Текст книги "Весёлый камушек"

Автор книги: Анна Аксёнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Весёлый камушек

– Пап, мне скучно.

– Ну вот, такая большая, а скучно.

– Да… скучно…

– Пойди поиграй с девочками. Смотри, сколько девочек гуляет.

– А они со мной не играют.

– Почему? – удивился папа.

– Они дразнятся.

– Хм, – сказал папа. – И как же они дразнятся?

– Плакса-вакса, жадина-говядина… по-всякому. Такие противные девчонки.

– А ты не плакса-вакса? – спросил папа.

– Нет, – ответила Таня, – просто мне скучно.

Папа посмотрел на свою дочку. Она стояла перед ним маленькая, с тоненькими, как прутики, косичками.

– Знаешь что? – сказал папа. – Я тебе подарю одну вещь. Тебе с ней никогда не будет скучно, и дразниться никто не будет.

– Какую вещь?

– Сейчас скажу. – Папа немножко помолчал. – Я тебе подарю… весёлый камень, вот что я тебе подарю.

У Тани глаза стали большие и круглые.

– Весёлый камень? Какой весёлый камень?

Папа выдвинул ящик письменного стола, что-то поискал и вытащил оттуда жёлтый, немножко прозрачный камень.

– Вот, – сказал он. – Это весёлый камень.

Таня потрогала его:

– А почему он весёлый?

И папа стал рассказывать:

– Давным-давно жил на свете мальчишка-хвастунишка. «Я, – говорит мальчишка-хвастунишка, – всё могу! Захочу – море выпью и тем морем солнце залью. Вот только жалко – моря у нас нет».

Проснулся на другой день мальчишка-хвастунишка. А у самого дома большущее море разлилось. «Ну что ж, – говорят мальчишке, – море есть, посмотрим, как ты солнце зальёшь». – «Море-то есть, – отвечает мальчишка, – да оно тёплое. Тёплым не потушишь». Встали люди на другой день. А море из тёплого стало холодным, бурливым… «Ну, а теперь?» – спрашивают мальчишку. Нечего делать! Набрал мальчишка полный рот воды и как дунет на солнце! Смешно стало солнцу. А мальчишка старается! И чем больше он старается, тем больше хохочет солнце. Хохотало-хохотало, даже слёзы от смеха выступили. И упали те слёзы в море. А море холодное было – слёзы и замёрзли, в камень превратились. И вот кому такая солнечная слезинка достанется, тому весело живётся.

– Ну? – не поверила Таня. Взяла она камушек. – А можно я пойду с ним погуляю?

– Можно. Только помни: этот камушек всем надо давать, кто попросит, иначе он перестанет быть весёлым.

Вышла Таня на крыльцо, играет с камушком. Протянула его к солнцу – камушек сразу стал тёплым и засветился весь.

Подбежала маленькая Галинка, увидела камушек.

– Я знаю, что это. Это янтарь. У моей мамы бусы такие есть.

– А я зато знаю, откуда он взялся, – сказала Таня и стала рассказывать. – «Дул мальчишка-хвастунишка на солнце, потушить его хотел. А солнце ка-ак засмеётся, аж брызги во все стороны полетели…»

Подошли другие ребята, стали камушек смотреть.

– Дай мне подержать, – попросила маленькая Галинка.

Хотела Таня скорей камушек в карман спрятать, да вспомнила, что папа говорил.

– Возьми, – сказала она и протянула камушек Галинке, – только не насовсем.

– А потом мне!.. Мне!.. – закричали ребята.

– Ладно, – сказала Таня, – кто хочет, пусть поиграет. Всем можно.

Скоро во двор вышел папа.

– Ой, папочка! – кинулась к нему Таня и зашептала: – Правда, твой камень весёлый. Никто теперь не дразнится. И все со мной играют.

Девчонка

Рита живёт в маленьком заполярном городке. Живёт она там с мамой, с папой и с маленькой сестрой Галей. И всё было бы хорошо в Ритиной жизни, если бы не одно обстоятельство. Рита хотела быть мальчишкой.

Собственно, сначала ей неплохо жилось и девчонкой. Она росла, играла с подругами в куклы, помогала маме по хозяйству и даже научилась сама заплетать косы.

Но потом появился в квартире Витька. Казалось бы, отчего им не подружиться: они ровесники, учатся в одной школе, и зимой, когда на улице пурга и нельзя выйти из дому, можно вместе играть. Но Витька презрительно цыкал – «девчонка» – и целыми днями или читал, или строгал что-то, не допуская к себе Риту. И вообще все на свете дела он разделял на «девчоночьи» и «недевчоночьи».

Можно было бы, конечно, жить и не обращать на это внимания. Но однажды папа взял Риту к себе в гости на корабль.

Ритин папа – моряк. И не просто моряк, а военный – командир корабля. Когда Рита с папой пришли на пирс и папа показал свой корабль, на борту которого белой краской были выведены крупные цифры – «29», у Риты крепко сжалось сердце. А подымаясь по деревянному трапу, она поняла, что ничего ей не надо, только бы всю жизнь подходить к «своему» кораблю, подниматься по трапу и отправляться в далёкое плавание.

По узкому коридору прошли в кают-компанию. Там стоял длинный стол, пианино, на стенах висели картины. На самом видном месте – портрет молодого моряка в траурной рамке, а под ней – кортик.

– Кто это? – спросила Рита.

– Командир корабля, погиб во время войны, – ответил папа.

В папиной каюте койка, туго затянутая серым одеялом, привинченный к полу стол, круглый табурет. Стены обшиты деревянными панелями. В открытый иллюминатор долетают брызги.

– Никогда бы отсюда не уходила, – сказала Рита.

– Была бы ты мальчиком, взял бы тебя юнгой.

Нет, не знал папа, сколько боли причинил он дочке этими словами.

Вот с этих пор и лишилась Рита покоя. Прежде всего она перестала дружить с девочками, а свою коробку с кукольными нарядами, которые она шила целую зиму, подарила Гале. Потом упросила маму сшить ей брюки. Это было нетрудно, потому что у мамы у самой были брюки. Но вот остричь косы мама категорически отказалась. И тут не помогли ни уговоры, ни слёзы. Зато мама купила в военторге тельняшку и перешила её Рите.

Теперь в городке Риту видели только в брюках и тельняшке.

Может, это помогло: мальчишки стали охотней играть с ней. Она научилась гонять футбол, сражаться в шахматы. А однажды, когда увидела, что Колька Задорин колотит маленьких, так двинула ему, что её стали и побаиваться. Они подружились с Витькой.

Когда папа вернулся из похода, он долго смотрел на Риту.

– Заправский мальчишка из тебя вышел бы. – И почему-то вздохнул.

На лето Рита с мамой и Галей уехали на Украину. Вернулись они уже в конце августа.

Витька сразу же выложил целый ворох новостей. На острове уже собирают грибы. Генкин отец поймал вот такущую сёмгу. А Кольке Задорину купили фотоаппарат, и он теперь всех снимает.

– Подумаешь, – сказала Рита. – А я хочу в мореходную школу поступать.

– Ха-ха, – ответил Витька. – Кто это тебя примет?

– А вот смотри. – Рита вытащила из чемодана два белых флажка и начала ими размахивать. – Понял?

– Чего понимать-то? Помахала туда-сюда, а я понимай.

– «Помахала»! Я «здравствуй, Витька» написала, – стала объяснять Рита.

Витька только насмешливо свистнул и убежал. Но тут же вернулся, чтобы сказать:

– Эх ты, моряк с разбитого корыта!

На другой день Ритина мама и Витькина уехали в Мурманск. Рита, Галя и Витька остались дома одни.

– Поедем на остров за грибами, – предложил Витька.

– А Галка?

– Я тоже поеду, – сказала Галка.

– Ещё чего, таскаться с тобой.

– Мине не надо таскать, шо я мале́нька? – важно сказала Галка.

Рита и Витька рассмеялись.

– Совсем хохлушкой за лето стала.

– Да, дети очень восприимчивы.

– А чего, возьмём её, – сказал Витька. – Устанет – посидим, никто ведь нас гнать не будет.

Взяли по ведру и направились к перевозу.

На острове, на самом берегу, лицом к городу стояло несколько домиков. Лодка перевозила людей в город и обратно.

– Что будем собирать? – спросила Рита, как только переехали. – Грибы или ягоды?

– Ягоды, – сказала Галинка.

– Ягоды только девчонки собирают, – возразил Витька. – Давайте грибы. Насушим, намаринуем. Пошли.

Они обогнули домики, поднялись на некрутые скалы. То и дело во мху попадались крупные подберёзовики. Не успели сделать и десятка шагов, а уже донышки в вёдрах покрылись коричневыми шляпками.

– Этак мы за час насобираем и делать будет нечего, – сказал Витька. – Давайте, правда, пока ягоды поедим, а обратно пойдём – наберём грибов.

Ягоды – не грибы. Грибы сегодня собрал, завтра снова иди собирай. А ягоды сорвал – и нет их. Видно, ягоды здесь обобрали, надо было идти искать. Поставили вёдра и пошли в глубь острова.

Набрели на бруснику, стали горстями собирать – и в рот. А немного дальше так целые озёра брусники нашли, как будто кто её из мешка рассыпал.

Только Галка и говорит:

– А я не хочу брусники: она кислая, я люблю чернику.

– Да её, наверное, уже нет.

– Нет, есть, – сказал Витька, – вчера сам видел: продавали у моста.

Пошли искать чернику. Шли, шли.

– Как бы нам не заблудиться, – говорит Рита, домов-то уже не видно.

– Чего там заблудиться, – ответил Витька.

– И погода изменилась, гляди дождь пойдёт.

– Эх, ты! – сплюнул Витька. – Знал бы, не брал. Свяжись с девчонками – наплачешься.

Этого Рита не могла вынести.

– Дурак, – сказала она. – Не понимаешь, что с нами маленький ребёнок.

Витька не стал разговаривать. С молчаливым презрением он повернул обратно.

Но, к его удивлению, хотя они прошли порядочно, дома всё ещё не показывались. Сердце стало холодить тревогой.

– Вить, мы туда идём? – робко спросила Рита.

– Конечно, – буркнул Витька, – ещё немного пройти.

Они пошли дальше.

– Я устала, – вдруг заявила Галинка. – Где наши вёдра?

– Сейчас-сейчас… – каким-то подозрительным голосом ответила Рита.

«Сейчас разнюнится», – понял Витька. Но Рита молчала.

– Знаешь, – сказал он, – по-моему, когда мы собирали бруснику, мы чуть направо свернули, так что надо идти левее.

Свернули влево. И опять шли по камням, по мху, а впереди, кроме таких же камней и мха, ничего не было. Начал накрапывать дождь. Захныкала Галка.

Вдруг Витька остановился.

– Мы… и вправду, кажется… заблудились, – жалобно сказал он.

– Что же нам делать? – растерянно спросила Рита.

– Не знаю.

Галка захныкала громче.

– Перестань, – сказала Рита. – Мы вот что, мы пойдём всё прямо и прямо, пока не выйдем к морю. А потом будем идти над морем и в конце концов выйдем к домам.

– Да-а, а когда выйдем?

– Остров не такой уж большой. Идёмте.

Она присела на корточки перед Галинкой:

– Садись.

Галка привычно вцепилась за плечи и устроилась у Риты на спине. Рита поднялась и зашагала вперёд. Витька – за ней. Мелко сыпался дождик.

– Холодно, – сказала Галка.

– Нет, это тебе кажется, – ответила Рита. – Совсем тепло. Давай песню петь.

– Какую песню? – загнусавила Галка.

 
До чего же хорошо кругом!
Мы друзей весёлых в лагере найдём… —
 

запела Рита. Эту песню Галка любила.

Спели её, потом запели про октябрят.

– Рит, – позвал Витька. – Скоро?

– Скоро. Я уже чувствую запах моря. Только отдохнём немного.

Она присела, спустила Галку на землю.

– Давай греться. Боксом. А ну раз, два! – и начала тормошить сестрёнку.

Витька стоял и смотрел в сторону.

– А ты не замёрз? – спросила его Рита.

Витька только дёрнул плечом.

И снова они шли вперёд и вперёд. Рита с Галкой на спине, сзади Витька.

– Всё из-за тебя, – вдруг противным, дрожащим голосом сказал Витька. – «Заблудимся, заблудимся»… Накаркала.

Рита прибавила шагу. По лицу и щекам стекал не то пот, не то слёзы, не то просто-напросто дождь.

– Витька, а я ведь тебе привезла что-то.

– Что? – угрюмо спросил он.

– Коллекцию бабочек. Я для себя и для тебя сделала.

– А на кой мне теперь коллекция твоя, когда мы с этого проклятого острова, может, и не выберемся совсем.

Галка в голос заревела.

– Знаешь, – остановилась и повернулась к нему Рита, – если ты будешь пугать маленьких – оставайся или иди один, а мы дорогу всё равно найдём.

– Найдём, – сердито сказала и Галка.

И снова Рита запела про весёлых октябрят, и Галка запела, а Витька понуро поплёлся за ними.

А дождь всё моросил и моросил.

– Я вся замёрзла, – пожаловалась Галинка.

– Потерпи немного, – попросила Рита. И стала подбрасывать её на спине. Галка хныкала, смеялась и вертелась, потом вдруг обнаружилось, что у неё «стали деревянные ноги».

Рита поставила её на широкий плоский камень.

– Потопай ножками. – И села рядом.

Витька посмотрел, как она тяжело, прерывисто дышит, как согнулись её плечи.

– Пешком иди, – сказал он Галке, – смотри, она устала тебя, такую дылду, тащить.

– Сам дылда, – сказала Галка, – а я мале́нька.

– Правда, Галочка, пойди ножками, согреешься, а потом я тебя опять возьму.

И опять шли. И опять Рита тащила на спине сестру. Ноги хлюпали в ботинках, дрожали колени, и где-то сзади всхлипы вал Витька.

– Море! – вдруг закричала Галинка. – Корабль!

Наконец-то вышли к морю! Сквозь сетку дождя вдалеке шёл корабль. Счастливые! Через полчаса будут дома. И мама, наверное, уже приехала, волнуется, а им ещё идти и идти. Рита прикусила губу.

– Ну, пошли, – сурово сказала она.

Она шла и оглядывалась на корабль. Может, там папа. Идёт и не знает, как плохо приходится сейчас его дочкам. Корабль всё ближе и ближе, вот уже можно различить, что кто-то стоит на мостике, даже цифры видны.

И вдруг Рита остановилась так внезапно, что Галка стукнулась подбородком о её затылок. «29»! Это же папин корабль!

Она стояла и смотрела на проплывающий мимо корабль. Так бы и крикнуть! Да разве кто услышит. «Папа», – неслышно шевелились губы.

А что, если…

В одно мгновение Галка оказалась на земле, с головы Риты слетела белая косынка.

– Витька, платок, скорее!

Витька, не понимая, смотрел на Риту, а она не сводила глаз с удаляющегося корабля.

– Да скорее же ты!

Витька протянул ей замызганную тряпку.

– Отойдите! – скомандовала Рита.

Она взяла в одну руку косынку, в другую платок и, вскочив на камень, начала резко размахивать руками. Она подымала и опускала то одну руку, то другую, то обе вместе.

А Витька и Галка стояли в стороне и с недоумением смотрели, как девочка с косичками, в брюках, перешитых из отцовских, вытянувшись во весь рост, стоит на камне и делает какие-то упражнения.

– Рита, ты чего делаешь? – крикнула Галка.

– Тише! Она… ведь она сигналит, – вдруг понял Витька.

И чудно́: корабль замедлил ход, остановился, потом от него отделилась шлюпка.

– Ура! Ура! – закричали Витька и Галка.

А Рита, низко наклонившись, зачем-то стала шнуровать ботинки…

Папа провёл их в свою каюту, и им сразу принесли чай. Галка сидела на коленях отца, завёрнутая в одеяло, причмокивая, пила чай и торопливо рассказывала, как они заблудились, как Рита тащила её на спине и пела песни.

Папа давно уже перестал сердиться. Он посмотрел на виновато притихших Риту и Витьку.

– Когда вы из дому?

– В двенадцать.

Морские часы, где на чёрном циферблате тесно умещались белые цифры, показывали «18».

Папа подошёл к Рите и молча прижал её растрёпанную мокрую голову к своему кителю.

– А я тоже научусь сигналить, – пробурчал Витька.

– Ага, – сказала Рита. – Это совсем не трудно. Хочешь, научу?

Боб и карандаш

Боб – мальчишка как мальчишка. Всё у него на месте – и веснушки, и вихры, и синяки. И колени, как полагается мальчишке, ободраны, и руки в цыпках…

Мама сердится и говорит, что Боб неряха-растеряха. А папа говорит, что не поверит своим глазам и не узнает своего сына, если у Боба окажутся чистые руки, а на своём письменном столе он наведёт порядок.

– Ну скажи, ну почему у тебя гуталин на столе, а портфель в прихожей валяется?

Боб и сам не знал почему. Он уносил гуталин на место, а портфель прятал подальше от папиных глаз.

В общем, Боб самый обыкновенный мальчишка. И вот этому-то разобыкновенному мальчишке привалило счастье. Счастье, как известно, бывает разное. Это было – весёлое, цветное… Стоило нажать на крохотную защёлку – оно стреляло, как пистолетик, и выбрасывало красный, синий или зелёный грифель. И тогда – хочешь рисуй огонь и пожарников. Хочешь – синее небо с легкокрылыми самолётами. А можно нарисовать рыжую девчонку с зелёным бантом, и все будут знать, что это Маринка.

Подарил Бобу этот замечательный карандаш папа.

– Только смотри не потеряй, – сказал он.

– Потеряет, – заверила мама.

Боб только усмехнулся: легче голову потерять, чем такой карандаш. Он ходил гордый и важный, и все ребята во дворе завидовали ему. Костя предлагал обменять карандаш на модель спутника. Маринка согласна была отдать своё главное сокровище – альбом с марками. Но Боб и слушать ничего не хотел. Он щёлкал карандашом и на виду у всех озабоченно проверял – в порядке ли грифели?

А на третий день карандаш пропал.

Боб перерыл всю квартиру. Он искал карандаш на шкафу и под шкафом. В буфете и под диваном. Он рылся в мусорном ведре… Расспрашивал ребят во дворе…

Карандаш исчез.

Всегда весёлый Боб приуныл. Такого карандаша теперь у него никогда в жизни не будет.

…Вечером пришёл папа. Он поужинал и сел за письменный стол что-то чертить. А Боб ходил вокруг и думал: рассказать папе про карандаш или не рассказывать?

Вдруг папа сам спросил у Боба:

– Где твой карандаш?

Боб испугался и решил, что правду, на всякий случай, лучше не говорить. Кто его знает, что из этого получится.

Может, сказать, что карандаш отнял какой-то мальчишка на улице?

Но тогда папа скажет, что Боб трусишка и что ему стыдно за сына, который не может постоять за себя. Можно, конечно, сказать, что мальчишка был большой, больше папы. Но папа не поверит: так не бывает.

А почему бы не сказать, что мальчишка отнял карандаш и сразу убежал?

Папа… папа назовёт его разиней. И правильно. Боб ведь тоже мог побежать за ним.

Ну, а если… мальчишка вовремя заметил погоню и влез на дерево? Да-да, влез на дерево, на самую верхушку, и оттуда стал нахально показывать Бобу нос.

Ох и разозлился Боб! Он затряс дерево, и мальчишка, как спелая груша, свалился вниз. Карандаш вылетел из кармана…

И тут подбежала незнакомая собака, схватила карандаш в зубы и бросилась удирать.

Боб и мальчишка – за ней.

Боб, конечно бы, догнал, отнял, но…

Навстречу по улице шла девчонка с вёдрами. Она увидела собаку, карандаш… бросила вёдра, вырвала у собаки карандаш и помчалась дальше.

Боб, мальчишка и собака – в погоню.

Боб мчался быстрее всех, он уже почти настиг девчонку… Да, на беду, по дороге – руки на груди – ехал велосипедист. Он увидел девчонку, карандаш… Раз – выдернул у девчонки карандаш, сунул его за ухо, и… только спицы на колёсах засверкали.

Боб, мальчишка, собака и девчонка рванулись за ним.

Сзади их обогнала «Победа». Поравнялась с велосипедистом, выглянул шофёр… увидел карандаш… взмах руки!..

Как ветер, как Владимир Куц, летит за машиной Боб. За ним мальчишка, собака, девчонка, велосипедист… Шлагбаум! Подходит скорый поезд! Из окна паровоза высунулся усатый машинист и…

– И долго ты будешь молчать? Где карандаш – потерял?

Вместо усатого машиниста на Боба смотрел папа.

«А… а где же паровоз?» – растерялся Боб. – Ах да, ведь ничего же не было, он всё придумал. Что же ответить папе, где карандаш?

– П… потерял, – неожиданно для себя согласился Боб.

А папа вдруг засмеялся:

– Значит, я не ошибся. То-то я смотрю – он на столе лежит. Ты его, друг, нечаянно на место положил.

– Ой, – обрадовался Боб, – карандашик! Живой! А я-то искал его, искал… Теперь буду знать, где искать, если пропадёт.

Стёклышки

Ася сидела у растворённого окна и штопала носки сына. «Где он сейчас? Свяжется с каким-нибудь хулиганом. Потом спохватишься, да поздно».

И тут – лёгок на помине – во дворе появился Костик.

Он вошёл в парадное. Минута, другая… «Что он там делает?» Ася встала и вышла в коридор.

В полутёмном коридоре у колченогого стола, заставленного ненужным хламом, стоял Костик и выгребал из карманов пригоршни битого стекла.

– Что это?

– Стекло.

– Сама вижу, что стекло. А зачем?

– Коллекцию собирать. – Костик вывернул карманы, вытряхнул их и пошёл было в комнату.

– Постой, – остановила его мать. – Сейчас же пойди и выброси всё это на помойку.

Глаза Костика изумлённо распахнулись.

– Что ты, мама, я ж говорю – я коллекцию собирать буду.

Ася посмотрела на вихрастого, встревоженного сейчас сына.

– Глупенький, собирают коллекции марок, монет, ну бабочек… этикеток всяких, но совсем не стёкла.

– И стёкла собирают, – убеждённо сказал мальчик.

– Я тебе ещё раз говорю, из стекла не собирают, от стекла можно только покалечиться… Вот банка, сложи и пойди выброси, хотя лучше я сама сложу. – И она осторожно стала собирать осколки в банку из-под консервов.

Но мальчик подбежал к ней и закрыл руками своё богатство.

– Не выбрасывай. Тут такие стёклышки! Даже малиновое есть, даже у Дедоси такого нет.

Ася отвела руки сына от стёкол и легонько оттолкнула его. Тогда мальчик вдруг отчаянно зарыдал и бросился в комнату.

«Всё-таки надо объяснить ему», – подумала Ася, поставила банку под стол за ящик и пошла к сыну.

Костик прижался лицом в угол и, захлёбываясь, плакал навзрыд.

– Перестань, Костик, – сказала Ася, – давай поговорим.

Но мальчик теснее прижался в угол и заплакал ещё горше.

– Не плачь, я ничего не выбросила.

Мальчик сразу замолчал и повернулся к матери.

– Нет? – спросил он.

– Нет, – сказала мама. – Сядь, и давай серьёзно поговорим. Потом ты сам их выбросишь.

Губы у мальчика скривились.

– Сам захочешь выбросить – увидишь, – поспешно добавила Ася.

– Нет, нет! – затряс головой мальчик.

– Ну хорошо, посмотрим. – Она вытерла ему нос и щёки посадила рядом с собой на диване. – Скажи мне, Костик где ты пропадаешь целые дни, почему ты не играешь во дворе?

– Я к Дедосе хожу, там все ребята.

– Кто такой Дедося?

– Дедося? – удивился мальчик. – Ну, дедушка такой, дедушка Ося.

– Так, – сказала Ася немножко озадаченно. – И… что вы там делаете?

– Разговариваем с ним, он нам коллекцию даёт посмотреть – стеклянную.

– Что за стеклянная коллекция?

– Из стёклышек разных. У него свои стёклышки есть, и мы ему приносим. Но он не все берёт, только редкие. У меня тоже одно взял, – с гордостью сказал Костик.

Мать с минуту молчала.

– Ну ладно, – сказала она наконец. – Давай обедать.

– Ох, мамочка, – оживился Костик, – если бы ты только видела, какие у него есть – и жёлтые, и красные, и зелёные, и всякие-всякие!

«Какой-то выживший из ума старик. Надо сходить поговорить с ним. Чему он там их учит?»

– Мам, я пойду к нему? – наскоро допив кисель, спросил Костик.

– Пойди, – не глядя на сына, ответила мать, – а где это, в каком доме?

– Напротив, зелёный забор… – И Костик умчался.

Ася сняла передник и, прикрыв им посуду на столе, вышла вслед за сыном.

Во дворе дома с зелёным забором никого не было. Ася прикусила губу. Не мог же он обмануть её? Она торопливо обошла дом. В тени забора, в густом бурьяне, вокруг старика сидели ребята. Ближе всех, прижавшись к нему, сидел Костик.

У старика узкий клинышек бородки, чёрные грустноватые глаза, на ногах – в такую-то жару! – залатанные валенки. На коленях он держал картонную коробку от ботинок. Негнущимися пальцами старик вынимал из коробки цветные осколки и, придерживая их за острые края, бережно протирал какой-то тёмной тряпицей.

Ася подошла поближе.

– Вот это, – услышала Ася, – я нашёл после пожара, наверное бокал был. А посмотреть – как зимой, вечером.

– Костик! – позвала Ася.

Глаза Костика блестели.

– Мам, иди сюда!

Старик и ребята тоже повернулись к Асе.

Ася попыталась улыбнуться:

– Чем это вы тут занимаетесь?..

«Вспугнула, – пожалела она, – не надо было звать».

– Да так, – сказал старик, – с ребятками тут…

– А мне Костик говорил, что вы стёкла собираете. Я, конечно, не поверила… – Она в замешательстве замолчала: на неё пытливо смотрели грустноватые глаза старика.

– Отчего ж, – спокойно сказал он, – это интересно.

– Ну, можно другим чем-нибудь заняться… Книгу там почитать или ещё что.

– Можно, – спокойно согласился старик.

– Стеклом и порезаться недолго, – приободрилась Ася, – и что интересного в этом, – указала она на осколок бутылочного стекла в руках старика.

Старик протянул ей осколок:

– Поглядите – скажете.

– Зачем? – пожала плечами Ася, но взяла осколок, приложила к глазам. – Стекло как стекло.

– А вы получше поглядите. Как на дне морском побываешь.

Ася снова приложила стекло к глазу. Старик был прав. Всё виделось будто сквозь толщу воды. Под ногами шевелились тёмные водоросли, над головой проплыла диковинная рыба-птица.

– Похоже, – нехотя сказала она, отдавая стекло в чьи-то протянутые руки.

– А вот, – подал старик другое, синее, – совсем как зимой.

Весёлый солнечный день резко сменился морозной ночью. Светлая луна смягчила границы тени. У сарая вместо песка вдруг вздыбилась куча снега…

Ася открыла оба глаза.

– Да, – улыбнулась она, – даже прохладно стало. – И села, подвернув под себя ногу.

– Мам, а вот это сказочное, – сказал Костик.

– Как – сказочное? – удивилась Ася. Она посмотрела в розовое стекло и поняла, что хотел сказать Костик! Всё вокруг нежно, по-утреннему зарозовело.

– Дедось, покажите, которые про юг, – попросил Костик.

Старик вынул из коробки слой ваты, а там, тоже на вате, обнаружились новые ряды цветных осколков. Старик подал Асе жёлто-коричневое. Ярко зацвели маки в густо-зелёной траве, засинели блёклые колокольчики, бронзовыми стали мальчишки и старик.

Ася опустила стекло, и сразу всё побледнело: побледнели мальчики, побледнело солнце.

– А вы были на юге? – спросила Ася.

– Нет, – сказал старик.

Ася наклонилась к коробке старика и выбрала золотисто-зелёное:

– Можно?

Не так давно она была в Москве, в Третьяковской галерее. Её удивили холодновато-зелёные картины Куинджи. «Где он видел такое освещение?» – думала она тогда. Сейчас всё было как на тех картинах.

– Красивые у вас стёкла, – сказала она, возвращая старику золотисто-зелёный осколок, – давно вы их собираете?

– Это новые…

Перебивая старика, Костик возмущённо взмахнул руками:

– Выбросили у него коллекцию. Дочка его. А знаешь какая коллекция была!

Старик согласно наклонил голову.

– Выбросили. Да вот, ребятки спасибо помогают. – Он обвёл глазами тесно сгрудившихся возле него ребят.

Ася посмотрела на сверкающие от солнца осколки, на валенки старика, на приоткрытые рты притихших ребят.

– Костик, – сказала она и встала, – пойдём, принесёшь своё малиновое. А мне пора – посуду надо мыть.