Текст книги "Алтарь Тристана"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

Внезапно успокоившись, Нина заговорила размеренно и неторопливо, глядя в глаза собеседнице, даже смущая ее этим пристальным вниманием. Александра, слушая рассказ, все больше убеждалась в том, что и в самом деле столкнулась с запутанной историей. Новодельный гипсовый барельеф никак не выглядел хранителем таких зловещих загадок…

…Ирина, по словам рассказчицы, ворвалась в жизнь свекра грубо и бесцеремонно, как погромщик, и сразу завела свои порядки, убыстрившие угасание больного старика.

– Мы не ждали ее, не было речи о том, что она вдруг приедет! – Нина достала сигареты. – Иван звонил буквально за неделю до ее приезда и ни слова об этом не сказал. Я же сама с ним говорила, Виктор не слышит… И вот, на тебе! Откуда ни возьмись, явилась эта красотка! Знать-то мы знали, конечно, что Иван женился, но и только. Не видели даже свадебных фото. Они их якобы не делали! Вы можете в такое поверить?!

…Ирина вела себя агрессивно. Едва поздоровавшись со свекром, даже не спросив о его здоровье, молодая женщина принялась скандалить с сиделкой.

– Впечатление было такое, будто она всю дорогу продумывала, что скажет, как будет оскорблять меня… Наговорила чепухи, будто бы я имущество старика распродавала, деньги прикарманивала, будто на его наследство позарилась. А продала-то я всего пару картин, да кое-какие безделушки, по просьбе самого Виктора, чтобы ему лекарства оплачивать. И какие мы там за них деньги выручили, одно горе! Продавать ведь тоже надо уметь. – Выпустив дым углом рта, Нина усмехнулась: – Но Ирине-то этого не втолкуешь, она твердит о каких-то огромных деньгах. Понятно, о чем все ее мысли. Ради этого и приехала. Меня она не слушала, с Виктором поговорить толком не могла: тараторила, он ее не понимал, с непривычки. Сам так разволновался, что я «скорую» вызывала. Понимаете, он увидел Ирину, решил, что и сын приехал, хотя тот и не обещал…

Женщины поссорились в первый же день. Нина не отрицала, что вспылила и, не удержавшись, высказала гостье много лишнего.

– А с другой стороны, – философски заметила она, – даже если бы я смолчала, вытерпела… Что бы изменилось? Она же добивалась, чтобы я ушла. Выкинула мои вещи на лестницу, можете себе представить… Устроила представление для всего подъезда! Я сказала, что могу и уйти, а Виктор только рукой махнул. Жена сына все-таки, Иван для него единственный свет в окошке… И к тому же она твердила, что Иван ей велел меня выставить. – Нина пожала плечами: – Когда я говорила с ним незадолго до ее приезда по телефону, он словечка грубого не сказал. Больше, правда, не звонил… Ни разу его голоса с тех пор не слышала. Вот и подумайте…

Повисла многозначительная пауза, в течение которой Нина успела выкурить еще одну сигарету. Александра, ожидавшая продолжения, нетерпеливо спросила:

– К чему вы мне это рассказываете? Я не понимаю.

– Ну как же? – Нина остановила на собеседнице загадочный взгляд темных глаз, жестких, тусклых, как у каменной статуи. – Я же объясняю: она приехала без предупреждения, мы ее не ждали, а Иван после ее приезда звонить вдруг перестал.

– И… какой смысл вы во все это вкладываете? – нахмурилась Александра.

– Боже мой… – Нина разогнала дым, повисший перед ее лицом, и раздраженно качнула головой: – Вы не хотите меня понять? А ясно, кажется: мы ее никогда не видели прежде, даже на снимках. И тут вдруг она является, выгоняет меня из дома. После этого Иван якобы звонит еще не раз, но уже ей, а она все разговоры передает свекру. Я его голоса больше не слышала!

– То есть, – медленно проговорила художница, – вы хотите сказать, что, может, он вовсе и не звонит?

– А как проверить? – парировала Нина.

– Погодите, – женщина приложила ледяную ладонь к горящему лбу. – Да это просто нелепо!

Ее мысли еще путались, но смысл слов собеседницы постепенно прояснялся. Истина, ужасная, но все же вполне вероятная, начинала приобретать более отчетливые очертания. «Ведь, может, так и есть… – твердила она про себя. – В самом деле, если старик не в состоянии взять трубку и услышать голос сына, которого не видел несколько лет, как он может быть уверен в том, что сын жив?! Что это за контракт, который не позволяет навестить умирающего отца? Мне это сразу показалось подозрительным…»

Нина не торопила ее с ответом, казалось чувствуя напряженную работы мысли собеседницы. Наконец Александра вымолвила, с тревогой взглянув на нее:

– Но есть же другие пути проверить, жив он или нет! Можно позвонить ему во Францию. Вы же наверняка знаете номер?

– Тот, с которого он звонил прежде? – мгновенно откликнулась женщина. – Знаю. Но этот номер больше не отвечает.

– А что говорит Ирина?

– Да что она говорит? – пожала плечами Нина. – То, что всегда. Иван, дескать, переложил все заботы об отце на ее плечи, а мне больше нечего соваться в их семью. И новый его номер мне не нужен, это лишнее! Она сама позвонит мужу, если будет необходимость. Виктор ничего не может предпринять. Он совершенно бессилен.

– Но ведь у Ивана наверняка есть какие-то старые друзья в Москве? – предположила художница. – Они могут попробовать его найти, хотя бы через социальные сети. Можно даже подать в розыск!

Нина, снисходительно выслушав ее, улыбнулась:

– Теоретически все можно. А на практике сложнее.

Оказалось, что со времени своего отъезда Иван не поддерживал связей со знакомыми и прежними сослуживцами. Нина была убеждена в том, что и в Сети у него контактов нет.

– Он никогда всем этим не интересовался, другого склада человек! Понимаете, пока Иван звонил, все было нормально, мы не беспокоились, что потеряем его, а вот сейчас… Со слов Ирины, он звонит регулярно, только проверить нельзя… Вдруг за него звонит кто-то другой?! Виктор сам не знает, что делать. Сегодня он думает так, завтра иначе. То ему кажется, что все в порядке, то что Ивана давно нет в живых. Родительское сердце покоя никогда не знает.

– Мне все это тоже кажется странным, – призналась Александра. – Иван мог бы прилететь хоть на сутки. Да пусть на несколько часов – просто повидать отца и успокоить его. Даже не обязательно выпадать из графика, если уж контракт такой бесчеловечный.

– Да, да, – кивнула Нина. – Слово в слово я то же говорила Ирине. Она слушать не желает, твердит, что мы ничего не понимаем. В том-то и дело, что она нас ни во что не ставит! Если бы я бросила Виктора, неизвестно, был бы он теперь жив.

– А что это за история с нишей? – поинтересовалась Александра. – Зачем было просить ее привезти, если Виктор Андреевич знает, что ее давно нет?

– Это была его идея, – вздохнула женщина. – Виктор хотел проверить, верны ли его подозрения. Дело в том, что Иван точно знал – ниши давно в помине нет. Если бы Ирина передала ему эту просьбу, он бы это ей объяснил и дело бы кончилось простым отказом. А она, видите ли, где-то откопала похожую нишу… То есть с Иваном она не советовалась, раз ничего не узнала. Это все равно как если бы Виктор попросил ее передать сыну, чтобы тот навестил давно умершего человека. А в ответ услышал бы, что Иван все выполнил и навестил покойника. Значит, очень вероятно, что его нет в живых, как мы и думаем!

– Не обязательно! – возразила Александра. Положив локти на стол, она подалась вперед и понизила голос – их разговор, ставший очень эмоциональным, уже привлек внимание пары за соседним столиком. – Предположим, Иван и Ирина просто решили дать старику напоследок то, что ему так захотелось иметь…

Нина иронично подняла брови:

– Конечно, ради наследства еще и не то сделаешь… Нет, вы уж ее не защищайте. Старик Ирину совсем не волнует.

– Вы все драматизируете, – терпеливо ответила художница. – Неудивительно, уж очень долго нет прямых контактов с Иваном. Как бы уж там ни было, он должен навестить отца, чтобы у того не возникали такие мрачные мысли. Ведь это тупик! Виктор Андреевич будет ненавидеть невестку все больше, напридумывает себе разных ужасов, а при его здоровье… Чем он болен, кстати?

Нина отмахнулась:

– Всем сразу. Ну и как же выйти с ним на связь, с нашим блудным сыном? Ирина ни за что не даст новый телефон. Это ее принципиальная позиция.

– Предположим, я выпрошу у нее номер. Вы позвоните, поговорите, убедитесь во всем сами.

– Бесполезно!

– Посмотрим! – Художница ощущала азарт, сопутствовавший прикосновению к чужой тайне. Без этого чувства она уже не представляла свою жизнь. – Я беру все на себя. Скажите, а вы узнаете Ивана по голосу?

Нина заглянула в пустую чашку, будто хотела прочитать там ответ, и, поморщившись, ответила:

– Конечно узнаю. Он же мой племянник.

– Так вы его родственница?! – изумленно воскликнула художница.

– Сестра покойной матери. А что тут удивительного? – с нарастающей подозрительностью спросила женщина.

Александра, сдержавшись, промолчала. Ей вспомнился рассказ Ирины о том, как сиделка приобрела небывалое влияние на свекра, как пыталась завладеть его имуществом и даже строила планы на получение наследства. «Ведь я спросила, не родственница ли это, и она ответила, что та женщина – совершенно чужой человек. Получается, ложь? Значит, все остальное, может быть, тоже…»

– Вы слушаете? – Раздраженный голос Нины достиг ее сознания не сразу. – Поздно уже, мне пора. Домой уж не успею, переночую у Виктора.

– Да, идемте. – Как во сне, Александра поднялась из-за стола. – В самом деле, поздно…

Она расплатилась за кофе, подойдя к стойке бара, – официантки исчезли, принести счет было некому. Оглянувшись, художница обнаружила, что Нина исчезла. Ушла, не простившись, растворилась в ночи за витринными окнами кафе. Один миг Александре казалось, что она различает за стеклом, на освещенном фонарем тротуаре, коренастую фигуру в бесформенной одежде; но ее тут же стер туман, поднимавшийся от затопленных ливнем бульваров, от сырой блестящей мостовой, покрытой маслянистыми серо-оранжевыми лужами.

* * *

Первое утро, встреченное в окончательно опустевшем особняке, показалось Александре томительно долгим. Она все же взялась за работу, хотя глубокое молчание, наполнившее дом, тяготило ее, вызывая желание куда-нибудь сбежать.

К полудню удалось написать вступление к статье. Александра давно ничего не публиковала, и теперь слова казались непослушными, чужими, словно одеревеневшими. Нащупывая наугад верный тон, словно пианист, севший к инструменту после большого перерыва, берущий первые аккорды отвыкшими пальцами, она припоминала свой прежний творческий запал. «Сколько было амбиций! Надежд! У меня даже хватало энергии с кем-то воевать, кому-то что-то доказывать… Врагов наживала, союзников заводила… А сейчас даже не вижу особого смысла в том, что делаю. Не напишу я, так напишет другой, и лучше напишет, наверняка богаче, красочнее, сильнее. А я останусь на старых позициях – никакой определенности, случайные заработки, и неудач больше, чем успехов… Жизнь проходит, не оставляя заметного следа, совсем не так, как мечталось!»

С крыши рухнула огромная сосулька, давно уже томившаяся в оттепельном, солнечном мареве, залившем переулок, но крепко цеплявшаяся корнем за карниз. От грохота разбившегося на мостовой льда задумавшаяся Александра очнулась. Она вспомнила о разбитой некогда нише, которую заново создал Стас, и протянула руку к телефону.

«Значит, зря я передала заказ Игорю! Зачем ему работать, ниша никому не нужна, ее выдумали ради проверки. Хитро… А Ирина заплатит, и, может быть, дважды. Совсем не факт, что Стас вернет ей деньги!»

«Если он вообще вернется!» – добавила она про себя, обводя взглядом стены своего неказистого жилища. Груды книг, старых холстов, мольбертов, ящики с инструментами и красками, несколько старых шкафов и стеллажей, переполненных необходимыми для работы мелочами… Она так срослась со всем этим за годы, что без мансарды ощущала себя улиткой без панциря. Пусть этот панцирь был хрупок и невзрачен и его можно было легко раздавить, он все же берег и защищал ее жизнь. «Долго ли я продержусь здесь одна?» – спросила она себя и не смогла ответить. Александра привыкла к одинокой жизни, но присутствие соседей очень поддерживало ее морально.

Прежде чем звонить Игорю и отменять заказ, она решила поговорить начистоту с Ириной. «В конце концов, это ей решать, как быть с нишей! Но сказать правду я должна. К чему эта комедия, которая никого не обманет… И в самом деле, куда запропал ее супруг? Действительно ли он решил, что отец забыл о том, что ниша разбита, и его можно обмануть… Или она с ним и не советовалась!?»

Нине удалось заронить ядовитое зерно сомнения, которое уже дало росток. Александра, прислушиваясь к своим смутным мыслям, все больше убеждалась в том, что слепо доверять заказчице не стоило. История была странной. Многое в ней казалось натянутым, Ирина не могла ответить на простые вопросы. «Ее муж должен хорошо зарабатывать! Отчего же нельзя прилететь на несколько часов, на ночь, если уж у него такой график? Что ему, за два года и на сутки нельзя было вырваться? Как в это верить? Отчего Ирина, видя тревогу старика, да еще, с ее слов, заботясь о его здоровье, не устроила простейшую по нынешним временам вещь: общение сына с отцом по скайпу? Вместо этого полная изоляция, требование абсолютного доверия к себе… А отчего же свекор должен ей доверять? Да еще этот ее внезапный приезд… Смена Иваном телефонного номера. Нет ответов…»

Набрав телефон Ирины, она после нескольких гудков услышала усталый голос:

– Слушаю! Что еще случилось? Опять с нишей что-то?

Отметив про себя, что сегодня заказчица совсем нелюбезна, Александра ответила:

– Ничего не случилось, но я хотела кое о чем поговорить.

– Сейчас я занята… Готовлю ему обед.

«Ему» она произнесла очень сухо. Александре случалось наблюдать, как люди до такой степени ненавидели друг друга, что не могли произносить имени своего «объекта чувств». И ей вновь подумалось: впрямь ли Ирина, возненавидевшая свекра за его холодное оскорбительное отношение или с самого начала предубежденная против него, могла испытывать какие-то теплые эмоции по отношению к больному старику?

– И все же нам надо обязательно увидеться и поговорить, – настойчиво произнесла художница. – Сегодня же. Поскорее!

– Значит, что-то все-таки случилось. – В голосе женщины звучали обреченные нотки, как у человека, привычного к неприятностям. – Хорошо. Только не здесь, не на квартире.

Александра вовсе и не собиралась делать свидетелями их разговора непосредственных участников обсуждения. Она поторопилась ответить:

– Я могу подойти к вашему дому, когда вы закончите с обедом, и мы посидим где-нибудь, недолго. Или пройдемся, погода, кажется, чудесная.

– У меня нет времени и желания где-то сидеть и тем более прохаживаться! – Ирина говорила отрывисто, неприязненно. – Скажите прямо, что случилось? Я и так на нервах.

Но Александра настаивала на встрече. Ей казалось, что, видя глаза собеседницы, она обязательно поймет, лжет та или говорит правду. Они договорились увидеться спустя полтора часа. Еще час Александра заставила себя высидеть за работой. Справившись с очередной фразой, она каждый раз смотрела на часы. Время, как ей казалось, шло страшно медленно. Наконец художница поняла, что дольше не выдержит. Загадка волновала ее куда больше, чем написание статьи. Одевшись, она торопливо покинула мастерскую.

Ирину пришлось дожидаться полчаса. Когда та появилась из подъезда, хмурая, встревоженная, художница поняла, что разговор легким не будет.

Застегивая на ходу пальто, молодая женщина подошла к Александре:

– Ну что там у вас? В двух словах?

– Так не получится. Это серьезный разговор, – твердо ответила художница.

На бледном нервном лице заказчицы явно отразилось смятение. Она с недоверием смотрела на Александру, но не решалась больше ни о чем спрашивать. Художница молча пошла в сторону бульвара. Она не оглядывалась, но слышала за спиной шаги Ирины.

Александра не торопилась говорить. Она была далека от мысли хитрить, чтобы выведать истину, но и попасть впросак, задав неуместный вопрос, ей не хотелось. Она чувствовала во всем происходящем тайну, тревожащую и манящую ее все сильнее. Откровенность Нины, грубая и прямая, смутила ее вчера, но объяснила немногое. Тот разговор загадал загадки, не дав ответов.

– Куда мы идем? – раздалось у нее за спиной.

Остановившись, Александра обернулась:

– Зависит от вас. Вы сказали, что у вас нет настроения заходить в кафе, а то бы мы…

– Ничего от меня не зависит! – отмахнулась Ирина. – Давно уже ничего… Сядем здесь, хоть на солнце погреюсь.

Она указывала на бульвар, на свободную скамью, освещенную солнцем. Женщины выждали, когда пройдет тяжело бряцающий трамвай, перешли мостовую и уселись на скамейке. Ирина взглянула прямо в лицо спутнице:

– Честно и прямо, в чем дело?

– Свекор подстроил вам с мужем ловушку, – неожиданно для себя самой произнесла Александра. – Он знает, что ниша давно разбита. Странно было бы, если бы он этого не знал! Ведь он сам ее когда-то разбил!

Ирина слушала, не перебивая. Ее лицо лишь слегка исказила мелкая судорога, и оно вновь застыло.

– Вы старались напрасно! – повторила Александра. Неподвижность Ирины начинала ее тяготить. – Вся эта возня с нишей ни к чему!

– Зачем же он требовал, чтобы ее привезли? – стряхнув оцепенение, проговорила Ирина. Она произнесла эти слова как будто без особенного удивления, по обязанности. – Ведь он так настаивал! Не выжил же он из ума?!

– Быть может, хотел, чтобы Иван задал встречный вопрос: откуда, мол, возьмется разбитая ниша, и тоже забеспокоился о нем? Хотел поговорить наконец с сыном, вступить в диалог? – осторожно предположила Александра. – Ему это уже два года не удавалось…

Молодая женщина резко повернулась к ней, так что Александра невольно отпрянула.

– Послушайте-ка… Вы откуда все это узнали?! Вы что, говорили с ними? Со свекром?! С Ниной?! Когда вы вчера вдруг исчезли, я сразу поняла, что-то тут не так!

– Говорила, вы угадали. С Ниной, – все так же прямо ответила Александра, наблюдая за тем, как вновь искажается лицо собеседницы. – Почему бы и не поговорить?

– О боже… – Ирина прижала ко лбу ладонь. Этот жест показался Александре вопиюще театральным. – Могу себе представить этот разговор…

Некоторое время они молчали. Художница бросила пару осторожных взглядов в сторону притихшей собеседницы и отметила, что та сидит, словно уснув с открытыми глазами, неподвижно уставившись на ничем не примечательный особняк на противоположной стороне бульвара. За спинами женщин вновь прогремел трамвай. Ирина, очнувшись, отрывисто спросила:

– И что же она вам обо мне наговорила?

– Ничего особенного, – сдержанно ответила Александра. – Конечно, она обижена, что вы оттеснили ее от родственника. Ведь она, оказывается, тетя вашего мужа. Вы-то мне сказали, что это посторонняя женщина, сиделка…

– Я знаю, что она в родстве с покойной матерью Ивана, – не смутившись, ответила Ирина. – Но это никакого значения не имеет. Они далекие, чужие люди, она ухаживала за Виктором Андреевичем за деньги, как сиделка. Да еще, на правах родственницы, продавала вещи… Сколько нажила на этом, уже не установить. Иван говорил, у отца была отличная коллекция театральной живописи, эскизы декораций, костюмов к балетам, операм… Все – Серебряный век. И лучшее исчезло, кажется, бесследно.

– Кажется? – уточнила Александра.

– Кто же мне даст проверить? Он даже на мои вопросы не отвечает. О Нине я уж и не говорю.

Она вновь замолчала, а художница обдумывала услышанное. «Нина уверяла, что продала какие-то мелочи, выручила гроши, а тут вон что… Она тоже может врать в таком случае, это очень понятно!»

Александра понимала, что змеиный клубок, где переплелись чужие семейные дрязги, амбиции, материальные интересы, для постороннего взгляда является загадкой неразрешимой. «Разумнее всего свести свою роль в этой истории к простому посредничеству, о чем изначально и просил Стас…» Но она не двинулась с места.

– Того, что Нина продала, не вернешь, денег этих тоже… – после долгой паузы проговорила Ирина, разглядывая носки своих туфель. – Но осталось еще немало. Осталась сама квартира, наконец. Я терплю всю эту каторгу ради того, чтобы тетка не обокрала Ивана подчистую. Остальное не важно.

– Остался еще его отец! – напомнила Александра, шокированная такой неприкрытой прагматичностью. – Ведь он жив!

Ирина, откинув упавшие на грудь длинные темные волосы, недоуменно посмотрела на нее:

– Жив, конечно…

– Так разве, пока ваш свекор жив, он не вправе распорядиться своим имуществом так, как захочет? Подарить кому-то, продать, составить другое завещание?

Художница произнесла эти слова, не раздумывая над тем, какое впечатление они могут произвести на Ирину. Ей просто захотелось слегка одернуть собеседницу, воспринимавшую, по всей видимости, старика, как досадную помеху на пути к наследству.

Эффект от ее замечания был поразительный. Ирина, чье лицо порой казалось не просто бледным, а даже бескровным, внезапно побагровела. Ее губы дрожали так, что она едва смогла выговорить:

– Это она? Она так сказала?

– Нина? – догадалась Александра и покачала головой. – Нет, зачем же. Ни о каком имуществе вашего свекра речи у нас не шло. Просто я озвучила то, что думаю сама.

– А зачем вы вообще во все это вмешиваетесь? – Ирина встала со скамьи и отряхнула пальто гневным, резким жестом. – Каким краем вас это касается? Боитесь, что я деньги вашему мастеру теперь не заплачу? Не переживайте, я не из таких… Получит он свой гонорар! Пусть доделывает эту проклятую нишу, я заплачу! Выкуплю ее и разобью сама, хоть душу отведу! Я всегда оплачиваю счета! Да, уж я-то за все плачу по полной ставке!

– Дело не в гонораре! – Александра тоже встала. Волнуясь, она не могла сразу подобрать нужные слова. – Я просто не понимаю, зачем вы держите старика в такой жесткой изоляции от сына? Ведь он выдумал трюк с нишей только потому, что сходит с ума от тревоги!

– Я никого не держу, – сквозь зубы процедила Ирина. – А он сходит с ума, тут вы правы! Просто банально сходит с ума! Тревога о сыне тут ни при чем! Если бы он тревожился и заботился об Иване, давно бы обеспечил его, да не по завещанию, которое каждую минуту можно изменить, а по дарственной хотя бы!

Ее лицо, все еще залитое густым румянцем, приобрело жестокое выражение. Темно-голубые глаза сузились и казались черными.

– Вы знаете, что свекор постоянно угрожает оформить дарственную на Нину?! – произнесла она, брезгливо кривя губы. – Это отцовская любовь, да? Просто безумие, по-моему! Так относиться к своему единственному ребенку может только…

– Погодите, – остановила ее Александра. – Это все понятно! Пожилой человек нервничает, боится, что ему больше не придется увидеть сына. Поговорить с ним без посредника он не может, потому что не слышит. Но ведь есть другие способы связи! Он сможет видеть сына на экране компьютера, да просто телефона, наконец! И читать по его губам, худо-бедно!

– Вы имеете в виду скайп? – Ирина пожала плечами. – Иван им никогда не пользуется. Он не любитель таких изобретений. А звонит отцу регулярно, я все передаю. Если старик недоволен, это его дело.

Александра вздохнула:

– Старые люди обычно недоверчивы… Тем более, он вас раньше не знал. А почему бы вам разок не передать трубку Нине, раз уж свекор так ей доверяет? Она бы озвучила разговор, узнала голос Ивана и Виктор Андреевич успокоился бы. Ведь он думает, с Иваном что-то случилось… Вплоть до смерти, которую от него скрыли! Вот и вся причина мистификации с нишей.

Ирина покачала головой:

– Его настраивает Нина! Ему самому такая дикость в голову бы не пришла! Все Нина. Я не собираюсь идти на поводу у этой интриганки!

– Один телефонный разговор при ее посредничестве…

– Ни одного слова! – отрезала молодая женщина. – Знаете ли, мне все это надоело! Я два года в разлуке с мужем, потеряла профессию, сломала себе карьеру, терплю выходки старого самодура… И еще должна угождать этой бабе?! Если сделаю одно, она придумает что-то другое! Неужели не понятно, она не успокоится, пока не добьется своего, не получит дарственную на все имущество старика!

Александра молчала. Она видела, что собеседница в бешенстве и уговаривать ее бесполезно. «Или я что-то ляпнула не то… Или вообще зря завела разговор. Нина ведь предупреждала, толку не будет!»

– Это замкнутый круг, – внезапно произнесла Ирина изменившимся, словно сорванным голосом. В ее потускневших глазах блеснули слезы. – Иван наотрез запретил мне потакать этой женщине. Виктор Андреевич, напротив, требует, чтобы с нею считались. Если я слушаюсь мужа, то иду против свекра. И наоборот…

– Один приезд Ивана в Москву, на несколько часов, все может изменить… – решилась ответить Александра.

– Он не может приехать! – с мукой в голосе выговорила Ирина.

– То есть?

Художница не ждала больше объяснений, но молодая женщина, словно решившись на что-то, взяла ее под руку:

– Идемте, я оставила его всего на полчаса. Проводите меня, я все расскажу по дороге.

…Рассказ был незамысловат. Слушая его, Александра удивлялась, как ей самой сразу не пришла в голову такая очевидная версия. Иван, как выяснилось, работал во Франции нелегально, без разрешения, и у него были неприятности с визой.

– Когда Иван въехал во Францию три года назад по туристической визе, он не тамошними красотами отправлялся наслаждаться, а знакомиться с людьми, которые предложили ему контракт, – рассказывала Ирина, медленно идя рядом с Александрой обратно по направлению к Кривоколенному переулку. – Сперва переписывался с ними, познакомил со снимками своих работ, а когда они заинтересовались, потребовалось приехать. Тогда мы и познакомились.

…Ирина пришла на дневную репетицию и уже направлялась к раздевалке, когда ее внимание привлекла русская речь, звучавшая за ее спиной. Голос был мужской, незнакомый.

– У нас работают русские девушки в балете, но мужчин нет, – объяснила она. – Конечно, я заинтересовалась. Он расспрашивал одну из наших танцовщиц, как найти директора. Я подошла, мы разговорились.

…После репетиции она встретила мужчину снова.

Он сидел в зале, держа на коленях портфолио со своими работами, и ждал оформителя. Ирина присела рядом.

– Он спросил, москвичка ли я, выяснилось, что мы земляки. Глупо, но нас это как-то сразу сблизило, хотя какое это может иметь значение в Париже? Так все началось.

…Работы Ивана понравились. Ему предложили остаться на условиях, которые были для него очень привлекательны. Оставалась бюрократическая проблема.

– Оформлять ему настоящую трудовую визу, с разрешением на работу, они отказались, – рассказывала Ирина, медленно шагая по переулку. Дом, где она обитала вместе со свекром, уже виднелся впереди. – Это очень проблематично, требует многих справок, переговоров в посольстве, и могут отказать без объяснения причин. Наконец, начальство просто экономит каждый грош и всячески увиливает от налогов. Проще было оформить, как и многим нашим, годовую мультивизу с максимальным сроком пребывания. Она позволила бы ему въезжать во Францию и оставаться там надолго, до трех месяцев подряд за полугодие. Но каждые три месяца он был обязан выезжать из шенгенской зоны, то есть, например, возвращаться в Россию, пересекать границу.

…Их роман, по словам Ирины, развивался словно по сценарию. Все происходило без бурь и страстей, но оба понимали, что их отношения становятся все более серьезными.

– Через два месяца мы стали мужем и женой. – Остановившись, Ирина пошарила в карманах пальто и достала сигареты. Ее пальцы, когда она закуривала, заметно дрожали. – Поехали на несколько дней в Словению, это было вроде свадебного путешествия… К тому моменту у Ивана все еще было в порядке с визой. Я-то свою визу обновляла, как положено. То есть, выезжала через каждые три месяца по контракту из зоны, работала на Кипре, затем ехала обратно. – Женщина горько улыбнулась: – Судите сами, у меня все складывалось прекрасно, я была востребована, хорошо зарабатывала… И тут на мою голову свалился Иван, со всеми проблемами и неурядицами… Его взяли на три месяца, в сущности, на горячий сезон! Ведь он должен был после уехать, а кого бы он интересовал через три месяца, когда вернется… Кто бы стал его ждать?! Он-то рассчитывал, что покажет себя с отличной стороны и ему оформят рабочую визу, которая позволит жить как человеку, а не как кузнечику. Я тоже на это надеялась.

…По истечении трех месяцев, когда он уже должен был уезжать, Иван так и не получил от театра предложения на постоянную работу. О трудовой визе речь не шла, зато работы по-прежнему было невпроворот. Начальство намеками давало понять, что свои проблемы нужно решать самостоятельно, и вместе с тем хвалило и поощряло Ивана. Нужно было либо оставаться, рассчитывая на лучшее будущее, либо уезжать, и навсегда.

– Иван остался и пропустил срок выезда. Его все уверяли, что можно и нарушить слегка, ничего страшного, рассказывали истории про то, что все так делают… А когда Иван через месяц попытался в аэропорту пройти паспортный контроль, ему просто порвали билет! Пришлось вернуться. Я ахнула, когда увидела его на пороге нашей квартирки.

– Но ведь это было очень давно! – воскликнула Александра. – Два с половиной года назад! Неужели с тех пор ничего не изменилось?!

– Что же могло измениться? – спросила Ирина, кривя губы насмешливо и горько. – Все стало только хуже. И вместе с тем на отсутствие работы Иван пожаловаться не может. Он работает нелегально. У него нет страховки, случись что, лечиться он будет за свой счет. У него могут быть неприятности с иммиграционной полицией. Он давно исчез из всех бумаг, счетов, ведомостей – его как будто совсем нет. Можно все бросить, конечно, уехать в Москву – я уговариваю его не трусить, рискнуть. С его послужным списком он устроится тут во много раз лучше… Можно подумать, мне сладко так жить – врозь с мужем, среди каких-то нелепых подозрений…

– Ирина в сердцах отшвырнула сигарету, зашипевшую в луже у ее ног. – Но Иван сделан из того же теста, что его отец! Как вобьет что в голову, колом оттуда не вышибешь!

– Как же он до сих пор не столкнулся с законом? – недоумевала Александра. – Ведь его давно должны были выслать!

– Представьте, когда работаешь нелегально, нигде не числишься, обладаешь европейской внешностью, получаешь деньги в конверте – попасть на заметку властям довольно трудно. Более того, я вам скажу, никто не стремится его особенно вычислять и высылать. Существуют более острые проблемы.

Художница недоуменно взглянула на собеседницу. Ее мысли были в смятении, но постепенно из этого хаоса выступал скульптурно рельефный, ярко освещенный вопрос.

– Хорошо, – медленно проговорила она. – Иван дорожит своей нынешней работой и не может приехать. Он не пользуется скайпом, и потому отец не может его увидеть. Но он может хотя бы написать отцу письмо? Не по электронной почте – я даже спрашивать не буду, пользуется ли он ею, потому что вашего свекра электронное письмо ни в чем не убедит. Но Иван может просто написать отцу письмо? По старинке, от руки, вложив туда свои фотографии? Что здесь нереального? Старик узнает почерк сына, наверняка у него есть какие-то образцы. И успокоится. Ведь он в невозможно нервном состоянии! – Сделав паузу, но не дождавшись реакции Ирины, смотревшей на нее пристально и напряженно, Александра упавшим голосом добавила: – Я бы в вашей пиковой ситуации так и поступила…