Текст книги "Страсти по Трансильвании (СИ)"

Автор книги: Аноним Кюнемес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Что связывает между собой крушение немецкого цеппелина, румынских повстанцев и шестерых студентов, отправившихся в лыжный поход? Инспектор Фазекаш должен разобраться в этом непростом деле...

Кюнемес

Кюнемес

Страсти по Трансильвании

СТРАСТИ ПО ТРАНСИЛЬВАНИИ

I . ГОРОД С ТРЕМЯ НАЗВАНИЯМИ

В дверь робко постучали. Инспектор Имре Фазекаш, пятидесятилетний мужчина с прямыми усами и темными, небрежно зачесанными набок волосами, удивленно взглянул на вертикально разделенный стрелками пополам циферблат часов и вопросительно посмотрел на своего помощника.

– Кто это еще может быть?

– Наверное, судья Кукалан пришел пить чай, – усмехнувшись, ответил лейтенант Константин Трифонеску, невысокий, практически лысый человек сорока пяти лет с маленькими усиками. – Войдите!

В кабинет буквально ввалилась тяжело дышавшая женщина в шерстяном платке, распространяя вокруг себя морозную свежесть улицы.

– Помогите!.. Пожалуйста!.. – задыхаясь, выдавила из себя посетительница, растерянно озираясь по сторонам.

– Что случилось? – спросил инспектор.

– Я... У меня... красть конь... – стала объяснять женщина на ломаном венгерском.

– Что? – не понял Фазекаш. – Коня украли?

Женщина испуганно посмотрела на инспектора, казалось, мгновенно забыв свой скудный словарный запас. Имре сердито почесал усы, что свидетельствовало о его сильном раздражении.

– Лейтенант, спросите у нее по-румынски, – обратился Фазекаш к Трифонеску.

Константин задал женщине вопрос, и та, обрадованно закивав головой, ответила ему. Лейтенант взял лист бумаги и стал торопливо записывать показания женщины. Через десять минут разговора Трифонеску проводил посетительницу до двери. Последние слова лейтенанта звучали ободряюще и обнадеживающе.

– Ну, что она сказала? – хмуро поинтересовался инспектор, когда Константин закрыл дверь.

– Мария Букшэ, 42 года, приехала в город из Борбанда за своим мужем, который пьянствовал со своими дружками в трактире "Белый осел". Пока она приводила супруга в чувство, ее гнедого коня, который был запряжен в сани, украли, – вкратце пересказал Трифонеску.

– Ясно, – откинулся на спинку стула Фазекаш. – Думаю, это объявились наши старые знакомые с окраины.

– Цыгане-конокрады?

– Давно о них ничего не было слышно. Небось, промышляли в других местах. А теперь вернулись, думают, что мы их забыли.

– Как бы не так!

– Но разговаривать с румынскими крестьянами все так же сложно, как и раньше, – покачал головой Имре. – Что есть венгерские школы, что нет – никакого толку...

– О чем вы говорите! – махнул рукой лейтенант. – У нас в отдаленных горных селах еще неграмотные есть. А вы хотите, чтобы они говорили по-венгерски.

– Да, хочу! – подтвердил Фазекаш.

– Вы говорите довольно опасные вещи, инспектор... – осторожно заметил Константин.

– Не обижайтесь, лейтенант, но официальный язык у нас венгерский, поэтому все жители королевства – в Словакии, Закарпатье или Трансильвании – должны говорить по-венгерски или, на худой конец, по-немецки, поскольку это официальный язык Остунгславии. Вы ведь выучили венгерский.

Трифонеску, вскинув брови, вздохнул, потом, помолчав, сказал:

– Вы никогда не задумывались, почему у нашего города целых три названия?.. Венгры называют его Дьюлафехервар, румыны – Четатя-Альбэ, а немцы – Карлсбург...

– Вообще-то, пять, – снисходительно поправил инспектор своего помощника. – Вы забыли латинскую Альба-Юлию и славянский Белград.

– Это уже экзотика, – возразил Константин. – Так вот, мне кажется, что австрийцы навязали свое название для того, чтобы примирить венгерское и румынское население.

– Ваша теория неверна. По-вашему, я должен называть наш город Дьюлафехервар, но я говорю: "Карлсбург", потому что так короче, – пожал плечами Имре. – А неужели вы называете город Четатя-Альбэ?

– Нет.

– Вот видите!

Фазекаш, победно усмехнувшись, хотел снова откинуться на спинку стула, но вдруг, вспомнив о деле, резко выпрямился.

– Чуска! – позвал он.

На пороге появился высокий, как телеграфный столб, вахмистр. Его почти детское веснушчатое лицо странно контрастировало с длинной худой фигурой.

– Слушаю!

– Возьмите с собой двух... нет, лучше четырех жандармов и навестите дом наших знакомых цыган у железной дороги. Если я не ошибаюсь, то около часа назад они украли гнедого коня возле трактира "Белый осел", – проговорил инспектор.

– Будет сделано! – тряхнул копной светлых волос Чуска, собравшись уходить.

– Постойте! – вспомнил кое-что Имре.

– Да?

– Вы ведь венгр?

– Так точно!

– Скажите, в каком городе вы сейчас находитесь?

– В Дьюлафехерваре, – в недоумении ответил вахмистр.

Лейтенант значительно посмотрел на инспектора.

– А почему не в Карлсбурге? – поинтересовался Фазекаш.

– Не знаю. У нас в семье так говорили, – простодушно сказал Чуска.

– Можете идти.

Когда вахмистр вышел, Трифонеску, усмехнувшись, произнес:

– А я что говорил?

– Исключение, лейтенант, только подтверждает правило! – парировал Имре.

Он встал из-за стола и начал одеваться.

– Я пойду домой, – пояснил инспектор. – Рабочий день давно закончился, а мы и так уже здесь засиделись. Вы идете?

– Еще нет.

– Думаете, Чуска сам не справится?

Константин развел руками.

– Ну, как знаете, – Фазекаш надел на голову черную шляпу с плюмажем. – До завтра!

– До свидания! – кивнул Трифонеску.

Был тихий январский вечер. Недавно взошедшая полная луна мягким сиянием осветила заснеженные улицы. Снег приятно скрипел под сапогами Имре. Он шел быстрым шагом, глубоко вдыхая морозный воздух. Инспектор миновал длинное здание городского совета, пересек небольшую площадь, прошел мимо огромного старинного собора с квадратной колокольней с часами и нырнул под темные своды ворот, которые вывели его из крепости. Эта крепость в форме семилучевой звезды прятала за своими массивными кирпичными стенами старый город – сердце Карлсбурга. Фазекаш пересек по мосту широкий ров и, обогнув один из фортов, расположившихся вокруг крепости, вышел на тесно застроенную небольшими домами улицу. Через несколько минут он уже был в своей служебной квартире.

Возле дверей его встретила улыбавшаяся жена.

– Здравствуй, дорогая! – поцеловал ее в щеку Имре. – Ты сегодня какая-то веселая.

– А что, я уже не могу ничему порадоваться? – игриво удивилась супруга.

– Не моему же приходу.

– Узнаю этот холодный тон! Ты у нас очень серьезный человек.

– Вообще-то, Корнелия, я инспектор жандармерии, если ты не забыла.

– Ну конечно! Ты же видишь всех людей насквозь!

– Ты мне льстишь. Ну, рассказывай, что случилось?

Корнелия показала мужу зажатое в ладони письмо в разорванном конверте.

– От кого это? – спросил Фазекаш, протягивая руку за письмом, но жена ловко спрятала его за спину. После непродолжительной борьбы, сопровождаемой смехом Корнелии, Имре почувствовал в руке клочок бумаги. Инспектор развернул его, но это был всего лишь конверт, письмо осталось в победно вскинутой вверх руке супруги. Фазекаш бросил взгляд на обратный адрес: это было письмо их старшего сына Дьёрдя, учившегося в университете в Будапеште.

– Ну и ладно! Можешь не показывать, – махнул рукой Имре.

– Тебе что, не интересно, как там твой сын? – возмутилась Корнелия.

– Его еще не отчислили?

– Почему ты такого плохого мнения о нашем сыне? Наоборот, у него все хорошо. Преподаватели его хвалят, и... кажется, у него появилась девушка...

– Так вот почему ты так сияешь!.. Женщин хлебом не корми, только дай об амурных делах посудачить.

– Ты еще скажи, что не рад!

Инспектор помолчал.

– И что, у него все серьезно?

– Он хочет привезти ее к нам летом.

– Пусть везет, – пожал плечами Фазекаш. – Как бы только это не сказалось на его учебе...

– Он ведь уже в этом году окончит университет, – заметила Корнелия.

– А как там Бела?

– Дьёрдь пишет, что присматривает за ним.

– Ты в это веришь? Ты же знаешь Дьёрдя. Ему бы за собой присмотреть.

– Ну, я надеюсь, что про своего младшего брата он помнит...

– И зачем Бела поехал учиться в Будапешт? Дьёрдь, по крайней мере, знал, куда поступает, а Бела? Он просто поехал вслед за старшим братом, чтобы показать, что он не хуже его. Оставался бы в Карлсбурге и пошел бы в наш университет. Думаю, здесь преподают не хуже, чем в Будапеште. И дешевле бы вышло, и был бы под присмотром. А сейчас что? Дьёрдь окончит университет, и Бела останется там один со своими проблемами.

– Ну, у него же, наверное, есть товарищи.

– Товарищи тоже бывают разные...

– Дорогой, ты заглядываешь слишком далеко вперед. Пошли лучше ужинать, – предложила Корнелия.

– Пошли, – согласился Имре, отправляясь вслед за женой на кухню.

II . КАТАСТРОФА В НЕБЕ

Фазекаш проснулся ночью от громкого стука в дверь. Инспектор посмотрел на часы: половина первого.

– Кому там неймется? – недовольно пробормотала Корнелия.

– Спи, дорогая, это, наверное, ко мне, – спешно одеваясь, тихо проговорил Имре.

Он, протирая глаза, подошел к двери.

– Кто там?

– Это я, Константин.

Фазекаш открыл дверь. На пороге стоял встревоженный лейтенант.

– Что случилось? – спросил, зевая, инспектор. – Цыгане?

– Хуже, – мрачно ответил Трифонеску. – В районе Сасвароша загорелся и упал дирижабль. Есть погибшие.

– Что? – вырвалось у Имре.

– Мы на машине, – коротко пояснил Константин.

Выйдя на залитую лунным светом улицу, Фазекаш увидел темный автомобиль жандармерии с работавшим двигателем. За рулем был Чуска. Инспектор сел на заднее сиденье слева, лейтенант – справа. Машина тронулась и с глухим шумом поехала по улицам Карлсбурга.

– Есть какие-нибудь подробности? – машинально произнес Имре.

– Пассажирский цеппелин LZ 152 "Боруссия" совершал регулярный рейс Фридрихсхафен – Дар-эс-Салам с остановками в Вене, Будапеште, Бухаресте, Стамбуле и Каире. На борту находилось 110 человек, из них 35 человек экипажа. Примерно за пятнадцать минут до полуночи между Девой и Сасварошем на дирижабле начался пожар, который привел к взрыву водорода и крушению цеппелина. Точное число жертв пока неизвестно, но счет идет уже на десятки, – отрешенно доложил Трифонеску.

– Сасварош – это же соседний комитат, – задумчиво сказал Фазекаш. – Километров пятьдесят от Карлсбурга?

– Где-то так, – кивнул Чуска.

– И зачем мы могли им понадобиться? – недоумевал инспектор.

– Наверное, людей не хватает, – предположил Константин.

Некоторое время все молчали. Слышен был лишь однообразный гул мотора.

– Что там, кстати, слышно об украденном коне? – вспомнил вдруг Имре.

– Нашли, – оживленно проговорил вахмистр. – У тех цыган, как вы и сказали.

Фазекаш почувствовал неуместность своего беспокойства о лошади, когда они едут на место катастрофы с человеческими жертвами, поэтому он устремил неподвижный взгляд в окно и за всю дорогу больше не проронил ни слова.

Двигатель глухо ворчал. Фары разрезали пространство ослепительным желтым светом, выхватывая из темноты силуэты столбов и деревьев. За окном медленно проплывали покрытые черной щетиной лесов горы и спавшие в бирюзовых снегах деревни.

Через час пути дорогу им преградил патруль. Инспектор вышел из машины и предъявил удостоверение жандарму. Тот вытянулся и отдал честь.

– Проезжайте!

– А куда хоть ехать? – спросил Имре.

– Увидите.

За поворотом, там, где к шоссе вплотную подходила железная дорога, толпились люди. На обочине сгрудились пожарные автомобили, машины скорой помощи и жандармерии. Чуска остановился.

– Стойте здесь, – приказал Фазекаш, надевая шляпу. – Я скоро.

Инспектор стал пробираться сквозь толпу репортеров, фотографов и зевак, упрямо напиравшую на жандармов, оцепивших место катастрофы. Недовольный ропот то и дело прерывался одиночными криками, из раскрытых ртов вырывались клубы пара, часто щелкали затворы фотоаппаратов, вспышки фотоколб слепили глаза. Имре бросил взгляд на еще дымившийся, покореженный скелет дирижабля, распластанный на берегу реки. Пятно обугленной травы под ним странно смотрелось посреди заснеженных лугов и полей. Время от времени толпа почтительно расступалась, и санитары с носилками, на которых стонали от переломов и ожогов выжившие пассажиры, быстро проходили к машинам скорой помощи. Чтобы прояснить ситуацию, Фазекаш стал высматривать среди жандармов кого-нибудь из своих знакомых. Наконец он заметил в оцеплении инспектора Рэдукану из Девы, ругавшего за что-то провинившегося жандарма. Фазекаш пошел к нему.

– И вы здесь? – пожал руку Имре инспектор из Девы. – Тяжелая ночь, не так ли?

– За что вы его? – кивнул Фазекаш на жандарма.

– Да пускает кого попало за оцепление. Как бы эти чертовы журналисты не вытоптали там все вокруг.

– А кто будет проводить расследование причин катастрофы?

– Не знаю. Говорят, завтра приедет комиссия – немецкие инженеры из Фридрихсхафена и наши из Будапешта. Посмотрим...

– Много жертв?

– Около сорока, но из выживших многие в тяжелом состоянии.

– Мы чем-нибудь можем вам помочь?

– Думаю, мы и сами справимся.

– Тогда зачем нас сюда вызвали? – недовольно произнес Имре.

– Это обыкновенная история! Кто-то вверху решил подстраховаться и вызвал на место катастрофы жандармов со всех окрестных городов. Бюрократия... – развел руками Рэдукану.

– Значит, я возвращаюсь в Карлсбург.

– Езжайте. Если что-нибудь понадобится, я вам позвоню.

Они попрощались, и Фазекаш, поеживаясь от холода, стал торопливо пробираться сквозь толпу к своей машине.

Следующие три дня прошли в тревожных хлопотах. Выяснилось, что в потерпевшем крушение цеппелине летели в основном германские колонисты – целые семьи с детьми. Число жертв росло. Пассажиров, находившихся в тяжелом состоянии, перевозили из Девы в лучше оснащенную больницу Карлсбурга. Туда приехали известные врачи из Берлина, Вены и Будапешта. Обычное течение жизни провинциального города было нарушено: люди ходили какие-то притихшие и в своих разговорах то и дело возвращались к катастрофе дирижабля. Но это продолжалось недолго: новое событие, всколыхнувшее весь город, вытеснило в головах обывателей трагедию в небе над Трансильванией.

III . ПРОКЛАМАЦИЯ

На четвертый день после катастрофы ясным морозным утром Имре, как обычно, шел на службу. У ворот в крепость он увидел толпившийся народ. Заметив приближавшегося инспектора, люди, боязливо озираясь, стали расходиться. На воротах висел лист бумаги, на котором было напечатано несколько строк по-румынски. Фазекаш в недоумении остановился, пытаясь понять, о чем идет речь в объявлении. За этим занятием и застал его Трифонеску. У лейтенанта был обеспокоенный вид.

– Здравствуйте, инспектор! – кивнул Константин и, увидев бумагу, поспешно снял ее с ворот.

– Что это вы делаете? – не понял Имре.

– Пойдемте в участок, я вам кое-что покажу, – хмуро проговорил Трифонеску.

– О чем там хотя бы написано?

– Не здесь.

Лейтенант быстрым шагом вошел в крепость. Фазекаш, сгорая от нетерпения, двинулся вслед за ним.

Когда они оказались в своем кабинете, инспектор не выдержал:

– Вы объясните мне, наконец, в чем дело?

– Это прокламация, – ответил Константин.

– О чем там говорится? Переведите мне.

– Извольте!.. "Дорогие соотечественники! Братья и сестры! Хватит терпеть притеснения со стороны... подлых венгров и надменных австрияков! Настало время взять нашу судьбу в свои руки. Мы, румынские патриоты, выступаем за свободную и независимую Трансильванию! У нас много врагов, но сейчас мы сильны как никогда. Мы обладаем оружием, которого нет нигде в мире. Один из наших братьев изобрел... луч смерти, которым он взорвал немецкий дирижабль над Девой. С помощью... этого оружия разрушительной силы мы разгромим наших врагов. Приближается... решающий момент нашей истории. Вскоре будет дан сигнал к всеобщему румынскому восстанию. Да здравствует независимое княжество Трансильвания!" – закончил читать Трифонеску.

– Там так и написано? – почесал усы Имре.

– Может быть, я не сумел правильно подобрать некоторые слова, но постарался передать вам суть.

– А что вы хотели мне показать?

Лейтенант открыл ящик стола и достал оттуда еще две копии прокламации.

– Вот эта висела на других воротах в крепость, а эта – на дверях православной церкви, – пояснил Константин. – Вероятно, это еще не все.

Фазекаш разложил прокламации на столе.

– Похоже, все они были набраны на одной пишущей машинке с помощью копировальной бумаги. Вот эта, самая четкая, скорее всего, находилась вверху, – задумчиво сказал инспектор.

– В таком случае тот, кто это сделал, поступил весьма опрометчиво: ведь мы сможем вычислить его по машинке, – заметил Трифонеску.

– Верно. У этой машинки укороченная буква "p", а у буквы "s" частично стерт верхний конец.

– А что вы думаете об этом "луче смерти"?

– Не знаю, я ведь не инженер... Но кто же мог изобрести это оружие? Неужели кто-то из нашего университета?..

– Это вполне возможно.

– А дежурившие ночью жандармы не видели, кто расклеивал прокламации?

– Я уже спрашивал. Они сказали, что не заметили ничего необычного.

Имре тяжело вздохнул.

– Черт знает что!.. Я звоню в Деву, – решил он.

Фазекаш поднял трубку телефона.

– Алло!.. Доброе утро! Соедините меня с жандармерией Девы...

– Алло! – послышался на другом конце провода голос инспектора Рэдукану.

– Здравствуйте! Это Фазекаш.

– Здравствуйте! Рад вас слышать, инспектор!

– Я звоню вам по очень серьезному делу.

– Слушаю.

– У нас в городе ночью кто-то расклеил прокламации каких-то румынских повстанцев. У вас ничего такого не было?

– Нет. В первый раз слышу.

– Это еще не все. В прокламации говорится, будто бы кто-то из этих повстанцев сбил немецкий цеппелин над Девой с помощью некоего "луча смерти". Что вы об этом думаете?

– Ну... вообще-то, я вам уже говорил, что расследование причин катастрофы дирижабля ведет следственная комиссия из немецких и венгерских инженеров. Обратитесь лучше к ней.

– Хорошо, как мне с ней связаться?

– Вас сейчас перенаправят. До свидания!

– До свидания!

Через некоторое время в трубке послышался негромкий голос:

– Добрый день! Говорит инженер Чаплар.

– Здравствуйте! Это инспектор Фазекаш из Карлсбурга.

– Что вы хотели?

– У нас ночью расклеили прокламации, в которых утверждается, что дирижабль, крушение которого вы расследуете, был уничтожен неким "лучом смерти".

– Чьи это прокламации?

– Каких-то румынских повстанцев.

– Сейчас многие спекулируют на теме лучей смерти. Многие о них слышали, но никто не видел. Тесла, например, утверждает, что он создал лучи смерти, но никаких доказательств этого до сих пор не представлено.

– Значит, вы считаете это выдумкой?

– Обыкновенный блеф. Повстанцы хотят, чтобы вы их боялись.

– А у вас уже есть версия о причине катастрофы цеппелина?

– Мы считаем, что в результате обрыва одного из элементов каркаса был поврежден газовый баллон с водородом. Произошла утечка газа, при его смешении с атмосферным воздухом возникла взрывоопасная смесь. После этого достаточно было малейшей искры, чтобы на дирижабле возник пожар.

– Но ведь что-то должно было вызвать эту искру.

– Понимаете, инспектор, сейчас уже практически невозможно выяснить, что вызвало эту искру. Мы можем об этом только догадываться.

– Значит, теоретически это мог быть луч смерти?

– Знаете, инспектор, среди обывателей много любителей всякого рода необъяснимых феноменов, заговоров и загадок истории. Но вы ведь не один из них?

– Выходит, это маловероятно? – не сдавался Имре.

– Послушайте! – начал терять терпение Чаплар. – Скажу вам начистоту. Мы не можем со слов каких-то неизвестных повстанцев написать в официальном отчете, что дирижабль был уничтожен лучом смерти. Вы представляете, какой будет скандал, если мы так напишем? Вы хотите, чтобы к вам в город приехал с десяток разных комиссий из Вены и Будапешта? Вам это надо?.. Мой вам совет: постарайтесь сами без лишнего шума разобраться в этом деле. Я не верю в то, что дирижабль был сбит каким-то фантастическим оружием.

– Именно это я и хотел от вас услышать. До свидания!

– До свидания, инспектор!

Фазекаш устало положил трубку.

– Ну что? – спросил лейтенант.

– Инженер из комиссии по расследованию причин катастрофы дирижабля считает, что луч смерти – это блеф повстанцев, – с досадой проговорил инспектор.

– Значит, беспокоиться не о чем, – обрадованно произнес Константин. – Но вы, кажется, чем-то недовольны.

– У меня очень нехорошее предчувствие, – признался Имре. – Думаю, в нашем расследовании мы должны исходить из худшего.

– Что будем делать?

– Мы должны действовать осторожно. О прокламациях никому ни слова. Правда, я уже рассказал о них Рэдукану, но, надеюсь, у него хватит ума не трубить об этом на каждом углу. Я попробую пока что провести неофициальное расследование. Схожу в университет, расспрошу ректора, а там посмотрим...

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Вы нужны мне здесь, в участке. Если сюда будут заходить румыны, попытайтесь выведать у них что-нибудь об этом деле. Правду они вам, конечно, не скажут, но можно проследить за их реакцией. Город у нас небольшой, все друг друга знают, так что скрыться автору прокламаций будет нелегко.

– Понятно, – кивнул Трифонеску.

Фазекаш взял со стола прокламацию с наиболее четким текстом, надел шляпу и вышел из кабинета.

IV . В УНИВЕРСИТЕТЕ

Карлсбургский университет, официально именовавшийся Трансильванским университетом Альба-Юлии, был открыт через четыре года после окончания победной для Остунгславии Великой войны. Новое высшее учебное заведение было оснащено самым современным оборудованием, поэтому пользовалось все возраставшей популярностью среди венгерских абитуриентов. На естественнонаучном, математическом, филологическом и юридическом факультетах обучались в общей сложности около двух тысяч студентов. В прошлом году как раз состоялся первый выпуск студентов.

Университетский городок был расположен на окраине Карлсбурга, там, где над городом возвышались покрытые темным лесом заснеженные горы. Все здания университета, включая интернаты, были построены в новом архитектурном стиле, недавно получившем распространение во всей Европе. Внушительное здание естественнонаучного факультета, в котором располагался ректорат, выделялось высокими квадратными пилястрами, членившими фасад по вертикали, и напоминавшей зиккурат замысловатой башней, прорезанной узкими окнами.

Войдя в корпус, Фазекаш оказался в роскошном холле, опоясанном по периметру орнаментом из латунных пальмовых листьев. По углам стояли аллегорические женские скульптуры, олицетворявшие науки. Поблуждав вокруг, инспектор не без труда нашел нужный ему коридор, где находился кабинет ректора.

Ректор университета Кэтанэ был величественным стариком с высоким покатым лбом, обрамленным короткими седыми волосами, крючковатым носом и усами, переходившими в длинную бороду, делавшую его лицо еще более вытянутым. Он сидел за массивным письменным столом, заваленном бумагами. Из-за приоткрытой двери, которая вела в канцелярию, доносился частый стук клавиш пишущей машинки.

– Здравствуйте! Инспектор Фазекаш, – представился Имре, показав удостоверение.

– Здравствуйте! – встал из-за стола Кэтанэ, протягивая инспектору широкую мясистую ладонь. – Что привело вас в наш университет?

– Я пришел к вам по делу, – пожал руку ректору Фазекаш, – боюсь, не слишком приятному.

– Разумеется! Присаживайтесь, – предложил Кэтанэ и, подойдя к двери в канцелярию, осторожно закрыл ее. – Я к вашим услугам.

Имре положил на стол прокламацию.

– Вот это мы обнаружили сегодня утром на воротах в крепость. Еще две такие же были найдены в других местах города.

Ректор водрузил на нос пенсне и стал читать, после чего поднял испуганный взгляд на инспектора.

– Вы считаете, это дело рук кого-нибудь из наших преподавателей?

– Здесь говорится о некоем ученом, который изобрел луч смерти. Согласитесь, что в нашем городе, кроме студентов и преподавателей университета, больше некому это сделать.

– Почему вы решили, что этот ученый должен быть непременно из нашего города? – Кэтанэ недоверчиво посмотрел на Имре.

– Это мое предположение, – неуверенно проговорил Фазекаш, чувствуя, что ректор нащупал слабое место в его теории. – Дирижабль потерпел крушение между Девой и Сасварошем, но там никто не слышал о подобных прокламациях, а появились они именно в Карлсбурге.

– Я уверен в своих подчиненных, инспектор. Я просто не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из них был способен на такое. Вы ведь знаете, – вполголоса сказал Кэтанэ, – перед открытием нового университета в не особенно лояльном к венгерской короне регионе наши преподаватели прошли очень тщательный отбор. Кроме того, откровенно говоря, я не знаю среди них ни одного гениального ученого. Ну и, наконец, вы меня извините, но само появление этой прокламации – совершенная глупость. Зачем повстанцам открыто сообщать о своих планах властям накануне восстания? Какой нормальный взрослый человек так поступит?

– Значит, вы считаете, что это кто-то из студентов?

– Да. Но не беспокойтесь, скорее всего, это просто такая... глупая шутка.

– Хороша шутка! – покачал головой Имре. – Мне сейчас совсем не до смеха.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул ректор. – Мне тоже.

– Вы говорите, что у вас нет гениальных ученых среди преподавателей. Тогда, может, у вас есть гениальные студенты?

– Я, конечно, не знаю всех студентов, но среди них встречаются очень способные молодые люди.

– Сколько студентов проживает в интернатах?

– Мы стараемся полностью обеспечивать жильем наших студентов. Как правило, только жители Карлсбурга остаются жить у своих родителей. Впрочем, некоторые студенты из нашего города все равно живут в интернатах.

– Студенты могут отлучаться ночью из интерната?

– Это исключено. У нас в университете с этим строго. Каждый вечер мы проверяем в интернатах нахождение студентов в своих комнатах. Если студент, проживающий в интернате, отсутствовал в нем ночью без письменного разрешения со стороны руководства, мы накладываем на обучающегося дисциплинарное взыскание.

– Это хорошо... – обрадованно пробормотал Фазекаш.

– Что вы сказали? – не понял Кэтанэ.

– Значит, вы можете мне сказать, кто из проживающих в интернатах студентов отсутствовал в ночь, когда произошла катастрофа дирижабля?

– Да, конечно, – ректор взял со стола одну из папок и стал перебирать листы. – Нет, в ту ночь нарушений режима зафиксировано не было.

– А сколько студентов проживает у родителей в Карлсбурге? – спросил инспектор.

– Надо считать. Десять человек на филологическом... Ах да, совсем забыл! – воскликнул Кэтанэ. – Шестеро студентов отсутствовали в ту ночь в городе с моего разрешения.

– Вот как? – насторожился Имре. – И кто же это?

– Вы не подумайте ничего плохого. Они участвовали в лыжном походе по окрестным горам от нашей секции спортивного туризма. У них было освобождение на неделю. Они все хорошие ребята.

– Они вернулись или еще нет?

– Они вернулись вчера вечером, сегодня заходили ко мне перед занятиями.

– У вас есть их список?

– Разумеется! У меня даже остались их личные карточки, еще не успел отнести в канцелярию, – ректор достал из ящика стола стопку из нескольких бланков с фотографиями. Фазекаш быстро просмотрел их.

– Вы можете коротко охарактеризовать этих студентов?

– Пожалуй... Шандор Тимар, венгр, студент-физик, учится на последнем курсе, организатор и руководитель секции спортивного туризма в нашем университете, очень активный и добросовестный молодой человек. Карл Ауэрбёк, немец, студент-биолог, родом из Карлсбурга, но живет в интернате, увлекается насекомыми, участвует в научных конференциях. Петру Бирдян, румын, студент-химик, учится хорошо, также активно участвует в научной жизни университета. Иштван Сеп, венгр, студент-геолог, сын нашего профессора филологии Ференца Сепа, очень уважаемого человека в университете, учится на "отлично", проявил недюжинные способности к наукам, проживает с отцом и мачехой в Карлсбурге. Макс Гольдфарб, очень способный еврейский юноша, студент-юрист. Василе Карча, румын, студент-математик, учится неплохо, увлекается музыкой, живет с родителями в Карлсбурге.

– Хорошо. Можно, я заберу с собой их личные карточки?

– Конечно! Только... вы же не подозреваете их в этом безобразии? – кивнул на прокламацию Кэтанэ.

– Давайте начистоту, – тихо произнес инспектор. – Мы оба заинтересованы в том, чтобы раньше времени не раскрывать ход этого дела. Я веду расследование неофициально. Этих шестерых студентов я опрошу пока что в качестве возможных свидетелей катастрофы дирижабля. Вы же, в свою очередь, должны провести внутреннее расследование, чтобы выяснить, кто из студентов мог быть автором прокламации. Согласны?

– Хорошо.

– И последний вопрос: у вас в канцелярии одна пишущая машинка?

– Одна.

– Можно взглянуть на какой-нибудь документ, набранный на ней?

– Вот, пожалуйста.

Имре стал внимательно изучать текст, но вместо наполовину стертых букв "p" и "s" здесь пропадало основание у "l".

– Не та, – заключил Фазекаш, пряча прокламацию в карман. – Спасибо вам за содействие! До свидания!

– До свидания, инспектор! – попрощался Кэтанэ. – Если у вас появятся новости, заходите ко мне в любое время.

Пока студенты были на занятиях, инспектор решил посетить магазин пишущих машинок, который находился в центре города. Имре поздоровался с продавцом, пожилым венгром, и передал ему личные карточки студентов.

– За последний месяц кто-нибудь из этих людей заходил к вам в магазин? – спросил Фазекаш.

– Он! – продавец указал на фотографию Ауэрбёка.

– Вы уверены? – удивился инспектор. – Посмотрите внимательно.

– Точно он!

– Когда это было?

– Где-то две недели назад.

– И что же, он купил у вас пишущую машинку?

– Нет. Он долго расспрашивал меня о разных моделях, попробовал печатать на двух или трех машинках, но так ничего и не взял, поэтому я его хорошо запомнил.

– Что ж, спасибо! – задумчиво проговорил Имре.

Дело принимало неожиданный оборот.

V . ФИЗИК ТИМАР

После обеда Фазекаш снова вернулся в университетский городок. Сначала инспектор направился в интернат N1, одно из нескольких ступенчатых, сужавшихся кверху зданий, возвышавшихся вокруг более низких корпусов, где размещались факультеты. Имре поднялся на лифте на седьмой этаж, где жили студенты-физики, и постучал в дверь комнаты Тимара.

– Войдите! – послышался оттуда твердый решительный голос.

Открыв дверь, Фазекаш увидел довольно тесную, бедно обставленную комнату с кроватью, высоким, узким шкафом, хромоногим столом с тремя выдвижными ящиками и маленькой тумбочкой. Зато обилие висевших на стене дипломов и стоявших на всех свободных местах кубков придавало небольшому помещению нарядный вид.

Заметив застывшего на пороге инспектора, Шандор Тимар поднялся со скрипучего стула. Это был молодой человек атлетичного телосложения с густыми, коротко подстриженными волосами и широким, гладко выбритым лицом с волевым подбородком.