Текст книги "Лучше бы я осталась старой девой"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

В конце концов, она уложила сына в постель. Белье было чистое, выглаженное. «Может быть, стирает и гладит девушка Мухамеда? – усмехнулась она. – Этого добра у него всегда было много. Все продавщицы из универмага, где он снимает склад, бегали за ним… Лучше бы тут жила какая-нибудь дамочка легкого поведения, чем эти арабы… Надо будет спросить Мухамеда о его личной жизни. Он обожает болтать на эту тему…» Лена не стала переодеваться в домашнюю одежду – ей казалось, что джинсы дают ей какую-то защищенность. Шорты, разумеется, были теперь исключены. Впрочем, она никогда не замечала, чтобы арабы в Москве делали замечания женщинам за неподобающий внешний вид. «Да это было бы странно, – Лена вспомнила, что Ариф как раз любил смелые туалеты, приветствовал мини-юбки, которые одно время носила Лена. – Но к своим женщинам они, наверное, относятся по-другому. А я теперь чья женщина? Их, арабская?»

Ей захотелось выпить чаю. Это простое действие теперь было сопряжено с долгими сомнениями – выходить из комнаты, пока не ушли гости, или все же дождаться их ухода? Но они могли засидеться допоздна. В конце концов она решилась – открыла дверь и выглянула. В прихожей никого не было. На кухне – тишина. Лена быстро прошла туда, нашла чистую чашку, налила заварки, тепловатой воды из чайника – греть его не было времени. На столе лежала пачка сигарет, и она быстро вытащила оттуда три штуки, запаслась спичками. С этими трофеями она двинулась обратно – уже медленнее, чтобы не расплескать чай. Проходя мимо двери гостиной, откуда слышались голоса, она приостановилась.

Мухамед кричал по-арабски. Потом ему лениво ответил Абдулла – значит, он до сих пор никуда не ушел? Сколько их там? Голоса вдруг загалдели все разом – ни дать ни взять – птичий базар. Потом снова заговорил Мухамед. Эти звуки что-то напоминали ей, что-то неприятное, даже страшное… Она поспешила уйти к себе и плотно прикрыла дверь. К своей радости (это была первая вещь, которой она обрадовалась в новой квартире) – на двери изнутри был закреплен крючок. Слабенький погнутый крючок, но все же это была какая-никакая защита, гарантия того, что никто не войдет в комнату, когда она будет переодеваться или крепко спать… Она заперлась изнутри.

Время было уже позднее, но уснуть ей не удавалось. Конечно, ведь они с Инной проспали сегодня до двух часов пополудни. Что делает Инна? Приехала в клуб, переодевается, танцует, спускается в зал? Вспоминает свои признания Лене? Жалеет о них? «Как это удивительно…– Лена примостилась возле приоткрытого окна и жадно курила, пуская дым в щель. – Надо же – забеременеть от Арифа! И что он за кавалер? Страшный, грязный, лживый… Впрочем, когда я встретила его, он таким не был. А кто знает, каким он был на самом деле?» Она стала думать о том, что увидит его совсем скоро. Какие-то две недели! И год разлуки… За этот год она успела возненавидеть его, проклясть, забыть… И вот он снова придет к ней – и наверное, будет извиняться? А может, она услышит упреки – ведь ему так тяжело пришлось в Москве, даже в тюрьму попал. «Стоп! – сказала она себе. – Но как же понять слова Инны о том, что она видела его в мае? Это ложь? Но зачем ей лгать, если она до этого рассказала мне такую ошеломляющую правду? Нет, Инна лгать не будет. Я ее знаю. Она слишком гордая для этого, слишком честная… Слишком… Самолюбивая?» Но это слово как-то не подходило к ее подруге. Лена вспомнила дикое решение Инны отдаться какому-то мужику, чтобы помочь ей деньгами. «Что это было? Показное благородство, фальшивое самопожертвование? Для Инны это совсем не свойственно. Это был искренний шаг, желание помочь… Была ли она и раньше такой безрассудной? Да, была, если дело касалось ее близких друзей. Не знаю, может быть, сказываются кавказские черты характера, но ради друга она могла сделать самую невероятную вещь. Со стороны это выглядело глупо. Могла подарить только что купленное платье, если какая-нибудь небогатая сокурсница говорила, что платье – прелесть. Могла одолжить кому-то денег, хотя мать не слишком-то щедро давала ей на карманные расходы. Потом Инка сама бегала в поисках десятки. Она не знала цены деньгам и вещам. Жила под крылом у богатой мамы и тихого папы. Любимица, единственная дочка… Но сейчас, когда она осталась одна с ребенком, она должна была стать более рассудительной, внимательней относиться к деньгам. Ведь ей не на кого рассчитывать! Но похоже, она совершенно не думает о будущем… Зарабатывать столько – и не иметь в кармане ста долларов… И еще мне хотела одолжить… А Ариф?! Что это за дикие истории с одалживанием денег у Инки?! Как он мог являться ей на глаза после того, как… Я его не узнаю. Неужели он был таким?! Я ему все выскажу, обязательно! И пока он не расплатится с Инкой и вообще со всеми долгами в Москве, пусть не надеется жить со мной… Хватит позора!» Ее мысли естественно переключились на долги. «Интересно, звонил Мухамед этому Саше или нет? Он обещал… Забрал у меня двести баксов… У меня даже на карманные расходы теперь нет – осталось только на билет в Питер…»

Она разделась и улеглась рядом с сыном. Сашка спал крепко, как всегда, разметавшись, и ей пришлось осторожно перекладывать его в сторонку, чтобы не разбудить. Потом девушка пристроилась рядом, на краю дивана. Ей казалось, что она ни за что не уснет, но скоро мысли в голове смешались и погасли…

Проснулась она, как ей показалось, почти сразу – в поту, растрепанная, перепуганная так, что обморочно колотилось сердце.

– Господи! – прошептала она. – Опять тот же сон!

В квартире было тихо, из-под двери не пробивался свет. Наверное, гости уже ушли, и Мухамед улегся спать. Она ничего этого не слышала. И разбудил ее не звук, а тот же кошмарный сон, который привиделся ей в клубе. Снова приснилась та квартира, откуда им с Арифом пришлось уйти среди ночи, с ребенком на руках. Во сне она лежит в темной комнате. Сашки рядом нет. За стеной – голоса… Громкие голоса, очень громкие… Кто-то кричит, дверь в ее комнату открывается… Здесь сон изменялся – там не оказалось Арифа с ребенком на руках. Там не было никого. Дверь открылась сама. Лена встает и медленно, с огромными усилиями, выходит из комнаты. Перед нею – еще одна дверь. Голоса слышатся оттуда. В дверь вставлено матовое стекло, она видит свет, но больше ничего не может различить. Ей страшно, но в то же время она знает, что непременно надо открыть эту дверь. Она сопротивляется этому знанию, пока может, и все-таки протягивает руку, толкает дверь… Но в комнате пусто. На столе она видит пепельницу с окурками, оттуда поднимается дымок – кто-то только что сунул туда сигарету. Над столом на длинном шнуре висит лампа. А на полу лежит человек. Вот тут она и проснулась.

– Да что же это! – Инна сбрасывала со столика тубы с помадой, ватные тампоны, салфетки. – Куда вы его дели?

Наташа помогала ей искать, Ира пучила губы и уверяла, что денег никто не видел. Атмосфера накалялась, девушки все больше нервничали. Случилась чрезвычайно неприятная история – у Инны пропал кошелек. В уборную не заходил никто, кроме трех девушек, и от этого ситуация становилась еще более неприятной. Наташа искала серьезно и неторопливо. У Инны горели щеки. Ира выглядела оскорбленной и только время от времени отпускала замечания, вроде: «Ты вполне могла забыть его дома». Наконец последний ящик был открыт и вывернут на пол. Среди всякого барахла кошелька не обнаружилось, зато Ира с радостным писком выхватила из кучи старых тряпок скомканное красное кружево.

– Мое боди! Как оно тут оказалось?

– Сама его туда сунула, наверное… – Инна была готова зарыдать. – Девчонки, как же так?! Где кошелек?

– А ты точно его брала в клуб?

– Я всегда его ношу, даже если там денег нет…

– А сколько там было?

– Мелочовка… Долларов сто пятьдесят… Но это были мои последние деньги. Мне надо будет маникюрше заплатить, за массаж, за тренажерный зал. За бассейн, за солярий, боже мой. А где я столько возьму? Продукты, квартира, тряпки, ребенок, нянька! Надо менять костюм для сцены, а на какие шиши?

– Подожди, ведь скоро посчитают, сколько мы получили за две недели, – пыталась успокоить ее Ира. – Еще день-другой…

– Не могу больше о деньгах! – Инна понуро уселась на диван. – Девочки, ну что такое! Ведь вы сейчас богаче меня. У меня столько расходов! Я ведь не прошу взаймы, но хотя бы это верните…

– Ты отдаешь себе отчет, что говоришь? – Наташа застыла перед ней в гневной позе. Она уже была одета для выхода на сцену – тело затянуто в черную лаковую броню, наложен вызывающий макияж. Хищница. «Пантера». Ира все еще была в испачканном косметикой халатике – как раз кончала гримироваться, когда обнаружилась пропажа.

– На кого же мне думать… – беспомощно повторяла Инна. – Никто не входил. Я танцевала, тут была ты, Натка. Потом ты вышла, я отдыхала… Потом пришла Ирка, а меня позвали в зал. И вот я возвращаюсь, а кошелька нет.

– Он в сумке был?

– Ну да.

– Так сумка в шкафу! Что ты везде ищешь! Если нет в сумке, значит, ты его забыла дома!

– О господи, какая гадость! – Инна распалялась и уже начинала кричать. – Как можно?! Как не совестно?! Мы же тут голые друг перед другом ходим, должно же быть какое-то доверие… Что мне теперь – сумку в сейф запирать?! Как я буду танцевать, если вы тут шарите по карманам…

– Заткнись! – взвизгнула Ира, вдруг сильно побледнев, даже под гримом. – Твои паршивые деньги никому не нужны! Ты что себе позволяешь?

– Инна, я уверена, что ты ошиблась, – Наташа все еще пыталась говорить спокойно. – Просто забыла кошелек. В комнату никто не входил. Это глупости. Может быть, твой дружок украл?

– Где?! – гневно крикнула та. – Где он мог его украсть?

– Да хоть у тебя дома.

– Он… – Она вдруг осеклась, но тут же покачала головой: – Он сегодня заходил, но один там не оставался. Там была Ленка.

– А она не могла взять? – этот вопрос задала Наташа, которая с каждой минутой становилась все суровее и холоднее. Ира, не выдержав, уже понемногу пускала слезу.

– Ленка? Она моя старая подруга…

– И не такое бывает, – всхлипнула Ира. – Ой, нельзя плакать, лицо опухнет… Всякие подруги встречаются… Ты на нас думаешь, а до тебя хоть доходит, что мы так же тяжело деньги зарабатываем? Да разве мы можем украсть, да еще у тебя?

– Простите, – Инна уже явно раскаивалась в своих словах. – Но на кого думать?! Если это не вы, то это Сергей. Ленка не взяла бы. У нее перед носом положи – не возьмет.

– А может, ей деньги были нужны?

– Нужны, но это не тот случай.

Позвали Наташу – до начала ее номера осталось несколько минут. Она быстро погляделась в зеркало, взяла со столика веер и бросила через плечо:

– Забудь. Если хочешь, мы скинемся и одолжим тебе эти деньги.

– Большое спасибо… – пробурчала Инна.

Ира, ни слова не говоря, бросилась одеваться – приближалось время ее номера. Накрасившись заново, чтобы скрыть следы слез, она запричитала:

– Ты меня выбила из колеи, нервы истрепала, что со мной будет к утру?

– А со мной что?

– Господи… Ты как-то умеешь сосредотачиваться, а я нет…

– Зато мне домой будет не на чем поехать. Сергей сбежал, денег на тачку нет…

– Мы займем. Лучше подумай, кто их на самом деле взял?

Но долго раздумывать Инне не пришлось. Ее вызвали в зал. Ведущий проводил ее к столику, за которым расположился одинокий мужчина. Это был тот вариант, который Инна любила больше всего. Скандала не будет наверняка, и даже оскорбление, произнесенное с глазу на глаз, уже как бы не совсем оскорбление… Она улыбнулась и присела за столик.

– Вы меня чем-нибудь угостите? – спросила она, мило склоняя набок головку в черных перьях.

Мужчина был пожилой, очень полный, совершенно седой. На вид – спокойный и вполне приличный. Глаза маленькие, губы толстые, очень хорошо одет, очень приятно пахнет…

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Эммануэль.

– Это твой псевдоним. А как тебя зовут на самом деле?

– Эмма, – засмеялась она. – Так вы меня угостите? Вы один?

Он подозвал официанта, который к тому времени уже почтительно застыл неподалеку – ведь Инна непременно должна была сделать заказ. Она выбрала самые дорогие коктейли, и, пока их не принесли, мужчина не вымолвил ни слова. Инна лукаво улыбалась ему, строила глазки, хотя на душе у нее было невесело. «Кажется, он чем-то расстроен… – подумала она. – Это даже хорошо… Нет хуже, чем в таком настроении попасть в пьяную компанию молодняка. Ведь они ничего не понимают!» Им принесли напитки. Для него – настоящий коктейль, для нее – имитацию из минеральной воды и фруктового сока со льдом. Она уже взяла свой бокал, но тут он попросил ее:

– У тебя безалкогольный? Дай мне.

Она растерялась, протянула ему бокал, он выпил сразу половину и отставил его подальше.

– Милые хитрости, – проворчал он. – Но ничего, лучше стало.

– У вас что-то случилось? – осторожно спросила она.

– Дочь умерла.

– Как?!

– Да ты не пугайся, давно. Месяц назад.

Она ни слова не говоря, придвинулась поближе. А он продолжал:

– Молоденькая, вроде тебя… Тебе сколько?

– Двадцать один.

– А ей было двадцать шесть. Разбилась на машине. Сам ей машину подарил. Молодая, красавица… Единственная. Выпей!

Он сунул ей свой бокал с алкогольным коктейлем. Инна, чтобы не обидеть его, пригубила и тихо спросила:

– Она замужем была?

– А ты замужем?

– Нет.

– Ну видишь… Все вы сейчас такие. Дуры! Залетела непонятно от кого. Я ей сказал – хорошо, пускай будет ребенок, не проблема. Но отца-то можешь назвать?! Молчит. Презирает меня! – Он внезапно налился кровью.

– Она на четвертом месяце была, а я так ничего и не добился. Жена постоянно в истерике. А ей – хоть бы что. Поругались в последний раз на ее день рожденья, в июне. «Скажешь», – спрашиваю? Она: «Не скажу». «Ах, так? – говорю. – Хорошо. Я хотел тебе браслет бриллиантовый подарить, так вот тебе браслет…» И дал ей по голове. Она повернулась, ушла. Разозлила меня до предела. Никогда ее не бил. Жду, не возвращается. Спрашиваю жену: «Где она?» Оказывается, в город уехала. Мы под Москвой живем. На своей машине уехала. И не вернулась. Разбилась.

Он достал бумажник, Инна беспокойно огляделась по сторонам. «Сейчас предложит денег, – подумала она. – Только бы никто не заметил…» Но вместо денег ей показали фотографию.

– Вот она, – сказал мужчина. – Посмотри. Хороша? – Девушка, изображенная на снимке, действительно была недурна собой – худая брюнетка, очень хорошо одетая, стояла возле машины, опираясь на открытую дверцу. Машина была видна не целиком – только черный блестящий бок. А девушку можно было бы назвать красавицей, если бы не глаза – наглые, насмешливые… На кого она смотрела так – сощурясь, с вызовом? На фотографа? На отца? На весь мир? Инна терпеть не могла таких девиц, бесконечно влюбленных в себя, бесконечно богатых, защищенных своими крутыми отцами и мужьями… Но пришлось сказать что-то в том роде, что да, очень красивая.

– Выпьешь еще? – спросил мужчина, пряча фотографию в бумажник.

– Мне не стоит пить, пока я танцую, – призналась Инна. – Я выпила бы сока.

– За ту же цену?

Она пожала плечами.

– Ладно, я понимаю. Сколько тебе здесь платят? – поинтересовался он.

– Сколько заработаю.

– А все же?

Она уклончиво улыбнулась.

– Ясно, – заключил он. – Боишься меня?

– Не принято рассказывать о своих доходах. Если я вас спрошу, сколько вы зарабатываете, вы ведь тоже не скажете правды?

– Сравнила… Ладно. – Он заказал ей еще один фиктивный коктейль и сидел молча до тех пор, пока она не поднялась и не извинилась:

– Мне надо готовиться к выходу.

Кошелек так и не нашелся. Ира угрюмо молчала, Наташа пропадала в зале – сегодня наплыв посетителей был больше, чем обычно. Почему-то именно на Пантеру был самый высокий спрос. Случались такие вечера, когда популярностью пользовалась только одна из трех девушек, но бывало и такое, что все три постоянно торчали в зале. Все зависело от настроения и вдохновения стриптизерок. А сегодня настроение у них было похоронное. Дикая история с кошельком расстроила всех, но одна Наташа могла как-то скрывать свои чувства. Приходил ведущий, спрашивал, что случилось. Он прекрасно знал, что девушки могут поссориться, да так, что выступления пойдут псу под хвост. Девушки отвечали, что все в порядке, просили оставить их в покое, но Шахерезада была заплакана, Эммануэль мрачнее тучи… Взбучка, которую устроил им ведущий, плодов не принесла. Девушки дулись друг на друга до утра. Они и по домам отправились порознь – сперва уехала Наташа, потом Ира. Обе едва попрощались с Инной. Та немного задержалась. В последний раз перерыла комнату.

Увидела на своем гримерном столике деньги, которые оставили подруги – на такси. Брать не хотелось, но все же пришлось. Никто не предложил ей чаевых, никто не приставал сегодня в зале… В другой раз это порадовало бы ее. Но не сегодня. Она предвидела большие расходы и не знала, как справиться с ними.

Машину она поймала сразу, как только вышла на проспект. Движение в половине шестого утра было еще редкое, так что ей повезло.

– Садитесь, – вежливо сказал ей мужчина. – Вам куда?

Она села, назвала адрес. Пока ехали, Инна курила, глядя в окно. Думала, что Александре снова придется затыкать рот. Но чем? Денег нет и в ближайшие два дня не будет. Потом заплатят в клубе – за напитки, за заказанные танцы… Сумма должна набежать приличная, но все сразу ухнет на долги и расходы… Она ощутила отчаяние – сколько бы она ни заработала, деньги утекали сквозь пальцы. «Если бы не приходилось столько тратить на себя, – смутно подумала она. – Тогда бы я откладывала каждый месяц. Все девушки так делают. Не всю жизнь мне быть стриптизеркой! Наш век недолгий. И физически трудно, и морально…

– А… Куда мы едем?

Она задала этот вопрос водителю и только теперь его разглядела. Кавказец? Араб? Вполне симпатичное лицо, приличная одежда, хорошая машина. И все-таки выругалась про себя – у нее был давний принцип – ни ногой в машину к кавказцам! Это было почти нелепо, потому что она сама наполовину была грузинка, но тем не менее цвет ее волос, макияж, точеная фигура – все делало подобные поездки рискованными.

– На Первомайскую, – удивился он. – А что такое?

– Мест не узнаю!

– А что, вы хорошо Москву знаете?

– Прекрасно знаю. А вы?

– Я здесь недавно.

Она не стала спрашивать, откуда он приехал, чтобы не завязывать знакомства, замолчала и снова уставилась в окно. Места действительно были незнакомые. Ей даже казалось, что они едут совсем не в ту сторону. Мелькали красные кирпичные корпуса, бесконечная ограда парка справа, маленький облупленный особняк по левую руку…

– Да куда вы меня везете?! – наконец возмутилась она. – От клуба до моего дома езды полчаса! Мы уже сорок минут едем!

– Сейчас приедем, – пообещал он, и его голос ей не понравился.

«Остановит машину, – мелькнуло у нее в голове, и она похолодела. – Так рано, никого нет на улицах… Сколько раз я себе говорила – с такой работой нельзя ловить частников, нужно вызывать такси! Может, он видел меня в клубе?» Ей вспомнились жуткие истории про то, как гости подстерегали стриптизерок, насиловали их и убивали. Этими историями девушки развлекались на досуге, в перерыве между выходами на сцену.

Он остановил машину возле ограды, вдоль которой они ехали последние две минуты. На дороге никого не было – ни на левой полосе, ни на правой, ни на тротуарах. Район был нежилой, фабричный. Теперь она ясно понимала, что он завез ее совсем в другую сторону. Хотела открыть дверцу, но прежде чем сделала это, на шею ей была наброшена удавка.

Через пять минут все было кончено. Она больше не шевелилась. Исцарапанные колени упирались в закрытую дверцу с той стороны, где она до этого сидела. Ее голова лежала на коленях у водителя. Со стороны могло показаться, что мужчина в машине один. Он подождал еще несколько минут. Проехала поливальная машина – медленно, очень медленно. Облила его автомобиль и с воем повернула за угол. Он дождался относительной тишины, пропустил еще пару машин. Трасса начинала просыпаться. В конце концов он решил, что надо вылезать.

Это место он выбрал на днях. Ограда здесь была проломлена, нескольких железных прутьев не хватало. За оградой – кусты, за кустами – сухой валежник. Дальше – небольшая лужица, что-то вроде гнилого крохотного озерца. Он осторожно убрал с коленей голову, уложил девушку на сиденье, вылез, закрыл дверцу, обошел машину и стал вытаскивать труп из другой двери. Это было трудно – девушка застряла, ее длинные ноги так неловко согнулись, что их заклинило. Пришлось повозиться, с нее слетели туфли. Мимо проехала еще одна машина, и он приостановился. Страха он не испытывал – это чувство было ему незнакомо. Хладнокровно переждал минуту, вытащил труп и в мгновение ока уволок его в пролом ограды. Дальше пошло легче – он протащил ее через бурелом, испачкав щегольские ботинки в тине, и осторожно уложил труп в бурую воду, стараясь не забрызгаться. Лужа была мелкая, и тело даже не закрылось водой полностью. На поверхности виднелся кончик носа, запрокинутый подбородок, кофточка, полусогнутое колено… Он хотел подтолкнуть ее дальше, но в конце концов передумал – почва вокруг лужи была такая топкая, илистая… Из кучи валежника он выбрал несколько больших сухих веток и прикрыл ими тело. Со стороны эта куча хвороста в луже выглядела совершенно невинно. Он нагнулся, сорвал пучок травы, протер ботинки, отряхнул костюм носовым платком. Вернулся к машине, сел и уехал. К половине седьмого движение на дороге стало довольно оживленным.