Текст книги "Клык Фенрира"

Автор книги: Анна Одувалова

Соавторы: Марина Голубева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пока молодой человек отрешенно разглядывал качающуюся за окном ветку и размышлял о причинах собственной прыти, он почти не вслушивался в разговор графа с Александром, до тех пор пока молодой Воронцов не переключился на него.

От шумных и искренних благодарностей молодому человеку стало не по себе. В глазах юноши светилось такое восхищение и обожание, что Алексею стало неловко: он не привык выступать в роли кумира. Правда, юноша старался сдерживаться, прикрываясь учтивой улыбкой и дежурными фразами.

– Я поступил дурно, взяв у отца бумаги, – неуверенно начал Александр, провожая гостей к выходу. – Если отец заметит пропажу части архива, это будет катастрофа. Я уже никогда не смогу восстановить честное имя. Я надеюсь, граф, что вы сделаете копии как можно раньше и при первой возможности пришлете мне оригинал, чтобы я мог вернуть их на место.

– Непременно, не переживайте. – Сен-Жермен кивнул серьезно, и Алексей вдруг отчетливо понял: граф свое слово сдержит. – Вы мне тоже оказали немалую услугу. И с моей стороны будет непростительно воспользоваться вашим благородством и поссорить вас с батюшкой. Бумаги будут у вас в срок.

Воронцов облегченно выдохнул.

Уже прощаясь, юноша, что-то вспомнив, оживился и торопливо заговорил:

– Господин Артемьев, думается, я знаю, как вас отблагодарить за помощь. Завтра, нет, уже сегодня мой дядюшка – Михаил Илларионович – дает бал в своем новом дворце. Сейчас еще не время для больших приемов, но дядюшке хочется отметить завершение строительства. Там будет много интересных людей и даже, возможно, цесаревна Екатерина.

Так вот, я возьму на себя смелость пригласить вас, Алексей Дмитрич, на этот бал. Я думаю, да нет, я уверен, что дядюшка мне не откажет. Я никогда ранее не обращался к нему с подобными просьбами, но тут случай особый. И еще… – Александр смущенно замялся. – Мне бы хотелось представить вас моей сестре – Катеньке. Вы увидите – она чудо как хороша!

Алексей даже растерялся – и от плещущей через край энергии юноши, который, казалось, вернулся с того света и никак не может надышаться, и от столь неожиданного приглашения.

– Э-э-э… Мне, конечно, приятно, то есть я польщен… Но ведь я как бы ученик господина графа. Как же я сам по себе, один… – Парень совсем сбился, не зная, как бы ему отказаться от приглашения и одновременно не прослыть невеждой и не обидеть Александра.

– О, не беспокойтесь! – воскликнул юноша. – Господин граф уже приглашен моим отцом, не так ли, ваше сиятельство?

Сен-Жермен кивнул, насмешливо покосившись на растерянного Алексея. Было видно – ему доставляет наслаждение та ситуация, в которой оказался ученик.

– Так что вы придете вместе с господином графом, – довольно улыбнулся Воронцов. – По-моему, это будет справедливо. Тем более вас следует представить обществу, а более удобного случая нельзя и придумать.

Алексей вынужден был поблагодарить за приглашение, стараясь, чтобы голос звучал не слишком обреченно.

До дома добирались пешком. Уставший и полусонный Алексей еле передвигал ноги и ворчал, сетуя на то, что граф отказался от предложенной Воронцовым кареты.

– Полноте, юноша, – снисходительно заметил Сен-Жермен, – в вашем возрасте стыдно уставать от одной бессонной ночи. Прогулка на свежем воздухе полезна. Да и магическая подпитка мне необходима. Магия растворена в воздухе, в окружающем нас пространстве. Правда, ее очень мало, мельчайшие крупицы, поэтому обычный человек этих крупиц не замечает.

– А я, – перебил Алексей графа, – я могу чувствовать магию?

– Ну, судя по результатам наших испытаний, можете. Причем весьма неплохо. А вот использовать магию, к сожалению, не в ваших силах. Кстати, в помещении, где живут постоянно, живой, природной магии и вовсе нет, – продолжил Сен-Жермен. – Только переработанная человеком, отходы, так сказать. Много ли проку от переваренной пищи? Вы же ее кушать не будете?

Алексей поморщился, возникшая ассоциация была неприятна. А Сен-Жермен продолжал. Видимо, поговорить он вообще любил, и сейчас пользовался случаем порассуждать о предмете своего интереса:

– Правда, когда человек испытывает сильные чувства: страх, ненависть, любовь, то он и сам становится источником магии. Волнами растекаясь от такого человека, магия пропитывает все вокруг, накапливается в вещах, делая их отчасти магическими. Но если человек, владевший этими вещами, умер, то магия не исчезает, но становится как бы мертвой. Эту мертвую магию можно ощутить, поэтому некоторые люди так неуютно чувствуют себя в окружении старых вещей. Почувствовать мертвую магию могут многие, но вот способность ее использовать, преобразовать в живую – очень редкий дар.

– Значит, артефакты, амулеты всякие, это просто древние вещи? – Алексей заинтересовался тем, что говорил граф, и даже забыл про усталость и сон.

– Ну, не совсем так. Артефакты специально насыщаются магией при помощи заклинаний или магических знаков. Нанесение знаков эффективнее, так как в этом случае артефакт дольше сохраняет волшебную силу, а иногда и сам может аккумулировать магическую энергию из окружающей среды. Самостоятельно, без дополнительной обработки, это могут делать только драгоценные камни. Каждый самоцвет – по-своему, и каждый – разную энергию. Поэтому они так ценятся магами и часто используют в древних амулетах.

Алексей покосился на украшенные перстнями руки Сен-Жермена и спросил:

– Это из-за магических свойств камней вы носите столько украшений?

– В том числе и из-за этого. Но мне вообще нравятся драгоценные камни – эти слезы земли, да и сбережения в них хранить удобно. Себя я всегда смогу защитить, а вот удастся ли уберечь от воров сундук с золотыми монетами – не уверен.

– Я раньше считал волшебство детской сказкой, – задумчиво произнес Алексей. – Я был уверен, что в моем мире магии нет.

– Ну, в чем-то вы правы, молодой человек. В том мире, точнее, в том времени, откуда я вытащил вас, магии действительно практически нет. Ее и сейчас меньше, чем тысячу или пять тысяч лет назад. Наверное, в природе все же живая магия конечна, и с каждым столетием ее становится все меньше. Виной этому сами люди, безрассудно использующие ее в течение многих тысяч лет, тем более, огромное количество магии «запечатано» в артефактах.

– Получается, что, используя артефакты, каждый человек может творить чудеса? – Алексею становилось все интереснее, он чувствовал какое-то странное возбуждение, напоминавшее азарт, а возможность стать учеником мага показалась неожиданно привлекательной.

– Я не люблю слово «чудеса», – Сен-Жермен, казалось, не замечал возбуждения своего собеседника. – Оно подразумевает нарушение законов природы.

– А разве это не так?

– Не так. То, что люди называют «чудесами», не противоречит законам природы. Оно лишь противоречит их представлениям об этих законах. Первобытный дикарь и простой дождь считал чудом.

– Но, господин граф, вы не ответили на мой вопрос об артефактах. – Алексею было интересно, конечно, послушать рассуждения Сен-Жермена о чудесах, но знание свойств магических амулетов казалось более важным. С практической точки зрения.

– С артефактами все не так-то просто, запас магии в них ограничен. Если его расходовать, то он истощается, сила артефакта слабеет, а потом он и вовсе становится никчемной красивой безделушкой. У каждого человека есть хотя бы небольшой магический потенциал, который позволяет ему использовать артефакт, иногда даже этого не осознавая. Что-то изменяется в его жизни или в жизни его близких, а он этого не замечает или не придает значения, объясняет случайностью, стечением обстоятельств. Древние амулеты и талисманы, доступные людям, например, хранящиеся в открытых коллекциях, быстро истощаются. Другое дело спрятанные, запечатанные глубоко под землей, в гробницах и тайниках. Они очень сильны.

Но я не разобрался еще толком в работе этих артефактов. Поэтому разыскиваю наиболее древние, созданные тогда, когда магия пропитывала мир, подобно воде, пропитавшей губку. Наиболее интересны такие, которые способны изменить не только жизнь отдельного человека, но и историю государства или целого мира.

– Разве столь сильные артефакты не опасны? – перебил графа Алексей.

– Верно подмечено. Вы делаете успехи, друг мой. – Сен-Жермен одобрительно посмотрел на молодого человека. – Опасны, конечно. Но я не собираюсь их использовать, без крайней необходимости, конечно.

– Тогда зачем они вам?

– Зачем? Это сложный вопрос. Сначала я их исследовал, стараясь понять природу магии. Многие использовал. Поверьте, некоторые из этих древних предметов способны творить потрясающие вещи, например продлевать жизнь или превращать человека в зверя. Для меня каждый новый артефакт – загадка. А я люблю разгадывать загадки. Сейчас же поиски древних амулетов превратились в страсть, подобную любовному безумию. Хотя, я думаю, моя страсть достаточно рассудочна. Я вообще исключительно практичный человек.

– Для меня все это очень странно. – Алексей задумчиво прикусил губу. – Артефакты – еще куда ни шло, но вот ожившие мертвецы… Как такое может быть? Наверное, я никогда до конца не поверю в некоторые вещи.

– Поверите, молодой человек. Есть вещи более страшные, чем ожившие мертвецы. В конечном счете, оживший мертвец – это всего лишь плоть, мертвая материя, которую магия заставляет двигаться. С непривычки, конечно, неприятно, на то и расчет. Вид мертвого тела пугает, вызывает отвращение и заставляет противника пасовать. Это чувство неосознанное, на уровне инстинктов. Но если разобраться, ничего такого уж страшного в оживленных мертвецах нет, главное – знать, как правильно уничтожить тварь.

– Вы много знаете, о магии, – заметил Алексей. – Вы, наверное, где-то учились?

– Это долгий разговор. Магии невозможно научиться, ее нужно познать. Это долго. Трудно, но интересно. Об этом мы с вами еще не раз поговорим. Сейчас же нужно подумать о другом. Наш юный друг очень кстати пригласил вас на бал. Это позволит познакомиться с высшим светом, другого такого случая может больше не представиться. Это хороший шанс завести связи и сойтись с нужными людьми.

– Зачем мне связи? – насторожился Алексей, хорошее настроение начало пропадать. – Я же не собираюсь здесь оставаться надолго. Вы разработаете заклинание и отправите меня назад.

– Ну… я еще не приступил к расчетам. Да и дело это сложное, ошибка может вам дорого обойтись. Но я непременно займусь этим. Только хочу вас предупредить, что это займет некоторое время. Поэтому вам придется пока привыкнуть к жизни в этом мире, заручиться поддержкой, так сказать, у сильных мира сего. Да и неловко. Юноша от чистого сердца пригласил. Неприлично отказываться, не стоит обижать мальчика.

Слова графа насторожили. Алексей слишком хорошо знал, чего стоят такие обещания, так как и сам был грешен. Иногда, когда ему не хотелось что-то делать, а отвертеться не получалось, парень тоже давал обещания. Туманные, неопределенные, те, которые выполнять не собирался. Очень хотелось надавить на Сен-Жермена, заставить высказаться более конкретно, но это было чревато. Граф вспыльчив, и вряд ли получится добиться желаемого, а вот разозлить – запросто.

Но и сдаваться парень тоже не хотел. Одно дело просто ждать, когда граф надумает вернуть его домой, а другое – принимать активное участие в жизни восемнадцатого века. Интересно, конечно, тем более – он все же будущий историк. Но вот бал, с его политесами, церемониями и танцами, откровенно пугал. Уж лучше с зомби драться.

– Но на балу же будут танцевать, а я не умею, – предпринял попытку отвертеться Алексей. – Я вообще не знаю, какие танцы тут в моде. Да и как я буду там общаться, вдруг скажу что-то не то или поклонюсь не так.

– Да, с танцами – это проблема, – граф задумался. – Но мы немного схитрим, скажем, что вы из глухой деревни, из провинции. Батюшка ваш новшеств не признал и вас держал в строгости. Даже в город не отпускал, языкам не учил, манерам тоже. Вы сбежали в Петербург, долго добирались, пока не встретили меня, скажем, на границе с Польшей (это объяснит ваш своеобразный говор).

Глава 7

«Хорошие и почти совсем свежие трупы. Найти такие – большая проблема, и чем они не нравятся господину Розе?» – размышлял герр Шнайдер, сосредоточенно рисуя гектограмму на пыльном полу подвала. Темное, промозглое помещение, похожее одновременно на пыточную камеру и склеп, освещали лишь тусклые, чадящие факелы под самым потолком.

Воздух в подвале был тяжелый, спертый. Воняло сыростью и разложением. Маленькое окошечко с решеткой не пропускало с улицы ни свет, ни свежий воздух. В центре помещения прямо на пол свалили четыре мертвых тела. Но неприятный запах исходил не только от них. Все помещение пропитал смрад. Он сочился, казалось, из каждого угла, обволакивая, удушая, но трудящийся здесь некромант его не замечал. Герр Шнайдер слишком привык к нему и уже не находил неприятным.

Чуть в стороне от пентаграммы в стену были вмонтированы массивные железные цепи. Видимо, периодически к ним приковывали пленников или результаты неудачных экспериментов некроманта. Рядом на столе, отполированный и блестящий, лежал пыточный инструмент – единственное в этом помещении, что содержалось в чистоте.

За железными решетками, ведущими в камеры, слышались размеренные шаги: там неприкаянно из угла в угол ходили зомби. Предоставленные сами себе, они являли жалкое зрелище. Некоторые практически развалились и едва волочили ноги, постоянно спотыкаясь и падая. Те, которые посвежее, передвигались активнее, а некоторые даже в остервенении кидались на решетки, не в силах справиться с тупой злобой. Два экземпляра, по случайности или неосторожности запертые вместе, увлеченно отрывали друг от друга куски гниющей плоти до тех пор, пока это не заметил хозяин и резким окриком не приказал прекратить. Зомби были послушны, но уж очень глупы и забывчивы, вечно все путали. Отдавать приказы приходилось осторожно, так как неточно или неправильно сформулированное требование могло привести к беде. Но герр Шнайдер был опытным некромантом и умел управлять тварями.

Поднять мертвеца несложно. Для этого всего-то и нужно мертвое тело, желание, крупицу силы и нужное заклинание. На кладбищах это колдовство творить проще всего – там сама земля пропитана болью и смертью. Некроманту нужно лишь правильно сконцентрировать собственную энергию или энергию амулетов да послать верный призыв – мертвые отзовутся всегда и с удовольствием порвут на куски собственного создателя, если тот не озаботится и не поставит защитный контур. На это способен и самый слабенький некромант-новичок, гораздо труднее заставить мертвяка повиноваться и выполнять хотя бы элементарные задания. Оживленный после смерти человек превращается в злобного упыря, им движет только жажда убивать, и подчинить его невозможно. Чтобы создать зомби – беспрекословно подчиняющегося слугу, – нужно ему дать хоть какое-то подобие разума. Шнейдер освоил и эту, высшую ступень некромантии. Он заслуженно гордился своими достижениями. Подобное колдовство доступно немногим. Оно требует не только сил и знаний, но и решимости.

Ритуал создания зомби-слуги сложен, требует много времени и длительной подготовки. Некромант уже давно создал несколько золотых колец и нанес на их внутреннюю сторону шесть имен демонов-помощников, а вчера вечером совершил вызов-приглашение тварей из преисподней. Теперь дело осталось за малым – использовать демонскую силу для оживления мертвого тела. Нет, умерший человек не воскреснет, но частичка демонской сути, помещенная в мертвое тело, заставит его двигаться и повиноваться.

Россия – странная страна. Ганс Шнайдер никогда бы не подумал, что здесь возникнет столько проблем с материалом для экспериментов. Русские оказались трусливы и богобоязненны. Могильщики не желали, как они выражались, «тревожить покой усопших», а господин барон жадничал и выделял слишком мало денег. Их не хватало, чтобы соблазнить богобоязненного человека.

О живом материале вообще не могло быть речи. Всего пару раз удалось купить крепостных для этой цели. Некромант мечтательно вздохнул. Он разработал рецепт зелья, которое могло бы предотвратить или существенно замедлить процесс разложения зомби, но для этого нужно, чтобы его начал принимать еще живой человек, который потом, конечно, умирал в судорогах. Ну, так он все равно Шнайдеру нужен был мертвым.

Но это все мечты. Работать приходилась с трупами всяких бродяг и утопленников, которые стаскивались в мертвецкую, а затем скопом хоронились. Со служителями мертвецкой, в отличие от могильщиков, договориться удалось. Правда, брали они достаточно дорого, а материал поставляли очень несвежий, через три-четыре дня приходящий в совершеннейшую негодность.

Результаты первых питерских экспериментов выглядели неважно. За неделю, которая проходила с момента получения тела до ритуала оживления, трупы успевали испортиться и воняли. Это очень раздражало герра Розу. Хотя ему-то, казалось бы, какое дело? Он там, наверху, и без особой надобности в подвал не спускается.

Работа осложнялась еще и тем, что поставки материала были случайными, но после того, как некромант догадался запасать кольца заранее, работать стало проще. Вот вчера герру Шнайдеру повезло: в порту произошла драка, и сегодня ему привезли аж четыре не востребованных родственниками тела. Обошлись они, конечно, недешево, но за такой материал денег не жалко, тем более не своих.

Особенно хорош был один экземпляр – высокий, широкоплечий верзила, жаль только, малость испорченный в конце жизни. Кто-то жестоко убил беднягу, раскроив череп, вероятнее всего, топором. Дыра в голове выглядела неэстетично, но ее можно прикрыть шляпой, и тогда еще неделю новый зомби будет выглядеть живым. Смущал еще уродливо вытекший глаз, но с ним тоже можно что-нибудь придумать. В конце концов, это мелкий недостаток, зато какой сильный выйдет слуга, с таким почти ничего не страшно. Видимо, и при жизни природа не обидела детину силушкой, а уж после смерти… Лишь бы Роза не отобрал для своих нужд. Барон был удивительно противным человечишкой. Сам руки не пачкал, в подвал почем зря не спускался, некромантию презирал и отрицал ее научность. А вот услугами зомби пользовался с удовольствием, вкушая плоды работы герра Шнайдера.

И ладно бы просто одалживал – нет, забирал совсем. Заставлял проводить ритуал, после которого зомби служил уже не Шнайдеру, а Розе. И Роза, а не Шнайдер мог следить за передвижениями мертвяка, видеть, так сказать, его глазами. Это обижало сильнее всего, каждый созданный слуга имел цену, за каждым было интересно следить.

Вот хотя бы чудесная девушка, которую некромант создал одной из первых в этом городе. Где она? Правильно, отобрал герр Роза, хотя сам, как известно, женщин не особо жалует. Вот куда он ее дел? Сказал, что нужна для дела. А для какого, не сказал, но на руку зомби надел мощный артефакт, позволяющий скрывать посмертные изменения. Девушка стала выглядеть, как при жизни. Почему-то герр Шнайдер думал, что было бы весьма интересно понаблюдать ее глазами за тем «делом», которое поручил Роза.

Но ничего, в этой партии тоже была совсем юная девушка, правда, сохранилась она не очень хорошо. Видимо, какая-то бродяжка, которую нашли не сразу. Испортили такой замечательный материал. Эту бы красавицу, да сразу же после смерти. Герр Шнайдер причмокнул с сожалением и начал писать в углах пентаграммы имена демонов, пожертвовавших для ритуала частички своей сущности. Небесплатно, конечно, но о цене некромант предпочитал не думать. В конечном счете чем больше просишь, тем больше приходится отдавать. Тут уж каждый решает для себя, что важнее: блага – сейчас или открытые ворота в рай – потом.

Пел герр Шнайдер отвратительно, но трупы неприхотливы, а для создания зомби не нужны голос и слух, главное выдержать ритм и произнести правильные слова, приглашая демонов занять телесные оболочки. Нет, конечно, тела занимали не сами демоны, а лишь их частички, но соблюдение ритуала было крайне важно, темные сущности лучше не обижать.

Первым зашевелился мужчина. Он неуверенно дернул рукой, взвыл и сел на полу, ошарашенно оглядываясь по сторонам, но выйти за пределы пентаграммы не смог. Примостился у одного из лучей и с ненавистью уставился на некроманта. Шнайдер больше всего не любил и втайне боялся этого взгляда. Было страшно, что однажды разозленный, еще не усмиренный мертвяк выберется из пентаграммы и разорвет его, Шнайдера, на куски.

По спине стекла струйка пота, и некромант, сбиваясь, зашептал новое заклинание. Свежесозданный зомби притих, против воли прислушиваясь, потом попятился назад с шипением, понимая, что его принуждают покориться, но справиться не смог, шепнув свое земное имя – «Иван», и покорно замер с низко опущенной головой.

Второй зашевелилась девушка, подползла к краю пентаграммы, принюхалась, припав низко к полу, и, не дождавшись окончания заклинания, сама покорно шепнула имя.

С оставшимися двумя пришлось повозиться, они долго не оживали. А восстав, оказались какими-то вялыми, неудачным. Но и эти вполне могли на что-нибудь сгодиться. Грязной работы всегда хватало, а зачем использовать живых людей, когда есть неприхотливые трупы. Они не устают, не спят, и их не нужно кормить.

Шнайдер настолько увлекся работой, что подпрыгнул на месте, услышав гневные вопли спускающегося в подвал Розы.

– Ганс! – вопил барон с излишней горячностью, которой обычно старался избегать. – Ганс, этот мерзкий французишка уничтожил ее. Он уничтожил Ксению!

Шнайдер настороженно уставился на господина, пытаясь понять, о чем он говорит.

– У меня такие планы были на эту девочку! Она могла послужить еще не раз!

– Про кого идет речь? – осторожно поинтересовался некромант, размышляя, куда бы спрятать сидящего на полу верзилу. Отдавать его было очень жалко.

– Герр Шнайдер, – барон начал злиться, – у вас плохая память. Помните девушку-утопленницу Ксению? Вы создали ее одной из первых. Вижу по глазам, помните. Я ее послал к сыну Воронцова, Александру, чтобы потом при случае оказать его отцу неоценимую услугу – избавить чадо от зачастившей в гости нечисти, а этот французишка меня опередил! – Ноздри барона расширились от негодования.

– Неужели граф… – тихо предположил некромант. Ксению, и правда, было жалко. Впрочем, с Розой всегда так. Отберет самое лучшее и сломает или потеряет.

– Да, мне это не нравится. Граф появляется всегда в те моменты, когда я стою на пороге новых свершений, и ставит палки в колеса. Он меня преследует и портит мне жизнь. Я знаю, это месть…

Роза задумался и брезгливо, прикрыв нос надушенным платком, прошел в помещение, стряхнул с табуретки подозрительные тряпицы и присел на край со словами:

– Он убил нежить и забрал мой артефакт, а мне он стоил много нервов и несколько дорогих колец. Появление Сен-Жермена в доме Воронцова не случайно, он охотится за тем же, за чем и мы. И еще он был не один. Если судить строго, и убил Ксению не он, а его спутник.

– Кто именно? – в этом месте Шнейдер проявил неподдельный интерес.

– Я его не знаю, но стоит присмотреться внимательнее к окружению графа. Сен-Жермен одиночка, новый человек рядом с ним не останется незамеченным. Мимо меня не пройдет точно. Я все видел, я находился там!

– Вы следили… – облизав губы, поинтересовался Шнайдер, втайне держа на господина обиду. Мог бы и поделиться. Почему он наблюдал за Ксенией один? Ведь заслуга в создании нечисти принадлежала Шнайдеру, а не Розе.

– Я не следил! – брезгливо сморщился Роза, словно уличенный в чем-то недостойном. – Я держал под контролем ситуацию. Если бы не это желание держать все под контролем, мы бы так и не узнали, что случилось с нашей девочкой. А так я запомнил лицо ее убийцы и постараюсь его найти. Неужели Сен-Жермен настолько глуп и забывчив, что вновь решил завести себе ученика? – пробубнил барон себе под нос, размышляя. – С его стороны это было бы верхом недальновидности.

– Мы ведь это разузнаем?

– Непременно.

– А скажите, герр Роза, – Шнайдер начал издалека, – а этот сопровождающий Сен-Жермена человек, он ведь силен, правда? Раз смог победить мое творение.

– Он силен, ловок и весьма недурен собой, – констатировал Роза.

– Но тогда… – Некромант даже дышать стал через раз от волнения. – Может быть, будет справедливо, если он займет место…

– Ксении? – ухмыльнулся Роза. – Мне нравится ход твоих мыслей. Но неужели тебе мертвяков мало?

– С живым материалом работать интереснее, – потупился некромант, в душе празднуя победу.

– Я думаю, это получится устроить. По всей видимости, граф забыл, как опасно вставать у меня на пути. Стоит ему об этом напомнить.

Пока шли до дома, совсем рассвело. К утру небо затянули низкие дождевые тучи, и восходящее солнце не могло пробиться к северной столице. Было сумрачно и ветрено. К полудню эта неопределенность, вероятно, разрешится: либо зарядит моросящий дождь, либо ветер разгонит тучи и освободит солнце из мокрого плена. Погода в столице переменчива, как настроение императрицы.

В библиотеке было темно, и Сен-Жермен приказал принести свечи. Алексей устал, его знобило и хотелось спать. В голове все перемешалось: жуткие картины пережитого перепутались с вялыми мыслями о своем странном перемещении во времени, страхом перед будущим и любопытством. Несмотря на усталость, было интересно, что за архив передал Александр и зачем он нужен Сен-Жермену. Молодой человек подошел поближе к столу и заглянул графу через плечо. Сен-Жермен не возражал и, разложив на столе сверток, подвинулся, чтобы Алексей мог рассмотреть его содержимое.

Да уж, этот обтрепанный кусок кожи с нацарапанными на нем рисунками назвать архивом сложно.

– Это что за детские каракули? – хмыкнул Алексей.

– Да… пожалуй, господин Воронцов не обманывал, когда говорил, что никакого архива нет. – Граф прижал край свитка старинным кинжалом с узким лезвием и резной рукояткой. – Но изображенное здесь все же может представлять для нас интерес.

– Для нас? – Молодой человек удивился такому обобщению. – А при чем здесь я?

– Для нас… Именно, для нас, мой юный друг, ибо за этим я и прибыл в Россию, – проговорил Сен-Жермен, задумчиво разглядывая рисунок. – И для меня это – дело первостепенной важности, а вовсе не отправление вас домой. Нет-нет, я не отказываюсь. – Граф замахал руками на возмущенно вскинувшегося Алексея. – Но время моего пребывания здесь весьма ограниченно. Есть и другие важные дела, поэтому нужную мне вещь следует найти в кратчайшие сроки. Вы в этом, кстати, тоже заинтересованы, так как потом я смогу полностью посвятить себя расчетам формулы вашего перемещения.

Алексей хотел возмутиться, но понял, что настаивать не только бесполезно, но и опасно. Парень оказался полностью во власти графа, который теперь может им манипулировать как хочет. Ситуация была непривычная, так же как и необходимость сдерживаться, постоянно обдумывая свои слова. Алексей угрюмо промолчал и с отвращением уставился на кусок засаленной кожи, покрытый непонятными линиями и фигурками.

– Это похоже на карту, – пробормотал Сен-Жермен, – но не местности, а какого-то подземелья или катакомб.

– А это что? Вроде бы буквы. – Алексей показал в угол карты, где были нацарапаны несколько рядов палочек и черточек.

– Это и есть буквы, точнее, руны. Это футарк – древнескандинавское руническое письмо. Сейчас оно уже забыто, но я с ним немного знаком. Возможно, здесь какая-то подсказка, но я на это не особо надеюсь. Вот что, Алексей Дмитрич, раз уж вы теперь мой ученик, то я дам вам поручение. – Сен-Жермен усмехнулся, видимо, заметив испуг на лице парня. – Не бойтесь, поручение не имеет никакого отношения к магии. Уж скорее, оно связано с вашим занятием в родном мире. Вы ведь студент? Вот и займитесь привычным для вас делом. Скопируйте-ка эти, как вы выразились, картинки. Да постарайтесь сделать это как можно более точно.

– Прямо сейчас? – Алексей чуть не взвыл от обиды. Больше всего ему хотелось упасть в кровать и спрятаться под одеялом от всех этих приключений и магических ужасов. – Но, господин граф, я устал, почему бы не заняться этим позже?

– Устал? И что? – Сен-Жермен, не обращая внимания на возмущенного парня, достал стопку чистой бумаги, тяжелую серебряную чернильницу и перо. – Вот вам, так сказать, инструмент. Приступайте. Не буду вам мешать. Чем быстрее сделаете, тем быстрее сможете отдохнуть. Только не забывайте о точности и аккуратности, чтобы не пришлось переделывать. И учтите, я не люблю небрежной работы. Очень не люблю.

– Мне этим писать? – Алексей не смог скрыть тоску в голосе. – Я, конечно, студент, но инструмент мне очень уж непривычен. Неужели и карандаша нет? Про сканер или шариковую ручку я даже не заикаюсь.

Граф как-то странно хмыкнул, парню даже на миг показалось, что чужие в восемнадцатом веке слова ему знакомы. Или просто Сен-Жермен не любил показывать свою неосведомленность. Он демонстративно глянул в сторону чернильницы и с ехидной улыбкой сказал:

– Ученик подразумевает «учиться». Вот и учитесь управляться с пером и чернилами. Пока вы здесь, а не дома, придется как-то приспосабливаться. Умение приспосабливаться – очень важное качество. Гибкость позволяет достичь невероятных высот.

– Да? А я слышал, что «не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас» [4]4
  Здесь Алексей цитирует известную песню группы «Машина времени». ( Прим. автора.)


[Закрыть].

– Думается мне, молодой человек, что вы пока слишком слабы и не уверены в себе, чтобы прогибать под себя мир. Сломаетесь. Так что пока развивайте в себе гибкость. Может быть, в процессе вы достигнете того уровня, на котором можно попытаться прогибать обстоятельства под себя. А пока просто перекопируйте карту и отдохните.

Сен-Жермен кивнул Алексею и вышел из библиотеки, плотно прикрыв дверь.

Парень обреченно вздохнул, понимая правоту графа, сел за стол и с отвращением покрутил в пальцах гусиное перо. «Инструмент! – сердито пробурчал он. – Ну и как с этим инструментом обращаться? Сам-то, поди, отдыхать пошел, феодал клятый».

Первая попытка изобразить что-то на листе завершилась огромной кляксой. Вторая и третья попытки тоже оказались неудачными. Испортив листов пять, Алексей совсем уж было отчаялся, но неожиданно понял принцип, и дело потихоньку стало продвигаться. Правда, приходилось быть очень осторожным – тонкое гусиное перо крутилось в пальцах, руки от напряжения дрожали, и линии получались кривыми, а с кончика пера норовила сорваться очередная клякса. Куча скомканных листов росла, а пачка чистой бумаги ощутимо убывала. Но Алексей, сжав зубы, старался не раздражаться – раздражение плохой помощник в такой тонкой работе – и постоянно напоминал себе, что Пушкин таким «инструментом» вон сколько всего понаписал.