Текст книги "Любовники по наследству"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Ей удалось выдержать взгляд Делона. Первым глаза отвел он.

– Ну с нервами у тебя все в порядке, – усмехнулся он, глядя на тело Сергея, скорчившееся посреди комнаты.

Он замолчал, как будто решаясь на что-то. Закурил, протянул сигарету ей.

– Что ж… – заключил он наконец свои раздумья. – Он, сама понимаешь, был мне нужен как утке чепчик. Мне нужна была ты.

– А теперь? – Она взглянула на него. – Теперь я тебе уже не нужна. Я это знаю… – Она решила разыграть свою последнюю карту. – Только, честно тебе скажу, что уж лукавить перед смертью… У меня никогда не было такого мужчины, как ты… Вчера…

Он усмехнулся, глядя на нее.

– А мне показалось, что тебе не слишком понравилось?

– Ну, не требуй многого. Это от неожиданности… Да и Сергей был рядом… И этот труп в кладовке…

Она обреченно замолчала, с трепетом ожидая его ответа.

– Ладно, поверю на слово. – Он помедлил. – Что, деньги хочешь получить?

– Мне на них плевать. – В его тоне послышалась какая-то неопределенность, и она боялась в это поверить.

– Верно, у меня целее будут. Да и зачем теперь деньги? Все равно бы отдала за долги. А теперь отдавать не придется. Считай, расплатилась!

Она смотрела на него, не понимая.

– Со мной пойдешь! – подвел черту Делон. – Не из-за твоих красивых глаз, конечно… Будешь делать, что я скажу. Отпустить я тебя, сама понимаешь, не могу… А рядом с ним положить… – Он засмеялся, глядя на ее растерянное лицо. – Да жива ты останешься, жива! Очнись! Имя у тебя будет другое, документы тоже… Не рада, что ли?

– Рада, – еле смогла вымолвить она.

Дотлевшая до конца сигарета, которую она держала в руке, дрогнула. Столбик пепла упал в темную лужу, натекшую ей под ноги, почернел и исчез. Она сделала шаг назад, чтобы не запачкать кровью туфли.

– А если рада, собирайся, – велел ей Делон. Он критически осмотрел свои руки и вытер их о постель. Потом задернул «молнию» на сумке, с трудом поднял ее на плечо, придерживая за днище, и двинулся к двери. Марина шла за ним.

Они спустились во двор, вышли на улицу и через десять минут были в метро. Проехав две станции по направлению к центру, они поднялись наверх и прошли на автостоянку, находившуюся рядом. Делон уже совершенно вымотался к тому моменту, когда отпер синий «мерседес» и загрузил сумку на заднее сиденье. Сам уселся за руль, Марину посадил рядом. Они выехали со стоянки и помчались по незнакомым улицам. Марина даже не пыталась запомнить их названия, только смутно догадывалась, что они по-прежнему едут к центру. Она чувствовала себя как боксер, к которому возвращается сознание после нокаута. Голову ломило, измученное тело никак не могло принять удобного положения, и в довершение всего ее тошнило. Перед глазами все еще стояла покинутая только что квартира, ставшая гробницей для двух трупов. Для двух мужчин, которым она принадлежала и одного из которых презирала, а другого – любила. Третий сидел рядом. Его она боялась и ненавидела. И она велела себе сосредоточиться и думать только о нем.

«Он взял меня с собой, – размышляла она. – Не убил, не избавился от свидетеля… А я ведь знаю о нем очень много – достаточно, чтобы его погубить… Знаю его кличку, знаю, что он связан с любовником Светы, знаю телефон этого любовника… Ну, этого он не знает, конечно. Но ведь он рассказал мне все про свой бизнес: что везет, каким образом, я знаю, где он получает груз! Ведь это безумие с его стороны – доверять мне. Он, во всяком случае, не безумен. Значит – не доверяет. Здесь что-то другое, я ему действительно зачем-то нужна… Для его делишек? Абсурд! Глупо и думать об этом. Но я ему зачем-то нужна… Ведь не пожалел же он меня, в самом деле… Он задумал какую-то пакость. Может, лучше было бы умереть… Ах, умереть всегда успею! Он сказал, что теперь у меня будет другое имя, другие документы… Что он задумал, черт его побери?!»

Она закурила сигарету и продолжала глядеть в окно ничего не видящими глазами. Делон молчал, смотрел прямо перед собой. Он ехал все медленнее, пробок становилось больше, – они приближались к центру.

«Одно я знаю – надо дождаться момента и удрать. А убежать теперь все равно будет легче, чем из той проклятой квартиры… Не будет же он из-за меня ночей не спать, разве что приставит ко мне сторожа».

Внезапно ей припомнились слова Сергея: «Нам пришьют соучастие… В убийстве, в контрабанде… Нас видели все». Она закусила губу. «Теперь мне могут пришить соучастие в двух, нет, в трех убийствах… Кто поверит, что я молчала, как овца, не пытаясь помешать убийце, осталась в живых, – и все это против моей воли?! Такие свидетели в живых не остаются, а если остаются, то рыльце у них, значит, в пушку… Значит, соучастие… Меня опознает женщина со спаниелем, карго… Кто поверит в мою непричастность? Могла закричать, позвать на помощь в гостинице, а не позвала! Почему? Да потому что была заодно… Какого черта сказала Анатолию, что это я звонила? Кто тебя за язык тянул? Если бы рядом стоял Делон, он бы все понял – понял бы, что ты в контакте со Светой, раз знаешь про этот звонок…»

– Приехали, – внезапно сказал Делон.

От неожиданности Марина вздрогнула. Машина въехала с проезжей части во двор, окруженный желтыми двухэтажными домами сталинской постройки. От проезжей части двор отделяла старая решетчатая ограда. Посреди двора стояли лавочки и вкопанный в землю круглый стол, вдоль облупившихся стен разрослась рябина. Делон проехал к дому, стоявшему в самой глубине двора, и затормозил.

– Выходи.

Она вышла из машины и огляделась. Слева за домами, совсем близко, виднелась Останкинская башня. «Похоже, Бутырка или Марьина Роща», – подумала она.

Делон запер машину и взял Марину под руку.

– Идем.

Они вошли в ближайший подъезд, поднялись по широкой лестнице на второй этаж и оказались на площадке, куда выходили две двери. Одна из них была простенькая, деревянная, из двух створок. Другая – тоже двустворчатая, роскошная, обитая светлой кожей. Ее-то и отпер Делон, и Марина оказалась в большой полутемной прихожей.

Внезапно она вскрикнула – что-то попалось ей под ноги и метнулось прочь.

– Что такое? – Делон, запиравший дверь, недовольно обернулся. – Это кот, чего кричишь?

Он зажег свет, и она огляделась. Шкаф для одежды, кресло в углу, на сиденье – телефон. Свалка обуви под высоким зеркалом в бронзовой раме. Огромный белый кот, замерший на пороге комнаты. Персидский. Странный, застывший взгляд его совиных желтых глаз. Солнечный луч на полу. Тишина.

– Ну проходи.

Делон первый прошел в комнату, на ходу стягивая куртку. Марина двинулась за ним и, едва переступив порог, чуть не споткнулась о кровать. А кровать эту было трудно не заметить – она занимала всю середину комнаты, едва оставляя место для другой мебели. Ее, впрочем, было немного – столик рядом с кроватью, трюмо в углу, на нем – скомканный галстук, черная шкатулочка, мужские духи… Судя по всему, это была комната Делона, а судя по комнате – своей персоной он интересовался больше, чем юная кинозвезда. Марина остановилась у дверей. А Делон тем временем взял на руки кота и поцеловал его в пушистый загривок. Кот молчал, отворачивая голову так, чтобы видеть Марину. Видимо, она не вызывала доверия у этого белокурого аристократа.

С котом в обнимку Делон улегся на постель, не снимая ботинок. «Значит, и дома так…» – машинально отметила Марина.

– Ванная дальше по коридору. Только воды горячей нет. Кухня – еще дальше. В общем, делай, что хочешь…

Она не поверила своим глазам – он отвернулся, прижал к груди кота, который недовольно закряхтел, и уснул! Уснул мгновенно, как только сомкнул покрасневшие от бессонной ночи веки. Уснул, убив двух человек и получив контрабандой около пятнадцати килограммов золота!

Она боялась пошевельнуться, все еще думая, что он притворяется, чтобы поймать ее при попытке к побегу. Так она простояла несколько минут, прислушиваясь к его дыханию – оно становилось все реже, глубже, ровнее… Тогда она отступила к двери и на цыпочках вышла в коридор. Огляделась. Справа от нее в коридор выходила еще одна дверь, видимо ведущая в другую комнату. Дверь была плотно прикрыта. Слева коридор сужался, приводя в кухню. Она прислушалась – тихо. Сначала она решила осмотреть входную дверь. Подкралась к ней и стала разглядывать замки. Один замок черный, очень массивный, с тройным язычком. Из него торчал огромный ключ. Она снова поразилась беспечности Делона. Другой замок, поменьше, с защелкой. Все это отодвигалось рычажком, торчащим сбоку. «А это что?» – удивилась Марина. Такого она никогда не видела: на стыке двух створок двери торчало странное приспособление в виде круглой стальной коробочки, украшенной четырьмя смежными цилиндрами. На каждом из них были вырезаны цифры – от «О» до «9». «Да ведь это кодовый замок! – поняла Марина. – Комбинация из четырех цифр… Ты попалась, подруга, сейфы – не твоя стихия… Он действительно может спать спокойно – если кто и свихнется, то скорее всего ты! Но здесь же все-таки второй этаж!» Она решила не падать духом и осмотреть всю квартиру.

Осторожно, стараясь не шуметь, она отворила дверь, ведущую в соседнюю комнату, и заглянула туда. Потом, убедившись, что там никого нет, вошла. В углу стоял старинный книжный шкаф. На полках, лишенных стекол, пылились книги в старинных переплетах. Видно было, что к ним много лет никто не прикасался. На нижней полке валялась груда журналов, посвященных стрижкам и макияжу. «Ну, это не Делон читает!» – заметила она про себя. На полу лежал роскошный пушистый ковер серо-голубых тонов, залитый какой-то жидкостью. На полу в углу стоял японский телевизор с огромным экраном и приставкой. Видеокассеты кучей валялись рядом. В огромном кресле, обитом матовой белой кожей, стоившим наверняка целое состояние, спал, свернувшись, еще один кот – уличной породы, черный. Здесь была еще дверь, ведущая в другую комнату. «Судя по всему, там я увижу еще одну кошку!» – решила Марина, открывая эту дверь. Но увидела женщину.

Эта женщина сидела спиной к Марине, перед белым раззолоченным трельяжем, и подводила глаза, то щурясь, то таращась на свое отражение. Она была в одной комбинации и чулках, и Марина, едва взглянув на ее мятую шею и ожиревшую спину, определила, что ей, должно быть, пятьдесят.

Женщина, увидев отражение Марины в зеркале, обернулась, чуть помедлив, не выказав ни испуга, ни удивления. Холодноватые лазурные глаза, обведенные черной чертой, осмотрели ее с ног до головы, отчего Марине захотелось провалиться сквозь землю. Сама же она, глядя на лицо этой дамы, прибавила ей еще с десяток лет. Это было холодное, но весьма изношенное лицо, какое бывает у стареющих актрис. Судя по всему, когда-то женщина была красива. Выпуклый круглый лоб, короткий прямой нос, огромные синие глаза… Рот маленький, с короткой верхней губой. Ярко-красная помада. Черные, похожие на парик волосы. Сверкающие серьги – сапфиры и бриллианты – бросали ей на шею мелкие дрожащие отсветы. Но всю эту роскошь портили складки на шее, возле глаз и губ. «Кого она мне напоминает?» – спросила себя Марина и тут же поняла – Делона! Перед ней было почти точное повторение его лица, только деформированное возрастом.

– Подойди-ка. – Женщина наконец нарушила повисшее в комнате молчание.

Марина приблизилась. Та смотрела пристально, словно ощупывая взглядом. «Где она была до сих пор? – спросила себя Марина. – Почему не явилась, когда мы вошли? Кажется, это его мать… Мать этого чудища».

– Подай-ка мне кофту! – Женщина, судя по всему, закончила осмотр Марины и пришла к какому-то результату.

Марина оглянулась, но ничего похожего на кофту не увидела. Только на спинке кресла, такого же точно, как в предыдущей комнате, висело нечто вроде легкой шубки. При ближайшем рассмотрении это оказались соболя.

– Ну, что смотришь? – недовольно окликнула ее женщина. – Вон же, видишь?

Марина взяла в руки атласно-соболиное одеяние.

– Помоги надеть! – приказала женщина, становясь к ней спиной.

Марина с ужасом заметила, что спина эта, наполовину скрытая белым шелком комбинации, была вся исполосована грубыми коллоидными рубцами, побелевшими от притираний. Видимо, это был след давнего ожога, затронувшего глубокие мышечные ткани, так что и теперь некоторые движения должны были причинять женщине боль.

– Ну, что разглядываешь? – Та сердито отстранилась от нее, запахивая кофту. Она бросила взгляд в зеркало, взяла с трюмо красный карандаш для губ и обвела им линии накрашенного рта. Закурила.

– На. – Женщина протянула пачку Марине.

Она взяла себе сигарету.

– Садись! – велела женщина, опускаясь в кресло. Ее диковинная кофта разошлась внизу, открыв полные колени, обтянутые блестящими черными чулками. Ноги она всунула в туфли с массивными квадратными каблуками, лениво нашарив их на полу рядом с креслом. Теперь она сидела и курила, стряхивая пепел на ковер.

«Тоже как сынок, – подумала Марина. – Только кто из них кому подражает – она ему или он ей? Нет, эта никому не станет подражать…» В облике этой женщины был тяжеловатый, чуть дурного тона, шик и ясно читалась привычка приказывать. От нее исходили равнодушие и самоуверенность. И – холод. Все черты, повторившиеся в Делоне.

– Что-то я тебя не помню, – сощурилась на нее женщина.

Марина пожала плечами.

– Он что, спит?

– Да, сразу уснул.

– Ясно, – вздохнула женщина. – Все в порядке, значит?

Она бросила пристальный взгляд на Марину, тут же отведя глаза.

– Вроде да, – осторожно ответила Марина. «Что она имеет в виду? Считает меня сообщницей? Да так оно в общем-то и есть…»

– Получили? – продолжала женщина.

– Да.

– Ну и слава Богу. А теперь скажи мне, душа моя, кто ты, собственно, такая? – неожиданно нагнулась к ней женщина. – Тебя как зовут?

– Марина.

– Чудно. А почему ты здесь? Где он тебя нашел?

– В капусте, – мрачно сострила Марина.

Женщина посмотрела на нее с легким любопытством. Марина решила с ней не откровенничать. Делона, как ни странно, она боялась меньше.

– Он проснется и сам расскажет, – заявила она.

– А ты что, не можешь? Или он не велел? – усмехнулась та. – Ладно, ценю твою скромность. Есть, наверно, хочешь?

Она встала, опершись рукой о подлокотник и поморщившись. Спина, видимо, причиняла ей серьезные затруднения.

– Пойдем, покормлю, – пригласила она.

Они прошли на кухню. Женщина поставила чайник на газ и опустилась в очередное белое кресло. Видимо, эти кресла были расставлены во всех местах ее обитания и позволяли ей расслабиться и не думать о спине. «Странная квартира», – снова подумала Марина. Обстановка производила впечатление убожества и грязноватой роскоши. Видно было, что ни матери, ни сыну не было дела до того, чистые ли в комнатах обои и не пора ли вытереть пыль.

– Возьми в холодильнике, там… Ветчину, салат, – диктовала ей женщина, дымя сигаретой. – Ешь, что хочешь.

Марина набросилась на бутерброды со зверским аппетитом, который удивил ее саму. За эти два дня она почти ничего не ела.

Женщина к еде не притронулась. Она сидела устремив куда-то в потолок ничего не выражающий взгляд, время от времени смаргивая от дыма, попадавшего ей в глаза.

– Кожа у тебя какая? – неожиданно спросила она Марину. Та чуть не подавилась. Ей в голову пришла идиотская мысль, что женщина эта собирается купить у нее что-то кожаное. Кресло или куртку…

– Чего? – переспросила она, думая, что ослышалась.

– Кожа лица.

– А… Сухая.

– Плохо! – равнодушно прокомментировала женщина, по-прежнему глядя в потолок.

Марина обиделась.

– Знаю, что не хорошо, – проговорила она. – Но что поделаешь?

– Ладно, ешь, не слушай меня…

Марина принялась за кофе.

– А лет тебе сколько? – задала очередной экстравагантный вопрос дама.

– Тридцать два. – Марина смирилась с ее бесцеремонностью. – А что?

Этот ее вопрос был оставлен без ответа. Видимо, эта женщина обладала удобной способностью слышать только то, что хотела услышать. «Как все самоуверенные и самовлюбленные люди, – подумала Марина. – И сынок туда же».

Она допила кофе.

– Помой посуду, душа моя, – лениво приказала женщина.

«Что ж, это не худшее, что могло со мной здесь случиться, – подумала Марина, оглядывая гору грязной посуды, громоздившуюся в двойной раковине из блестящей стали. – Я всего-навсего играю роль кроткой невестки при суровой свекрови…»

– Воды горячей нет, – вспомнила она.

– Вчера не было, сегодня дали, – заметила та. – Откуда про воду знаешь?

– Он сказал.

Марина мыла посуду, стараясь что-то угадать о характере здешних обитателей по тем предметам, которые попадали ей в руки. Тарелки из дорогого итальянского фарфора, авторская работа, нумерованные… Рядом – столовская кружка с отбитым краем. Алюминиевая вилка с погнутыми зубьями. Лимонные корки. Обглоданные кости индюшки. Разбитый хрустальный бокал. Позолоченные чайные ложечки в крошках торта. Видно было, что обитатели квартиры ведут жизнь разнообразную и интересную. Причем еда занимает их больше, чем сервировка.

– Кастрюли на плите, тоже помой, – напоминала ей женщина. Она тем временем достала из холодильника бутылку рислинга и разлила его в два бокала.

Марина покончила с посудой и вычистила раковину. Женщина одобрительно следила за ней.

– В кои-то веки привел в дом хозяйку, – усмехнулась она. – Вот не ожидала! Всякое бывало, и сковородки мне в лицо бросали… Но чтобы раковину почистили! Ну, садись, давай выпьем за знакомство…

Марина уселась за стол и взяла в руки бокал.

– Меня, кстати, Тамарой звать, – сообщила ей женщина и приподняла свой бокал.

За окном стемнело – ветер нагнал черные тучи. Казалось, наступил вечер. Под самым окном кухни раскачивала свои красные гроздья рябина. Марина молчала, подперев ладонью щеку. Тамара тоже молчала, глядя на большие фарфоровые часы, висевшие над столом. Это были старинные, видимо французского фарфора, часы, украшенные наверху фигурками пастуха и пастушки. Пастушка смущенно и лукаво прикрывала ладонью свою обнаженную грудь, пастух настойчиво ее обнимал. Фигурки казались почти живыми, и Марина тоже загляделась на них. Ее пальцы слабели, сигарета упала на стол. Тамара подняла ее и загасила в пепельнице. Марина, почувствовав неладное, тряхнула головой, открыла глаза пошире… Все поплыло перед ней – пастух и пастушка, рябина, Тамара, молча сидевшая напротив… «Она мне что-то подсыпала…» – успела подумать Марина. Ее голова стукнулась о стол. Она уснула.

Глава 8

Проснулась она на той кровати, где в обнимку с котом уснул Делон. Однако теперь ни кота, ни Делона поблизости не было. В окне совсем темно, и она не сразу поняла, что там – поздний вечер или раннее утро. Ее часы показывали десять. «Значит, вечер, – сообразила она. – Утром в это время уже светло». Она поднялась с постели, почувствовала при этом легкое головокружение. Кроме того, ее мучила изжога. «Чем она меня напоила? – с гадливостью подумала она. – И где эта веселая семейка?» Она с радостью обнаружила, что спала одетая, – по крайней мере, к ней никто не прикасался. Правда, на одежду эту было жалко смотреть – грязная, мятая… Не надевая туфель, она вышла в коридор, постаравшись не шуметь. В соседней комнате за дверью раздавались голоса. Она подкралась поближе и прислушалась. Говорили Тамара с Делоном.

Иногда ей удавалось что-то разобрать.

– Идиот! – громко произнесла Тамара.

Делон что-то буркнул в ответ.

– Сколько возни! – снова возмутилась Тамара.

Голоса пропали. Потом голос Тамары раздался совсем близко – видимо, она подошла к двери.

– У нее сухая кожа, – жестко сказала она. – Ей за тридцать. С ней не имеет смысла ничего делать.

Марина едва не лишилась чувств. Сама не зная отчего, при этих словах она ощутила ужас. Какое значение имели ее кожа и ее возраст?

Делон что-то сказал с вопросительной интонацией. Видимо, он находился в другом конце комнаты.

– Не заживет, – возразила Тамара. Ее голос удалился, она, наверное, подошла к сыну.

«Сестра той…» – разобрала Марина напоследок. Больше она подслушивать не решалась – уж слишком они расходились по комнате, того и гляди откроют дверь, а мягкий ковер заглушал их шаги. Марина на цыпочках отошла от двери и пошла в ванную. Зажгла свет. Заперлась, решив не открывать, даже если Делон разнесет дверь. Из зеркала на нее глянула смертельно перепуганная женщина. «Что там „не заживет“? – мучительно соображала Марина. – На куски меня разрезать, что ли, хотят? – Она вдруг похолодела. – Что-то я слышала об этом… „Не заживет“. Из-за моей кожи и возраста! У меня будет другое имя, другие документы… А если… Другое лицо?! – Ее затрясло как в лихорадке. – Не дамся! Хотят меня перекроить, замести все следы, чтобы меня никто не узнал! Докажи потом, что я – это та самая, которая исчезла! Господи! Меня никто не узнает, никто не поможет!»

В дверь постучали.

– Я моюсь, – слабым голосом ответила она.

– Это я, – раздался голос Тамары. – Я тебе халат и полотенце принесла.

Марина непослушными пальцами отодвинула щеколду. Тамара вошла, держа в руках большое махровое полотенце и синий атласный халат огромного размера, видно, со своего плеча. Она усмехнулась, увидев одетую Марину.

– Моешься, значит?

Тамара открыла кран и пустила в ванну струю горячей воды.

– Раздевайся, раз моешься, – велела она Марине. Та не шевельнулась.

– Стесняешься, что ли? – удивилась Тамара. – Это лишнее, здесь все свои. Ну, давай!

Та же апатия, которая мешала ей сопротивляться Делону, заставила ее теперь слушать его мать. Она покорно разделась.

– Залезай! – скомандовала Тамара, окинув ее взглядом. Марина опустилась в воду, стараясь сжаться, сделаться как можно меньше под этим оценивающим взглядом. «Она смотрела на меня как работорговец…» – подумала она.

Тамара скинула свою шикарную кофту и осталась в одном белье.

– Мерзну постоянно, – по-бабьи просто призналась она. – А тут тепло.

Она намылила мочалку и принялась за Марину. Та подчинялась ее рукам – жестким и неожиданно сильным. Намылив ее с ног до головы, Тамара велела ей окунуться. Потом налила в ладонь шампунь сапфирового цвета и намылила ей голову.

– Эх и грязная же ты, милочка! – заметила Тамара, включая душ.

Марина не ответила. Струи горячей воды щекотали ей лицо, шумели в ушах.

– Знаю я твою историю, – доносился до нее сквозь шум воды голос Тамары. – А Лену я помню. Бывала у нас. Ты на нее, правду сказать, не похожа…

– Все говорят, – ответила Марина.

– Теперь для тебя все – это я! – почти как Людовик XIV заявила Тамара. Она велела ей подняться, ополоснула ее из душа и выключила воду. Пропитала сухую губку маслом, пахнущим фиалкой, и принялась натирать ее порозовевшее тело.

– Я прямо скажу, – продолжала она свое поучение. – Теперь для тебя обратной дороги нет. Соучастие пришьют. Даже если ты ничего не делала.

Она бросила на Марину махровое полотенце.

– Вытрись!

Отвернулась и со стоном натянула свою соболью кофту.

– Ох, спинушка моя! – вздохнула она. – Сейчас еще ничего, а вот зима придет… Сил нет! Ну, шевелись!

Она наблюдала за тем, как Марина вытирает волосы.

– Честно скажу, нам ты только мешаешь. Куда тебя девать – ума не приложу… Документы тебе нужны, а это большие деньги… А зачем это нам? В бордель отдать – так уже года не те… Там молоденькие девочки нужны. Есть еще, правда, заведения подешевле… Да жаль тебя, честное слово… – Ее голос звучал спокойно, словно зачитывал протокол. – Тебя искать будут. На улицу не выйдешь – личико подведет, опознают… Личико надо поменять, хоть немного… А это деньги! Знаешь, сколько операция стоит?!

– Ради Бога! – взмолилась Марина.

– Да не бойся, кожа не позволит! – успокоила ее Тамара. – Как тебя под нож класть с такой кожей? Да ведь и не двадцать лет тебе… Шрамы будут, только зря испортим… В общем, ни в пир, ни в мир, ни в добрые люди… Да не трясись ты, сделай милость! – раздраженно прикрикнула она.

Марину, действительно, так и колотило.

– Вылезай оттуда! Халат надень! – И подвела итог: – В общем, мы решили так. Что можно будет, я с тобой сделаю. Без операции, не бойся… Я их не делаю. Я по своей части…

Марина не решалась спросить по какой.

Тамара продолжала:

– Подыщем тебе занятие… Тогда и документы закажем. А до того – у нас побудешь. Образование, наверное, есть?

– Психолог…

– Ишь ты! – поразилась Тамара. – Да это золотое дно! Ну, девка, я тебя пристрою… Только вот… – Ее синие глаза превратились в два кусочка льда. – Если вздумаешь коленца откидывать – в бордель загремишь, в самый дешевый. Я тебя даром отдам! Да не в Москву, а в Среднюю Азию! Загнешься через полгода! Это я обещаю. А будешь слушаться – заживешь, как тебе и не снилось. – Она улыбнулась, словно смягчая свои слова: – Ну, готова? Пошли чай пить.

Они вошли на кухню и уселись за стол.

– Есть будешь? – осведомилась Тамара.

Марина отрицательно покачала головой. «Буду есть и пить только то, что она, – решила она про себя. – Или вообще пить воду из-под крана. А то подсыплет еще чего-нибудь».

Тамара поймала ее сумрачный взгляд.

– Да не бойся, не отравлю! А поспать тебе надо было. А то краше в гроб кладут. Ну, не хочешь – как хочешь. Тогда идем!

Они прошли в угловую комнату с трельяжем, где, видимо, постоянно обитала Тамара. Она усадила Марину перед зеркалом и сама стала сзади, задумчиво созерцая ее отражение.

– Ну, с Богом! – сказала наконец. Взяла в руки гребень с длинными зубьями и расчесала влажные волосы Марины. Та сидела не шелохнувшись. Волосы завесили ей глаза, и она видела в зеркало только часть своего отражения. Над головой у нее что-то заскрипело, защелкало, и длинные белокурые локоны посыпались на колени. Она вздрогнула.

– Сиди смирно, я тебя не режу! – повысила голос Тамара. Марина замерла. Ножницы щелкали все быстрее, и ее шее становилось все прохладней. Несколько взмахов гребнем – и рука Тамары взяла ее за подбородок, подняв ее лицо к свету лампы, укрепленной вверху зеркала. Теперь свет бил ей прямо в глаза, так что она не могла разобрать, какие изменения произошли в ее внешности.

– Вставай! – скомандовала Тамара.

Марина не успела опомниться, как опять оказалась в ванной. На этот раз Тамара натерла ей волосы приготовленной черной смесью, которая тут же защипала кожу головы.

– Двадцать минут! – отметила Тамара. – Теперь уж точно чай попьем.

Они сидели на кухне и пили чай. Тамара выглядела оживленно, даже, казалось, помолодела. Теперь она смотрела на Марину с оттенком гордости.

– Полдела, считай, сделали, – добродушно сказала Тамара. – Макияж тебе подберу. Изменим овал лица, форму глаз и губ. Лоб закроет челка. Одеваться будешь по-другому… Родная мама не узнает! – Тамара засмеялась. – А мать-то есть?

– Умерла, давно уже.

– А отец?

– Тоже.

– Сирота, значит, вроде меня… – Тамара вздохнула. – А может, и к лучшему… Никто плакать, искать не будет. Или есть еще кто?

– Никого нет.

Марина сама решилась задать вопрос, видя, что Тамара размякла:

– А он, Делон… сын вам?

Она осеклась, поняв, что выдала себя. Никто при ней не называл Делона этим прозвищем, она узнала его от Светы. Но Тамара, казалось, не обратила на это внимания. Она рассмеялась:

– А, ты тоже так его зовешь? Дурацкая кличка… А он ею гордится. Сын, кто же еще? Я его поздно родила, в тридцать. Мне тогда казалось… все – старуха, жизнь кончается. Мы поглупее вас были.

– А его сейчас нет?

– Что, соскучилась? Ушел он.

Тамара испытующе поглядела на нее.

– Смотри не влюбись. Хотя нет, ты-то не влюбишься. Не таковская, да и он не таковский. Тебе, наверное, умные мужики нравятся? А он дурак, как мать говорю. Ну вот хотя бы потому, что тебя сюда привел. Так что благодари Бога за его глупость… Хотя кто знает, может, и благодарить не захочешь… Ну, идем мыться!

Она смыла красящую кашицу с волос Марины, обернула ей голову полотенцем и снова, как скотину, погнала перед собой в угловую комнату. Там, усадив перед зеркалом, высушила ей волосы феном, взбила их пальцами, смоченными в липкой, тут же сохнувшей пенке.

– Вот!

Марина подняла голову и взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрела коротко остриженная, похожая на куклу, голубоглазая брюнетка. Черная блестящая челка опускалась до самых бровей, отчего лицо казалось мрачным. Уши и шея были открыты. А кожа, по контрасту с волосами, казалась светлее. И в целом Марина едва узнала себя в этой женщине, смотревшей на нее из зеркала. Тамара воистину была мастером своего дела.

– Что, не нравится? – осведомилась Тамара.

– Нет, хорошо… – протянула Марина, не сводя с себя глаз.

– Высший класс! – гордо сказала Тамара. – Это ты с непривычки… А теперь – убери тут все!

Марина включила стоявший в углу пылесос и вычистила ковер. Труба всосала легкие, уже высохшие пряди светлых волос, рассыпанные тут и там. «Вот от меня уже почти ничего не осталось», – подумала, глядя, как последние белые волоски исчезают в трубке.

– А что, неплохо! – Тамара критически осмотрела пол. – Слушай, раз уж ты здесь, давай-ка уберись капитально! А то я, сама видела, инвалид… Невидимого фронта! – горько засмеялась она.

Марина взялась за уборку. Готова была делать что угодно, только бы угодить Тамаре. Она была уверена, что только от этой женщины зависит ее дальнейшая судьба. Делон ей и вполовину не был так страшен. Она вычистила ковры, пышные, дорогие, тут и там залитые кофе, вином, краской, а то и чем похуже. Стерла с мебели толстый слой буроватой пыли. Тамара переходила за ней из комнаты в комнату, всюду рассыпая пепел сигарет, которые безостановочно смолила. Вспугнутые уборкой, кошки забились под огромную кровать Делона. Тамара, увидев это, рассмеялась:

– Ах, паршивки! Развел зверинец… Ладно, не трогай их. А то он беситься будет. Родную мать так не любит, как этих вонючек…

«И тут я его прекрасно понимаю», – подумала Марина.

К часу ночи квартира блестела. Марина выполоскала тряпки и умылась. Спать ей не хотелось, во всяком случае, на этот раз Тамара ничего ей не подсыпала в чай. Она удивилась, что Делона до сих пор нет.

«А она как будто не беспокоится, – подумала Марина. – Впрочем, может, у них заведено возвращаться на рассвете…» Ей на память пришла черная сумка, в которой Делон привез золото. Когда они вошли в квартиру, он оставил сумку в прихожей, а во время уборки ее там не было. «Может, поехал сдавать покупателю, – догадалась она. – Не сам же он штампует коронки! Судя по рукам, он их никакой работой не оскверняет…»

Зазвонил телефон, и Тамара вышла в прихожую. Она даже не прикрыла за собой дверь, видимо, ей было безразлично, слышит Марина или нет. Оттуда ясно доносился ее голос.

– Да? Ну слава Богу! – говорила она кому-то. – Когда придешь? Нет уж, ты давай сейчас! Нечего мотаться… Ну, придешь, расскажешь.

Из всего этого Марина поняла только одно – Делон скоро вернется. От одной этой мысли ей опять стало плохо.

Тамара вернулась на кухню. За ней прибежали обе кошки, жалобно мяуча – просили есть.