Текст книги "Расплата за аферу (СИ)"

Автор книги: Анна Штогрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

 Глава 20

Герман Буровой.

После оформления сделки купли-продажи квартиры Алан с Кирой сразу поехали осматривать свои владения.

Буровой подъехал к квартире, ожидая детей. Угрюмо поглядывал на новый многоэтажный дом и хмурил итак суровое лицо.

Кудрявая сучка Марго его задела. Разозлила.

Он ведь предложил этой гребанной аферистке прекрасный вариант. Сам удивлен своей щедрости. Всего лишь минет, и он великодушно отпустит ее. Забудет про кидалово. Заберет залог и пусть ищут другого разводного лоха.

Но девка оказалась с сюрпризом. Нахлестала его по морде и выскочила из квартиры, как гребанный клоун из коробки!

Неожиданно и шустро.

Теперь Герман разозлился не на шутку. Цель его продуманного плана стала конкретно наказать всех участников залета. Причем так, чтоб другим неповадно было.

Сначала Буровой решил прикопать всех троих в лесочке. И Данилу, и Катерину, и Марго.

Затем подумал и понял, что из-за таких мелких мошенников не стоит окунать руки глубже в кровь. Тем более есть прекрасная альтернатива – похоронить всех заживо. Подкинуть им героина. Поспособствовать, что б им срока в суде прибавили. Для него это сущий пустяк, а им хороший воспитательный процесс. Посидят в тюряге на нарах лет так двадцать, подумают где накосячили, какого важного человека обидели.

Так и решено. Посадит всех скопом. И черт с той Марго. Таких девок пруд пруди. Было б время удочку закидывать.

Алан вышел из машины, помахал отцу рукой. Все собрались на крыльце дома. Малышка Кира подпрыгивала на месте от радости.

– Спасибо, спасибо вам,– повторяла девчушка. Она бесстрашно привстала на носочки и полезла в гору – поцеловать колючие щеки Германа.

Он стойко выдержал все телячьи нежности, даже приобнял Алана за плечи, когда входили в лифт.

Сын сразу начал рассуждать, что теперь им надо все обустроить в квартире под себя. С порога заметил, что не хватает гардеробной. Прошел в кухню. Кира запорхала, как полноправная хозяйка по комнатам, вышла на балкон.

Герман обернулся на дверь спальни. Странная тяга, незнакомая ему до этого, вела его туда, словно на троссе тянула.

Генерал открыл дверь и подошел к кровати. Обернулся на стенку у которой вчера прижал Марго. Недовольно поморщился. Хороша сучка и пахла отменно, необычно и вкусно. Так бы и попробовал ее. Жаль, что она оказалась такой недальновидной дурой.

Но теперь ей в тюрьме зечек развлекать, перевоспитываться. Ибо, нечего разводить генералов на паленные хаты!

Вот только член слепо потянулся из штанов к тому месту, где прижата была кудрявая стерва. Хочет в нее. Не признает решение хозяина о том, чтоб упечь такую лакомую красотку за решетку. Не место ей там.

Герман вздохнул, решаясь. Ладно. С членом спорить себе дороже. Хочет кудряху, пусть так и будет. В конце концов,  давно он ни на какую бабу не западал. Дина не в счет. Она секс тренажер по выходным, чтоб онанизмом не заниматься.

Герман попрощался с детьми, которые  тоже спальню заметили и спешили на кровати покувыркаться. Вышел в коридор и спустился на лифте в закрытый двор с детской площадкой. Достал телефон и набрал Толика.

– Маргариту Винтерову пусть ко мне привезут. И скажи этому еврею Иосифу, пусть красиво настроит девчонку. Объяснит ей, что едет она ко мне грехи замаливать. Срок отрабатывать. Пусть ее в изоляторе поднапрягут.  Помогут верное решение принять,– Герман довольно ухмыльнулся. Да, именно этого он и хотел. Сам лично наказать мошенницу, мозги вправить. На путь истины поподталкивать, – Только без рук. Чтоб не смел никто ее пальцем тронуть. Пусть другими методами действуют. Ильин знает, как людей на расстоянии прогибать. Вот пусть и поможет этой сучке с радостью в мое логово умчать.

– Все будет сделано, Герман Радионович. Что с живой бабкой решаем? Она еще колесит по Европе. Вернется не скоро. Можно ее в Италии в Падуе вырубить,– спросил Толик.

Буровой ведь решил и квартиру сыну оставить. Возвращение живой бабули – реальной собственницы,  никак не входило в его планы. Да и липовое свидетельство о смерти  уже готово. Чего зря бумагам пропадать?!

– Дождемся ее дома. Там  от трупа избавляться дорого. Пусть отдыхает...в последний раз,– Герман сел в машину и показал водителю трогаться.

– Принял. Ждем возвращение бабки дома,– покорно согласился наемник.

Расклад получался чудесный – двести тысяч вернулись в генеральскую казну, квартира переоформлена на сына, и Марго будет усердно греть его холодную постель. Ведь альтернативы ей никто не предоставит.

Кто бы сомневался! Связываться с прожженным бандитом из лихих девяностых, еще и в генеральских погонах, не стоило...

Герман отключил телефон. Посмотрел в окно задумчиво.

– На Золотой берег,– скомандовал генерал водителю.

Надо бы пар спустить. Дину потрахать.

В последнее время у любовницы праздник. Буровой снова едет к ней. Никак не может утолить желание и возникший голод. А все это аферистка кудрявая виновата! Никак  из мыслей и из плоти не исчезнет. Не испарится.

Все ее  глаза оленьи и губы пухлые, настоящие, бередят скупую фантазию сурового мужика. И грудь зачетная у нее. Молодая стоячая. Он сразу заметил. Посмотреть бы, как она в его ладонях будет лежать. Поместится ли полностью. Потому что размер то не меньше третьего...

– Хули плетешься?! Давай быстрее!– рявкнул Герман на водителя. Из-за мыслей о Марго трахаться хочется, что аж  мозги плавятся. Извечный контроль теряется. Уравновешенность и спокойствие исчезают.

Да, перевоспитывать Марго он будет долго и тщательно. С удовольствием! Надо было сразу ей на минет соглашаться!

Хотя нет! Теперь расклад жирнее, круче получается!

Глава 21

Марго

Все происходило словно в тумане. Густом, непроглядном. Таком серо-молочном, в котором невозможно разглядеть лица, запомнить детали. На подсознани отпечатываются только чувства безысходности и страха.

Незнакомые люди с хмурыми лицами сновали по коридорам, одетые по форме и в простой гражданской одежде. Перемещелись в хаотичном порядке с места на место, скрывались за масивными дверьми.

Меня бесцеремонно шарпали и толкали. Водили по  душным и серым кабинетам. Все вокруг, как в ускоренной съемке. Перемотку которой безумно хотелось включить и отмотать в далекое беззаботное прошлое.

Менялась обстановка, декорации, но театр абсурда по прежнему был унылым и предвещающим беду. Расплату за наивность. Беспечность.

Меня обыскивали несколько раз, заставили переодеться и отобрали все личные вещи. Катю с Даней увели и больше я их не видела.

Я осталась в этом кошмаре совсем одна.

Опомнилась я, когда меня грубым пинком втолкнули в грязное тусклое помещение. Захлопнули скрипучую решетку и провернули ключ.

Маленькая камера, грязная и затхлая, отныне – мое место обитания.

Я осмотрела свои хоромы. Квадратное помещение с двумя койками, по разные стороны облущенных от времени и влаги стен. Одна лампочка висела в центре заплесневелого потолка. Она была единственным источником света. Она то и излучала этот жуткий тусклый оттенок желтой безнадеги в этом подземелье...

Лишь попав в эту камеру, я заметила, что на мне надето тряпье неопределенного серо-бурого цвета и прорезиненные тапки, из которых ноги все время норовили выскользнуть на землистый липнущий пол. Его уж точно здесь никто никогда не подметал и не мыл.

В темном углу я заметила шевеление. Присмотревшись – поняла, что это моя сокамерница. И эта обитательница находилась тут уже до моего появления.

Женщина зашевелилась со словами

– Кто, бля...– сказанными осипшим басом, и я невольно отступила назад. Ближе к решетке камеры.

Когда она встала, я поняла, что судьба послала мне очередное испытание в виде этого подземного чудища, которое и женщиной то сложно назвать. Да что там, оно на человека не была похоже.

Здоровая бабища, неопределенного возраста, немного за сорок, но больше к пятидесяти, раза в четыре больше меня. Невменяемо огромная, мужиковатого вида, она нагоняла жути больше, чем мое плачевное положение.

Как позже я узнала, что не зря она на меня нагоняла панический страх. Потому что сидела эта гром баба за убийство. На ее лице отчетливо была прописана вся ее биография. И то, что первую ходку она совершила сначала за убийство соседки, застуканной с ее мужем. И то, что вторую через десять лет, за убийство того же непутевого мужа. Судя по всему до несчастного мужчины с первого раза не дошло, что она очень эмоциональная и не прощает измены.

Но тогда я еще этого всего не знала. Чтоб запаниковать мне было достаточно разъяренных глаз направленных на мое тощее тельце. А когда эта бабища начала ко мне приближаться и клацать зубами, как голодный волк, я резко кинулась к решетке и заверещала, срывая голосовые связки

– Адвокат! Мне положен адвокат...по закону...Адвокааат!

Конвоир подошел странно быстро и отпер дверь. Так, словно ждал моих криков поблизости. Меня вывели обратно в длинный коридор. Я шла так быстро, словно эта жуткая бабища пытается ухватить меня за пятки.

И сердце, которое давно упало в них, сжималось от страха.

Меня подвели к обычной деревянной двери. Конвоир меня подтолкнул вовнутрь помещения, а сам вышел и остался снаружи. Захлопнул дверь.

В просторной комнате стоял только стол и два стула друг напротив друга. На одном из них сидел пожилой мужик. Его голова была покрыта белоснежными седыми волосами, а морщинистое лицо с гладковыбритыми щеками имело уж очень серьезный вид. Строгий классический костюм и небольшой портфельчик придавали образу серьезности.

– Ну здравствуйте, Маргарита Валерьевна, – начал он ровным голосом. Не громко, так словно привык, что к нему прислушиваются,– Меня зовут Иосиф Маркович. Я адвокат и буду представлять  ваши интересы.

– Здравствуйте,– чуть слышно проговорила я,– Но я вас не знаю. Мне казалось, что я сама вправе выбрать и нанять себе защитника.

– Все верно. Но я адвокат бесплатный. А чтоб нанять другого, как минимум, нужны деньги. Так как их у вас нет, то и выбор невелик,– и седой мужчина задумчиво добавил,– У вас теперь вообще ничего нет. У вас даже вас нет...

– Спасибо за глубокомысленную тафталогию. Я и сама знаю, что у меня ситуация не очень...

– Не очень, это когда со жвачкой на кассе в супермаркете поймали,– нетерпеливо перебил он меня, и его голос стал строже, раздраженнее,– У тебя, деточка, ситуация полное дерьмо. За полкило героина тебе дадут лет десять. А если заинтересованные люди поспособствуют, то и до двадцати накинут. А ты ведь еще совсем молодая. Не ту дорогу выбрала, деточка. Пока ее пройдешь, состаришься...

Волосы зашевелились на голове. Я в ужасе представила себя на месте той гром-бабы, моей сокамерницы. Судя по ней, тюрьма во благо никому не идет. И женщин превращает в чудовищ.

Слезы наворачивались на глаза.

– Но это не я... меня подставили...–  всхлипывая, возразила я.

– А это уже никого не интересует,– скользкий мужичонка стукнул по столу ладонью, и я вдрогнула. Он же напротив, вдруг заулыбался,– В общем, я долго рассусоливать не буду. Тебе повезло, потому что ты одна из немногих,  у кого есть выбор. Или гниешь вечность в тюрьме на нарах. Возвращаешься в камеру. Находишь общий язык со своей соседкой. А у нее за плечами не одна ходка и все за убийства. Ночами не спишь, не ешь, не пьешь. Ну, вообщем, постепенно сдыхаешь. Или принимаешь заманчивое поедложение. Я скажу всего раз, а ты уж будь любезна, хорошо над ним поразмысли в вонючей камере.

Я слушала, не дыша. Боже, что этому мерзкому мужику от меня понадобилось и о каком предложении идет речь. Не успела я озвучить и части вопросов, роившихся в голове, как он продолжил минорным голосом:

– Ты заинтересовала одного очень богатого и влиятельного человека. Он готов помочь тебе выбраться из тюрьмы. Этот некто заберет тебя к себе на перевоспитание. Защитит от наказания в суде. Да, вообщем то, одно его слово в твою пользу, и суда никакого не будет. Потеряется твое дело и твои полкило героина в неизвестности. Взамен требуется лишь твое согласие.

Он довольно ухмыльнулся. Типа, делов – то, всего ничего!

Во мне проснулось осознание адвокатской речи. Я раздраженно парировала:

– Какое, нахрен, воспитание?! Мне 26! И я не шлюха, чтоб какого то богача развлекать! Кто этот пуп земли, что возомнил себя великим воспитателем? Назовите мне его имя и фамилию...

– Ну, вообщем, информацию к размышлению я тебе дал. Вижу, что ты дура еще зеленая. Надо бы, чтоб время прошло, и ты как следует освоилась в своей камере. Там уж у тебя быстро мозги на место встанут и оценишь степень своего везения и примешь верное решение. Только советую не затягивать. Пока ты тому самому воспитателю интересна. Думай, деточка!– и он с довольным видом встал и прошел мимо меня на выход.

Все это точно дурной сон. Кошмар. Возмутительный бред...

В уме, пока меня тащили обратно к камере я твердо повторяла "Я не шлюха! Не шлюха" и чем ближе была дверь в мрачную преисподню с женщиной – чудищем, тем тише звучал вопрос в голове и начинал приобретать вопросительные нотки. А у самой двери и вовсе стал вызывать  сомнения..." А точно ли я не готова побыть шлюхой, что б не сидеть двадцать лет в тюрьме среди монстров и лишений..."

Глава 22

Марго.

Так хреново на душе у меня не было ни разу...

Даже когда я вернулась в собственный дом и не смогла в него попасть из за предательства мужа...

Даже когда все знакомые и друзья от меня отвернулись...

Даже когда развратный киборг наговорил мне кучу пошлостей, и я в бешенстве треснула по его наглой бессердечной физиономии...

Даже когда я в один момент осознала, что и Катя с Даней далеко не благодетели, а обычные мошенники, воспользовавшиеся моей верой в дружбу и  надеждой на искренность...

Вот не думала я, что бывает хуже!

Оказывается предела моим страданиям и бедам не было. Когда я уже наивно предпологала, что очутилась на самом дне. В реке моих испытаний оказался высокий слой засасывающего ила. Тюремного дерьма, которое затягивало меня с головой, заставляло нахлебаться новых издевательств и проблем.

Как только дверь камеры захлопнулась, я снова ощутила на коже гадкий и тошнотворный взгляд сокамерницы. С трудом превозмогая брезгливость, я добралась до свободной койки. Присела на краешек обшарпанного матраса. Пружины старой кровати противно пискнули.

Огромная бабища зашевелилась в своем логове. Как чудовище из фильмов ужасов, обернулась ко мне.

Я сразу отползла глубже к  холодной стенке. Забилась в уголок и подтянула колени к груди. Зажмурила глаза, пряча лицо между коленями и накрыла голову ладонями, словно щитом.

От непомерного количества стрессовых клеток в моей расшатанной нервной системе и от переизбытка событий и переживаний за этот бесконечный день, я начала погружаться в состояние близкое к трансу. Задремала прямо в таком неудобном положении.

И, возможно, мне бы удалось забыться и уснуть, но внезапный грубый толчок в спину резко вернул меня в ужасную реальность.

Я вскрикнула от боли. Кубарем скатилась с кровати. Моя сокамерница продолжала меня шарпать и толкать, пока я не очутилась на грязном полу.

Я затравленно обернулась. Подняла на эту женщину-монстра испуганный взгляд. На ее кривом лице отразилась победная ухмылка. В этот момент я понимала, что все мои беды только начинаются. И внешность у них чудовищная и невообразимо страшная.

– Вали отсюда! Это моя койка,– пробасила громила и проследив за моим взглядом в сторону второй кровати, добавила:– И та тоже моя! Ясно тебе, сука?

Я промолчала, пытаясь понять, где же теперь спать мне. Спорить с этой сумасшедшей не вариант. А драться за спальное место и подавно. Она меня прихлопнет своей лапищей, как стрекозу, и не заметит.

– Тебе ясно? – агрессивнее повторила она.

– Ясно,– опустив глаза в пол, выдохнула я уныло.

С громким скрежетом женщина-монстр придвинула одну кровать к другой. Я следила с опаской за ее движениями, стараясь дышать тише, чтоб ненароком не поивлечь снова к себе ее внимание.

Это чудище улеглось на две койки одновременно, не оставляя мне ни единого шанса примоститься хоть на краешек.

Когда она начала храпеть, как танк, я медленно осмотрела нашу камеру. В полутьме разглядела досточку у стены. Совсем узенькую, похожую скорее на скамейку. На ней я и умостилась кое-как, прислонившись спиной к влажной штукатурке. Сидела я так пару часов. Все тело задеревенело и онемело. Когда стало невыносимо, я попыталась сменить позу и прилечь боком.

Я пропадала в тревожные обрывочные сны. Как в болезни, в горячке. Мне виделись мрачные кошмары, зубастые демоны. Словно в тумане, я хаотично металась, вскидывалась и снова усыпала.

Чудом я дожила до утра. Осознание того, что этот невыносимый медленно тянущийся ужас, это всего лишь первый день из двадцати лет предстоящего заключения, мое сердце стыло и холодело.

Мою сокамерницу позвали на допрос. Она прошла мимо меня со зверским оскалом, пугающим меня больше ночных кошмаров.

Оставшись наедине со своим унытием и тоской, я почувствовала, что терпеть естественные нужды уже невмоготу. Я поплелась к ширме за которой стоял унитаз. Ох, его вид заставил меня потерпеть столько, сколько выдержу. Мне даже на время перехотелось.

Я быстро вернулась к койкам и легла, блаженно растянувшись во весь рост. Суставы ломило, позвоночник ныл острой болью. Только я сомкнула глаза, как дверной замок клацнул. Я тут же подпрыгнула, как ошпаренная. Вернулся монстр. Мой экзекутор.

* * *

Тюрьма сама по себе является формой узаконенного насилия. Ограничения прав человека. Средством влияния на психику и волю людей.

И это жесткое насилие является мрачной душой, обитающей своей серой и густой энергетикой в обшарпанных стенах. И самое ужасное испытание для меня было в том, что я чувствовала, как эта энергия проникает в мое тело. Пропитывает меня насквозь. И неумолимо уничтожает все светлое, что было в моей душе. Словно заменяет меня на сломленного бездушного призрака.

В своей голове я то и дело возвращалась к разговору с адвокатом. Уже его предложение воспринимала не так категорично, как в первый день.

Прожить двадцать лет в таком месте хуже смерти. Да что там двадцать... даже год или  месяц...Да, как я вообще протяну до конца недели?! Это просто ад в реальности.

Щелкнуло железное окошко выдачи еды в двери, с шорохом разбежались омерзительные тараканы, привлекая мое внимание и вырывая из унылых рассуждений. В камеру выпал отвесной поднос, на который поставили две алюминиевые миски с едой.

Сокамерница спокойно и в развалку подошла к двери. Перелила странную жижу из одной миски в другую, тем самым забрав себе обе порции похлебки.

Ну и пусть, я бы все равно к этому месиву не притронулась, а она может наестся и станет добрее.

Хотя врядли.

И в подтверждение своей неуемной злости, проходя мимо, она специально задела меня плечом. Я чуть не грохнулась со своей жердочки на пол. Еще один обширный синяк  проступил на моей нежной коже...

От голода и усталости я уже не чувствовала своего тела, в особенности онемевших ног. В горле пересохло. Очень хотелось пить. Пришлось подтянуться к железной кружке, стоящей на полу чуть поодаль. Превозмогая брезгливость и страх, я утолила чувство жажды. Проглотила большими глотками всю воду.

Желание сходить в туалет навящиво возвращалось и напоминало о себе. Терпеть больше было невозможно. Следующим моим падением было это действо. Наступив на чувство гордости и собственного достоинства я таки пошла за грязную ширму. Пока я жива, приходилось подчиняться естественным нуждам организма.

Эта ночь была ничем не лучше предыдущей. Все также пришлось ютиться на тоненькой досточке. И все также мое сознание проваливалось в больную кому.

Наутро я долго не могла разогнуться. Все тело нестерпимо ныло и дрожало. Физическая боль становилась невыносимой.

Слезы все чаще наворачивались на глаза. Но я старалась их незаметно смахивать и успокаиваться. Не хотелось лишний раз привлекать внимание жестокой сокамерницы, которая только и ждала, когда же я сломаюсь.

Мысли о том, что может быть стоит воспользоваться предложением адвоката, возвращались все чаще. Это мой единственный шанс выбраться из этого ада. Выйти из тюрьмы. И принятие решения, чтоб стать на время шлюхой богатого извращенца, уже не казалось настолько ужасным. Если я отдам добровольно свое тело в чужие руки, но смогу сохранить нетронутой душу. Это лучшая альтернатива, чем сгнивать и телом и душой в этой преисподни.

На третий день голые обшарпанные стены, монстр под боком и бесконечные лишения и неудобства, меня в край измотали. Я уже не соображала, что вокруг просходит. Впадала в какой то анабиоз. Гнетущую апатию.

Я не могла больше подняться. Сидела и конала у стенки в своем трансе. Сознание искало выход, подкидывало яркие и счастливые картины прошлого.

Мерзкая баба тоже маялась от скуки. Ходила по камере, нарезая круги, как гиена-мутант. То и дело поглядывала на меня исподлобья и жевала недовольно щеки. Она подошла ко мне опасно близко. Но отклониться у меня уже не было сил.

Ее тяжелая лапа опустилась на мои спутанные волосы в заплетенной косе. Она меня грубо схватила за пряди на затылке и потянула наверх к себе. Зашипела хриплым голосом, обдавая зловоньем из своей пасти:

– Чего расселась, сука?! А ну живо поправь мне постель, мелкая тварь!– и прислонившись к моей щеке, это чудовище лизнуло мою кожу своим гадким языком...

Все! Это конец моего терпения!! Финиш!

Я вырвалась, как ошпаренная и рванула к запертой двери.

Я истерично заорала. Так громко, что сама чуть не оглохла.

– Где мой адвокат?! Я на все согласна! Позовите адвоката...

Я билась в дверь, как обезумевшая птица в прутья клетки.

Конвоир подошел и отпер засов. Удивительно быстро, словно он был приставлен ко мне лично и только и ждал, когда же я сдамся. Мой истошный вопль послужил ему прямым сигналом.

Да и мне тоже.

Я все повторяла сквозь слезы – я на все согласна, только выпустите меня отсюда.

Меня сразу вевели под локоть на задний двор. На закрытой тюремной территории стоял тонированный джип. А перед ним седом мужик – мой адвокат. С довольной ухмылкой он сделал пару шагов мне навстречу. Он все время кивал, как болванчик, поощряя мою капитуляцию.

Все приговаривал "Это верное решение, деточка. Тебе здесь не место. Вон, как поистрепалась всего за трое суток...Желаю тебе больше никогда не попадаться в такие заведения и отныне хорошо думать, прежде чем доверять людям и что то делать..."

Я лишь кивнула в ответ и поскорее залезла в огромную машину на заднее сиденье.

Пошло все к черту! Хорошей богатой девочки Маргаритки больше не существует. Она во мне окончательно умерла от бесчисленных ударов злого рока. Теперь я Марго – осужденная и измученная девушка, разочаровавшаяся во всем мире! И я готова стать ученицей для перевоспитания у больного извращенца, служанкой в его доме. Да кем угодно, только бы не возвращаться за решетку в преисподню!