Текст книги "Рай тебя не спасёт (СИ)"
Автор книги: Анна Жнец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 9.1
Крепость – не просто место, где обитают жнецы, подобно адептам замкнутой мужской секты. Не просто хитроумная постройка в массиве каменной гряды, нависающей над морем. Не только сеть коридоров, прорезающих эту скалу насквозь. Не лабиринт из туннелей и комнат, а нечто большее – государство, по площади не уступающее многим городам смертных.
Каждый жнец получает здесь квартиру. Квартиры маленькие и похожие друг на друга, словно ячейки сотов.
Длинные коридоры Крепости убегают во мрак, разветвляются на множество других, узких и тёмных. Заканчиваются тупиками и лестницами, уводящими глубже под землю. Под потолком мерцают лампы, гудя и потрескивая, а между ними змеями вьётся проводка, спускается по отшлифованным стенам, где редкие факелы бросают тени на пол.
Наружных дверей в замке нет. Попасть сюда можно только через окна. Большие и круглые, они испещряют восточную сторону скалы, делая её похожей на муравейник. Вместо стёкол – защитное поле, которое сохраняет в помещениях тепло и служит преградой дождю и ветру. Это поле не пускает внутрь посторонних – тех, кто не числятся в базе компьютера.
В светлой, восточной части Крепости размещаются жилые квартиры, столовая и кабинеты членов Совета. Все помещения в западном, южном и северном направлениях не имеют естественного освещения, как и бесчисленные тесные проходы, соединяющие их.
В мире богов смерти триста шестьдесят дней в году пасмурная погода. Небо затянуто тучами, и нехватка солнца ощущается особенно остро. Самое светлое и потому самое излюбленное место жнецов – столовая. Там собираются шумные компании, стремящиеся занять столики у окон. Далеко внизу море с оглушительным рёвом бьётся в основание утёса.
* * *
Что может быть лучше, чем сидеть за уютным столиком с чашкой кофе, слушая монотонный плеск волн? Прекрасное утро, если твоё настроение не испорчено изначально. Молох вернулся с задания глубокой ночью, ощущая себя мертвее, чем клиенты его разящей косы. Он был уверен, что не сомкнёт глаз, но отключился, едва дошёл до постели.
Утро не принесло облегчения. Сон не прочистил голову. Молох чувствовал себя больным и уставшим, таким же отчаявшимся, как и накануне. Сжимая в ладонях кружку с остывшим кофе, он думал о том, что уже сегодня на Совете его ждут с отчётом. Как же, чёрт побери, всё изменилось! Мир больше не будет прежним.
Нервирующее гудение за спиной, которое жнец старательно игнорировал, взорвалось смехом. Молох обернулся и строго посмотрел на компанию, веселящуюся за соседним столиком. Это были его подчинённые. Их завтрак возмутительно затянулся, полчаса как захватив рабочее время. Заметив начальника, припозднившиеся жнецы похватали подносы, выкинули использованную посуду в специальный контейнер и поспешили к выходу. Молох проводил глазами удаляющиеся спины и, к досаде, наткнулся на пристальный взгляд того, кого хотел бы увидеть в последнюю очередь.
– Надеюсь, после завтрака ты удостоишь Совет своим обществом, – сухо сказал Танатос, сидящий через стол от него. Подозрительно оглядев Молоха, бог вернулся к своей овсянке.
«Он даже не спросил, как всё прошло?! – подумал Молох со злостью. – В конце концов, Росс мой брат».
Брат и самый опасный преступник за всю историю Крепости.
* * *
Совет собрался в одном из тёмных залов западного крыла, но Молох повернул в противоположную сторону: он чувствовал себя неготовым встретиться с верховными богами лицом к лицу и был намерен откладывать неприятный разговор так долго, как сможет. Гремящая лестница с металлическими перилами спиралью закручивалась вниз. С каждым её витком воздух казался более разреженным и тяжёлым. На верхних этажах Крепости жизнь била ключом: по коридорам деловито сновали жнецы в одинаковых чёрных костюмах и галстуках, кто-то куда-то спешил, кто-то кого-то за что-то отчитывал, слышались сердитые окрики. Здесь же, глубоко под землёй, малейший шорох рождал эхо. Эта часть замка выглядела заброшенной. За столетия крепко запертые двери образовали со стеной монолит: ржавые петли поддавались исключительно магии. Кое-где дерево раскололось. Иногда двери отсутствовали совсем. В тёмных пустых проёмах угадывались очертания офисных столов, опрокинутых стульев, покосившихся стеллажей – всё было покрыто вуалью пыли.
Широкий коридор тянулся, никуда не сворачивая. Лампы поочередно вспыхивали, чтобы тут же погаснуть за спиной: Танатос распорядился экономить электроэнергию. Впереди Молоха ждала последняя лестница, крутая и без перил: справа – стена, слева – пропасть. Опасный спуск по вырезанным в скале ступеням заканчивался у дверей архива. Одна из створок распахнулась, едва не съездив ему по лицу. Наружу, неловко прижимая к груди стопку картонных папок, выскользнул жнец. Смущённо улыбнулся начальнику и поспешил скрыться. Видимо, опасался получить выговор за неподобающий внешний вид: бумагами он прикрывал зелёную рубашку не по уставу. Молох не к месту вспомнив своего непутёвого младшего брата.
Росс тоже любил нарушать правила. Взять хотя бы его синие волосы. Или металлическую штуку в губе. Или дурацкую одежду из мира смертных: растянутые майки попугайских расцветок, дырявые штаны, которые он называл джинсами, зелёные с мигающими огоньками кеды. Молох раздражённо дёрнул плечом и вошёл в архив.
– О, ты уже вернулся из… Где ты там был? – жнец, сидящий за столом в маленькой проходной комнатке, оторвал взгляд от монитора и с интересом посмотрел на посетителя. – Возьми дневники с верхней полки, – он кивнул на стеллаж, тянувшийся вдоль стены. – Это те, кто должны умереть с десяти до полудня в двадцать девятом секторе. Сейчас во всей оранжевой зоне война. Люди мрут как мухи. Кос не хватает.
– Я здесь не за этим. Мне нужны определённые книги судеб, – Молох протянул жнецу список неприкаянных душ – двадцать убитых синеволосым маньяком мужчин и женщин. Их смерти необходимо было скрыть. Когда настанет срок, указанный в дневниках, он лично отыщет каждую душу и отправит туда, где ей место.
Мужчина за столом нахмурился. Вернувшись к компьютеру, он начал печатать, то и дело сверяясь со списком.
– Хм. Они не из сегодняшних.
– Просто принеси эти дневники.
Металлические ножки стула заскрежетали по полу. Жнец неохотно поднялся из-за стола и скрылся за дверями в другом конце комнаты. Вернулся он через десять минут, неся перед собой кипу идентичных белых папок.
Бегая от Совета, Молох нигде не задерживался дольше, чем на полчаса. Скорее всего, за ним кого-то отправили, и несчастный взмыленный секретарь носился по этажам, разыскивая игравшего в прятки жнеца. Дневники бессрочно убитых отправились в стол. Закрывшись в кабинете, Молох сидел в темноте, пытаясь подготовиться к неизбежному разговору. Светлую полосу под дверью заслонила тень от ног. Тишину взорвали три коротких удара. Потоптавшись на пороге, преследователь ушёл, заставив Молоха почувствовать себя нашкодившим ребёнком, скрывающимся от взрослых.
Убедившись, что никто не караулит под дверью, мужчина вернулся в свою квартиру. В ванной комнате он положил очки на раковину. Открутил кран. Нагнулся, ополаскивая лицо холодной водой, – и его накрыла истерика. Запрокинув голову, Молох закричал. Тусклая лампа под потолком мигала. Из крана во все стороны хлестала вода. Рубашка намокла от брызг. Мужчина затих. Надел очки и закрутил вентиль.
Глава 9.2
Танатос не смотрел – препарировал взглядом, словно силой мысли мог вскрыть чужие души, как раковины моллюсков, извлекая на свет тщательно оберегаемые секреты.
Дубовый стол делил комнату пополам, однако члены Совета казались слишком возбуждёнными, чтобы сидеть на месте. Они тихо переговаривались, ходили из угла в угол, подпирая то одну, то другую стену. Зато Танатос стоял неподвижно, вцепившись в Молоха янтарными глазами, как клещ.
– Ты поймал его? Он мёртв?
– Я устранил проблему.
Он должен быть убедительным. Говорить громче, чётче, увереннее. Должен затолкать эмоции вглубь. Сыграть свою роль так, чтобы желтоглазый манипулятор поверил его словам.
– Это было нелегко, так?
«Он меня проверяет», – понял жнец.
Липкий ручеёк пота сбежал по виску. Две секунды на то, чтобы придумать ответ. Подобрать правильный тон – сухой, решительный, но не слишком равнодушный. Что если добавить в голос эмоций? Танатос никогда не поверит, что смерть брата его не тронула.
– Он был нестабилен. Это была, – Молох запнулся, чтобы показать, насколько тяжело ему далось это решение, – вынужденная мера.
Танатос удовлетворенно кивнул. Другие члены Совета вычленили из разговора главное – угроза устранена, и теперь нетерпеливо посматривали на дверь: никому не хотелось задерживаться в пустой мрачной комнате без окон. Желтоглазый бог небрежно взмахнул рукой, давая понять, что собрание окончено. Окончено для всех, кроме Молоха. Цепкий немигающий взгляд прочно пригвоздил того к полу. Когда за последним из верховных богов захлопнулась дверь, допрос возобновился. Долгий, выматывающий, продолжающийся не один час.
* * *
Пещера сужалась и расширялась, петляла, убегала глубже под землю. Спуск был крутым, ноги скользили по камням, влажным от срывающегося с потолка конденсата, и, чтобы не упасть, приходилось цепляться за стены. Так легко было навернуться и сломать себе шею!
Иступленный вопль настиг Молоха задолго до того, как он увидел сумасшедшего бога, прикованного к скале на дне глубокой и узкой ямы. Синеволосый безумец орал, не переставая. Эхо разносило его крики по лабиринту пещер, но никто не мог услышать их здесь, в горах выжженной астероидом планеты, необитаемой много тысячелетий. Маньяк поднял голову и, заметив на краю ямы своего тюремщика, растянул губы в улыбке. Не отрывая от Молоха диких, горящих глаз, он начал методично биться затылком о стену, к которой был прикован цепями. Снова и снова, пока не брызнула кровь.
Вздрогнув, Молох попятился от края пропасти, чтобы не видеть жуткого зрелища, рвущего сердце на части. В груди ширилось и росло мучительное чувство вины. Неправильное. Нелогичное. Нездоровое. Годами он скрывал от коллег нестабильное состояние брата, тайно справляясь с последствиями его выходок, и этим дискредитировал Совет, поставил под угрозу весь мир, благополучие каждого в многослойной вселенной, пронизанной бесчисленными вариациями реальностей. Покидая пещеру под острый, разносящийся эхом смех, Молох ощущал вину, но не перед жнецами, которых обманывал, и даже не перед теми, чьи смерти были на его совести, – он подвёл Росса, своего младшего брата. Подвёл, когда отказался слушать, отказался понимать. Как же ненавидел Росс Крепость, узкие коридоры и угнетающий полумрак! Как злила его необходимость следовать раз и навсегда установленному порядку, тысячам бессмысленных правил, касающихся даже таких мелочей, как одежда.
«Я не такой, как ты, как вы все! Я задыхаюсь здесь! Эта Крепость сводит меня с ума!»
«Не говори глупостей».
Молох бежал, поскальзываясь на замшелых камнях, отчаянно карабкаясь вверх, к выходу из туннеля.
«Отпусти меня! Я не хочу быть жнецом!»
«Не дури. Кем же ты тогда будешь? Забирать жизни – наше предназначение».
Он наложил на брата заклятье, не позволяющее покидать Крепость дольше, чем на двенадцать часов, – стандартная рабочая смена.
Безумный хохот затихал вдали. Молох не замечал, что всё время неосознанно касается спрятанных под рубашкой шрамов. Пока он спешил к разверзнувшемуся порталу, его преследовал тихий, но отчётливый перезвон цепей. Молох не мог слышать его на таком расстоянии. Не мог, но слышал.
Глава 10
Поднимался ветер. Тревожный, колючий ветер, несущий запах серы. Я выбрал не лучшее время, чтобы вернуться, но «лучшее время» и нельзя было угадать. Следовало ускориться, во что бы то ни стало добраться домой до темноты, пока земля под ногами не вспыхнула ослепительным пламенем и это пламя не взметнулось до самых небес. Бережно прижимая спящую девушку к груди, я шёл сквозь туман, каждым волоском ощущая приближение Огненной ночи. Воздух густел. Запах серы усиливался. На мне были туфли из мира смертных с тонкими подошвами, сквозь которые я ощущал, как нагревается земля. Скоро этот жар станет нестерпимым.
Ева пошевелилась во сне. В тумане я едва различал её лицо, но отчётливо слышал дыхание, такое громкое в тишине неотвратимо надвигающейся огненной бури. Иногда призрачная завеса рассеивалась, и вдалеке мелькали обугленные остовы деревьев, скаты крыш, очертания домов. Голое, выжженное пространство. Условия непригодные для хрупкого человека, но к которым Еве придётся привыкнуть. Демоны прокляты. И их избранники тоже. И те, и другие обречены жить во тьме, в этой мрачной, туманной пустоши, где время течёт так медленно, будто его нет вовсе.
Ветер стих – плохой знак. Обычная для ада прохлада сменилась опаляющим жаром. Кончики волос Евы начали тлеть. Я ускорил шаг, не сводя глаз со спасительного дома на горизонте. Туман уступал место наползающей тьме. Тут и там земля расходилась, выпуская из своих недр столбы ядовитого зелёного газа.
Последние метры я бежал, чувствуя, как плавятся на ногах подошвы щегольских туфель. За спиной с грохотом упали первые камни – острые горящие осколки. Некоторые из них были не больше речной ракушки, другие могли снести дом, если его не защищал купол магии. Пылающая земля сотрясалась. Удары слышались чаще и ближе. Секунда – и я успел захлопнуть дверь вовремя, отсекая нас с Евой от творящегося снаружи безумия.
* * *
Ева проснулась от головной боли, от неопределённого ощущения пустоты, словно она забыла о чём-то важном или что-то потеряла, но что именно не могла вспомнить. Потолок спальни выглядел незнакомым: пожелтевшая побелка в сетке расползающихся трещин. Он качался над кроватью, опускался и поднимался, становясь то размытым, то чётким. Ева бездумно смотрела вверх. Недавние события пёстрой лентой пронеслись перед глазами, заставив девушку в испуге вскочить с постели.
Где она? Почему жива? Или всё-таки умерла? Что это за место? Ад? Но разве у неё осталась душа, которая могла попасть куда-либо после смерти?
Восемь месяцев пролетели так быстро! Это время могло стать лучшим в её жизни, если бы не глухая тоска по убитым родителям и сестрёнке. Болезненные воспоминания врывались в яркие, насыщенные событиями дни, и Ева ощущала себя предательницей, веселящейся на чужих похоронах. Вероломной мерзавкой, похитившей во время кораблекрушения единственную шлюпку.
Потягивая коктейль в открытом кафе, гуляя по морскому берегу в золотистом парео, примеряя очередное дизайнерское платье, она вдруг замирала, впадала в ступор. Всё происходящее казалось не реальнее тени от пляжного зонтика на песке. Что если она всё ещё там, на полу сырого подвала, спит или бредит? Что если она просто сошла с ума? В испуге Ева искала глазами своего мистического спутника, который всегда был рядом, – сидел напротив с нетронутой чашкой латте, шёл позади, отстав на пару шагов, – и демон, словно старинный друг, сразу понимал, что ей нужно. Насмешливо вздёргивал бровь, протягивал руку, обжигая прикосновением холодным, как гранит могильной плиты. Раз за разом доказывал свою материальность.
Приглушённые на миг краски и звуки возвращались. Плеск волн, шорох песка под ногами больше не казались иллюзией, призрачным эхо из прижатой к уху морской ракушки. Но ощущение, будто она предательница, не покидало, разливалось во рту вязкой желчью. Как Ева может радоваться жизни, когда её сестрёнка никогда не возьмёт в руки куклу, не попросит почитать перед сном, не узнает ничего из тех вещей, которыми она так эгоистично и беззаботно сейчас наслаждается?
Но горе отступало, воспоминания блекли, и отчасти это была заслуга демона.
Ева была ему благодарна. За путешествия по экзотическим местам и за фантастическую, баснословную роскошь, за кажущуюся искренней заботу и тактичные попытки отвлечь от травмирующих мыслей, в конце концов, за художественную выставку, которую он организовал, в тайне собрав её работы и договорившись с одной из студий. Ева старалась не забывать, что за помощь своего инфернального спутника когда-нибудь заплатит сполна, но всё равно привязывалась. Ничего не могла с собой поделать! Даже замечала, что дразнит демона, словно университетского приятеля. Велар вёл себя как надёжный, деликатный и предупредительный друг, и совсем не походил на коварное исчадие ада, вынужденное прислуживать человеку в ожидании часа расплаты. Но вот восемь месяцев истекли, пронеслись как миг. Ева помнила, как одним солнечным утром открылась дверь её номера – последнюю осень они проводили на побережье Испании в шумном городке Ситжес в сорока километрах от Барселоны – в комнату вошёл демон, остановился в луче падающего из окна света и с мягкой, извиняющейся улыбкой сказал: «Пора». И вот Ева здесь. Понять бы, где именно?
Девушка огляделась по сторонам. Обычная комната в старинном стиле. Двуспальная кровать, свеча на тумбочке, шкаф в углу. В спальне царила серая полутьма, но сложно было понять, утренний это сумрак или вечерний. Сквозь узкое пространство между неплотно завешенными портьерами сочился неестественный, не солнечный и не лунный, а ярко-оранжевый свет. Ева решительно пересекла комнату, отдернула штору – и отшатнулась от окна, не в силах отвести глаз от жуткой картины развернувшегося за стеклом апокалипсиса.
Горящие камни градом сыпались с неба, вспахивая пылающую внизу землю. Снаружи бушевал чудовищных масштабов пожар, поглотивший всё до чёрного горизонта. Оконное стекло едва заметно светилось, раскаленное, готовое лопнуть. К нему нельзя было не только притронуться – приблизиться: жар шёл, словно из открытой топки котла.
Девушка посмотрела вверх и застыла в ужасе: объятый пламенем астероид неотвратимо нёсся прямо на дом. Прямо на замершую у окна Еву. Сердце остановилось. Особняк накрыла исполинская тень. Ева вскинула руку, инстинктивно пытаясь защититься от смертельной угрозы. Вдруг на её глазах каменный гигант словно натолкнулся на невидимую преграду, вспыхнул факелом, раскололся. Во все стороны полетели тлеющие обломки.
* * *
– И как долго ты собираешься оттягивать неизбежное? – женский голос.
Ева перегнулась через перила лестницы, пытаясь разглядеть, что происходит внизу, в гостиной, освещенной пожаром за окнами: не найдя ответов на свои вопросы, она услышала доносившийся снизу шум и отправилась на разведку.
– Что ты здесь забыла? Особенно в такое время, – это был Велар.
Значит, всё-таки ад. Кто бы сомневался? Но зачем Вел притащил её сюда? Почему не забрал душу? Или забрал?
– Теперь ты застряла здесь на всю ночь.
– Не говори, что не рад меня видеть.
– Не рад.
– Врёшь. Врёшь и хочешь кое о чём попросить.
Вел молчал. Женщина поднялась из глубокого кресла, пересекла комнату. Когда незнакомка остановилась напротив окна, Ева смогла разглядеть её, освещённую пожаром, как следует. Чёрные волосы ниже плеч. Матовая, белая кожа. Хищные черты лица. Незнакомка оказалась женской копией Велара, слишком совершенная, чтобы быть человеком.
– Я хочу, чтобы она никогда не узнала правду, – после долгого молчания произнёс демон.
Ева вздрогнула и прижалась к перилам, напрягая слух. Они говорили о ней!
– Не узнала всю правду, ты хотел сказать, – незнакомка сочувствующе склонила голову. – Потому что правду она узнает в любом случае.
«Какую правду?»
Ева попыталась осторожно спуститься по лестнице, чтобы лучше слышать, о чём говорят внизу, но ступенька под её ногой скрипнула. Раздавшийся в тишине звук привлёк внимание демона и его гостьи. Те резко обернулись и посмотрели вверх, в сторону лестницы, в тени которой скрывалась девушка. С мучительной неловкостью Ева осознала, что на ней только длинная ночная сорочка. Отчётливо ощутила прикосновение шёлка к нагому телу и поёжилась от ненавистного чувства открытости, уязвимости. В какой-то момент Еве показалось, что демон угадывает очертания её фигуры сквозь тонкую ткань. Смотрит со странным выражением, которого раньше не было в его взгляде. Что это? Голод. Нет. Не может быть.
Усилием воли Ева заставила себя разжать пальцы, судорожно вцепившиеся в перила:
– Вел.
Она так привыкла общаться с этим коварным исчадием тьмы на равных, называть по имени, фамильярничать, будто они приятели, а ведь ситуация изменилась. Кто она здесь? Служанка? Рабыня? Трофей? Зачем-то же бывший союзник притащил её в своё логово.
– Где мы? Что это за место? Ад? Я умерла? – Ева смущённо одёрнула ночную рубашку. – Верни мне, пожалуйста, мою одежду.
Внизу ослепительно сверкнула тонкая демоническая улыбка. Раздался короткий женский смешок. Они находят её забавной? Это было неприятно. Как же хотелось вернуть контроль над ситуацией, почувствовать себя сильной и защищённой, как раньше. Снова стать той, кто отдаёт приказы. После упоительного ощущения власти над сверхъестественным существом, после осознания собственной значимости, которое давало обладание личным демоном, Ева была не готова вернуться к роли заурядной человеческой женщины. И до дрожи боялась узнать свой новый статус.
Сейчас она была уязвима как никогда. Беспомощна перед могущественным потусторонним созданием, не раз доказавшим свою жестокость. Как легко было забыть, что красивый мужчина с красными глазами, спасший её из плена, не друг, не бескорыстный благодетель, а демон, исчадие ада. И теперь Ева полностью в его власти.
– Я взял на себя смелость заказать вам несколько нарядов. Они в гардеробной. – Демон с лёгкой улыбкой вспорхнул по лестнице и, не сказав ни слова, с почтительностью, достойной вышколенного дворецкого, проводил девушку обратно в спальню.
* * *
Мир рехнулся. Ева не понимала, что происходит, и, сбитая с толку, оставила последние попытки разобраться в ситуации. Она сидела во главе длинного, ломившегося от еды стола, на противоположном конце которого расположились Велар со своей спутницей. Оба не ели, только обменивались выразительными взглядами, наблюдая за Евой, отчего девушке кусок не лез в горло.
Ева потянулась к бокалу и торопливо осушила его под прицелом горящих в полутьме глаз. Вино не помогло справиться с волнением. Неизвестность пугала. Это несуразное подобие ужина казалось бесконечным. Ева вяло ковырялась в салате. Взгляд соскальзывал в сторону стрельчатых окон, за которыми творилось огненное безумие. Исполинское пламя поднималось до самых звёзд. Стояло плотной стеной, сквозь которую был виден кусочек неба, озарявшегося алыми всполохами всякий раз, когда падающие камни разбивались о невидимую защиту вокруг дома.
– Думаешь, мы надолго здесь застряли? – обратилась женщина, которую демон называл Махаллат, к своему сидящему неподвижно соседу.
Ева отложила вилку в сторону, прислушиваясь к беседе. Кто знает, возможно, удастся почерпнуть что-нибудь важное?
– Прошлая Огненная ночь длилась больше трёх суток, – Велар с раздражением посмотрел на улицу. – Надеюсь, мне не придётся терпеть тебя так долго.
Махаллат рассмеялась. Рыжие отсветы пламени отражались на идеальном лице.
– Не тревожься. Эта ночь будет короткой. Пламя слабеет.
Пожалуй, с этим Ева могла бы поспорить. Ей казалось, что адский пожар разгорается только сильнее и вскоре поглотит дом вместе со всеми его обитателями. Девушка снова взяла вилку, чтобы чем-то себя занять. Её не покидало ощущение абсурдности происходящего. Фарса. Весь этот ужин был фарсом, в котором двое сидели перед пустыми тарелками за столом, полным деликатесов, и разговаривали загадками, в то время как третий делал вид, что занят едой, – и всё это на фоне творящегося за окнами апокалипсиса. Что она, чёрт побери, здесь делает?
– Как, кстати, твой голод?
– Притупился, – Велар не был настроен на разговор. Отвечал скупо и неохотно.
– Этой ночью сможешь утолить его полностью.
– Нет!
Ева вздрогнула.
– Почему бы тебе, сестра, не подняться наверх и не переждать Огненную ночь в одной из гостевых спален? – демон больше не повышал голос, но цедил слова со злостью, сквозь зубы. Было заметно, что он едва сдерживается.
«Так это его сестра», – зацепилась за слово Ева.
Красавица, ничуть не напуганная, поднялась из-за стола, глядя на взбешенного демона снисходительно, словно мать на упорствующего ребёнка.
– Хватит себя мучить. Расскажи ей правду. Сомневаюсь, что ты продержишься хотя бы сутки.
– Пожалуйста, Махаллат, уходи.
Девушка пожала плечами и направилась в сторону лестницы. Когда она скрылась в темноте второго этажа, Ева повернулась к демону, чувствуя настойчивую потребность всё выяснить, но не успела сказать ни слова. Велар невесело усмехнулся. Гнев растаял. Теперь демон выглядел усталым и посеревшим, больным.
– Вы получите свои ответы, и, если Махаллат права, очень скоро. Но, поверьте, они вам не понравятся.
