничего?

– Мы довольно поздно добрались до места ночевки, поэтому сразу после ужина пошли спать. Я спал как сурок.

– Понятно... – Имре перевел взгляд с собеседника на стоявшую на столе пишущую машинку. – Разрешите взглянуть?.. Я давно не видел таких раритетов.

– Пожалуйста! – Карл уступил место за столом инспектору.

Фазекаш подвинул машинку ближе к себе, неторопливо размял пальцы и напечатал на заправленном в нее чистом листе несколько слов. Почти половина букв в тексте имела различные изъяны.

– Я уже давно собирался купить новую, даже заглянул перед походом в наш магазин, но не нашел нужную модель. Так что приходится пока пользоваться этой, – пояснил Ауэрбёк.

– У меня больше нет к вам вопросов, – встал из-за стола Имре. – Успехов вам в учебе! До свидания!

– До свидания! – попрощался Карл, чинно кивнув инспектору.

VII . ЮРИСТ ГОЛЬДФАРБ

Следующим Фазекаш хотел посетить Петру Бирдяна. Инспектор спустился на третий этаж интерната N1 и постучал в дверь комнаты, где жил студент-химик, но ему никто не открыл. Тогда Имре решил зайти сюда позже, а сам направился в интернат N4, где жили студенты юридического факультета. Через десять минут Фазекаш уже стучал в комнату Макса Гольдфарба. Дверь открыл плотный юноша в круглых очках с темными курчавыми волосами и слегка горбатым носом.

– Здравствуйте! Инспектор Фазекаш.

– Добрый день! Проходите, – пригласил студент.

Комната была обставлена со вкусом, с претензией на роскошь. У стены стоял приземистый комод орехового дерева, из-за кровати выглядывала высокая тумбочка с резными ножками, на широком бюро лежала стопка толстых книг. На стене в рамке висел карандашный рисунок – вид города, над которым возвышался холм с руинами замка. Надпись внизу гласила: "Дева".

– Вы родом из Девы? – удивился Имре.

– Да, – ответил Макс.

– И у вас не было соблазна во время последнего похода навестить родителей? – поинтересовался Фазекаш.

– Был, – признался Гольдфарб, – но я решил, что лучше не отставать от остальной группы.

– Вы ведь слышали о крушении дирижабля недалеко от Девы?

– Слышал. Мне вчера рассказали.

– А кто именно?

– Я не помню, наверное, кто-то из ребят.

– Попробуйте вспомнить, что происходило вечером накануне катастрофы, когда ваша группа остановилась на ночевку возле Девы.

– Да, в общем, ничего особенного не происходило, – пожал плечами студент. – Мы поставили палатки, поужинали и сразу же легли спать.

– Ночью вас ничего не разбудило?

– Нет.

– А ваш сосед Шандор Тимар говорит, что ему показалось, будто в вашу палатку кто-то входил.

Макс немного подумал.

– Вы знаете, наверное, это был я. Я выходил ночью из палатки... как бы это лучше выразиться... справить нужду, – усмехнулся он.

– Во сколько это было?

– Что-то около часа ночи.

– Когда вы заходили в палатку, не заметили чьего-нибудь отсутствия?

– Нет, кажется, все были на месте.

Инспектор рассеянно осматривал комнату, думая, о чем бы еще спросить студента, пока внимание Имре не привлек пузырек со снотворным, стоявший на прикроватной тумбочке.

– Вы часто принимаете снотворное? – спросил Фазекаш.

– Постоянно. Обычно по ночам меня мучает бессонница.

– А в походе вы тоже принимали снотворное?

– Нет. Во время похода я хорошо спал, то ли потому что сильно уставал, то ли потому что не думал об учебе. Так что снотворное в походе мне ни разу не понадобилось.

– Значит, вы брали его с собой?

– Да.

– Ну что ж, у меня к вам больше вопросов нет, – заключил Имре. – До свидания!

– До свидания! – попрощался с инспектором Гольдфарб.

VIII . ГЕОЛОГ СЕП

Студент-геолог Иштван Сеп жил в небольшом доме в пятнадцати минутах ходьбы от университетского городка. Фазекаш пересек маленький заснеженный палисадник и постучал в дверь. На пороге появилась красивая темноволосая девушка двадцати трех лет.

– Здравствуйте! Инспектор Фазекаш.

– Добрый день! – ответила незнакомка.

– Мне нужен ваш брат.

– Брат?! – удивилась девушка.

– Иштван Сеп, – пояснил Имре.

Незнакомка звонко рассмеялась, затем весело произнесла:

– Я его мачеха.

– Мачеха? – не смог сдержать улыбки Фазекаш.

– Заходите.

Инспектор проследовал за хозяйкой через узкую прихожую в гостиную.

– Иштван, к тебе пришли, – сообщила девушка своему пасынку, входя в комнату, после чего сказала Имре: – Не буду вам мешать.

Просторная гостиная выглядела по-семейному уютно и в то же время величественно, как и подобало комнате профессора. К большому бежевому дивану примыкал покрытый скатертью стол, в углу пристроился круглый журнальный столик с живописной стопкой газет, у одной стены возвышался стеклянный сервант из темного дерева, у другой – такого же цвета огромный книжный шкаф, в котором промежутки между пухлыми томами были заставлены разноцветными минералами.

Внешность Иштвана Сепа полностью оправдывала его фамилию – Красивый. Если бы Аполлон был венгром, он, наверное, выглядел бы так. Статная фигура, широкие плечи, каштановая волна волос, густые брови, карие глаза, прямой нос, смелый изгиб рта – все черты облика студента оставляли неизгладимое впечатление у тех, кто видел его впервые.

– Здравствуйте! Я инспектор Фазекаш, – привычным движением достал Имре удостоверение.

– Здравствуйте! – приветственно поднялся навстречу инспектору Иштван.

– У вас замечательная коллекция! – кивнул Фазекаш на отсвечивавшие холодным блеском минералы в шкафу. – Вы сами нашли все эти минералы?

– Все, кроме двух или трех особенно редких. Минералы – это моя страсть! Чтобы собрать эту коллекцию, я облазил все Карпаты.

– А туризм тоже ваша страсть?

– Нет, в походы я хожу не так уж часто, где-то два раза в год.

– Я хочу, чтобы вы мне ответили на пару вопросов, касающихся вашего последнего похода.

– Я весь внимание.

– Вы слышали о крушении дирижабля над Девой три дня назад?

– Да, мне отец рассказал.

– Накануне катастрофы ваша группа остановилась на ночевку в окрестностях Девы. Может, вы что-нибудь видели или слышали в ту ночь?

– Нет, в тот день мы много прошли, сильно устали и сразу после ужина отправились спать. По крайней мере, я спал как убитый.

– Ясно, – с плохо скрываемой досадой проговорил Фазекаш, озадаченный однообразием показаний студентов. Имре больше нечего было спросить. Он стал прощаться. Сеп вежливо проводил инспектора до двери.

IX . МАТЕМАТИК КАРЧА

Студент математического факультета Василе Карча жил в старом двухэтажном доме недалеко от центра города. Фазекаш поднялся по скрипучей деревянной лестнице наверх и постучал в квартиру. Дверь открыла пятидесятилетняя женщина с заколотыми в узел волосами. Она вопросительно посмотрела на инспектора неподвижным взглядом серых, как будто потухших глаз.

– Здравствуйте! Инспектор Фазекаш.

– Добрый день!

– Мне нужен ваш сын Василе Карча.

– Что он натворил? – испуганно сказала мать.

– Ничего. Мне нужно задать ему несколько вопросов, – объяснил Имре.

– Проходите.

Комната, в которую женщина привела инспектора, не отличалась богатством интерьера. Узкая кровать в углу, простой письменный стол, заваленный книгами и тетрадями, два старых венских стула, покосившийся платяной шкаф, оклеенные пожелтевшими бумажными обоями стены – все указывало на то, что в квартире поселилась бедность, терпеливо переносимая ее жителями. За столом сидел, согнувшись над нотами, Василе Карча. У него была густая темная шевелюра и продолговатое худое лицо с пробивавшимися усами. Палец студента плавно передвигался по нотному стану. Дойдя до конца страницы, Василе поднял голову.

– Здравствуйте! Инспектор Фазекаш, – вновь повторил Имре.

– Здравствуйте, – отстраненно ответил на приветствие Карча, словно его голова все еще была занята музыкой.

– Что вам больше по душе – математика или музыка? – поинтересовался инспектор.

– Мне нравится и то, и другое, – оживленно произнес студент. – Я не разделяю эти сферы.

– Как же вы их совмещаете? – удивился Фазекаш.

– Я не вижу здесь никакого противоречия. Разве фуги Баха или симфонии Моцарта производили бы такое впечатление, если бы они были созданы не в соответствии с законами математики? Шпенглер, например, и вовсе считает, что математика – это не наука, а искусство. Пожалуй, в этом я с ним солидарен.

– И на чем же вы играете?

– На фортепиано и органе.

– А вы любите ходить в походы?

– Вы, вероятно, намекаете на последний поход? – усмехнулся Василе. – Я пошел туда не подумав. Мне было тяжело, все-таки лыжи – не мое.

– Вы слышали, что во время вашего похода возле Девы потерпел крушение дирижабль?

– Слышал.

– Когда вы об этом узнали?

– Родители рассказали, когда я вернулся домой.

– Во время катастрофы дирижабля вы как раз ночевали в нескольких километрах от Девы. Может, вспомните что-нибудь необычное в ту ночь?

– Нет, ничего.

– Может быть, что-нибудь разбудило вас ночью?

– Нет.

– Тогда...

– Послушайте, инспектор! – раздраженно перебил инспектора Карча. – В тот день я прошел на лыжах двадцать с лишним километров, из последних сил добрался до места ночевки, поэтому сразу после ужина заснул и проспал всю ночь.

– Это все? – вздохнул Имре.

– Все, – развел руками студент.

– Ну что ж, – почесал усы Фазекаш, – спасибо, что уделили мне время.

Он попрощался с Василе и неспешно покинул квартиру.

Х. ХИМИК БИРДЯН

Когда инспектор вернулся в университетский городок, уже начинало смеркаться. В пропитанном синевой холодном воздухе стали летать крупные снежные хлопья. Темные громады интернатов стремительно обрастали желтыми огнями, лившимися из квадратных окон. Имре присмотрелся: во втором слева окне на третьем этаже интерната N1 горел свет. Значит, Петру Бирдян был у себя в комнате.

Фазекаш постучал в дверь. На пороге появился подтянутый юноша с длинными, свисавшими до ушей темными волосами, симметрично разделенными на голове прямым пробором, маленьким острым носом и дерзко смотревшими исподлобья черными живыми глазами.

– Добрый вечер! – небрежно проговорил студент.

– Здравствуйте! Инспектор Фазекаш, – Имре начал доставать удостоверение.

– Можете не показывать мне документы, – остановил инспектора Петру. – Проходите.

Фазекаш оказался в просто обставленной комнате. На столе, поверхность которого была сплошь усеяна пересекавшимися цветными кругами от различных емкостей, располагались штатив с множеством пробирок, горелка, несколько колб и реторта. В углу темнел массивный ящик с реактивами.

– Я собирался уходить, поэтому попрошу вас сразу перейти к делу, – сухо заметил Бирдян.

– А куда вы уходите, если не секрет? – спросил инспектор.

– К моему товарищу, будем вместе готовиться к занятиям.

– Я не отниму у вас много времени. Вы слышали о крушении дирижабля недалеко от Девы три дня назад?

– Конечно, слышал.

– Когда вы об этом узнали?

– Вчера вечером.

– Кто вам об этом рассказал?

– А какое это имеет значение? – возмутился студент. – Не помню.

– Попытайтесь вспомнить, что происходило в ночь катастрофы. Место ночевки вашей группы находилось как раз недалеко от Девы. Может, вы слышали или заметили что-нибудь необычное в ту ночь?

– Нет, ничего необычного я в ту ночь не заметил, – снисходительно ответил Петру. – Я спал. Что-нибудь еще?

– Это все. Не буду вас больше задерживать, – заключил Имре. – До свидания!

– До свидания! – произнес Бирдян, поворачиваясь спиной к инспектору.

XI . СЛЕДЫ

Когда на следующий день Фазекаш появился в своем кабинете, Трифонеску нетерпеливо поинтересовался у инспектора, как проходит его расследование. Тот вкратце рассказал содержание вчерашних разговоров с ректором университета и шестью студентами.

– Самое интересное, что показания этих шестерых туристов, за исключением некоторых мелочей, полностью повторяют друг друга, – закончил Имре.

– Может, они сговорились? – предположил Константин.

– Нет, я не верю, что они действуют заодно с румынскими повстанцами, – покачал головой Фазекаш. – Я еще могу себе представить, чтобы немец и еврей встали на сторону румынских сепаратистов, но чтобы это сделали венгры!.. Здесь должна быть какая-то простая причина... Может, все дело в снотворном?..

– Снотворном?

– Гольдфарб брал с собой в поход снотворное. Кто-то из студентов мог подмешать его, скажем, в чай и обеспечить себе свободу действий ночью, не вызывая у товарищей каких-либо подозрений.

– Под "свободой действий" вы, видимо, подразумеваете уничтожение немецкого дирижабля лучом смерти? – спросил лейтенант.

– Разумеется.

– Значит, вы считаете, что это Гольдфарб?

– Нет, Гольдфарб – юрист, он едва ли что-нибудь понимает в технике... Но это все умозрительные построения, не имеющие под собой доказательств... Нужно попытаться найти то место ночевки студентов возле Девы. Завтра же туда и поеду, – решил инспектор.

– Но ведь завтра воскресенье, – удивился Трифонеску.

– Я веду это расследование неофициально, так что оно не должно мешать исполнению моих служебных обязанностей, – заметил Имре.

Константин в недоумении вскинул брови.

– Чуска! – позвал Фазекаш.

На пороге вырос вахмистр.

– У вас есть какие-нибудь планы на завтра? – поинтересовался инспектор.

– Ну... – задумчиво протянул Чуска.

– Замечательно! Тогда завтра утром вы едете со мной в Деву, – бодрым голосом сказал Имре. – Вопросы?

Чуска неопределенно пожал плечами.

– Можете идти, – отпустил его Фазекаш.

Когда дверь за вахмистром закрылась, лейтенант засмеялся.

– Бедный Йожеф! За что вы его так?

– Ничего, пусть работает. Он ведь хочет, чтобы его повысили... Да, кстати, как у вас вчера прошел день? Кто-нибудь приходил? – вспомнил вдруг инспектор.

– Нет, румыны не приходили. Приходил один венгр, его якобы оклеветал компаньон.

– Если у вас что-нибудь появится, сообщите мне.

– Конечно, – кивнул Трифонеску.

Погода в воскресенье выдалась отличная. Стоял легкий мороз, небо было затянуто тучами, но снег не шел. Темный автомобиль жандармерии, в котором сидели Чуска и Фазекаш, быстро несся по гладкому шоссе. Через час с четвертью они уже были в Деве. Там машина жандармерии свернула на проселочную дорогу, которая вела в село Козойя. Автомобиль сразу затрясло на присыпанных снегом ухабах. Проселок круто поднимался в гору, двигатель натужно загудел, машина медленно карабкалась вверх по склону, словно большой черный жук. В окнах проплывали дрожавшие стволы деревьев. Когда до вершины горы оставалась лишь сотня метров, сидевший за рулем Чуска настороженно произнес:

– Дальше мы не проедем, слишком много снега.

– Поехали! – упрямо проговорил инспектор.

– Ну, смотрите.

Мотор взвыл, автомобиль, судорожно трясясь, преодолел несколько метров, пока не завяз в снегу. Вахмистр заглушил двигатель.

– А я предупреждал! – с плохо скрываемой досадой сказал Чуска, выходя из машины. Имре последовал его примеру.

Вахмистр задумчиво осмотрел колеса.

– Придется откапывать, – вздохнул он.

Фазекаш хмуро почесал усы, затем разложил на багажнике карту.

– Пожалуй, дальше я пойду пешком, – решил инспектор и, сложив карту, стал подниматься по дороге в гору.

– Куда вы? – крикнул растерянный Чуска.

– Разбирайтесь пока с машиной. Я буду не скоро, – ответил ему Имре.

Добравшись до места, откуда дорога начинала спускаться в село, Фазекаш свернул направо и стал подниматься по сугробам в гору, чтобы сократить путь, оставив деревню в стороне. Вскоре инспектор пожалел об этом: он то и дело спотыкался и проваливался в снег по колено. Тем не менее перевал между двумя покрытыми деревьями вершинами был покорен, и Имре стал осторожно спускаться вниз вдоль кромки леса. Слева в четырехстах метрах показалось несколько дальних домиков Козойи с заснеженными черепичными крышами. Фазекаш замедлил шаг: где-то здесь участвовавшие в лыжном походе студенты останавливались на ночевку.

Через полчаса поисков удача улыбнулась инспектору. Он заметил две большие многоугольные площадки, покрытые тонким слоем снега; там должны были стоять палатки. Рядом сходилось и расходилось множество следов лыжных ботинок, в одном месте они скапливались в форме неровного полумесяца; вероятно, там туристы готовили себе ужин и завтрак. Имре попробовал снять носком сапога верхний слой снега, которым присыпало это скопление следов, и обнаружил две обгоревшие спички. Воодушевленный этой находкой, Фазекаш стал искать лыжню. Действительно, со стороны села к месту ночевки подходила, разделяясь на несколько колей, припорошенная снегом лыжня, и такая же, принимая в себя несколько прямых "притоков", уходила от левой палатки на запад. Инспектор обошел вокруг место ночевки в надежде найти третью лыжню, по которой ночью должен был уйти студент с лучом смерти, но поиски не увенчались успехом. Когда Имре уже собирался уходить, ему показались подозрительными разбросанные на опушке леса ветки. Фазекаш подошел ближе и, подняв их, усмехнулся: третья лыжня, оставленная преступником, уходила по краю леса на север. Инспектор направился вдоль лыжни в лес.

Лыжня то петляла между деревьями, то ломаной линией поднималась по склонам вверх, то прямо прорезала снежную гладь на спусках. В некоторых местах след лыж раздваивался, намекая на обратный путь лыжника. После четырех километров ходьбы по глубокому снегу Имре сильно устал. Фазекаш уже несколько раз доставал карту, чтобы понять, где он находится, но так и не разобрался. Компаса с собой инспектор не взял. Но наконец впереди показался просвет между деревьями, и лыжня вывела Имре на окраину Девы.

Фазекаш был несколько удивлен. Он полагал, что преступник, сбивший дирижабль лучом смерти, стрелял им с какой-нибудь из окрестных гор, а лыжня привела инспектора вниз, в город. Теперь Имре опасался, что следы лыж затеряются на улицах Девы. Впрочем, лыжня резко повернула и пошла вдоль заборов домов горожан. Вскоре Фазекаш понял, куда она вела: за очередным поворотом перед инспектором вырос крутой холм, на котором гордо возвышались развалины замка. Лыжня свернула на тропу, вившуюся серпантином вокруг горы, и оборвалась у ворот в замок.

В средние века замок Дева представлял собой мощное укрепление, состоявшее из нескольких стен и множества башен. От последних, правда, почти ничего не сохранилось, но и без них замок все еще выглядел величественно и неприступно.

Имре осторожно поднялся по камням на вершину холма, с трех сторон окруженную руинами. Здесь на снегу виднелись совсем свежие следы: вероятно, какие-нибудь приезжие туристы осматривали местную достопримечательность. Фазекаш поднялся по каменной лестнице на полуразрушенную, изъеденную временем башню и выглянул в пустой оконный проем. Оттуда открывался удивительный вид на город и долину Мароша. Инспектор развернул карту. От замка до места крушения цеппелина около восемнадцати километров; если учесть, что дирижабль упал не сразу, а пролетел еще какое-то расстояние, то даже меньше. Попасть лучом смерти в объект размером 250 в 40 метров с такого расстояния в ясную лунную ночь вполне реально. А раз существует лыжня, ведущая от места ночевки студентов к замку, то существует и луч смерти. И изобрел его один из этих шестерых студентов. Имре стал задумчиво спускаться вниз.

Обратный путь к машине, застрявшей в снегу в окрестностях Козойи, Фазекаш проделал по дороге. Поднимаясь на уже знакомую гору, Имре увидел темный автомобиль жандармерии и опиравшуюся на него высокую фигуру Чуски. Заметив приближавшегося инспектора, вахмистр устало повернулся к нему. Вид у Чуски был неважный.

– Вы меня, конечно, извините, но я замерз и зверски хочу есть, – пожаловался он.

– Я тоже с утра ничего не ел, да еще с десяток километров прошел, – заметил Имре. – Машину откопали?

– Да, за двадцать минут.

– А меня сколько не было?

– Почти пять часов.

Фазекаш почувствовал легкие угрызения совести.

– Ладно, мы возвращаемся в Карлсбург. В награду за ваше терпение будете обедать у меня дома, – примирительно сказал инспектор, садясь в автомобиль.

XII . ДВА РУМЫНА

Утром следующего дня Фазекаш оживленно рассказывал Трифонеску об обнаруженных им вчера следах.

– Как видите, моя теория о существовании луча смерти и причастности к его созданию одного из студентов, участвовавших в лыжном походе, полностью подтвердилась, – довольно откинулся на спинку стула инспектор.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – поинтересовался лейтенант.

– Венгры отпадают сразу. Немец учится на биолога, еврей – на юриста, так что они тоже отпадают, – размышлял Имре. – Остаются два румына, математик и химик. У обоих есть мотив, оба обладают знаниями, которые могли им помочь изобрести луч смерти, и у обоих была возможность, чтобы совершить преступление. К тому же во время моих разговоров с ними оба вели себя несдержанно. Нужно нанести им сегодня визит...

Через полчаса Фазекаш постучал в квартиру, где жил Василе Карча. Дверь снова открыла его мать.

– Василе сейчас в соборе, играет на органе, – тихо произнесла она, грустно посмотрев на инспектора. Имре попрощался и направился обратно в крепость.

Собор святого Михаила в Карлсбурге был старейшим католическим храмом во всей Трансильвании. Массивное каменное сооружение с узкими сводчатыми окнами и высокой квадратной колокольней, выполненное наполовину в романском, наполовину в готическом стиле, походило на исполинское доисторическое животное, настороженно вытянувшее вверх свою шею, или на огромный корабль с одинокой мачтой.

Когда Фазекаш вошел в опустевший после утренней службы собор, под его мрачными белокаменными сводами раздавались громовые раскаты органа. Звуки музыки то затихали и неспешно перекатывались, то обрушивались тяжелыми аккордами, как морской прибой, и главная тема выплывала на гребнях этих волн, словно сверкавшая белая каемка пены. Наконец медленно ускорявшаяся фуга завершилась решительными финальными аккордами. Карча неторопливо встал из-за пульта, вытирая платком совершенно мокрый от пота бледный лоб. Обернувшись, Василе заметил стоявшего в проходе инспектора.

– Здравствуйте! Вам понравилось? – спросил удивленный студент.

– Честно говоря, я потрясен, – признался Имре. – Что вы сейчас играли?

– Это фантазия и фуга на тему ВАСН Макса Регера. Я чувствовал, что меня кто-то слушает, но никогда бы не подумал, что это вы.

– Не знал, что вы католик. Мне всегда казалось, что румыны – православные.

– Так ведь я румын только наполовину. Мой отец – румын, и он православный, а моя мать – венгерка, она католичка. Это мать приобщила меня к религии, – объяснил Василе.

– Вот как? – задумался Фазекаш.

– Но вы ведь пришли сюда не для того, чтобы послушать орган, не правда ли? – усмехнулся Карча. – Вы хотели видеть меня, и я даже догадываюсь, почему. Вы думаете, что это я сбил в ту ночь немецкий дирижабль над Девой.

– Почему вы так решили? – насторожился инспектор. – Кажется, я вам ничего не говорил о прокламации.

– Мне отец рассказал, когда вернулся в тот день с работы. Я сопоставил ваши слова и текст прокламации и понял, что вы спрашивали у меня одно, но интересовало вас совсем другое.

– Да, я подозреваю вас.

– Послушайте, я никак не мог этого сделать. Во-первых, я румын только наполовину, поэтому мне совершенно ни к чему выступать за отделение Трансильвании. Во-вторых, то, что я в тот день сильно устал и пошел спать первым, подтвердят все участники похода. И потом... вы верите в Бога, инспектор? – студент пристально посмотрел на Имре.

– Я деист, – ответил Фазекаш, опустив глаза.

– А я верю, – твердо сказал Василе. – И для меня убить несколько десятков человек даже ради самой светлой цели – это страшнейший грех, который невозможно ничем искупить... Вера должна быть в сердце человека. А все эти деизмы, агностицизмы и прочие "измы" только имитируют веру, пытаясь выжать ее из разума. Но разве это настоящая вера?..

Инспектор пожал плечами.

– Ладно, не буду вас отвлекать своими философскими размышлениями, – проговорил Карча, закрывая партитуру. – Если у вас больше нет ко мне вопросов, разрешите мне идти.

– Конечно, – кивнул Имре, задумчиво провожая взглядом сутулую фигуру студента.

После обеда Фазекаш отправился в университетский городок в гости к Петру Бирдяну. Студент-химик был у себя в комнате.

– Добрый день, инспектор! Как ваши дела? – развязно поинтересовался Петру.

– Здравствуйте! Дела у меня идут неплохо. А у вас? – в тон ему спросил Имре.

– Вы что-то зачастили ко мне.

– А вас чем-то не устраивает мое общество?

– По правде говоря, оно меня раздражает, – сверкнул глазами Бирдян. – Вы мне не нравитесь.

Разговор принимал острый характер.

– А я не обязан вам нравиться, – холодно произнес Фазекаш. – Я пришел к вам по делу.

– Ах, по делу? Тогда объясните, что вам мешало задать мне настоящие вопросы в ваше первое посещение? Зачем вы спрашивали меня о звуках в ночи, вместо того чтобы сразу обвинить меня в уничтожении дирижабля? – негодовал студент.

– Очень хорошо! – воскликнул инспектор. – Откуда вы знаете о прокламации?

– А разве это государственная тайна? – саркастически усмехнулся Петру. – Да все румынское население города знает об этой прокламации. И ждет своего часа...

– Раз уж у нас с вами пошел такой откровенный разговор... Да, я подозреваю вас в уничтожении немецкого дирижабля над Девой. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Оправдание? Я не собираюсь перед вами оправдываться. Более того, я открыто вам заявляю, что выступаю за отделение Трансильвании от Остунгславии и ее воссоединение с Румынией.

Бирдян картинно встал посреди комнаты и стал страстно декламировать румынские стихи. Когда он закончил, Имре устало поинтересовался:

– Что это?

– Сразу видно, что вы не знаете румынский, – обрадовался студент. – Это Эминеску, классик румынской литературы.

– Это тот, который умер в сумасшедшем доме? – вспомнил Фазекаш.

– Нет, это тот, которого посадили в сумасшедший дом, потому что он много кому мешал, – возразил Петру. – И особенно тогдашней Австро-Венгрии. Думаю, без спецслужб там не обошлось...

– Ну что, гражданин Бирдян, расскажете мне, как сбили дирижабль? – спросил инспектор.

– Вот еще! – возмутился студент. – Я, конечно, мог это сделать, но у вас нет никаких доказательств.

– Они скоро появятся.

– Вот когда появятся, тогда и поговорим, – заключил Петру. – А пока что не тратьте зря время. Я вам ничего не скажу.

– Мы с вами еще не раз встретимся, – почесал усы Имре. – До свидания!

– До свидания! – равнодушно ответил Бирдян.

Через час Фазекаш пересказывал Трифонеску содержание своих разговоров с румынскими студентами.

– Только как бы мне разоблачить Бирдяна? – недоумевал Имре.

– Если он действительно замешан в этом деле, то непременно выдаст себя чем-нибудь. Но я бы на вашем месте не забывал и о математике, – напомнил инспектору лейтенант.

– Карча? Почему я не должен ему верить? – удивился Фазекаш.