Текст книги "Не мечта (СИ)"

Автор книги: Анна Покоева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Выбор мой пал на Городской сад. Вполне милый выходной вариант для молодой девушки. Побродим по дорожкам, покормим уточек – и вот я уже справился с задачей, я молодец. Все довольны.

Но я не учёл один немаловажный момент – суббота. В этот день парк захвачен молодоженами. Мне эта тема не близка совсем, а Эля похоже втянулась. Она облокотилась на парапет террасы, и увлечённо разглядывает пары вокруг. А я от нечего делать смотрю на неё. Я замечаю, что кожа у неё очень белая, вся в веснушках. Раньше я их видел только на носу, теперь понял, что ими усеян и её лоб, и плечи и руки. На длинных загнутых ресницах слой коричневой туши, веки неопределённого цвета – краситься она точно не умеет.

А Светка всегда была на высоте – идеальный макияж, ровный тон лица, пушистые разделённые реснички, перламутровая пудреница под рукой.

Я носил её сумку сам, знал, что и где в ней лежит. Я быстро доставал своей девушке то, что нужно. Своей девушке. До сих пор сердце сжимается от этих мыслей. Неужели у сердца есть память?

– Знаете сколько у меня свадебных фотографий? – неожиданно спрашивает Эля. – Шестьдесят две: пять альбомов и портреты в разных ракурсах. Мне хотелось запечатлеть каждую счастливую секунду, хотелось, чтобы время остановилось с помощью снимков. Хотелось сохранить день свадьбы незыблемым, – она вздыхает. Боже, что за дурацкая привычка!

– Вы работали фотографом? – Мне вообще всё равно. Чего она завелась-то?

– Я была замужем,– обречённым голосом уточняет она.

Внезапно вспоминаю ее безымянный палец на огромном экране телефона, тогда он вызвал у меня отвращение. Сейчас я не вижу его. Она подпирает рукой свой острый чуть вздернутый подбородок с длинной глубокой ямкой. Она смотрит не на меня, а на женихов и невест, позирующих внизу, под нами. Что она видит сейчас?

– Я была замужем, – по её лицу пробегает усмешка.

Она была замужем. Она знает язык новозеландского племени. Она спускалась в пылающее жерло вулкана. Она была на Марсе. Всё это близко по смыслу – одинаково невероятно.

– Я думала, что фотографии, гости, ресторан, новое белоснежное платье – всё это гарантия бесконечного счастья. Но это самообман. Просто так не испытываешь страха. Чувствуешь себя уверенней, красивей. Все на тебя восхищенно смотрят и он тоже.

Торжественный марш, красная дорожка, они думают, что это важно, – она кивает головой в сторону свадебной толпы. – А самое важное – это мир в доме, это взаимопонимание, это, когда всё хорошо, – снова проклятый вздох.

Обнять и плакать! Если ей неприятно, то чего распинаться – то? Мне это точно неинтересно. Может, пойти к малой сцене у фонтана и попросить у ди-джея микрофон? А что? Пусть людям праздник испортит.

 

Эля

Свадьба закончилась. Цветы завяли. Гости ни разу не позвонили. А мы с ним остались вдвоём. Самое страшное, что я не знала, что делать. Он позвал меня замуж, я побежала со всех ног. Думала, вот она свобода от родителей, от бабушки, от их советов и наставлений.

Губы предательски дрожат. Как же надоело плакать! Сколько можно?

Это был абсолютно сумасшедший период моей жизни. Я, круглая отличница, поступила в институт. Сразу появилось много новых знакомых, приехавших учиться со всей области. У них не было никого рядом, жили в общежитии свободной весёлой жизнью. Вели себя, как хотели. Я им завидовала. Мне было скучно возвращаться каждый вечер к бабушке, я жаждала перемен.

Особенно после встречи с Витей. Он сразил меня своим обаянием, улыбками, настойчивостью. Сначала он повсюду искал меня, а потом стал искать повод со мной остаться.

Я не сдержалась. Незнакомые чувства, странные мысли, опасные желания… Меня закрутило в такой водоворот, что я захлебнулась.

Бабушке он не понравился, я не удивилась, она у меня очень требовательная. Я перестала ночевать дома, она позвонила моим родителям и вызвала их к нам. Были долгие трудные разговоры. Я чувствовала себя взрослой, а они доказывали мне, что я глупа. Я не хотела их слышать, а они хотели, чтобы я их услышала.

Потом я пригласила Витю к нам домой, и он сделал мне предложение:

– Николай Иванович, Лариса Сергеевна, я прошу руки вашей дочери,– он уже получил от меня всё, кроме руки.

– Виктор, может, стоит подождать? – удивленно спросила мама. Она растерянно разглядывала нас – Витя держал мою ладонь в своей. Я непонимающе смотрела на него. Что происходит? Почему я в спортивном костюме? Где шампанское? Где ощущение счастья? Он с ума сошёл? Я звала его совсем не для этого.

– Вить,– прошептала я, – Что ты делаешь?

– Вытаскиваю тебя из этого дурдома. Ты же говорила, что устала от их морали. – Также шёпотом ответил он.

– Просто это так неожиданно.

– Виктор, я так понимаю, у вас всё серьёзно? – папа, кажется начинал понимать, что к чему.

– Конечно, – он держался довольно развязно, но я в него верила

Потом была свадьба – потрясающее платье, которое я нашла за один день, изящная фата, длинные атласные перчатки. Это был единственный раз, когда я чувствовала себя красивой.

А дальше началась наша семейная жизнь. Настоящая энциклопедия лжи, унижений, ошибок. Я была прилежной ученицей и старалась усвоить каждую главу, выучить каждый урок.

Сева, кажется, не слышит меня. Он разглядывает машины на парковке и ворчит, что с паркоматами прогулка по парку теряет свои преимущества.

-Вас угостить кофе? – я, почему-то чувствую себя виноватой.

-Хорошо, я угощу вас кофе. – Похоже, он точно не слышал меня.

Сева

– Я купила воздушные сливки, – кокетливо сообщила Светка. В руках у нее длинный голубой флакон. По её хитрому взгляду я догадался, что в кофе она их добавлять не будет. Я судорожно вздохнул и отодвинул от себя коричневую жидкость, которую она только что приготовила в кофеварке.

-Ты идёшь? – она обернулась в дверях своей комнаты.

Мы как раз закончили её реферат по географии. Я несколько раз всё проверил, она оформила титульный лист. Потом я отправился за своей наградой.

-Вы идёте? – Эля спускается по ступенькам к киоску у пруда.

– Иду. – Это не дежавю, это бред.

Она, ссутулившись, сидит на лавочке рядом со мной, дует на кофе, дует на пальцы, бормочет что-то непонятное.

Сливки были куплены не зря. До сих пор помню нежный аромат ванили. Помню вкус сладкой пены в сочетании со вкусом её нежной кожи и нескончаемых поцелуев.

Светка удивляла меня своей податливостью, своим воображением, своей смелостью. Она не уставала покорять меня и притягивать ещё сильнее.

Я уверен, что у другой пары из нашего класса, Ромки Назарова и Катьки Дьяченко, такого не было. Я наблюдал за ними со стороны – они ходили, держась за руки, он провожал её до подъезда и уходил домой. В кино они смотрели кино.

В наших же отношениях со Светкой были сплошные искры и фейерверк. Мы ловили каждую секунду, чтобы быть вместе, мы не хотели расставаться даже ночью. В тёмном кинозале нас меньше всего интересовал фильм. Мы не думали ни о чём. Мы не учились любить. Мы любили.

Эля

 

Сева о чём-то задумался. Одухотворённо разглядывает веточку под ногами, пока я рассказываю, какой кофе папа привозил из Испании. Он не шелохнулся даже, когда я встала. Медленно потягивает свой капучино и взглядом сканирует палку. Кажется, мне пора. Неприятно чувствовать себя глупой и ненужной.

Конечно, он отозвался на бабушкин просьбу показать мне город, но ему явно это не доставляет удовольствия. Мне, скорее всего, тоже.

Я спрашиваю у прохожих, на какой трамвай мне лучше сесть, и еду домой.

Из окна трамвая я вижу ещё незнакомые мне улицы. Город открывается с новой стороны. Он оказывается светлее, просторнее, чище. А из машины Севы всё выглядело уныло и серо, как будто краски не просачивались сквозь автомобильное стекло.

Я вздыхаю полной грудью. Мне нравятся уютные скверы, мимо которых я мчусь, пёстрые клумбы и яркие граффити удивляют и заставляют обернуться.

Теперь я живу здесь!

История нашего переезда началась с обычного скайп-сеанса с папой. Он заинтриговал нас словами «гениальная идея». Мы с бабулей решили, что родители возвращаются в Россию. Мне почему-то казалось, что теплое море, оливковые рощи и свежевыжатый апельсиновый сок на завтрак могут надоесть. Но папа удивил нас ещё больше.

– Я тут подумал, подсчитал и понял, что всё реально.

– Пап, ты о чём? – не поняла я. Мысленно я уже стояла в зале нашего аэропорта и искала его глазами в толпе прилетевших.

– Вы с бабушкой переезжаете на юг,– с широкой улыбкой объявил он.

– Ну, нет! Я в вашу Испанию не поеду! – заявила бабушка. – Нет. Я на родной земле помирать буду.

– Поэтому я предлагаю переехать на Кубань, – уже спокойнее объяснил папа. – Там тепло, другая обстановка, другая жизнь. Элька отвлечётся. – Он сказал это так, как будто меня рядом не было, хотя я просто отодвинулась, чтобы бабуля могла лучше рассмотреть своего сына.

– Квартиру или дом выбирайте сами, с краснодарским риелтором я связался. Деньги переведу.

Вот так, уже через месяц мы оказались в большом и совершенно чужом городе.

Да, Россия, да, родной язык и вывески вокруг одни и те же, а всё равно всё не так.

Бабушка с переездом сильно измучилась. Вот и результат – сердце не выдержало. Хорошо, что я вовремя вернулась домой. Но … ничего ведь хорошего! Знакомых никого! Да, я спасла бабушку. Но спасусь ли сама?

Сева

 

Кажется, пора брать самый жирный фломастер и ставить галочку. Испытание «Горпарк» пройдено! Не могу сказать, что успешно, Эля откровенно захандрила. Но! Факт остаётся фактом – прогулка свершилась. Ещё один выход в свет, и я чист и перед Лидией Николаевной и перед своей совестью.

Думаю, следующий поход стоит предпринять на художественную выставку.

Через два дня я снова стучу в её дверь. Эля молча встречает меня в пижаме-единороге. Прям реклама антидепрессантов – единорог, не верящий в чудеса.

-Привет! – машу я рукой.

-Здравствуйте! – уныло протягивает она.

-Сегодня мы идём в местный выставочный зал. Экспозиция кубанских художников. – Знать бы только, каких именно. Но читать-то я умею, на месте разберусь.

-Нет. Сегодня я дома. – Она идёт в зал, и мне приходится идти за ней.

-Уверены? – надеюсь, я не выгляжу очень довольным.

-Не волнуйтесь, – она делает глоток из большой красной кружки, – Я скажу бабушке, что вы справились.

Я замечаю зелёный пластырь на безымянном пальце. Тут же всплывает в памяти её признание о замужестве.

-Порезались?

-Неудачно приготовленный бутерброд, – она кивает на пустую тарелку на столе.

-Где теперь ваш муж? – я не слишком бестактен? Не могу понять, что происходит. Вместо того, чтобы заняться своими делами я сажусь рядом с ней. Она случайно не владеет техникой гипноза? -Он улетел,– я слышу её типичный тихий навязчивый вздох.

Значит, улетел. Тут же перед глазами всплывают картинки из туристических буклетов, где белый песок, лазурные волны, шезлонги под соломенными крышами. Глядя на такие иллюстрации, рука сама тянется к банковской карточке.

Вот гад, а я даже в Турции ни разу не был. А этот бросил свою никчемную женушку и свалил. Да он не гад, он красавчик! Начал новую жизнь, нашёл себя и, наверняка, девушку посимпатичнее и живёт в своё удовольствие.

Эля продолжает что-то бубнить, я прислушиваюсь, мне интересно, как же они расстались.

– Сначала я думала, что это адаптация. Первый год брака – привыкание друг к другу. Потом поняла, нет – это издевательство, ломка и унижение. Он не считался с моим мнением, он запросто мог оскорбить меня или толкнуть. Всё свободное время он проводил с друзьями, много пил, хвастался нашей квартирой.

Я уже не хотела, чтобы он возвращался домой. Мне было стыдно и страшно, что обо всём узнают бабушка и родители.

Последний раз, когда я его видела, он был на кухне. Мы ругались из-за супа, он не хотел есть вчерашний суп.

Я перестал испытывать симпатию к этому парню. Ругаться из-за супа? Бред! На его месте я… Стоп! Нет, его место рядом с этой чокнутой, моё нет. Точно нет. Точно.

– Он сказал, я плохая хозяйка,– глядя в пустоту потухшими глазами, продолжает Эля. – Сказал, что я никчёмная, что кроме денег во мне нет ничего интересного, я убожество. Он швырнул тарелку в меня, я обожглась, схватилась за руку. Он орал, что я притворяюсь, чтобы он меня пожалел. Мне надоело это слушать, я замахнулась, чтобы ударить его, а он схватил меня за обожжённую руку и начал её выкручивать, пытаясь снять моё кольцо. Он сломал мой палец, кольцо упало, а он продолжал орать: «Ты должна покорно принимать всё, что я говорю или делаю! Ты моя жена!!!».

Я вырвалась, убежала в ванную, мне надо было остудить палец, остыть самой, дать ему успокоиться. Когда я вернулась на кухню, его уже не было.

Я, как дурак, сижу и слушаю бабьи откровения. Мне не по себе. Я не знаю, что говорить, как реагировать. Это женщины охают, вставляют комментарии, сыпет проклятиями. Что должен делать я? Выразить сочувствие? Утешить? Прикасаться к ней мне точно не хочется, значит, и по плечу её не погладишь. Может, стоит тему сменить? Или вспомнить о чём-нибудь срочном?

Эля

Я, как фокусник, могу виртуозно перебирать слова, превращать их в эвфемизмы и ни разу не ошибиться.

Замена слов – это не обман, это хитрость, которая не позволяет реальности подкрасться к тебе слишком близко. Эти слова обволакивают меня, будто кокон, и уже не так холодно, не так больно.

Сева всё ещё сидит напротив меня. Наверное, я напугала его своим рассказом. Но воспоминания облепили меня, как мухи, и от них трудно отмахнуться. Я борюсь с ними.

– Я непонимающе смотрела вокруг. Вити не было. Я испытала облегчение – скандал закончился. А под облегчением прятался страх, что муж вернется и будет ещё хуже.

– И куда он улетел? – будто со стороны звучит вопрос Севы. Очнулась. Передо мной другие стены и другой стол. – Так куда он улетел? – Сева так некстати решил поддержать разговор!

– В окно, – Я смотрю на своего собеседника. По-моему, он растерялся. – Я начала сметать осколки. Прибежала соседка Маша. Я её голос ещё за дверью услышала, она что-то кому-то кричала. Потом я поняла, что мне. Она дико стучала в дверь. Говорила, что Витя на тротуаре лежит, что она вызвала «скорую». А я пошла к мусорному ведру.

Машка пыталась меня обнять, вглядывалась в моё лицо, тянула то к окну, то к двери. Всё настежь. Участковый зашёл, спрашивал о чём-то.

Он ведь только что был здесь. Стоял надо мной. Я слышала его оскорбления. Только его слышала. А Машки с участковым, как будто не было. Я попросила их уйти.

Я больше никогда его не видела. Соседи пытались рассказать мне, как он лежал под их окнами, как его молодое тело застегивали в синий мешок.

Мне было всё равно, представляете? – я поворачиваюсь к побледневшему Севе. – Я не простилась с ним. Я не прикоснулась к нему. Я не ходила к нему ни разу. Я не захотела. – Вдруг чувствую тепло на своей руке. Сева осторожно дотрагивается до моего искалеченного пальца.

-Не надо! – прячу руку под полотенце– Уже не болит!

Сева

 

Я прикоснулся к ней. Нет, немножко не так – я к ней прикоснулся! Чувства такие, будто я преодолел страх перед земляной жабой или крокодилом. Мне казалось, её кожа шершавая, ледяная, липкая, но я ошибся. Руки у неё тёплые, чуть дрожащие, будто в такт её сердцу.

Она волнуется, хоть и говорит с деланным спокойствием или даже безразличием. Пройти через такое! Умом можно тронуться! Она ведь действительно особенная! Она отодвигается от меня.

– Его родители обвиняли меня в бесчувствии, лицемерии, в его смерти. – Её густые, как лес, брови сдвигаются в одну линию. – Велось следствие, выяснилось, что это несчастный случай. Я не виновата! – её лицо раскраснелось, глаза вспыхнули, на конопатом носу появилась испарина.

-Я не сомневался,– зачем-то говорю я, и ведомый непонятном рефлексом, опять тянусь к её руке. Наваждение какое-то! Её руки крайне напряжены. Она не обращает на меня внимание.

-У него была привычка курить, сидя на подоконнике. Его возбуждало чувство высоты. Он чувствовал себя Богом, глядя на мир с пятнадцатого этажа. Ощущения, по его словам, непередаваемые. Он испытал их все. В полной мере. – Она закрывает глаза и откидывается на стул. По пунцовым щекам текут слёзы. Я, как верный пёс, держу её за руку и придумываю предлог, чтобы уйти.

-Я вымыла пепельницу. Плохая никчёмная хозяйка взяла и помыла пепельницу. Он, наверное, не нашёл её на привычном месте и потянулся к раковине. Не удержался. – Её слова становятся быстрее и жёстче. – Я видела пепельницу, она валялась под батареей, а я оставляла её сушиться на мойке.

-Это просто случайность,– вставляю я. Мне стало понятно – по закону она не виновна, но не в собственных глазах.

-Я чудовище. – слышу я хриплый шёпот. Её лицо исказилось так, что она на себя не похожа – глаза пылают, рот скривился, подбородок дрожит, на лбу и переносице отвратительные глубокие морщины. Брр! – Я ничего не почувствовала, не предвидела последствия. Я оставила его на кухне одного!

-А если бы он убил тебя? – не выдерживаю я.

– Тогда я была бы не виновна, – черты лица Эли снова разглаживаются. Глаза угасают, она устала, по всей видимости.

Я собирался ей возразить, доказать, что жизнь лучше, чем смерть, что она преувеличивает. Но не успеваю. Она выпрямляется, расправляет плечи и заявляет:

– Мне жаль, что так случилось. Но мне не жалко его. Мне страшно, что эта история произошла со мной. Мне легко, что я от него избавилась. Моей смелости не хватило бы признаться всем, что я ошиблась со своим замужеством, что я ничего не смыслю в людях и в жизни.

Я уже была готова мужественно терпеть Витю всю свою жизнь. Я даже хотела родить от него ребёнка. Я думала, что тогда наша с ним семья обретёт хоть какой-то смысл. Существование станет ярче, приятнее, интереснее. Я на самом деле была готова отдать ему всю себя. Лишь бы никто не догадался о моей глупости.

– Ты ненормальная! – не самые подходящие слова утешения, не правда ли? – Ты... как вообще можно так рассуждать?

– Я чудовище, – со вздохом возражает она.

Сева

Краснодар признан одним из самых комфортных городов для жизни.

Город-мечта. Большой, гостеприимный, щедрый. Высокие зарплаты, доступное жильё, прекрасный климат.

Город-лето. Здесь цветы цветут круглый год. Многим жителям России кажется, что море у нас плещется за порогом. Даже не догадываются, какие тут пробки у моря-то.

Город-солнце. Солнечных дней хоть отбавляй, зимы нет почти. Здесь покупка желанной «норки» лишь дань моде, алчности и зависти, а не необходимость.

В результате все, кому не лень, переезжают в Краснодар. Ситуация тут же кардинально меняется – зарплаты падают, потому что соискателей тьма тьмущая. Цены на жильё растут, спрос позволяет. На дорогах пробки. Вокруг незнакомые лица, слышатся неместные диалекты. И ты уже в собственном городе чувствуешь себя чужим.

А эта чокнутая Эля? Тоже ведь откуда-то приехала. Из Сибири что ли? Я несколько дней приходил в себя после её откровений. Хорошо, что кошмары не снились.

Жаль её, конечно, но я не психолог, поэтому предоставил её самой себе. Справится.

Вечером является Таня, открывает дверь своим ключом и заявляет, что останется у меня на пару дней.

– Хорошо, что не всю жизнь,– замечаю я, равнодушно глядя, как она выкладывает на диван свои вещи.

– У меня в квартире ремонт. Хозяева решили срочно перестелить пол. Это официальная версия. Но я то знаю, что они поссорились, и Мишке некуда идти. Через пару дней жена позовёт его обратно, и я от тебя съеду. Вот такая чемоданная последовательность.

– Ладно, только сильно не располагайся, и мне место оставь.

– Сев, ты душка! – Она целует меня в щёку, и лёгкий аромат Kenzo, напоминает мне, что ещё в феврале я собирался предложить ей стать моей девушкой. Какой же я был осёл!

Таня мне очень напоминает Светку. Я долго присматривался к ней, мысленно крутя её то в одну, то в другую сторону. Потом понял, что прав и пошёл в магазин за подарком. Танька, как и Света, обожала всё модное. Флакон с дорогим ароматом стал идеальным выбором.

– Как думаешь, получится? – спрашивает Таня, ловко подпиливая ногти.

-Ты про что? – не понимаю я.

-Сев, ты со мной? Он будет меня ревновать? – она пытливо смотрит на меня.

Светка тоже вот так вот на меня смотрела своим изумительными синими глазами. Она подмигивала мне, подмаргивала, пока я не начинал смеяться. Потом я делал то, чего ей очень хотелось: что-то ей покупал, куда-нибудь шёл с ней или решал её проблемы.

После этого она обнимала меня, трепала по голове и говорила:

– Севка, какой же ты хороший!

– Слушай, это просто здорово, что у тебя до сих пор никого нет! Ты, как гей-подружка, мужчина, не таящий в себе опасность, – мурлычет Таня у меня под мышкой, сдувая очередной слой лака.

-Чего? – я отталкиваю её от себя. Вот это разговоры! – Что за сравнения? Вообще больная? Какая я тебе подружка?

Таня испуганно хлопает ресницами:

– Я без всякого же! Я не в обиду! В Америке, например, это очень модно!

– Таня, я не гей! И ты в этом сама убеждалась ни раз! Если простое «извини» для тебя неподъёмно, то просто закрой рот!

Ей повезло! Надо же, удобно! Порадоваться что ли за неё? Живу для других – даю ночлег бездомным, выгуливаю убогих. Когда повезёт мне?

Этот вопрос зависает в воздухе, зацепившись за луч не выключенных фар моей машины за окном. Если сядет аккумулятор, шкала моего невезения поднимется ещё выше.

В машине у меня возникает желание покататься. Всё лучше, чем возвращаться к Светке, то есть Таньке. Задолбало!!!

Эля

Сидеть вечерами дома без бабушки очень тоскливо. Не хватает её ворчания и энтузиазма. Иногда мне казалось, что она рада переезду больше, чем я. Это при том, что она оставила в Омске куда больше жизни, друзей, воспоминаний. Ей реально, было, что бросать, а я, кажется, так ничем и не обросла, не приобрела ничего. У меня была бабушка и всё. Этого было достаточно.

Её потенциала хватило бы на десятерых и сил тоже, и настроения. Она дерево, крепкое и сильное, я же паразит, который оплетает его ствол и вытягивает из него соки.

Да, мне стыдно, что я не делаю ничего, только помогаю ей. Я всегда на подхвате, но никогда не начинаю сама. Она любит меня, и я питаюсь её любовью, без неё я погибну.

Допивая холодный чай, я понимаю, что жалеть себя хоть и приятно, но совершенно бессмысленно. Бабушку скоро выпишут, а я ещё даже вещи толком не распаковала. Хороша! Вот и повод себя проявить и отвлечься.

Я уже заканчивала переносить одежду в шкаф, когда мне послышался стук. Так, блузку повесила, брюки туда же, вот и второе белое полотенце нашлось.

Тук, тук, тук! – да ладно! Я быстро взглянула на часы– 00:32.

Стук становится настойчивей. Я беру скалку на кухне и иду к двери.

– Кто там?

– Доброй ночи! – невнятно приветствует меня Всеволод.

– Уверены? – спрашиваю я, осторожно выглядывая на улицу.

– Нет, – ах, да, кажется, он ответил на мой вопрос. – Не подумайте, что я вот так нагло приперся к вам.

– А на самом деле вы заранее предупредили меня о своём визите? – усмехаюсь я. Ей богу, мне сейчас не до него.

– Я шёл мимо. Увидел в окнах свет и подумал, что не помешаю вам или, по крайней мере, не разбужу.

– Мимо? – недоверчиво переспрашиваю я.– Шли? – если я похожа на доверчивую дурочку, то он точно похож на маньяка. Вот чёрт! Как там правильно– 02, 002 или ещё как-то?

– Я был в кафе, на Леваневского, это соседняя улица. За руль сесть не могу.

– Вы пили! – Блин, маньяк и алкоголик! А я ещё, идиотка, гадала какого цвета у него глаза! Так, ситуация переходит в режим SOS, надо что-то делать!!! – Давайте, я вызову вам такси,– я обратила внимание, что на дорогах такси очень много. Чтобы быть готовой ко всему, я фотографировала их, пока они стояли в пробках, а потом сохраняла номера.

– Не-ет, слушайте, Эля, не пойдёт. Я оставил машину там. Завтра вернуться вовремя за ней я не успею. И домой возвращаться не хочу, там такое… – судя по размаху его рук, двухметровый питон, не меньше.

– Может, в гостиницу?– даже в такой поздний час мой мозг работает вполне плодотворно.

– По близости нет гостиниц, – виновато объясняет он моему коврику.

– Пойдемте,– я пропускаю его в дом, пьяного малознакомого мужчину! Я осознаю всю легкомысленность своего поступка, но я уже всё придумала, так что…. Добро пожаловать!

– Хотите есть? – из вежливости спрашиваю я. Ноутбук и серебряные ложки где-то в коробках, наличных денег в доме нет. На кухне у меня под рукой перечница, коровка в платье для фламенко, испанский сувенир – с ней я чувствую себя вполне уверенно.

– Хочу,– он с третьей попытки садится на табурет у стола. Сама скромность!

– Хорошо,– киваю я. Мой вопрос риторический, на согласие я не рассчитывала. Ну, что ж…– Может, омлет?

– Пусть будет омлет, – он согласно мотает головой, и, кажется, морщится.

Я быстро взбиваю в миске яйца, молоко, специи, добавляю чуть-чуть зелени. Ставлю сковороду на огонь. Чем быстрей он поест, тем быстрее мы разойдемся по комнатам.

Я замечаю, его голова упала на стол, и меняю тактику. Я отправляю на сковороду несколько ломтиков ветчины. Наблюдая за ним, я добавляю в блюдо всё новые и новые ингредиенты. Я надеюсь, что когда обернусь, увижу его уже спящим. Но он, наоборот, приходит в себя, выпрямляется и начинает постукивать по столешнице баночкой с зубочистками. Этот звук мне даже напоминает какой-то марш.

– Приятного аппетита! – я ставлю перед ним полную тарелку и сажусь напротив.

– Вы не составите мне компанию? Не люблю, есть в одиночестве,– неплохая идея, про ужин я сегодня забыла совсем.

– Да, конечно! – я торопливо подхватываю лопаткой кусок омлета, и он благополучно шлёпается мне на колени.

Я переодеваюсь в то, что первое попадается на глаза – кораллового цвета сарафан, кружевная срамота. Он появился в моём гардеробе благодаря мамочке. Это была её тщетная попытка придать мне пристойный вид. Минимум длины, множество ажурных воланов, широкие аляпистые лямки, упавшими крылышками легли на мои широкие плечи– и в этом я, по маминой версии, должна была обрести лёгкость и изящество. Я как раз не нашла для него вешалку, и он висел на дверце шкафа. Что ж, Сева не будет судить строго, я надеюсь.

Похоже, он не притрагивался к еде, ждёт меня – воплощение галантности или паранойи? Я быстро сажусь на свой стул. Вечер затянулся. Собственные голые колени нервируют. Хотя нервирует на самом деле всё: ночной гость, незаконченные дела, запах алкоголя с примесью шоколада, мой мандраж. Что это такое? Сева сидит перед моим носом, молча ест, разглядывает перец, кукурузу, помидоры, красные кольца лука в своей тарелке. Я чувствую, что он не опасен. Но меня колотит, и это не от холода, и не от страха. Что тогда? Почему мне вдруг захотелось сесть поближе к нему? Почему я рада, что он здесь? Он мог отправиться куда угодно, у него наверняка есть и родственники и друзья. А он пришёл ко мне! Вот дура! Сижу и думаю всякую ерунду. Надо мыслить конструктивно, подумать, чем себя завтра занять. Точно. Дел ещё много. И они меня ждут.

– Спасибо, омлет бесподобен! – гость остался доволен. Я смотрю на его уставшее лицо: лоб пересекают три морщины, маленькие морщинки вокруг глаз, губы сжаты упрямо, как будто он чему-то сопротивляется. Глаза прикрыты. Да, он засыпает! Я усмехнулась. Типичный мужчина – еда, сон, и он вполне счастлив. Мужчина, который пришёл ко мне… Нет, никаких фантазий! Уборка, мытьё посуды, душ, крепкий сон. Вот идеальная последовательность, которую я наконец-то выстроила в голове. Приступим.

Я тихо, как вор, убираю со стола, задвигаю свой стул и включаю воду тонкой струйкой. Мне остаётся только всё помыть, и этот вечер закончится, когда последняя тарелка займёт своё место в сушилке.

– Почему вы себя так ведёте? – я вздрагиваю от его язвительного тона, и вилка с пронзительным звоном падает на кафельный пол. Он здорово меня напугал.

– Что вы имеете в виду? – мне неприятны его внезапные вопросы и резкое пробуждение. Может, он не спал, а подглядывал за мной?

Он бывает резким, раздражительным, задумчивым, как будто отключается от реальности. Бывает сердитым. НО он помог мне в беде и нравится бабушке. Нет, конечно, он не злодей. Наверное, я просто отвыкла от общения с мужчинами.

Я выжидающе смотрю на него. Он лениво сканирует меня. Я кажусь самой себе виноватой, но ведь это не так.

Он меня сбивает с толку. Каждый раз, когда мы встречаемся, я не знаю, как себя с ним вести. Я определённо не соответствую его представлениям о женщине. Ему не интересно, что я говорю. Сегодня я постаралась всё сделать, как надо: проявила гостеприимство, накормила его. Да это был лучший омлет в моей жизни! А этот мужчина сидит и осуждает меня!

– Что вы имеете в виду? – закипаю я.

– Вы еле дышите, ходите на цыпочках, и стараетесь не греметь посудой, – обвиняет он.

– Может быть, потому что я не хочу потревожить ваш сон? – меня раздражает, что он не понимает очевидного.

– Хм. Я понял ваш мотив, но для меня это странно. Я пьяный пришёл к вам домой, вы накормили меня, ещё и беспокоитесь о моём сне. Вы святая? – Это определённо не комплимент. Дурак неблагодарный! Его ехидные интонации бьют по моим нервам. Вибрации его голоса я буквально ощущаю кожей. Пошёл ты!