Текст книги "Имя – Смерть"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15

Он и сам не знал, что именно ему пришло в голову, когда он увидел ее глаза. Может, вспомнил недавнюю сцену ее ревности к Таньке, такую неожиданную сцену, совершенно ни с чем не связанную.

Может быть, заново осознал, с кем он имеет дело.

И самое главное – он не доверял ей, не доверял с начала и до конца. А она молчала. Смотрела на него очень странным взглядом, как будто чего-то ожидая.

Похвалы? Одобрения? Крика? Удара?

– Ты сегодня выходила из дому?

– Да что случилось?

– Я тебя спрашиваю, где ты сегодня была?

– Нигде, ты что – с ума сошел? – изумилась она. – Что случилось?!

Неизвестно, сколько бы они задавали друг другу вопросы, не получая ответов, если бы Иван не опомнился и снова не взял трубку. За это время мать должна была собраться с мыслями. Его расчеты оправдались – теперь разговор получился лучше.

– Мам, ты одна? – спросил он.

– Да, сейчас я одна… – всхлипнула мать. Но она не плакала – просто страшно нервничала.

– Кто у тебя был?

– Милиция… Потом приехали родители твоей девушки…

– Ты от милиции все узнала?

– Сперва мне позвонили и спросили, дома ли ты.

Я сказала, что ты здесь давно не живешь. Спросила, кто звонит. В случае чего хотела дать твой новый адрес и телефон… Мне сказали – это милиция. Я дала им твой адрес… Они сказали, что сами находятся по этому адресу. Велели записать телефон и позвонить по этому номеру, если ты появишься. Сказали, чтобы я не скрывала твоего местонахождения, потому что тут совершено убийство. Лучше, если ты сам придешь и дашь пояснения – где был, что делал.

– Это алиби называется, мам, – судорожно пояснил он.

– Да, да! Так ты можешь доказать, что не делал этого?

– Сперва надо узнать, когда это случилось, – резонно заметил Иван.

– Не знаю, ничего не знаю…

– Про Таньку тебе менты сказали? Или ее родители? Как они тебя нашли?

– Не знаю…

Иван поймал себя на том, что радуется избавлению от этой девчонки. Но радуется так, будто они просто расстались, по-хорошему, без скандала. Ее смерть как-то не представлялась ему реальным событием. В это не верилось. Это еще предстояло понять, объяснить…

– Мам, – сказал он. – Ты, надеюсь, сказала ее родителям, чтобы они тебя больше не беспокоили?

Что за манера – являться без приглашения! Я сам буду с ними говорить!

– Ради Бога, не встречайся ты с ними сейчас…

Они в таком состоянии, – испугалась мать. – Их можно понять, простить…

– Что они тебе сделали?!

– Ванечка, ничего!

Но тут он ей не верил. Ивану стало противно, что в это дело оказалась впутана и его мать. «Всю жизнь ее оберегал от такого, – подумал он. – И вот – не уберег… Кто же это сделал?»

– Дай свой адрес, – попросила мать.

– Мам, не стоит. При чем тут мой друг? Я сам приеду в милицию…

– Ты опять пропадешь!

– Никогда. Я поеду и во всем разберусь. Помнишь, как было с моей машиной? Помнишь, как ты переживала? А в результате все закончилось хорошо, машину мне вернули. Я же был не виноват.

Вот и сейчас будет то же самое.

– На этот раз у тебя не машину угнали… У тебя на квартире человека убили! Твою девушку!

Мать все еще продолжала говорить, но он ее с трудом понимал. Иван вдруг вспомнил о своем письме. Он написал матери о том, что его отношения с Танькой разладились, что жить вместе они уже не будут… Если это письмо увидят менты – будет улика против него Разве кто-то будет выяснять, что именно он имел в виду, когда писал эти слова?! Схватят за шиворот, заставят сознаться.

– Мам, послушай меня, только внимательно! – попросил он, пытаясь остановить словесный поток, который на него обрушился. – Я сегодня у тебя был Я оставил тебе письмо. Рядом с письмом – сверток Ты все это видела?

Спиной он чувствовал – Муха его очень внимательно слушает. Теперь она, конечно, удостоверилась, что деньги он спрятал именно у матери. Но ему было все равно. Не пойдет же она грабить мать!

Ей шагу за порог нельзя ступить!

– Я видела, я нашла… – ответила мать.

– В сверток смотрела?

После краткой паузы мать созналась:

– Да! Ваня, ты мне должен все объяснить. Откуда все это?!

– Мам, в письме сказано.

– Но это же не правда! Твой друг мог бы найти другое место! Пойти в банк! Если это честные деньги – чего он боится? А если нечестные – как ты мог принести их ко мне?

– Мам, так нельзя рассуждать. Честные, нечестные… Тут все нормально, я тебя не подставляю Это я полностью гарантирую! – Иван пытался убедить ее, при этом чувствуя – говорит совсем не то, что нужно, мать только пугается все больше и больше. – Мам, я очень тебя прошу – письмо сожги, а сверток прибери подальше. Можешь даже мне не говорить, куда ты его дела. Можешь его даже из дому вынести. Нет, даже лучше будет, если ты его куда-нибудь вынесешь. Только так, чтобы не пропало, чтобы можно было найти. Договорились? Главное, припрячь их, пока следствие не кончится… Сама понимаешь, если меня в убийстве обвинят…

– Я этого не буду делать, – упрямо сказала она, и тут он не выдержал:

– Знаешь что, ма?! Это уже беспредел! Другая бы мать помогала сыну! Другая бы поняла, что мне сейчас не нотации нужны, а помощь! Сама говоришь – меня опять милиция ищет! Хорошо будет, если они приберут денежки?! Хорошо, да? А между прочим, они не даром мне дались! Между прочим, я на них надежды возлагаю! Неужели нельзя понять? Неужели помочь невозможно? Ну, что мне дала твоя принципиальность, что?! Дома у меня нет, вот что она мне дала! Потому что не могу я жить с такой принципиальностью над головой, не могу! И никто не мог бы! И отец, наверное, поэтому ушел, от твоей принципиальности!

Он заводился все больше, слушая упрямую, потрясенную тишину в трубке. Он знал – мать никуда не ушла, она все слышит… Внезапно трубку у него вырвали. От неожиданности он не смог удержать ее.

– Не говори так с матерью, – сказала Муха, отводя трубку подальше и зажимая ее ладонью. – Ты чего хочешь? Чтобы она с приступом свалилась?

– Отдай трубку, медсестра недоделанная! – рявкнул он.

– На!

И не успел он понять, что случилось, как Муха изо всей силы ударила его пластиковой трубкой в темя. Удар был не столько болезненный (трубка была легкая, телефон новый, кнопочный), сколько неожиданный. Ударив его и отскочив, Муха аккуратно положила трубку и вышла из комнаты.

Иван постоял еще немного, ухватившись за книжную полку, висевшую над телефоном. Больно ему не было – таким пластиком не убьешь. Вот если бы в трубке были батарейки, как в пульте, тогда бы он заработал синяк. Он пытался найти в себе злость, распалиться, хоть как-то отреагировать. Но удивительно – это у него не получалось. Муха сидела или в другой комнате, или на кухне. Ее не было слышно.

Он мог бы сейчас пойти туда, вытащить ее на середину комнаты и так отделать… За все! За нападение на него в тот, первый вечер, за угон машины. За Серегу! За Серегину бабку, которая была более сговорчивой, чем его собственная мать… За проблемы. За расходы. За бесконечное вранье, за недавнюю истерику. За вмешательство в его семейные дела. За этот последний удар, наконец.

Но он не мог двинуться с места. Не мог и не хотел. Он качнулся и потерся лбом о ребро книжной полки. Вздохнул так, будто ему не хватало воздуха.

Если бы он разозлился, ему сейчас было бы куда легче.

Иван снял трубку, послушал.

– Ты испортила телефон, – негромко сказал он, даже не повернувшись к двери.

Муха не ответила. Иван аккуратно положил трубку на место. Вышел в прихожую, оделся, зашнуровал ботинки. Молча открыл дверь, вышел, молча захлопнул дверь. Не с размаху, как сделал бы в приливе ярости.

Он прижал дверь к косяку и прослушал щелчок замка.

А потом ушел.

Оружия у него не было. Пистолет он выбросил еще в подъезде. Он даже не думал об этом – действовал автоматически, следуя правилу, которое когда-то установил Серега. Согласно этому правилу, их не могли бы поймать с поличным, когда они уходили после дела. Разве что в лицо опознают? Но они старались не дать никому такой возможности. Вот и теперь он поступил аналогично. Стрелял он, как всегда, в перчатках, так что за отпечатки пальцев тоже не беспокоился. Того, что по пистолету отыщут торговца оружием в Мытищах, он тоже не "опасался. Торговец себе не враг, чтобы сознаться, кому продал оружие. Да и не найдут они его никогда.

При себе у него не было ничего подозрительного – ни оружия, ни фотографий его последней жертвы, ни каких-либо записей. Ничего, кроме денег – тех, что у него остались после того, как он сделал заначку у матери.

Иван включил свет в машине и, согнувшись, чтобы никто не подсмотрел, пересчитал свои капиталы.

Две тысячи сто долларов. Он предпочел бы пойти в милицию без этих денег. Но ему сейчас было некуда их девать. Оставить Мухе? Он решил туда не возвращаться. По многим причинам. Первая – что теперь у него достаточно своих проблем. И связь с преступницей, находящейся в розыске, ему не нужна. Вторая причина – теперь и Мухе было бы опасно фигурировать в деле рядом с Иваном. Ведь он подозревается в совершении убийства. Если зацепят и ее – получится групповое дело. Хватит ей и своих неприятностей. Им надо разбегаться в любом случае…

«Но не так, – подумал Иван, уже выезжая из двора. – Она решила, что я ушел из-за трубки. Сейчас, наверное, опять плачет. А как я ей объясню, в чем дело? Сам ничего не понимаю…»

Отъехав подальше от дома и проверив, не едет ли кто за ним, Иван припарковался возле большого универсама. Его несколько удивило, что народу вокруг универсама совсем не было. И машин немного. Недавно, проезжая мимо, он наблюдал тут форменное столпотворение. Он и рассчитывал на толпу, в которой к нему никто не приглядится. Но делать было нечего. Ведь он приехал сюда по делу. Рядом с универсамом, под козырьком у стены, виднелись телефонные автоматы. На них падал свет фонаря. На его счастье, один из них оказался исправным. Он снова набрал номер матери. И едва узнал ее голос – такой он был больной, такой старческий.

– Мама, прости, – сказал он.

Мать не ответила. Но и трубку не положила. Иван повысил голос:

– Мам, ты меня слышишь? Слушай… Прости меня. Я подлец.

– Да… – донеслось до него, словно со дна морского.

Иван вздрогнул, как от очередного удара. «Вот и получил… – подумал он. – А что обижаться? Сам так сказал».

– Мам, мне что тебе сказать? – спросил он. – Что сказать, чтобы извиниться?

– Правду.

– Какую?

– Правда одна – Ладно, хорошо. Так вот тебе правда – я этого не делал. Танька не на моей совести! Неужели можно так думать – даже в шутку?! Я не виноват! Я докажу, что не виноват!

– Может быть.

Иван в отчаянии повторил:

– Мама, ну ради Бога, спрячь же деньги! Неужели всему пропадать?! Это честные деньги, трудовые, я все расскажу!

– Значит, это все-таки твои деньги?

– Мои, мам, мои.

– Зачем ты лгал про друга?

– Чтобы…

– Чтобы не давать мне объяснений, верно? – перебила она. – Ваня, ты слишком много скрывал.

Ты всегда от меня скрывал… Скрывал и скрывался.

Я живу, не зная твоего адреса, твоей профессии. Не знаю, с кем ты дружишь, какие у тебя намерения по отношению к своим девушкам… Не знаю твоих девушек. Может, у меня уже есть внуки? А я не знаю.

– Внуков нет… – оторопел Иван.

– Тебе скоро тридцать.

– Ну и что? – Он с трудом сдерживался, чтобы снова не сорваться. И очень спокойно, неестественно спокойно повторил свою просьбу:

– Мама, спрячь деньги, я очень тебя прошу.

Помолчав, она сообщила:

– Уже спрятала.

– Да?! Правда?! Вот молодец! И никому не говори, ладно? А где?

– Нельзя же по телефону…

– Да, да, ты права… – У Ивана стало куда светлее на душе. Мать, во всяком случае, теперь с ним разговаривала. Она ему помогала.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

– Мам, я сейчас поеду туда, в Измайлово. Надо же все выяснить.

– Опомнись, – сказала она. – Ночь на дворе.

Там никого нет.

И только сейчас он понял, почему вокруг так пусто, так темно и безлюдно. Окна универсама не светились. Только витрины слабо озарялись цветными гирляндами. Приближался Новый год, и все готовились к нему загодя, за месяц. Иван взглянул на часы, высунув руку из кабинки, под свет фонаря. Половина второго… Глубокая ночь.

– Они дали тебе телефон, мама? Продиктуй.

Я сам им позвоню. Нечего им к тебе приставать.

Она назвала номер, и он записал его кривыми, торопливыми цифрами.

– Я боюсь, что тебя арестуют, – услышал Иван в трубке.

– Я, мам, этого не делал, – ответил он. – Спокойной ночи.

И повесил трубку. Сел в машину и поехал в Танькиным родителям. Поздний час его не останавливал.

Он знал, что там никто не спит.

В двери светился глазок. Он был прав – в этой квартире не спали. Он позвонил в дверь. Спустя какие-то секунды глазок потемнел. И он услышал дикий визг. Иван даже отшатнулся и поднес ладони к ушам. «Бежать отсюда, – мелькнуло у него в голове, – не выйдет никакого разговора…»

Но ему уже открыли. На переднем плане стояла Танькина мать. За ней – Танькин отец и с ним какой-то мужик – плотный, почти квадратный. Иван его видел впервые.

– Убийца! – крикнула мать.

Тут Иван услышал, что и в соседней квартире проснулись – там послышались шаги, и он просто почувствовал, что в глазок на него смотрят. Соседи, конечно, тоже были в курсе дела.

– Спокойно, – сказал Иван. – Дайте войти. Мне поговорить нужно…

– Убийца! Садист!

Женщина кричала, но даже не пыталась переступить порог и кинуться на Ивана. Мужчины за ее спиной смотрели на гостя в полном остолбенении.

Видно было, что никто его тут не ждал.

– Я не трогал Таню! – крикнул Иван. – Не орите на меня! Я только что узнал!

– Милицию вызову! Вадик, вызывай милицию! – надрывалась женщина. – Вадик, держи его!

– Что мне ваша милиция? – спросил Иван, роясь в кармане.

Женщина неверно поняла его движение. Видимо, ей показалось, что он хочет достать пистолет или нож. Она взвизгнула и прижалась к выпирающему животу мужа. Муж подался назад и натолкнулся на квадратного незнакомца. В щели между стеной и незнакомцем вдруг показалась голова Дениса. Он сразу узрел Ивана и возбужденно закричал:

– А, Ванька пришел!

– Привет, – отозвался Иван.

– Таню убили!

– Вадик, убери ребенка! – приказала мать. – Немедленно убери, этот гад вооружен!

Иван вытащил из кармана то, за чем полез. Это была записная книжка.

– Видите? – спросил он, раскрывая нужную страницу. – У меня записан номер, по которому надо звонить следователю. Номер мне дала моя мать.

Я немедленно позвоню следователю, но сперва должен поговорить с вами. Пустите меня в квартиру.

– Пошел вон!

– Слушайте, вы что – меня боитесь? – наигранно удивился Иван. – Я пришел один. А вас тут трое, и вообще, двое здоровых мужиков. Может, еще кто у вас там есть?

– А твое какое дело?

– Никакое. Я к вам пришел по-человечески поговорить. Я же только что узнал…

Неожиданно зашевелился квадратный человек. Он примирительно сказал:

– Лариса, пусти ты его. Что на весь дом орать?

Ничего он нам не сделает.

– Вот именно, – подтвердил Иван. – У меня и оружия нет.

И выругался про себя – кто его тянул за язык, кто спрашивал про оружие? Они и предполагать не должны, что у него оно может быть. Но в дом его все же впустили, хотя Лариса едва отодвинулась. Ему пришлось протискиваться между ней и Вадиком.

Едва оказавшись в коридоре, Иван сразу протянул руку квадратному человеку:

– Иван.

Тот, ни на миг не задумавшись, ответил на рукопожатие, представившись:

– Борис. Ее брат. – И указал большим пальцем в сторону Ларисы.

С отцом и матерью Таньки Иван был знаком.

И сейчас очень этому радовался – они бы ему точно руки не подали. Зато Денис крутился у него под ногами, протягивая что-то на раскрытой ладони.

– Это что у тебя? – машинально спросил Иван.

– Сердце испортилось!

Это и в самом деле был его подарок – тот брелок для ключей, который он привез из Эмиратов.

Иван сунул ему брелок обратно и дал легкого пинка под зад коленом:

– В комнату, в комнату!

– Не смей бить ребенка, сволочь! – внезапно крикнула Лариса, которая с омерзением наблюдала, как общаются ее сын и убийца дочери. Но за Ивана опять вступился ее брат:

– Лара, ты это вообще зря. Все нормально, успокойся.

– А ты бы успокоился?!

Но Борис не отреагировал на ее крик. Он впихнул упирающегося племянника в комнату, прикрыл дверь и спросил:

– А что мы тут стоим? Пойдем в столовую. Мы там того… Поминаем.

Он пошел первым, за ним – Иван. За Иваном нерешительно последовал муж Ларисы, Вадим. А уж она шла сзади, трясясь от злобы и нервно шипя:

– Да как он смел! Да как он посмел сюда прийти, выродок, иуда, хам!

– Не обращайте внимания, – сказал Борис, усаживая гостя к столу. – Вот сюда давайте. Тут свободно. Водку пьете?

Иван стесненно сел рядом с ним. Ему было очень неловко. Вадик нерешительно огляделся и тоже присел. Лариса упала на диван и стала натужно рыдать, отвернувшись к спинке. Мужчины не смотрели в ее сторону.

– Выпьем за упокой Таниной души! – сказал Борис, разливая водку.

Иван молча поддержал его и осушил стопочку до дна. Закусывать не стал, не решился взять себе что-нибудь из того набора, что был на столе. Видно было, что за закуской специально ходили. Нарезка, сыр, шпроты, грибочки маринованные в банке с немецкой надписью… Таких деликатесов у Танькиных родителей обычно на столе не бывало. Такие вещи покупались к случаю, на праздники. Семья жила скуповато, хотя деньги тут водились.

– Я вот только сейчас все узнал, – тихо заговорил Иван. – Позвонил матери, а она мне такое…

Я сразу решил к вам ехать. В милицию-то уже поздно. Завтра поеду.

Он закурил, Борис тоже. Танькин отец не курил.

Он сидел, скручивая в трубочку угол скатерти, глядя на свою пустую стопку.

– Что там случилось? – спросил Иван.

– Да видите ли… – Борис пустил в люстру густую струйку дыма. – Там такое дело непонятное…

Она сегодня была в училище, это мы знаем. Потом поехала, видимо, туда… Где вы жили. Ну а что было там – неизвестно. Ее нашла соседка. В Таню стреляли. А как нашла – тоже… – Борис не подобрал слова и только сокрушенно крякнул, покосившись на сестру. Но та молча лежала, как будто не слышала. – Видите ли, – задушевно понизил голос Борис. – Попасть-то в нее попали… Сразу. Вот сюда, поглядите. – Он толстым пальцем коснулся места пониже своей шеи.

Иван вздрогнул.

– Ага. И видно, бросили ее там, в комнате. А она Не померла… Не сразу… – Теперь Борис почти шептал:

– Там все было в кровище. На паркете – такой вот кровавый след – от комнаты через прихожую, к двери. Будто половичок. Видимо, когда убийца ушел, она поползла туда, чтобы на помощь соседей позвать.

Дверь он, наверное, не запер, когда убегал. Потому что ей уже было не подняться с пола. Не открыть ей было. Сразу столько крови вытекло. Как ползла – непонятно. Она только и смогла, что голову в коридор просунуть. И все. Порожек перед дверью ее добил. А соседка, дверь ихняя рядом, пришла с работы, глядь! Лужа крови, на коврике голова…

– Ужас… – еле слышно сказал Иван. – Она не была.., изнасилована?

– А почему она должна быть изнасилована?

– Не знаю… За что же ее тогда?

– Вскрытие сделают, будут результаты, – вздохнул Борис. – Может, и была…

– Что же это такое? – пробормотал Иван. – Когда ее нашли, она была мертва? Ничего не успела сказать?

– Да что уж там, где ей было говорить… Мертвая она была. Соседка сразу вызвала милицию. А то еще неизвестно, когда бы нашли. Вы же там вроде не живете?

– Ушел на днях.

– А что так? – Ему пришлось выдержать паузу.

Борис был, конечно, душевный человек, разговорчивый и отнесся к нему лучше всех. Но вместе с тем Иван видел – мужик этот не так прост. – О покойнице плохо нельзя… – как бы нехотя начал Иван. – Но характер… Короче, не ужились мы.

– Если бы это было самоубийство… – протянул Борис. – Тогда бы все более-менее ясно было… Причина понятна была бы. Не сложились отношения…

Сейчас столько молодежи на этой почве с собой кончает. Слабые все стали. Но тут не то… Да у нее и пистолета не было.

– Ее убили! – крикнула Лариса, по-прежнему не оборачиваясь. – Ты, Боря, с ним не заигрывай! Он за все получит! За все!

– Да за что? – вскочил Иван.

– За Таню! Если бы не ты – она бы давно замуж пошла!

– Да мы недавно знакомы!

– Мне хватило, по горло! – Она села и повернулась к нему распаренным, розовым от гнева лицом. – То придешь, то уйдешь, то ее целуешь, то на хер посылаешь! Это что вообще такое?

– Лара, ты что это? Не матерись, – остановил ее Борис.

– Да пошел и ты туда же!

– Лариса, ты же пила валидол, – вступил ее муж. – Хочешь, чтобы опять началось?

– А захлебнитесь вы!

Лариса подскочила к столу, схватила бутылку водки и перевернула ее. Водка лилась на скатерть, растекалась среди закусок. Иван отошел к окну. Борис вместе со стулом отодвинулся, чтобы со стола не натекло на его брюки. И только тут Иван обратил внимание на его одежду. Сверху до пояса все было нормально – дешевый зеленый свитер, воротничок полосатой рубашки… Ниже, естественно, были брюки. И они Ивану вдруг не понравились. Серые, очень характерного серого цвета, с красным кантиком.

«Мент, – подумал он. – Мент в кругу семьи. Братец? Да я влип…»

– Вот вам! – сказала женщина, ставя опорожненную бутылку на стол. – Вам бы только выпить! Только бы повод был! А с кем пьете?!

– А с кем мы пьем? – раздраженно спросил сестру Борис.

– С убийцей! Он же Танечку убил! У него и оружие было!

– Да послушайте, – возмутился Иван. – Что вы ко мне цепляетесь? Ну, скажите – когда это случилось? Во сколько?

– Соседка пришла в половине шестого, – ответил вдруг Вадик, до этого почти ничего не говоривший о деле. – Таня была еще.., теплая. – И после этого он надолго умолк.

– Значит, во сколько это должно было случиться? – спросил Иван Бориса.

Тот взглянул на свои штаны и почему-то усмехнулся. Усмешка выглядела странно.

– А где-то в пять.

– А меня там не было весь день! Заехал туда только с утра – Таньки не было. А потом все дела, дела…

Говорю же вам – это не я!

– А что ты туда поехал, если ее бросил? – кинулась к нему женщина. – Вчера под вечер умотал к какой-то дешевке, сказал, что не вернешься!

– Что-о?

– Ты ресницами не хлопай! Она тебе на дом звонила! Ты же никого из своих девок не предупредил, что живешь с порядочной девушкой! Ты же всем им телефончик дал, чтобы не забывали! Ну и шел бы к своей проститутке! И не возвращался! Не морочил бы Таньке голову! – В этом месте она вдруг слегка завыла, но тут же заговорила нормально, только чересчур громко:

– Ты же совсем от нее ушел! Думаешь – не знаю? Что ты свои бесстыжие глаза на меня пялишь?

Думаешь – она совсем уж безответная? Она мне позвонила в тот же час и все про тебя рассказала!

– Да что она рассказала-то?

– Все, голубчик, все! И как ты ее заставлял всяких баб для себя отыскивать, по телефону. Поднимал Таню спозаранку и заставлял им звонить – тебе, видите ли, их мужья трубку не передадут! И даже не стеснялся перед ней! И как ты уматывал на всю ночь куда хотел, и как хамил ей в глаза, и как деньги ей тыкал, чтобы молчала!

У Ивана в глазах потемнело. Он никак не думал, что Танька окажется такой болтливой… Она же говорила, будто отношения с матерью почти порваны?!

"Плохо я знаю женщин… – подумалось ему. – Когда дело идет о нас, они сразу спеваются между собой… Только бы отомстить. По-глупому или по-умному – им все равно. А сама же мне говорила – мать ей жить не дает… О чем же она еще протрепалась?

А если про Сулимову Дану вспомнила? Эту фамилию она забыть не могла, слишком часто пришлось ей звонить всяким Сулимовым… Что же делать, Господи? Уцепятся за Сулимову, выйдут на Муху… Свяжут нас… Будет одно большое дело. А им того и надо.

Сразу два дела закроют, получат наградные…"

– Ну, вы же должны понимать, – очень рассудительно сказал Иван. – Если у нас отношения разладились – она меня жалеть не стала бы. Могла наговорить чего угодно. Я вам одно скажу: пока я с ней жил – ни к одной другой женщине не ходил.

И туда не водил. Гарантию могу дать.

– А на хера мне твоя гарантия?! Ты что мне тут распинаешься? Да кто тебя проверит, бугая? – орала она. – Рожа наглая, плечи – во! Все девки твои! Ты мне что рассказываешь – святым прикидываешься?

Не по адресу! Ты все это следователю расскажи, он тебя послушает, да!

– Да что вы на меня… – попытался ее остановить Иван, но тут вмешался Вадик:

– Лариса, я тебя предупреждаю – докричишься до припадка!

– У меня уже припадок!

– «Скорую» вызову – загремишь в больницу! Тебе это нужно?

Женщина двинулась на Ивана. Было видно, что она почти себя не контролирует. Он слегка сощурился – машинально, уже предчувствуя, как она вцепится ему ногтями в лицо. «В глаза бы только не метила, дура… – думал он, глядя, как она дрожит. – У нее и в самом деле припадок… Она за себя потом не ответит, а мне что делать? Терпеть? Плюс ее братец, безусловно, не в мою пользу…»

– Ты зачем туда пришел, гад? – Она была совсем рядом. – Что, ты там забыл?

– Деньги! – крикнул вдруг Иван.

Это слово всех немного отрезвило. Вадик перестал крутить скатерть, Лариса остановилась, Борис удивленно на него посмотрел.

– Мои деньги! – уверенно продолжал Иван. Раз уж я решил уйти – имел я право забрать свои кровные? На что мне было жить, спрашивается?

– Деньги? – переспросила Лариса. – А кто поручится, что ты не ее деньги взял? Там вообще денег не было!

– Лариса, брось, – серьезно сказал Борис. – Нашли у нее в сумке пятьсот долларов.

– Тоже мои! – пояснил Иван. – Да вы что – не знали, что ваша дочь не работает? Что денег ей взять негде? Что живет она на мои средства? Не знали – да? Очень странно. Может, она у вас брала, но мне об этом не говорила. А я всего пару недель назад дал ей четыреста долларов на хозяйство. Сколько сказала, столько ей и дал. И на днях дал еще триста, чтобы она себе платье купила. А брал я оттуда свои деньги, свои! Потому что решил – с ней больше жить не буду! А куда мне деваться? Квартиру надо снимать.

Я взрослый мужик, жить с матерью не могу.

– Ну и снял? – спросил вдруг Борис.

Иван напрягся. Придется отвечать, но только что?

Наконец он сказал:

– Вариантов целых три. Но все неважные.

– Что так?

– Один – через знакомых, два – через агентство Но агентам надо платить месячную плату за квартиру. А то, что через знакомых, и смотреть не стоит Первый этаж, окна на магистраль, рядом железнодорожные пути. Это мне не подойдет. Не уснешь.

– Тебе скоро бесплатную квартиру дадут, гад . – Женщина, однако, опустила руки и вернулась на диван. – Ты там выспишься… В три смены! Под нары загонят, сука…

– Ну и лексикончик у вас, – заметил Иван. – Я и слов таких не знаю.

– Узнаешь! Там научат!

Иван посмотрел на часы:

– Кажется, я тут засиделся. Поеду, надо же выспаться.

– На работу с утра? – спросил Борис.

Этот вопрос Танька ему тоже задавала. И конечно, Борису нельзя было отвечать так, как Иван отвечал ей. Он деланно-небрежно отмахнулся:

– Да нет, квартиру искать.

– А где ты сейчас живешь?

– Жил в Измайлове. Но сейчас, конечно, я туда не поеду.

– А ночевал где? У суки у своей? – снова встряла Лариса. – И катись опять к этой суке! И катись – вместе порадуетесь! Ты же теперь свободный человек! Танечки больше нет!

Иван вдруг подумал, что эта истеричная баба выразила его тайное желание. Ему хотелось бы вернуться к Мухе, поговорить, лечь с нею рядом, погасить свет. И даже не трогать ее – просто поваляться под одним одеялом, чтобы было теплее. Но теперь он туда вернуться не мог. "Следят за мной или нет? – спросил он себя. – Вряд ли, конечно. Но ехать туда незачем… Теперь надо держаться в стороне. Я не знаю Муху, она не знает меня. Деньги у нее есть. Как же она за продуктами будет ходить? Кто ей принесет?

А если телефон не сможет починить? Что тогда? Мастера ей вызывать? Засветится. Побоится. Так что она теперь живет без телефона. И даже позвонить ей туда нельзя… А если она его сама починила?"

Эта мысль его подстегнула. Он подошел к Борису и сунул ему руку:

– До свиданья!

Борис охотно принял рукопожатие и доброжелательно ответил:

– До скорого. Ты не пропадай, а то ведь тебя очень ищут.

– Я появлюсь.

– Ага. Показания надо дать.

– Сажать его надо, какие показания… – буркнула Лариса. – Отпускать нельзя. Он же никогда больше не появится.

– А сюда я зачем пришел, по-вашему? – повернулся к ней Иван.

– Откуда мне знать? – ехидно ответила она. – Может, нас хотел убить?

– О Господи… – Иван подал руку и Танькиному отцу, но он ее не заметил.

– Оставь адрес, – сказал ему в спину Борис. – Чтобы тебя проще было найти.

Иван повернулся:

– Я еду к матери.

Другого выхода он не видел. Другого адреса назвать не мог. А квартиру в такой час не снимешь.

– Кстати, – сказал он, обращаясь только к Ларисе. – Если вы еще раз приедете к ней и начнете ее оскорблять…

– То что? – повернулась она к нему, подбоченясь.

Иван молча вышел. Спустился во двор, сел в машину, включил печку. А вот света включать не стал.

Машина, долго простоявшая на морозе, медленно нагревалась, по ногам потянуло теплом. Он закурил, пустил дым в лобовое стекло.

«Кто же ее так, кому она нужна? – думал он. В чем тут дело? Так, надо сообразить… Были у нее какие-нибудь знакомые, которые могли… И думать нечего. Она с такими не общалась. Был только я. Ох, как скверно…»

Он стряхнул пепел.

"Значит, это мои грехи. Значит, пришли ко мне, а попали на нее. Что они хотели? Кто пришел? Это не может быть мое последнее дело – я тогда еще не убил этого торгаша. Я как раз был в подъезде.

Алиби у меня нет. И плевать. Плевать, это был не я! – Он попытался прогнать всякую мысль о необходимости алиби. – Когда начинаешь оправдываться перед ментами, они понимают, что ты боишься.

И не могу я оправдаться. Нечего мне оправдываться. Не говорить же им, чем я в тот час занимался…

Значит, с моим последним делом это не связано.

А если прошлое дело?"

Он продумал и этот вариант и пришел к выводу – они с Серегой слишком давно работали вместе. Чересчур давно, чтобы кто-то их теперь нашел… Ведь Серега мертв, а Иван за это время успел сменить несколько квартир.

"Значит, с моей работой это не связано. Значит, это вообще меня не касается. Тогда что это может быть? Грабеж? Вооруженный грабеж? Прознали, что в квартире есть деньги, и ворвались? Не нашли денег и убили ее? Нет, почему же тогда деньги при ней нашли? Если бы у нее в сумке денег не было – тогда бы сошел и грабеж. Пятьсот баксов – это не мелочевка, их бы взяли. А так получается, что это или убийство из ревности, или убийство из мести…

И оба раза попадаю я!"

Он раздавил окурок в пепельнице и тут же закурил снова. Пошарил в бардачке, достал заветную фляжку с коньяком, чуть-чуть приложился. Немного, чтобы милиция не привязалась. Но и любимый коньяк не помог – не стало светлее на душе. Он все никак не мог представить себе Таньку, ползущую к двери, чтобы позвать на помощь. А из горла хлещет кровь.

«Как она не захлебнулась? – машинально подумал он. – Она была сильнее, чем я думал… Значит, ревность или месть. Был у нее парень до меня? Не знаю. Не рассказывала. Если был – ее мамаша ни за что не скажет про него, она будет сажать меня, как по весне картошку. Папаша знал? Дядя знал? Добрый, гад, руку жмет. Пошел бы он…»