Текст книги "Корзина шишек (СИ)"

Автор книги: Анна Ворсова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Желания никакого нет, – ответил Алик. – Я бы тут повалялся да в телефоне позалипал.

– Позалипай на точке. Там кресло удобное.

– Подумаю, – ответил Алик, садясь в кресло.

– Сегодня этот день хотелось бы на дела потратить. Нам надо вещи забрать. С девчонкой переговорить, – сказал Аркадий.

– Ты про Риту?

– Не думаю, что ей удобно будет остаться с отцом. Она пока это не поняла, но можно же намекнуть.

– Вот, кстати, еще один повод отказаться от твоего предложения. Ей четырнадцать лет.

– И?

– Она тебя в любителя глупых девочек сейчас запишет, – рассмеялся Алик.

– Я не по малолеткам. Так что успокойся, – ответил Аркадий. – Не люблю, когда мозг выносят, а они часто это делают.

– Все женщины любят выносить мозг.

– Ты не любишь, – ответил он.

– Мне надо подумать.

– Ладно, я сейчас еще доводов подвезу, – ответил Аркадий.

– Может, пойдем позавтракаем?

– Нет. Надо все вначале решить.

– Сдаюсь.

– Быстро. Я думал понадобиться больше времени, чтоб тебя уговорить.

– Хочу есть, – ответила я, выбираясь из его объятий.

Говорят, что женщины под сорок начинают сходить с ума. Бросают все и кидаются в первый попавшийся омут, чтоб потом набить шишек и разочароваться в жизни. Наделать долгов, чтоб потом будет не скучно их отдавать до самой пенсии. Никогда не понимала таких женщин. Всегда их осуждала и теперь сама оказалась в таком же положении. Ну и ладно. Потом как-нибудь все разрулится.

Аркадий не пошел за мной. Ира на балконе разговаривала по телефону. Павел с дедом Лешой сидели за компьютером. Уж не знаю, чем они там занимались, но не думаю, что это было чего-то плохое. На кухне я нашла бабу Любу, с которой мы почти не разговаривали до этого.

– Заходи, не бойся. Я не кусаюсь, – сказала она. – Сырники будешь?

– Да. А Павлик…

– Уже накормили. Они там с Лешкой игру обсуждают. Нашли общую тему два геймера. Так что не переживай, – накладывая в тарелку сырники, сказала она. – Так до чего договорились? Я так краем уха поняла, что не все просто.

– А чего простого? Два дня назад худо-бедно была стабильная жизнь. Сейчас же все запутанно.

– Запутанно, – согласилась она. – Так вы давно знакомы?

– Два дня. А он мне уже переехать предлагает. Я еще с мужем не развелась. Кешу совсем не знаю. У меня дети. Это ему все просто. Чего такого? Переезжай и все. Чувствую, что это все какая-то дурость. Но эта дурость так серьезно преподносится, что хочется в нее поверить.

– Так поверь. В чем проблема-то? – Она села напротив меня.

– В Аркадии.

– Кешке? Он дурной. Его сложно остановить, если он чего-то решил. Вот ему в голову что-то взбредет и точка. Он в лепешку разобьется, чтоб это сделать. Дрался раньше? Да. Они с Аликом часто приходили едва живые. Отлежаться и дальше приключения искать. С первой девчонкой тут чуть поножовщину не устроили. Дед ему быстро объяснил, что ему будет, если он еще раз руку на женщину поднимет. Успокоился, когда с Настей сошелся. Я не буду ничего про нее говорить, но это было удивительно, как он, с отсутствием терпения, с нее пылинки сдувал. Вер, все было. И пил он беспробудно. Наркоты не было. Но я не уверена. Возможно, до армии чего-то пробовал. Чего дальше будет? Хрен его знает. Он может сейчас пойти и того урода грохнуть. Сядет в тюрьму. Может удержаться. Взяться за ум. Вон, полгода уже возится с магазином. Полгода без выходных пашет. Так и у тебя все нестабильно. Ты можешь через день с мужем помириться, а можешь Кешку послать с его тараканами. Или объединить свои тараканы с Кешкинами.

– И чего из этого получится?

– Может что-то, а может ничего хорошего. Знаешь, я в жизни много чего видела. И никогда не знаешь, как все начнется и к чему приведет.

– Это верно, но дети. Пример для них не очень получается.

– У тебя пример на лице не очень. Что вчера Кешка творил – это скорее редкость, чем правило.

– Это чего, я тебя так испугал? – спросил Кеша, заходя на кухню.

– Напугал.

– Извини. Не хотел. Бабуля права, я настоящий ангелок. Вон, даже крылья растут, – снимая с футболки перышко, сказал Кеша. – Тебе еще кофе навести?

– Лучше чай.

– Заметано. И Эдик вернулся. Так, предлагаю: вначале ищем квартиру Эдику, потом к вечеру поедем к тебе, Вер. Надо так время подгадать, чтоб и вещи собрать без участия твоего мужа, и чтоб потом с ним переговорить. Алик, парень добрый, согласился сегодня за меня поработать.

– Это тебе будет дорого стоить, – сказал Алик.

– Угу. Держи, Вер, – ставя кружку с чаем, сказал Аркадий. – И не обращай внимание на его слова. Он всего лишь набивает себе цену.

– Так, вы там определились с планами? – присоединяясь к нашему собранию на кухне, спросил дед Леша.

– Вера остается у нас. С Павлом не говорил, – сказал Аркадий.

– Он не хочет жить с отцом. Будем учитывать пожелания парня, – сказал дед Леша. – С Ритой поговорим. Но это как она сама захочет. Кеш, у тебя вопрос с работой решен?

– Да, Алик пойдет.

– Тогда я помогу отвезти Ирины вещи, – сказал дед Леша.

– Раз возражений нет, то будем работать по этому плану, – сказал Аркадий.

Глава 5

Ничего не делать было непривычно. Так и хотелось к чему-то приложить руку, но при этом не было сил. Я сидела в кресле и лазила по социальным сетям, читала новости и бесцельно проводила время. В этом было какое-то извращенное удовольствие никуда не торопиться, ни о чем не думать, а просто сидеть в кресле с ногами и тыкать в сенсорный экран, чтоб наблюдать, как проскальзывают картинки перед глазами.

Аркадий включил музыку через колонку. Опять что-то из французов. Похоже, ему она нравилась. Сам же он сидел на полу и кромсал ножницами вещи. Сосредоточенно и монотонно. Эдик уехал смотреть квартиру. Ира решала, что заберет сейчас, а что потом.

– Ты как с мужем познакомилась? – спросил Аркадий. – Просто интересно.

– В деревне. У них там дом был. А я у бабушки жила. Он с семьей на лето приезжал, – ответила я.

– Это со скольких лет ты его знаешь?

– Знаю я его давно. Но у нас разница в возрасте в шесть лет. Когда я мелкая была, то он на меня внимание не обращал.

– Во сколько обратил?

– Мне семнадцать было. Перед одиннадцатым классом. Но ты не думай ничего такого. Просто общались, вечера проводили. Один раз до утра просидели на терраске, – ответила я. – После школы я уехала учиться. Тогда мы и стали встречаться. Поженились и началось.

– Чего началось?

– Дети, учеба, работа. Он уволился. Долго ничего найти не мог. Нам тогда его мама сильно помогала, но все же сидеть на ее шее было как-то неправильно.

– Получается, что ты детей не растила? Как это, ну когда по уходу за ребенком остаются.

– Ты про декрет? Не было времени на него. Две недели после родов отходила и выходила неофициально на работу. Днем училась, по ночам посуду мыла в кафе. Веселое тогда было время. Так потом и повелось, что я работала, а Гриша на доме был.

– Неканоничная у вас была семья. Нет, мы с Настей все иначе планировали. Она должна была с ребенком сидеть, а я работать. Тогда устроился в кафе, но не посуду мыть, а поваром. Хотел на хлеб, но там была зарплата копеечная. Пришлось идти работать поваром. Даже не представляю, что я бы делал, если бы пришлось сидеть с ребенком.

– Научился бы.

– Но не довелось. Знаешь, а он не сразу погиб. Настя сразу, а ребенок прожил три месяца. Реанимация, больница. Все его пытались выходить, но не получилось. Его вместе с ней похоронили. Но я сейчас не об этом. Как думаешь, получилось бы с ребенком?

– Получилось бы у тебя стать отцом? Не знаю. Я тебя еще плохо знаю, чтоб ответить на этот вопрос. Сейчас ты нарезаешь на ленточки ползунки. В детской одежде ты разбираешься.

– Вер, как скажешь, так скажешь, – хохотнул он. – У тебя хоть капля сочувствия есть?

– Тебе нужно сочувствие?

– Нормальная реакция была бы такой.

– Знаю. И не думай, что я тебе не сочувствую. Мне действительно жаль, что тебе пришлось пережить такое горе. Но я не буду тебя жалеть.

– Почему?

– Ты этого не хочешь.

– Не хочу. Я понял бы, если меня обвинили. Все жалеют. Даже ее мать.

– Ты был за рулем? – спросила я.

– Да. Он вылетел на красный свет. В тот бок, где она сидела. Гнал на такой скорости, что я его не заметил. Потом по камерам смотрели, мне было не уйти от столкновения. И я бы понял, если он напился по какой-то причине. Причины не было. Парню нравилось ловить адреналин от большой езды и алкоголя.

– Это на трассе случилось?

– Поворот на Листву.

– По дороге в Гасино. Поэтому ты хотел тогда поехать через Фрелово?

– Не люблю ту дорогу. Но у тебя были мысли, что я планирую завести тебя в лес и сделать там что-то плохое.

– Были, – призналась я. – Они и сейчас остаются, что можешь такое сделать.

– Как же ты не убегаешь от меня такого плохого?

– Ты мне зубы заговариваешь.

– А по мне этим занимаешься ты. Я мысль не закончил, а ты увела все в какие-то дебри, – сказал Аркадий. – Мы совместных детей планируем или нет?

– Нет. У меня есть двое. Я свой долг выполнила.

– У тебя есть, а у меня нет. Хочу понять, как это.

– Если поймешь, что не твое, то ребенка мне растить? Мне тридцать восемь лет. Допустим, все получится быстро и я рожу в тридцать девять. Когда ребенку будет восемнадцать, то мне будет пятьдесят семь.

– И? В чем проблема?

– В возрасте.

– Сейчас многие поздно детей рожают. Это не отговорка.

– У меня уже был негативный опыт. В таком возрасте большой риск родить больного ребенка.

– Одна неудача – это не система.

– Я не буду больше рожать детей. Ни тебе, ни кому-то другому. Найди себе девочку, которая хочет семью. Вон, как Гриша, нашел себе молоденькую девочку. Вот она ему и родит кучу детишек.

– У меня с малолетками не получается общаться. Не, когда в друзьях, еще нормально. Стоит начать отношения, так мне их убить охота. Наслушаются всякой хрени, а потом на меня все это вываливают. Гороскопы, советы психологов, каких-то левых челов, какие-то требования… Я и сам потребовать могу.

– И чего ты хочешь потребовать? – спросила я.

– Нормальную семью с ребенком.

– Кеш, мы не семья. Повстречаемся какое-то время и разбежимся.

– Нет. Так просто разбежаться не получится.

– Будем расходиться со скандалом? – спросила я.

– Вер, ты зараза. Еще вчера я не представлял, как можно подумать выкинуть вещи из шкафа. Потом пришла идея сделать их непригодными для носки. Сейчас же мне кажется, что я занимаюсь какой-то хренью. Сейчас просто соберу эти тряпки и выкину, а то как псих какой-то вожусь с этими вещами.

– Похож.

– На психа? Какая же ты добрая! – Аркадий открыл гардероб и стал выкидывать на пол женские платья, джинсы и кофты. В конце он вынул свадебное платье с пышной юбкой, убранное в вакуумный мешок. – Как представлю, что придется его резать… Это сколько времени уйдет?

– День, как минимум, – ответила я.

– Надо с этим заканчивать, – сказал Аркадий, уходя за мусорными мешками.

Дед вызвался помочь Аркадию вынести мусор. Мне показалось, что он не хотел его оставлять одного. Явно, что не доверял, но мне казалось, что сегодня он никуда не поедет. К тому же парня пусть и должны были освободить сегодня, но он должен был потратить какое-то время на то, чтоб доехать. Это в кино он выходит из тюрьмы и его машина с родными дожидается. Обычно же человек сидит на другом конце страны, а не рядом с домом. Хотя мне особо не доводилось так тесно общаться с бывшими заключенными.

В комнату заглянул Павел, который не появлялся с утра. Я была уверена, что он со мной не разговаривает, так как обиделся.

– Чай будешь? – предложил он, чем меня удивил. В последний раз он мне предлагал чай лет так в двенадцать и то, когда я лежала с температурой.

– Давай, – откладывая телефон, ответила я.

– И куда это вы? – спросил Аркадий, который вернулся за новой порцией мусора.

– Чай пить. Или мне обязательно сидеть среди твоей пыли?

– Не, просто подумал… Ладно, забей, – отмахнулся он, уходя в комнату.

– Что за выражения? Все я должна чего-то забивать, – пробормотала я.

– Имеется в виду, чтоб не думала о ерунде, – попытался объяснить Павел.

– Знаю, что это выражение означает, – ответила я. – Не понимаю, зачем его применять к месту и не к месту?

Я поставила чайник. Павел достал кружки. Такое ощущение, что мы уже не первый раз тут пили чай. Не было ощущения чужого дома.

– Может поговорка такая, – ответил Павел. – Вы с отцом разведетесь?

– Да.

– Не удивился. Одного не понимаю, чего ты с этим забыла?

– Это как бы моя жизнь. Мой выбор. Будем его обсуждать? Паш, – он поморщился, но промолчал. Ему никогда не нравилось, когда я его так забывала. Одно время вовсе хотел Кислотным быть и требовал, чтоб его называли по кличке. Еле договорились на Павла. – Извини, сынок, но, я устала. Не поверишь, насколько сильно я устала. У меня больше нет сил терпеть такое отношение, какое было дома. Почему вы решили, что я у вас в рабстве? Этакая рабочая лошадка, которая родилась, чтоб вас содержать. А вы при этом все это время смеялись за моей спиной. Но терпению рано или поздно приходит конец.

– Считаешь, что здесь тебе будет лучше?

– Мне сейчас где угодно лучше, чем дома. Вы из меня своим поведением все соки выжили, – ответила я. – Недавно себя поймала на мысли, что жить не хочу. Это был придел. Та точка невозврата, которая была пройдена. Я понимаю, что для вас с Ритой это все тяжело. Вам учится надо. У вас есть школа, друзья, любимые учителя.

– Смеешься? Кто школу любит, мам? Ее терпят, как неизбежность. Да и дружбы уже давно нет. Это устаревшее понятие.

– О как! Значит, я хрен старый. Надо будет парням рассказать, что с нас пора плесень снимать, – ответил Аркадий.

– Решил к нам присоединиться? – спросила я.

– Воды хочу глотнуть, – ответил он, беря стакан и графин. Только у него руки дрожали. Я забрала у него графин и налила воды, но он все равно не мог взять стакан и не расплескать воду. – Как-то все сложнее оказалось, чем я думал.

– Все нормально, – ответила я, беря его ладони в свои, чтоб размять их. – Я тебе говорила, что все можешь оставить.

– Ага, и будем жить втроем. Я не готов к шведской семье, – ответил Аркадий. И разу перевел тему. – О чем тут разговоры ведете?

– О жизни.

– О! Я об этом могу много чего рассказать, – хмыкнул Аркадий. – Вот к примеру… Хотя об этом лучше промолчать. И об этом тоже. А это сказать, так Вера от меня уйдет. До этого парень не до рос…

– Пытаешься юморить? – спросила я.

– Только это и остается делать, – ответил Аркадий. – Пойду дальше работать.

Он поцеловал меня в щеку и ушел. Я же разлила кипяток по кружкам, чтоб потом закинуть пакетики с чаем.

– Он мне не нравится.

– Кеша? Я бы удивилась, если бы он тебе понравился, – ответила я. – Но тебе придется принять мой выбор или не принимать его и уехать к отцу. Можешь дождаться окончания девятого класса и уехать в техникум в другой город. Жить в общаге, пробуя самостоятельно устроиться в жизни. Прогибаться я больше не буду. ь

– Тебе плевать, что с нами будет дальше? – Знаешь, что с вами будет дальше? Вы одни останетесь. Если я дальше буду продолжать играть по вашим правилам, то я сломаюсь. Меня не станет. Вы же с Ритой скоро вырастите. Считаешь будет лучше, если я стану ходить за тобой по пятам и лезть в твою жизнь?

– Может этого как раз и не хватает?

– Чего тебе не хватает? Контроля? Это я могу организовать, – ответил Аркадий, заходя на кухню с телефоном Павла. – Посмотрим кто у тебя в записной книжке, почеитаем переписку с некой Аленой.

– Отдай! – Так тебе же контроля не хватало, – Аркадий отдал ему телефон. – Тебе некий Тор звонил.

– Потом перезвоню. Не смей брать мой телефон!

– Э, а чего ты злишься? Ищешь повод, чтоб со мной побычиться? Я тебе могу много таких поводов найти. Можем и носы друг другу расквасить, если есть такое желание.

– Пошел ты! – огрызнулся Павел.

– Ты меня только что послал? Хорошо. Пойдем уточним адрес.

– Кеш, прекрати.

– Нет. Я сейчас слишком в ненастроении, чтоб быть дипломатом. Пойдем, – пихая Павла в плечо. Тот взорвался. Вскочил на ноги.

– Вы еще подеритесь! – выпалила я. Хотела их развести по разным углам, но меня остановил Кеша.

– Обязательно, но без тебя. Вер, пей чай, а мы поговорим, – сказал Кеша, пихая Павла в сторону комнаты. Павел чуть его не ударил, но Кеша увернулся. Хохотнул. Похоже, опять развлекался. Павел же все принял за чистую монету.

Кеша затащил его на балкон. Видно было, что они разговаривали. Эмоционально разговаривали, но нос никто никому не бил.

– Не переживай. Они найдут общий язык, – сказал дед Леша.

– Чего-то я в этом не уверена.

– Найдут. Кешка загорелся идеей с ним, хм, подружиться. Опыт у него есть общения с отчимами. Только на четвертом он сломался.

– Больно уж они матерятся, – поглядывая в сторону балкона, сказала я.

– Но понимают друг друга, – ответил дед Леша. – Пойдем отсюда.

– А если подерутся?

– Разберутся. Да и не думаю, что до драки дойдет. Уже ржут, как два коня.

– Честно, не знаю, как на все это реагировать, – возвращаясь на кухню, ответила я. – Павел с меня требует…

– Не поддавайся. Дети любят перед тем, как из гнезда вылететь, нервы родителям потрепать, чтоб потом родители их спокойно отпустили во взрослую жизнь и отдохнули.

– У вас в семье не принято отпускать. Вы как-то вместе живете. На первый взгляд, дружно.

– Кешка боится один жить. Не хочет скатиться. Честно, он любит лезть в дерьмо. Несколько раз приходилось вытаскивать его за шкирку и привозить назад. Разговаривали. Вроде до него дошло, что это ничем хорошим не закончится. Но стоит ему от нас уехать, так все по новой начинает. Его только Настя отвлекла. Вернулся как-то с ней. Прервал общение со своей компанией и стал жить более-менее стабильно.

– Получается, что все время живете, как на пороховой бочке.

– Скорее с гранатой в руках, у которой выдернули чеку, – ответил дед Леша. – С Ирой другая история. Она побоялась, что не справится одна с Кешкой. Мы же с Любой решили помогать, пока хватит сил. Вот и живем одной большой дружной семьей. Я тебе говорю, что мы своих в обиду не дадим. Раз так получилось, что как-то он тебя заинтересовал и ты оказалась у нас, то поможем чем сможем. Включая и с разводом. У вас совместная квартира? В браке куплена?

– Да. Часть я вкладывала денег, часть Гриша. Он так долго копил эти деньги и именно на квартиру, что когда у нас трудности начались, то из того неприкосновенного запаса их трогать было нельзя. На столе пустые макароны, на счету несколько сотен, но их трогать нельзя, потому что квартира превыше всего. Это учесть, что мы тогда на съемной жили. Веселые были времена! – о которых сейчас я хоть и говорила с улыбкой, но вспоминала с содроганием. – Квартира в равных долях на всех оформлена. И я не собираюсь на нее претендовать.

– Почему?

– Пусть она детям останется.

– Думаешь, что они там будут жить? Или иначе спрошу, думаешь, мачеха не будет против их проживания?

– Там двухкомнатная квартира. Если они планируют еще детей…

– Вот и я о том говорю. Я бы подал на раздел имущества. Предложил ему выкупить твою долю. Это небольшие деньги, но продашь машину, добавишь. Сможешь однушку вблизи Горска купить. Будет с чего начинать тому же Павлу.

– У Гриши денег нет, чтоб выкупить квартиру.

– Пусть тогда тебе предлагает выкуп доли. Деньги найдем.

– Я не могу так с ним поступить.

– Как?

– Это подло с моей стороны.

– В чем подлость? Забрать свое? Семья – это когда все вкладываются в общий котел. Не просто так, а чтоб было комфортно всем. Когда семья распадается, то забираешь свою часть и живешь дальше.

– Но ухожу же я, а не он. Если бы он подал на развод, то я бы согласилась.

– Ты бы ушла от него без штанов. Нет, ты в любом случае ушла от него без всего. Так не делается.

– Я не могу, – ответила я. – Извини, но не могу.

Допив чай, я ушла в комнату. Всегда осуждала людей, которые при разводе оставляли семью без всего. Я не могла превратиться в хищную женщину, готовую выгнать мужика на улицу или загнать его в долги. Возможно, я была тряпкой в отношении семьи. При этом я могла спокойно принимать жесткие решения на работе, я людьми руководила, но это не мешало становиться тряпкой, когда дело касалось Гриши.

– Иди сюда, – Аркадий зашел в комнату. Сел на кровать.

– Не хочу.

– Правильно, ты хочешь пообижаться на мир, а я хочу составить тебе компанию. По отдельности у нас это хорошо получается, а вместе обижаться не получается. Вот ты и не хочешь себе ломать кайф. Но это неблагодарное занятие обижаться и корить судьбу. Сил уходит много, выхлопа никакого. Остается лишь разочарование. Я это проверял не раз. Тебе же лучше перенять мой опыт, чем набивать шишки. Иди сюда. Лучше пообнимаемся.

– Мне сейчас не до приставаний.

Он вытянул руки, которые дрожали, как листья на ветру. Пока я пересаживалась с кресла на кровать, Аркадий завалился поверх одеяла. Пришлось ложиться рядом. Он коснулся губами моего виска, переплел пальцы со своими. На какое-то время захотелось забыться, раствориться в тепле, которое исходило от него. Несколько раз всхлипнуть, чтоб понять, что это все такая ерунда. Вся жизнь – это ерунда. И пусть в ней столько падений, столько боли и обмана, тяжелых моментов и разочарований, но все это было ерундой, которая не стоила внимания. Понять, принять и отпустить, чтоб не мешать жить. Не мешать дышать. Не мешать смотреть вперед.

– Я хочу сорваться, – сказал Аркадий.

– Как?

– Не знаю. Напиться и разнести всю комнату.

– Ты и так разнес кроватку.

– Мне этого мало. Тут тупая боль, – он приложил мою руку к своей груди. – Она все разрастается. Разрастается. И разрастается.

– Мешает дышать.

– Да. Отвратительное чувство.

– Надо это пережить.

– Как-то не приживается. Живет там эта жаба и не пропадает.

– Я себя чувствую тряпкой.

– Женщинам это свойственно.

– Что? – я аж повернулась к нему.

– Переформулирую. Женщина может проявлять слабость. Ее никто за это не осудит. Мужчина должен быть сильным.

– Необязательно.

– Но его будут осуждать за слабость. Так изначально повелось. И ничего с этим не поделать, – ответил Аркадий. Он посмотрел поверх моей головы. – Чего мам?

– Мы тогда поедем.

– Езжайте, – ответил Аркадий.

– Точно тут справишься?

– Думаю, что мы тут найдем чем заняться, – сказал Аркадий. – Поревем тихонечко. Правда, Вер?

– Обязательно, – ответила я.

– Вот видишь, мам. Не переживай. Бабушку с собой берешь?

– Она хочет поехать. Павлика отдадите в помощники?

– Если он хочет поехать, то пусть едет, – сказала я.

– К четырем часам его вернем, – ответила Ира.

– Езжайте, гуляйте, – сказал Аркадий.

– На созвоне.

– Валите. Приветы передавать не буду, – ответил Аркадий. Она ушла. Я слышала, как чего-то сказал Павел. Он даже не заглянул ко мне. Все же обиделся.

– Чего ревешь? – спросил Аркадий.

– Думаешь нет повода? – спросила я.

– Они еще дверью не хлопнули. Услышат, как мы тут ревем, и не уедут. Будут утешать. Мы же можем и сами поутешаться.

– Как порешать проблемы?

– Так неплохо же получается, – ответил Аркадий. – Проблемы решаются. Перемены идут. Довольно медленно…

– Слишком быстро, – возразила я.

– Да ну! По мне, так черепашьим шагом. Вот теперь можно реветь. Дверь хлопнула.

– Я плохая мать! И жена!

Меня опять прорвало. Я плакала. Горько. Навзрыд. Минут пять, пока меня не остановил Аркадий.

– С чего ты решила?

– Разве это не видно? Виду себя, как шлюха.

– Ты меня вчера ударила по голове за то, что я хотел тебя поцеловать. Ой, какая шлюха в своих фантазиях! А может, ты со мной поделишься фантазиями?

– Прекрати.

– Почему это прекратить? Мне действительно интересно, что ты там такого напридумывала.

– Я устала.

– Хороший аргумент, – он вздохнул. – Подожди. Сейчас приду.

Он вернулся с наволочкой и стаканом воды.

– Пей. Наволочка для соплей.

– Не слишком большой сопливчик? – спросила я.

– Так мы тут в два ручья реветь будем. Сейчас и я к тебе присоединюсь. Не веришь?

– Нет.

– У меня повод есть. Годовщина как-никак.

– И когда все это случилось?

– Два дня назад.

– Ты решил с кем-то познакомиться в годовщину аварии?

– Да. Даже проехался мимо того места.

– Ненормальный.

– Устал от всего этого. А сил на перемены не было, – ответил он. – Как и у тебя. У меня есть такая теория, что если двое людей не могут больше жить по одному, тогда они кого-то находят. Заметь, что когда тебе хорошо, то делиться счастьем нет потребности. Зато горе с кем-то разделить хочется. У тебя пусть не горе, но тяжело, переживать предательство.

– Это даже не предательство. Разочарование в жизни, – ответила я. – У тебя нет такого ощущения, что ты не все сделал в жизни? Не выполнил заданный обществом план?

– Нет. Такого нет. Я никогда не был хорошим мальчиком, который выполнял все школьные задания и учился на пятерки.

– Я хорошо училась.

– Знаю, – ответил он.

– Откуда?

– Мне нравятся хорошие девочки. Всегда хотелось такую хорошую девочку плохому научить.

– Не надо меня ничему учить.

– Тебе необходимо научиться плохому, – забирая у меня стакан, ответил Аркадий. – А стакан подальше, чтоб он опять не познакомился с моей головой.

– Меня вполне устраивает моя жизнь. Она неплохая.

– Только плакать хочется, – ответил он.

– Это нервы.

– Тогда будем их лечить. Смотри, дождь пошел. Утром мы с тобой спорили.

– Мне казалось, что прошла целая вечность между утром и нынешнем времени.

– Из-за нервов. Я тебя хочу поцеловать. Надеюсь, ты сейчас не будешь драться?

Зеленый взгляд. Спокойный и внимательный, скрывающий что-то большее, чем было видно на поверхности. В нем была глубина, которой я раньше ни у кого не замечала.

– Хорошо, – ответила я.

– Сегодня сложный день. Нужно немного расслабиться, чтоб его пережить. Согласна? Нужно отдохнуть, – тихо сказал Аркадий. Наклонился к моим губам. Поцелуй был почти невесомый. Мягким. Нежным и едва уловимым. – Вот так. Целоваться – это нормально. Ничего в поцелуях плохого нет.

– Все равно страшно. Будущее такое непонятное.

– Оно и не должно быть понятным, – ответил Аркадий. – Подремим?

– Хорошо.

Мне вначале показалось, что он опять начнет ко мне приставать. Не начал. Это меня вполне устраивало. Никогда особо не интересовала эта часть жизни. Я не получала какого-то сильного удовольствия от секса. Мне не нравилась близость. По молодости это было приятно, но потом как-то стало ни жарко, ни холодно от того есть ли секс или его нет. Иногда даже радовалась, что не надо на него тратить время. Похоже, Аркадия это тоже не особо волновало, пусть он и говорил иначе. Лежать в обнимку мне нравилось, но вот переходить дальше, я побаивалась. Играть удовольствие, мне совсем не хотелось. На это не было сил. Правда же могла пошатнуть его самооценку.

Я закрыла глаза, слыша, как дождь стучит по окну. Аркадий накрыл нас одеялом и обнял меня. Обычно тишина в квартире пугает. Начинают появляться шорохи, которые включают фанатазию. Кажется, что по пустой квартире кто-то ходит. Здесь такого не было. Эта квартира напоминала уютную берлогу, где можно было проспать до утра.

Его рука скользнула к моей груди. Вначале показалось, что это случайно, но движения повторились. Он гладил мою грудь, ласкал ее, осторожно сминая и тут же отпуская.

– Кеш, – тихо сказала я.

– Расслабься.

– Мы слишком мало друг друга знаем.

– Так узнаем друг друга лучше.

– У тебя нет презерватива. Без защиты я с тобой спать не буду. Ты как-то проститутку вызывал.

– Уже доложили? – усмехнулся он. – Я с ней не спал. Пытался, но не вышло.

Наклонившись к мочке уха, он сжал ее губами. Я вздрогнула.

– Чего ты так боишься? – спросил он.

– Мне не нравится. Не люблю это дело.

– Почему?

– На него много сил уходит.

– При этом смысла никакого? – уточнил он.

– Да. Все это слишком переоценено. Не обижайся…

– Давай так. Ты не играешь. Я же тебя полапаю, – ответил Аркадий.

– Зачем?

– Очень этого хочу. Тебе жалко?

– Да.

Он усмехнулся.

– Какая ты жадная! Я немного. Хочу проверить.

– И что проверить?

– Я вначале проверю, а потом скажу, – прошептал он, скользя губами вдоль моей шее.

– Колючий.

– Потом побреюсь. Ты такая сладкая. С тобой целоваться сладко. Ласковая, приятная, желанная. – Он шептал слова, перемешивая их с поцелуями. Его руки опять вернулись к моей груди. – Ты слишком напряженная.

– Мне страшно.

– Чего боишься?

– Чего будет дальше.

– Вер, посмотри на меня, – попросил он. Я повернулась к нему. – Тебя серьезно сейчас интересует наше будущее?

– Нет, – отвратительно пискнула я. Я лежала на спине. Он лежал на боку, наблюдая за мной. Так ведь все хорошо начиналось, а теперь мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Тогда чего спрашиваешь?

– Хотела тебя отвлечь.

– Отвлечь, – задумчиво повторил он. – Любовь, конечно, зла. Ладно, ты ко мне так относишься или ко всем?

– Ко всему процессу.

– Угу. Хорошо.

– Давай в другой раз.

– В другой раз? Нет. В другой раз я не хочу. Я сейчас хочу.

– Просто общаться не получится?

– Милая, я хочу тебя трахать, а не только общаться.

– Грубо.

– Я сам по себе грубый. В словах. В кровати.

– Мне грубость не нравится.

– Ты пробовала?

– Нет. Просто не нравится.

– Угу. Иди сюда, женщина, – сказал он, открывая объятия.

– Ты опять приставать будешь.

– Буду.

За окном продолжал идти дождь. Холодный осенний дождь. Он каплями оседал на стеклах. Листья на соседнем дереве с трудом держались на ветках. Осень продолжала набирать обороты.

Пальца Аркадия нашли мои. Я чувствовала его дыхание около своего виска. Он был близко и как-то одновременно далеко.

– Хорошо. Можем пожениться, – выдал Аркадий.

– Зачем?

– Ты боишься будущего. Можем пожениться, когда ты разведешься.

– Смеешься?

– Нет. Теперь проблема ушла? Можно трахаться?

– Кеш!

– В чем проблема теперь?

– Это глупо.

– Возможно. Но если это тебя успокоит, то сходим и поставим штамп.

Он поцеловал меня в щеку.

– Я не хочу за тебя замуж.

– Угу. Потом обсудим. Сейчас, что тебя беспокоит?

– Ничего.

– Тогда давай целоваться.

Я вздохнула.

– Хочешь лапать, то лапай. Но без презерватива я не буду с тобой спать.

– Хорошо, – согласился он, задирая мне футболку.

– Может, без этого? Без снятия футболки?

– Нет.

Футболка полетела куда-то к ногам кровати. Я закрыла грудь руками. Аркадий осторожно их опустил, при этом рассматривая меня.

– Я не привыкла при свете дня.

– Заметил, – ответил он. Перевел взгляд на меня. Его глаза потемнели. Я смотрела в них и падала. Падала в пропасть. Он провел ладонями по моей груди, приподнимая ее. Большие пальцы прошлись по соскам. – Ведешь себя, как девственница. Мне это нравится. Давно хотел попробовать застенчивую девочку. Глаза не закрывай. Смотри на меня.

– Не хочу.

– Какая ты трусливая, – довольно прошептал он, наклоняясь к моим губам. Теплый поцелуй, в котором не было нежности. Он поцеловал жестко, скользя языком по моим губам. В голове была мысль, что это неправильно, но мне понравилось. Я чуть не упала на подушку. Схватилась за его плечи. – Открой рот.