Текст книги "Самый настоящий бывший босс (СИ)"
Автор книги: Анна Варшевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Э-э-э…
Я теряюсь в первое мгновение, но тут же киваю.
– Конечно, ангел, – улыбаюсь ей, хотя на секунду в глубине души поднимается какое-то немного паническое волнение.
– Точно? – Маруся смотрит на меня слегка виновато. – Если тебе, ну, неудобно или… ты только скажи, я…
– Милая, не нервничай так, – подхожу и осторожно обнимаю её. – Мне удобно. Мы с Матвеем отлично проведём время, заодно очень по тебе соскучимся и будем радоваться твоему возвращению. Всё будет в порядке. Ты мне доверяешь?
– Я бы не заводила этот разговор, если бы не доверяла, – она слабо улыбается.
– Только, м-м-м, ты же объяснишь мне, что нужно или не нужно делать?
Я бы предпочёл список инструкций. Желательно по пунктам. Но не говорю об этом, опасаясь выставить себя параноиком.
– Конечно, – Маруся серьёзно кивает. – Я всё напишу!
Хм, похоже, инструкции – это не так уж странно. Ну или мы оба немного со сдвигом. Интересно, а в семьях, где отец растит ребёнка с рождения, он спокойно остаётся с ним один на один? Или тоже ждёт указаний от матери? Чёрт, у меня и друзей-то с детьми нет, спросить не у кого. Разве что Муромцевы… С Ильёй у нас установились нормальные отношения, хотя дружбой это пока называть рано.
– Конференция только через три дня, – тем временем говорит Маруся. – Я сейчас отправлю предварительное согласие, но ещё будет время отказаться, если вдруг что. Думаю, вам с Матвеем надо попробовать провести день вместе, пока я ещё здесь.
– Пробный период? – улыбаюсь ей. – Отличная идея.
На следующий день Маруся уезжает в офис, оставляя сына на меня. Ей всё равно надо было решить рабочие вопросы, накопившиеся за время удалёнки, так что всё совпало очень удачно. И, надо сказать, справляться с Матвеем у меня получается вполне неплохо. Насчёт своих отцовских способностей я не очень обольщаюсь. Наверное, всё дело в том, что ребёнок просто сам по себе умный и воспитанный, практически обо всём с ним можно договориться.
– Алекс, смотри, – Маруся уже собрала чемодан, и сидит пишет что-то за кухонным столом.
– Что это? – подхожу и вижу несколько листов А4, исписанных убористым почерком.
– Я ведь говорила, что всё напишу, – она пододвигает ко мне бумагу. – Вот, гляди, здесь есть всё, что нужно. На этом листе, – поднимает один из них, – приблизительное расписание. Обрати внимание, что математический кружок в четверг вечером, а в субботу предварительно с утра, потому что это чётная суббота, так что занятие немного пересекается с клубом авиамоделирования. Но преподавателя я предупредила, поэтому проблем не будет.
Я расширенными глазами смотрю на списки. Серьёзно?! Да даже в компании логистика выглядит попроще…
– Теперь по поводу одежды, – Маруся выуживает другой листочек. – У Матвея иногда бывают взбрыки на тему того, что надеть, поэтому просто следи, чтобы всё было по погоде.
– А… по погоде? – что-то мне не слишком понятно.
– Универсальная формула, – улыбается ангел, – решаешь, что надеть на себя – у ребёнка должно быть на один слой одежды больше. И обязательно возьми ему кепку в детский сад в пятницу. Матвей не любит головные уборы, поэтому наверняка постарается её «забыть», а в садике требуют, чтобы дети гуляли с прикрытой головой.
– Кепку в пятницу, – киваю, моя собственная голова слегка идёт кругом.
– Да, – Маруся задумчиво смотрит на листы. – Что ещё… Ну, с едой никаких сложностей, сильной аллергии у него ни на что, слава богу, нет, только мёд не давай много, он один раз переел и чесался потом. И если будешь жарить ему яичницу, обязательно доведи желток до готовности, чтобы не растекался. А то у нас был один раз скандал на тему того, что белок об желток испачкался.
Нервно смеюсь, потому что не знаю, как ещё реагировать на это.
– Ты справишься! – ангел подходит, прижимается ко мне, и я обнимаю её в ответ. – Не забывайте чистить зубы на ночь и причёсываться по утрам. Вообще хорошо, что Матвей мальчик. А то, помню, Мари рассказывала, как Илья однажды пытался заплести Ярку, так потом ей пришлось колтуны дочке разбирать.
Мне становится немного легче. Видимо, Муромцеву тоже выдавали список инструкций.
Мы с Матвеем провожаем Марусю вечером. Учёба у неё начнётся с утра на следующий день, поэтому ей лучше нормально выспаться в гостинице, а не лететь посреди ночи, чтобы успеть к началу. Мой с сыном вечер проходит вполне нормально. Мы читаем сказку, ребёнок засыпает, и я со спокойной душой тоже ухожу в спальню.
А на следующее утро просыпаюсь от дикого грохота.
Подскакиваю с постели как ужаленный, сердце колотится так, будто марафон пробежал. Кухня! Это с кухни!
Когда влетаю туда, фантазия уже рисует всё самое ужасное, что только могло случиться. Поэтому увидев стоящего на стуле живого и здорового, только очень испуганного Матвея, с облегчением выдыхаю.
– Что случилось? – старательно контролирую голос, чтобы не перепугать ребёнка ещё больше.
В ответ он тычет пальцем куда-то в сторону плиты, глаза уже начинают наливаться слезами.
– Ах, бл… ин, – в ногу впивается что-то острое, но я вовремя успеваю захлопнуть рот. Ещё не хватало, чтобы Маруся по приезду услышала от ребёнка пару новых слов. – Матвей, стой на месте, ладно? Не спускайся. Я сейчас помогу.
Вытаскиваю из ступни осколок чего-то стеклянного. Хорошо, не успел воткнуться поосновательнее, да и стекло явно не от хрупкого бокала. Весь пол на кухне к тому же усыпан чем-то белым, поблёскивающим на свету.
Да это же сахар! Вспоминаю огромную тяжёлую сахарницу из толстого фарфора, стоявшую на верхней полке шкафа. Удачно она грохнулась… Прямо на варочную панель. По которой теперь от центральной вмятины во все стороны весело разбегаются трещины.
Сын судорожно всхлипывает, и я решаю плюнуть на всё это. Ну не ругать же его, он и сам явно понимает, что виноват. Новую панель закажу! И сахарницу! Да хоть десять!
– Матюш, не расстраивайся, – говорю ласково. – Всякое случается. Ты не порезался?
Ребёнок качает головой, вытирает нос рукавом, но по щекам продолжают течь слёзы.
– Вот и славно. Я сейчас тебя аккуратно сниму со стула, а потом мы всё тут уберём.
До веника с совком тоже надо ещё добраться, они как раз за стулом, на котором продолжает стоять сын.
– Мама расстроится, – шепчет Матвей, продолжая шмыгать носом. – Она просила меня на лазить за сахаром.
– Мы ей не скажем, – качаю головой, примериваясь, как бы дойти до ребёнка, и тут же задумываюсь, а правильно ли говорить такое?
– Мама говорит, врать нехорошо, – назидательно выдаёт Матвей, правда, тут же опять всхлипывает.
– Твоя мама абсолютно права, – осторожно продвигаюсь вперёд и наконец оказываюсь рядом с сыном. – Но знаешь, что я тебе скажу? О женщине надо заботиться! И если какие-то проблемы мужчина может решить, не ставя её в известность, то это нужно делать, не задумываясь! Обхвати меня за шею, я перенесу тебя на диван.
Ребёнок делает, что сказано, я беру его на руки. Прикусываю губу – чёртовы рёбра напоминают о себе неприятными ощущениями – и быстро пересаживаю Матвея.
– Значит, мы решим проблему, чтобы мама не расстраивалась? – сын смотрит на меня внимательно.
– Именно это мы с тобой и сделаем, – киваю я, – мы же мужчины?
– Да, – Матвей уже почти успокоился и уверенно кивает в ответ.
– Вот и отлично!
На то, чтобы ликвидировать последствия аварии, у нас уходит весь остаток утра. Завтракать веду ребёнка в ближайшее кафе – новую варочную панель я заказал и даже заплатил за срочность, но всё равно её доставят только на следующий день.
Видимо, лимит происшествий на эти сутки оказывается исчерпанным, потому что день проходит спокойно. Я вовремя привожу ребёнка на занятия математикой, вечером мы вполне убедительно разговариваем по видеосвязи с Марусей, сообщая, что у нас всё прекрасно, на следующее утро мне удаётся не забыть захватить для Матвея кепку. И после того как двое рабочих споро устанавливают новую варочную панель, я даже расслабляюсь. А зря.
Из дверей детского сада Матвей выходит чем-то жутко недовольный. Оглядывается на крикнувшего ему что-то вслед мальчишку, но ничего не говорит, а затем ещё и спотыкается о какой-то камень, неудачно лежащий сбоку тропинки, зло пинает его, и я слышу:
– Да бл…
– Матвей!!! – обрываю ребёнка, лихорадочно соображая, где он мог так «удачно» пополнить лексикон.
Вроде бы я ничего такого при нём всё-таки не говорил… Чёрт, Маруся меня убьёт! Стоило оставить сына с отцом на два дня, и нате вам, пожалуйста…
– Это очень плохое слово, – присаживаюсь перед подошедшим Матвеем на корточки. – Очень плохое и очень грубое, и любой человек, когда говорит его, выглядит плохо и грубо. Откуда ты его узнал?
– От Пашки, – шмыгает носом ребёнок. – Его папа всё время это слово говорит.
– И где этот… Пашка? – оглядываюсь по сторонам, потому что очень хочу сказать пару ласковых его папаше.
– Нигде, – ворчит Матвей, отводя глаза.
– Дело ведь не только в плохом слове? – внимательно смотрю на сына. – Это Пашка кричал тебе? Что-то обидное?
Он кивает, пожимает плечами и молчит, как партизан. Выпрямляюсь. Похоже, ничего мне сейчас у него не узнать. Может быть, Маруся и смогла бы его разговорить, а я пока даже не знаю толком, с какой стороны подступиться.
Но всё решает случай. Потому что у самого забора, уже на выходе с территории, мы сталкиваемся с тем самым пацаном. И идущий с ним рядом папаша, дёрнув ребёнка за руку, командует ему поторопиться, причём именно теми словами, которые детям знать не следует.
– Следите за своим языком, – сдерживая злость, цежу почти в лицо щупловатому мужику.
– А ты кто, бл…, такой, чтоб мне указывать? Пошёл на… – тут же выплёвывает этот придурок.
– Матвей, отойди, – прошу ребёнка быстро и негромко, подтолкнув его в сторону, а сам, развернувшись к кретину, быстро подхватываю его за грудки и пихаю к решётке забора, вжимая туда как следует.
Очень надеюсь, что ему не придёт в голову бить по не до конца зажившим рёбрам. В больницу не хочется. Но просчитал я правильно – во-первых, он помельче меня, во-вторых, такие, как дело доходит до драки, всегда предпочитают сваливать в кусты.
– Я – отец Матвея, – говорю достаточно внушительно. – И не дай бог я ещё хоть раз услышу, как ты или твой сын материтесь при моём ребёнке!
– Да ладно, чо ты, мужик, – это убожество смотрит на меня со страхом. – Погорячился я, извини, ну?
Тряхнув напоследок, отпускаю его, с трудом сдерживая желание вытереть руки.
– Пойдём, Матвей, – оборачиваюсь к мальчику, который смотрит на меня круглыми глазами.
Глава 23
Алексей
– Ты сказал, ты мой папа? – ребёнок наклоняет голову к плечу, а мне хочется постучать себя по голове. – Это правда?
– Матвей… – опять присаживаюсь перед ним.
Слова не идут. Но говорить нужно. И чувство почти такое же, как когда я шёл по офису после той встречи с Вячеславом, собираясь найти Марусю и не зная, что ей сказать.
– Это правда, – произношу наконец, глядя ему прямо в глаза и пытаясь уловить, что он чувствует. – Я хочу быть честным с тобой, Матвей. Я… потерял вас с мамой на несколько лет, но теперь нашёл, и я очень хочу быть частью вашей семьи. Как думаешь, ты сможешь меня принять?
Матвей смотрит сосредоточенно, насупив брови.
– Если ты уже нас терял, то можешь потерять снова? – говорит задумчиво.
– Не теперь, – убеждённо качаю головой. – Раньше я не знал о вас. Но сейчас знаю и ни за что не уйду и не потеряю, честное слово.
– То есть ты останешься насовсем? А почему ты не ухаживал за мамой? – задаёт внезапный вопрос сын.
– Э-э-э… – теряюсь, не зная, что ответить. – Я… ухаживал…
– Да? – скепсис в голосе ребёнка считывается на раз, и я чувствую себя идиотом.
Ещё мой же шестилетний сын мне советов не давал, как ухаживать за его матерью!
– Я ведь мужчина. Значит, я отвечаю за маму тоже, она же женщина, – этот малолетний Штирлиц смотрит на меня, прищурившись, как будто готовится вести допрос. – Ты дарил ей цветы?
– Да, дарил, – киваю неуверенно. – Один раз.
– Только один? А конфеты? – Матвей надувает губы.
– Честно говоря, не припомню, – меня вдруг начинает разбирать смех от абсурдности этой ситуации. – А давай-ка ты мне расскажешь, какие конфеты любит твоя мама, и я исправлюсь. Как тебе идея?
– Ладно, – сын довольно кивает. – Пойдём в магазин.
Чувствую, меня собираются развести не только на конфеты.
– Ну как там у вас дела? – Маруся звонит по видеозвонку вечером, очень довольная – видимо, учёба проходит хорошо.
– Всё прекрасно, – отвечаю, улыбаясь, и протягиваю мобильный Матвею.
– Мамочка, привет! – машет ей сын.
– Привет, мой хороший, – ласково отвечает Маруся, но больше ничего сказать не успевает.
– А ты знала, что дядя Лёша – мой папа? – выдаёт ребёнок.
Обречённо закрываю глаза, а Маруся, вскрикнув, похоже, роняет телефон. Подбирает спустя несколько секунд, находит меня глазами через экран, поднимает брови. Я делаю виноватое лицо, в ответ она качает головой.
– Мам, ты не волнуйся, – вдруг говорит Матвей. – У нас с ним был мужской разговор. И дядя Лёша пообещал, что больше нас не потеряет. Он честное слово дал.
– Ну раз честное слово, – тянет Маруся, как будто слегка расслабляясь. – Тогда конечно. Милый, а ты сам как к этому относишься?
– Ну, – Матвей задумывается, – хорошо. Дядя Лёша сегодня папу Пашки побил! И мы купили тебе вкусные конфеты, которые ты любишь.
Так, зарубка на будущее – надо договариваться с ребёнком о том, что и как сообщать матери. Потому что судя по Марусиному обещающему взгляду, после её приезда мне предстоит не слишком приятный разговор.
После впечатляющих новостей мы быстро заканчиваем звонок, Матвею уже пора укладываться спать. Маруся напоминает, что завтра в последний день у неё активная работа с коллегами, поэтому телефон большую часть дня будет недоступен. Прилетит она уже вечером.
Сын выглядит каким-то очень уставшим, даже засыпает почти сразу. Списываю это на нервный день, но встав утром и зайдя к ребёнку, обнаруживаю, что он весь горит.
К такому я оказался не готов. Такое ощущение, что меня решили испытать на прочность по полной программе. Перебираю листы, исписанные Марусей, но ничего на этот счёт там не обнаруживаю. Дерьмо, я даже не в курсе, где в квартире аптечка! Но её хотя бы нахожу после получаса упорных поисков.
Матвей вялый, отказывается от всего, кроме пары глотков воды, градусник сигнализирует – тридцать восемь и два. И что делать? Это слишком много? Или нет? И какими лекарствами сбивать температуру? Вряд ли тут подходят взрослые препараты…
На волне паники уже хватаю телефон, звонить в скорую, когда он сам оживает в руке.
– Алексей, извини, что в субботу, у меня один вопрос, который лучше решить сегодня, – я узнаю голос Ильи.
– Извини, не могу, – выпаливаю в трубку, – у Матвея температура.
– Так, – Илья моментально перестраивается, – сколько?
– Тридцать восемь и два, – отвечаю нервно. – Я собирался звонить в скорую…
– До тридцати восьми и пяти сбивать не надо, – советует Муромцев. – Сейчас, подожди, Мари тебе скажет.
Его жена и правда даёт несколько неплохих на первый взгляд рекомендаций, но меня это всё мало успокаивает. Похоже, она слышит это по моему голосу, потому что уточняет:
– Аннушкин телефон есть у тебя?
– Аннушкин… – до меня не сразу доходит, о ком она. – А, нет.
– Тогда я сейчас позвоню ей сама и тебе номер скину, – отвечает Мари. – И не переживай. Это нормально, дети постоянно цепляют вирусы, особенно если ходят в детский сад.
– Хорошо, спасибо, – мне становится немного полегче.
Аня звонит сама буквально через пять минут, выясняет подробности и обещает приехать. Я даже теряюсь от того, что они все вот так сразу готовы помочь.
В итоге всё более-менее налаживается. Аня привозит все нужные лекарства, прослушивает Матвея и даёт чёткие указания, что и как делать. А через несколько часов заезжает Илья, передать приготовленный женой куриный бульон.
– Ну как ты тут? – жмёт мне руку.
– Да ничего, – киваю с благодарностью. – Зайдёшь? Матвей заснул, лекарство подействовало.
– На пять минут, – кивает Муромцев.
Устало опускаюсь на диван в кухне. Денёк сегодня, конечно… И как Маруся столько лет справлялась со всем сама? Я за трое суток вымотался до такой степени, что с трудом соображаю.
– С детьми всегда так, – Илья пожимает плечами, явно поняв моё состояние. – Привыкнешь. Если, конечно, собираешься остаться, – кидает на меня серьёзный взгляд.
– Врезал бы я тебе за твои подозрения, – со стоном откидываюсь на спинку дивана, – но сил нет.
Муромцев фыркает и тихо смеётся.
– Давай, друг, держись, – кивает мне. – Пошёл я, меня жена и дочка ждут. Маруся сегодня ведь приезжает?
– Да, уже должна закончить, скоро поедет в аэропорт, – кидаю взгляд на часы. – Я не буду ей ничего говорить заранее, распереживается только. Домой уж приедет, тогда…
– Ладно, – Илья кивает ещё раз. – Давай, Алекс, не болейте.
– Передай Мари спасибо за бульон, – устало улыбаюсь.
– Передам. Как поправитесь – в гости приходите, – Муромцев идёт в коридор. – Яра ждёт, хочет с Матвеем повидаться.
Маруся
Не сказать, что я была спокойна, оставляя Алекса с Матвеем одних на целых три дня. Но всё-таки Матвей уже достаточно взрослый, да и Алекс показал себя вполне разумным рядом с сыном.
Правда, они оба умудрились меня ошарашить, когда Матвей сообщил мне, что Алексей, «оказывается», его папа. Не ожидала я такого. Хотя в итоге даже испытала какое-то облегчение. Давно нужно было сказать сыну. И всё равно мы ещё обсудим это с ним, когда я приеду.
Голос Алекса, когда я звонила ему из аэропорта, показался мне немного усталым. Но время у меня было ограничено, поэтому я не стала выяснять, в чём дело. В конце концов, уже через три с небольшим часа дома буду.
Захожу в квартиру, открывая дверь своим ключом, и сразу чувствую – что-то не так. Ещё не поздний вечер, но для этого времени слишком тихо. Правда, мне навстречу тут же выходит Алекс.
– Что случилось? – спрашиваю, глядя на него.
– Матвей вирус подцепил, – отвечает негромко и тут же торопливо добавляет: – Только не волнуйся, мы со всем разобрались! Температуры уже нет, он спит. Аня приезжала, сказала, всё в пределах нормы.
Меня накрывает чувством вины. Алекс здесь один справлялся, а я…
– Прости... – начинаю тихо, но меня тут же перебивают.
– За что ты извиняешься? – мужчина смотрит на меня удивлённо, подходит ближе, тянется обнять, и я прижимаюсь к его груди. – Ты же ни в чём не виновата! Я-то думал, мне влетит…
– Я тебя одного оставила, и…
– Напомнить тебе, кто кого первый оставил одного? – Алекс отстраняется, гладит меня по щеке, нежно целует. – Я вообще после этих трёх дней не понимаю, как ты со всем справлялась?!
– Я не задумывалась, – дёргаю плечом и улыбаюсь. – Времени не было. Просто делала – и всё.
– Устала? – Алекс помогает мне снять пиджак. – Хочешь в душ или ещё что-то? Ты голодная?
– Сейчас загляну к Матвею, и в душ, – решаю, подумав. – Есть не хочу, сделаешь мне чай?
– Конечно, – он кивает.
Сын спит, разметавшись по кровати. Осторожно убираю чёлку с чуть вспотевшего лба, проверяю футболку – не влажная, но и температуры нет.
– Я его переодевал, – шёпотом сообщает мне Алекс. – После того как температура спала. Спасибо твоим подругам, – немного смущённо пожимает плечами. – Матвею привезли лекарства и бульон, а мне выдали кучу инструкций.
– Они такие, – киваю, тепло улыбаюсь. – Мы очень давно дружим, с самого детства.
Осторожно выходим из детской, прикрываем дверь, и я тут же снова попадаю в крепкие объятия.
– Я соскучился, – Алекс смотрит на меня так, что мне становится неловко.
– Я тоже, – целую его, но быстро отстраняюсь. – Всё-таки схожу в душ.
Переодевшись и подсушив волосы, захожу на кухню. И опять ловлю то же ощущение – что-то не так. Да что за чёрт?
– Что-то поменялось, – говорю задумчиво.
– А? – Алекс дёргается, выплёскивая чай себе на руку, шипит и суёт кисть под холодную воду.
– Сильно обжёгся? – встревоженно подскакиваю к нему.
– Нет, всё нормально, – он встряхивает рукой, вытирает о полотенце. – Чаю?
– Да-а, – поворачиваюсь и невольно округляю глаза. – А что с плитой?
– А что с ней? – у него такой виноватый вид, что мне становится смешно.
– Алекс, ты совершенно не умеешь врать, – с трудом сдерживаю готовую расплыться улыбку.
– Обычно умею, – выдаёт это чудо. – Это ты на меня как-то неправильно влияешь!
– Да ладно тебе, – обнимаю его за талию, прижимаюсь головой к плечу. – Давай рассказывай, что у вас тут стряслось?
– Мама? – раздаётся сонный голос.
– Привет, мой хороший, – оглядываюсь и подхватываю вышедшего из детской Матвея на руки. – Как ты себя чувствуешь?
– Устал, – жалобно отвечает сын, обнимая меня.
– Так всегда бывает, когда болеешь, – успокаиваю ребёнка и сажусь с ним вместе на диван. – Но тебе уже лучше, температуры нет.
– Папа Лёша давал мне лекарство, – невнятно отвечает он, уткнувшись мне в шею, и я вскидываю взгляд на Алекса. Тот выглядит ошарашенным. Видимо, это первый раз. Улыбаюсь мужчине сквозь слёзы, навернувшиеся на глаза, и он резко отворачивается.
– Матвей, налить тебе чаю? – говорит, откашлявшись.
– Да, с лимоном, – кивает сын.
Мы все пьём чай, а потом Алекс относит сонного ребёнка обратно в кровать и, вернувшись, утягивает меня в спальню.
– Он уже опять заснул.
– С ним всегда так, когда болеет, – пожимаю плечами, прижимаюсь к мужчине потеснее. – Пусть спит, во сне выздоравливают. А ты как себя чувствуешь? Как твои рёбра? И ты так и не ответил насчёт плиты, я уж молчу про драку, о которой мне ляпнул Матвей!
– Анге-ел, – стонет Алексей, – давай не сегодня, а? Всё объясню, обещаю…
– Ладно уж, отдыхай, – фыркаю ему в плечо.
Мне действительно всё объясняют. Когда Матвей уже чувствует себя хорошо. И я выговариваю двум виноватым заговорщикам, что маме врать бесполезно, потому что она всё равно выяснит правду, и тогда достанется сильнее, чем если бы сразу признались. В ответ меня целуют с двух сторон и дарят один – конфеты, а другой – букет цветов.
Ну и как на них сердиться? Это же совершенно невозможно!
Спустя пару недель мы собираемся в доме у Добрыниных со всем нашим детским садом. Матвей, как самый старший, развлекает двух кнопок – трёхлетнюю Ярославу и Веронику, дочку Ани и Никиты, которой чуть больше двух, неподалёку явно в надежде на мясо со стола крутятся два кота – рыжий и чёрный, за всем этим бедламом ухитряется приглядывать Герман, Анин отец. Ему уже далеко за семьдесят, но энергии у него до сих пор хоть отбавляй, даже и не скажешь, что несколько лет назад перенёс тяжёлую операцию.
Мы с подругами сплетничаем на веранде, сидя в удобных лёгких креслах вокруг низкого плетёного стола, наши мужчины в это время оккупировали мангал.
– Никита хочет, чтобы в этот раз я вышла в декрет пораньше, – Аня поглаживает заметно округлившийся животик.
– А ты? – Мари потягивает сок, краем глаза наблюдая за катающимися по густому газону детьми.
Аннушка фыркает.
– Может, я и соглашусь, – пожимает плечами и сладко потягивается. – Пусть ещё поуговаривает.
Хлопает калитка, и дети, завизжав, кидаются вперёд.
– Тётя Алина!
– О, Алинка приехала! – Мари привстаёт и машет рукой сестре.
Та подходит к нам спустя пять минут, увешанная нашими отпрысками. У неё самый настоящий талант обращаться с малышами, они от неё не отлипают. Мы все раньше думали, что она пойдёт в педагогику, но Алина ухитрилась поступить в известный университет на юридический факультет и упорно учится, не собираясь связывать свою жизнь с работой с детьми.
– Не знаю, что я буду делать, когда вы родите ещё по одному, – смеётся девушка. – У меня уже сейчас рук не хватает!
Тут же занимает детей какой-то игрой и спустя пять минут они уже носятся самостоятельно, а Алина поднимается к нам на веранду.
– Привет всем, – выдыхает, падая в кресло.
– Ну что? – Мари нетерпеливо обращается к сестре, но та недовольно морщит носик.
– Эти гады так и слились, – расстроенно машет рукой и берёт со стола стакан с соком.
– А что случилось? – я перевожу взгляд с одной на другую.
– Алинка договаривалась о серьёзной практике на лето, – начинает Мари, скривив рожицу. – Ей пообещали место в одной конторе, у которой была договорённость с университетом, даже с оплатой!
– Я из себя вылезла, чтобы туда попасть, – качает головой Алина. – Многие хотели с нашего потока. Предложили в итоге мне и ещё одному парню, мы по рейтингу лучшими стали по результатам года. Нас и так-то не больно любили, а после этого вообще возненавидели, по-моему, – опускает плечи, видно, что она очень переживает, хоть и пытается бодриться. – Мы с ним отказались от стандартных мест, на которые шло большинство. А два дня назад эти… – косится на детей, – …нехорошие люди просто разорвали договорённость! И мы с Сашей остались без практики, да ещё и без других вариантов, потому что всех остальных уже распределили. Представляю, в каком восторге сейчас наша староста, – ворчит девушка, делая глоток сока.
– Ты же знаешь, что Илья может тебя взять, – мягко говорит Мари.
– Знаю, сестрёнка, правда. Спасибо ему за это, – Алина вздыхает. – Но я хотела попасть на настоящую практику, связанную непосредственно с юридическим направлением. У вас ведь немного другая специфика.
Я задумываюсь. Почему бы не поговорить с Алексом об этом? У него много знакомых в самых разных сферах.
Улучив момент, спрашиваю, может ли он помочь. Алекс раздумывает некоторое время, потом кивает.
– Сделаю пару звонков, не вопрос. Обещать не буду пока ничего, чтобы не обнадёживать, но может и получится.
– Спасибо, – целую его, а затем, приглядевшись, хмурюсь.
Он какой-то весь на нервах. Серьёзный, брови сведены, то и дело сжимает челюсти.
– Что случилось? – мне передаётся его настрой, оглядываюсь, ища Матвея, но с сыном всё в порядке. – У тебя что-то не так?
– Нет, не переживай, – Алекс качает головой, отводит глаза, и я пугаюсь уже по-настоящему. Потому что не помню, когда он разговаривал со мной таким тоном.
– Ты некомфортно себя чувствуешь здесь? – шепчу растерянно. – Давай уедем, хочешь?
– Всё нормально, я же сказал, – он отходит, суёт руки в карманы. – Иди к подругам, мы скоро дожарим мясо и присоединимся.
Я настолько теряюсь, что покорно иду на веранду. Правда, пока дохожу до неё, чувствую, как во мне начинает подниматься какая-то гремучая смесь обиды и злости. Девочки встречают меня недоумёнными взглядами, но я качаю головой, показывая, что не буду объяснять. Прохожу на кухню, помогаю Ане отнести уже разложенные свежие овощи, зелень и хлеб, а потом просто сажусь, стараясь не глядеть в сторону мужчин, которые приходят к нам, неся в руках шампуры с готовым мясом и запечёнными овощами.
По общей договорённости спиртного на столе у нас нет, поэтому Никита предлагает всем поднять бокалы с соком, а потом… потом вдруг говорит, что Алекс хочет что-то сказать! Поднимаю глаза на своего мужчину, который, не отрываясь, смотрит на меня.
– Маруся, я… решил сделать это здесь, в присутствии всех твоих и, надеюсь, уже и моих тоже друзей, – он нервно усмехается, проводит рукой по волосам, лезет в карман и достаёт… коробочку! Открывает и опускается на одно колено.
На веранде воцаряется тишина, я замираю с открытым ртом, никого вокруг не видя и не замечая. Только Алекса, который слегка подрагивающим голосом произносит:
– Я люблю тебя. Люблю нашего сына и очень хочу, чтобы мы стали настоящей семьёй! Выходи за меня замуж?
– Мама, соглашайся! – раздаётся вдруг крик Матвея со стороны детей, которые устроились на пледе в углу веранды, и мы все вздрагиваем от неожиданности.
– Соглашаюсь, – выпаливаю растерянно, и Алекс расплывается в улыбке.
Все вокруг начинают свистеть и хлопать, прыгают дети, и в этом шуме он поднимается с колен, надевает мне кольцо на трясущуюся руку и целует.
– Я тебя люблю, – выдыхает мне в губы.
– И я тебя люблю, – говорю в ответ.
– Первый раз! – он приподнимает меня, прижимая к себе, и слегка кружит на месте. – Первый раз ты мне сказала!
– Поставь на место! – смеюсь, чувствуя, как меня распирает какое-то невероятное ощущение счастья.
Тут к нам подлетает Матвей, Алекс подхватывает его на руки, и мы обнимаемся уже все втроём.
– Ну как? – спрашивает у сына. – Всё нормально прошло?
– Неплохо, – важно кивает ребёнок, а я в очередной раз открываю рот от удивления.
– Так ты знал?!
– Папа мне сказал, – отвечает Матвей.
Возится, слезает с рук отца и убегает к столу.
– Конспираторы, – ворчу, но даже не пытаюсь делать вид, что сержусь.
– Самые настоящие, – кивает Алекс. – Зато любимые! А ты – наш ангел!
И я растворяюсь в очередном поцелуе своего самого любимого и настоящего.
Эпилог
– Ангел мой, ты меня убьёшь! – Алексей тяжело дышит, откинувшись на подушки. – О, боже…
Сжимает кулаки и стонет сквозь зубы, потому что я, улыбнувшись, снова склоняюсь к его животу, спускаюсь губами ниже и ниже, но опять начать «убивать» не успеваю – меня резко хватают и роняют на спину, прижимая к кровати всем телом.
– Моя очередь, сладкая… – произносит муж с угрозой, и меня передёргивает от желания.
Только спустя несколько долгих минут, в течение которых мне очень наглядно показывают, какой изощрённой может быть месть, он, наконец, толкается в меня, и я вскрикиваю.
– Алекс, а… защита?
– Милая, – он тяжело дышит, но не двигается, – я давно хотел спросить, как тебе идея завести ещё одного ребёнка?
– Это нужно спрашивать именно... сейчас? Серьёзно? – постанываю, ёрзая под ним, потому что мне уже хочется активного действия, но меня сильнее прижимают к кровати, не давая шевелиться.
– По-моему, сейчас самое время, – стиснув зубы, сообщает Алекс.
– Мне надо… подумать… А-ах! – он делает один толчок.
– Думай быстрее, – ещё один толчок, я уже почти ничего не соображаю.
– Ну, пожалуйста…
– Да или нет?
– Да! Да!
Он наконец начинает двигаться, сильно, быстро, именно так, как мне сейчас нужно, и мы приходим к финалу почти одновременно.
– Это было нечестно, – я лежу, крепко прижатая к мужскому телу, и немного дуюсь.
На самом деле – совсем немного. Потому что у меня уже давно мелькала мысль, что семь лет – и так слишком большая разница между двумя детьми.
– Ангел мой, – Алекс прижимает меня сильнее, – я люблю тебя! Мы с тобой женаты уже два месяца, Матвею скоро семь, следующей осенью он пойдёт в школу. Кстати, не пора ли нам ехать к твоим родителям? Он у них уже вторую неделю. Так вот, по-моему, нам просто жизненно необходим ребёнок!
– Думаешь? – слегка улыбаюсь.
– Уверен, – он затаскивает меня себе на грудь, я складываю руки под подбородком, внимательно гляжу ему в глаза.
– Я растолстею, – наблюдаю за ним, – у меня будут перепады настроения. Я буду рыдать, швыряться в тебя всем, что под руку попадётся, и гонять в январскую ночь за персиками и арбузом. Потащу тебя с собой на роды, и там ты точно узнаешь, почём фунт лиха, если, конечно, не сползёшь в обморок по стеночке родзала в первые же минуты потуг. А потом первые два-три месяца минимум младенец будет кричать по ночам, и мы будем по очереди его укачивать. Учти, ты не отвертишься!
