355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Малышева » Алтарь Тристана » Текст книги (страница 6)
Алтарь Тристана
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 20:18

Текст книги "Алтарь Тристана"


Автор книги: Анна Малышева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я много ездила по Европе, мне доводилось видеть церкви в честь Святого Людовика. Должна сказать, что у вас очень уютно… Все очень по-домашнему! Особенно мне нравится этот алтарь.

Она взглянула на букеты, стоявшие в ряд у серого мраморного подножия алтаря. Выбор цветов был необычен. Лиловые ирисы с желтыми прожилками тревожно выставляли остроклювые головы из пены махровых белых роз с фиалковой оборкой по краю лепестков. Тускло-зеленые, кожистые листья эвкалипта вносили дурманящую ноту в розово-сиреневое, услащенно-горько пахнущее гнездо первоцветов. Особенно привлек внимание Александры букет, стоявший чуть в стороне, в вазочке, инкрустированной осколками зеркал, – индийском сувенире, как она тут же определила на глаз. Среди блестящих зеленых листьев лучистыми звездами сияли лилии; их белизна звонко пела на фоне мрачных, почти угрожающих тонов темно-фиолетовых гвоздик.

Женщина в очках заметила направление ее взгляда и с прежней приветливой услужливостью пояснила:

– Цветы остались от Пасхи, новокрещенные подарили. Жаль, такая красота простоит недолго… А вы, быть может, в группу катехизации пришли записываться? Так после Пасхи записи уже нет!

– Катехизации? – удивленно переспросила Александра. – Вовсе нет. Почему вы решили?

– Я просто вижу, что вы пришли с Игорем, а он посещает группу. – Улыбка блондинки стала чуть натянутой, она будто жалела, что сказала лишнее.

– Нет… – Александру уже не столько возмущало, сколько забавляло поведение скульптора, который пытался уверить ее в своем атеизме и вместе с тем готовился принять крещение. – Мы просто знакомые, по работе. Случайно встретились, он сказал, что идет в храм, а я захотела посмотреть статую Людовика Французского.

– Поняла…

Голос женщины был едва слышен, она отвечала, отвернувшись, глядя на исповедальню, освещенную изнутри слабой лампочкой. Внутри виднелась белая фигура священника, склонившегося к решетке. На скамейках почти никого не осталось, немногочисленная очередь быстро таяла. Александра с первого взгляда не увидела Игоря и решила было, что он втихомолку удалился, не желая объяснять ей историю своего воцерковления. «Мне бы тоже на его месте было неудобно!» – подумала она, но тут же увидела скульптора. Он стоял в дальнем конце зала, спиной к ней, и беседовал с высоким худым мужчиной в светлой куртке. Очевидно, это и был заказчик. Александра догадалась об этом по выжидательной и почтительной позе скульптора: Игорь вытянулся в струнку, ловя каждое слово, которое негромко произносил его собеседник. «Заказ серьезный, ему хочется угодить… Все понятно, дело житейское. Но зачем же так лебезить? Я была о нем лучшего мнения…»

– Моя очередь подошла, на исповедь, – спохватилась блондинка. – Заходите к нам, месса каждый день вечером, в шесть тридцать, а сумма по воскресеньям в полдень. Вы правы, у нас тут все по-домашнему… Вы это сразу почувствовали?

Александра не успела ответить, женщина заторопилась к исповедальне, как раз в этот момент освободившейся. Художница еще раз взглянула на алтарь, на статуи, на цветы и медленно пошла к выходу. Обогнув последний ряд скамеек за колоннами, она приблизилась к разговаривавшим мужчинам.

Они ее не видели из-за массивного ствола колонны. Остановившись перед витражом со Святым Иосифом, в полутени, Александра слышала их разговор, оставаясь незамеченной. Заказчик говорил с акцентом, довольно явным, хотя речь его была свободна и правильна, как у человека, владеющего языком с детства.

– Нет, – проговорил он, – я же сказал, нет!

Его голос, приглушенный из почтения к близкой исповедальне, звучал раздраженно, как будто он был вынужден втолковывать собеседнику одно и то же.

– Это совсем не то, что нужно!

– Но ведь я спроектировал алтарь, один в один, как вы хотели, – смиренно отвечал Игорь. – Учел все ваши пожелания. Укажите, что не так?

– Это должен быть алтарь печали… Алтарь поминовения, понимаете? Я не художник и не могу как следует объяснить, но такие вещи совсем по-другому выглядят… Я видел эти алтари печали на Сицилии… Их обычно размещают в домах или в церкви, поодаль от главного алтаря. Они совсем не такие, как у вас!

– Тогда мне нужно познакомиться с ними, – отвечал скульптор. – Это не займет много времени! День-два! Я покажу вам новый эскиз, хоть в воскресенье!

– Не знаю, буду ли я в Москве, – после паузы ответил мужчина. – Может быть, уеду… И вообще, я уже не уверен, что вам стоит стараться. Вы совсем не понимаете, что мне нужно!

– Вот теперь, когда вы уточнили, я все понял! – с нажимом убеждал его Игорь. – Я сегодня же переделаю… Не сомневайтесь, теперь я все уловил!

Из исповедальни появилась блондинка в очках.

Ее лицо было пунцовым, даже на расстоянии Александра слышала ее тяжелое дыхание. Торопливо направившись к выходу, она преклонила колено в центральном проходе и прошла в шаге от Александры, не заметив ее. Художница взглянула в сторону исповедальни. Священник тоже покинул ее – преклонив колено перед статуей Девы Марии, он скрылся в ризнице.

Тем временем Игорь, сопровождая заказчика, шел к выходу, тихо твердя:

– Можете не сомневаться… Дайте мне еще один шанс… Уверяю вас, теперь все будет сделано как нужно!

– Хорошо, – явно колеблясь, ответил ему заказчик. – Если я буду в Москве в воскресенье, приду на мессу.

Теперь Александра рассмотрела его – худое лицо с высоким полысевшим лбом и впалыми щеками, седые виски, глаза, почти прикрытые устало опущенными веками. У него был беспокойный и измотанный вид человека, мучимого сомнениями, которые он не решается высказать. Мужчина скользнул по Александре пустым, невидящим взглядом. Ей вдруг показалось, что он спит наяву и говорит во сне.

Игорь вышел с заказчиком, продолжая что-то тихо ему втолковывать. Александра задержалась в церкви еще несколько минут. Высокий сутулый мужчина погасил один из двух больших бронзовых светильников, освещавших алтарь, и церковь наполнили мягкие сумерки, придавшие ей еще более домашнее настроение. За окнами дотлевал день, быстро темнеющий, стиснутый окружающими домами, – все они были выше маленькой церкви, словно взятой в каменный плен. «Какое освещение! – подумала женщина, глядя, как меркнут синие складки покрывала Святого Иосифа на витраже. – Желтоватое, мутное… Как будто собирается гроза…»

Из ризницы показался священник, уже переодевшийся в светскую одежду. Альбу, надетую на время литургии, сменили черный костюм и куртка. О сане говорила лишь белая полоска колоратки, охватывающая шею. Издали он казался смуглым худым юношей, почти подростком, но когда священник поравнялся с нею, художница поняла, что они ровесники. Он неожиданно улыбнулся ей, и эта белозубая улыбка, в которой было что-то детски непосредственное, сверкнула в остывающем сумраке, согрев ее, будто дружеский привет. Александра, вздрогнув, улыбнулась в ответ и, помедлив, тоже пошла к выходу из церкви. В дверях она обернулась и взглянула на статую Святого Людовика.

«Алтарь Тристана… – повторила про себя художница. – Почему алтарь Тристана?»

Глава 6

Игорь стоял во дворе один, заказчик исчез. Уже по тому, какими нервными движениями мужчина пытался извлечь из смятой пачки сигарету, Александра поняла, как тот взволнован.

– Ненавижу такие фокусы! – пробормотал он, вытащив наконец сигарету и раскурив ее. – Толком не знает, чего хочет… Начал ломаться! А я работай, переделывай без конца!

– Откажись, – равнодушно предложила Александра. Ее саму никогда особенно не интересовали заработки, она была довольна, когда хватало на жизнь и удовлетворение самых скромных нужд. – Стоит ли унижаться?

– Да понимаешь, заказчик действительно редкий… И заказ особый! – Игорь сбавил тон, вопросительно заглянув ей в глаза. – Я последнее время все бытовой мелочовкой перебиваюсь, надоело, творческой работы совсем нет. Ну, бюст, ну, панно куда-нибудь в банк или особняк, ну, памятник… Опустился даже до этого! А что делать? Работу рвут из рук… Дешевле сделать за рубежом, в том же Китае заказать. К счастью, еще не все об этом знают.

– Брось жаловаться, – усмехнулась Александра, – все великие мастера изготовляли надгробия и не считали это для себя унижением! Что за манера, валить все на мелкотемье? Микеланджело создал гробницу Медичи. Что тебе мешает тоже изваять нечто титаническое, с гуманистическим подтекстом…

– А, да брось ты… – досадливо отмахнулся Игорь. – Наши Медичи те еще Медичи…

– Микеланджелы им вполне под стать, – заметила Александра. – Что же ты будешь делать?

– Вникать в предмет! – с отчаянием проговорил скульптор. – Есть у меня на это время, как же!

На ступенях под портиком появился мужчина, гасивший в храме свет. Он запер дверь, выразительно поглядывая на двух последних людей во дворе. Игорь взял Александру под руку и повел ее к воротам, продолжая расстроенно повторять:

– Хуже нет нарваться на капризного типа, но ничего не поделаешь… Такие лучше всех платят, в конце концов! Понять бы, что ему нужно!

– Я могу тебе помочь… – проронила Александра.

Подняв голову, она вглядывалась в низко нависшее, затянутое лиловыми тучами небо. Далеко, над Сухаревской площадью, еще виднелась золотистая промоина, где дотлевал вечерний свет. Все остальное было уже погружено в грозовой розоватый полумрак.

– Надо бы поторопиться, – сказала она. – Боюсь, сейчас хлынет… Первая гроза в году, это всегда серьезно! Да еще такая ранняя!

– Как ты мне поможешь? – недоверчиво спросил скульптор.

– Ну, у меня же огромные залежи материалов, по каким угодно темам… В том числе по редким… Если посвящу вечерок проблеме, глядишь, откопаю что-то про эти самые сицилийские алтари, которые так милы твоему заказчику.

– Не знаю, как и благодарить тебя! – с пафосом воскликнул скульптор. – Согласись, делать наугад, это время терять… Я провожу тебя, может, найдешь какие-то картинки еще сегодня?

– Если повезет, – кивнула Александра. – А кто он, кстати, этот человек? Иностранец?

– Немец, из Германии. Но бывший наш соотечественник. – Не выпуская ее руки, Игорь пошел рядом, вверх по Милютинскому переулку, к Мясницкой. – Он здесь кого-то потерял… Родственника, судя по его речам. Кажется, тот имел некое отношение к церкви, я не очень понял с его слов, а расспрашивать как следует не решился. Да ты видела его? Он странноватый. Но очень, очень набожный! Мы тут встретились случайно, в церкви, он молился, а я так зашел. Разговорились, узнал, что я скульптор, и вот…

– Что это за история с катехизацией, кстати? – спросила она, заглядывая Игорю в лицо. – Ты кого разыгрываешь, меня или их? Решил стать католиком? Ты, атеист?

– Это сложный вопрос, – уклончиво ответил Игорь. – Лучше бы нам этого не касаться.

«Ну да, конечно! – Александра прибавила шаг, подстраиваясь к размашистой походке своего спутника. – Ты просто-напросто ищешь способы заработка и вот, кажется, отыскал непаханое поле… Надо же тебе как-то здесь закрепиться!» Впрочем, она и сама была рада не трогать больше эту тему. Поспевая за ним в сторону Покровки, перепрыгивая через лужи в выбоинах асфальта, она вспоминала показательный случай из своего прошлого.

«Вот был у меня клиент один, собирал русский авангард. Ненавистник всего церковного, пламенный атеист, даже не агностик – никаких высших сил в мировом порядке вовсе не признавал… И что же? Умер в монастыре, честным сидельцем… Удостоился, как говорится, кончины праведной, непорочной, мирной. И быстро это так с ним совершилось, в год-полтора, и без всяких видимых причин. Произошел переворот в душе, человек изменился неузнаваемо. Кто же знает, что здесь творится? Он говорит одно… А может быть, просто не может сейчас сказать ничего другого!»

Она была рада уже тому, что ей этим вечером не пришлось возвращаться в опустевший дом в одиночестве. Никакого двойного смысла визиту Игоря женщина не придавала, потому что сама не искала никакого другого смысла в этом посещении. Поэтому она держалась свободно и непринужденно, отворяя дверь мастерской и приглашая гостя войти:

– Только не пугайся, тут все более чем скромно.

– Вижу! – Переступив порог, мужчина растерянно оглядывал большое помещение, темное и захламленное.

Александра включила свет, и над столом загорелась низко висевшая лампа в жестяном абажуре. Дальние углы мансарды тут же скрылись в густой тени, вмиг ставшей непроницаемой, по контрасту. И, словно включившийся свет был сигналом, на крышу обрушился дождь.

Игорь, непривычный к звуковым эффектам мансарды, даже втянул голову в плечи, ошеломленный дробным шумом прямо над головой. Александра рассмеялась:

– Не бойся, крыша хотя и древняя, но на удивление выносливая. Пока не протекала серьезно. Если протечет – все, придется мне отсюда тоже уходить. Никто ее чинить не станет.

– Думаешь, дом снесут? – осведомился Игорь, придвигая стул и присаживаясь к столу.

– Говорят, на реконструкцию идем… Но это может значить и снос, за исключением оболочки… Ты же знаешь, как оно делается.

– Знаю… – эхом откликнулся мужчина.

Внезапно повисшая пауза показалась Александре долгой. Гул дождя над головой усиливался, теперь по скатам крыши несся на мостовую настоящий поток. Далеко прогремел первый раскат грома – или это мотался на ветру отставший клок кровельного железа. Игорь взглянул на женщину и тут же отвел глаза, словно испугавшись чего-то.

«А если он сделал из моего приглашения какие-то свои выводы? – вдруг подумала Александра. Мысль была щекочуще неприятной. – Вот этого бы не надо… Недомолвки, претензии, обманутые ожидания… И, как следствие, обиды. А что он должен думать, в самом деле? Сама ему позвонила, напросилась в гости, поужинала с ним, позвала к себе…»

– У меня тут вся Италия была, – заговорила она преувеличенно громко и деловито, подходя к стеллажам, заваленным папками и разрозненными бумагами. – Если твои алтари где-то и есть, то здесь.

– Помочь? – откликнулся мужчина, все еще сидевший в напряженной, принужденной позе.

– Посмотри вот здесь, – Александра сгребла с полок кипу старых вырезок и распечаток и положила перед ним. – Я знаю, знаю, все это каменный век, бумажки, сейчас все цифруют и ищут в сети. Но представь, те несколько жалких попыток, которые я предпринимала, когда искала информацию через сеть, ничем не кончились. Гугл, как мне говорила одна моя очень прогрессивная знакомая, знает все! Но это «все» очень часто все не о том…

– А я и не спорю! – заметил Игорь, склоняясь над бумагами. – Ты же у нас признанный знаток! Вот если бы ты оцифровала все свои бумажки, гугл бы и впрямь знал все!

– Вряд ли можно этого ждать! – Александра отошла к стеллажу и принялась перебирать папки. – Знаешь, я консервативна… Ужасно. Себе во вред. Скоро потеряю всех клиентов!

– Кстати! – Мужчина поднял голову от разбираемых бумаг. – Что касается твоей помощи и консультации, я заплачу, не сомневайся!

– С ума сошел! – помедлив, изумленно проговорила художница. – Брать деньги за такую чепуху… Мне самой интересно, что это может быть такое. Визуально-то я неплохо помню эти алтари, даже снимала их не раз… Не столько ради любви к искусству, сколько ради колорита. Забавные случалось видеть вещицы: всякие подарочки там пристраивают, рюмочку водки, сигаретку кладут покойнику… Язычество совершенное, только христиански окрашенное.

Продолжая перебирать бумаги, она вспоминала уже молча. Эти маленькие алтари встречались ей то и дело во время давних странствий по Южной Италии и Сицилии. То было блаженное время, нищее и полное открытий. Удивительные церкви, каменистые дороги, окаймленные стенами из булыжников, колючий дрок, рвущий обувь и джинсы… Когда она, карабкаясь по крутому берегу над морем, присаживалась отдохнуть на обочине тропинки, горьковатый морской ветер забивал ей горло. Александра сидела на обрыве, свесив ноги, отталкивая носками кроссовок мелкие камешки и следя за тем, как они, вертясь, пронзают слепящую синеву внизу, исчезают, словно еще не долетев до воды. О смерти она думала меньше всего, когда вошла в большую старинную деревню, – та значилась в ее путеводителе, составленном самостоятельно по указаниям друзей. Александра собиралась осмотреть церковь и спешила, чтобы успеть до того, как ее запрут на ночь. Еще следовало позаботиться о ночлеге, хотя друзья предупредили, что в любом доме гостя примут беспрепятственно и оставить за ночлег, ужин и завтрак придется сущие пустяки.

На подходе к церкви она остановилась, заинтригованная необычным зрелищем. Старая женщина, морщинистая, загорелая, вся в черном, зажигала свечку в маленькой нише, укрепленной на углу дома. Также Александра заметила в нише тарелочку с печеньем, бокальчик, очевидно, с вином или водой, маленькую куколку. На заднем плане виднелось грубо-примитивное изображение Богоматери – творение деревенского маляра, по совместительству художника, или кого-то из членов семьи. Богоматерь, такая же черная от солнца и бедно одетая, как старуха, сурово и дико смотрела из глубины ниши огромными зрачками, окруженными совиными желтыми белками. Это изображение, как и культ, который явно справляла женщина, заинтересовали Александру. Она рискнула задержаться и вступить в разговор, чтобы узнать, нельзя ли остановиться на ночлег в этом доме. Хозяйка ответила, что можно, и сообщила также, что священник уже запер церковь. Торопиться было некуда до утра, и Александра осталась. Поужинав кислым молоком, маслинами и свежеиспеченным хлебом, она почувствовала неумолимую усталость, сладко сковавшую и тело, и разум. Перед сном ей захотелось подышать морским воздухом – в доме с толстыми каменными стенами, маленькими окошками и земляным полом было душно. Выбравшись наружу, она опустилась на деревянную скамью у дверей. Вскоре появилась и хозяйка. Вытирая руки фартуком, она прошла к нише на углу, деловито поправила чадящий фитиль догоравшей свечки и несколько раз мелко перекрестилась. Александра решилась спросить о смысле ее действий и назначении ниши.

– Это алтарь печали, – ответила та, вздохнув и перекрестившись еще раз. – Поминание об усопшей.

Так Александра впервые увидела один из тех алтарей, которые после встречались ей не раз – и в Южной Италии, и на Сицилии. Трогательные варварские поминальные жертвенники, лишь по внешности христианские, они воздвигались на стенах домов, где кто-то умер, и поддерживались в порядке в память о дорогих усопших, давних и новых. Конфеты, водка, мелкие монеты, обломки сигар – все годилось для того, чтобы побаловать покойника, чтобы (как объяснили однажды Александре) его душа не была голодной и обиженной, не пришла в дом и не увела с собой еще кого-нибудь…

– Алтарь печали!

От ее возгласа, разрезавшего тишину мансарды (дождь шумел мягче, гроза, так и не разразившись толком, уходила в сторону от центра), Игорь так и подскочил. Несколько листков вылетели из взъерошенной пачки бумаг и спланировали на пол. Он наклонился их поднять, но Александра остановила его:

– Алтарь печали, ты понимаешь?

– Пока еще нет, – проворчал он, удивленно глядя на женщину. – Нашла что-то?

– Altare tristezza! – воскликнула она. – Так это звучит по-итальянски, я вдруг, как сейчас, услышала… А по-латыни будет почти так же, аltare tristitia!

– Прости, но я ничего…

– Алтарь Тристана! – с победоносной улыбкой заключила она. – Надпись на фото, помнишь, ты мне показывал сегодня старые снимки ниши? Я подумала тогда – почему Тристана, если у нас библейский сюжет, а вовсе не рыцарский? Почему слово «тристан» написано со строчной буквы, ведь это имя? Теперь мне все ясно! Это вовсе не имя, кто-то ошибочно, может, со слуха, и явно недопоняв, записал название «алтарь печали» по-латыни или по-итальянски, но на русский лад! Она и похожа на «алтарь печали», эта ниша! Библейский сюжет, какой угодно, и местечко, чтобы приносить маленькие жертвы усопшему…

– Любопытно! – без особого восторга заметил Игорь. – Искал, значит, рукавицы, а они за поясом. Ну что ж, такую штуку я сделаю в два счета. Мой-то эскиз все равно лучше. Стоило возмущаться!

– Дай-ка взглянуть!

Подойдя к столу, Александра рассмотрела эскиз, который отверг заказчик. Собственно, это был триптих. Центральная часть алтаря изображала Распятие на Голгофе. Левая стена была занята сценой в Гефсиманском саду, а именно – эпизодом с поцелуем Иуды. Правая изображала скорбящую Деву Марию.

– Довольно пышно задумано, – заметила женщина, ознакомившись с эскизом. – Хотя если алтарь будет гармонировать с общим стилем церкви… Он делается в честь какого-то скорбного события, как я понимаю?

– В подробности я не вдавался, но, кажется, его родственник, в память о котором задумана эта ниша, невинно погиб, – сообщил Игорь. – И что же мне прикажешь делать? Упростить концепцию? Соорудить что-то вроде деревенского примитивного алтаря? Так ведь надо, чтобы не только ему понравилось, а и приходскому священнику, который будет утверждать эскиз! Два заказчика: один капризничает, о втором я вообще ничего не знаю… Тут не заработаешь, а время потеряешь!

– Советую бросить, – повторила Александра, возвращая эскиз.

Неудача скульптора мало ее занимала, мысли женщины были заняты другим. Она вспоминала то немногое, что рассказала ей о судьбе разбитой ниши Ирина.

– Вот странно… – проговорила она. – Очень странно! Эта ниша, которую ты начал делать, «алтарь тристана»… Ведь ее оригинал, тот, который давно разбит, был выполнен женщиной, которая никого из близких не похоронила. Напротив, она только что родила ребенка! Правда, через полтора года умерла…

– Люди иногда предчувствуют близкую смерть, – небрежно ответил Игорь. – И потом, я по опыту тебе скажу, что у женщин после родов бывает такая депрессия, что все мысли и впрямь о смерти!

– Ты говоришь действительно как опытный человек, – улыбнулась Александра. – У тебя ведь есть дети?

– Двое. Жена забрала. – Разом помрачнев, мужчина поднялся из-за стола, отряхивая руки от пыли и отодвигая ворох старых бумаг. – Что ж, сделаю еще одну попытку. Не угожу ему – брошу. Что, в самом деле, переливать из пустого в порожнее… А тебе спасибо! За мной должок…

– При случае тоже поможешь!

Поняв, что гость собирается уходить, Александра не знала, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны, счастливо разрешился двусмысленный вопрос о том, чего мог ожидать от нее Игорь. С другой – она вновь оставалась в особняке одна…

Провожая его к двери, художница напомнила о заказе, так ее тревожившем:

– Хотя клиентка больше не торопит, ты все же сделай в срок! У меня сердце не на месте… Странная там история… Развязаться бы с ней поскорее.

Игорь обещал не задерживать.

– В воскресенье все будет сделано, – сказал он, выходя на площадку. – Заодно и с заказчиком увижусь. Придет ли еще… Не зря ли я мучаюсь…

Заперев за гостем дверь, Александра присела к столу и стиснула ладонями виски. У нее разболелась голова. Ливень, первый в году, внезапно начавшись, так же неожиданно закончился. В желобе за приоткрытым окошком шумела стекающая с крыши вода. С улицы доносился мягкий шелест рассекаемых машинами глубоких луж.

«Надо жить этим днем, заботиться о хлебе насущном! – уговаривала себя женщина. – Есть работа – заняться ею. Что мне этот алтарь, эта семья? Какое мне дело до того, что на самом деле происходит с Иваном, что затевает Ирина?» Но снова и снова ее мысли возвращались к квартире в Кривоколенном переулке и ее обитателям, которых держала вместе отнюдь не родственная привязанность.

«Свекор подозревает Ирину чуть ли не в том, что она умалчивает о смерти сына и желает смерти ему самому! Нина уверена, что дыма без огня не бывает, и вся эта загадочность, которой окружила себя Ирина, скрывает именно самое худшее… И я готова с нею согласиться!»

Возмущение молодой женщины, ее нежелание идти на поводу у родни мужа были понятны Александре. «Ирина одинока, вот уже два года живет какой-то вывернутой жизнью, бросив работу и карьеру, любимого мужа ради того, чтобы терпеть выходки и капризы двух ненавидящих ее людей! И все же ей бы следовало любой ценой развеять подозрения, которые питают на ее счет. Ведь это значит выбить оружие из рук противника! А она не торопится, даже нарочно упорствует… Разумно ли это? Она совсем не глупа. Такой скверный характер? Такая страшная обида, что невозможно сделать маленький шаг навстречу? Или… Она не может сделать этот простой шаг, потому что… Лжет абсолютно обо всем?!»

История о просроченной визе Ивана, о его жизни и работе чуть ли не в подполье, за границей, в Париже, там, где его много раз могли схватить представители миграционной службы, выдать свои же коллеги, казалась странной. Многое было попросту неправдоподобно.

«Нелюбовь к технике – вещь мне понятная, я сама страдаю этой глупой болезнью. Но если бы речь шла о моем отце… Да, об отце! Вот это и подозрительно – сын как будто совсем выключен из ситуации. Все происходит только с подачи Ирины, узнается в пересказе Ирины, делается с соизволения Ирины… А сам-то он? Жив ли, в самом деле?»

Она попыталась вспомнить все, что рассказывала ей молодая женщина об имущественных делах. «Квартира в центре… Проданные Ниной коллекции, не то грошовые, не то очень ценные. Завещание в пользу сына, угрозы старика написать дарственную на Нину. Ну а если он умрет, не сделав дарственной, так ничего и не узнав об Иване, а потом окажется, что сын мертв? Кто наследует Ивану? Жена, по умолчанию?!»

Ей вспомнилась история, случившаяся со знакомым коллекционером. Тогда наследство, оставленное им по завещанию единственному прямому наследнику, некоторое время считалось спорным, так как тот к моменту смерти наследодателя сам умер. Наследник жил в провинции, в Москве не бывал, с родственником не контактировал, и о его смерти никто долгое время не знал. В конце концов, наследство получила супруга наследника, так как в завещании были найдены аргументы в ее пользу перед остальными, дальними родственниками.

«Как-то это называлось, – припоминала Александра. – Предназначенные наследники? Альтернативные наследники? Там было оговорено, сколько мне помнится, что наследство может получить прямая наследница указанного в завещании наследника, если он сам того не сможет сделать. Получилось в итоге так, что все получила совершенно незнакомая покойному женщина, чьего имени он и не помнил. Конечно, знай он, что его прямой наследник мертв, он бы переписал завещание на кого-то поближе… А быть может, и нет! Ведь в таком случае логично позаботиться о том, чтобы были упомянуты именно те лица, которым он хотел передать имущество… А подобное отношение, – это мне его племянница, оставшаяся ни с чем, с обидой говорила, – все равно что демонстрация своего неприятия. Но кто знает, как выглядит завещание Виктора Андреевича?»

«Как плохо, что у меня нет телефона Нины! Не догадалась попросить, да она и убежала так внезапно! Я что-то не то сказала, рассердила ее, кажется… А теперь, как с ней встретиться? С Ириной разговаривать, кажется, бесполезно…» Художница ругала себя за то, что не сумела внушить Нине доверия. «Она так и не поверила, что я не сообщница Ирины… Сообщница! Вот и я думаю о ней как о преступнице, но… Ведь она сама все делает для этого!»

Александра легла спать с твердой решимостью завтра же добиться встречи и разговора либо с самим Виктором Андреевичем, либо с родственницей его покойной жены. У нее появился план, как разузнать что-то об Иване, не привлекая к этому его несговорчивую супругу. План простой и, как ей казалось, быстро осуществимый. «Быть может, – думала она, засыпая, – судьба нас затем и столкнула с Ириной, чтобы я как-то уменьшила страдания этого несчастного старика! Горькая старость, среди раздоров, тревог, сомнений…»

Утром в пятницу, встав необычайно рано для себя, Александра отправилась в Кривоколенный переулок. Она шла, то переходя почти на бег, то замедляя шаги и теснясь к стенам домов, чтобы уступить место на тротуаре прохожим. Ее мысли текли в такт шагам – то смятенно, бурным потоком, то неторопливо, почти замирая. Художница пыталась решить сложную, самую трудновыполнимую в плане задачу.

«Нина все-таки живет не там, хотя и часто бывает. Вероятность того, что она откроет мне дверь, мала. А вот как бы эту вероятность исключить с Ириной? Она будет против моего плана… Да если бы и согласилась, лучше обойтись без нее! Остается подождать, пока она уйдет куда-нибудь, подняться в квартиру и поговорить со стариком. Но… Как он мне откроет? Он же глух… Звонка не услышит!»

Выманить из квартиры Ирину она решила самым примитивным способом: позвонить ей и попросить о новой встрече, якобы для важного разговора. Александра собиралась назначить встречу где-нибудь на бульваре и попросту не явиться. Пока Ирина будет дожидаться, можно обговорить с ее свекром детали плана. Конечно, срыв встречи вконец испортил бы отношения с молодой женщиной, но Александра и без того не надеялась на ее доверие.

Однако обманывать никого не пришлось, все решилось куда проще. Уже на подходе к переулку Александра достала телефон и позвонила молодой женщине. Ирина ответила и, услышав, что художница вновь хочет встретиться, резко прервала собеседницу на полуслове, заявив:

– Об этом надо было предупреждать заранее, сейчас меня дома нет!

– А когда вы вернетесь? – замирая, осведомилась Александра.

– К вечеру, не раньше. И вообще… Не вижу никакого смысла в наших встречах! Вчера я вам все предельно ясно объяснила. А если речь о нише, то, повторяю, я заплачу деньги полностью, когда работа будет готова!

– Мастер обещал все доделать в воскресенье, – поспешила ответить Александра.

– Тогда и увидимся! – заявила Ирина и прекратила разговор.

Такой поворот событий устраивал художницу, тем более что ей не пришлось назначать фальшивую встречу. Однако осталось неясным, как увидеться с человеком, не могущим услышать звонка в дверь. «И как попасть в подъезд, для начала?!»

Она не помнила номера квартиры, лишь ее расположение. Да на дверях подъезда и не было табло домофона – лишь кодовый замок с истертыми кнопками. И вновь ей повезло. Александра не простояла на крыльце нескольких минут, как дверь с писком отворилась изнутри и вышла пожилая женщина в плаще и шелковом платке. Поглядывая на ясное небо, она окинула взглядом художницу. Та, поймав на лету закрывавшуюся дверь подъезда, решилась заговорить:

– Извините, я пришла к Виктору Андреевичу, со второго этажа… Но боюсь не достучаться, не дозвониться, он ведь…

Соседка, словно обрадовавшись, быстро заговорила:

– Глух, как тетерев, бедняга, правда! Можете не стараться, не достучитесь все равно.

– Но как же к нему приходят гости?

– А кто к нему приходит? – Соседка вновь измерила Александру взглядом, словно запоминая приметы. – Вы первая за последние годы, кто о нем вообще спросил. А зачем он вам?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю