Текст книги "Ты убивала колдунов? (СИ)"
Автор книги: Анна Свирская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Вечером, как только все разошлись после ужина, она поспешила в свою комнату. Нужно было примерить купленное, пока не стемнело.
Альда сначала разложила все свои новые одёжки на кровати, а потом начала раздеваться. Пришлось снять всё, потому что Альда даже нижние рубашки, которые никто не увидит, и те купила скроенные по секковийскому образцу: ничто не должно её выдать, ни единая мелочь.
Слоёв было много: две тонкие рубашки и одна плотная, поверх неё узкая кожаная крутка, потом что-то вроде короткого толстого шарфа, который закрывал не только шею, но и плечи, и ещё серая накидка с тонкими вишнёвыми полосами. Грубые на вид кожаные бриджи оказались удобными, а вот сапоги – непривычно тяжёлыми. Альда подумала, что если она и дальше будет наряжаться секковийкой, то ей надо будет заказать другие сапоги: лёгкие, бесшумные, но из такой же шершавой кожи и расшитые стеклянными бусинами; вполне сойдут за настоящие секковийские, если не присматриваться.
Осталось только повязать вокруг бёдер кусок синей ткани… Большинство молодых секковиек эту ткань не носило, но Альде было непривычно показываться на люди вот так, в одних бриджах, так что любой мог видеть её бёдра. Повязка прикрывала их только до середины, но всё же прикрывала.
Одно дело скользить невидимой в темноте – когда охотишься за жертвой юбка или даже короткое её подобие будут мешать, – и совсем другое войти так в корчму или на постоялый двор, зная, что мужчины будут глазеть на обтянутые узкими бридажми ноги.
Волосы Альда перекрасила ещё день назад. Свои у неё тоже были тёмными, но всего лишь тёмно-каштановыми, у секковиек же они были чёрными как смоль. Все в семье это заметили, но никто не спросил; они понимали, что у Альды есть задание, а о таком не полагалось спрашивать.
Ещё ей нужно было разрисовать руки так, чтобы это было похоже на секковийские татуировки, и Альда уже развела в горшочке краску, приготовленную из мягких кожурок грецких орехов, каменного масла, железной охры с Низких островов, жжёной кости и сока кленовника. Такой рисунок будет держаться, самое меньшее, десять дней, ничуть не бледнея, и отличить его от настоящей татуировки можно будет только хорошенько вглядевшись.
Альда заканчивала наматывать на шею ярко-малиновый шарф, когда услышала шаги за дверью. Она узнала Тервела и по ритму шагов и по тому, что сложнее подделать: по весу, по тому, как прогибались деревянные половицы под ногами.
– Дверь не заперта! – громко сказала Альда.
Тервел вошёл и тут же замер на пороге.
– Какая ты… – громко выдохнул он.
– Какая? – не поняла Альда. – Ты про волосы?
– Да… Или нет… Мне кажется, дело не в них. Ты всегда… Вернее, все мы носим серое и коричневое, по ночам чёрное. Странно видеть тебя в яркой одежде. Ты совсем другая…
– Мне в этом неуютно, – призналась Альда. – А эта полосатая накидка – просто кошмар! На меня все будут смотреть.
– Все будут смотреть на накидку и шарф, запомнят только, что мимо прошла секковийка.
Альда только пожала плечами: ей привычнее было быть незаметной, проходить тихо, как тень, не оставаясь ни в чьей памяти.
Отец говорил, что ей не повезло с лицом: оно было запоминающимся, необычным, а хороший убийца должен выглядеть так, что его никто не сможет внятно описать. Но тогда, когда отец ещё был жив, из Альды и не собирались делать убийцу. У неё была другая судьба, предсказанная звёздами в миг рождения, и если бы не…
– Ну и запах! – воскликнул Тервел, открыв баночку с краской. – Как будто рыба стухла…
– Придётся потерпеть.
Альда для того и позвала Тервела, чтобы он разрисовал ей руки. Кинжалои и мечом Альда владела одинаково хорошо что правой, что левой рукой, но вот рисовать левой рукой у неё получалось плохо.
– Вот рисунок, – Альда протянула Тервелу обрывок пергамента.
– Не особенно сложно. – Тервел повертел пергамент с в руках. – Откуда ты это взяла?
– Стащила со Двора Смерти. Всё равно в эти книги никто не заглядывает.
Тервел осуждающе покачал головой и поджал губы.
– Я верну, – добавила Альда. – Положу между страниц точно там, откуда вырвала.
– Дело не только в том, вернёшь ты или нет… Ты же понимаешь, что человек, с которого это срисовали, – Тервел ткнул пальцем в изображение ладони на пергаменте, – он мёртв! Разве не знаешь? Назовёшься мертвецом – встретишь мертвеца!
Альда только махнула рукой. Несмотря на годы обучения в их семье, Тервел хранил в памяти множество суеверий своего народа.
– Не маши меня! – Тервел схватил Альду за руку. – Эти надписи, они у всех разные, говорят, нет двух людей с одинаковыми татуировками. Ты как будто берёшь чьё-то имя…
– Даже если беру, ну какого мертвеца я могу встретить?
– Я не знаю, но в городе, где есть колдуны, может произойти всё что угодно.
– Хватит болтать, – Альда села за стол и положила руки перед собой. – Разрисуй мне ладони, а с мёртвыми я сама разберусь.
У Тервела ушло больше двух часов, чтобы скопировать узор с рисунка, – они закончили как раз к тому времени, как на улице окончательно стемнело.
Альда зажгла свечи, и Тервел ещё раз на неё посмотрел.
– Да, – сказал он, – похоже… При таком свете никто не отличит. Только вот запах…
Альда чуть не застонала. Секковийцы использовали особые притирания, которые всем в столице были знакомы: от них пахло смесью сладких фруктов и камфоры. И она не готова была пахнуть вот так же. Камфора въедалась в кожу и волосы, так что от Альды не перестало бы пахнуть, даже когда она сменила бы одежду на свою обычную. Резкий аромат не отмоется и не выветрится дня два или даже дольше, а для наёмного убийцы так сильно пахнуть – недопустимо. Если у ней представится шанс покончить с третьим господином, она не сумеет подкрасться к нему незаметно: он почует её шагов за десять.
– Обойдусь без притираний, – сказала Альда. – Этот запах может меня выдать.
– Смотрю, у тебя необычное задание, – заметил Телвар. – Сложное?
– Да, – призналась Альда, а потом сдалась, потому что ей, возможно, на этот раз без помощи не справиться: – Этого человека тяжело выследить, и я подумала… Ты мог бы мне помочь. Не с самим делом, а с наблюдением…
Телвар не сомневался ни секунды:
– Что надо делать?
Альда сглотнула. Стоит ли втягивать Тервела в столь опасное дело? Может быть, лучше попросить помощи у двоюродного брата или дяди? Но они не могут так просто, как Тервел, пообещать и помочь. Они начнут учить её, навязывать свои решения, расспрашивать, так что в конце концов она почувствует себя негодной для серьёзной работы, хотя это она убила колдуна, а не они. И в прошлый раз она тоже была с Тервелом.
Он увязался за ней тайно…
Когда его приняли в семью, Альду не ещё обучали ремеслу убийцы. Она должна была выйти замуж за юношу из влиятельной семьи и войти в Изумрудный дом, сильный колдовской клан правого берега, уступавшем могуществом на своей берегу лишь Небесному дому. Маленькую Альду учили играть на лютне, вышивать, собирать широкие колье из цветных бусин, изящно соединяя цвета… А Тервел, кроме всего прочего, должен был охранять её до тех самых пор, пока она не отправится в дом мужа. И он берёг её, берёг до сих пор, хотя Альда и сама теперь была выучена сражаться и убивать не хуже него…
И если бы в тот день, когда она отправилась за купцом Филесом, Теврел не последовал за ней, она была бы мертва…
А что если сейчас такой же случай? Сейчас она абсолютно точно знает, что придётся иметь дело с магией.
Ты убивала колдунов?
Альда поёжилась, словно от налетевшего порыва ветра.
– Моя цель… – начала она. – Этот человек редко покидает поместье. Я знаю, в какие дни он выйдет, и это будет мой шанс приблизиться к нему.
– Он посещает какие-то грязные притоны, так? Поэтому ты так вынарядилась?
– Может, и не грязные. Он богат.
– А почему бы не убить его в поместье?
– Это поместье колдовского дома…
– Тогда почему не ворваться в притон… – Теврел осёкся. – Подожди… А этот человек, он случаем не колдун?
Альда молча кивнула.
– Послушай, ты не должна… Во имя псов Гудды, ты не должна!
– Я не могу отказаться! – отрезала Альда. – Это наша клятва. Как я могу её преступить? Мы всегда служили Небесному дому и находились под его защитой.
– Но посылать обычного человека против колдуна…
– Я – не обычный человек.
Тервел отступил на пару шагов назад. Он знал этот взгляд и этот тон.
Через два дня Альда отправилась в Звонкий квартал вместе с Тервелом. Они шли не вместе – она шагов на двадцать позади, – но следить за ним было легко. На голове у Тервела была белая повязка, какие носили воины с Красных равнин, и её было видно издалека даже в темноте. Хотя на улице было и не темно вовсе: даже не все уличные фонари зажгли, потому что луна светила на удивление ярко.
Тервел ещё в предыдущие две ночи прошёлся по кабакам и забегаловкам и нашёл по описанию Альды друзей третьего господина Соколиного дома. Один был очень приметным: вся левая половина головы была обгоревшей; уха не было вовсе, левый глаз уцелел, но помутнел. Тервел остался в том же заведении, где они пили, и сумел подслушать краем уха кое-какие разговоры. Они не называли имён, но обсуждали, куда бы им отправиться на следующий день. В тот вечер они сидели в грязной, облезлой таверне на границе с портовыми складами, а вот завтра думали перебраться подальше от гавани, в ту часть Звонкого квартала, где находился «Благоуханный плод». Когда Тервел пересказал подслушанное Альде, та решила, что завтра с ними точно будет Эстос Вилвир. Друзья его, по виду, не были особенно богаты, и она подозревала, что они жили во многом за счёт Эстоса, который регулярно покрывал их долги. Раз они собирались идти в дорогое место, то, значит, рассчитывали на то, что их богатенький приятель объявится. Ещё они говорили о каком-то певце, певшем про битвы с народом из-за гор. Зная всё это, они с Тервелом решили, что найти Эстоса на следующий день будет несложно.
Тервел начал от маленькой круглой площади, где находились самые изысканные публичные дома и едальни с самыми дорогими и редкими блюдами, и двигался в сторону гавани. Он заходил то в одно заведение, то в другое; Альда следовала за ним.
Несколько раз к ней подходили мужчины и приглашали разделить трапезу, или послушать прославленную певицу, или посмотреть на петушиные бои. Ни один не попытался схватить её, потащить куда-то против воли или просто облапать, как это было бы с обычной жительницей города, осмелившейся появиться в Звонком квартале в одиночку. Ей разве что кричали вслед что-то про секковийских шлюх и прочие пошлости, но когда она оборачивалась, понять, кто выкрикнул, было невозможно. Секковиек и их длинных ножей побаивались, а Альда могла располосовать наглого ублюдка не хуже секковийки и даже лучше.
Тервел заглянул уже больше чем в дюжину заведений, но каждый раз быстро возвращался на улицу, пока, наконец, не задержался в «Кошачьем сердце». Это значило, что или Тервел нашёл компанию Эстоса Вилвира, или же у него возникли проблемы. В любом случае, Альде нужно было пойти за ним.
«Кошачье сердце» освещали большие, как колесо повозки, светильники, подвешенные под потолком, но в главном зале и его ответвлениях царил тёплый, чуть туманный полумрак.
К Альде тут же подскочил прислужник, предложив досточтимой госпоже сесть там, где будет лучше всего слышно знаменитого певца, но Альда отмахнулась от него, сказав, что выберет место по вкусу сама. Она прошла мимо купцов в расшитых золотом одеждах, куривших трубки с длинными, чуть не в рост человека чубуками, мимо большой компании солдат Серого полка, мимо одинокого наёмника рядом с одиноким кубком вина, мимо моряков, сидевших в обнимку с ярко разряженными шлюхами, пока не заметила Тервела.
Он присел с края длинного стола, на другом конце которого разместилась большая компания, заказавшая множество еды и напитков. Перед Тервелом уже стояла миска с похлёбкой и грубо сделанный кувшин, в какие разливали дешёвое вино. Тервел делал вид, что что-то высматривает в тарелке, но на самом деле он поглядывал перед собой. Там у противоположной стены сидело пятеро мужчин.
Альда сразу распознала двоих, на которых ей ранее указали как на друзей третьего господина. Угадать, кто из остальных – её жертва, тоже было несложно. Его одежда, пусть и неброская, была дорогой. Тёмный дублет был пошит из тонкой кожи особой выделки и украшен серебряными заклепками; на рукояти короткого меча, который третий господин отстегнул и положил на стол рядом с собой, блестели пусть и некрупные, но драгоценные камни.
Она видела его со спины, так что о его внешности она пока судить не могла. Он был высок и широк в плечах; волосы цвета светлой бронзы вились и спускались до плеч.
Альда заняла стол напротив Тервела и попросила служку принести ей жареной рыбы, запечёных овощей и красного пива.
Она сидела спиной к Эстосу и его друзьям, но зато очень близко: она могла бы коснуться Эстоса, просто заведя руку назад. Она не могла их видеть, зато до неё долетали обрывки разговоров. Говорили о лошадях из конюшен Соколиного дома, потом прервались послушать певицу, потом опять о лошадях, потом о недавних проигрышах в кости, потом начали вспоминать какие-то событий времён войны.
Альде тем временем принесли заказанное, а Тервел уже своё доел. Он потягивал вино из стакана, вольготно развалясь на стуле и нагло оглядывая зал. Даже те, кто пришёл большой компанией, старались не встречаться с ним взглядами: наёмников в поисках драки – а вид у Тервела был именно такой – побаивались.
Наконец Альда чуть заметно кивнула ему.
Пора начинать.
Глава 3. Явление Кейлинн
– Я вспомнил! – Тервел стукнул по столу, а потом ткнул пальцем в сторону Альды. – Вспомнил, где тебя видел!
Альда с деланным равнодушием подняла на него глаза и произнесла с секковийским выговором:
– Никогда тебя не видела.
– Караван Гундьокки! Ты была там!
На вкус Альды, Тервел кричал это не слишком правдоподобно, но делу это не помешало: все, кто был в заведении, повернулись и уставились на Тервела. Альде пожалела, что сидит спиной к Эстосу Вилвиру и не может его видеть. Она только слышала, как проскребли ножки его стула по полу.
– Ты была вместе с это бешеной сучкой! Я тебя запомнил! – Тервел поднялся на ноги. – Я тоже там был!
Он обежал вокруг стола, и Альда тоже вскочила на ноги. Она рывком выдернула из ножен кинжал и выставила перед собой.
– Не лезь ко мне! Иначе закончишь так же, как те ублюдки из каравана!
– Ах ты тварь! Ты будешь…
– Эй, уймитесь! – раздался громкий голос сбоку.
Альда с Тервелом обернулись туда: посреди зала стоял, зацепив большие пальцы за широкий кожаный ремень, огромный стражник с бритым черепом.
– Никаких кинжалов в этом заведении! Убирайтесь оба!!!
– Я с тобой и так справлюсь, – тихо пообещала Альда, пристально глядя на Тервела.
Она медленно вложила кинжал в ножны.
– Наизнанку тебя выверну! – выкрикнул Тервел и кинулся прямо к Альде.
Этот приём они многократно отрабатывали, когда учились рукопашному бою: один нападает, другой отступает вбок, перехватывает руку, заводит ногу… Альде не пришлось даже думать, так хорошо всё помнило её тело. Она думала о другом, о том, как отступить, чтобы задеть рукой Эстоса.
Она закончила движение, Тервел грохнулся на пол, уронив сразу два стула, а Альда, притворившись, что потеряла равновесие, сделала два шага назад.
Она взмахнула рукой, точно ища опоры, – и нашла её. Её ладонь коснулась плеча Эстоса. Альда вцепилась в него, как будто пыталась удержаться.
– Поосторожнее, – послышался ровный, низкий голос.
Тем не менее, Эстос даже не попытался её оттолкнуть. А мог бы… Он – третий господин Соколиного дома, сын самого могущественного человека в стране, а она… Кто она? Простая секковийка из тех, что приходят в столицу наниматься к купцам в охрану…
Альда мельком глянула на него, но не успела по-хорошему разглядеть. Было понятно лишь, что Эстос не носит ни бороды, ни усов, и глаза у него светлые…
Потом её отвлёк Тервел. Он продолжал играть свою роль и, едва поднявшись, снова кинулся на Альду.
– Гадина! – выкрикнул он, скорчив страшную рожу. – Я тебя по стенке размажу!
Альда отпустила плечо Эстоса, за которое до сих пор держалась, – она уже сделала то, что хотела…
Когда Тервел попытался ударить её в живот, она взяла его в захват и начала потихоньку сдавливать шею.
Её совершенно не хотелось это делать, даже если она и знала совершенно точно, когда остановиться… Нужно было, чтобы все поверили в их представление, поэтому Тервел должен был начать задыхаться, к лицу должна была прилить кровь, а глаза начать лезть из орбит…
В нужный момент Альда отпустила, и Тервел, задыхаясь, грохнулся на пол.
– Убирайся, – выдавила Альда сквозь зубы. – Ещё раз подойдёшь ко мне – убью.
– Она… – Тервел указал на неё пальцем, обращаясь теперь ко всем. – Она была была в караване Гундьокки! Вы что, не знаете? Она же из этих! Эти шлюхи искалечили… Они опозорили…
– Да, я была там, – сказала Альда. – Но не среди этих. Мне тогда было тринадцать. Жаль, что так мало и мне не позволили…
Тервел с бешеным рычанием кинулся на неё – это было так яростно и так неожиданно, что Альда на секунду поверила. Она отшатнулась, опять наткнувшись на стоявшего позади Эстоса Вилвира.
К Тервелу наконец подбежали тот лысый громила и ещё один мужчина. Они схватили его под руки и потащили к дверям.
Альда надеялась, что они просто выставят его из заведения и не станут избивать или что-то вроде того. Но если вдруг надумают – им же хуже.
Когда вопли Тервела затихли за дверью, в зале воцарилась тишина. Все смотрели на Альду. Про караван Гундьокки до сих пор помнили, хотя прошло уже семь лет. Ну и пусть смотрят. Главное, теперь, после того, какой шум поднял Тервел, никто не будет сомневаться в том, кто она… Даже если её черты тоньше, чем обычно у секковиек и выговор не совсем такой, всё равно люди только и будут говорить: «О, эта девка из тех, что были в караване Гундьокки. Слишком мала была, чтобы участвовать, но она из тех самых…». И она сможет появляться не только в этом заведении, но и в каких угодно других, – слухи разносятся быстро.
Альда обвела взглядом зал «Кошачьего сердца» и даже повернулась назад. Эстос Вилвир всё ещё стоял совсем рядом. Альда не ошиблась – глаза у него были светлыми, да и вообще на лице были все признаки того, что он происходил из знатной семьи: высокий гладкий лоб, тонкий нос с небольшой горбинкой, золотистая кожа, словно сияющая изнутри, выступающие скулы и глаза под тяжёлыми веками, отчего взгляд казался пристальным и давящим. Альде даже стало немного не по себе…
– Прошу прощения, – сказала она, не обращаясь ни к кому в отдельности и сразу ко всем. – Если бы я помнила этого человека, то не села бы рядом.
Альда подняла свой стул, который отлетел в сторону, поставила на место и села. Рыба, лежавшая на деревянной дощечке, уже успела остыть.
– Ты и вправду была в том караване? – спросил кто-то сзади. Это мог быть только кто-то из друзей третьего господина.
Альда медленно обернулась, хотя сердце у неё колотилось быстро-быстро. Она не рассчитывала на такой поворот и не знала пока, хороший это был знак или плохой. Если она разговорится с ними, то может узнать что-то полезное, может быть, даже ещё раз коснуться Эстоса… С другой стороны, излишнее внимание ей ни к чему, и эти люди не из тех, кого легко провести. А сближаться с жертвой опасно…
– Да, была, – ответила Альда тому из друзей Эстоса, чьё лицо было обожжено. – Это был первый раз, когда я пошла с караваном.
– Расскажешь нам? – спросил изуродованный солдат. Говорил он не очень разборчиво, потому что обожжённая кожа, зарубцевавшись, стягивала левую щёку.
– Я была совсем девчонкой… Меня даже не разбудили той ночью.
Альда заранее придумала, что отвечать, если её станут расспрашивать.
– Садись с нами, – предложил другой из той же компании, худой и сутулый мужчина. Альда, много успевшее разузнать о друзьях Эстоса, знала, что его звали Лод-Копейщик.
– Я бы присела, – ответила Альда, – но если у вас те же намерения, что у тех свиней из каравана, то я разделаюсь с вами так же.
– Не такие, – рассмеялся Лод.
– Мы воевали в горах вместе с женщинами из твоего племени, – неожиданно заговорил Эстос. – Мы – не дикари с Красных равнин и уважаем вас как воинов.
Альда кивнула и переставила свой стул к столу Эстоса и компании. Эстос и Лод тут же пододвинули свои так, чтобы она могла сесть. Устраиваясь на своём месте, она успела коснуться Эстоса – на этот раз правой руки чуть ниже локтя. Под пальцами чуть потеплело – и только.
Его второе сердце и не здесь тоже. Но даже если она ничего больше не узнает за этот вечер, он и то прошёл не зря…
На внутреннюю сторону ладоней Альда нанесла специальный состав, про который ей рассказывал отец, когда учил, как убить колдуна. Льессумы не обладали магией, но как пользоваться теми предметами или веществами, в которых уже была магия, они знали.
Колдовство оставляло след. Говорили, что обычному человеку этот след не представить и не вообразить, но сами колдуны всегда видели заклинания, наложенные на предмет или человека, так же ясно, как если бы над ним полыхал огненный венец. Но в домах колдунов прислуживали простые люди, и чтобы они по неведению не пропустили внутрь дома или не принесли сами зачарованную вещь, использовался специальный порошок. Им обсыпали каждого вошедшего в дом – и порошок ярко вспыхивал, если соприкасался с магией. Чтобы не оскорблять подозрениями благородных людей, порошок этот смешивали золотой пылью. Со временем это вошло в моду, и теперь золотой или серебряной пылью посыпали гостей во всех богатых домах, конечно, без особого вспыхивающего порошка. Предки Альды много десятилетий назад придумали, как использовать этот порошок для другого: для того, чтобы обнаруживать вторые сердца. Вторым сердцем называли то единственное место на теле колдуна, где его сила могла выйти наружу. Колдун на взгляд всех других колдунов был точно облит магией, она словно сочилась из его пор, а там, где было второе сердце – чуть сильнее. Это отличие было настолько незначительным, что – если только колдун не открывал второе сердце, – другие не могли определить этого места. Льессумы же нашли способ обнаружить это место тому, в ком не было магии. Они смешивали небольшое количество золотого порошка с кое-какими другими веществами и наносили смесь на ладони тончайшей плёнкой. Теперь, если коснуться колдуна или предмета, на который наложено заклятье, порошок не рассыпал искры, а лишь чуть заметно теплел, но вот вблизи второго сердца он начинал жечь почти нестерпимо.
Пользоваться этим способом было очень сложно – редко какой колдун даст себя ощупывать, – так что в истории Льессумов не было ни одного случая, когда они сумели бы обнаружить второе сердце с помощью порошка. Тем не менее, Альда решила не пренебрегать им – вдруг бы ей повезло больше, чем остальным?
– Так что вы хотите знать? – спросила Альда.
Эстос тем временем махнул рукой прислужнику и распорядился, чтобы тот принёс холодных фруктов с ледника и сладкого вина из Дегиселя.
– Слухи врут… – сказал Лод. – А про караван Гундьокки рассказывают столько, что верится с трудом. Например, что секковийки перебили вообще всех мужчин.
– Это неправда! – воскликнула Альда.
Она сама видела нескольких торговцев и стражей, которые благополучно вернулись в столицу. Они приносили дары во Двор Смерти и благодарили за то, что остались живы.
– Да я-то знаю, – покачал головой Лод. – Даже пил кое с кем.
– Говорят, что мои сёстры начали убивать, когда на них посмотрели косо. Это ложь! Эти животные начали изводить моих сестёр ещё до того, как мы вышли из города, а резня случилась, когда мы уже миновали Ржавые Броды.
Альда не хотела говорить о караване, потому что она не была там, и боялась, что выдаст себя, сказав что-то не то. Она понятия не имела, что Эстос и его друзья заинтересуются этой историей. Обычно о ней избегали говорить – на то и был расчёт.
Караван купца Гундьокки шёл из Девяти королевств к морю. Гундьокку сопровождал небольшой отряд секковийцев, трое мужчин и десять женщин. Когда купец вышел через перевал на земли Карталя, то решил сделать большой крюк и пойти через Красные Равнины, потому что на тракте объявилась банда разбойников, которых уже месяц никто не мог изловить. Глава ближайшей крепости отправил на их поимку две сотни солдат, на разбойники скрывались так ловко, что стали подозревать вмешательство колдуна, возможно, из Нежеланных. Гундьокка решил на всякий случай ещё усилить охрану, и нанял ещё отряд, на этот раз из мужчин с Красных Равнин. Больше в тех краях никого не получилось найти. Беда была в том, что те мужчины с Красных Равнин водили караваны только до переправы через Бурную, не заходя в срединные земли. А секковийцы до их земель обычно не добирались. Даже обнажённые выше кисти женские руки считались в Красных Равнинах крайне неприличным зрелищем, но такое они хотя бы видели в Девяти Королевствах, с которыми граничили. А вот женщины в кожаных штанах, плотно обтягивавших бёдра, чрезвычайно их взволновали. Несмотря на все предупреждения, они продолжали считать секковиек доступными. Хватали их за руки, когда те проходили мимо, отвешивали шлепки, предлагали уединиться в палатке, даже совали деньги в надежде получить желаемое. Произошло несколько мелких стычек, но пыла мужчин это не укротило. В одну из ночей двое секковиек отгоняли лошадей и тягловых волов дальше от места стоянки, где трава была уже выедена предыдущим караваном, на нетронутые луга, и пятеро мужчин с Красных Равнин тайно последовали за ними. Но за ними, оказывается, тоже следили, и когда они схватили одну из женщин и начали срывать с неё одежду, остальные на них напали. Всех пятерых быстро обезоружили. Сначала их думали убить, но потом выдумали наказание, которые для племени Красных Равнин было хуже смерти: всех пятерых оскопили, а раны просто прижгли факелом. Ни один не умер от потери крови, и все к утру приползли в лагерь.
Их соплеменники, да и некоторые прочие мужчины, шедшие с караваном, в ярости набросились на секковиек. В коротком сражении погибли две из них и больше десятка мужчин, многие были ранены. В ближайшем городке пострадавшие обратились к начальнику гарнизона с требованием задержать секковийцев, но тот не стал вмешиваться, тем более, что в гарнизоне было всего десять солдат.
Секковийки довели караван Гундьокки до Ржавых Бродов, а потом поворотили коней и исчезли.
История наделал много шума. Кто-то требовал, чтобы в секковийские предгорья выслали отряд, чтобы казнить преступниц, посмевших поднять руку на мужчин, кто-то говорил, что туда нужно отправить целую армию и истребить вообще всех секковийцев. Пока суд до дело, объявился народ из-за гор, и вскоре секковийские племена были объявлены героями и защитниками страны.
– А вы сами кто такие? – спросила Альда, ответив ещё на несколько вопросов про караван. – Вижу, прошли не одну войну.
– Кто-то одну, кто-то поболе, – сказал мужчина с обожжённым лицом. Его звали Амадомер, но все говорили просто «Мадо».
– С какой ты принёс эти ожоги?
– Народ из-за гор. Они кидали в нас маленькими горшочками, чуть больше яблока… Из них вырывалось пламя, которое не погасить. Эстос спас меня заклинанием, а то бы я… – Мадо замолчал, низко опустив голову.
– Так ты колдун? – Альда повернулась к Эстосу.
Каждый раз, когда Эстос что-то говорил ей или она обращалась к нему, в груди у Альды точно натягивалась тетива.
Вот он, человек, которого она должна убить. И если бы он был просто человеком, она бы так и сделала. Кинжал, спрятанный в рукаве, в одно мгновенье скользнул бы в ладонь, она вонзила бы его точно в сердце и была бы на другом конце зала ещё до того, как белая рубашка третьего господина начала бы окрашиваться кровью. Никто не сумел бы её задержать. Она бы скрылась быстрее, чем люди здесь успели опомниться.
Она могла бы… Или нет? Эстос Вилвир казался удивительно живым. Говорили, что он тяжело болен, может быть, умирает, но когда она смотрела на него, то видела яркую, светлую, полнокровную жизнь, такую, какую невыносимо жаль обрывать.
Она смогла бы. Альда отбросила колебания.
Но сейчас это было бесполезно. Эстос не погибнет даже от удара в сердце… Может быть, даже если она вырвет его сердце из груди. Магия будет сохранять ему жизнь достаточно долго, чтобы целители успели его спасти.
Эстос не сразу ответил на её вопрос, он смотрел на неё, словно читал все те мысли, что сейчас пронеслись у неё в голове, словно видел блеск кинжала в её руке и расплывающееся пятно крови на своей груди.
– Точнее будет сказать, что я из семьи колдунов, – сказал он. – Я не особенно силён.
– Зато раны заживают как на кошке, – вставил Лод. – Или даже быстрее.
– Это, пожалуй, все преимущества. Я знаю несколько простых заклинаний, могу поставить щит или зажечь огонь, вот и всё, – Эстос отвёл взгляд, словно ему по какой-то причине неприятно было говорить о магии. Как будто он стыдился своих умений.
Он казался очень открытым, таким же простым, как его друзья-солдаты: все мысли наружу. Но Альда понимала, что это не так. Этот человек скрывал нечто, что делало его опасным даже для Дзоддиви, колдуна, равного по могуществу Вилвиру-старшему, первому господину Соколиного дома.
Невнятный, гулкий шум голосов в зале, точно стрелой, пронзило одиноким, звонким и печальным звуком… Альда обернулась.
Тот самый знаменитый певец начал играть.
Альда ожидала увидеть старика, но мужчина был ещё молод. Хотя половина его длинных волос уже была седой, у него было лицо тридцатилетнего человека, на котором морщины лишь начали появляться. Больше всего их было вокруг глаз, словно певец часто смотрел на солнце.
Он начал играть чуть тише, а потом запел.
Пел он о гордых знамёнах, и чёрной армии, рвущейся через перевалы, и горах мёртвых тел, остававшихся на поле битв, о потерянных друзьях и об обугленных телах, которые можно было опознать лишь по железным браслетам, о женах, которые никогда не дождутся любимых домой и о конях с пустыми сёдлами.
Альда была не из тех, кого легко разжалобить. Она убивала, может быть, не так много, как её отец или дядя, но убивала, и делал это без жалости, без колебаний, но от этой песни на глаза у неё навернулись слёзы.
Мадо плакал, не скрываясь, из мёртвого глаза слёзы текли даже сильнее.
Альда посмотрела на Эстоса. Он сидел с каменным лицом, губы были плотно сжаты. Он перевёл взгляд на неё.
– Ты была на войне? – спросил он.
– Нет, я… Ещё до того, как она началась, мы с сестрой сопровождали одного учёного, он вёз ценные свитки и нанял дюжину охранников, чтобы доставить свои книги в Кьяфу. Оттуда он морем отправлялся к себе на родину. – Альда намеренно упомянула места, где они с Тервелом странствовали едва ли не год. Если бы Эстос стал допытываться, она рассказала бы про те края в мельчайших подробностях, которые может заметить лишь наученный глаз убийцы.
