Текст книги "ПяТнА"

Автор книги: Анна Рудианова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

7. Правила общения с вашим внутренним зверем

Занимаемся мы в петровском трёхэтажном особняке на улице Красного Курсанта, 21. Его жёлтые кирпичи – наша дорога в страну ОЗ, откуда мы будем запускать домики в полет над Канзасом.

Само здание похоже на клавиши пианино. Белые колонны чередуются с темными провалами окон. И на каждой капители Военно-космической академии имени А.Ф. Можайского красуется по огромной каменной звезде. Привет от коммунистической партии. Здесь с 1917 года воспитывают героев России и заядлых патриотов родины.

Я люблю нашу академию. В ней нет обычных студентов, сейчас я это понимаю. В прошлом году с нами (тогда первокурсниками) практически не общались старшие кадеты. И, кажется, я знаю почему. На невинный вопрос, тяжёлые ли у них экзамены, меня послали так, что ехать туда мне и лететь ещё неделю. Я конечно обиделась и тут же полезла драться. Меня тогда Мир спас. Ну, как спас: отодвинул из-под удара и выволок из корпуса на свежий воздух, где минуты три бил сам. Но исключительно по щекам и с благими целями. С тех пор я в него немножко влюблена.

Все пары ёрзаю, как на иголках. Конечно, краска не отмылась! И я просто не снимаю в гардеробе шапку. Она у меня черная, мелкой вязки, как у киллеров в комиксах. Головной убор мне очень даже идет, жаль – снимать заставляют в аудиториях.

За пострадавший цвет волос Саанов награждает меня званием: «Медный всадник, окислившийся после наводнения». К концу занятий кличка сокращается до «Кислой». Это бесит, но это лучше, чем «мухомор». А Машка лишь смеётся и обещает, что все смоется.

Когда? Когда рог себе отращу?

Потолок мы закрасили. Подруга побледнела, когда очнулась и увидела свои художества. И тут же заставила убрать непотребство. Я спорить не стала, мы залили все пространство бирюзовой краской. Получилось красиво. Теперь заходя в ванну, будто сразу в море ныряешь и встречаешься с водным драконом.

Но пару дней Машка мне конкретно испортила. Мало мне зелёных волос, в мозгу – постоянный монолог Григория. Конина рассказывает о происхождении видов, легенды и даже про своё детство. Но делает это не информативно, а навязчиво нагло. Зудящим комаром в пространстве, постоянно мигающей лампочкой. Искренне жалею, что его не утопили в младенчестве.

“Ты слышишь сердцевины! Должна слышать. Если слух у тебя такой же, как у меня, – а он обязан мне соответствовать, – значит, ты можешь отличить обычного человека от пустого. Если кто-то теряет свою сердцевину, он становится безвольным, ленивым овощем…”

– Заткнись, наконец! Нет у меня ушей!

Кулешов Юрий Ринатович недоуменно замирает. А потом гремит на всю аудиторию:

– Ритковская, вам НЕУД!

И я завалила высокоточные системы наведения, их расчёт и проектирование в реальной среде. Опять.

– Давайте зачётку.

– Юрий Ринатович, это я не вам.

– А кому? – генерал-майор, доктор технических наук, профессор факультета систем управления ракетно-космических комплексов и информационно-технического обеспечения оглядывает трёх кадетов, притихших за экзаменационными билетами. Он благосклонно разрешил нескольким неудачникам пересдать свою дисциплину и очень раздосадован, что не все его доброту оценили.

В Академии мало отстающих и ещё меньше пересдач. С неудом меня наверняка переведут к неудачникам в запас, оставят на второй год или, не дай Бог, отправят к гражданским! Не могу этого допустить.

– Прошу прощения. Больше не повторится. Есть ли возможность исправится?

– Нет, Ритковская. Только через кафедру. И после трёх недель отработки. – Слова его, как пули врезаются в сердце. Дежурство, пересдача, отработка. Порвутся двадцатичетырёхчасовые сутки с такой толпой дел обязательных к исполнению. И увольнительная, и выходные накрылись медным непарнокопытным.

Рюкзак беспомощно вздыхает, пока пихаю в него тетради и канцелярию. Только в коридоре позволяю себе пару слезинок. Впрочем, тут же мчусь в санузел, умыться. Там же срываю однорогую подвеску. Хватит с меня голосов в голове. С трудом сдерживаюсь, чтобы не выкинуть украшение в унитаз.

Нельзя просто взять и смыть волшебство в канализацию. Пусть и такое надоедливое.

Звонок телефона вырывает меня из глубин печали, дабы повергнуть ещё ниже:

– Зайдите на кафедру, кадет Ритковская, – и голосом Капитана приколачивает к самому ядру земли. Самое время для похоронных маршей голосом Григория.

***

Евгений Филиппович отвечает за наш отряд. Раньше он преподавал на первом факультете “Противоракетную оборону”. Но год назад его перевели на наше отделение “Системного анализа и математического обеспечения автоматизированных систем управления войсками”. Кажется, он считает это понижением. Несмотря на то, что наш факультет – самый элитный в Академии. После “ракетно-космической обороны”, конечно. И после “конструкции летательных аппаратов”. И после “управления оборонными комплексами”.

Мне тут вообще шепнули, что мы – вымирающий вид. Но я этому третьекурснику палец сломала.

Капитан раздосадован. Верхняя пуговица на кителе расстёгнута, рукава закатаны до локтей. Кадык дёргается, брови хмурые. Старший на кафедре у нас – накаченный брюнет с обхватом трицепса в сорок сантиметров. В гневе он прекрасен. У него тёмные карие глаза с насмешливым прищуром, загадочный изгиб губ и короткие тёмные волосы. Уверена, что колючие, если провести ладонью. И шрам на плече от осколка мины. Сама я шрам не видела, но слухами Мир полнится.

У меня перехватывает дыхание. И от вида руководителя, и от предчувствия пиздюлей.

В моём пёстром табеле красуется первый НЕУД. Первый, наверное, за всю историю Академии.

“Да нет! Не могла же ты и в самом деле так отличиться!” – Григорий – поразительно наглое животное, не ведущее границ и страхов. Одним ударом свернуть ему шею, вторым пустить на колбасу!

– Или на буженину… – я все ещё сжимаю в кулаке фигурку единорога, поэтому могу слышать его голос:

“Я единственный рыжий единорог на всю Изнанку!!! Меня красная книга охраняет!”

– Сходи на этой неделе дополнительно к психологу. Не волнуйся, с тобой ничего странного не происходит. Держи, – Капитан протягивает мне лист формата А4 с печатным мелким текстом. И никаких нравоучений, никаких наказаний. Это уже начинает конкретно пугать. Уж не записал ли он меня в полные неудачники? Не списал ли в утиль? Когда все нормально, к психологу не посылают. – Все нормально, кроме прически, – Капитан машет пятерной вокруг моей головы. Да знаю я. Мне и так стыдно. Спасибо, что напомнили.

“Первое правило хранителя: соблюдать секретность.

Второе правило хранителя: не пересекать мост.

Третье правило хранителя: не проявлять симбионта при посторонних.

Четвёртое правило хранителя: никому не называть имя своей сущности.

Пятое правило хранителя: не выделяться… – зачитывает Григорий. – Что это за гадость?”

– Это правила общения с вашим внутренним зверем, – поясняет Капитан. – Надеюсь, сегодняшний промах останется единственным. В пятницу планёрка по этой теме. Закрытая. Лишь для вашего отряда. И тут подпишите.

Второй лист – с фамилиями моей группы, напротив каждой стоит росчерк подписи. Осталась одна последняя пустая ячейка – напротив Анастасии Ритковской.

– Несколько пунктов выделены, постарайтесь все заучить не хуже устава. Идите домой. С Экзаменом я разберусь. Будем считать, что у вас стресс.

“Их больше сотни!” – возмущается единорог, уже заглянувший в конец списка.

– Спасибо… – отвечаю несколько растерянно.

Столько правил и всё, чтобы скрыть наличие проснувшейся души.

8. Магия не доказана

Вы замечали, насколько часто с нами случаются необычные вещи, которые мы предпочитаем игнорировать? Человеческий мозг устроен крайне удобно: нерациональную информацию он исключает. И если вы не хотите увидеть что-либо, скорее всего вы этого не увидите.

Всё что обычно случается с нами – необычно. Просто примите это.

Трамвай тарахтит, как бронетранспортёр, груженный погремушками. Заглушает музыку в ушах. Звуки сплетаются, превращаясь в ужасную какофонию. И даже максимальная громкость не помогает. Я вопиюще невоспитана. Сижу и ем семечки прямо в транспорте. Маска отодвинута в сторону, прозрачные перчатки спрятаны в карман. Мне необязательно носить средства индивидуальной защиты. У всех в группе есть справки: уклониться от ежегодной вакцинации тяжелее, чем украсть Александрийский столп с Дворцовой площади. Но правило «не выделяться» работает в обе стороны, и в общественных местах приходится прятаться.

Меньше всего на свете я хочу принести неприятности нашему Капитану. Мы боготворим его всей группой, слушаемся беспрекословно и готовы за него умереть. И мы знаем, что он точно так же за нас порвёт глотку любому. В прошлом году он отбил Тагира Саанова от скинхедов на Невском проспекте. И два дня лечил на квартире, не сдавая в больницу. История, на самом деле тёмная, и гуляет версия, что Капитан свою задницу прикрывал в первую очередь. Всё-таки ночь, алкоголь, Невский… И как они там вдвоём оказались? Саанов скрывает, а история умалчивает. С тех пор у единственного коренного грузина нашей группы шрам на всю щеку, а в Капитана влюблены все девчонки курса.

Ну и я, само собой. Не отбиваться же от толпы!

Но не так влюблены, чтобы слать ему записки и обнажённые фото, это скорее дистанционное поклонение. Что-то похожее на почитание Иисуса. Смотреть можно, а лобызать ни-ни. Негласно Евгений Филиппович признан персоной неприкосновенной, и мы искренне надеемся, что девушку он себе никогда не найдёт. По крайней мере, пока мы не окончим Академию.

А потом…

Моя остановка конечная. Выхожу с десятком людей, спешащими пересесть на последнюю электричку. И умчаться ещё дальше, в такие неведомые дали, куда ни одна ракета не достанет.

– Прости. Не угостишь? – меня хлопают по плечу, вынуждая вынуть наушник. Только один. Второй продолжает орать в левое ухо.

Обычный гастарбайтер тёмным октябрьским вечером неизменно пугает самим своим присутствием. А если он ещё и разговаривает – совсем шлак.

Говорящий азер – это вам не эксгибиционист, банальным лайком не отвертишься.

Слышу чмоки и чпоки. Ля, ну что за мерзость?!И это не из моих наушников.

Из-под рукавов незнакомца лезут серые щупальца, в ботинках – слизь, вместо носа – полчища длинных рыльц. Веснушками рассыпаны по щекам осколки ракушек. Истерично чешу кожу. От этого вида хочется помыться с хлоркой.

Это и есть сущность? Очень неприятно познакомиться.

Что мне с ним делать? Семечками реально угостить?

Почему нет чёткой инструкции? Мне выдали целый список того, что делать запрещено. Где список того, что делать можно? Вот так же по пунктам. Только вместо “нельзя”, расписать как здороваться с серыми тенями, надо ли желать им доброго утра? Может быть их достаточно колбасой «Краковской» покормить, и они ласковыми становятся!

Незаметно сжимаю фигурку единорога в кармане. Что ж ты молчишь, скотина, когда требуешься?!

Человек рядом пугает. Он кажется обычном, но точно не такой, как все.

“Это она! Сердцевина Кракена! Ух, какая страшная! Слышишь, как хлюпает?! На плечо его и к переходу! – Григорий влезает со своими советами прямо в мозг. Чувствую скрип лобной кости, когда его прокалывает вездесущий штопор рога. – Таська, он же все семьки соскипидарит! Это ж Кракен! Прилипает к жертвам, не отвертишься! В прошлом году помнится, случай был…”

Болтовня животного забивает голову, сбивает с намеченного плана и провоцирует на истерику.

“Хочу пожевать траву. Испить ключевой воды и убежать в лес”.

Рог свой вытащи из моей головы, животное!

Покупаю килограмм не мытой моркови, протираю одну рукавом и откусываю. Хруст французской булки – ничто, по сравнению с хрустом нестерильной моркови. Тётка из ларька с овощами в шоке. В наше время есть не продезинфицированную пищу могут только демоны.

Берцы по гравию. Светофор мигает красным. Слышится гул электрички. Ускоряюсь и перебегаю рельсы перед самым носом подъезжающего поезда.

“Самоубийца!!!” – верещит непарнокопытное. Но довольным голосом. А чего? Мы живы, морковка сладкая. Кракен успел перелететь со мной, электричкой не раздавило. Жаль, что не раздавило, кстати.

И что с ним теперь делать?

Сдать в полицию?

В психушку? Не, туда скорее меня заберут.

Может, в церковь отвести?

Можно ещё заманить его к Машке.

Идея, конечно, так себе, но другой у меня нет. Неужели Дракон не справится с Кракеном? С трудом представляю себе эту битву, но соседка по-любому победит.

Прилипчивый гастарбайтер послушно следует со мной до квартиры, где и происходит встреча века. Мы не знали друг друга до этой осени. Пока Настя не сделала дурацкий подгон. Машка почему-то не рада. Сверлит меня глазищами до состояния пепла, будто я ей гастарбайтера для утех интимных привела. Точно дракон в заднице.

Не придумав ничего лучше, снимаю ботинок и бью им Кракена по голове. Тот валится на пол без сознания. Быстро скручиваю жертву в раковину. Берцы наши весят тонну, зато в них тепло и они бесплатные.

И что теперь?

– Евгению Филипповичу позвони, – подруга брезгливо обходит, развалившегося в нашем коридоре мужика.

Не хочу звонить Капитану! На этой неделе и так многовато неприятностей ему подарила. А до дня святого Валентина ещё полгода. Но выбор у меня невелик. Либо Капитан, либо самой рыть яму на берегу Охты. Не-не. Лопата у меня только сапёрная и то – казённая.

***

Приехал Капитан быстро, а человек стал обычным ещё быстрее. Никаких потусторонних конечностей, никакого хлюпанья. Хоть бы одну хиленькую серую культяпку вытянул членистоногую, гад бездыханный!

Евгению Филипповичу осматривает мою жертву с недоверием, кивает на подробный доклад и говорит:

– Чёткие инструкции по работе с сущностями выдадут на планёрке. Но первая: не связываться с ними. Поняли? Тащим парня к границе. Переводим через мост и тень сама затянется в Изнанку. Тело остаётся с нами, зверь – на другом берегу. Но учтите, лучше не соприкасаться с сущностями в нашем мире. Они похожи на души людей. Вы даже можете считать их таковыми. Но, на самом деле, это дикие монстры, накаченные ненаучными малоизученными силами.

“Магией”, – подсказывает Григорий.

– Магией? – повторяю заворожённо. Это слово дарит необыкновенное чувство полёта. Будто одним махом я очутилась в сказке.

– Магия не доказана…

Мне кажется, или в словах Капитана слышится разочарование? Евгений Филиппович одет в гражданское: дутый пуховик и джинсы. И больше он не выглядит таким недосягаемым. Я могу протянуть руку и коснуться его жёстких темных волос. Могу, но не решусь.

– Тащим к Охте? – вмешивается Машка. Она только что переоделась и деловито шнурует берцы. Я от своих оттираю кровь. Сильно бабахнула.

Капитан кивает:

– Да, к мосту. Я бы дал вам отгул, Ритковская, но кажется, вы дел натворите больше, чем во время занятий. Так что соберитесь. За каждую сданную сущность получите дополнительный сухпаёк. За вредность работы.

– Евгений Филиппович, а наличкой никак? – одновременно спрашиваем с подругой. Мы не меркантильные. Просто стипендия в семь тысяч рублей толкает на предпринимательскую стезю.

– Никак. Но не усердствуйте, охота на сущности в одиночку строжайше запрещена. При встрече с ними необходимо вызвать группу экстренного реагирования. Ешьте сгущёнку, девушки.

– У меня жопа от вашей сгущёнки, – вырывается из меня дух мятежа.

Но Капитан пресекает возмущение в зародыше:

– Разговорчики!

Взваливает Кракена на то самое плечо с татуировкой и тащит на улицу. Я закрываю дверь и бегу за ним.

Хорошо, что по пути мы никого не встретили. В нашем подъезде что только не таскали, но бездыханный человек, наверное, вызвал бы вопросы. Совсем небольшие и скромные, но прямиком в полицию.

9. Мы должны это исправить

– И как это тебя угораздило сразу же на сущность нарваться, Ритковская? – Капитан тяжело вздыхает. Нелёгкая это работа – людей по пустырям носить. Кракен свисает с его спины, словно плащ, ручки дёргаются слева направо.

Я хотела взять с собой нож, но Евгений Филиппович строго напомнил, что проносить оружие на Изнанку запрещено. Поэтому идём налегке, в капюшонах, чтобы дождь не заливал за шиворот. И очень хорошо вливаемся в питерскую пасмурность. Именно в такую погоду (октябрь, дождь) и в таком месте (окраина города, пустырь, гаражи, полуразвалившийся завод, старая железная дорога) должны происходить такие тёмные делишки, как наше.

Подвеску предусмотрительно накинула на шею. И теперь Григорий надрывается, заполняя мой бедненький мозг сведениями о головоногом моллюске:

“Кракен – легендарное морское чудовище гигантских размеров, любит темноту и яркие эмоции. Обитает в океане, – тут я бросаю многозначительный взгляд на реку. – В вашем случае – в водоёме. Но большом. Ненасытен, дик, страшен, прилипчив, способностью к речи не обладает. Любит мертвечину…”

Мы проходим под кольцевой автодорогой, опоясывающей Санкт-Петербург. В этом месте она встречается с Охтой. И идти приходится по узкому переходу вдоль одного из столбов моста. Сверху падают тяжёлые капли конденсата. Шаги с гулким эхом вливаются в стук. На другой стороне реки – такие же столбы и похожая лестница к новому спальному району. Вот только с пересечением реки могут возникнуть проблемы.

Периметр защищён трёхметровым забором и колючей проволокой под напряжением. И вряд ли простой человек доберётся до этого места. Ну разве что заядлый грибник. Эти могут.

Капитан застывает на краю асфальтовой дороги, припорошённой палой листвой. Следующий шаг он сделает на бетон моста через Охту. На другом берегу горит огненно-рыжий лес. Совсем как грива одного нахального Единорога. Я была на той стороне, не так там все выглядит.

На границе стоит мужик и ловит рыбу. Увидев нас, он особого удивления не проявляет. Его больше заботит червяк, выползающий из рук.

– Как клёв? – спрашивает Капитан, показывает удостоверение рыбаку и, дождавшись кивка, входит на мост. А через три шага, не оглядываясь, отводит ладонь назад.

Мы с Машкой нерешительно замираем. С одной стороны, надо бы помочь. С другой, Евгений Филиппович мужик сильный. Сам справится. И дал приказ стоять на месте.

Его спина тускнеет, пока не растворяется в воздухе.

Я рада, что не придётся лезть на Изнанку. Выпавшие из жизни шесть часов немного пугают. И в то же время, будоражат воображение: если остаться в том мире надолго, попадёшь в будущее? Возможно, это наш единственный шанс на путешествие во времени! А мы боимся им воспользоваться!

Мы разглядываем безмятежного охотника на рыбу – он как раз вытащил серого барахтающегося окунька – и переглядываемся между собой. Живое есть, значит Охта не отравлена. Можно попробовать переплыть.

“Ни в коем случае больше домой бездомных бродяг не таскай, – говорит лицо Машки. – И паёк нам этот не нужен. Худеть будем.”

И я с ней согласна. А вот Григорий против:

“Отлично! Первый есть. Я почти у перехода. Унесло меня далековато. Прослежу, чтобы Кракен адаптировался и вернулся в свою привычную среду обитания.”

Когда единорог разговаривает со мной, подвеска на груди разогревается, ещё немного и опалит кожу. Но ожогов пока не оставалось. Ещё очень сильно болит лоб в том месте, где мог бы расти рог. Если у меня такая ломка, то боюсь представить общение подруги с её драконом.

“Нам надо поднапрячься и всех–всех собрать!”

Мне не очень интересно, но в порядке исключения интересуюсь:

– А как много выползло?

Рыбак соизволяет повернуться в нашу сторону, а Машка подносит палец к губам. Ну да, разговаривать с сущностями запрещено.

“Две трети всего населения Изнанки”

– Опа. *Опа. Умеешь ты совратить на мат.

Две пары глаз выпячиваются на меня. А это я себе. И не смотрите так. Удивилась чутка. С кем не бывает? А по количеству это сколько примерно? Каково население призрачной стороны? Что делать серенькие любят, когда гастролируют по нашему миру? Мне бы с единорогом поплотнее пообщаться. Но он, скотина, на связь выходит только эфир позасорять, а на вопросы почти не отвечает.

“Без живых Изнанка тускнеет, умирает. Жизнь – это мы. Ты сама видела во что превращается наша сторона. Мы должны это исправить, – тут же оправдывается конь в моем мозгу. – Меня назначили главным по собиранию душ.”

– Чего так?

Машка уже в открытую шипит на мои оговорки. А рыбак демонстративно выпускает свой улов в реку. Пожимаю плечами. Может, я любитель поговорить сама с собой. Никто ж не докажет, что у меня в воображении единорог гарцует!

“Ну, я их выпустил”.

“Сам выпустил – сам лови!” – кричу себе же в голову. Но единорог не слышит или попросту игнорирует. И начинает описывать, какой прекрасной станет его земля после возвращения всех блудных душ.

Эх, будь ты осязаем, задушила бы! Серьёзно задумываюсь сгонять на Изнанку попинать это копытное. Заодно проверить, как там наш Капитан? Не съели ли его великаны или гоблины? Кто ещё там водится, на этой серой земле?

Волнение растёт с каждым часом, потраченным вхолостую на камышистом берегу Охты. Но ни я, ни Машка не смеем пересечь мост.

У рыбака под плащом отчётливо топорщится дуло автомата. А Григорий говорит обо всем, кроме происходящего за гранью.

Я верю в Капитана. У него за спиной послужной список длинною в “Войну и Мир” и несколько горячих точек. Правда, кадеты мы у него первые. И Евгений Филиппович говорит, что с нами управиться сложнее, чем с термоядерной реакцией.

А на Изнанке всего лишь другой мир, вряд ли что-то сможет остановить его, если он идёт к цели.

Вернётся назад он уже без Кракена. И без тела.

А мы не станем ни о чём спрашивать.