Текст книги "Седые травы (СИ)"

Автор книги: Анна Семироль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– И ты хочешь с помощью медиума выяснить, откуда взялся твой найдёныш? – в голосе Майкла скользнула насмешка. – Доктор Крауч, вы верите в это антинаучное мракобесие?

Натан почувствовал, что начинает сбиваться с мысли. Он нервно зашагал по кабинету, прислушиваясь к уличному шуму.

– Мне не нужен сеанс автоматического письма или связи с духами, Майкл. Мне нужен тот, кто сможет погрузить Джинни в гипноз. Подсознание хранит то, что стирается из памяти – это не лженаучно! Иначе как я смогу разобраться, откуда появилась эта девочка?

– Почему ты не хочешь озадачить её прошлым полицию? Не понимаю.

– Потому что не хочу поступать с ней, как с вещью.

Майкл поморщился и пожал плечами.

– Ну, раз так, я поищу какого-нибудь талантливого мошенника.

Доктор Крауч усмехнулся и кивнул.

– А ещё знаешь, Майкл...

Его прервал осторожный стук в дверь.

– Да, входи! – откликнулся Натан.

На пороге возникла Джинни. Безупречно-чистый белый передник, строгое синее платье со стоячим воротничком, аккуратные косички, лежащие на плечах. Взгляд девочки скользнул по гостю и резко посуровел.

– Мистер Крауч, я пришла пригласить вас и мистера Гослинга к столу, – сказала она, не сводя глаз с Майкла.

– Спасибо, дорогая, мы уже идём, – ободряюще улыбнулся ей Натан.

За столом обсудили городские новости, благосостояние семьи, кулинарные чудеса Мэгги. Джинни, как и полагается хорошо воспитанному ребёнку, в разговорах не участвовала. Сидела и молча цедила ложкой бульон, и лишь единожды подала голос, попросив у Мэг чашку тёплого молока.

– Кстати, мисс... – Майкл сделал паузу, предлагая Джинни представиться.

– Мисс Джинни.

– У мисс Джинни есть фамилия? – мягко спросил он.

– Джинни Блэквуд.

Чета Краучей вопросительно переглянулась, а Майкл продолжил:

– Мисс Блэквуд, а как же гусь с яблоками?

Джинни вежливо улыбнулась уголками рта:

– Благодарю, мистер Гослинг, я вынуждена отказаться.

– Вы вегетарианка, Джинни?

– Отнюдь. Я же пью мясной бульон.

Майкл отрезал кусок лежащей на тарелке гусиной ноги и с удовольствием отправил его в рот.

– Ммммм! Мэгги, твоё творение бесподобно! – невнятно произнёс он.

– Рада, что тебе нравится моя стряпня, братец, – заулыбалась Мэг.

– Обожаю, как ты готовишь! А вот со стороны юной мисс отказ от такого божественно приготовленного блюда – неуважение.

Джинни неподвижно смотрела на пустую чашку перед собой. Повисла пауза, все присутствующие ждали реакции. Девочка подняла глаза на Мэг.

– Миссис Крауч... Вас это действительно обижает?

– Самую малость, – решила подыграть брату Мэгги.

– Не заставляйте... – начал было Натан, но Джинни быстрым жестом протянула Мэг пустую тарелку.

– Я съем!

Она быстро расправилась с порцией птицы, запила всё бокалом воды и снова застыла за столом с видом примерной воспитанницы. Майкл вновь принялся шутить, рассказывать истории про общих знакомых, а у Натаниэля в душе разрасталось ощущение сделанной ошибки.

"Нельзя было позволять ему давить на Джинни, – думал он, хмурясь. – Она и без того чувствует себя неуютно, когда в доме чужие. Мало того, что сегодня ей приходится присутствовать за обедом, так ещё и эта глупая ситуация..."

Полчаса спустя Мэг отпустила девочку в её комнату. Майкл проводил Джинни взглядом и негромко сказал:

– Прошу простить меня великодушно, но более странной девчонки я в жизни не видел. И, Натан, ещё раз извини, но в потерю памяти я совершенно не верю.

Ночью Натаниэль не мог заснуть. Не давала покоя мысль, что он позволил в своём собственном доме обидеть ребёнка, за которого он отвечает. Он ворочался в постели, пытаясь найти удобное положение и забыться, просыпалась Мэг, обнимала его, гладила, успокаивая, а сон всё не шёл.

К утру, измученный бессонницей, он встал, нашарил на прикроватном столике свечу, зажёг её и вышел из спальни. Дом тоже не спал, прислушиваясь к осторожным шагам хозяина, поскрипывая ступеньками лестницы в такт его шагам. Натану казалось, что стены его осуждают, потолок давит тяжёлым взглядом.

Он осторожно повернул ручку двери – не заперто. Натаниэль на цыпочках вошёл в комнату Джинни и остановился у кровати. Девочка лежала, накрывшись с головой одеялом и свернувшись в комочек. И каким-то внутренним чутьём доктор понял, что она тоже не спит.

– Джинни, – окликнул он её.

Она чуть шевельнулась. Натаниэль приподнял край одеяла, подсветил свечой. Девочка выглядела ужасно. Искажённое болью лицо, колени, прижатые к животу, искусанные костяшки пальцев. В зыбком свете Натану показалось, что по лбу и щекам Джинни бегут, змеясь, глубокие тёмные трещины.

– Что с тобой? – испугался Натан. – Джинни, тебе больно?

Она всхлипнула и тихо-тихо проскулила:

– Я никому зла не делаю...

Натан вынул её из-под одеяла, уложил к себе на колени. Девочка была вся мокрая и горячая, до живота не давала дотронуться – стонала от боли. "Неужели из-за гуся? – подумал доктор. – Отравилась?"

– Джинни, послушай меня. Покажи, где именно болит. Давно?.. Почему ты не сказала мне или миссис Крауч?

– Я думала, мне можно... Думала, ничего не случится... Хотела порадовать миссис Крауч...

Он заставил её выпить кувшин воды, вызвал рвоту. Мрачно отметил, что съеденная пища абсолютно не переварилась. Снова напоил девочку водой. Когда ей слегка полегчало, согрел для неё настой ромашки. Джинни слушалась беспрекословно и смотрела на доктора, как на святого. Натана грызла совесть.

– Прости, девочка. Я виноват, – сказал он покаянно.

– Отнюдь. Я же сама это съела.

Натан подавил вздох, поправил под головой Джинни подушку.

– Пока ты ребёнок, те взрослые, что с тобой рядом, должны хранить тебя от нелепых поступков.

– Я не ребёнок, – слабо запротестовала она.

– Вижу, тебе уже лучше, – усмехнулся Натан. – Спи. Я побуду рядом.

Он задул свечу, придвинул к кровати стул, кое-как устроился, облокотившись на спинку, и смежил веки. Джинни свернулась калачиком... и так и пролежала, глядя в темноту широко раскрытыми глазами.

Когда старинные часы в гостиной пробили семь, девочка тенью выскользнула из комнаты, на цыпочках пробежала в оранжерею, не зажигая света, прошла к кадке с белладонной, встала рядом с ней на колени и погрузила все десять пальцев в рыхлую землю.

– Помоги, – тронул листву тихий шёпот. – Помоги мне... Я зла не делаю...

В девять проснувшиеся супруги нашли Джинни спящей в обнимку с цветочной кадкой на голом полу. Руки её были перепачканы землёй, а по лицу блуждала светлая тень умиротворения и покоя.

– Девочка моя! – испуганно всплеснула руками Мэг.

Натаниэль бросился поднимать Джинни с пола. Та вздрогнула и проснулась.

– Мистер Крауч, всё хорошо, – сонно забормотала она. – Я просто...

– Как ты здесь оказалась, дитя неразумное? – с укоризной спросила Мэгги.

– Мне надо было... Надо. Я болела.

– Дорогая, Джинни нездоровилось ночью. Видимо, пошла попить воды и слегка заблудилась, – по-своему истолковал происшествие Натан.

– Да. Именно так, – смущённо подтвердила девочка и спрятала лицо, уткнувшись в плечо доктора.

Мэг наградила мужа долгим взглядом, значения которого он не понял.

***

Рождественский дед оказался невероятно щедрым к Джинни: шубка, тёплые сапожки, меховая муфточка, пара серебристых коньков и маленькое вечнозелёное дерево из породы хвойных в горшке. Все эти дары девочка обнаружила под ёлкой в гостиной, куда её утром привели Мэгги и Натан.

Пока девочка аккуратно разворачивала свёртки с подарками, супруги Крауч не сводили с неё настороженных глаз. Несколькими днями раньше произошёл инцидент, который не пожелал забыться так просто.

Натан принёс домой ёлку и установил её в гостиной. Дом наполнился свежим, прохладным запахом хвои. Мэгги засуетилась, извлекая из шкафов коробки с ёлочными украшениями и фигурками из традиционных рождественских сюжетов. Джинни всячески старалась помочь Краучам, но судя по всему, появление ёлки не добавило ей праздничного настроения. Она грустно косилась на рождественское дерево и думала о чём-то своём.

– Джинни, дорогая, – насторожилась Мэг. – Что-то не так?

Девочка замела в совок упавшую на пол еловую веточку и покачала головой. Натан поставил коробку со стеклянными шарами на каминную полку и попытался взбодрить девочку:

– Сейчас мы украсим нашу лесную гостью, и дом наполнится духом Рождества! Давай я посажу тебя к себе на плечи, и ты повесишь игрушки на верхние ветки?

– Спасибо, мистер Крауч, – сдержанно поблагодарила Джинни и сникла..

Краучи переглянулись. Оба не понимали, где же тот безудержный восторг, что охватывает детей в преддверии праздника. Натаниэль подошёл к девочке, присел перед ней на корточки и мягко взял за руку. И только тут заметил, что глаза Джинни наполнены слезами.

– Что с тобой, милая? Скажи, никто не будет тебя ругать.

– Мистер Крауч, украшать мертвецов – это так принято? – выдала вдруг девочка.

– Джинни! – возмущённо воскликнула Мэг. – Что ты несёшь?!

– Подожди, Мэг, – нахмурился Натан. – О каких мертвецах ты говоришь, детка? Откуда такие странные мысли?

Джинни указала рукой на ёлку:

– Она же мёртвая. А вы делаете из неё праздник, радуетесь. С людьми, которые умерли, поступают так же? Я знаю, что их одевают в красивую одежду...

– Стоп-стоп, дорогая! Твоя странная логика снова сыграла с тобой злую шутку. Давай-ка присядем в кресло и попробуем разобраться. Почему ты считаешь ёлку мёртвой?

– Её ствол перерублен.

– Это сделано потому, что принести в дом дерево с корнями очень трудно, – вступила в разговор Мэгги.

– Да и выкопать ель из промёрзшей земли – задача из непосильных, – кивнул Натан. – Видишь, наше дерево стоит в кадке? Там специальная смесь, которая позволит ёлке питаться. Мёртвые не могут есть, не так ли?

– Не могут, – вздохнула Джинни.

– Значит, ёлка не мёртвая! – подытожила Мэг.

Джинни подошла к дереву и погладила смолистые ветки. Видно было, что ей до сих пор не по себе, но плакать она уже точно не станет.

– Значит, ты живая, – сказала она тихо. – Тогда живи, пожалуйста, я тебя очень прошу...

Такое странное отношение воспитанницы к празднику всерьёз встревожило Мэгги, да и почти свыкшегося с причудами Джинни Натана тоже. Потому они с таким волнением наблюдали, как растрёпанная со сна девочка в тёплой пижаме разворачивает подарки. И словно камень упал с души у обоих Краучей, когда Джинни повернулась к ним сияющим от счастья лицом:

– Мистер Крауч, миссис Крауч... это волшебство, да?

– Конечно! – развёл руками Натан. – Иначе что же это такое?

Мэг отвернулась, пряча улыбку. Джинни провела ладонью над хвойничком:

– Раз рождественский дед принёс мне дитёнка ели, буду ему будто мама!

– Примеряйте подарки, мэм, – рассмеялась Мэгги. – И идём гулять после завтрака!

Джинни легко вскочила на ноги, словно сработали спрятанные внутри неё пружины.

– А можно я поселю своего малыша в оранжерее?

– Конечно, дорогая, – улыбнулся Натан.

– Пойдёмте со мной! – крикнула девочка уже из коридора. – Мне надо что-то вам показать!

По лестнице простучали каблуки туфель, скрипнула дверь в кабинете Натаниэля. Краучи улыбнулись друг другу и поспешили за Джинни.

В оранжерее пышным букетом цвела пуанцеттия. Ярко-алые прицветья в свете газовых ламп блестели, словно покрытые лаком. Джинни стояла рядом и сияла от счастья.

– Она же рождественская звезда, верно, миссис Крауч?

Мэгги растроганно обняла девочку.

– Спасибо, милая. Это роскошный подарок. Как ты это сделала? Она же была такой замухрышкой...

– Как и я. Все живые существа любят добро и внимание. Я старалась.

После завтрака Джинни с удивительной лёгкостью согласилась пойти с Краучами гулять. Натаниэль взялся учить девочку кататься на коньках, и путь их лежал в Риджентс парк.

На улице Джинни превратилась в воплощение немого изумления. Поддерживаемая Натаном под правую руку и Мэг – под левую, девочка шла, рассматривая богатые особняки, украшенные к Рождеству, нарядных дам, весёлых мальчишек, распевающих рождественские гимны, собак в вязаных попонках. Натана не оставляло ощущение, что девочка видит всё это впервые. Даже запорошенный снегом скучноватый парк привёл её в восторг. Джинни бегала по дорожкам, лезла в снег, обнимала спящие деревья. Задрав голову так, что падала шапочка, девочка следила за перелетающими с ветки на ветку яркими птахами. Удивительно, но живой мир привлекал её куда больше, чем игрушки на лотках и в витринах магазинов.

На катке Джинни с хохотом цеплялась за Мэгги и Натана, неуклюже переставляя ноги, проезжала несколько шагов и с воплем падала. Выбились из-под шапки тонкие косички, сияли восхищением тёмные глаза, розовели спелым персиком щёки. Снег мягкими перьями садился на ладони девочки, и она касалась его губами.

– Джинни, побереги горло! – ворчал Натан, любуясь девчонкой. – Не надо это есть!

– Он такой свежий! – радостно кричала Джинни, поскальзывалась на льду и снова падала.

И Мэг хватала её за руки, поднимала, к ним присоединялся Натан, и они кружились под низким декабрьским небом. Спящему парку снились их смех и сияющие счастьем глаза, а где-то высоко над облаками зажигались первые звёзды...

***

В феврале Мэг сообщила Натану, что ждёт ребёнка.

***

Звона разбитого стекла никто не услышал. Окна спальни и маленькой комнатки под лестницей выходили во внутренний двор, и все обитатели дома Краучей мирно спали до самого утра. Разбудил всех холод.

Натан накинул тёплый халат, подал Мэгги одежду в постель и вышел в коридор.

– Чёрт подери! Уж не воры ли вскрыли дверь? – ворчал он, спускаясь по лестнице в холл первого этажа.

Мимо него вверх по лестнице пронеслась полуодетая босая Джинни. Натаниэль поёжился, провожая её взглядом, дошёл до входной двери, убедился, что она закрыта, и лишь после этого крикнул:

– Джинни, что случилось?

Ответом ему были тихие всхлипывания. Натан почти бегом вернулся на второй этаж и увидел, что девочка изо всех сил дёргает ручку двери кабинета. Из-под двери расползался холод.

– Подожди, милая, сейчас найду ключ.

Натан суетливо зашарил по карманам. В ладонь скользнул тёплый кусочек металла. Пока доктор отпирал замок, Джинни молча размазывала по щекам слёзы. Внутри Натана нарастало предчувствие катастрофы.

Они пробежали через выстуженный кабинет и остановились на пороге оранжереи, поражённые увиденным.

Стекла в одном из трёх огромных, от пола до потолка, окон не было. В помещении всюду лежал иней. Полки, кадки, подвесные ящички с растениями серебрились изморозью. На полу всюду лежали опавшие листья – одни зелёные, глянцево блестящие, другие бурые, скрученные в безжизненные веретёнца.

Джинни опомнилась первая. Метнулась к полкам, схватила один горшок, другой, третий, побежала обратно, в тепло, унося побитые морозом растения. Натан зажёг газовую лампу, чтобы хоть как-то согреть оранжерею.

– Что тут такое?

Мэгги, закутанная в одеяло, убирала под чепец выбившиеся пряди. Она смотрела на мелькающую туда-сюда заплаканную Джинни, на мужа, который волок в кабинет кадку с роняющим листья цитрусом, и зябко переступала с ноги на ногу.

– Разбилось окно, Мэг, – пропыхтел доктор. – Надо найти старые одеяла. Приколочу их к раме, пока не достану доски.

– Хорошо, милый. Джинни! Почему ты босиком?!

Она остановилась лишь на миг, обронила:

– Я не заболею и не умру, миссис Крауч. А они умирают, – и снова исчезла среди полок.

Натан наскоро прибил шерстяное одеяло, запер дверь в выстуженную оранжерею и пошёл к женщинам подсчитывать потери. Мэгги разожгла камин и грела руки, Джинни рядом расставляла горшки и ящички, внимательно осматривала пострадавшие растения.

– Алоэ погибли, – сообщила она бесцветным голосом. – Цитрус. Коричное деревце. Вереск. Чабрец. Лаванда. Герань. Рута... Смотрите, мистер Крауч, они стали совсем седыми. Как старики...

У Натана опустились руки. Он молча стоял и смотрел, как горюет Джинни: тихо, безутешно, касаясь побитых холодом листьев и называя каждое растение, словно по имени.

– Мы купим новые, милая, – мягко сказала из кресла Мэг.

Джинни покачала головой.

– Мистер Крауч, я могу вас попросить?

– Конечно, Джинни, всё, что хочешь!

– Помогите мне отнести вот эти цветы и травы в комнату, пожалуйста. И позвольте побыть с ними.

"Ещё одна странная просьба", – подумал Натан, но ничего не сказал. Помог девочке унести погибшие растения, позавтракал вместе с Мэгги и ушёл навестить болеющих близнецов мистера Флетчера, а от них – к молочнику мистеру Томпсону, который две недели назад поскользнулся на крыльце собственного дома и сломал ногу. На обратном пути он заглянул проведать старенькую маму миссис Кросс, а потом зашёл в мясную лавку купить превосходных ливерных колбас, которые так любила Мэг. Домой Натан вернулся, когда зашло солнце и на улицах принялись стремительно сгущаться тени. Мэгги встретила его в холле и тревожно сказала, что Джинни заперлась в комнате, не выходит и отвечает едва слышно и вяло.

– Натан, там что-то происходит, – прошептала Мэг. – Попроси, чтобы она открыла дверь. Я боюсь.

Натаниэль разулся, повесил пальто и шляпу и спустился на первый этаж.

– Джинни? – окликнул он из-за двери.

– Я выйду к ужину, мистер Крауч, – донеслось до него слабое, словно шелест. – Не волнуйтесь, пожалуйста.

Она вышла ровно в семь вечера. Тихо прошла в столовую, села на своё место, опустив голову.

– Миссис Крауч, налейте мне, пожалуйста, молока, – попросила Джинни устало. – И растения... Их можно забрать. Они все вернулись.

Непонятно, что же вызвало большее изумление у Краучей: по-старушечьи заострившиеся черты лица Джинни Блэквуд или покрытый молодой листвой и бутонами цитрус на окне комнаты под лестницей.

***

– Уйди, Джинни, не раздражай меня! Ната-ан!

Доктор со вздохом отложил в сторону исписанный лист, поправил очки и побрёл из кабинета в спальню. Мэгги с мученическим лицом лежала в кровати и обмахивалась резным деревянным веером.

– Что случилось, дорогая?

Она привстала, поправила подушку.

– Натан, у меня страшно болит голова! Сделай что-нибудь! Дай мне какой-нибудь порошок!

Натаниэль присел на край кровати, погладил ноги жены под одеялом.

– Милая, ты же знаешь: порошки сейчас нельзя. Тебе нужен свежий воздух, а ты целыми днями лежишь в постели, – с укоризной сказал он.

Мэгги взглянула на мужа с раздражением.

– Хочешь сказать, я стала ленива и мои недомогания – выдумка?

Натаниэлю захотелось закрыть глаза и взвыть. Говорят же, что у беременных портится характер, но чтобы настолько... Как врач, он такое видел впервые. Мэгги изводила его капризами всё время, пока он был дома. Когда же доктор уходил к пациентам, она тиранила Джинни. Девочка тащила на себе уборку, готовку, стирку. На прачечной пришлось экономить, так как Мэг нуждалась в свежих фруктах, уборку она требовала каждый день, приготовленную пищу критиковала зло и, по мнению Натана, совершенно несправедливо. Мэг забросила лекции, перестала переписываться с друзьями и отказывалась принимать гостей. Единственный человек, к которому она по-прежнему благоволила, был старший брат. С Майклом Мэгги снова становилась самой собой – весёлой, остроумной, внимательной. И Натан чувствовал, как уходит напряжение, шутил, смеялся вместе с ними, верил, что утром Мэгги проснётся с улыбкой и не будет ворчать.

– Миссис Крауч, выпейте это. Этот чай поможет вам от мигрени.

Джинни принесла на подносе чай в стакане с подстаканником. Серебряная ложечка деликатно позвякивала об край.

– Я не хочу, Джинни, – устало протянула Мэг. – И, кажется, просила меня не беспокоить.

– Простите, миссис Крауч.

Девочка ушла, понурившись. Мэгги потянулась, взяла с прикроватного столика пяльцы с вышиванием.

– Натан, откинь штору. Мне темно.

Он повиновался. Потом сел в изножье кровати и осторожно спросил:

– Милая, чем тебя обидела Джинни?

– Ничем. А что такое?

– Ты довольна резка с девочкой. Она для тебя старается, хозяйство ведёт...

– Дорогой, – перебила его супруга. – Ты не помнишь, для чего мы оставили её здесь? Мне нужна была экономка. Джинни старается, потому что отрабатывает свой хлеб.

– Но это не причина так обращаться с ней. Она же ребёнок. Ребёнок, который привязан к нам, Мэгги.

– Она меня пугает.

Снующая туда-сюда игла в тонких пальцах оставляла за собой красные стежки. Лицо Мэгги оставалось бесстрастным. Так, будто они с Натаном обсуждали не живого человека, а что-то далёкое и малосущественное.

– Мэг, она странная, но её странности никому не причиняют зла. Тихое, заботливое создание...

– Которое не ест, не устаёт, любит цветы больше людей и вообще себе на уме! – перебила его Мэгги. – Натан, задай себе вопрос: кто она такая и что ей нужно?

– Да-да, – пробурчал доктор, вставая с места и направляясь к выходу из комнаты. – Она – исчадье зла в нашем доме, воплощение ночного кошмара и порождение Преисподней!

Мэгги запустила ему вслед подушкой.

– Джинни!

Простучали по лестнице туфли, девочка осторожно проскользнула мимо Натаниэля в спальню.

– Да, миссис Крауч?

– Неси свой чай.

–Я его вылила, простите... Но я заварю новый.

Натан сел на нижнюю ступеньку лестницы, дождался, пока Джинни сбегает туда-сюда, окликнул её и предложил присесть. Девочка послушно устроилась рядом и вопросительно посмотрела на доктора.

– Я хотел поговорить, Джинни, – сказал Натан и надолго замолчал.

Джинни также молчала. Ждала, пока мистер Крауч соберётся с мыслями.

– Скажи мне, о чём ты мечтаешь?

Она натянула платье на колени, поковыряла ногтем пряжку туфли.

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. У тебя есть желания?

– Есть... – неуверенно произнесла она.

– Например?

– Мне бы хотелось, чтоб поскорее зацвели ирисы. Я их видела только на картинах миссис Крауч. И мне они показались настолько волшебными, что я жду, не дождусь, когда смогу увидеть их.

– В парке Риджентс расцветут розы. Чуть позже ирисов, но тоже скоро. Мы обязательно выберемся погулять. Скажи, а тебе не хочется вспомнить, кто ты и откуда?

– Нет, – ответила она после недолгой паузы. – Я чувствую, что в этом нет надобности. Я есть здесь и сейчас. А в прошлом меня уже нет. Как листков календаря, которые миссис Крауч каждый вечер сжигает на свече.

– Джинни, а чего хочется ещё?

На этот раз она раздумывала дольше.

– Хочется, чтобы ваша девочка родилась в срок живой и здоровой.

Натан потёр переносицу.

– Почему ты думаешь, что будет девочка?

– Я просто знаю. Мистер Крауч... а можно я попрошу?

– Конечно. О чём?

– Верить, что я – не зло.

Натан протянул руку, погладил блестящие тёмные волосы девчонки.

– А кто ты, Джинни?

Она вытянула вперёд руки, растопырила все десять пальцев. Склонила голову к плечу, прищурила сперва правый глаз, затем левый.

– Я не помню. Но я очень стараюсь быть хорошим человеком.

Мальчишка-посыльный догнал Натана возле самого дома.

– Сэр! Сэр! – запыхавшись, окликнул он.

Доктор остановился, подождал, пока паренёк отдышится.

– Вы же Натаниэль Крауч, верно?

– Да, это я.

– Вот, вам письмо от сэра Майкла Гослинга. Он просил передать лично в руки.

Натан взял корреспонденцию, поблагодарил мальчишку и сунул ему в ладонь несколько мелких монеток. Посыльный расплылся в довольной улыбке, спешно попрощался и убежал, радостно разбрызгивая апрельскую грязь старыми стоптанными башмаками. Натаниэль вытащил из кармана и водрузил на нос очки, распечатал сургуч на конверте и пробежал взглядом несколько небрежно начерканных строк.

"Дорогой зять! На днях в редакцию нашей газеты забрёл странный мужчина. Он хотел бы, чтобы мы дали статью о его необычной проблеме. Его история наверняка заинтересует тебя, как врача. Предлагаю тебе нанести визит мистеру Ламберту, эсквайру, завтра, в три часа после полудня. Заеду за тобой в половине третьего, будь готов и возьми с собой рабочий инструмент"

Как и любой журналист, шурин имел в семье репутацию проныры и авантюриста, и любой на месте Натана десять раз бы подумал, прежде чем связываться с ним, но доктор сразу согласился. В последнее время он всё больше пропадал по пациентам, стараясь заработать, да и внимать капризам Мэгги лишний раз не хотелось. Поэтому на следующий день он сообщил Джинни и супруге, что едет к пациенту в Челси, собрал сумку с необходимыми для осмотра инструментами и в половине третьего отбыл в подъехавшем за ним кэбе.

Майкл Гослинг был возбуждён, как напавший на след поинтер.

– Натан, если это правда, то новость станет сенсацией! – выпалил он, как только Натаниэль устроился на кожаном сидении.

– Было бы неплохо, если б я хоть немного представлял суть дела, – намекнул доктор.

Майкл закинул ногу на ногу и сделал таинственное лицо.

– Ты веришь в проклятия? – спросил он, выдержав паузу.

– Я материалист.

– Я тоже, но на материализме сенсаций не сделать. Так вот, дорогой зять, в среду ближе к концу дня заявился в редакцию странный мужчина. На сумасшедшего не похож, молодой, одет дорого и со вкусом, но нёс отборную околесицу. Он начал с того, что его дочь тяжело больна и спасти её может только чудо. Толком ничего не объяснил, но умолял дать о ней заметку, чтобы найти лучшего врача в Лондоне.

– Я пока ничего странного не вижу, – буркнул Натан.

– Странное началось, когда я попросил рассказать про болезнь дочери. Мистер Ламберт сказал, что во всём виноват талисман, который он привёз ей из Индии. Он показал мне фото девочки. Потому я и взял тебя с собой, чудо-доктор.

Натан хотел сказать, что не понимает, как врач может лечить от талисмана, но промолчал. Наверняка Майкл что-то не так понял. А разбираться всё равно по приезду.

Кэб миновал ряд роскошных особняков Челси и остановился перед воротами, увитыми диким виноградом. Листья на лозах вылезли совсем недавно, можно было рассмотреть дом, скрывающийся за оградой – старинный, из дикого камня, с высокими узкими окнами. Стилизованное "L" на чугунных воротах, аккуратно подстриженные самшиты в кадках по обе стороны дорожки, острова розовых кустов на газоне.

– Аристократия! – прищёлкнул языком Майкл, выгружаясь из кэба.

Шагая к дому по похрустывающему под ботинками гравию, Натан ощутил лёгкий укол тоски. Словно вдалеке кто-то незримый окликнул его.

В дом их впустил строгий дворецкий, вежливая прислуга приняла пальто и шляпы.

– Проходите, пожалуйста. Мистер и миссис Ламберт примут вас в бежевой гостиной.

Натан пошёл за дворецким, попутно рассматривая фамильные портреты в тяжёлых бронзовых рамах, расставленную со вкусом скульптуру, старинную мебель. "Наверняка даже обои ручной работы", – шепнул Майкл.

Ламбертам было лет по тридцать. Он – подтянутый высокий брюнет с волевым лицом и цепким взглядом, она – анемично-бледная блондинка с высоким лбом, сложной причёской и туго утянутой в корсет талией.

– Эдгар Ламберт, – представился хозяин дома. – А это моя супруга Дебора.

– Натаниэль Крауч, – пожал протянутую Эдгаром руку Натан.

– Вы доктор? – негромко спросила Дебора.

– Не просто доктор, а самый лучший врач в Лондоне! – с жаром воскликнул Майкл.

– Что ж, господа, пока принесут кофе, я предлагаю поговорить. Собственно, вы же приехали именно за этим, не так ли?

Гослинг с жаром покивал, выудил из внутреннего кармана жилета блокнот и карандаш. Эдгар покосился на него, чуть нахмурился, но ничего не сказал против.

– Господа, начну с начала. Я предприниматель, занимаюсь поставками чая и кофе элитных сортов, много путешествую. У меня есть дочь Брайони, ей одиннадцать лет. Год назад я был по делам в Индии и Вест-Индии, оформлял договора на крупную закупку. В Дели пришлось задержаться почти на месяц. Я очень скучал по дому, много рассказывал о семье своему переводчику. И перед самым отъездом Венката сказал, что хочет сделать мне подарок. Он отвёл меня в трущобы, где по его словам жил шаман. Пришлось пробираться через горы гниющих отбросов, но меня вело любопытство. Шаманом оказался с ног до головы покрытый грязью и кишащий вшами молодой сумасшедший. Сперва с ним общался Венката, потом шаман спросил меня о Брайони. Сколько ей лет, как её самочувствие и чего бы я хотел для неё. Как и всякий любящий отец, я ответил, что хочу своей дочери здоровья, процветания и удачного брака в дальнейшем. Шаман порылся в куче мусора и протянул мне небольшой предмет, замотанный во влажную красную тряпку. Он что-то долго говорил, Венката перевёл, что это корень, который надо хранить в доме. Что пока он рядом, Брайони будет здорова и счастлива. Шаман взял фотографию моей дочери, что-то долго бормотал над ней, поспал порошками, водил над подожжённым пучком травы. Мне стало душно, я вышел из лачуги на свежий воздух. Чуть позже меня догнал мой переводчик и сунул в руки фото и тряпку с корнем. Я привёз его в Лондон, берёг его, как было велено, но почти полгода назад умудрился потерять. И Брайони заболела.

Миссис Ламберт прижала к губам кружевной платок и отвернулась.

– Сэр Эдгар, а что это был за корень? – оторвался от своего блокнота Майкл.

– Я не ботаник, мистер Гослинг. Обычный крупный корень, немного ветвистый. Чем-то напоминал топинамбур.

– Пожалуйста, расскажите поподробнее о болезни Брайони, – вернул разговор в нужное русло Натан.

– Я расскажу, мистер Крауч, – не отрывая взгляда от окна, сказала Дебора. – Эдгар находится дома лишь последние три месяца, он не застал начала. Наша дочь всегда была здоровым и сильным ребёнком с отменным аппетитом, очень энергичной и подвижной. И тут вдруг стала быстрее уставать и хуже есть. Постепенно она становилась всё тише, сильно похудела, по ночам её мучают кошмары. К Рождеству начались обмороки, – голос миссис Ламберт сорвался, но она быстро взяла себя в руки и продолжила: – В феврале Брайони слегла. Её смотрели чуть ли не все лондонские доктора. Выслушивали, простукивали, брали анализы. Выдвигали множество диагнозов. Но никто так и не сказал нам, что делать. Никто не знает, чем больна наша девочка.

– Я обратился в вашу газету, мистер Гослинг, потому что это наш последний шанс. Может быть, кто-то сталкивался с подобным и сможет нам помочь, – закончил Эдгар.

– Я сделаю из вашей истории статью на первую полосу, – с энтузиазмом заверил Майкл. – Сэр Ламберт, расскажите о вашем путешествии в Индию. Читатели любят детали, рассказы о далёких странах.

Эдгар принялся вспоминать детали путешествия, Майкл увлечённо строчил в блокноте. Натаниэль подошёл к миссис Ламберт.

– Нельзя ли мне увидеть девочку? Мне бы составить представление о её теперешнем состоянии.

– Конечно, мистер Крауч. Пойдёмте со мной, попробуем пообщаться с Брайони.

Детская была выдержана в бледно-голубых тонах и производила ощущение нежилой из-за идеального порядка. Дорогие куклы чинно сидели на полках, за игрушечным столом бархатные медведи пили чай. В шкафу за стеклянными дверцами ждали маленькую хозяйку фарфоровые котята и щенки, на комоде на белой накрахмаленной салфетке стояла ваза с живыми цветами. В клетке на подоконнике нежно пел розовый кенарь.