Текст книги "Красный пароход (СИ)"

Автор книги: Аноним Кюнемес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Некоторое время все подавленно молчали.

– Почему они медлят? – недоуменно спросил Деффенди. – Чего ждут?

– Кто? – снисходительно поинтересовался Бергамин.

– Военные с корабля.

– Они ничего не ждут. А вот чего ждем мы?

– В самом деле, почему мы решили, что нас будут спасать? – обратился к пассажирам Ланино, но те, встречая его вопросительный взгляд, отворачивались или опускали головы.

– Постойте, господа! – возразил Клоккьятти. – Италия не может просто так бросить не последних людей в стране. Ну, я, конечно, мелкая сошка, но синьор Пелос, синьор Аосталли!.. Нельзя сделать вид, будто их не существует!

– Вы мне льстите, – покачал головой граф.

– Да, у нас на пароходе есть несколько весьма ценных заложников, – согласился Бергамин. – Но стоим ли мы того, чтобы спасать нас?

– Как это?.. – поперхнулся Точе.

– Ситуация в стране довольно напряженная. Пойдут ли власти на поводу у террористов в обмен на наши души – вот в чем вопрос, – объяснил поэту Клоккьятти.

– Да, неизвестность пугает больше всего, – задумчиво сказал Дзанелла.

Наступило напряженное молчание.

– Знаете, – внезапно нарушил тишину грустно улыбавшийся Фаббро, – сейчас наше настроение можно выразить арией Маргариты из "Мефистофеля" Бойто. Маргарита отравила свою мать, утопила ребенка, ее рассудок помутился, и в состоянии душевного смятения и отчаяния, ожидая скорую казнь, она поет: "L'altra notte in fondo al mare"... Удивительно красивая и печальная ария!..

– Соглашусь с вами, – дрогнувшим голосом произнес Аосталли.

Салон вновь погрузился в цепенящую тишину.

– Ну что, Умберто, все то же? – устало спросил Ферруччо у вошедшего в рубку радиста.

– Все то же, – вздохнул тот. – Время, время, время...

– Их как будто заклинило, – усмехнулся Серджо.

– Нет, так больше нельзя! – вскочил Аугусто. – Мы дали им предостаточно времени, чтобы освободить наших товарищей. Если они до сих пор ничего не предприняли, значит, и не собираются что-либо делать. Хватит с ними миндальничать!

– Я думаю, нужно сделать им последнее предупреждение, только тогда они зашевелятся, – проговорил Теренцио.

– Ну, хорошо! – поднялся со своего места Ферруччо. – Умберто, отправь в Рим радиограмму, что, если они не поторопятся, мы пойдем на крайние меры.

– Иду.

– Посмотрим, на сколько их хватит...

Ночью графиня Марци, как обычно, вышла из каюты в коридор. Освальдо внимательно посмотрел ей в лицо.

– Вы мне не рады? – осторожно поинтересовалась графиня.

– Ладно уж, посидите, если вам хочется, – махнул рукой юноша.

– И долго это будет продолжаться?

– Что?

– Ваша операция. Что вы собираетесь делать дальше?

– Я не знаю.

– Не знаете?

– Я всего лишь пешка, – объяснил Освальдо. – Что вы от меня хотите?

– И вы доверяете вашим предводителям, несмотря на то что они не посвятили вас в свои планы? – недоумевала Марци.

– Как я могу не доверять людям, которые вместе с нами борются за высокую идею?

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно.

– И давно вы примкнули к коммунистам?

– Три года назад, когда учился в университете. Я был бедным студентом, часто голодал – как тут не стать коммунистом?

– На кого же вы учились?

– На философа.

– Значит, вы философ? – обрадовалась графиня.

– Не вижу в этом ничего смешного, – обиженно сказал юноша.

– Я вовсе не хотела вас обидеть, – успокоила его Марци. – Я рада, что вы разбираетесь в философии, поскольку теперь я смогу доказать вам, что вы – ненастоящий коммунист.

– Начинается!.. – проворчал Освальдо.

– Мои доводы будут предельно ясными и логичными, если хотите, "мужскими"... – не смогла сдержать улыбки графиня.

– Я слушаю, – холодно произнес юноша.

– В основе коммунизма лежит учение Маркса, не так ли?

– Да.

– Как вы знаете, марксизм вырос из диалектики Гегеля и материализма Фейербаха. А в центре философии Фейербаха находятся чувства, прежде всего, любовь, в том числе половая. А вы отрицаете любовь между мужчиной и женщиной, восстаете против самой природы. Разве истинный коммунист согласится с этим?

– Откуда вы все это знаете? – удивился Освальдо.

– Неважно, – усмехнулась Марци. – А вы не уходите от ответа!

– Хорошо, я скажу вам, что думаю об этом. На мой взгляд, Маркс не был знатоком межличностных отношений, в этом его слабое место. Маркс мыслил другими масштабами, его больше интересовали общественные отношения, поэтому, для того чтобы марксизм охватывал все стороны жизни человека, он позаимствовал некоторые положения у Фейербаха.

– Значит, вы не согласны с Марксом?

– В этом вопросе не согласен. Но это не мешает мне быть коммунистом.

– Но это мешает вам быть полноценным человеком.

– Вот как? А вам не кажется, что вы преувеличиваете значение половой любви в жизни человека? Ведь человек – не животное.

– Маркс и Энгельс поспорили бы с вами.

– Давайте оставим их в покое! Скажем так: человек – не только животное.

– Но ведь это жизнь, ее неотъемлемая часть! Как вы этого не понимаете? Вам нужно повернуться лицом к жизни, она сильнее всего, всех ваших мертвых понятий и философских построений!

Юноша печально посмотрел на графиню, потом тихо проговорил:

– Что это за жизнь?.. За минутой блаженства следуют дни разочарований, за месяцем счастья – годы страданий. Есть ли во всем этом хоть какой-нибудь смысл?..

– Жизнь состоит из радостей и горестей, с этим просто нужно смириться. Вы боитесь жизни!

– Да, я боюсь жизни, – подумав, согласился Освальдо. – Зачем мне пытаться заводить отношения с женщинами, если я только увеличиваю себе страдания? Лучше уж холодный покой без страстей, без счастья, но и без горя...

– Вы не чувствуете вкуса жизни, вы совсем ее не знаете, чтобы так говорить!

– Однажды я прикоснулся к жизни и обжег себе руку. Сейчас у меня нет желания ее познавать.

– Может, вы хотя бы попробуете?.. – лукаво улыбнулась Марци.

– Простите... – юноша смущенно опустил голову. – Мне показалось... или вы намекаете на нас с вами?..

– Нет, не показалось, – нежно сказала графиня, ласково поднимая голову Освальдо обеими руками.

– Неужели это правда? – восторженно прошептал юноша, глядя в лицо Терезы влюбленными глазами. – Это не сон?

– Нет, – засмеялась Марци.

– Мне нравится, когда вы смеетесь, – признался Освальдо.

– А мне казалось, вы ненавидите меня за это.

– Бросьте, разве можно вас не любить?

– Но вы долго сопротивлялись!

– Я боялся... Учтите, я даже ни разу еще не целовался.

– Доверьтесь мне...

Через полчаса они лежали на широкой кровати в каюте графини. Освальдо мечтательно смотрел в потолок, на лице юноши цвела счастливая улыбка.

– Что ты сейчас чувствуешь? – поинтересовалась Тереза, нежно поглаживая голову любовника.

– Я как будто заново родился, – ясным голосом произнес Освальдо. – Мне так легко, так спокойно на душе, как никогда еще не было... Это все благодаря тебе!..

Юноша перевел влюбленный взгляд на женщину.

– Мне кажется, – продолжал он, – мы с первой минуты нашего знакомства знали, чем все закончится...

– Пожалуй...

– Я больше не чувствую времени... Его больше нет...

– К сожалению, есть, – возразила Марци. – Тебе нужно идти, пока охранники не заметили твоего ухода.

– Верно, – вздохнул Освальдо.

Он нехотя встал с кровати и быстро оделся. Уходя, юноша поцеловал графиню на прощание.

– До завтра! – отчаянно борясь с зевотой, проговорил Освальдо. – Надеюсь, не засну на своем посту.

– Удачи! – сказала вслед ему Тереза и сладко вытянулась на постели.

На следующий день в салоне парохода царила апатия. Никто уже не думал играть в карты. Пассажиры задумчиво бродили по салону, изредка перебрасываясь словами друг с другом, беспрестанно подходили к иллюминаторам, в которых застывшей серой глыбой по-прежнему виднелся эсминец, курили, машинально стряхивая пепел сигарет на пол. Время тянулось невыносимо медленно.

– Черт побери, лучше бы я пошел воевать! – вдруг воскликнул Деффенди.

– Вы? – насмешливо протянул Ромоли.

– Бьюсь об заклад, вы не продержались бы там и суток, барон, – язвительно произнес Бергамин.

– Сколько еще будет длиться наше заточение? – возмущался Деффенди. – Почему никто ничего не говорит?

– Терпение, синьор барон! – попытался успокоить его Дзанелла. – Все мы сейчас на нервах. Когда-нибудь все это закончится.

– Когда-нибудь?!

– Согласитесь, такая ситуация не может продолжаться бесконечно.

– Но что нас ждет? Нас собирается кто-нибудь спасать или нет?

– Этого никто не знает, – вздохнул банкир.

– Постойте! Давайте представим себя на месте террористов и все вместе подумаем, как они будут действовать, – предложил Клоккьятти.

– Вот еще! – проворчал Пелос.

– Это бесполезно, – простонал Точе.

– Для чего террористы захватили наш пароход? – спросил Клоккьятти.

– Чтобы взять в заложники влиятельных в Италии людей, – снисходительно ответил Дзанелла.

– Браво, синьор банкир! – усмехнулся Бергамин.

– Но зачем они взяли нас в заложники? У кого какие версии? – поинтересовался Клоккьятти.

– Синьор Ромоли считает, что коммунисты добиваются освобождения их предводителей из тюрем, – проговорил Дзанелла.

– Хорошо, – кивнул Клоккьятти. – Еще версии?

– Коммунисты требуют капитуляции Италии, – предположил Пелос.

– Ну, это вряд ли, – покачал головой Аосталли.

– У кого еще какие мысли? – снова задал вопрос Клоккьятти. – Синьор Фонтанот?

– Что? – недовольно отозвался судья.

– Если вам есть что сказать, сейчас самое время.

– Боже мой! – воскликнул Вискардини. – Сколько можно объяснять?! Я не знаю этих людей!

– Ладно, – смягчился Клоккьятти. – Итак, допустим, что коммунисты хотят освободить из тюрем своих товарищей. Группа вооруженных людей захватывает пароход с влиятельными пассажирами на борту. Затем террористы отправляют в Рим радиограмму со своими требованиями. Допустим, властям необходимо некоторое время, чтобы оценить обстановку. Они отправляют эсминец на поиск "Арриго Бойто", и через день военный корабль нас находит. Он становится в миле от нас на случай обострения ситуации. Допустим, власти решили, что штурмовать пароход с заложниками слишком рискованно. Значит, требования террористов должны быть выполнены. В результате коммунистов освобождают из тюрем. На все согласования должен уйти еще день, может быть, два. Мы сидим здесь уже третий день, так что, если правительство решило договориться с террористами, уже сегодня нас должны отпустить.

– Все это выглядит не очень убедительно, – возразил Ланино. – К тому же день подходит к концу.

– Вот если и сегодня ничего не произойдет, тогда дела наши плохи, – заключил Клоккьятти.

– И что с нами будет? – спросил Деффенди.

– Ничего хорошего, барон. Поставят к стенке – и все дела! – ответил Бергамин.

– Синьор барон! Перестаньте так шутить! Если раньше это выглядело забавно, то сейчас нам всем уже не до смеха! – возмутился Дзанелла.

– А разве я не прав? – заметил Бергамин.

– Хотелось бы залезть в мозги террористов, узнать, что они замышляют, – задумчиво сказал Клоккьятти.

– А давайте сходим в разведку, – предложил Ромоли.

– Это как?

– Схватим одного официанта, кто-нибудь переоденется в его форму и выйдет из салона.

– А дальше что?

– Дальше?.. Смотря по обстоятельствам...

– Я думаю, охранники заводят официантов в другое помещение и закрывают их там. Так что это бесполезно, – покачал головой Клоккьятти.

– Тогда давайте схватим охранника, – простодушно произнес Ромоли.

– Каким образом? – усмехнулся Дзанелла.

– У нас ведь есть оружие!

– Дамский револьвер и пистолет, заряженный холостыми?

– Но они ведь не знают, что он заряжен холостыми.

– Это слишком рискованно! – проговорил Пелос.

– Этот риск оправданный. Просто нужно все хорошо продумать, – не сдавался Ромоли.

Вдруг послышался скрежет ключа в замочной скважине и глухой шум открываемой двери.

– Идут! – громко прошептал Ромоли.

– Неужели отпустят? – не поверил Клоккьятти.

На мраморной лестнице послышались неторопливые шаги, и вскоре в салоне появился Аугусто в сопровождении вооруженного винтовкой охранника. Аугусто картинно остановился, прищурившись, посмотрел на пассажиров и торжественно произнес:

– Граждане! Прошло уже трое суток, но правительство Италии так и не соизволило выполнить требование освободить наших товарищей из тюрем. Поэтому мы будем убивать заложников по одному...

Пассажиры застыли в ужасе. Аугусто достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и с дьявольской улыбкой на лице продолжил:

– Чтобы никому не было обидно, мы будем убивать заложников по алфавиту. Первым у нас будет... граф Джустино Аосталли...

– Боже! – всхлипнул Точе.

Аосталли с каменным лицом медленно вышел навстречу Аугусто.

– Простите нас, синьор граф, если чем-то вас обидели, – дрогнувшим голосом проговорил Клоккьятти.

– Прощайте, господа! – печально сказал Аосталли. – Может быть, еще увидимся...

– За мной, граф! – насмешливо произнес Аугусто и стал подниматься по лестнице. Аосталли обреченно пошел за ним, охранник двинулся следом.

Некоторое время в салоне стояла мертвая тишина.

– Боже! Они всех нас убьют!.. – зарыдал Точе.

– Откуда им известны фамилии пассажиров? – спросил Клоккьятти.

– Значит, все-таки кто-то им об этом рассказал, – заговорщически заметил Дзанелла. – Синьор Вискардини, это вы?

– Сколько раз мне повторять: я не имею никакого отношения к террористам! – устало проговорил судья.

– К тому же ваша фамилия начинается на "V", а эта буква находится в конце алфавита.

– А ваша фамилия начинается на "Z", так что помолчите.

– А кто следующий? – поинтересовался Ромоли.

– Я! – хмуро ответил Бергамин. – Наконец вы вздохнете свободно!

– Не говорите так, синьор барон! – покачал головой Клоккьятти.

Вдруг раздался сухой звук выстрела, и в салоне мгновенно наступило подавленное молчание.

Выстрел разбудил Освальдо. Он настороженно поднял голову с груди графини.

– Что это? – испугалась Марци.

Юноша прислушался. Гулкий звук выстрела пронесся эхом над морем, утонув в снова наступившей тишине.

– Не может быть!.. – растерянно пробормотал Освальдо.

– Что случилось? – не поняла Тереза.

– Кажется, они начали убивать заложников.

– Ты и сейчас доверяешь своим предводителям?

Юноша тяжело вздохнул.

– Нет, – покачал он головой. – Я на это не соглашался.

– Что будешь делать? – спросила графиня.

Освальдо судорожно соображал.

– Я спасу тебя! – решил он.

– Как?

– В миле от нас стоит эсминец. Мы сядем в шлюпку и поплывем к нему.

– Но как ты это сделаешь? Ведь кругом охранники, – недоумевала Марци.

– Я что-нибудь придумаю, – заверил ее юноша. – Ты пока собирайся. Оденься потеплее и возьми с собой только самое необходимое.

Через несколько минут Освальдо и Тереза тихо вышли на палубу. Было новолуние, кромешная тьма окутала пароход, и только на его носу слабо светился неясный огонек. Где-то внизу плескались морские волны. Юноша сделал несколько шагов по палубе и аккуратно открыл неприметную дверь.

– Посиди пока в кладовке, – прошептал он. – Я постучу, когда можно будет выйти.

Спрятав графиню, Освальдо двинулся вперед по палубе и вскоре встретил охранника.

– Здравствуй! Мне что-то нехорошо, пойду в уборную, – сказал ему юноша. – Не постоишь вместо меня у кают?

– Не вопрос, – усмехнулся охранник. – Удачи тебе!

– Спасибо!

Освальдо прошел немного дальше и остановился. Как только охранник исчез в коридоре, ведущем к каютам, юноша вернулся назад и забрал Терезу из кладовой. Они подошли к висевшей у борта парохода шлюпке.

– Залезай, – тихо проговорил Освальдо. – Я спущу шлюпку на воду.

– А как же ты? – спросила Марци.

– Я спущусь потом.

Графиня осторожно залезла в шлюпку.

– Спрячься под этим, – юноша бросил Терезе большой кусок рогожи.

Освальдо стал медленно крутить ручку лебедки, стараясь меньше шуметь, но временами скрип механизма раздавался на всю палубу. Сердце юноши бешено колотилось, руки стали скользкими от пота. Шлюпка постепенно опускалась вниз.

– Кто здесь? – послышался вдруг голос охранника.

– Это я – Освальдо, – отозвался юноша.

– Что ты делаешь?

– Серджо сказал спустить шлюпку на воду.

– Тебе помочь?

– Давай.

Освальдо отошел в сторону, и охранник принялся крутить лебедку. Наконец шлюпка мягко ударилась о воду.

– Спасибо! – поблагодарил охранника юноша.

– Не за что, – ответил тот, собираясь уходить.

– Постой! – произнес Освальдо. – Нужно еще спустить канат. Ты не знаешь, где его можно взять?

– Подожди, я сейчас принесу, – сказал охранник.

Через минуту он вернулся с канатом в руках.

– Спасибо, дальше я сам, – проговорил юноша.

– А зачем им понадобилась шлюпка? – поинтересовался охранник.

– Не знаю, – пожал плечами Освальдо.

– Ну, ладно, пойду.

Охранник исчез в темноте. Юноша закрепил один конец каната на леере и сбросил другой вниз. Посмотрев по сторонам и убедившись, что на палубе никого не видно, Освальдо спустился по канату на шлюпку.

– Тереза! – прошептал юноша.

Марци откинула край рогожи.

– У нас получилось! – он крепко поцеловал графиню в губы.

– Вообще-то на корабле есть ход, чтобы садиться в шлюпку, – взглянув на канат, заметила Тереза.

Освальдо посмотрел на дверь в борту парохода.

– Я не знал, как туда попасть, – развел руками юноша.

Он сел за весла и стал изо всех сил грести. Шлюпка начала медленно удаляться от парохода. Вдруг на палубе "Арриго Бойто" послышались быстрые шаги, у леера появился охранник, затем второй, третий.

– Стой! – крикнул один из них.

Освальдо стал грести быстрее.

Послышались выстрелы. Пули, свистя, падали в воду вокруг шлюпки.

– Прячься! – произнес юноша.

Он хотел обернуться, но в этот момент пуля попала ему в живот. Освальдо уронил весла и приложил руку к ране. Кровь мгновенно залила его ладонь.

– Я так и знал... – обреченно сказал юноша, опускаясь на дно шлюпки.

– Освальдо!.. Освальдо!.. – склонилась над ним графиня, и слезы горячим потоком полились на застывшее лицо умирающего юноши.

Прогремевшая на пароходе череда выстрелов поселила робкую надежду в сердцах запертых в салоне пассажиров.

– Нас пришли спасать? – хотел было обрадоваться Деффенди.

– Не поздно ли? – хмуро заметил Клоккьятти.

Но выстрелы быстро прекратились, и на пароходе вновь наступила гнетущая тишина.

– Если это был штурм, то он закончился неудачей, – констатировал Ланино.

Салон снова погрузился в тягостное молчание.

– Как вы думаете, господа, можно ли откупиться от террористов? – спросил Дзанелла, нервно закуривая очередную сигару.

– А вам есть чем? – равнодушно поинтересовался Бергамин.

– Есть.

– Значит, вам повезло. Да и фамилия у вас на последнюю букву алфавита.

– Если бы можно было откупиться, синьор Аосталли так бы и сделал, – проговорил Ланино.

– Я не думаю, что ему было что предложить террористам, – покачал головой Бергамин.

– Мне кажется, синьор Аосталли даже не думал о том, чтобы откупиться, – предположил Вискардини. – Это был благородный человек с чувством собственного достоинства.

– Если это так, то граф поступил глупо. Кто теперь оценит его образцовое поведение? Я, например, буду цепляться за жизнь любыми способами.

– Мы в этом не сомневаемся, синьор барон.

– Не факт, что коммунисты станут брать деньги, – задумчиво сказал Клоккьятти. – А вдруг они окажутся принципиальными людьми?

– Не смешите меня! – возразил Бергамин. – Принципиальность людей измеряется суммой взятки.

– Не судите всех людей по себе, – строго произнес Вискардини.

– Да они же куплены австрияками! – заметил Пелос.

– Думаете, возьмут деньги? – ухватился за надежду Дзанелла.

– Конечно!

– А я не уверен, – проговорил Клоккьятти.

– Господа! Раз мы точно не знаем, сможем ли здесь выжить, давайте просто сбежим отсюда, – предложил Ромоли.

– Что?! – вырвалось у Точе.

– Очень интересно! – мрачно усмехнулся Бергамин.

– И куда же мы сбежим? – иронически спросил Ланино.

– Выпрыгнем из иллюминаторов в воду, – ответил Ромоли. – Здесь не очень высоко.

– А дальше что?

– Поплывем к эсминцу.

– Скажите, синьор Ромоли, когда вы в последний раз проплывали милю? – поинтересовался Клоккьятти.

– Охранники расстреляют нас с палубы, – сказал Дзанелла.

– А я не умею плавать, – признался Точе.

– Я просто предложил, – смущенно произнес биржевик.

– Нет, если вы хотите, синьор Ромоли, то можете плыть, – ехидно проговорил Бергамин.

– Я хотел помочь, – обиженно сказал Ромоли. – Но если вы хотите умереть на этом чертовом пароходе – пожалуйста!..

Пассажиры замолчали, вспомнив о том, что их ждет.

– Не понимаю, почему вы так боитесь расстрела? – пожал плечами Фаббро. – В некотором смысле нам даже повезло.

– Что? – не понял Точе.

– Наша смерть будет быстрой и легкой. Мы не умрем дряхлыми стариками от долгой и мучительной болезни, а погибнем мгновенно в самом расцвете сил, – пояснил Фаббро.

– Вы, как всегда, оригинальны в своих суждениях, – заметил Клоккьятти.

– Это вы умрете в расцвете сил, а моя жизнь еще только началась, – грустно произнес поэт.

– Вам грех жаловаться, синьор Точе! – возразил Фаббро. – После вас останутся стихи. А вот что останется после меня – большой вопрос!..

– Не расстраивайтесь, синьор Фаббро! – проговорил Вискардини. – Многие люди живут не задумываясь, а в старости не понимают, как можно было так бездарно потратить лучшие годы своей жизни.

– Не волнуйтесь, я спокоен... насколько можно быть спокойным в нашем положении... Просто жаль моих родителей, они возлагали на меня большие надежды...

– Вы хороший человек, синьор Фаббро, – вздохнул судья.

Остаток ночи прошел беспокойно. Кто-то бесцельно бродил по салону, пытаясь привести в порядок разрозненные мысли, кто-то стоял у иллюминатора и немигающим взглядом смотрел в темноту, где прятался так и не пришедший на помощь эсминец, кто-то, не выдержав напряжения и усталости, дремал в кресле. Наконец начало светать. Салон наполнил бледный сумрак, затем первые лучи восходящего солнца залили его ярким золотистым сиянием, пробуждая пассажиров ото сна. Природа безжалостно ликовала, словно давая понять, что ее не волнуют несчастья людей, заточенных в маленькой стальной коробочке на широких морских просторах.

Вдруг двери открылись, и на лестнице послышались шаги. Пассажиры быстро вскочили со своих мест, с тревогой ожидая увода очередного заложника на казнь. Но отчаяние мгновенно сменилось удивлением. В салоне появился довольный Ферруччо и усмехавшийся в бороду граф Аосталли, прятавший руки за спиной.

– Граф? – недоуменно поднял бровь Бергамин.

– Живой! – воскликнул Деффенди.

– Доброе утро, господа! Извините меня за представление, которое я разыграл вчера вечером. Вы свободны! – объявил Аосталли.

Пассажиры вздохнули с облегчением.

– Правительство выполнило ваши требования? – поинтересовался Клоккьятти у Ферруччо.

– Нет, – ответил коммунист. – Но этой ночью в Италии произошла социалистическая революция, с чем я вас и поздравляю, товарищи!..

По салону пробежал стон разочарования. Ферруччо с явным удовольствием наблюдал за реакцией пассажиров на это известие.

– Значит, это вы, синьор Аосталли, выдали наш пароход коммунистам? – догадался Дзанелла.

– Как вы могли? – покачал головой Ромоли.

– Вы же дворянин! – строго сказал Пелос.

– Если бы вы знали настоящее положение дел, многие из вас поступили бы точно так же, – спокойно произнес граф. – Думаете, коммунисты захватили пароход из-за нас с вами?.. Вы слишком высокого мнения о себе, господа!

– Тогда из-за чего? – спросил Ромоли.

– А вот из-за чего! – Аосталли достал из-за спины ослепительно сверкнувший на солнце золотой слиток.

– Золото! – удивленно проговорил Клоккьятти. – Но откуда оно здесь?

– В одной из частных бесед я случайно узнал, что король и правительство Италии решили втайне от населения вывезти золотой запас страны на хранение в Штаты в обмен на помощь американцев в заключении сепаратного мира с Германией и Остунгславией. Золото должны были погрузить в Неаполе на пароход "Арриго Бойто", идущий в Марсель, а оттуда вывезти на американском судне в Нью-Йорк. Чтобы помешать этим предательским планам, я рассказал о них одному своему знакомому, сочувствующему Коммунистической партии. Тот сообщил об этом коммунистам. В результате Ферруччо со своей командой захватил пароход. Они потребовали у властей освободить своих товарищей из тюрем. Правительство, знавшее о том, что "Арриго Бойто" перевозит золото, не решилось на штурм парохода, хотя и прислало к нам военный корабль. Когда срок ультиматума вышел, коммунисты дали команду в Рим, и главная радиостанция Италии сообщила в прямом эфире о предательстве властей. Возмущенный народ вышел на улицы, освободил коммунистов из тюрем – и революция свершилась! – объяснил Аосталли.

– Но как же армия? – недоумевал Пелос. – Неужели она ничего не предприняла?

– Флот поддержал нас, – ответил Ферруччо. – Армия, думаю, тоже перейдет на нашу сторону, поскольку мы пообещали солдатам мир.

– Мир?! Но какой ценой?

– Это уже не имеет значения.

– Господа, осталось выяснить еще один маленький вопрос, – громко сказал граф, стараясь перекричать глухой ропот пассажиров. – О том, что "Арриго Бойто" перевозит золото, на пароходе знали четверо. Один из них я, второй – убитый капитан парохода. Еще двое находятся среди вас.

Пассажиры стали настороженно всматриваться в лица друг друга.

– Они все время находились рядом, а при первом разговоре сделали вид, что встретились на пароходе случайно, хотя это не так... – продолжил Аосталли. – Синьор Дзанелла отвечал за сделку с итальянской стороны, а синьор Ланино представлял американские интересы.

– Что вы на нас так смотрите? – презрительно произнес Дзанелла. – Это был единственный шанс для нашей страны выйти из войны достойно. А сейчас придется отдаваться немцам.

– Значит, вы предпочли отдаться американцам? – язвительно заметил Клоккьятти.

– Знаете, если выбирать между немцами и американцами, то американцы лучше.

– Чем же они лучше? Они сидят у себя за океаном, и их совершенно не волнует, что будет происходить у нас в Европе.

– Они уважают свободу личности и не мешают человеку зарабатывать деньги. Америка еще завоюет весь мир – вот увидите!

– Ну-ну!.. И сколько вы положили себе в карман за эту сделку? – поинтересовался Клоккьятти.

– А вас это не касается! – злобно процедил сквозь зубы банкир.

– Вы совершили серьезное преступление, которое может быть квалифицировано как государственная измена, – твердым голосом проговорил Ферруччо. – Сегодня вы предстанете перед революционным трибуналом, который, я уверен, приговорит вас к расстрелу.

Дзанелла и Ланино побледнели.

– Давайте проявим к ним снисхождение, Ферруччо. Все-таки не они все это затеяли. Давайте просто высадим их на необитаемом острове и оставим на волю судьбы, – предложил граф.

– Ох уж эти интеллигентские штучки! – усмехнувшись, покачал головой коммунист. – Мы, конечно, можем так сделать из уважения к вам, вот только будет ли это гуманнее?

– По крайней мере, мы подарим им надежду, – ответил Аосталли.

Прошло пять месяцев.

В небольшом гостиничном номере в остунгславском Бриксене графиня Марци включила радиоприемник. Она покрутила ручку настройки, и из перемежаемого невнятной разноголосицей шипения вдруг выплыла мелодия интернационала. Затем началась новостная сводка из Рима.

– Сегодня в Удине состоялся очередной этап переговоров о мире между представителями Итальянской Советской Республики с одной стороны и Германии и Остунгславии – с другой, – докладывал диктор бодрым голосом. – В состав итальянской делегации вошли председатель Совета народных комиссаров товарищ Грамши, нарком по иностранным делам товарищ Тольятти, нарком по военным и морским делам товарищ Морелли, нарком по делам торговли и промышленности товарищ Террачини и нарком финансов товарищ Аосталли. Советской делегации удалось добиться от Германии и Остунгславии отказа от контрибуций. Взамен Остунгславия получит Венецианскую область, а немецкие и остунгславские корпорации и граждане будут выведены из-под действия советских декретов о национализации. Переговоры продолжатся завтра...

Тереза выключила радио и, грустно улыбнувшись, погладила выпуклый живот, в котором пошевелился ребенок, чей молодой отец так нелепо погиб в ночь революции.