Текст книги "Весна. Стихи."

Автор книги: Анна Савина

Анна Савина
Весна. Стихи.

С любовью Савина Анна…

Екатерина

 
– Вас ждёт в саду Императрица!
– Я очень рад… да… очень рад!
«Какого чёрта ей не спится
в такую ночь и снегопад?!»
– Поторопитесь, граф…
– Конечно!
Орлов спускается с крыльца:
– Ах, Катерина, друг сердешный…
Так вот ты где! Не прячь лица…
Смотри, какая заваруха!
Буран! Кружится голова…
Зима Кудесница-старуха
плетёт над нами кружева.
Но ты молчишь… Аль мне не рада?
В неровном свете фонарей
не различить родного взгляда…
Уймись, проклятая метель!
Вдруг Катерина, сдвинув брови,
спросила тоном ледяным:
– Ну, что голубчик мой…… Григорий,
В последний раз поговорим?
– О чём, Пресветлая? О чувствах?
– Не зубоскальте, граф Орлов…
О Ваших пьянках и распутствах.
– Пардон… но я…
– Не нужно слов!
Распутства? Господи… Бог с ними —
Когда б они, кроме всего,
моё не оскверняли Имя
и не порочили его.
Когда бы Вы не забывали
и отдавали в том отчёт:
КОМУ(!) на верность присягали,
КОГО(!?) любили…
И ещё…
Вообразив, что я Вам ровня,
не возмущали б высший свет
и не плевали с колокольни
на такт и царский этикет.
Похвально, что ж… И очень смело!
Но до поры…… лишь до поры.
Теперь Судьбе найдётся дело:
точить не перья…… Топоры!
– Всё, не могу… Довольно вздора!
Я думал шутишь… Вот те раз!
И ты для этих разговоров
меня звала в столь поздний час?
– Орлов, Вы помните, быть может,
насколько я была щедра?
Но мне так просто уничтожить
Вас лёгким росчерком пера.
Нет! Даже в самом страшном гневе
я не лишу Вас, милый мой,
чинов… наград… и привилегий —
кроме единственной(!)……одной…
– Какой?
– Григорий, не смешите…
Вы – мой неистовый Каприз:
Орёл…… Мужчина… Повелитель,
смотревший властно сверху вниз.
Вы тот, с кем дальше я могла бы,
отдавшись телом и душой,
считать себя обычной бабой —
бедовой, страстною, хмельной.
Всегда готовою на шалость —
Звездой, упавшей с высоты…
Лишь Вам, мой ангел, дозволялось
с Императрицей быть на «ты».
Ни сна не ведая, ни страха,
всерьёз… так искренне любя,
я величала Вас не графом,
а Богом! Слышите меня?
Но полно!
Ветер, свирепея,
швырял снежинки им в лицо
а тьма, сгущаясь и чернея,
когтила царское крыльцо.
Птиц растревожив тихим звуком,
над парком плыл вечерний звон.
– Уж поздно, граф… Целуйте руку…
И убирайтесь к чёрту……
Вон!!!
– Не передумаешь? Однако…
Он развернулся тяжело.
Ревел буран… хотелось плакать…
И спазмом челюсти свело…
Пустым, неумолимым взглядом
Она смотрела вслед Ему —
тому, кто был так долго рядом,
и навсегда ушёл во тьму.
Ушёл!
Как больно! Боже правый…
Да что ж ты делаешь, Любовь?!
Но за спиной её – Держава.
А в жилах – царственная кровь.
Последней милостью внезапной
сумев свой гнев перебороть,
перекрестила троекратно,
шепнув:
«Храни Его, Господь…»
 

26.11.2008

Светоч

Школьному учителю моего мужа -

Шипилкину Сергею Михайловичу посвящается…

 
Если ты выжил под небом провинции —
хлебом единым сыт,
если не вытравил все твои принципы
затхлый мещанский быт,
значит, ты в целом чего-то стоил…
Только зачем, скажи,
вновь возвращаться в село глухое
из городов больших?
Что тебя манит сюда? Акации?
Или знакомый пруд?
Что ты забыл на далёкой станции,
словно тебя там ждут?
Просто банальная ностальгия? —
в прошлое грустный взгляд…
Лица – любимые…… дорогие —
их не вернуть назад…
Нет, от чего же?
– Михалыч, здравствуй!
Ба! Сколько зим и лет!!!
Школьный учитель – весёлый… классный…
– Эх, не узнал… привет!
А постарел-то! Седой и сухонький…
Кажется, жив едва…
Знать, коротает свой век на кухоньке…
– Как же! А чёрта-с два…
Помнишь, ходили в десятом классе
в Ельню встречать зарю?
Ты ему в тон отвечаешь:
– Здрасте!
Как же не помнить? Ну…
– Ну, так и вот… через две недели
в самом конце весны
снова зовут меня в дальний ельник
здешние пацаны…
– Ну, ты, Михалыч, даёшь… приятель..
Сила-то есть в ногах?
– Дело не в силе…… Металлоискатель
нам бы с собою… ах – хх…
Там ведь бои, понимаешь, были —
немец стоял стеной…
Там, за деревнею, есть могилы
наших ребят…
– Постой…
Бог с ней – с деревней… войной… и фрицами…
Знаешь, я понял вдруг:
нам бы не выжить в глухой провинции,
если б ни ты, мой друг…
Ты научил нас смотреть на звёзды
в час, когда спит земля.
Ты утверждал: никогда не поздно
всё начинать с нуля…
И зародил в наших детских душах
тягу к большой мечте.
Ты говорил: «Если быть – то лучшим…
Лучше – на высоте…»
Знаешь, Михалыч…… и вот теперь я
счастлив за тех ребят,
что по весне за тобою в Ельню
снова идти хотят…
Ты не сдавайся…… хотя б из принципа…
выдюжи как-нибудь
ради парней, что в глухой провинции
ищут высокий путь…
 

22.05.2009

Женщинам-воинам

Участницам Великой Отечественной войны посвящается…

 
Эх, не застегнётся воротник! —
знать, не по размеру новый китель.
Нет бы, попросила напрямик:
«Братцы, мол, не справлюсь – пособите!»
Как же?! Держит марку: «Я сама!»
Старшая по званию… но баба(!)
Немцы…… окружение…… война…
Нет, не даст слабинки…… а могла бы…
Младшему сержанту до плеча —
кажется, сама ещё девчонка —
только вот в устах её звучат
резкие команды зло и чётко…
Громко, заглушая автомат,
кроет всё и вся отборным матом:
«Сопли подотрите, лейтенант!
Слышите?! За Родину!!! В атаку!!!
И откуда что берётся вдруг?
Страха под ребром как ни бывало —
прёшь за ней, не видя, что вокруг
землю вкривь и вкось перепахало…
Сквозь завесу дыма и огня
просто, как слепой, идёшь на голос
той, о ком в народе говорят:
«Короток, мол, ум, да долог волос» —
Дура-баба – что там рассуждать?
Только на войне и пуля-дура..
А девчонка раненым – как мать —
многих к жизни заново вернула…
Ласково склоняясь над лицом,
с нежностью шептала: «Пей, голубчик…»
Каждый с ней держался молодцОм.
Каждый становился с ней живучей…
Но, бывало, горькая слеза
воздух пеленою застилала —
плакала девчонка… кто сказал:
плакать на войне – не по уставу?
А ещё, бывало, по весне,
в редкие минуты передышки
пела она песни о Москве,
про любовь какого-то мальчишки…
И казалась доброй тишина,
чудилось, что где-то пахнет хлебом,
верилось, что кончится война,
станет, как и прежде, мирным небо…
Только преждевременны мечты…
Эх, друзья-подруги фронтовые,
как ей были дороги цветы —
скромные ромашки полевые!
Сколько раз плела из них венки!
Знала ли, что будут над могилой
плакать голубые васильки?
Да, она нас многому учила —
лишь не научила одному:
как суметь сдержать слезу мужскую
в самую последнюю весну —
светлую…… победную……… святую…
 

18.05.2009

На крыльях побеждающей Любви. Мужу

 
Два месяца страдания в постели…
Два месяца, увы, ты не встаёшь…
В больничном парке листья облетели,
и в окна барабанит мелкий дождь.
Вчера каким-то чудом… или ветром
в палату к нам листочек занесло.
Ты встать хотел…… и взять его…
……………………………Но где там!?
От боли только челюсти свело.
А жёлтая кленовая ладошка,
легко по подоконнику шурша,
манила к приоткрытому окошку,
как будто умоляя:
…………………«Сделай шаг…
Пожалуйста! Ты справишься…»
– Едва ли…
– Взгляни: всего лишь шаг до Красоты!
На бёдрах твоих грозно проступали
следы кровоподтёков сквозь бинты.
Ты силился подняться —
…………………только тщетно.
Лишь жилы набухали на висках…
Короткая дистанция в два метра
в тебя вселяла панику и страх…
– Довольно на сегодня!
………………………Ты смирился?
Шатаешься……
…………а с губ сорвался стон.
Вдруг взгляд мой ненароком зацепился
за спрятанный в углу магнитофон.
И тут же словно вспышка – озаренье!
– Пожалуйста…… хоть капельку постой…
Не падай!
………Продержись ещё мгновенье…
И я метнулась в сторону стрелой.
Нажала лихорадочно на кнопку —
тихонько закрутился старый диск.
Вот первый звук – растерянный и робкий —
слетел на нас, как падающий лист.
Прильнув к тебе в горячем поцелуе,
и с нежностью прижав к своей груди,
я шёпотом спросила:
– Потанцуем?
Но выдохнула тут же:
– Подожди!
держись…… не падай(!)………
…………………милый мой… скорее……
Всем телом опирайся на меня!
Я выдержу, не бойся, я сумею —
………………………любимая Дюймовочка твоя.
Под тяжестью не рухну…… не сломаюсь…
Ну, вот они – два шага до окна!
Ещё чуть-чуть…… совсем чуть-чуть осталось:
и-иии-и… ррраз… два… три……
………………………и раз два три……
……………………………………раз…… два…
Казалось:
вдруг исчезло притяженье —
мы медленно парили у земли
в волшебном, упоительном круженье
на крыльях побеждающей Любви…
И слышалось сквозь шелест листопада,
как ангелы поют на Небесах,
даря душе волнующую радость.
А рядом, изумленные, в дверях
врачи стоят – смущенные немножко —
качают, улыбаясь, головой.
И жёлтая кленовая ладошка
светло благословляет нас с тобой…
 

10.10.2008

Симфония боли

 
Чёрные-чёрные купола… и золотые кресты над ними.
Тонкие-тонкие провода высоковольтных /опасных/ линий.
В городе Дмитрове тишь да гладь,
………………………а где-то рядышком, в километре,
Призрак на длинных стальных ногах бродит вдоль озера – ищет жертву…
Стоп…… не спеши…… измени сюжет!
………………………………Если бы можно…… ах, если б только…
Провод завис над водой…
…………………………Момент(!) —
……………………………………кто-то под ним проплывает в лодке.
Удочка вверх…… два гребка…… контакт(!)
……………………Вспышка – как сотни ударов молний…
Что ж ты наделал, скажи, рыбак? Небо разверзлось… вскипели волны.
Ты теперь знаешь о боли всё,
………………………муж мой любимый… лишившись кожи…
Кружит над городом вороньё…
………………………я лишь взываю: «Спаси нас, Боже…»
Дева Мария, утешь его… встань у несчастного в изголовье.
Ангел-Хранитель, коснись крылом ран и ожогов… избавь от боли…
Память ещё возвратит не раз
…………………………… день роковой…
……………………………………………А пока я тихо,
просто молюсь, не смыкая глаз…… и обиваю пороги «Склифа».
Реанимация…
…………………Вновь и вновь
…………………………… жду, прирастая ногами к полу.
Врач откровенен – не в глаз, а в бровь:
…………………………… «Вы должны быть ко всему готовы…»
Нет, не готова!
Дрожит рука… голос срывается… слышишь, милый,
я буду рядом с тобой всегда, в душу по капле вливая силы…
Месяц уже миновал…
……………………………Ты жив(!)
Пять операций… Ответь, доколе?
Сколько ещё горевать, скажи, зубы стирая в песок от боли?
Крепко сжимаю твою ладонь, трогаю лоб – как всегда горячий…
Мы на двоих поделили боль……
……………………всё на двоих…… ну, а как иначе?
Дочка вчера приходила к нам…… в нашу с тобой /на двоих / палату,
И между делом сказала:
…………………… «Мам… вы изменились… и ты… и папа…»
Папа? Конечно… он стал добрей… взгляд его полон нездешним светом…
Муж мой… страдалец… родной… Андрей…
………………………………он ведь сполна заплатил за это…
Я изменилась? А что ж со мной?
……………………………«Что-то такое сквозит во взгляде…»
Милая, доченька… это боль…… больше не спрашивай, Бога ради…
Сердце – обуглившийся цветок —
…………………………не подлежит пересадке кожи…
Но никакой самый сильный ток нашу любовь победить не сможет…
Ночью ты гладишь моё лицо,
…………………………нежно касаясь его ладонью —
кисть, словно налитая свинцом, обожжена и дрожит от боли…
Дремлет за шторой больничный двор…
……………………………Спи, мой хороший… я буду рядом,
чтоб охранять твой тревожный сон
……………………………в шорохах первого листопада……
 

03.09.2008

Женщина дождя

 
Я Женщина дождя – и в этом вся…
Продрогшая…
Холодным ранним утром
иду одна……… а небо на сносях
готово разродиться перламутром
и выплеснуть бунтующий рассвет
в белёсую расплывчатость тумана,
в который, по ошибке или нет,
природа малыша запеленала…
Но он – чудак,
расплакался дождём,
рассыпался хрусталиками солнца,
и тут же надо мною грянул гром:
младенец-Май не плачет,
а смеётся…
Я вместе с ним – рождённая грозой,
вдыхаю опьяняющую свежесть
и мыслью уношусь за горизонт,
в туманную, далёкую безбрежность…
А день растёт —
как тесто на дрожжах,
и мальчик-Май уж вышел из пелёнок —
подрос…… окреп…… поднялся…… возмужал…
Глядит с небес Мужчина – не ребёнок…
И шепчет мне безумные слова,
которых всё равно до боли мало…
И вдруг я с удивленьем поняла,
что так давно себя не посвящала
дождю…… дождю(!)
смятению ветров,
срывающих покровы и одежды,
взрывающих фонтаном лепестков
под сердцем упоительную нежность…
Дождю,
что так бесстыдно и грешно
стекает под расстёгнутую блузку —
и знает, что ему разрешено
стать счастьем для меня или искусом…
Он может
без особенных причин
с улыбкой подойти тихонько сзади,
как самый-самый нежный из мужчин,
и бережной рукой раздвинув пряди,
губами прикоснуться горячо
к податливой,
прохладно-нежной коже…
вдоль шеи…… по ключице…… на плечо…
до стона……
до бессилия…
до дрожи…
И сотни солнц заблещут в небесах
сверкнут в хрустальных каплях на ресницах,
а небо, отражённое в глазах,
забьётся, затрепещет синей птицей…
…………………………
Я – Женщина Дождя – и в этом вся…
Я – Музыка небес, воды и света…
Иду одна…
А небо на сносях
вот-вот на землю выльется рассветом…
 

10.05.2009

Иордания

 
«Что ищет в горах синеглазая женщина?» —
с улыбкой спросил бедуин.
Хотела ответить ему……… да нечего…
Мне просто необходим
побег от себя – в никуда…… в изгнание…
Я вновь обретаю Рай —
под небом горячих пустынь Иордании,
оставив вдали Синай.
И слушая ласковый, тихий шелест
поющих песков в ночи,
вдруг чувствую кожей, как дышит Вечность,
как грустно она молчит…
В горах, на рассвете, раскинув руки,
сбегаю с песчаных круч —
и жду, когда солнце нацелит в утро
свой первый слепящий луч…
Брожу по ущельям в потёртых джинсах,
впитавших всю пыль дорог.
Здесь нет никого – только я и птицы.
Здесь нет никого…
Лишь Бог…
На розовом склоне – пастуший домик —
в нём жарко пылает печь.
Старуха, молитвенно сжав ладони,
мечтает, устав, прилечь…
Но нет ей покоя, увы, и в старости —
уж посох дрожит в руках,
и все же она по привычке с радостью
на риск свой и вечный страх
уйдёт на неделю (на две) – в долины
с отарой овец одна —
лишь ветер ей будет трепать седины,
а солнце сменять луна…
Луна над горами – ах, это что-то!
И мне довелось не раз
с утёса, что вровень орла полёту,
смотреть в этот жёлтый глаз…
Срываясь душой в голубую бездну
пылающих южных звёзд,
в которой когда-нибудь я исчезну…
Когда-нибудь…
Не вопрос…
А нынче шагнув беззаботно к краю,
смотрю в леденящий зев,
и камешки молча в обрыв кидаю,
на чёрный валун присев…
Что может быть лучше такой забавы?
Но всё-таки ждёт меня
вечерний паром и залив Акабы
в нарядных, ночных огнях…
И новое утро в открытом море…
Рассветная песня волн…
В туманной завесе растает вскоре,
как дым, аравийский сон…
И снова я буду стоять беспечно
на стыке семи ветров
с мечтою о новых, пьянящих встречах
и жаждой других миров…
 

25.04.2009

Сгорая сам – свети другим

Моей любимой бабушке Маше посвящается

 
Ночь…
Рождество.
Центральная больница.
Второй этаж…… палата номер пять.
– Вам плохо, баба Маша?
– Нет…
– Не спится?
(во тьме тихонько скрипнула кровать)
– Пойти што ль побродить по коридору? —
старушка, встав, прошаркала к окну.
раздвинула коротенькие шторы:
– А снегу-то…… а снегу!!! Ну и ну.
Ты глянь, дорогу снова завалило —
машины завтра будут буксовать.
Ох… Господи… кого-то на носилках
завозят в отделение опять.
– Не к нам ли?
– К нам!
А Пётр-то Иваныч… устал, поди —
хирург наш дорогой.
Днём на ногах, а тут ещё и на ночь
больных везут.
– Работа…
– Боже мой.
Мороз ложился красочно на стёкла.
В загадочном сиянье фонарей
снежинки оседали неохотно
на кружево берёзовых ветвей.
И ангелов невидимые лица,
сквозь инея узоров колдовство
смотрели в окна маленькой больницы
в таинственную ночь под Рождество.
Слышна из коридора суматоха:
– Скорее! Пётр Иванович… Сюда!
К нам новенький…… Больному очень плохо…
– В сознании?
– В сознании… да-да…
И снова тишь.
– Ложитесь, баба Маша.
– Да, правда… чтой-то мне не хорошо…
Разволновалась(в возрасте-то нашем
волнение уже запрещено).
Но вдруг в окно увидела случайно,
как женщина спускается с крыльца, —
она лишь час назад сопровождала
больного – то ли брата, то ль отца
Расстроена (ещё бы!)
Прячет слёзы.
И вдруг:
– Ох, поскользнулась… Ай-яй-яй!
Упала… не встает.
Помилуй, Боже!
Вставай, моя хорошая… Вставай!
– Вы что там говорите, баба Маша? —
(соседка по кровати всё не спит)
– Да здесь…… упала женщина…… бедняжка.
– Не вижу… Где?
– Ну, вот же…… вот…… лежит.
Помочь ей надо как-то.
– Кто ж поможет?
Врачи теперь все заняты больным.
Старушка заметалась:
– Это что же?
Там человек…… упал…… а мы стоим.
Ночь на дворе – она не шелохнётся —
того гляди – замёрзнет через час.
Ох… сердце…… непривычно как-то бьётся…
Я мигом… я бегу уже… сейчас!
– Куда же Вы? Постойте, баба Маша!
Ну, что за беспокойная душа?!!!
Бабуленька, набросив старый плащик,
покинула палату, чуть дыша.
А ангелы участливо смотрели
старушке опечаленной во след,
фиксируя последние мгновенья
семидесяти выстраданных лет…
Не правда!
Жизнь – не только цепь страданий —
ведь счастье невозможно испытать,
другим свою любовь не отдавая.
Она привыкла радостно сгорать —
дарить тепло души и сердце людям —
незримо… бескорыстно и легко.
Смеялась: мол, от сердца не убудет.
«Я, кажется, забыла валидол…
на тумбочке, наверное, остался.
не важно…… мне бы женщине помочь.
как тяжело…… по лестнице спускаться…»
Метельная, рождественская ночь
на белых-белых крыльях уносила
тепло души уже к иным мирам —
старушки, что смогла прожить красиво,
и столь же благородно умерла —
не нА людях – на лестничной площадке,
к перилам прислонившись головой.
Лишь ангелы седой касались прядки
невидимой, заботливой рукой.
 

13.10.2005

вешнее

Мужу —)

 
Вот летим мы с тобою на великах
по широкому полю вдоль берега —
и чем дальше – тем больше под горочку.
Ветер треплет на теле футболочку…
А глаза мои цепкие, быстрые —
различают далёкое…… близкое…
облака над озёрами, ельники…
перелески…… кусты можжевельника..
деревеньки…… церквушки…… калиточки —
все приметы российской глубиночки…
И весна, наконец-то, сподобилась —
разошлась, расцвела, распогодилась…
Тянет дымом с востока заманчиво —
жгут костры вездесущие дачники,
старики у плетня на завалинке
травят байки с утра, сушат валенки…
И такое до боли красивое
небо сочное… синее-синее —
закипело сиренью, черешнями…
Реки вспенились – бурные, вешние…
И летим мы с тобою на великах
по широкому полю вдоль берега…
Нас влекут уголки заповедные —
с родниками и тонкими вербами,
где в болотах за старой усадьбою
воздух пьян лягушиными свадьбами…
Только грех наблюдать за лягушками —
мы и сами с усами – послушай-ка —
сердце бьётся так гулко и радостно…
обними меня трепетно… ласково…
прошепчи еле слышное: «Анечка…»
поцелуй……… урони в одуванчики…
пусть в глазах моих плещется солнышко…
не жалей…… не робей…… пей до донышка…
 

06.05.2009

Тебе

Мужу —)

 
Просто так надавать пощёчин
в беспощадной, большой игре,
рассмеяться и вместе кончить
в тёмной комнате на ковре…
От того, что сегодня небо,
свежим ветром сразив под дых,
нам сулило с тобой победы —
безусловные – на двоих…
Потому, что никто, похоже,
в этих древних, как мир, боях
никогда, так как ты, не сможет
прохрипеть в тишине: «Моя…» —
вырывая трофей зубами
у судьбы, у беды – сквозь бред,
истязая меня губами,
оставляя на коже след…
Нынче март, сумасшедше-свежий,
застаёт нас с тобой врасплох —
то, вливая по капле нежность,
то насквозь пропуская ток…
Словно птицы, срываясь с веток,
мы парим над землёй в ночи,
отдаваясь порывам ветра
без особых на то причин.
Нас влечёт то в поля, то в город,
то в охотничий домик – в лес —
без раздумий и долгих сборов
без резерва вакантных мест…
На дорожку – лишь чашка кофе.
Впереди – автострада…… снег…
твой красивый, знакомый профиль —
Богом данный мне человек…
На спидометре сто и больше.
В магнитоле привычно – джаз.
Я уверена: ты захочешь…
…прямо здесь…… и ещё сейчас…
Угадала? —) Всё чаще дышишь…
Но какого рожна, ответь,
прёшь на красный-то, блин? Гаишник
точно будет теперь иметь
нас обоих…… легко и грубо…
не отдашься – так хоть отдашь —
не права – так последний рубль,
и растратишь былой кураж…
Всё, проехали! Ну, не хмурься…
На обочине – не судьба…
Но зато впереди, по курсу
ждёт нас банька… потом изба…
озорной и душистый веник,
пар горячий… замёрзший пруд…
и ласкающих рук сплетенье,
и признанья любимых губ…
Пусть от вздохов смущаясь стены,
приглушают и звук, и свет…
Мы друг другу узнали цену,
как ни странно, за столько лет.
Чтоб теперь абсолютно честно,
под прицелом ревнивых глаз
хоть всю ночь заниматься сексом
бесконечно – как в первый раз…
Не стонать, не кричать в подушку —
а на полную – нате вам(!)
и ещё еле слышно в ушко
нежно-страстное: «Не отдам…» —
Никому – ни судьбе, ни смерти,
ни суровым шальным ветрам
ни единого сантиметра
я души твоей… не отдам…
 

08.03.2009

О, Айседора!

 
– Серёженька, Вы плакали во сне……
Аль снилось что?
– Да… снилось, Айседора…
как будто бы иду я по росе,
и путь мой то под горочку… то в гору……
холмы…… поля…… за дымкою леса —
всё русское, знакомое до боли…
и вдруг роса……
Вы слышите, роса
внезапно превратилась в капли крови……
А рядом незнакомый, пришлый люд —
не из крестьян, но с косами…… и косит(!)…
И падают к ногам,
и слёзы льют
живые, подсечённые колосья,
и кровью истекают на глазах…
Тут понял я……… всё понял, Айседора —
откуда та кровавая роса…
– Ах, полно Вам, Серёженька……
Рассола
не нужно ль принести? – ведь в самый раз
от ужасов таких опохмелиться……
– Как холодно… не топлено у нас……
и ночью было, верно, минус тридцать……
Оплавилась последняя свеча —
вчера читал уж затемно… без света…
– Серёжа, я достала кумача……
– На кой он Вам?
– Ну, как же? Для концерта!
Гостей почётных будет просто тьма —
Дзержинский…… Коганович…… Луначарский…
Я буду перед ними танцевать…
– О, дьвольские… дьвольские пляски!
Устроили тут пир в разгар чумы……
Вы знаете о голоде в Поволжье,
где сотнями уложены в гробы
скелеты, перетянутые кожей?
– Я…… знаю…… да……
– А, знаете зачем
заводят грузовик у стен Лубянки?
Чтоб шумом заглушить ночной расстрел
и крики тех, кто корчится на плахе…
– Серёженька…
– Молчите! Для чего
забросило в Россию Вас когда-то?
Сидели бы себе там за бугром —
в Германии, в Париже или Штатах…
– Россия!!!!!!
– Что Россия? Может быть,
понятна Вам душа её…… просторы???
– Понятна, да! Она, как я… ……любить!
– По-русски говорите, Айседора……
– Прости…… волнуюсь… путаюсь, родной…
Она – любить… как я люблю Серёжу……
светло, по-матерински, всей душой,
всей плотью…… сердцем…… помыслами…… кожей……
Она, как я – прощать ему грехи,
хмельной разгул и пьяные безумства
за искренние, чистые стихи великого Поэта-златоуста…
– Да что Вы понимаете в стихах?
Два слова о любви связать не в силах!
– Мой милый, я читаю их в глазах —
в твоих глазах, таких небесно-синих……
И, видя в них великую печаль,
всё вглядываюсь с нежностью и грустью
в туманную, мерцающую даль,
что издревле звалась великой Русью……
 
 
………………………
 
 
– Серёженька, Вы плакали во сне…
Аль снилось что?
– Да, снилось, Айседора…
как будто бы запуталось в петле
крылатое, задушенное Слово……
Но вырвалось на волю в тот же день,
волшебным Голубком взлетев над миром…
И снова у плетня кудрявый Лель
настраивает девственную Лиру…
 

29.06.2007