Текст книги "Я прошу прощения"

Автор книги: Анна Демидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Отрезок 6

Климентий крепко обнял меня сзади. Я почувствовала его запах и тяжесть рук на своей груди. Родной, это ты… Я так соскучилась… Он прижал меня к себе еще сильнее, я не могла сопротивляться – тело отвечало на ласки инстинктивными движениями таза. Его пальцы настойчиво теребили набухшие соски, я чувствовала нарастающее желание моего жениха. Я чувствовала его присутствие! Он целовал меня в шею, затылок, плечи…

Я упала куда-то на глубину Мариинской впадины, открыть веки казалось невозможным. И тогда я поняла, что это сон. И снова закричала.

Только когда кричишь во сне, то, оказывается, шепчешь и никто тебя не слышит. Проснулась я, когда солнце было уже высоко над горизонтом.

Ну, если пересохшее горло, раскалывающаяся голова и красные от слез глаза можно считать пробуждением, а не восстанием. Точно, я не проснулась, я восстала!

Ощущение того, что все это был просто сон, снова ударило по моей психике, заныло где-то в районе души. Теперь я точно знаю, что душа у человека наверняка есть. Иначе что может так болеть в груди? Там он живет, точно.

– Богдан! – крикнула я из кровати.

Ответа, естественно, не последовало. На часах – половина двенадцатого, у оперирующих хирургов уже идет вторая по счету операция или третья.

Но как же реалистично все было! Психиатр предупреждал меня о фантомных снах. Такое бывает в первые месяцы потери, разум еще не освободился от привычки засыпать в руках любимого человека. Фантомные боли бывают даже у тех, кто руку или ногу потерял, что уж там говорить о потери смысла жизни. Но пробуждение тяжелое, конечно. Это новое успокоительное не из «слабеньких» скорей всего, я даже на ноги встать не могла! Коленки дрожали и немного подташнивало.

Собравшись с силами, я встала с кровати и отправилась за водой на кухню. На столе – букет тюльпанов и клубника: как для столичного марта рановато, но красиво. Записка: «Будь как дома».

Всегда думала, что дом – там, где любовь. Или клубника, что в принципе одно и то же.

Отрезок 7

Вечером с работы вернулся Богдан, я успела приготовить ужин – запекла картошку в микроволновке и сварила сосиски. Готовлю я офигенно, но не вкусно. Так что картоха с сосисами – лучший вариант.

– Как на работе? – спросила я, расставляя тарелки.

– Три плановых операций, все живы. Это не самый плохой результат в моей работе, – ответил доктор, на ходу отворачивая рукава рубашки, чтобы помыть руки – Как тебе цветы?

– Спасибо, неожиданно, но спасибо.

– Я подумал, что тебе надо поднять настроение.

– Бодя, а как ты думаешь, как ему там? – спросила я ни с того ни с сего.

Просто спросила, потому что захотела. Богдан поморщился – то ли от холодной воды в кране, то ли я царапнула наждачкой его душу. Черт, совсем забыла, что он тоже страдает – он брата потерял! Мужчина выключил воду и сел за стол напротив меня.

– Я понятия не имею, существует ли это «там». Знаешь, я оперирую людей, и, как у каждого врача, у меня есть свое «кладбище». Мне бы хотелось думать, что это просто переход в другой мир, а не печальный конец всему.

– А я думаю, что мы перерождаемся внутри рода. Значит, чисто теоретически Климентий может у тебя и твоей жены родиться…

– Интересная теория, в любом случае – мы с тобой оба отрицаем возможность продолжить свое существование в качестве перегноя.

– Приятного аппетита, Бодя.

Мы продолжили трапезу милой беседой о погоде – март никак не хотел признавать того, что он уже весна. «Будете продлевать?» – спросила Небесная канцелярия и запустила четвертый месяц зимы.

– Как ты себя чувствуешь, кстати? – спросил деверь, пока я ставила чайник.

– Нормально, только сон был какой-то тяжелый.

– Медикаментозный.

– Мне Климентий снился, – о подробностях сновидения я умышленно решила умолчать. – А тебе он снится?

– Нет, – резко ответил Богдан. – Мне покойники вообще не снятся никогда.

– Климентий – не покойник, он всегда живет в наших сердцах, – ответила я и разлила чай по чашкам из черного стекла.

Что за пристрастие к черному цвету у этого врача? Может, и вправду грязи не видно?

Бодя сделал глоток обжигающей воды с запахом бергамота и кивнул, подтвердив свое согласие с моей мыслью: необязательно находиться рядом с человеком, чтобы любить его. Необязательно даже, чтобы он был жив.

– А вы дружили сильно? В детстве дрались? – я засыпала друга вопросами, теперь имея доступ к тому, кто знал мою любовь с самого первого его вдоха и шага, – я хотела знать все! Я хотела по крупицам восстановить его жизнь.

– Что сказать, он мой брат. Всегда младший брат.

Как-то сухо. Богдан отвернулся и посмотрел в окно – на суровый, серый, депрессивный март. Ну что я за человек такой? Человек брата потерял, а я ножиком ковыряю зияющую дыру в сердце.

– Тебе больно? – спросила я шепотом и положила свою руку поверх его.

Брат моего погибшего жениха молча кивнул, поднялся и вышел из комнаты. Мне тоже больно. Я где-то читала, что ни одна боль не может длиться вечно и рано или поздно моя тоска превратится в светлые воспоминания. Да, в это трудно поверить, но то, что причиняет адскую боль, сравнимую только с тем, как загоняют иголки под ногти, может однажды стать великим счастьем при использовании других способов восприятия.

Отрезок 8

И потянулись дни, похожие друг на друга, как однояйцевые близнецы. Поскольку доступ к социальным сетям у меня был ограничен, я не могла, да и не очень хотела общаться со своими одногруппниками. Все они – друзья и товарищи моего погибшего жениха, конечно, выражали сочувствие, но зачем оно мне?

Никогда не возвращайтесь туда, откуда пришли. Там, в прошлом, каким бы оно счастливым, уютным и волшебным ни было, – больше нет места тебе. Если будешь пытаться влезть обратно в уже ставшие тесными штанишки воспоминаний – они порвутся на тебе, только и всего. Курам на смех. Злиться можешь сколько угодно, но, если не перестанешь вспоминать, есть вероятность, что прошлое придет к тебе не в роли «штанишек», а чем-то более трагичным, например – летящим в бездну самолетом. Только ты не внутри, ты сам себя привязал к бездне, и теперь не просто шлепнешься вниз, а еще и под тяжестью чужих искалеченных жизней. Не думал об этом, читатель? Пока ты в прошлом – люди вокруг тебя страдают и летят вниз, с истошным криком погибающих. Хочешь жить – умей стирать из памяти.

Я была не готова к тому, что Клима не станет, а вместе с ним закончится его юмор, любимые словечки, общая музыка и фильмы. Все это теперь – атавизм, и чем дальше я буду идти, тем в более далеком прошлом будут оставаться все детали нашей любви.

Когда в замочной скважине провернулся ключ, на часах было около девяти вечера, а я билась в истерике, катаясь по полу и проклиная всех богов, сотворивших несправедливый мир. Именно такую картину увидели ты, мой читатель, и Богдан Владимирович – нейрохирург с железными нервами и стабильной психикой. Прямо в ботинках и сером пальто, он бросился меня обнимать. Я уже плохо соображала, что вообще происходит, просто пыталась содрать с себя кожу ногтями, царапая тело до крови, – чтобы навсегда избавиться от оболочки, сдерживающей мою душу.

– Варя, Варенька, успокойся, давай, возьми же себя в руки!

Мужчина хорошенько тряхнул меня за плечи и попытался приподнять. Бесполезно. Я болталась, как тряпичная кукла, в его руках. Тогда он резко дернул меня за волосы, так что голова запрокинулась назад и сильно заболела шея. Не помогло. Хлопок по одной щеке, удар по второй. Я рыдала и пыталась отползти куда-то в сторону. В некоторые моменты своей жизни человек может вернуться в свое первобытное состояние – животного. Какие это – некоторые? Наверное, в те, когда перестает идентифицировать себя с разумом или когда разум агонизирует, взрываясь вулканом и разливаясь раскаленной лавой по всем нервным окончаниям.

Меня тошнит, мне кажется, я могу захлебнуться в слезах или собственной обратной перистальтике. Мне больно, мне так больно было потерять тебя! На моей амбулаторной карточке в день поступления в реанимацию было написано: «Жизненно важные органы не повреждены». Как же не повреждены, если у меня тебя вырезали без анестезии?!

Богдан тащит меня в ванную и поливает холодной водой, реакция тела предсказуема – меня начинает трясти, но, как ни странно, я начинаю понемногу приходить в себя. Фокусирую взгляд на взъерошенном мужчине в сером пальто, сидящем на кафельном полу ванной и поливающим себя из душа ледяной водой, конечно же.

Чуть позже, закутавшись в халаты и полотенца, мы сидели на кухне и пили чай со вкусом ананаса. Богдан вколол мне успокоительное, и разговаривать я хотела не особо, но и молчать у нас не особо получалось.

– Понимаешь, Варя, твоя истерика – это не психическое, это физика обычная – давление под сто восемьдесят, организм его так сбрасывал.

Я кивнула.

– Со мной впервые такое, Бодя, просто порвало на части. Накрутила себя, что ли…

– Это паническая атака. Давно они у тебя?

– Не знаю, в больнице начались. Не понимаю, что сейчас спровоцировало, я же ничего, я же никуда…

Богдан покачал головой и сделал глоток байхового.

– Атаку вызвать может что угодно. У меня есть предложение – надо сменить обстановку. Ты сидишь тут в четырех стенах, любой с ума сойти может – давай на выходные в загородный дом?

Я отстранила от себя чашку, мурашки пробежали по телу. Мой друг заметил реакцию и тут же прояснил ситуацию:

– Это моя личная дача, ты там не была, там никто не был.

Я пожала плечами – можно и поехать. Тем более, сейчас я вообще испытывала только одно желание – лечь спать и только одно чувство – чувство стыда.

– Тебе не надо стыдиться того, что произошло сегодня. Я же врач, я все понимаю, хоть и не психиатр, но в чужих мозгах часто роюсь.

Я снова пожала плечами и внимательно посмотрела на своего нового сожителя – поразительное сходство братьев, различие только в цвете глаз. У Богдана цвет янтаря заглушает все мысли о том, что я могу сойти с ума, однажды влюбившись в человека, похожего на того, кого я когда-то любила.

Отрезок 9

Знаете, кто такой этот апрель? Апрель – это азартный игрок в карты, он садится за карточный стол с пустыми карманами, этому месяцу нечего предложить нам. В апреле нет запахов цветущей сирени, нет теплого, ласкающего солнца, нет звука стрекочущих ласточек – одни только риски, что опять придется доставать пуховик. Апрель блефует, он не уверен, что может обещать нам весну, но мы хотим ему верить и поддаемся.

Насколько я знаю, писателям вообще не нравится описывать времена года за окном, ведь намного интереснее, что происходит внутри дома.

Мы с Богданом распаковываем вещи в маленьком, но уютном двухэтажном домике, расположенном на опушке соснового леса. Дом стоит в нескольких километрах от деревни, канализация к нему не подведена, и воду, конечно, пришлось везти из города. Очень странное приобретение недвижимости как для молодого парня.

– Апчхи! – от количества пыли в доме у меня заложило нос.

Все вокруг было в паутине, такое чувство, что сюда до нас приезжали люди только один раз – в год, когда этот домик был построен.

– Ну и избушка на курьих ножках! Зачем ты вообще купил эту рухлядь?

– Апчхи! – Бодя тоже чихнул. – Да ничего я не покупал, дом от деда достался, он рыбалку любил – это рыбацкий домик, тут озеро недалеко. Просто я подумал, что тут будет весело, будет у нас курс выживания.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Я прошу прощения"