Текст книги "Чужая птица"

Автор книги: Анна Янсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 7

Воскресенье 2 июля выдалось пасмурным и дождливым. В порту Клинтехамна дул сильный ветер. В свинцовых волнах отражались хмурые оттенки неба; вода, вскипая белой пеной, обрушивалась на пристань, у которой было пришвартовано несколько парусных шхун. Паром на Большой Карлов остров отменили, с разочарованием отметила Мария Верн. Хотя если склонен к морской болезни, то это к лучшему. Лето длинное, еще успеют туда съездить. Ведь запоминаются лучше всего не те дни, когда много всего запланировано, а редкие минуты отдыха. Ранее на этой же неделе Мария съездила к каменоломне Кетлевик на мысу Хобурген. Она села на скамью, прислонилась к нагретой солнцем дощатой стене и, устремив взгляд на море, слушала мерный, как удары сердца, стук двигателя, в то время как Линда сосредоточенно создавала свои собственные наскальные изображения на известняке. Успокаивающее, медитативное занятие.

Вечером воскресенья Мария заехала в школу Клинте, где разместился футбольный лагерь, чтобы передать сыну фонарик. Тут она узнала, что местная повариха с утра не вышла на работу и даже никого не предупредила. Все знали, что Берит Хоас – сама надежность, поэтому тренер Йенни Эклунд заволновалась. Она все утро пыталась дозвониться поварихе, но никто не брал трубку. Может, Мария будет так любезна и заедет к ней на улицу Сёдра-Кюствэген посмотреть, в чем дело? Вдруг повариха просто перепутала что-нибудь и преспокойно копается в грядках с клубникой? Мария согласилась, поскольку, кроме поездки на Карловы острова, планов у нее больше не было. Прогноз погоды ничего хорошего в ближайшие дни не обещал, так что, по-видимому, придется пока отложить прогулки.

Еще одно лето на Готланде. На этот раз Мария приехала сюда, чтобы остаться, если получится. Зимой они сдали дом в Кронвикене. Мария с облегчением переехала в новую квартиру, после развода принадлежавшую только ей. Желтые стены старого деревянного дома впитали все их с мужем компромиссы и совместные решения. Там осталась кухня, вдруг сделавшаяся тесной оттого, что Кристер решил построить барную стойку и притащил туда музыкальный аппарат. Там осталась ванная комната, так и не отремонтированная, потому что на занятые деньги Кристер купил ретроавтомобиль, на котором нельзя было ездить. Там же остался так и не перестланный пол веранды, ведь деньги на доски закончились еще до того, как они успели позвонить строителям. И Кристер, и дом имели особый шарм, безусловно. Но Мария решительно закрыла эту главу своей жизни. Теперь она чувствовала себя снова свободной, хотя иногда на нее накатывала грусть из-за того, что она не справилась с совместной жизнью. Особенно сейчас, когда Кристер с другом по имени Майонез забрали с собой Линду путешествовать в доме на колесах, а Эмиль был в футбольном лагере, вдруг стало так пусто. Одиноко и пусто.

Нельзя сказать, чтобы новый друг бывшего мужа привел Марию в полный восторг. Нет, ничего плохого в нем не было, просто такого импульсивного и несобранного человека долго выносить довольно сложно. В пятницу вечером Мария не без опаски передала дочь в руки Кристера и его приятеля. Выбирать не приходилось. Бывший муж имел право забирать ребенка на одни выходные каждые две недели, и как он проводил это время, касалось его одного. Последнее, что увидела Мария, когда дом-фургон отъехал: Майонез достает охлажденную банку колы из специального держателя, который он закрепил снаружи у зеркала заднего вида, и протягивает ее Линде, стоящей между сиденьями.

– Ремень! – Мария побежала вслед, жестами пытаясь показать, чего она хочет, но Майонез лишь весело помахал ей и сделал звук погромче. Музыка заглушила ее голос: «Я полюбил твои смеющиеся, золотисто-карие глаза…» – Пристегните ремень!

Позже тем же вечером Кристер позвонил ей и сообщил, что Линда забыла дома свою любимую плюшевую игрушку по имени Мистер Жаб. Они не успели уехать дальше кемпинга в Тофте, а теперь, кажется, выпили слишком много пива, так что им все равно придется остаться, поэтому не могла бы Мария привезти эту чертову жабу, чтобы ребенок наконец заснул. По дороге в Тофту Мария размышляла: замужем за Кристером или в разводе с ним – в чем, по сути, разница? Каждый раз, когда он занимался детьми, все шло наперекосяк. Вот одна из причин их расставания.

Подъехав к дому Берит Хоас, Мария увидела полицейскую машину, припаркованную у соседской изгороди. Мария была не при исполнении и вовсе не желала, чтобы ее законный выходной внезапно превратился в рабочий день. Если ты одна воспитываешь детей и хочешь, чтобы тебя хватало на все, нужно уметь разграничивать работу и отдых. В конце концов, ты – не железная. Вот и сейчас Мария изо всех сил гнала прочь мысли о новом деле – убийстве неизвестного мужчины в Вэшенде. Никто не знал, откуда он там взялся. Соседи не заметили ничего подозрительного, да и просмотр списка пропавших по всей Швеции ничего не дал. На вид жертве было лет пятьдесят: невысокого роста, мускулистый темноволосый мужчина, на животе справа под ребрами старый шрам. Пока личность убитого не установлена, сложно продвинуться в расследовании, поскольку свидетельских показаний почти нет. Но все равно придется вплотную заняться этим делом, отложив незавершенные: о нанесении побоев, ограблении и взломе машины.

Когда к дому Рубена Нильсона подъехала карета «скорой помощи», встречать которую на веранду вышел инспектор Эк, любопытство взяло верх над доводами разума, и Мария решила выяснить, в чем дело. Еспер Эк неопределенно махнул рукой, будто говоря: «Подожди секундочку». Проводив бригаду парамедиков в дом, инспектор вернулся к коллеге на веранду.

– Мы пока сами не разобрались. Но, судя по всему, о преступлении речи не идет. Утром нам позвонил водитель такси, Петер Седеррот, и рассказал, что обнаружил старика мертвым еще накануне вечером, но потом ему пришлось подвезти соседку в больницу, и вышла путаница. Он думал, врачи позвонят нам в полицию, а те ничего не сделали.

– Соседку, говоришь? Берит Хоас? Я как раз ее ищу. Так она в больнице? – переспросила Мария. Ей случалось пару раз встретить Берит в магазине в Клинтехамне и перекинуться с той парой слов. – Надеюсь, ничего серьезного?

– К сожалению, новости не очень хорошие. Мы только что звонили в больницу, чтобы поговорить с ней. По словам того таксиста, она последней видела Рубена Нильсона живым. Но к трубке ее не позвали, медсестра сказала, она без сознания, состояние критическое. Таксист упомянул тушеные грибы. Вроде этот старик, – Эк кивнул в сторону дома, – с соседкой ели сморчки. Вообще-то их нужно правильно бланшировать, я сам ни разу не пробовал.

– Какой кошмар! Если бедняжку Берит посадят за непредумышленное убийство, она уже никогда не оправится. – Мария, сама того не заметив, сделала пару шагов назад. – А таксист, его тоже грибами угостили?

– Нет, кажется. Я собирался с ним еще побеседовать, но жена говорит, он лег спать. Всю ночь работал, так что теперь раньше двух-трех не встанет.

Мария вернулась в машину и набрала номер Йенни Эклунд. Новости привели тренера в замешательство.

– Найти замену в разгар отпусков – задача почти невыполнимая! Сегодня на ужин сварим макароны и обойдемся готовыми тефтелями, но дальше нужно что-то придумать. Поди приготовь на пятьдесят ртов! Одно молоко разогреть – уже непросто.

Мария только развела руками. Все, что она могла предложить, – это съездить и купить еды, но Йенни уже отправила в магазин кого-то из родителей.

– Я еще позвоню вам, если мы совсем никого не найдем. Хотя вы, наверное, работаете всю следующую неделю? – уточнила тренер.

– Верно, работаю. Можно было бы попросить Кристера, папу Эмиля… – Мария осеклась, не договорив. Идея не самая блестящая, особенно если за ним увяжется Майонез. Лучше избавить сына от такой компании.

На пути домой Мария остановилась у киоска, чтобы купить пару книжек в мягкой обложке и большой пакет конфет. Чем еще развлечь себя дождливым летним днем?

Инспектор уголовной полиции Томас Хартман ходил туда-сюда по газону вслед за ручной газонокосилкой. Слишком просторные шорты трепыхались на ветру, отчего его тонкие незагорелые ноги казались еще худее. Рубашка была застегнута на все пуговицы до одной, однако галстук, который он всегда носил на работе, теперь свешивался из кармана, напоминая высунутый собачий язык. Когда Мария припарковалась у гаража, Хартман не замедлил хода, а завершил уже начатый отрезок и только потом повернул назад, подойдя к дорожке.

– Решил воспользоваться моментом и постричь газон, пока снова дождь не пошел, – пояснил Томас и, прищурившись, взглянул на небо.

– Да, похоже, скоро снова начнется, – согласилась Мария и направилась к дому. – У вас не заперто? Была в городе и заодно купила Марианне книжку, которую она хотела.

– Жена собралась на водную гимнастику, сидит на кухне, ждет, когда подруга за ней заедет.

Начав поиски жилья, Мария приценилась к домикам у моря, но поняла, что такое приобретение ей не по карману. На обычную зарплату полицейского, без того, чтобы добавить изрядную сумму наличными, купить даже крошечную лачужку с видом на море возможным не представлялось. Улоф Якобсон из Эксты сказал, что она может снять жилье у него, но что-то говорило Марии: за предложением квартиры стоит нечто большее. Улоф был отличным парнем, и она не имела ничего против, но ей требовалось время, чтобы прийти в себя после развода. Сняв второй этаж в доме Томаса и Марианны Хартман, она не чувствовала себя никому обязанной. Эта тихая пара уважала ее покой. Случись им в одно время отдыхать в саду, они всегда были рады угостить ее чашкой кофе, но компании своей не навязывали. Из-за эмфиземы, повлекшей за собой пересадку легкого, жена Хартмана досрочно вышла на пенсию. Узнав, что Мария поселится у них вместе с сыном и дочкой, Марианна жутко обрадовалась и тут же предложила свою помощь. Погонять с детьми мячик – это вряд ли, но вот присмотреть за ними – всегда пожалуйста. Томас все свободное время посвящал саду, что Марию очень устраивало: она могла наслаждаться настоящим зеленым оазисом, пальцем о палец не ударив. Кроме прочего, в полицейское управление они с Томасом ездили вместе – хорошая экономия, ведь одинокой матери двоих детей деньгами разбрасываться не приходится плюс по дороге можно было решить массу рабочих вопросов. Да и Эмилю рукой подать до футбольного лагеря. В общем, все эти преимущества перевесили заманчивый вариант почти бесплатного жилья в Эксте.

– Марианна, я купила тебе книжку – «Мифы об эпидемиях». Помнишь, мы вчера о ней говорили? Потом возьму у тебя почитать, если решишь, что стоит. А себе взяла детектив, как-то захотелось отвлечься. Боюсь, твоя книга для меня сейчас слишком мрачная. В аннотации на обложке упоминается и чума, и «испанка». По новым данным, этот грипп якобы унес сто тысяч жизней в одной только Швеции. Не самое веселое чтение. Посмотрим, что ты скажешь.

– Спасибо, как мило, что ты вспомнила о книге. Послушай, говорят, Берит Хоас в больнице? Подруга рассказала. С ней ведь ничего серьезного?

Глава 8

Петер Седеррот лежал в постели и в полусне щурился на узенькую полоску хмурого дневного света, сочащегося из-под шторы. Сонья уже два раза приходила будить его, но он попросил жену дать ему поспать еще немного. Полицейские хотят с ним поговорить, сообщила Сонья, и медсестра из больницы тоже звонила, еще в полдень: что-то про Берит Хоас. Но он вернулся с ночной смены! Разве они не понимают? Если пришел домой к семи утра, то в восемь в лучшем случае заснул. Разбудили в двенадцать – значит, спал четыре часа. Всего четыре! Звонит кто-нибудь и спрашивает: «А ты еще спишь?» Зла на них не хватает! Никто же не станет звонить друг другу в два часа ночи и удивляться: «Ты что, еще спишь?» Никакого уважения! Всю ночь за баранкой – та еще работка. Туристы с последнего парома с их тяжелыми чемоданами, будто они на соседнем острове-заповеднике – Готска-Сандён – перезимовать решили, вечно сцепятся друг с другом из-за места в очереди на такси. Нагулявшиеся по кабакам пассажиры вечно норовят завести душевную беседу или поторговаться из-за цены. Или попадется роженица, и ее срочно нужно везти в больницу, или жена поссорилась с мужем и едет ночевать к подруге, а деньги дома забыла. Когда отсыпаешься днем, все ночные события будто смазываются и становятся продолжением сна.

Петер проснулся от озноба. Одеяло, которым он хотел укрыться, валялось на полу, мокрое от пота. Снаружи было пасмурно, и в комнате не сказать чтобы тепло. Уж не простыл ли он? Петер приподнялся на локте и отпил из стакана, стоявшего на столике у кровати. Вода оказалась теплой и несвежей, глотать было больно. Заболеть сейчас совсем некстати. Ему даже пришлось обучить жену фокусу с циферблатом, который он обычно проворачивал на соревнованиях почтовых голубей. Так он выкроил себе еще немного времени для дополнительных дежурств. Заработанные извозом деньги предназначались для отпуска. Ближе к осени, когда закончится туристический сезон, они поедут в Китай – Сонья всегда туда хотела.

Петер снова откинулся на подушку и прикрыл веки. Перед глазами плыли лица ночных пассажиров. Если долго работать таксистом, начинаешь узнавать постоянных клиентов. Притом что водителя обычно не берут в расчет. Пассажир садится в машину, называет адрес и напрочь забывает о шофере. Вот так же и вчера, когда он подвозил врача из новой поликлиники. Это частная больница, где медсестры в их элегантного покроя форме больше смахивают на бортпроводниц и разговаривают всегда отчетливо и подчеркнуто-любезно, будто на публику. Сонья сказала, туда берут только тех, у кого красивый голос. Мало ли, может, так и есть. Врача этого зовут Рейне Хаммар: высокий, чуть ли не под два метра, в безупречном костюме, с безупречной прической и явно простуженный. Или у него аллергия. Он не сморкался, но постоянно шмыгал носом и откашливался. Уже через десять минут таксист понял, что это действует ему на нервы. Петер читал про врача в газете. Там же на фото была и его жена – привлекательная, уверенная в себе женщина, тоже врач. Но в такси Рейне Хаммар ехал не с женой, а с молоденькой симпатичной блондинкой в короткой юбке и ботфортах. По возрасту она годилась ему в дочери, только вот Петер не представлял, что за родители выпустят ребенка из дома в таком виде. Врач назвал адрес на окраине Висбю – улица Юнгмансгатан, хотя из той же газеты Петер знал, что Хаммары живут в самом центре – в престижном районе Нордерклинт, в домике стоимостью четыре с половиной миллиона крон. Мало ли, может, переехали.

Рискуя сбить пешехода или велосипедиста, Петер то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, наблюдая, чем занимается парочка. Блондинка расстегнула привычным жестом молнию на брюках Хаммара. Перед тем как наклонить голову, она встретилась глазами с Петером и подмигнула ему, на губах у нее играла усмешка. Таксист даже пропустил нужный съезд, но пассажиров явно не заботило, что им придется еще немного покружить. Выходя из машины, Хаммар сунул Петеру купюру в пятьсот крон: «Я надеюсь, вы слышали про служебную тайну?»

– Само собой, – кивнул Седеррот, пряча деньги в карман. Чаевые никогда не помешают.

В остальном ночь прошла сравнительно тихо. С прибывшего в полночь парома сошла пожилая дама, которая попросила отвезти ее на Форё. На севере острова она, по ее словам, сняла у дальних родственников домик. Когда они приехали к месту назначения, уже стемнело, и дама не смогла определить, какой из домиков ее. В полвторого ночи не станешь стучаться ко всем подряд, так что они поехали обратно в Висбю, где она решила заночевать в отеле. Вот ведь денег куры не клюют! Пассажирка поблагодарила Петера за приятную беседу, сказав: оно того стоило. Он заподозрил, что никаких родственников на Форё у нее нет – дамочке просто захотелось приключений и с кем-нибудь поболтать. Петер был не против, тем более что байки у нее – заслушаешься, даже денег за поездку брать не хочется. И чего только в старину не случалось! Так, одному пастору, получившему приход на Форё, прострелили ухо насквозь, когда он потребовал от местных жителей выплачивать ему церковную десятину, как было заведено на материке. След от пули и по сей день можно разглядеть в картине у алтаря прямо под изображением Иуды. Вот такое назидание новым священнослужителям. Смеясь, дама рассказывала о чудаках, ни разу в жизни не выезжавших с острова. А зачем, когда твой дом и так в центре мира? Чего такого не видали они на периферии? Следующая история повествовала еще об одном церковном служителе. Тот перебрал маленько на деревенском празднике, и по дороге домой – на очередном вираже – у него нога соскользнула с педали, так что машина со всей дури въехала, повалив забор, прямо во двор к Хильде. «Не пугайся, дитя мое, это твой духовный пастырь решил тебя навестить, только и всего!» У пассажирки был явный артистический дар, и Петер от души хохотал. Но больше остальных ему запомнилась история о «папе для всех» – мужчине, который усыновил половину детей на острове, дабы искоренить безотцовщину. Вот почему на Форё нынче все друг другу родственники.

Распрощавшись с пожилой дамой, Петер повез следующего пассажира в отделение неотложной помощи. У того была стенокардия, но «скорую» он вызывать не стал – не хотел никого утруждать. Когда они приехали в больницу, врачи подняли переполох. Петер попробовал узнать, как дела у Берит Хоас, но никто не обращал на него внимания, все были заняты его пассажиром. Петеру оставалось благодарить Бога, что мужик не помер прямо в такси.

С трех до четырех вызовов не поступало, и Петер прикорнул прямо в машине, в чем потом, когда его во всех деталях расспрашивали о событиях той ночи, честно признался врачу-инфекционисту. Но это случилось позже, а пока Петер и не подозревал, какое вскоре начнется светопреставление.

– Ну все, Петер, вылезай из постели! Полицейские приехали, хотят с тобой поговорить. Я уже поставила кофе вариться, – с этими словами Сонья сорвала с него одеяло и сильно дернула за шнур, отчего штора взлетела вверх, лишний раз перекрутившись. Он просто ненавидит, когда жена так делает. Штора застревает, и потом приходится долго с ней возиться, чтобы все поправить. Хлынувший в комнату свет резал глаза, а мышцы ныли, все до единой.

– Про Рубена я им и так уже все рассказал. Мне нечего добавить. Я пришел, а он лежит мертвый в кровати. Больше ничего не знаю.

Инспектор Еспер Эк сидел на кухне и наблюдал, как Сонья ходит от буфета к столу и обратно, доставая все новые коробки с печеньем. Такие же жестяные красно-желто-зеленые коробки разных размеров, чтоб их можно было сложить друг в друга, были у его бабушки. Стол ломился от вкусностей: тут тебе и хворост, и ореховое печенье, и корзиночки с глазурью, и вафли, и солидного размера булочки с шафраном. Затем Сонья выставила шоколадные кексы, рулет с самодельным кремом, песочное печенье с карамелью и бисквиты с кокосом.

– Ой, да что вы, не стоит… – попытался отказаться Эк, но Сонья лишь улыбнулась.

– Уж не знаю, чем потчуют хозяйки на материке, но у нас на Готланде угощенья не жалеют. А что с Рубеном-то приключилось, страх, да и только! До сих пор не могу поверить. Сначала загубил всех своих голубей, а потом съел ядовитых грибов и еще Берит угостил в придачу. Что она ему сделала, эта милая женщина? Его не разберешь. Беда, просто беда! – Сонья открыла кран с водой, воспользовавшись полотенцем на случай, если кто-то уже трогал его грязными руками. Она всегда следила за такими вещами.

– Опять попусту языком мелешь, Сонья! – с укором перебил жену Петер Седеррот. Он вышел на кухню уже в брюках и рубашке, но босиком. Носки он тоже пытался надеть, но спину так ломило, что он свернул их и с досадой кинул в Сонью, когда та в четвертый раз пришла позвать его. Он попал ей по крестцу, но жена даже не заметила.

Эк вооружился блокнотом и ручкой, задал стандартные вопросы, а затем стал выяснять детали:

– Теперь давайте все по порядку. Что за дело у вас было к Рубену Нильсону?

Петер объяснил про соревнование, на которое Рубен так и не явился, и описал жуткое зрелище, встретившее его на голубятне. Рассказал, как он зашел к Берит Хоас и как они вместе отправились к дому Рубена и были вынуждены разбить окно, поскольку сосед не отвечал на стук.

– Может, он и вправду лишил себя жизни, как жена говорит, но грибами-то Берит его угостила, а не наоборот. Я и сам не раз приходил к ней тушеных сморчков отведать, и жив-здоров, как видите. Готовит Берит отменно.

– На сморчки, говоришь, ходил? – возмутилась Сонья. – Интересно, когда это? А я-то, дура, и не знаю ничего. Вот и обедай теперь там. Да хоть переезжай вообще! Нет, когда успел-то? Верно, до того, как я тебе на шею села. Берит от ворот поворот тебе тогда дала, а сейчас передумала, что ли?

– Давайте не будем отвлекаться, – прервал инспектор распалившуюся хозяйку дома, видя, что она уже набрала воздуха для новой тирады.

Муж явно наступил ей на больную мозоль. Если чем и гордилась Сонья Седеррот, так это тем, какой умела накрыть стол, а упоминаний о чужих кулинарных талантах она не терпела. Петер выслушал все упреки совершенно невозмутимо – видно, не впервой. Он сидел за кухонным столом, подперев голову руками. «Выглядит неважно», – подумал Эк, присмотревшись к нему.

– Вы не знаете, кто мог желать Рубену зла? – задал следующий вопрос инспектор.

Строго говоря, оснований подозревать убийство пока не было: никаких внешних повреждений на теле, кошелек с деньгами лежит нетронутый, – но соблюсти процедуру все равно следует.

– Ни друзей, ни врагов. А что касается чужаков, был тут один торговец картинами намедни, кроме него, мы больше посторонних не видели. Еще я подумала про голубей Рубена, они ведь все подохли, а я недавно читала в журнале про заразу, передающуюся половым путем, кажется, хламидиоз называется, что-то вроде попугайной болезни. Если голубь такую гадость подхватит, то заболеет воспалением легких и умрет. А вот где именно они заразиться могут, черт знает, – произнесла Сонья, поежившись.

– Ну что ты опять треплешь? – вмешался Петер. – Бьоркман действительно заразился от своих голубей попугайной болезнью, но никакой это не хламидиоз, а орнитоз, опять ты все перепутала. Не разбираешься – так не болтай почем зря!

– Что вы теперь делать будете? – продолжила Сонья слегка недовольным тоном. – Интересно, кому все добро достанется: Эрику, брату Рубена или племяннице? Вы же в курсе, что Микаэла Нильсон сидит в правительстве? Она министр по делам равноправия. Хотя у нее и своих денег наверняка хватает. Кто из братьев ее настоящий отец, так никто и не знает.

– Сонья, нас это совершенно не касается. – Петер удрученно покачал головой. Он явно стыдился любопытства жены, но все-таки ей ответил: – Ты же сама понимаешь, Рубен не допустил бы, чтобы все досталось брату. Надо полагать, у него где-нибудь припрятано завещание.

Отказавшись от третьей чашки кофе, Эк наконец распрощался с хозяевами. Петер пошел проводить его к двери, как того требовала вежливость, хотя голова раскалывалась и каждая мышца отзывалась болью. Последние полчаса Седеррот только и мечтал о том, как бы поскорей вернуться в постель, но нет, жена выставила на стол все, что было в доме, решив продемонстрировать господину инспектору: ее стряпня не хуже, чем у поварихи Берит.

– Что теперь будет? Я имею в виду похороны и все остальное. Кто возьмется за это? – поинтересовался Петер, когда полицейский был уже в дверях.

– Надо думать, ближайшие родственники, если в завещании не указано иное. Однако похороны состоятся, только когда завершится предварительное расследование. Пока ничто не указывает на насильственный характер смерти, но подождем, что скажет нам вскрытие. Мы с вами еще свяжемся.

– Вскрытие? – переспросил Петер, почесав подбородок. – Разве оно так уж необходимо? Опять потратите деньги налогоплательщиков впустую. Рубен был далеко не молод, вот его последний час и пробил.