Текст книги "Травница 2 часть(СИ)"

К Беде

К Беде

Зной последнего дня лета постепенно отступал, и сумерки, окутывая синевой нагретую землю, влекли за собой слабость. Ветер шелестел цветам колыбельную, разнося их прощальную нежность ароматов. Пройдёт совсем немного времени и в их стебельках смолкнет жизнь.    Бывает осень, наступает робко, наделяя теплом и лаской. Она оборачивает плечи одеялом из невесомой паутинки грусти и меланхолии. Её туманные вечера очаровывают прохладой и восхищают спокойствием, уступая надежду на что-то большее...

Но вечер был приятным, несмотря на ужасную ломоту в теле от тряски. Путь от Малых Дубков был развален, словно его никогда не было. Старая скрипучая телега подпрыгивала на каждой неровности, отбивая все новые части моего тела. Дорога была усыпана безмолвными страданиями и мольбами о скорейшем привале. И за это я отдала золотой, на который в Красном Листе я могла бы веселиться и кутить неделю, но судьба решила по-другому.

Крутясь и пытаясь, устроится удобнее (если это вообще возможно), я привлекала внимание других пассажиров. Плохо одетая, угрюмая пожилая гномка, смотрела с укором. Не понравилась я ей сразу – она держала меня под её казнящим взглядом добрые полпути, и наконец, сквозь зубы процедила: 'Избалованная девка'. И моментально принималась разглаживать свою мешковатую бурую юбку.

В первый раз я пропустила это мимо ушей, только прищурившись, поглядела на неё. Но 'нападения' продолжились с интервалом в час.

– Неймётся же ей. – Вновь зашипела она, тряхнув седой головой.

– Злая бабка. – Кашлянула я в кулак. На это старуха попыталась испепелить меня взглядом.

Наше противостояние скрашивало дорогу третьему попутчику. Светловолосый мужчина средних лет, явно работяга, в простой рубахе и убитых башмаках, старательно прятал улыбку. У его ног лежал чем то набитый мешок. Судя по всему, мужчина возвращался домой. Вот ему веселее всех в дороге. Он все пытался словить мой взгляд, но мне было ровным счётом не до него, и его внимание меня ничуть не заботило. Но он явно был заинтригован мной и вот с запалом поинтересовался:

– В первый раз на телеге? – Его голос был хриплым, но задорным, – измаялась поди.

– Спасибо, всё в порядке, – вежливо поблагодарил я, и показательно принялась рассматривать горизонт.

– Откуда путь держишь? – Мужчина явно не понял намёка, – в Малых Дубках я тебя не видал. А деревня-то маленькая, всего сорок душ, тебя бы я запомнил.

– Ну вот, я и не из Малых Дубков. – Уклонившись от ответа, я кисло посмотрела на него. Когда раздавали тактичность, он стоял в очереди за любопытством.

– Эт то я понял, – грудно хохотнул гном, – Меня Броном звать.

– Ага, приятно. Вот ведь повезло оказаться в одной телеге с человеком слабым на язык. Таким только дай волю и к концу будешь знать все личные неурядицы их давно починувшей прабабушки Глаши. Ещё и не отдавая себе отчет, советы давать будешь...

–Ты не гном, – его гениальная наблюдательность сейчас поразит меня в самое сердце, – а не вуморт, часом?

– Нет! – грубо отсекла я и отвернулась.

Это мужчина уже понял и не стал продолжать попытки завести разговор. Тишину, воцарившуюся в телеге, прерывало только тихие причитания старой гномки. Меня же обуревали противоречивые идеи. Стоит оно того или нет? Я же обещала себе быть осторожной... А к Рииг всё!

– Я могу задать вопрос? – Я повернулась к мужчине и виновато улыбнулась, но моя грубость его, похоже, не задела. Во всяком случае, глаза у него были весёлые.

– А че б не спросить? – простодушно ответил гном.

– А кто такие вуморты?

– А ты не знаешь? – изумился мужчина, – Значит, издалека ты...

Я лишь напряжённо пожала плечами и утомлённо помассировала виски. Просто, Рииг тебя дери, расскажи! Без вопросов! Брон, испугавшись, что единственная возможная собеседница готова сорваться с крючка, спохватился и начал рассказ:

–Вуморты – это водяные духи. Они богаты и селятся под водой в своих домах из тины. У них, если исхитриться, можно получить милостыню.

– Милостыню?

– Ага! В нашем краю, – он показательно, обвёл пространство вокруг себя, – верят, что эти духи могут одарить сокровищами или прекрасной скотиной. Иногда, когда свезёт, они меняют утонувшую вещь на золотую.

– Безвозмездно, что ли?

– Тут только скисшие сливки бесплатно, за все остальное нужно платить. – Брон с досадой хлопнул в ладоши, и заговорчески понизив голос, продолжил, – а если вуморта ты разозлишь – от него ты не сбежишь.

Я ухмыльнулась на эту внезапную рифму, и гном, видимо, остался доволен моей реакцией.

– Эти водяные путают сети, топят лодки, насылают водяницу по всему телу и утаскивают девиц за ноги под воду. Отпугнуть их можно дохлой рыбой.

Этим кого хочешь отпугнуть можно.

– Ну а почему меня все за вуморта принимают?

–Но оно-то не удивительно. Водяные девки, то писанные крали. – Он подмигнул мне. – Высокие, ладные, с молочной кожей и вороной гривой. Таких волос во всей Лесной Долине не сыщешь.

Значит, красавицы, да? К щекам припал жар от довольствия собой. Третья пассажирка зловредно заворчала.

– В полнолунии их можно встретить на берегах, где они нагие расчёсывают свои смоляные косы.

– Довольно 'романтическая' сказка. – Отметила я двусмысленно.

–Та да! Наши мужики говорят, что такую, завалив и умереть потом не жалко. – Блондин загоготал, держась за бока.

Я раздосадовано, скривилась, а в углу телеги раздался уже знакомый ядовитый хмык.

Всю оставшуюся дорогу я жалела, что не прикусила язык – Брон говорил, как воду лил. Все подробности его холостяцкой жизни были выложены в деталях, замечаниями и пояснениями.

– Не те девки сейчас пошли, – скорбно заявляет гном, – им только гроши, да хозяйство важны...

Хозяйство. Хозяйство. Хозяйство. Нет, Лена, это точно о курочках с коровками.

– Где те девушки, которым всё равно богач ты или нет, есть у тебя воз с конём или нет. А ещё читают книги о любви...

– Не те парни сейчас пошли, им только внешность да гроши важны. Где те мужчины, которым всё равно красавица ты или нет, нищая ты или нет? – И зачем я с ним вступаю в полемику? Потому что он меня уже достал.

– Женщина должна быть духовной, а не думать о деньгах. – С вызовом выдал Брон. – Вы должны беречь домашний очаг.

– Ну а мужчина должен тогда обеспечивать её?

– Кого?

– Свою женщину, – ухмылка так и готова сорваться с моих губ.

– Она не должна требовать многого от мужчины. Только то, что в его силах.

Сидевшая рядом с нами пожилая гномка, подарила ему не слишком одобряющий взгляд.

– Ну конечно. Обычно так оправдываются бездельники: живи моими чувствами, ешь мои улыбки, одевайся в мои объятия и заштопывай дырявые носки.

– Ты неправа! – Белокурый уже открыл рот, чтобы с жаром начать новую тираду, но его перебила старушка.

– Правду девка говорит. – Её стальной голос заставил мужчину вздрогнуть. – Развелось вас тунеядцев.

Я широко улыбнулась и елейно посмотрела на белобрысого.

– А ты, девка, – Тут обратилась ко мне бабуля, – Ты не думай, дураки везде есть, но ладных мужиков больше.

Она хмыкнула и важно покачала головой.

– Да, конечно. – Покорно ответила я и гномка...

– Через минут десять уже будет видно Глушек. – Свистяще осведомил возница, тем самым прекратив начинавшийся спор.

Брон посмотрел на гномку, с большой опаской, словно она вот-вот на него кинется, а на меня с обидой и отвернулся в противоположную сторону. Въезд в Глушек был как на картинке: крепкие расписанные деревянные ворота, цветочные клумбы вдоль дороги и ряды торговых палаточек и неискренне лыбящихся торгашей. Не хватало только таблички 'Добро пожаловать'.

Первым из телеги, не прощаясь, выпрыгнул Бром. Следующим, около стихийного рынка, вышла женщина, на прощанье она осмотрела меня, поджав губы, и всё же кивнула. Я ответила улыбкой.

Когда телега остановилась у неприглядного вида здания, я повернулась к вознице с немым вопросом. Вывеска гласила: 'Красномордый Пьяница'.

– Вот, девушка, самый приличный постоялый двор.

– Неужели? – Мёртвым голосом переспросила я.

– К сожалению, – Жалостливо ответил мужчина и пришпорил лошадь.

Дома в Глушек, которые я успела рассмотреть, были двухэтажными, тёмными и неприветливыми, но вот это поражало все ожидания: красно-бурое строение с облупившейся краской на стенах, перекошенным забором и кричаще – вызывающей вывеской. В воздухе пахло плохой пищей, и такой запах, обычно, витал у дешёвых кафешек, где непонятно из чего сделано мясо и давно ли оно перестало мяукать. Благоухание было едким, отталкивающим и резало по ноздрям. Еле пробивающийся свет через залапанные стекла, только обостряют негативное впечатление от этого увеселительного заведения.

Я поморщилась.

Поразительно, как в этом месте люди могут пить или есть, у меня с моим плачевным положением, тут даже повеситься не возникнет желания. Рииг, но у меня нет времени и придётся довольствоваться этим. Внутри было не лучше: полинявшие стены были прикрыть не самыми удачными картинами девиц, разной степени обнажённости, намекая на обычные контингент заведения. Ветхая мебель держалась лишь на честном слове, и похоже, чинилась не всегда в трезвом состоянии и с помощью предназначенных для этого инструментов. Как диковинный оплот перфекционизма, на барной стойке все стаканы и бокалы были выстроены в цветовой гамме.

Если без придирок, тот тут не мерзко и даже почти не печально, но неприятное чувство "не по себе" так и скручивало желудок.

Владельцем 'гостиницы' оказался человек: высокая, худощава женщина, со спутанными морковными волосами, одетая в вызывающее все-на-показ зелёное платье. На её щеках алел нездоровый румянец. Она общалась со мной с жеманной улыбочкой, и без проблем нашла комнату. 'Мои покои' были самыми дальними, где из квадратных, еле державшихся окон, прекрасно видно пустынную улицу. Я запрокинула голову и расслабленно насладилась тишиной. Уже неделю нахожусь в напряжении, словно под бетонной плитой. Всё о чем я думала: времени нет, я опережаю их всего на два дня. Нужно торопиться, но сейчас лучше поесть. Закинув вещи, я вернулась в главный зал..

За столами было всего трое пьяных бедолаг, которые не обращали ни на что внимания и я присела за барную стойку. Из кухни или кладовки напротив, вышла, точнее, выплыла хозяйка. Она выглядела приветливо, но знакомый блеск в мутных голубых глазах заставил напрячься – та ещё лиса.

– И чего такая красавица забыла в этой дыре? – Не голос, а мёд. – Тебе, может, клиента, да? Так вот, щас, разбужу, погоди.

Я сжала челюсти, но одёрнув себя, попыталась изобразить смущение.

– Нет, – я поборола злость и застенчиво потупила глазки, – Мне еды, маковой росинки не было с утра.

–Ж-а-аль, – лениво протянула рыжеволосая, – такая красотка вмиг бы подняла авторитет моего двора.

Твоему 'двору' уже ничего не поможет, но вслух быстро затараторила:

– Нет-нет, что вы! Мне только еды...

– Пшеничная каша и компот, сойдёт?

– Да, конечно.

Женщина с неохотой отошла в другое помещение и вернулась с дымящейся тарелкой и небольшим стаканом. Все выглядело не так уж и плохо, но я не торопилась. Набрав ложкой немного каши, незаметно принюхалась: перец, лавровый лист и чеснок. Хм. На вкус тоже не чувствовалось ничего лишнего, и я с облегчением, принялась набивать желудок.

Рядом раздался смешок, и я вскинула голову. Хозяйка, облокотившись на деревянную стойку, не сводила с меня глаз, на губах появилась ледяная ухмылка. Раскусила.

– Куда едешь, милочка?

– К бабуле. – Я была вежлива, но в моей голосе было предупреждение.

– И где же она живёт? – В сладкой речи появилась сталь.

– В Озёрном.

– Ох, – голубоглазая медленно постукивала ногтями по дереву, – Одна и так далеко...

– Я не из 'обычных'.

– Вижу. – Она метнула взгляд на мою забинтованную правую руку и её, словно вновь обожгло. Захотелось спрятать её за спиной, но я выдержала и, откинувшись на стул, небрежно кивнула ей.

Она посмотрела на меня с вызовом. Но тут ей пришлось отвлечься на обратившегося к ней пьянице:

– Эй, Савва! – Неотчётливо буркнул неопрятный мужчина. – Мне ещё медовухи!

– Я в долг давать не буду! – Гаркнула рыжеволосая.

– Э-э-э, ну че ты!

Воспользовавшись моментом, я буркнула благодарности и заспешила в свою комнату.

Там, расстелив поверх кровати своё дорожное одеяло, провалилась в сон, только моя спина коснулась мягкого матраса. Засыпая, где-то на задворках сознания, проплыла мысль, что я не спросила про возниц.

Пробуждение было не из мягких: кто-то основательно решил вытряхнуть из меня весь дух и что-то рокотал на ухо. Я взвыла, когда больная рука ударилась об перила и зашипела.

– Ну наконец-то! – В тусклом свете ещё не вставшего солнца, я узнала хозяйку трактира.

– Что? Что происходит? – Я раздражённо потёрла глаза.

– По твою шкуру через час придут, травница.

Я замерла и испуганно уставилась на неё. Откуда, Рииг её возьми, она узнала?

– Я же не дура. – Прищурилась она. – Да и пьяный охранник обмолвился, что объявили награду на поимку девки-вуморта и хитрой травницы-отравительницы по совместительству.

– Хочешь меня сдать? – Мне пришлось постараться, чтобы голос звучал уверенно.

–Нет. – Решительно отрезала рыжеволосая. – Я спасаю твою шкуру, так что пошевеливай своей задницей и мчи к воротам, первая телега отходит через десять минут.

Я молниеносно начала запихивать вещи в сумку, не обращая внимание на вновь разнывшуюся руку. Чёрт, я даже на день их не опережаю. Пусть горят, синим пламенем эти Труда и Халвен. Ублюдки.

– Через окно лезь. – Женщина махнула рукой и заносчиво пояснила, – Так я смогу объяснить, как ты сбежала.

– Зачем ты мне помогаешь?

– Я не люблю гномов, – она выдержала паузу и подмигнув, продолжила, – и люблю Рииг.

Из декольте она приподняла знакомы красный камешек.

– Спасибо – искренне сказала я.

Женщина добродушно улыбнулась:

– Прощай и береги себя, – а затем, развернувшись, тихо вышла.

– Первое впечатление обманчиво, да? – прошептала я пустой комнате и выпрыгнула в окно.

*** ***

Горькая жидкость обожгла язык и меня почти вывернуло, но позволять себе такую роскошь нельзя. Обезболивающего из зверобоя и полыни осталось на дне, а рука даже близко не зажила. Я покинули Глушек, когда ещё не рассвело и понурый возница сообщил, что будет делать крюк через две мелкие деревни для набора людей. По своей дурости и чрезмерной сонливости, я проспала запланированные остановки и изнывала от боли следующие сутки. И сейчас, наконец, извозчик надумал дать отдохнуть лошадям и пассажирам.

Я осторожно разбинтовала раненую руку и в недовольстве поджала губы: красная, обожжённая по локоть кожа ныла, но уже кое-где начала розоветь. Кисть с трудом, но по немного разрабатывалась. С медицинскими возможностями моего мира, заживление можно было ускорить вплоть до месяца, и главное, убрать постоянную режущую боль. Но в Валараме, увы, не было ни морфина, ни новокаина, ни раствора глюкозы, как только обошлось без ожогового шока. Здесь моим лечением были: чёрная бузина, зверобой, кора дуба и молитвы к Рииг.

Во рту продолжало зудеть, и я отпила глоток своего драгоценного чая. Запасы еды, денег и медикаментов истощались пугающе быстро. Из-за недееспособной руки мои знахарские возможности были на нуле, а вместе с ними и вероятность заработка. 'Ты в заднице!' – охарактеризовала бы Мика моё сегодняшнее положения. Да, точнее, и не скажешь. Сколько же недель я в дороге? Всего полторы недели, как я покинула Красный Лист и первых по-настоящему добрых ко мне... существ. А казалось, что прошла вечность.

Пока я обрабатывала рану, воспоминания плавно текли в моей голове. Первые обрывки памяти были составлены из страданий в моей тёмной комнате. В голове был туман, но тело горело и рука, словно опущена в лаву, доводила до агонии и хрипов, из-за боли я периодически теряла сознание.

В бреду мне виделась семья: мама недовольно бурчала, сводя брови в раздражении и отчитывая меня за неосторожность, а папа же сочувственно гладил по плечу. Я отчётливо помню, как будто это въелось в меня, что странная женщина стояла у ног и просто смотрела. Её красивое лицо было из камня, и только в синих глазах бушевало пламя. Тогда я подумала, что смерть пришла за мной, но моргнув, я увидела только Тиву. Заплаканная женщина смазывала меня чем-то дурно пахнущим, и каждый раз теряя сознание, я отмечала, что вместо цветков Поуса, нужно было положить зверобой...

Отдавать себе отчёт и сносно мыслить, я смогла лишь через несколько дней. Землистое лицо Тивы и её припухшие глаза снятся мне каждую ночь, я у неё в неоплатном долгу за спасение жизни. Она обхаживала меня все недели, которые я не могла нормально есть, ходить и даже говорить. А бедняжка Укко... Он страдал вместе со мной.

Восстанавливалась я долго и плохо – Тива, по незнание лечила меня не тем. А когда я смогла исправить её, правая рука, которой, не отдавая себе отчет, оттолкнула горящую балку, была самой воспалённой и я опасалась, что дальше могу остаться и без неё. Но спасибо Рииг, не так страшен черт, как я думала и у меня получилось её немного 'починить'. Хотя способность делать что-то ею была почти утрачена. Надеюсь не навсегда...

Свою боль и переживания я продолжала 'запивать' чаем, постоянно экспериментируя с различными добавками.

В фильмах и литературе часто описывают поворотные часы, когда жизнь проносится перед глазами. Я не верила в это до того злополучного дня. В тот момент, когда я чётко осознала, что со мной произошло и по чьей вине, во мне открылось второе дыхания, и я пообещала себе – сделаю все, что в моих силах, чтобы жить. Хотя бы назло одной змее.

Так, мы и познакомились со Старостой: я представилась, а он сообщил неутешительные новости. Обычного роста для гнома, представительный шатен с сединой, слегка тронувшей виски, был вежлив и сострадателен, несмотря на все, он обещал, что больше проблем в деревне у меня не возникнет. Я лишь улыбнулась, зная, что это не в его силах. Домочадцы старались подбадривать меня и всячески утешать, но напряжение и тревогу охватившую их было видно в непроизвольных жестах и глазах. На все мои конкретные вопросы они 'разводили воду' и отшучивались. Всё вскрылась, когда я смогла самостоятельно передвигаться и не была так уж бессильна.

– Всё хуже, чем мы думали... – За полночь, около кухни, за закрытой дверью услышала я усталый голос Старосты. Вовремя мне захотелось пить.

– Насколько? – Серьёзно спросил Вайкей.

– По слухам, Труда, отправила птицу своему зятю, а он не последний человек в Лесной Долине.

– И что именно она хочет наплести?

– Ты что её не знаешь? – Огрызнулся староста. – Отравительница, лихой вуморт, опасаться и не пускать никуда. Возможно, предложат плату за поимку. Я обессилено, прижалась к стене. Нет, ну точно нужно было Халвена отравить. Хотя бы было за что страдать.

– И мы не можем ничего сделать? – Сдавленный, тусклый голос Тивы отдался резью в сердце.

– Дело в том, что ничего! – Раздался грохот, наверное, Халвен стукнул по столу. – Разве держать её в поле зрения и оберегать. Но не очень у нас вышло.

– Ты предлагаешь бросить её на растерзание Труде? – Возмутилась русоволосая. – Так нельзя!

– Да знаю, что нельзя. Но лучше бы ей, вообще, из Лесной Долины бежать. Эта волочайка ей жизни не даст.

– Куда она раненая такая поедет? – В голосе Тивы чувствовались слёзы. – Она беспомощна, как ягнёнок...

– Успокойся, милая, мы что-то да придумаем. – Утешал её Вайкей.

Дальше я не слушала, а вернулась в свою комнату и собрала пожитки. Грамота, накопленные деньги, одежда, нужные припарки и заварка для моего особого чая, были аккуратно утрамбованы в добротный мешок, купленный на ярмарке. Времени было много – возница отъезжает на рассвете, так что я не торопилась.

Я привела в порядок вещи, которые не брала с собой и принялась писать прощальное письмо. Я вылила все, что у меня было на душе: мои благодарности Тиве, Вайкею, Старосте и Яриме, пожелала им всех благ и процветания. Лично Яриме – найти достойную девушку, а не убиваться за дылдой мной. И приписала, что оставляю Тиве травнические книги и, надеюсь, что они ей пригодятся. Слез не было, а только странное чувство пустоты.

С тоской окинув моё пристанище, тихонько, никем незамеченная, ушла навсегда.

Медленно идя по улочкам, почти родной деревни, я думала о том, как бы сложилась моя жизнь, 'упади' где-то в другом месте. Меня бы там сразу как ведьму сожгли? Или чуточку подождали?

Так же я не попрощалась с одним важным для меня валарамцем, но я знала, что он ещё меня нагонит:

– И, даже пока не скажешь, расщеколда? – Раздался знакомый бранчливый голос.

– Да, надоел ты мне. Хоть вздохну спокойно.

– Ишь, какая! – Заворчал вигт. – Ничего-ничего. Поймёшь свою утрату, все свои серые глазища выплачешь от горя.

– А я чайка своего выпью. – Притворно весело отвечаю я, но горько улыбаясь.

Потом несколько минут мы шли молча, наслаждаясь последним временем вместе.

– Не зря ты шишигу встретила... – Тихо сказал Укко.

– Ты знал? – Не удивляясь спросила я, давно понимая, что от вигта ничего не скрыть.

– Да, когда ты перепуганная без штанов выскочила, от тебя её тиной за версту несло.

– И ты не сказал? – Возмутилась.

– Тина или трава, особо разницы не заметно. – Гаденько хихикнул домовой.

– И это наш последний разговор. Да, мы в своём репертуаре. – Вздохнула я и посмотрела на Укко. Он выглядел расстроенным и на душе кошки заскребли.

– Я дам тебе советы, а ты не пренебрегай ими и помни.

– Хорошо.

Вигт в мгновение превратился в серьёзного наставника.

– Я много сказать не могу из-за договора. – Укко раздражённо топнул ногой. – У возницы расспросишь о близлежащих деревнях. Избегай крупных городов, там тебя найдут быстрее, а останавливайся в захудалых местах.

– Понятно. – Я кивнула головой.

– У тебя дней пять в запасе, пока птица долетит. Но если погоня нагонит, не иди дорогами, передвигайся через лес...

– Через лес?! – Неверяще перебила я Укко, – чтобы меня там шишига какая сожрала?

– Тьфу, на тебя! – Озлобился вигт.– Не перебивай, упырица! Тебя там все испугаются, та шишига и то краше сейчас.

– Прости... – Обиженно буркнула я. Не такая я уж и страшная, брови и ресницы почти отрасли.

Он злобно блеснул на меня глазами, но продолжил:

– Пусть при себе всегда будут сливки, мёд и хлеб. Если совсем худо, пусть хоть что-то одно.

Я вопросительно подняла бровь, сохраняя смиренное молчание.

– С лесными существами пригодиться, особенно с выскорем, дашь на откуп. А с гномами и людьми тебя и золото не спасёт.

– Боюсь спросить, что такое выскорь. – Вот нехорошее у меня предчувствие...

– Злой лесной дух, похож на страшный пень с зубищами в твою ладонь.

– Просто прекрасно. – Сквозь зубы ответила я. – Чего ещё у вас водится?

– Много чего. – Насмешливо сообщает вигт. – И да, альтов не бойся.

Я с отчаянием посмотрела на Укко.

– Ну и рожа у тебя сейчас, краше в гроб кладут. Издевался вигт. – Альтов ты ни с кем не спутаешь: страшные, но благородные – девок не трогают.

– Вообще? – Конечно, другая бы зацепилась за 'страшные', но женщина во мне отметила – 'благородные'.

– Ну, без их позволения, если ты об этом... – На губах домового, впервые расплылась грязная улыбочка. И хихикнул он тоже довольно двусмысленно.

– Я не об этом! – Я закатила глаза.

– Ну да, конечно. – Отмахнулся Укко. – Так вот, не тронут тебя, пока не попросишь...

Я почти зарычала.

– Ну, точно шишига... – Вновь подколол вигт. – Так вот, на альтов не обращай внимания.

– Почему? – Хрипло спросила я.

– Шутки шутить любят. Мол, они единственные кто человечину жрут.

Шалунишки, блин.

– Но я говорю, ты не бойся! Вы слишком жёсткие для них. Плюс ты вылитый вуморт, а они с ними не связываются.

– Так, Вуморт или Шишига, домовой?

– Разницы то на напёрсток не соберёшь. – Отвечает Укко. – И ещё один совет.

– Да?

– Столицу обогни, там тебя не пропустят, и останавливайся лишь в Ма́львинках. Там и от Речного Края рукой подать.

– Хорошо. – Я кивнула.

– Пойдёшь через лес, там соберёшь Ночного Королька, сделаешь припарки. Вылечат твою руку, и глазом не успеешь моргнуть.

– Там тоже кто-то водится? – Жалостливо спрашиваю я.

– Ой, да там только Мальвы.

– Мммм. – Я многозначительно промолчала, а вигт посерьёзнел и нахмурился. – Подробнее не расскажешь?

– Таких видеть нужно.

Мы уже давно прошли милые домики, главную площадь и злополучную таверну. Вот виднелась уже телега с закутанным в плащ возницей и тремя пассажирами. Я остановились в десятке метров и смолкла. А Укко же как-то весь подобрался, напрягся и сухо выдавил:

– Я буду скучать, девка...

– И я... – Мой голос дрогнул.

– Ты, это, береги себя.

– Конечно.

– И не рюмсай почём зря.

– И ты за мной в подушку не плачь. – Из глаз потекли слёзы, но я через силу улыбнулась.

– Советы мои помни и не бойся. Не зря ж ты страшная как шишига.

Прежде чем исчезнуть он подарил мне, мною так любимую, пакостную улыбку. Я же, вытерев здоровой рукой слёзы, направилась к телеге, так и не обернувшись, чтобы в последний раз взглянуть на Красный Лист.

Из воспоминаний выдернула упавшая на меня тень – напротив стояло двое мужчин, людей. Лысоватый сально улыбался и разглядывал меня мутными чёрными глазами. А у русого с грязными волосами и заячьей губой, был просто бешеный взгляд. Одеты они были плохо: в грязные рубахи, давно забывшие стирку и такие же штаны. У лысого одна штанина была дырявой и от обоих здорово разило перегаром.

– Куда едешь, краля? – Грубо спросил, тот, что был с дыркой на брюках.

Я не ответила. Откуда они вообще взялись?!

– Неразговорчива, да? – Скрипуче сказал с заячьей губой.

– А то! Ещё та цаца! – Зыкнул второй.

Я вновь промолчала, но внутренне вся подобралась.

– Через минуту отъезжаем. – Резко крикнул извозчик.

– Да ладно, ну её. Ещё в дороге наговоримся – Русоволосый подмигнул мне и, хлопнув друга по плечу, направился к телеге.

Левую ладонь обдало теплом, раскрыв её, я уставилась на необычно яркий амулет. Алый камень почти горел, и это означало, лишь: 'Жди беды'.

Только этого мне не хватало.

*** ***

Неясные знаки свыше – ты их либо принимаешь, либо нет. И в этот раз, предупреждение талисмана, как в первый раз, я не стала игнорировать. Лучше перестраховаться, чем снова собирать себя по частям. Пока все заспешили к повозке, я аккуратно, но быстро двинулась в обратную от неё сторону – к густым деревьям. Пересекая скорым шагом поляну между дорогой и кромкой леса, я постоянно оборачивалась, чтобы проверить – не последовал ли кто за мной. Но к моей неудаче, извозчик обратил внимание на мою задержку и окрикнул, тем самым привлекая внимание тех двоих пьяниц. Выражение их лиц из-за расстояния разглядеть было невозможно, но то что они вознамерились сойти с телеги было очевидным. И вместе с тревожным звоном я бросилась в лес.

Я, не щадя себя, неслась через него, прижимая больную руку к груди. Сбитое дыхание, вместе со звенящим в ушах сердцем, оглушал. Я продиралась по прямой, но резко свернула на девяносто градусов, перед сгустившейся тёмной чащей. Из её зловещего моря, даже умаляя Рииг, я не выберусь.

Споткнувшись, я едва не рухнула на обожжённую конечность, и не желая рисковать, сбавила темп, даря себе краткую возможность для отдыха. Если продолжать в том же темпе, то через полчаса выбьюсь из сил, а случись опасная ситуация, от меня будет мало толку.

Проходя меж дубовых деревьев, я прислушивалась к каждому шороху, и старалась примечать любые детали. Изумрудные листья вот-вот начнут желтеть и утратят свою представительную роскошь. Может собрать немного коры?

– Нет, сейчас не до этого. – Я вслух отдёрнула себя и огляделась, пытаясь найти нужные знаки.

Если за мной и велась погоня, то она явно отстала и самое время определится с дальнейшим маршрутом. Так как я не забралась в самую чащу, всё ещё была возможность сориентироваться и вновь выйти к дороге. В Красном Листе, во время наших прогулок, меня этому научил Ярима. Все же добрый он мальчик.

Приметив мох на одном из деревьев, я двинулась по его направлению, так как забегала я, точно, с северной стороны. Отсчитав 401 шаг, я ступила на луг. С этой части он оказался намного ближе к разбитому пути.

И тут, я моментально припала к земле – знакомая телега вывернула из-за поворота. Сердце ухнуло желудок, все же эти ублюдки меня ждали или пытались искать, иначе как бы я смогла обогнать их. Захотелось закричать не то от злости, не то от боли в руке, на которой я удачно распласталась. Глаза заслезились, но все же удалось рассмотреть всех пятерых пассажиров, включая тех убогих.

*** ***

Я перекатилась на спину, раскинув руки и ноги в форме звёзды. Не зря я прислушалась к предупреждению, но что делать дальше? Следующая деревня Веронки, в двух-трёх часах езды и своим ходом, а за ней уже столица. По плану я намеревалась заночевать в Веронках и сразу свернуть к Ма́львинки, но кто знал, что все осложнится. В любом случае до деревни я доберусь только к ночи, так что буду идти до первых сумерек – заночую и направлюсь дальше.

Двигаясь в тени деревьев, я не отходила далеко от поляны – она была моим ориентиром. С закатом я зашла чуть глубже в лес и выбрала место для ночёвки. Насобирав сушняка, развела огонь в удачно попавшемся высушенном пне – Вайкей, говорил, что так он будет гореть всю ночь, грея и освещая пространство. Под треск костра, я засыпала с мыслями: 'За что мне всё это?' *** ***

Я брела в темноте навстречу яркому дверному проёму. За ним стоял огромный прямоугольный мраморный стол, накрытый золотой скатертью и длинной дорожкой из красных свечей. Он ломился от всевозможной еды: птица, экзотические фрукты, зелень, диковинная рыба, разноцветные бутыли с напитками. Пир на весь мир.

Тут, как от щелчка, зажглись свечки, и на противоположном конце, появилась женщина в чёрном платье:

– Присаживайся. – Вежливо приказал мелодичный голос. У его обладательницы были резкие, но утончённые черты лица: острые впалые скулы, красиво очерченные тонкие губы и прямой, небольшой нос. Медные волосы, отдававшие золотом, были подобраны в простую высокую причёску, оттеняли большие, неземные синие глаза.

Не сводя восхищенного взгляда с женщины, я медленно присела за стол. И нахмурилась от того, как 'невдумчиво' это произошло, словно под гипнозом.

– У тебя красивый камень. – Сделала комплимент она, и немного наклонила голову влево.

– Да, спасибо. – Сухо поблагодарила я, ощущая натугу во всем теле. И как только она его разглядела?

Все очень странно. Опасная ситуация, Лена, но почему амулет молчит?

Женщина усмехнулась и медленно провела по своему огромному золотому ожерелью. Изящная ладонь водила по нитям из ярких драгоценных камней, спускающимся вниз по груди. Она словно ждала от меня что-то...