Текст книги "Элоиза (СИ)"

Автор книги: Анна Семироль

– Нет.

Ян отдал Святославу зачётку и спросил:

– Что случилось, Слав? Секта? «Кайф»? С Полиной поссорились совсем? Может, лучше будет, если ты нам расскажешь? Ну, выговоришься… Слав, нам – не всё равно. Мы же видим, что тебе плохо.

Он посмотрел на Яна равнодушным взглядом.

– Не беспокойтесь. Сам выкарабкаюсь.

В этот момент подошли Валерка и Полина. Девушка взирала на Святослава со скрытым волнением.

– Слав, мы тут… – начал Валерка, но он его перебил.

– Валерий, я смертельно устал. Хочу домой и баиньки. Будь другом, выручи: выпей с этими двумя оболтусами. Всё, я пойду.

Полина догнала его уже у выхода.

– Славик, погоди. Пожалуйста, постой. Мне очень надо поговорить с тобой.

– Зачем? – спросил он, не сбавляя шага.

– Я хочу понять, что произошло между нами. Ты целый месяц меня избегаешь… Слава, объясни, в чём дело?

– Ни в чём. Уходи. Игорь, небось, заждался.

– Не заждался. И я не уйду!

– Как хочешь, – пожал плечами Святослав, – дело твоё. Можешь хоть до дома за мной идти.

Она так и сделала. Вошла вслед за ним в квартиру, разулась, сняла шубку и пушистую меховую шапочку. Святослав бросил своё пальто на пол, прямо в ботинках прошёл в комнату и рухнул на диван, совершенно не обращая внимания на присутствие Полины.

Девушка прошлась по комнате, оглядываясь по сторонам. Все стены увешаны рисунками. Кошка, птица, парящая в розовом небе, цветущий сад, незнакомая Поле девушка со шрамом на лице… Та же девушка, только спящая… Она же, но – смеётся… На письменном столе стоял горшок с совершенно фантастической красоты цветком.

– Можно понюхать? – спросила Полина, кивнув на цветок.

– Не надо. Он любит, когда на него смотрят, а не трогают или нюхают, – отозвался с дивана Славка.

Цветок чуть дрогнул, шевельнув остроконечными листьями и качнув перламутровой головкой, переливающейся всеми оттенками розового и лилового – будто кивнул. Полина почувствовала себя неуютно. Возникло ощущение, будто на неё смотрят. И не только Святослав. А Святослав, кстати, и не смотрел: лежал на диване в ботинках, закрыв глаза.

– Я чай сделаю. Не возражаешь?

– Делай, что хочешь. А меня не спрашивай.

Почти обидевшись, девушка ушла на кухню, по дороге подняв и повесив на вешалку Славкино пальто.

«Может, он заболел?» – думала Полина, наливая воду в чайник, – «Или умер у него кто? Я не понимаю, с чего он вдруг стал ТАКИМ. Раньше был весёлый, милый, разговорчивый парень, а сейчас будто одичал. Слова не вытянешь. Избегает всех, к телефону не подходит, исхудал безумно. И глаза – как мёртвые. Боже, зачем я пришла к нему? Сама не знаю. Чувствую, что он мне ничего не скажет. Да и не нужны мы друг другу. И, наверное, не были нужны…».

В холодильнике было пусто. Почти. Пакет молока, кусок копчёной колбасы, пачка масла и миска варёных макарон. Да, тоскливо. Ну, хоть хлеб есть. Чай можно попить и с бутербродами.

– На полке в шкафу – печенье и банка персикового джема.

Полина обернулась. В дверях стоял Святослав.

– Есть будешь? – спросила девушка.

– Нет.

– Давай тогда чаю попьём. Я сама соберу на стол.

Славка сел на табурет у стены и вопросительно посмотрел на Полину.

– Что? – не выдержала она.

– Думаю. Зачем ты пришла?

– Не знаю. Может, надеялась, что ты мне кое-что объяснишь.

Он вздохнул.

– Давай я хлеб порежу.

– Слава!

– Ну что «Слава»? Не люблю я тебя, понимаешь? Раньше думал – да. Но не то это было. Влюблённость, Полина. И ты меня не любила. Так, использовала. Игорю мстила, да? Не отвечай. Я сам знаю…

Полина села с ним рядом.

– Славик, прости. Я действительно не хотела, чтобы всё так… Ты мне нравился. Очень-очень. Мне так жаль, что ты из-за меня…

– Не обольщайся. Не из-за тебя. В том, что происходит, твоя вина минимальна. Или её совсем нет. Виноват только я. Чайник кипит.

Пока девушка заваривала чай, Святослав молчал. Просто не знал, что ей сказать. И стоит ли что-то говорить вообще.

Чай казался солёным. Хлеб с маслом – безвкусной губкой. Варенье – тягучим и приторным.

– Поля, ты на меня по возможности не обижайся. Я сейчас действительно могу наговорить слишком много резкостей и глупостей, – сказал Славка виновато, – Ты хорошая. Просто…

Ей вдруг стало ужасно жалко его. Захотелось подойти, обнять, как ребёнка и утешить.

– Плохо тебе? – тихо спросила она.

– Не мне. Мне просто НИКАК. Я не знаю, как исправить то, что натворил.

– А может… попробовать начать всё с начала?

– Не с чего начинать. Пей чай.

Она сделала несколько глотков, потом опять заговорила:

– Славик, я хочу тебе помочь. Ты ведь мне ближе, чем просто друг! Скажи, что я могу сделать для тебя? Может, деньги нужны?

– Нет.

– Ты не влип ни в какую историю? Ничего противозаконного не сделал? Дома не ладно?

– Нет, Полина. И не беспокойся. Я сам как-нибудь… если случится чудо.

Захотелось сменить тему. Поговорить о чём-нибудь другом. Что Полина и сделала.

– Славик, где на каникулах будешь?

– Здесь.

– А домой, к родителям? Неужели не соскучился?

– Я ДОЛЖЕН быть здесь. Родителям скажу, что у меня дела. А ты где будешь?

– Мы с Игорем на лыжную базу едем… Ой, ничего, что я о нём заговорила?

Славка поморщился: ничего, мол, пустяки. Полина немного успокоилась. Хоть не ревнует!

– Знаешь, ты классно рисуешь. Может, устроим выставку? У меня знакомая есть в выставочном зале.

– Не надо. Как-нибудь потом.

– А через неделю концерт будет. «Тацу» приезжает. Пойдёшь?

Он хотел было ответить «нет», но вспомнил, ЧЬЯ это любимая группа. Вдруг ОНА будет там, на концерте?

– Пойду. Почём билеты?

– Говорят, совсем недорого. Где-то сорок-шестьдесят.

– Отлично, – улыбнулся Славка.

Возможно, Полине удалось бы в тот день растормошить Святослава и вернуть ему бодрое расположение духа, но с языка сорвался неосторожный вопрос:

– Славик, а где твоя киска? Что-то я её не вижу…

Парень не побледнел даже – стал голубоватого оттенка. Чашку едва не уронил.

– Нет её. Ушла.

– Как?

– Совсем ушла, – глухо сказал он.

– Умерла? – ахнула Полина.

– Не знаю! Нет! Всё! Хватит! Уходи домой! Уходи, слышишь! Не спрашивай меня больше ни о чём! Оставь меня в покое!

Двух минут не прошло, как обиженная девушка выбежала из подъезда, застёгивая на бегу шубку. Ей было странно и страшно. Хотелось вернуться, но становилось жутко, когда она вспоминала Славкин взгляд – безумный, больной, как у смертельно раненого зверя.

…А помнишь, двенадцатого декабря мы с тобой пошли гулять поздно вечером? Снег шёл, густой, пушистый… У тебя нос замёрз и щёки были красные, как спелая клубника. Ты смеялась, пела, дурачилась… Мы с тобой ещё снежками кидались… Ты в меня ни разу не попала, хоть и старалась…

Помнишь, тогда мы сели в пустой автобус и поехали на окраину города? Ты прижалась ко мне, и я грел дыханьем твои озябшие маленькие пальчики. А ты на меня так смотрела, что я не выдержал и сказал… Помнишь, что я тогда сказал, котёнок? Да. Давай поженимся. Завтра пойдём, подадим заявление, на каникулах съездим к родителям, я тебя с ними познакомлю… Свадьбу устроим самую красивую… Сошьём тебе самое лучшее в мире платье…

Ты тогда засмеялась и заплакала сразу. Сказала, что это, наверное, сон… Я поцеловал тебя и сказал, что всё… все мои слова – правда. Я же люблю тебя, Элоиза. Будешь моей женой?

Что ты ответила мне? Помнишь? Я помню… Мне показалось тогда, что я – самый счастливый на свете человек…

Потом мы с тобой вылезли из тёплого автобуса и ты повела меня… Помнишь, куда? В поле. Было темно и тихо, только снег падал, как пух…

И ты показала мне их – снежных волков. Они совсем как в песне… Белые – белые, бесшумные, будто прозрачные… Налетит порыв ветра, и рассыплется волк облаком снега… Гляди – из темноты появляется новый… Что они ищут, Элоиза? Бродят по полю, прислушиваясь к песне ветра, лишь мерцает искорками снежная шерсть, и вспыхивают то тут, то там холодными звёздами волчьи глаза…

Мы долго стояли и смотрели, как они бродят вдалеке… По пути домой ты сказала, что снежных волков не видит никто. Кроме ведьм и… меня?

Теперь я понял: это был твой подарок, Элоиза…

Любимая, ты помнишь, как мы были счастливы?.. Вернись домой… Я тебя умоляю. Или хотя бы не прячься от меня, чтобы я смог тебя найти…

 
Утром снежным белые волки
В утреннем свете, как беглые толки
Выбегут в поле, следы разметают,
Набегавшись вволю, бесследно растают.
 
 
Что вы ищете в выпавшем снеге?
Вам противен вкус нашего хлеба,
Вас гонит в зиму запах добычи —
Крови медвежьей и крови бычьей.
 
 
Вы, холодные снежные звери,
Неисчислимы ваши потери,
Гибнете сотнями в солнечном свете
И жизнь ваша длится лишь до рассвета.
 
 
С жутким плачем расколется ночь —
Всё. Никто мне не сможет помочь.
Застынет под окнами бешенный вой —
Это снежные волки пришли за мной.
 
 
Лишь рассветёт – и белые кости
Под сахарным снегом, как тонкие трости,
Вырастут в поле под музыку вьюги.
Их не разыщут ни волки, ни люди.
 
 
Утром снежным белые волки
С утренним светом, как беглые толки,
Выбегут в поле, следы разметают,
Не найдя ничего, всё тают их стаи…
Тают стаи…
 

Среди ночи зазвонил телефон – громко, тревожно. Святослав вздрогнул, кубарем скатился с дивана, сорвал трубку:

– Алло! Алло, я слушаю!

На том конце провода молчали. Славка слышал лишь тихое дыхание и щелчки – звонили из автомата. Парню мигом стало жарко, сердце радостно дрогнуло.

– Алло! Говорите же!

Молчание.

– Элоиза, это ты? Пожалуйста, не молчи! Скажи хоть что-нибудь… Элоиза, прошу!

В трубке зашумело: видимо, проехала мимо тяжёлая грузовая машина. И снова ни слова в ответ. Только дыхание стало частым, судорожным…

– Ты что, плачешь? – испуганно и растерянно спросил Святослав, – Не надо… Я… Я сейчас приеду. Только скажи мне, где ты… Элоиза, не молчи! Я же знаю – это ты… Поговори со мной, умоляю. Я так хочу, чтобы ты вернулась домой… Где ты, котёнок?

Ему показалось, что ОНА всхлипнула. А через мгновение из трубки послышались короткие гудки.

С минуту Святослав с оглушённым видом сидел на диване, потом снова схватил телефон, набрал номер.

– Девушка, извините за беспокойство… Да, я знаю, что сейчас три часа ночи, но… Умоляю: выслушайте меня, потом уже можете ругаться, сколько влезет! Нет, я не псих и не больной… и не маньяк… Девушка, это очень важно! Послушайте… Одному человеку очень плохо сейчас, а я не знаю, откуда он звонил. Вы можете определить?.. Да, только что. Мой номер телефона… Хорошо, подожду.

Не выпуская трубки из рук, Славка включил свет – маленький торшер у дивана – и принялся искать на столе карандаш и чистый лист бумаги.

– Да, слушаю! Где? Погодите, я запишу… Так… А где это? Семь километров южнее… Угу… Спасибо, девушка! Возможно, вы меня только что спасли!

Святослав оделся с максимально возможной для него скоростью, взял деньги из верхнего ящика письменного стола и стремглав вылетел из дома.

Ему повезло: удалось остановить первую же попавшуюся ему машину. Правда, ждать пришлось долго. Ночь всё-таки.

– Парень, ты чего под колёса бросаешься? Пьяный, что ли? – спросил водитель, чуть приоткрыв окошко.

– Мне срочно… – выпалил Славка, – Автозаправочная станция в семи километрах по …скому шоссе.

– Далековато, – скривился водила.

– Мне срочно нужно. Я заплачу, сколько надо.

– Садись.

Славке казалось, что они едут безумно медленно, и он торопил водителя, как мог.

– Да успокойся ты, парень! Дорога скользкая, тут и до беды недалеко! Куда ты так торопишься в такое время? – спросил водитель.

– Девушка моя там… может быть.

– Какая девушка? Ты в своём уме? Может, ты лунатик?

– Не лунатик. И с головой у меня полный порядок. Быстрее, а?

– Поссорились, и она ушла, верно?

– Угу.

– Вернётся, не волнуйся. Девчонки – они такие. Не ёрзай, почти приехали.

Вдали показались огни рекламы АЗС. Славка весь напрягся, руки дрожали, во рту пересохло, кровь отбивала в висках бешеный ритм. «Только бы она была здесь! Или не успела далеко уйти…».

Не дожидаясь, пока машина остановится, Святослав достал из кармана пальто купюру, протянул её водителю. Тот отстранил его руку.

– Оставь, парень! Раз такое дело – я с тебя ни копейки не возьму. Пойду лучше машину подзаправлю.

Хлопнув дверцей, Славка помчался бегом к зданию АЗС. Поскользнулся, чуть не упал. Ураганом ворвавшись в ночной магазин-кафе, срывающимся голосом окликнул дремлющего в кресле парнишку в униформе:

– Друг, от вас тут девушка недавно не звонила?

Парнишка сонно зевнул и приоткрыл глаза.

– Звонила… Посидела ещё, погрелась и ушла.

– Когда ушла?! – Славка встряхнул парня за плечи и тот окончательно проснулся.

– Недавно. Тебе-то что?

– Я ищу её.

– А, так это она тебе звонила? – протянул парень.

– Мне, – ответил Святослав упавшим голосом, – Куда же она могла пойти? Темно, холодно… Она же совсем одна…

– Я её чаем напоил, угостил кексом, – робко, как бы оправдываясь, проговорил парнишка, – Она плакала.

– Она не сказала, куда пойдёт?

– Кажется, что-то… Только о том, что в город не вернётся. Или нет… Не помню.

Святослав резко встал, и ни слова не говоря, вышел на улицу.

Середина января. На многие километры вокруг – ледяная ночь. Заснеженное поле, чёрный лес вдалеке, обледенелая дорога… И тихо-тихо… Будто всё вокруг умерло.

– Элоиза – аа! Где же ты? Элоиза-аа!..

… – Слав! Он пришёл опять!

Дрожа, она подбежала к парню и прижалась к нему. Испуганный вид Элоизы здорово взволновал Святослава.

– Тише, котёнок. Кто пришёл? Куда?

– ОН, Слава…

– Погоди. Успокойся, малыш. Я выйду и поговорю с ним. И ОН больше не придёт.

Славка накинул куртку и вышел на лестничную площадку. Там действительно стоял ОН. Будто его, Славку, ждал.

– Зачем пришёл? – буркнул Святослав, – Ты не понял, что ли – Элоиза здесь дома. Со мной. Она счастлива, потому что любима и любит меня. Тебе здесь больше нечего делать.

– Вообще, я к ней пришёл, – сказал ОН спокойно, – Предупредить. По-хорошему.

– Уходи. Ты ей не нужен. Кстати, мы решили пожениться. Совсем скоро, – сказал Славка, не скрывая торжества в голосе.

ОН горько усмехнулся.

– Даже так? Мне жаль, Святослав. Ты так уверен в будущем… Завтра, кажется, у тебя День рождения?

– Да.

– Ну… Тогда это будет сюрпризом. Мне действительно жаль. Передавай привет ведьме. А я не прощаюсь.

Жаль, что Славка не принял его слова всерьёз.

Просто не захотел поверить. И Элоизе ничего не сказал…

Сдаться? Повернуть назад? Так просто – отступить. Поймать машину, доехать до дома, выспаться, наутро позвонить родителям, сказать, что приезжаешь и перестать ждать… Так просто. Сделать это – и предать дважды. Отпустить. Отдать её ТОМУ.

Это просто, парень. Стоит только повернуть назад. Ты не увидишь, как она… Как её не станет. Ты заставишь себя забыть о том, что когда-то она была. С тобой. Внуши себе, что она тебя бросила и с лёгким сердцем уехала к отцу. Ей это будет не впервой. Да и ЭТИМ ты не сделаешь ей больнее, чем уже сделал. Отпусти её. Не будешь же ты продолжать свой поиск всю жизнь. Это бессмысленно и бесполезно. В этом мире существует не только эта обледеневшая трасса. Есть миллионы дорог в никуда, а ты даже не знаешь, какую из них выбрала она. Смирись. Её уже нет. Она БЫЛА. Теперь нет, пойми.

Признать – значит, поверить. Поверить – отпустить. Разжать руки. Она хочет, чтобы ты так и сделал. Ты понимаешь, зачем она уходит так далеко? Она просто жалеет тебя. Не хочет, чтобы ты узнал, КАК это произойдёт. А это произойдёт, если ты просто признаешь то, что есть. ОН где-то рядом, идёт за ней следом, и как только ты ПОВЕРИШЬ…

Помнишь, ты смотрел фильм… Там на костре жгли ведьму. Валерка тогда сказал, что всё происходящее на экране – натурально до жути. А позавчера, когда ты ненадолго забылся сном, тебе привиделся кошмар: деревянный помост, закоптелый железный столб, у помоста – гора хвороста и поленьев. К столбу привязана ОНА. Маленькая, худая, в твоём спортивном костюме, что ей так велик… Она не плачет. Просто стоит и смотрит себе под ноги. На охапки хвороста. Там, среди мёртвых, колких прутьев, прямо у её босых ступней зеленеют молодыми листочками тоненькие берёзовые веточки… А ты стоишь перед помостом между НЕЙ и её палачом. Потрескивает в чужих руках горящий смоляной факел. Ты знаешь, что как только сделаешь шаг назад, пламя жадно взметнётся вверх по хворосту и поленьям, спеша добраться туда, где замерли в немом ужасе зелёные листики берёзы… И тогда ты проснулся, задыхаясь от сжавшего горло крика.

Ты сам возвёл её на костёр. Осталось только сделать шаг. Признать и поверить…

Сзади просигналила машина, и Славка поспешно шарахнулся на обочину. Грузовик прогрохотал мимо, парень поправил шарф, поплотнее запахнул пальто и пошёл дальше.

Холодно. Безумно холодно. Хорошо, что ветер дует в спину – помогает идти. Святослав уже давно не чувствовал пальцев рук, колени вообще не гнулись. Вперёд гнала лишь мысль об Элоизе. Успеть догнать, пока это ещё возможно… Не останавливаться – упадёшь и всё. Просто сил подняться уже не будет.

Не сомневаться ни на секунду. Не задумываться о том, что на одном из многочисленных поворотов она могла свернуть, а ты прошёл дальше вперёд и всё больше удаляешься от неё… Славка шёл, тупо глядя перед собой, и всё казалось ему, что он видит впереди на дороге Элоизины следы. А может, это было на самом деле?

Стрелки часов показывали восемь утра. Четыре с половиной часа он в дороге. Усталость берёт своё: безумно хочется есть. Ещё больше – спать. Но Святослав знает, что сон – это верная смерть сейчас. Для промёрзшего до костей парня, бредущего по пустынной автостраде, и может быть, для девушки, что идёт где-то впереди.

«Она наверняка тоже устала», – говорил сам себе Славка, – «а значит, я скоро догоню её. И никуда не отпущу. Если удастся вымолить прощение».

За спиной снова раздался звук мотора. Машина. Святослав с трудом поднял руку. Нет, не остановилась. Пролетела мимо, хлестнув парня светом фар. Всё правильно. Славка бы тоже не стал подбирать непойми кого в такое время посреди трассы. А вот Элоизу… Элоизу могли подвезти. Куда угодно, даже на край света, если бы она попросила. Она же девушка. Маленькая, беззащитная, худенькая. Хрупкая травинка на ледяном зимнем ветру.

Нет, она не села бы в машину. Она также, как Славка, продолжает идти. По крайней мере, парень в это верил. И одновременно боялся. Боялся, что так и не сможет её догнать.

Это случилось неожиданно. Закружилась голова, подкатила к горлу тошнота. Он остановился, потом сделал шаг, другой… Споткнулся.

Последнее, что запомнил Славка, было опрокинутое вверх дном ледяное звёздное небо, пляшущее под ногами…

…Да, в тот вечер он здорово набрался. Выпроводив за дверь весело орущего похабные песни Митяя, Славка, пошатываясь, направился в кухню. В углу на табурете сидела кошка и смотрела на Святослава с недоумением: «Что с тобой?».

– А-аа, Элоиз-за, приветик! Хочешь выпить за моё здоровье? Ну, чё смотришь? Мне хорошо! А ты… критикуй, критикуй! Кису-уля…

Он протянул руку, чтобы погладить её, но кошка легко перепрыгнула с табурета на подоконник, с него – на холодильник.

– У-у, недотрога! – разочарованно протянул Святослав, – Да ну тебя, на фиг!

Кошка с оскорблённым видом собралась в комочек и закрыла глаза. Выпей Святослав чуть меньше, ему бы мгновенно стало бы дико стыдно. Но не сейчас. Сейчас он просто развернулся, едва не своротив стол, и продрейфовал в комнату.

Полина, уютно устроившись с ногами на диване, рассматривала фотоальбом. Славка сел рядом с ней, прижавшись бедром к её колену.

– Красивая ты всё же, Полинка! Чертовски красивая! Почему я не сказал этого раньше, чем кто-то другой? Счастливчик этот твой… Игорёк.

Девушка отложила альбом с фотографиями в сторону. Глаза её блестели в свете торшера, будто яркие звёзды отражались в двух бездонных колодцах.

– Славик…

– М-мм? – расслабленно отозвался он.

– А знаешь… Ну его, этого Игорька! Мы с ним поссорились. Давай… давай ему отомстим, а? Слав…

От неё одуряюще пахло духами. И она была так близко… И взгляд её – зовущий, нежный – будил внутри что-то неподвластное рассудку, неуправляемое, как ураган.

Святослав молча притянул её к себе. Полина тихо рассмеялась, игриво поцеловала парня в щёку и легонько куснула за мочку уха.

– Ах, так? Кусаться, да? – нетрезво усмехнулся Славка.

В следующее мгновение Полина впилась ему в губы таким поцелуем, что у парня голова пошла кругом. Руки сами нащупали маленькие пуговицы на блузке девушки…

– Мя-ау…

Жалобно, недоумённо, вопросительно.

– Брысь! – хихикнула Полина, увлечённая стаскиванием со Святослава рубашки.

– Мя-ауу!

Кошка сидела на ковре посреди комнаты – ну прямо точёная статуэтка из чёрного дерева. Только статуэтки ТАК не смотрят. В самую душу.

– Иди отсюда! – рявкнул на кошку Святослав.

Она даже не шевельнулась. Только зрачки ещё сильнее расширились. «Ты забыл, кто я? Кто МЫ? Слава…».

– Брысь, сказал! Иди вон!

На пол упала брошенная рубашка. Минутой позже туда отправилась лёгкая Полинина блузка, потом юбка. Кошка стряхнула накрывший её рукав и подошла к дивану.

– Мя-ау!..

– Пошла вон!

Славка замахнулся на неё кулаком. Кошка выгнула дугой спину, зашипела. Миг – и на Славкиной кисти заалели, наливаясь кровью, пять глубоких царапин. Парень вскрикнул от внезапной боли.

– Славик, что? Дай посмотрю! – забеспокоилась Полина.

– Всё… нормально, – прошипел он сквозь зубы, косясь на злобно урчащую кошку, – Щас только уберу эту… Чтоб не мешалась.

Святослав встал с дивана, резко схватил жалобно мяукнувшую кошку за шиворот, подошёл к двери и не глядя вышвырнул зверька в коридор. Щёлкнула задвижка в двери, и парень вернулся к Полине.

– Всё. Теперь нам никто не помешает.

А в тёмном коридоре, прислонившись к холодной стене, сидела, беззвучно плача, худенькая темноволосая девушка, баюкала ушибленную руку и изредка слизывала кровь с разбитой губы, мешающуюся со слезами…

– Пожалуйста… Не уходи… Подожди…

Темно. Даже если открыть глаза – темно. Душно. Горячо. Хочется встать, но что-то мешает, держит. А она уходит всё дальше. Зови, Славка. Кричи.

– Элоиза… не уходи… Не уходи…

Он с трудом узнал свой голос – хриплый, сорванный, еле слышный. Она не услышит. Надо вставать. Надо бежать за ней. Скорее, ведь она – всё дальше…

– Элоиза… Элоиза…

– Тише, сынок, тише. Всё пройдёт, – услышал Святослав над собой женский голос, – Потерпи. Лежи, милок.

На лоб Славке опустилось что-то холодное и мокрое – видимо, полотенце. Парень вздрогнул и окончательно выплыл из небытия. Боже, как тяжело оказалось открывать глаза!

Потолок. Низкий, бревенчатый. Тусклая лампочка под старым, аляповатым абажуром. Если скосить глаза чуть вправо, видно стену. Тоже деревянную, бревенчатую. На стене – часы с кукушкой. У Славкиного деда в деревне такие же.

Святослав попробовал пошевелиться, и движение тут же отозвалось болью в руках и ногах. Парень тихо застонал.

– Ну-ну, сынок, лежи спокойно. Где болит?

Над Славкой склонилась женщина. Старушка лет семидесяти. Морщинистое желтоватое лицо, усталые, словно выцветшие глаза, седые волосы, заплетённые в удивительно толстую косу.

– Где я? – спросил Славка, – Что случилось?

– Случилось, милок, – вздохнула старушка, – Не выйди я утром коровок посмотреть, так бы и замёрз ты вусмерть. А то… Два дня без памяти пролежал. Как звать-то тебя, сынок?

– Святослав.

– Слава, значит. А я – баба Аня.

– Мне надо идти.

– Куда ж ты пойдёшь? У тебя жар, ты лежать должен, – строго сказала баба Аня, – Да и не сможешь ты сейчас встать.

Парень с ужасом понял, что она права. И неожиданно для себя самого бессильно заплакал.

– Что ты, Слава? – испугалась старушка.

– Я должен!.. Она же… Господи, она же погибнет! Если я не успею… Уже не успел… – всхлипывал Славка, – Что же я наделал…

Баба Аня села с ним рядом. Погладила лежащую поверх одеяла руку парня.

– Не плачь. Живая она. Не удивляйся. Знаю. О тебе, о ней. И о том, что ты натворил. Сны, Слава. Я старая, вот и вижу сны. Правдивые. Уж поверь мне. Жива твоя лада. И где-то близко ходит. Ты же держишь её, не отпускаешь. Накрепко связаны вы с ней, сынок.

– Значит, она… вернётся? – с надеждой в голосе прошептал Славка.

– Не знаю, – поджала губы старушка, – Слишком многое зависит от тебя.

– Я её верну. Сам. Найду.

– Конечно. Как только поправишься. Я тебе пособлю. Уж кому, как не старухе, знать, как лечить…

Святославу так не терпелось встать с постели, что он начал поправляться с неимоверной быстротой – благодаря, конечно, не только силе собственной воли и упрямству, но и травяным настоям и парному молоку, что давала ему баба Аня. К вечеру парень уже уверенно сидел в кровати. Пытался встать, но слишком болели ноги. Да и кисти рук тоже.

– Да, здорово меня морозом прихватило, – вздохнул Славка, с грустью рассматривая покрасневшие, распухшие пальцы, – Я даже не думал, что такое может быть.

– Может, – кивнула баба Аня, на минуту отрываясь от замешивания теста на блины, – Кто ж зимой без варежек на улицу ходит?

Славка хотел сказать, что тогда он мог и без пальто и ботинок из дома выбежать, потому что не мог думать ни о чём, кроме Элоизы, но промолчал. Посмотрел на окно, затянутое морозным узором, потом на пляшущие в печи языки весёлого пламени и закрыл газа.

Ночью он спал плохо, видел тревожные сны. То бежал куда-то, то падал в бездонную пропасть-тьму, то брёл по застывшему, замёрзшему морю, бесконечно обходя заледеневшие волны и борясь со штормовым ветром… Несколько раз просыпался и подолгу не мог заснуть, лежал и вслушивался в ночь. Где-то под полом попискивали мыши, за стеной жалобно-тоскливо выл ветер, словно умоляя, чтобы его впустили в дом, а в комнате тихонько тикали ходики. Пусто как-то.

…Где ты, Элоиза? Что хранит тебя, что согревает? Хочется верить, что ты сыта и тебе тепло. Хочется, но почему-то не верится.

Я так устал, Элоиза… Устал от бесконечных «что с тобой, Слава?», от нескончаемой дороги, от постоянного ожидания. Но я не остановлюсь. Не остановлюсь, пока не найду тебя, котёнок мой. Даже если мне придётся искать тебя вечно… Что ж, я этого заслуживаю.

Сказать «я виноват» – значит, не сказать ничего. Что толку каяться и сожалеть сейчас? Что бы я ни сказал – это будут лишь слова, пустое сотрясение воздуха. Слова бесполезны и беспомощны, я понял это. Всё, что я могу и должен сделать сейчас – вернуть тебя. Удержать, не отпустить. Я люблю тебя, моя девочка. И хочу, чтобы ты жила.

Знаешь, Элоиза… ТЕМ утром, проснувшись и не найдя тебя, я осознал, что потерял. Что я не умел ценить, хотя и думал, что ценил. Чего не понимал. Чего не видел. О чём никогда не задумывался раньше.

Мне страшно, Элоиза. Я вдруг понял, что это такое – остаться одному. Некуда идти. Везде лишь холодные стены. Люди… Они живут только собой, своими желаниями, мечтами, пороками. Если я исчезну, ничего не изменится в мире. Ну, поплачут родители, пошумят недельку знакомые… А о тебе и поплакать-то некому. Только мне.

А недавно я понял, почему все те, кто был, отрекались от тебя. Ведьма, не такая, как все – вот причина. Ты же во многом выше нас. Ты умеешь по-настоящему видеть, слышать, чувствовать этот мир. Ты владеешь древними знаниями. Люди не понимают тебя, кто-то завидует, кто-то боится. Непонимание рождает неприязнь и ненависть, заставляет людей отталкивать тебя, гнать. Человеку нужно кого-то ненавидеть, чтобы самоутвердиться. Это глупо, но так оно и есть. Я понял это, когда и сам стал «белой вороной». Слышала бы ты, что говорят за моей спиной однокурсники… Пустое, Элоиза. Всё это – далеко не главное.

Главное – чтобы ты жила. Даже не обязательно рядом со мной… Чтобы просто жила. Любимая…

Не уходи, Элоиза. Не беги от меня, не прячься. Ведь от любви, ровно как и от себя, невозможно убежать.

Девочка моя, я готов искать тебя всю жизнь. Только дай мне одну лишь надежду – на то, что однажды я найду тебя снова…

Утром за завтраком баба Аня сказала:

– Всю ночь вокруг дома кошка ходила. Снег на крыльце и под окнами – весь в следах. Не тебя ли искала?

– Не знаю. А может, это Ваша Муська мышковала? – предположил Святослав.

– Да вроде она всю ночь на печи спала… Тоже как и я старая стала, мышей не ловит. Охотница, тоже мне, – пожурила баба Аня Муську – пушистую серую кошку, дремавшую у Славки на коленях.

Парень почесал кошку за ухом, и она довольно заурчала. Славик вспомнил, что Элоиза-кошка так не делала. Она закрывала глаза, дёргала ушком, благодарно тыкалась прохладным носиком в ладонь, а уж потом подставляла шею (погладь здесь!) и мурлыкала: то тише, то громче…

После завтрака Святослав встал-таки с кровати. Боль в ногах за ночь стихла, но не исчезла совсем, да и колени подкашивались прямо как после тяжёлой болезни. С трудом доковыляв до окна, Славка почувствовал себя покорителем горной вершины.

– Тяжело? – с беспокойством спросила баба Аня, вытирая свежевымытую тарелку узорчатым полотенцем.

– Угу, – промычал Славка, тяжело дыша.

– Ничего, милок. Сейчас вот закончу с посудой, разотру тебя целебной мазью.

– Не надо мазь. У меня и так всё пройдёт.

– Будешь спорить со старухой? – спросила баба Аня с укоризной.

Конечно, Святослав капитулировал. Да и после мази стало гораздо лучше. Славка даже кое-как влез в валенки (ботинки на распухшие ноги налезать отказались) и выбрался на улицу.

Снег. Кругом только снег. На ветках деревьев в саду, на старом плетне, на крышах соседних домов. Даже небо казалось снежным. На колодезный журавль села синица. Стряхнула маленький снежный сугробик, весело пискнула и распушилась, став смешным таким шариком. Похожий шарик до сих пор висел на ёлке у Славки дома.

Он думал: может, Элоиза вернётся на Новый год? Нарядил ёлку, накрыл на стол, сам наготовил салатов… Загадал под бой часов по телевизору: вот сейчас, с последним ударом она позвонит в дверь… Но она не позвонила. Славка до утра сидел и ждал. Догорели все свечи, выдохлись пузырьки из шампанского, затихли за окном голоса гуляющих прохожих, потом заведённый по привычке будильник прозвонил в шесть тридцать утра… А она так и не пришла.

Синица в последний раз дёрнула хвостиком и улетела. Славка поёжился от пробравшегося под пальто холода и посмотрел на снег у крыльца.

Кошачьи следы. Маленькие, похожие на цветы на детских рисунках. Много. Очень много. Сердце сжалось: она приходила, ждала, что он выйдет… А он не услышал. Не почувствовал её. Потом стало страшно: а вдруг она приходила… попрощаться? Навсегда. Чтобы уйти совсем.

Святослав распахнул дверь, впустив в тёплое нутро дома облако морозного пара.

– Баба Аня!

– Что, Слава? Что, милок? – всполошилась старушка.

– Ухожу я. Прямо сейчас.

– Ай, не шути так! Ты нездоров. Куда ты пойдёшь?

Он вошёл в дом, встал напротив старой женщины и посмотрел ей в глаза.

– Приходила Элоиза. Она меня ждала. И ушла. Значит, я ей нужен. Надо торопиться.

– Хорошо. Иди. Только… Тут автобус проходит через час. Может, на нём поедешь?