Текст книги "Ты мое дыхание (СИ)"

Автор книги: Анна Яфор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 11

Он ушел, и это подарило мне краткую передышку. Несколько минут, чтобы хоть немного прийти в себя. Если это в принципе было возможно после того, что я натворила.

Мне казалось, что сегодня я побила все рекорды по совершению глупостей. На годы вперед. Надо ж было ляпнуть такое!

Надо сказать, что я вообще очень странно чувствовала себя рядом с ним. Как будто задыхалась от непонятного волнения. Уносилась в другой мир. Яркий и чувственный, и нереально соблазнительный. Мир из моего сна. Но при этом не могла не понимать, что с реальностью этот мир имеет мало что общего. Как и мужчина, в компании которого я волею судьбы оказалась.

Нет, конечно, начальник Матвей Николаевич Ольшанский был более чем реальным. Он предложил мне реальную работу, говорил о реальных вещах, и этот обед тоже был вполне реальным.

А вот мое восприятие – это совсем иное. Словно что-то перемкнуло в сознании, и теперь, когда я смотрела на мужчину, то видела не просто самовлюбленного красавчика, а того, кем бы мне хотелось, чтобы оказался Амур. Не противным старым доцентом, и даже не скучным боссом, а тем, кто реально был способен свести меня с ума.

Надо отдать ему должное, на мою безобразную выходку он отреагировал довольно спокойно. Не знаю, что стало тому причиной, привык ли он, что все женщины поголовно его хотят и не стараются скрыть это, или просто мое дикое заявление его позабавило, но он не уволил меня тотчас же и даже, кажется, не слишком разозлился.

Неловкости моей, правда, это отнюдь не убавило. Как и заинтересованности в нем. Я старалась отводить глаза и вообще не смотреть на него, только получалось это скверно. Близость этого человека тревожила. Широкие плечи, рост, исходящее от мужчины едва уловимое тепло и что-то еще, манящее и искушающее одновременно: безразличие, откровенная отстраненность и явное самообладание. Он владел собой куда лучше меня. Я, вон, даже собственные мысли не смогла сдержать, выболтав все, что думала, а то, что происходило в его голове, и примерно не могла представить.

Наверно, поэтому мне невольно хотелось сократить расстояние между нами. Не представляю зачем. Я ведь знала наверняка, что мы пересеклись на короткое время, что ничего, помимо работы, между нами нет и не может быть, что таких разных людей еще стоит поискать. Да и вообще мужчины с настолько фатальной отчужденностью очень опасны. Особенно для таких, как я. Какая-то недоступная, глубинная часть их души просто не способна понять другого человека. Поэтому стать жертвой чар Ольшанского… вряд ли можно было придумать что-то хуже.

Но все ощущения совершенно не поддавались никакой логике. Я невольно продолжала пялиться на него, стараясь хотя бы, чтобы это не выглядело слишком явно, и отчаянно кусала губы, чтобы снова не сболтнуть чего-то лишнего.

Когда мужчина ушел, я выдохнула, прижимая ладони к разгоряченным щекам. Сделала глоток воды из бокала, смачивая пересохшее горло. Пора заканчивать этот обед. И впредь ограничиться сугубо деловым общение с Ольшанским. Не стоит самой себе давать повода.

В сумке запищал телефон, заставляя меня вздрогнуть. Не смотри! – приказала себе самой. Не смей! Что бы Он ни написал. Это больше не имеет значения…

Кому я лгала? Себе? Напрасно. Имело – и еще какое. Слишком долго я привыкала к этим письмам, чтобы в один момент научиться жить без них.

Где ты, душа моя? Не молчи, потому что мне невыносимо без тебя. Кажется, я схожу с ума. Ты мне нужна. Жизненно необходима, прямо сейчас…

Почти сразу за этим сообщением пришло следующее:

Я не могу работать, не могу сосредоточиться ни на чем. Без тебя все не так.

Сердце забилось, так сильно, что стало трудно дышать. Зачем я прочитала это письмо? Ведь зареклась не заглядывать в почту и не травить самой себе душу. Все равно ничего хорошего от новых сообщений не стоило ждать.

А теперь во мне снова зародились сомнения. Если доцент болен и поэтому не появился в институте, как он может работать? Вернее, не работать? То есть…

Я сама запуталась в собственных мыслях. Больше всего на свете хотелось поверить, что мне пишет не Рогачев. Кто-то другой. Это казалось нереальным после всего, что я узнала, но таким желанным. Может быть, есть хотя крошечный шанс? Самый-самый маленький?

А ты работаешь сегодня?

Дурацкий вопрос. И абсолютно неуместный. Особенно, если учесть, что целый десяток предыдущих его писем я проигнорировала. Но ответ был важнее всего прочего.

С самого утра. И впереди еще длинный-длинный день, и вряд ли я смогу пережить его без тебя.

У меня затряслись руки. Возможно ли такое, что я все-таки ошиблась?

Зачем я тебе нужна?

Следующее сообщение пришло быстрее, чем экран телефона успел погаснуть.

Потому что я хочу тебя. Хочу увидеть, коснуться. Почувствовать рядом. Сделать все то, о чем мы с тобой писали. Хочу этого на самом деле. Не в письмах – в реальности.

Я прижала ладонь к губам, как будто этот жест мог помочь сдержать рвущееся наружу смятение. Подозвала официанта. Знала, что поступать так, по меньшей мере, некрасиво, но мне надо было остаться одной. Как можно скорее, а до возвращения Ольшанского наверняка оставались считанные минуты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Передайте, пожалуйста… – умолкла, не зная, какое определение подойдет точнее. Моему спутнику? Слишком вызывающе. Тому, с кем я обедала? Это совсем глупо звучит. Думай, Ника, быстрее! Иначе он вернется и тогда ты вряд ли сможешь так быстро уйти. – Передайте мужчине, который был со мной, что мне пришлось срочно уехать. И что я перезвоню.

На лице официанта не дрогнул ни один мускул: наверно, он и ни к таким заявлениям привык. Кивнул мне, уверяя, что все сделает. Я вцепилась в телефон так, будто кто-то мог отобрать его у меня, и поспешила к выходу.

Я выбежала из ресторана и торопливо огляделась, выбирая местечко поукромней и которое точно не будет видно от входа. Глупая предосторожность, конечно, наверняка, Ольшанскому и в голову бы не пришло преследовать меня. Но сейчас вряд ли было уместно рассуждать о моей адекватности, учитывая то, что я успела уже натворить и наговорить.

Я присела на скамейку в небольшом скверике и набрала номер подруги.

– Ин? Мне помощь твоя нужна. Вернее, не совсем твоя, а Марии Семеновны, – тетка Инги работала методистом на одной на кафедре. Не «ах», конечно, какие связи, но все же лучше, чем ничего. – Можешь раздобыть у нее адрес Рогачева?

В трубке повисла тишина, и я отчетливо представила как у подруги ошарашенно приоткрылся рот. Она долго молчала, а потом осторожно переспросила:

– Кого-кого?

– Доцента нашего, – мрачно пояснила я. Знала, что расспросов не избежать, поэтому заранее приготовила довольно убедительную, как мне показалось, легенду. – Навестить его хочу. Ты же сказала, что он болеет.

– Болеет, – задумчиво подтвердила Инга. – И что? – Видимо, сам факт его болезни не стал для нее достаточным аргументом, по которому я могла бы желать увидеть старика. Тем более, дома. – Ты правда попрешься к нему? И зачем?

Я вздохнула. Терпеть не могла врать, но сейчас у меня просто не было выхода. Не рассказывать же ей истинную причину, по которой мне крайне важно его увидеть именно сегодня.

– Я же тебе говорила, что он придрался к моей курсовой. И велел все переделывать. А времени, сама знаешь, кот наплакал. Хочу умилостивить его немного.

– ЧЕМ??? – почти выкрикнула Инга с явным ужасом в голосе, и я тотчас представила, что именно подумала моя подруга. Сделала глубокий вдох, борясь с подступающей тошнотой. И ответила почти зло, не понимая, как она могла представить такое.

– Совсем не тем, что тебе пришло в голову. Фрукты ему отнесу, соки какие-нибудь. Ты, может, уточни еще у тетки, что он любит. Может, повезет, и он не будет валить меня на экзамене.

Инга помолчала.

– Ну-у, не знаю. Не похож он на того, кого можно смягчить фруктами. Хотя, кто знает. Если ему сильно плохо, а тут ты явишься, как сестра милосердия, может, и проникнется.

Ох, лучше бы она этого не говорила. Я опять вспомнила обо всех своих страхах и сомнениях, и о том, что будет, если все же переписывалась я именно с ним. Тогда я прямо там и умру. И плевать на курсовую, экзамен, и все остальное.

Оказалось, что жил он совсем неподалеку, вот только хорошо это, или плохо, я не знала. Наверно, хорошо с той точки зрения, что уже вскоре все должно было разрешиться, но я боялась так сильно, что минут сорок проторчала у его подъезда, прежде чем, наконец, осмелилась войти.

За дверью долгое время была тишина, и я уже решила, что в квартире нет никого, но тут раздались шаркающие шаги и приглушенное покашливание. А я замерла, ощущая, как с удвоенной силой начало колотиться сердце. Сбежать бы… но не для этого я сюда пришла. Надо все же выяснить правду, какой бы эта правда ни была.

Дверь распахнулась, и на пороге предстал Рогачев. Собственной персоной. Увидев меня, зачем-то снял очки и повертел их в руках, потом снова надел. Прищурился и потер подбородок.

– Романова, – его слова прозвучали как констатация. Не похоже было, чтобы мой визит его порадовал, но и удивления особого он тоже не выказал.

А я, глядя на него, поняла вдруг, что к письмам он точно никакого отношения не имеет. Сейчас передо мной был не нудный и дотошный преподаватель в видавшем виде костюме, строгий и скучный, а уставший и больной старик. Волосы всколочены, вокруг шеи обмотан какой-то неопределенного цвета шарф, спортивный костюм, тоже явно не новенький, висел на мужчине мешком. А глаза за стеклами очков блестели, выдавая жар. Он и впрямь был болен. А еще – слишком стар, чтобы заниматься чем-то вроде переписки со мной. Если в его жизни и были когда-то подобные развлечения, то они закончились давным-давно.

– Олег Евгеньевич, я… – переступив с ноги на ногу, я приподняла пакет, демонстрируя его Рогачеву. – Я тут вам фруктов принесла. Нам сказали, что вы болеете, вот ребята и решили собрать кое-что.

– А вас, значит, выбрали представителем? – уточнил он, поправляя очки. – Или это была личная инициатива? Фрукты возьму, а вот в гости не зову, не хватало еще, чтобы вы заразились. И учтите, Романова, спрашивать на экзамене я все равно буду со всей строгостью, так и передайте своим друзьям. И курсовую вам переписать придется, то, что есть, никуда не годится. Вы способны на большее.

– Я… да, конечно, Олег Евгеньевич, – я нереально обрадовалась его заявлению. И тому, что заходить не нужно, и тому, что ничего другого, кроме результатов учебы, ему не нужно от меня. И как вообще могла предположить что-то еще? Ох, и дурочка ты, Ника…

– Вы это… выздоравливайте, – я протянула ему пакет и хотела добавить «поскорее», но сдержалась. Это было бы уже полнейшим лицемерие.

Кажется, Рогачев понял это, потому что хмыкнул, но тут же закашлялся.

– Спасибо, Ника. Поправлюсь, не беспокойтесь. Уже скоро сможете лицезреть меня на занятиях. Тогда и продолжим разговор о вашей курсовой. Надеюсь, к этому времени вы сможете показать мне что-то более достойное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Спускаясь по лестнице, я поняла, что улыбаюсь. Сейчас мне казалось, что за спиной вдруг выросли крылья – такую легкость я испытывала. Как во сне в детстве, перед тем как полететь: сделай один шаг, другой – и оторвешься от земли. Такие сны мне давно уже не снились, но сейчас это состояние я ощущала наяву. Выйдя во двор, запрокинула голову, подставляя лицо солнечным лучам, и засмеялась, чувствуя себя абсолютно счастливой.

Я села на скамейку неподалеку от дома Рогачева и вытащила телефон. С доцентом разобрались, а теперь предстояла задачка посложнее. Надо было как-то объяснить Амуру, какая муха меня укусила и почему я столько времени не желала с ним общаться.

А это оказалось непросто. Теперь, оглядываясь назад, на все свои страхи в отношении Рогачева я смотрела почти с насмешкой. Как могла заподозрить его? Этого уставшего от жизни старика? Повелась на какое-то нелепое совпадение: и себе душу истрепала, и человека, который значил для меня так много, тоже измучила.

Я как будто из реальности выпала. Мимо проходили люди, шумели дети, чуть поодаль по трассе мчались машины, а я ничего не замечала. Впитывала каждую строчку из Его писем, вчитывалась, всматривалась в буквы, хотя, кажется, уже запомнила наизусть, как и прежде. Ругала себя за глупость и старательно подбирала слова, которые нужно было написать в ответ. Подбирала, но пока не находила.

Он хочет встретиться со мной… Несмотря ни на что, несмотря на мою дурацкую выходку, не обиделся и не решил поскорее выбросить меня из головы. А наоборот, мечтает, чтобы теперь все стало по-настоящему.

От этой мысли по коже побежали мурашки, а потом меня бросило в жар. Сделать реальностью все наши фантазии? На самом деле ощутить все Его дерзкие, смелые, сводящие с ума ласки? Принадлежать Ему не во сне, а на самом деле? На самом деле…

Хотела ли я тоже этого? Более чем. Наверно, хотела уже давно, но сама себе не решалась признаться. Или не верила, что такое в принципе возможно. Все было слишком потрясающе для того, чтобы оказаться правдой. А теперь, когда появился шанс действительно превратить все в реальность, мне стало страшно.

А что, если я окажусь не такой, какой Он меня представляет? Ведь представляет же Он какой-то образ. И этот образ наверняка необыкновенный. О ком Он думает, когда пишет мне? О сногсшибательной сексуальной красотке, вслед которой заглядываются все мужчины? О той, которая может разжечь в Нем желание одним своим присутствием? Которая готова на все…

Но ведь я была смелой лишь в письмах… А на самом деле и опыта-то особого не имела. То, что было, и вспоминать не хотелось. Возня в темноте, слюнявые губы, холодные руки, шарящие по моему телу. Не слишком удачное завершение выпускного вечера. Колька из 11-Б был по уши в меня влюблен, а я почему-то все это позволила ему. Не знаю, на что рассчитывала. Боли почти не почувствовала, но и никакого неба в алмазах не случилось. Просто после такого эксперимента вообще не хотелось думать о сексе. Какое-то время даже я думала, что со мной что-то не так, раз я не смогла получить удовольствие с одним из лучших парней школы. Подружки мне завидовали, когда он дожидался меня после уроков и настойчиво пытался проводить домой. А я хотела обо всем поскорее забыть, и уже тем более не возникало никакого желания повторить ни с ним, ни с кем-то другим. До тех пор, пока это не случилось в наших письмах с Амуром.

Вот уж действительно, самый главный орган в сексе – это мозг. И если там все в порядке, то и в остальном тоже будет порядок. Я поняла, что со мной все нормально, что я могу и получать, и дарить удовольствие. И очень этого хотела. Безумно. Но и боялась не меньше. Будь у меня хоть немного больше практики… А так, Амур слишком опытен и сразу поймет, что я умелая только на словах. А что, если Он из тех мужчин, которые не любят неопытных девушек? Тем более, что после моих писем у Него наверняка сложилось совсем иное впечатление обо мне. И теперь при встрече Он поймет, что я Его обманула!

Нет, я не хочу, чтобы это случилось! Я не смогу потерять Его снова! Тем более после того, как обрету на самом деле. Я должна что-то сделать. Стать такой, от которой Он точно не сможет уйти. В которую влюбится еще сильнее. Обязательно должна.

Понять бы еще только, как это сделать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 12

Уже одно то, что Психé отозвалась, было потрясающе. Даже при том, что ее письма очень сильно отличались от того, к чему я привык. Их и письмами-то назвать можно было с большим натягом. Коротенькие сообщения, обрывочные вопросы – и ни одного слова в ответ на мои излияния. Но сейчас не это было важным. Я так сильно нуждался в ней, что согласен был на любое общение, пусть такое, непонятное и бессодержательное пока, но лишь бы оно вообще было. А со всем остальным я разберусь.

Наверно со стороны я выглядел полным идиотом: стоя у окна в небольшом коридорчике между ярусами ресторана, пялился в телефон и даже не пытался скрыть улыбку. Я действительно чувствовал себя счастливым, как ребенок, добравшийся до свертков с новогодними подарками. Только подарок, ждавший меня, был куда привлекательнее всего того, что я мог найти под елкой. И вообще значительно превосходящий все полученные в жизни дары. Я собирался добраться до женщины, прекрасней которой не было никого на свете. Которая понимала меня, как никто другой. Которая на расстоянии умела разжечь во мне желание, не сравнимое ни с чем. Что же будет, когда мы окажемся рядом?

Я закрыл глаза и передо мной тотчас возник образ Психé. Стройное, гибкое тело, золотое облако волос, окутывающее обнаженные плечи, припухшие от моих поцелуев губы и наполненные любовью глаза.

Любовью? Да, я хотел, чтобы она смотрела на меня именно так. От нее одной хотел этого чувства. Давно забытого, похороненного где-то в глубине сознания, но сейчас так отчетливо прорывающегося наружу.

Прав Олег Евгеньевич, я слишком долго пробыл один и слишком долго не позволял никому коснуться моего сердца. Оттого и реагирую так на первых встречных девиц. Когда рядом будет Психея, мне не понадобятся никакие Романовы.

Давай встретимся, душа моя. Нам о многом надо поговорить. В любом месте, в любое время, когда ты захочешь.

Нажав «отправить», я подумал, что сознательно отступаю от самим собой когда-то установленных правил. Мы не должны были видеться с ней. Наша мифическая связь такой и должна была остаться, и в этом был смысл игры. Я хорошо помнил историю Амура и Психеи, не зря Рогачев заставил когда-то несколько раз переделать ту курсовую, прежде чем она его устроила. Выучил сюжет наизусть во всех его вариациях. И у Апулея, и у Льюиса, и у всех остальных.

Но Амур был богом, а я – обычным человеком. И я устал скрываться. Устал ждать каждого письма. И хотел Ее насовсем. Чувствовать бархатную кожу под своими пальцами, исследовать желанное тело губами, наполнять Ее собой: плоть, сердце, душу.

Если чему-то и стоило поучиться у бога любви, так это настойчивости в достижении цели. Он настиг свою Психею, а я – найду свою.

Время мчалось неумолимо, и мне давно следовало быть в офисе и готовиться к вечерней встрече. Если Лакшин и сегодня не дождется меня, уже никакая Вера с ее объяснениями не поможет. А я вместо этого торчал в ресторане, упиваясь собственными мечтами.

Сейчас не помешал бы холодный душ. Я так отчетливо представил свою встречу с Психé, что тело тотчас отреагировало весьма характерным образом. Возвращаться в таком виде за столик точно не стоило: не хватало еще, чтобы глазастая Романова снова начала меня рассматривать. И еще неизвестно, какие выводы она могла бы сделать, заметив мое возбуждение.

Я усмехнулся, вспоминая ее вопрос. Смешная девчонка. До сих пор, наверно, переживает о том, что ляпнула. А я хорошо, бросил ее одну, и уже непонятно сколько времени торчу здесь.

Но вернувшись в зал и узнав о том, что девушка меня не дождалась, я почувствовал облегчение. Что ж, так даже лучше: она соблазнительная малышка, а я сейчас слишком восприимчив, если не сказать больше. А глупости не нужны ни мне, ни ей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– С вами приятно работать, Матвей Николаевич! – Лакшин протянул руку, прощаясь, а я подумал о том, как приятно завершается сегодняшний день. Не чета прошедшему.

Вчера я чувствовал себя ужасно. Меня извели мысли о том, что я не могу связаться с Психеей, неуемное желание к малознакомой девице и сорванная встреча. Но не все же Судьбе подкидывать мне проблемы. Теперь же можно было с уверенностью сказать, что черная полоса закончилась, наконец, и только что подписанный контракт – отличное тому подтверждение.

– И мне, Илья Константинович, – я не лукавил. Лакшин был одним из немногих в городе партнеров, с которым мы работали довольно давно, и наши совместные проекты только улучшались от раза к разу. И то, что новый договор мы подписали именно сегодня, было для меня добрым знаком.

– Зря вы уезжаете так рано, – Лакшин многозначительно ухмыльнулся. – Может быть, все-таки останетесь? Уверен, вы не пожалеете. Мне показалось, прошлое… хм-м… общение пришлось вам по душе.

– В другой раз, – уклончиво отозвался я. Работать с Ильей мне действительно было выгодно, а вот любоваться вместе с ним полуголыми танцовщицами как-то не входило в мои планы. Уж точно не теперь, когда все мои мысли были лишь об одной женщине. О том, как я доберусь до дома и, собравшись с мыслями, напишу еще одно письмо. Может быть, оно станет последним письмом перед нашей с Ней встречей. А потом сообщения просто не понадобятся, потому что все можно будет сказать вживую. Глядя в Ее глаза и сжимая Ее в своих объятьях.

Я еще раз попрощался и вышел на улицу. Какое-то время стоял, всматриваясь в прозрачную глубину вечернего неба. Город погружался в сон, в этой его части постепенно стихал шум машин, они проезжали все реже, и как будто подкрадывалась тишина, окружая со всех сторон. Где-то в стороне простучал по рельсам последний трамвай, и я подумал, что те, кто не успел на него, имеют потрясающую возможность прогуляться по засыпающим улицам. И сам бы последовал их примеру – кажется, тысячу лет не делал ничего подобного, – но не хотелось бросать машину так далеко до дома: это здорово усложнило бы мою жизнь с утра.

Позже. Я обязательно приглашу на такую ночную прогулку Психé. Ей понравится. Она ведь, как и я, частенько не спит ночами. Любит этот необыкновенный, пропитанный особым настроением и особыми красками мир. И познакомились мы с Ней тоже ночью. И пусть тогда было значительно темнее и совсем не так спокойно, именно ночь подарила мне Ее.

Я усмехнулся. Кто бы мог подумать, что Она превратит меня в романтика. Сам точно не мог даже представить, что буду мечтать о прогулках по пустынным улицам. С Ней вдвоем. Более того, что буду нуждаться в этом.

Постояв еще немного, я направился к машине, как раз в тот момент, когда у дома напротив мелькнула тень. Девушка или молодая женщина, судя по невысокой, щуплой и довольно подвижной фигуре. Не знаю, почему она привлекла мое внимание. Прохожие встречались, хоть их и было немного, но эта двигалась слишком быстро. Как будто торопилась куда-то. Или от кого-то убегала… – додумал я, неожиданно замечая еще одну фигуру, двигающуюся следом за ней.

Похоже, тихим и спокойным в этот час город был не для всех. Я нахмурился, оценивая ситуацию. Дама явно спешила, и кто-то ее явно преследовал. И, как любезно подсказал мне внутренний голос, мое возвращение домой явно откладывалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оба человека свернули в подворотню прежде, чем я успел их нагнать. Не лучший вариант. Там было значительно темнее, чем на освещенной фонарями и фарами машин улице, да и искать неизвестно кого неизвестно где довольно сложно. Особенно, когда еще и не знаешь, зачем. Я не знал. Может, это вообще семейная пара домой возвращается? Повздорили немного, вот и идут порознь, а тут я влезу. Защитничек. С чего вообще решил, что этой дамочке нужна помощь?

Я остановился и огляделся. Вокруг было темно и тихо. Никаких признаков погони. Обычный двор, где особо-то и спрятаться негде. Выходит, действительно зря я кинулся следом. Перебрал сегодня с впечатлениями, вот и возомнил себя рыцарем.

Усмехнувшись, двинулся было обратно, но как раз в этот момент где-то неподалеку хлопнула подъездная дверь, и до меня донесся слабый вскрик. А потом послышался шум борьбы.

Я бросился туда, откуда доносились звуки, и уже через несколько мгновений обнаружил привлекшую мое внимание парочку. Вернее, барышню, зачем-то шляющуюся в одиночестве по ночам, и парня, решившего этим воспользоваться.

Он оказался довольно щуплым и явно подвыпившим. Слабое оправдание для того, кто решился напасть на женщину, но, по крайней мере, это хоть что-то объясняло.

– Руки убрал от нее! – я дернул парня за шкирку, оттаскивая от вжавшейся в стену фигурки, и развернув, с удовольствием заехал по физиономии. Он охнул и прохрипел, обдавая меня перегаром:

– Я то-о-олько познакомиться хотел… – булькнул, сплевывая кровь из разбитой губы, и начал медленно пятиться от меня. – А она орать, дура!

– Вон пошел. А то я тебе поотрываю все, чем ты знакомиться собирался. Ну!

Дважды повторять не пришлось. Он сделал еще несколько шагов, продолжая пятиться, будто боялся, что я могу ударить его в спину, а потом, отойдя на достаточное расстояние, резко развернулся и бросился бежать. Я хмыкнул: на это его пьяного ума хватило, а чтобы держать себя в руках – нет.

Приблизился к съежившейся на корточках у стены и спрятавшей лицо в ладонях женщине. Присел рядом, осторожно дотрагиваясь до ее плеча. Оставалось надеяться, что она хоть немного успела прийти в себя и можно будет избежать истерик.

– Он ушел. Вы как? Идти сможете?

Она вздрогнула и подняла голову, уставившись на меня.

– Вы???

Я только теперь смог рассмотреть, кто именно находится передо мной. Романова! Вот уж сюрприз, так сюрприз!

– Какого черта! Ты что здесь делаешь?!

И без того расширенные от ужаса глаза девчонки стали еще больше. Она приоткрыла рот, шевельнув губами, но так ничего и не сказала, лишь оторопело смотрела на меня.

– Ты почему шляешься по ночам? Одна? Захотелось приключений на свою задницу? Может, не надо было тебя спасать, раз в голове мозгов нет совсем?

Я запоздало понял, что обращаюсь к ней на «ты», но никакого другого варианта сейчас вообще не представлял. Так могла вести себя только глупый и неосмотрительный человек. Или тот, который действительно хотел наткнуться на проблемы.

– Я с работы шла… – наконец, выдавила из себя девица. – На метро не успевала уже, думала, добегу до соседней улицы, а потом на трамвае подъеду. А тут он увязался…

– С работы? Это ж что ж за работа у тебя такая по ночам?

Мне хотелось схватить ее за плечи и как следует встряхнуть, чтобы перестала молоть чушь. И чтобы в следующий раз была умнее и не рисковала так откровенно собственной безопасностью. И хоть бы придумала что-то пооригинальнее, а то: с работы!

– Вы почему кричите на меня?! – неожиданно уточнила девчонка, возмущенно сверкнув глазами. Надо же, еще и злится, и это вместо благодарности. – Не ваше дело, где и в какое время я работаю. Я же не спрашиваю, откуда вы возвращались.

– Вот я-то как раз был на работе, – тут же ответил я, почему-то считая необходимым объяснить ей это. – На деловой встрече в ресторане.

Она фыркнула и отвернулась. Не поверила. Почему это меня вообще заботило? Какая разница, что эта девица думает обо мне? Лучше бы радовалась, что я оказался поблизости.

«Спасибо не хочешь сказать?» – чуть было не произнес это вслух, но вовремя опомнился. Девчонка хоть и сглупила донельзя, но все же пережила стресс. А тут я еще со своими нравоучениями лезу. Для этого еще будет время, пусть сначала в себя придет, вон, ее трясет до сих пор.

Наклонившись, я поднял с земли сумку девушки и кивнул ей:

– Пойдем, довезу тебя до дома. Теперь ты не только на метро, но и на последний трамвай наверняка опоздала, а пешком будешь до утра добираться.

– Я такси вызову, – попыталась сопротивляться Романова.

Я вздохнул и, обхватив ее за руку чуть выше локтя, потянул за собой.

– Идем, говорю! Такси она вызовет. Не хватало, чтобы ты еще в какую-нибудь историю вляпалась, пока будешь это такси дожидаться.

В салоне, пока горел свет, я успел рассмотреть ее получше. Девчонка и правда натерпелась. Бледная, губы искусаны, на щеках потеки от туши. Пальцы, стискивающие сумочку, дрожали. Как бы ни хотелось продолжить внушение, но сейчас этот разговор точно следовало отложить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Замерзла? – когда она кивнула, я подкрутил печку и заодно включил музыку. Пусть отвлечется. Сама наверно уже сто раз пожалела, что куда-то понесло ее ночью.

До самого ее дома мы молчали. Девушка ни о чем не говорила, и я не стал настаивать. Задумался о том, как много совпадений случается в последнее время. И почему-то все они связаны с Романовой. Интересно, а что она сама думает по этому поводу?

Впрочем, непохоже было, что этот вопрос ее как-то интересовал. Периодически поглядывая в ее сторону, я видел напряженное, сосредоточенное лицо. Она смотрела на дорогу и, кажется, снова переживала случившееся, потому что то и дело вздрагивала и крепче прижимала к себе сумку. Ничего, выспится дома, отдохнет, а завтра точно станет легче. Тогда и поговорим.

Остановившись у подъезда, я повернулся к ней.

– Приехали. Проводить тебя?

Услышав мои слова, Ника снова вздрогнул, только теперь обнаруживая, что действительно находится возле своего дома. Чуть заметно качнула головой.

– Нет, спасибо. Я сама.

Ну, сама – так сама. Настаивать я не собирался, тем более что и мне хотелось как можно скорее оказаться дома. Прекрасно начавшись, вечер стал развиваться совсем не так, как планировалось. А в следующее мгновенье я еще больше утвердился в этой мысли. Романова перестала рыться в сумке и вдруг всхлипнула, виновато уставившись на меня.

– Я ключи потеряла. Наверно, вывалились из сумки, когда она упала.