Текст книги "Романовы forever"
Автор книги: Анна Пейчева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 26. Турнир
И вышли на ристалище герольды.
И трижды протрубили они, возвещая начало судьбоносного боя.
И реяли над ристалищем знамена.
Все совсем как в рекламе средств для ухода за обувью «Воин». «С нашим кремом ваша обувь станет непобедимой!» – вспомнился Екатерине слоган из телеролика. «Воин» повергнет уличную грязь в прах! Осадки будут у ваших ног – сухих и блестящих!» Только в рекламе на знаменах были изображены банки с кремом и спрей для замши, а здесь над публикой реяли облачко «Всемогущего» и орел Романовых.
А вот худосочный актер, игравший воина-рыцаря в рекламе, не шел ни в какое сравнение с двумя добрыми молодцами, выезжавшими в эти минуты на ристалище – с противоположных концов.
О, Алексей и Иван еще никогда не были так хороши! На шлемах – яркие плюмажи из перьев, как у цирковых артистов. Блестящие на солнце доспехи: легкие как пух, из новейшего композитного материала – такой же применялся при строительстве марсианского корабля. Екатерина знала эти подробности из часового репортажа о подготовке поединка (накануне, пытаясь отвлечься от грустных мыслей, весь вечер смотрела «Всемогущий» и грызла леваши – тонкие лепешки из толченой рябины). Кони беспокойно перебирали тонкими ногами, явно чувствуя себя неуютно в пышных, расшитых логотипами «Всемогущего» попонах. Лица соперников в открытых забралах были сосредоточенны и мужественны.
Красавцы. Мечта любой девушки.
Вот только Екатерина была к ним обоим совершенно, ну просто абсолютно равнодушна.
Ее волновал только один мужчина на земле. Но он, к сожалению, в поединке не участвовал. И, судя по всему, свое будущее с Екатериной не связывал. Их последняя встреча – традиционное интервью в Янтарном кабинете – закончилась ничем.
Что ж, придется покориться исходу боя. Почему бы и нет, в конце концов? Иван и Алексей – отличные парни. Интересные. Порядочные – видно, что на них можно положиться, никогда не обманут, это очень важно. «Похожу на свидания с победителем, может, чувства и проснутся», – решила Екатерина. – И вообще, слишком сильная любовь – тоже плохо. Вот папенька, например, всю жизнь несчастлив… А уж девчонки-то на работе как обзавидуются, когда я на корпоратив приду под ручку с Алешей! Или с Ваней». Про изменника Джима, имевшего наглость не уволиться с Русско-Балтийского завода после расставания с великой княжной, Екатерина даже не вспомнила. Она вполне успокоила свою оскорбленную гордость, назвав давешнего поросенка в честь бывшего бойфренда. Такой прощальный щелчок по носу.
– Рыцари! К бою! – пронзительно взвизгнул Ангел и взмахнул белым платочком.
Вообще-то махать платочком полагалось принцессе. Но Головастиков устроил истерику в кабинете креативного директора, чтобы эту привилегию отдали ему. Великая княжна пожала плечами и согласилась.
Соперники опустили забрала и нацелились копьями друг в друга.
Зрители замерли.
Алексей ткнул пятками своего коня и сорвался с места. Иван пригнулся и устремился ему навстречу. Из-под копыт коней взметнулись комья земли, трава и сверкающие блестки со штанов Ангела. Расстояние между женихами быстро сокращалось.
Константин Алексеевич вскочил с места и по-мальчишески засвистел.
– Ваня, давай! Бей чумичку!
– Дедушка! – одернула его великая княжна.
Но было уже поздно. Иван инстинктивно повернул голову, увидел своего кумира и резко натянул поводья. Его конь в одно мгновение сменил направление движения на девяносто градусов. Через несколько секунд взмыленный жених подлетел к императорской ложе и спрыгнул на землю.
– Ваше величество! – глухо прозвучал голос Ивана из-за забрала. – Я так рад наконец с вами познакомиться! Ваше высочество, вы не представите меня вашему дедушке?
И архитектор отвесил поясной поклон Константину Алексеевичу. Коня он при этом отпустил. Тот, довольный, что освободился от седока, пошел выискивать на ристалище траву без блесток.
Публика разочарованно загомонила.
Тем временем Алексей, с копьем наперевес, по инерции пронесся до другого конца ристалища. Тут он, видимо, осознал, что никакого соперника у него уже нет. Парень остановил коня, поднял забрало и огляделся по сторонам. Увидев Ивана у императорской ложи, погрозил ему копьем и обиженно заорал:
– Ваня, ну что за дела? Ты куда подевался?
– Леш, прости! – крикнул ему в ответ Иван. – Я сейчас не могу! Я занят!
– Занят?! – возмутился Алексей. Зрители, настроившиеся на хороший рыцарский турнир и обманутые в своих лучших ожиданиях, поддержали жениха бешеными аплодисменты. – Я что, зря убивался, готовился к эпической битве?!
– Нет, не зря! – раздался вдруг откуда-то сбоку голос с легким иностранным акцентом.
Из-за камер, раздвинув операторов плечами, вышел Генри – с решительным выражением на лице.
– Ох! – только и сказала Екатерина.
Генри выхватил у одного из звукорежиссеров микрофон-удочку, подбежал к мирно пасущемуся неподалеку коню Ивана и одним движением запрыгнул в седло.
– Не зря ты готовился к битве, Алекс!
– Генри? – озадаченно произнес Алексей, не веря своим глазам. – Приятель, а ты что тут делаешь? Ты же режиссер, а не конкурсант.
– Прими бой за руку и сердце принцессы! – провозгласил Генри, не опускаясь до бытовых разговоров с соперником. Направил микрофон на Алексея и поскакал прямо на него.
– Ах ты, елки! – спохватился Алексей, опустил забрало и приготовился защищаться. – Генри, ты же в футболке! Я тебя сейчас проткну копьем насквозь, дуралей!
– Попробуй, – сквозь зубы процедил Генри, ускоряясь и приникая к крупу лошади.
Ангел в ажитации прижал к глазам белый платочек.
Екатерина подумала, что прямо здесь и сейчас потеряет сознание.
Столкновение соперников было быстрым и неожиданным.
Еще секунду назад они летели навстречу друг другу – и вот уже Алексей летит вверх тормашками со своего коня, блеснув сапогами, старательно начищенными кремом «Воин».
Пушистый микрофон на ручке оказался мощнее острого и тяжелого копья – или, по крайней мере, длиннее. Рыцарь попался на режиссерскую «удочку» раньше, чем сумел коснуться противника настоящим оружием.
Сотни миллионов телезрителей ахнули одновременно.
Екатерина медленно, не отдавая себе отчета в том, что делает, поднялась с кресла.
Ангел выглянул из-под платочка и громко, на все ристалище, сказал «ой».
Алексей удачно, хоть и довольно грузно упал на наиболее мягкую часть тела. И, к облегчению своих многочисленных фанатов, сразу же встал, покряхтывая и почесывая пострадавшие места, облепленные травой и блестками.
Генри отбросил в сторону микрофон и гордо, по-королевски, выпрямился в седле. Уверенной рукой направил коня к императорской ложе.
У Екатерины бешено застучало сердце. Она сделала шаг навстречу Генри и ухватилась за перила ложи, чтобы не упасть.
Неужели… Неужели?
Она боялась даже думать о том, что сейчас произойдет. Только бы этот прекрасный мираж не развеялся!
Генри остановил коня напротив великой княжны. Мужественное лицо раскраснелось. Секундочку, он что, побрился? Серые глаза прожигали Екатерину насквозь, воспламеняя ее холодную голубую кровь.
– Ваше высочество! Принцесса! – произнес он смело. – Долой сомнения! Я должен это сказать. Я…
– Стоп-стоп-стоп, ребята! – прервал его резкий мужской голос из соседней ложи. – Вы мне тут весь конкурс испортите.
Легко перепрыгнув ограждение, на ристалище появился новый импозантный персонаж, в котором Екатерина узнала креативного директора «Всемогущего».
– Прости, дружище, но я не позволю простому сотруднику вмешиваться в ход имиджевого проекта телеканала, – сурово заявил Гавриил Левинсон, глядя на Генри снизу вверх. – Давай-ка слезай с лошади! Ты уволен. Все, парень, свободен!
– При всем уважении – нет, я никуда не уйду, – твердо ответил Генри, удостоив Левинсона мимолетным взглядом. – Вы меня не остановите. Принцесса…
– Да? – Екатерина растерянно перевела взгляд с рассерженного Левинсона на Генри.
– Принцесса…
Она никогда не видела англичанина таким взбудораженным.
– Охрана! – Похоже, Левинсон не собирался спокойно стоять и смотреть на все это. – Уберите его отсюда!
Словно из ниоткуда возникли сотрудники службы безопасности телеканала – серьезные мужчины в ослепительно-белых костюмах, – окружили Генри и стащили его с лошади.
– Руки прочь, я гражданин Великобритании! – Генри яростно сопротивлялся превосходящим силам. Бесполезно. Охранники поволокли его к выходу.
– Готовься к аннулированию рабочей визы, гражданин Великобритании, – усмехнулся Левинсон ему вслед.
– Что вы делаете? Прекратите! – безуспешно взывала великая княжна. – Отпустите его!
– Принцесса! Принцесса, я люблю вас! – крикнул Генри за мгновение до того, как его утащили с ристалища. – Кейт!
– Генри! – воскликнула Екатерина.
Забыв о непристойном разрезе на платье, она перемахнула через перила императорской ложи, чтобы броситься вслед за любимым. О да, любимым! И эта любовь взаимна!
Однако путь к счастью ей внезапно перегородила массивная фигура креативного директора.
– Никакого Генри, ваше высочество, – подал голос Левинсон. Выражение лица у него было угрожающим. – Вы подписали контракт, помните?
– Что? – Екатерина тряхнула головой, словно Кирин, отгоняющий назойливую муху. – Что?
– По контракту – никаких мужчин, кроме конкурсантов, еще два месяца! – Левинсон говорил тихо, но страшно. – Иначе – суд, нарушение обязательств, позор на весь славный род Романовых!
– Какой суд?
– Самый настоящий. С повестками и миллионными штрафами. Вы войдете в историю как первая императрица, которую официально, решением суда, признали нечестным и непорядочным человеком. Советую вам остановиться прямо сейчас, ваше высочество.
Пфф! И мираж без следа растворился в воздухе, оставив после себя выжженную бесплодную пустыню.
Контракт. Она и забыла про проклятый контракт. Нерушимые, неразрывные юридические цепи. Слово Романовых прочнее карбона…
Екатерина опустила голову. Левинсон удовлетворенно кивнул.
– Дорогие телезрители, – обратился он к камерам. – Забудьте о прискорбном эпизоде, свидетелями которого вы сейчас стали. Лично мне совершенно ясно, что этот парень, Генри, просто захотел прославиться в прямом эфире. Вернемся к нашему конкурсу! Поскольку жених Иван сам себя дисквалифицировал, победителем становится Алексей…
– Я? – безмерно удивился Алексей. Все это время он стоял в дальнем конце ристалища, прислонившись к ограде и с любопытством наблюдая за признаниями Генри. – Победителем?
– Но не торопитесь вписывать его имя в свадебные открытки! – продолжал Левинсон. – Внимание! В связи с невероятным интересом к проекту было бы фантастически обидно и фантастически глупо вот так сразу закончить шоу «Великая княжна точка лайв». И я продлеваю его еще на месяц!
– Как продлеваете? – ошарашенно переспросила Екатерина. – Но остался один только Алексей!
– А вот и не один, – торжествующе парировал Левинсон. – Я сделаю подарок всем нашим активным телезрителям, всем тем, кто не ленился и присылал эсэмэски в поддержку своих фаворитов. Я возвращаю в конкурс жениха, набравшего за минувшие месяцы наибольшее количество голосов! Объявляю второй шанс!
«И все-таки я ошиблась, эти эсэмэски были нужны не только для пополнения бюджета «Всемогущего, – ужаснулась Екатерина. – Надо было внимательнее читать проклятущий контракт! Надеюсь, мне вернут не Мануэля и, самое главное, не противного Вяземского. Хоть бы это был Столыпин!»
– Встречайте лидера народного рейтинга… – Левинсон сделал знак рукой охранникам и те расступились, освобождая проход. – Граф Вяземский, дамы и господа!
О нет, о нет, о нет!
Публика зааплодировала.
На ристалище вкатился Вяземский на гироскутере. В черном развевающемся плаще, загорелый, немного усталый. Он выглядел… преображенным. Сменил прическу, поняла Екатерина. Больше никакого геля. Зато много осветленных прядей.
Великая княжна тихо фыркнула. Дайте этому самовлюбленному павлину хоть миллион шансов, никогда ему не завоевать руку и сердце принцессы.
Левинсон поднял руку, восстанавливая тишину.
– Дамы и господа! Знаю, вы все сейчас думаете: если великая княжна отшила графа один раз, что помешает ей сделать это снова?
«Именно», – мысленно согласилась Екатерина.
– Почему великая княжна должна изменить свое мнение о графе? – вопрошал Левинсон.
«И не изменю», – про себя ответила Екатерина.
– Разве может граф Вяземский вдруг стать более привлекательным – особенно на фоне финалиста Алексея? – Голос Левинсона гремел над ристалищем.
«Не может», – подтвердила Екатерина.
– Все очень просто, дамы и господа. – Теперь интонации креативного директора стали вкрадчивыми, кошачьими. Зрители вытянули головы. – Я возвращаю бывшего участника не просто так. Прибавим интереса! Если через месяц великая княжна выберет графа Вяземского, а не Алексея – «Всемогущий» подарит счастливой паре… Один. Миллион. Рублей!
Глава 27. «Номер пять»
Николай Константинович всегда и всюду ездил за рулем сам. Вялая роль куклы-пассажира была ему ненавистна. Ему нравилось следить за дорогой, нравилось маневрировать в потоке, нравилось мягкое перламутровое свечение приборной панели.
Никакие уговоры («А если придется уходить от погони? Подумайте о своей безопасности, ваше величество!»), увещевания («А дорожные аварии? Вы же не хотите оставить свою дочь круглой сиротой!») и даже угрозы («У нас уже есть один Спас на Крови, свободных пятен под застройку в центре давно не осталось!») главы Третьего отделения канцелярии не могли пересадить государя на заднее сиденье императорского «русско-балта».
Утро 7 сентября Николай Константинович встретил в семибалльной пробке на Васильевском острове. Семь по нынешним временам было и то много – население городов в последние годы заметно уменьшилось, все перебрались в деревню. Стечение автомобилей объяснялось просто: народ стремился попасть на торжественную церемонию с участием монарха, запланированную на Восемнадцатой линии.
Участникам пробки, раздраженно давившим на клаксоны, было и невдомек, что высочайший гвоздь программы сидит в соседней тонированной машине и вместе со всеми остальными, по миллиметру, ползет по Николаевской набережной, поименованной в честь его тезки-прапрапрапрадедушки Николая Первого. Государь запрещал полицейской страже расчищать для него дорогу и перекрывать движение. «Мы не в какой-нибудь Америке живем, а я вам не президент», – повторял он начальнику Третьего отделения канцелярии. «Буду просто выезжать пораньше, чтобы везде успеть».
Единственная уступка, на которую пошел Николай Константинович после отчаянного шантажа главы Третьего отделения («Уйду в отставку! Клянусь памятью Бенкендорфа, ваше величество, подам прошение!»), – это присутствие телохранителя в машине. Но только на заднем сиденье, чтобы не мешал государю! Вот и получилось, что бравого казака возил туда-сюда самый высокопоставленный водитель в мире.
Вдоволь налюбовавшись живописными кранами и эллингами Адмиралтейского судостроительного завода, которые были ему милее любых красот осенней петербургской природы, император обратил свой взор на небольшой телеэкранчик в салоне автомобиля. Улиточное движение позволяло посмотреть повтор аналитической программы Соломона Жмыхова «Тем не менее», которую Николай Константинович пропустил, завозившись с «Фодиатором».
Бородатый и чрезвычайно важный, похожий на старорусского купца ведущий взялся в этом выпуске за тему телевизионной этики.
– Мы с вами, глубокоуважаемые судари и сударыни, только что посмотрели шокирующий репортаж о том, что раньше оставалось за кадром проекта «Великая княжна точка лайв». Нам показали съемки скрытой камерой. Принцесса Екатерина не подозревала, что ее личные разговоры с нашим бывшим сотрудником Генри Спенсером записываются. Операторы не просто так задерживались в Янтарном кабинете после окончания интервью. Камеры не выключались и продолжали снимать эти, с позволения сказать, интимные посиделки.
– Проклятые телевизионщики, и ведь ничего с ними не сделаешь, – негромко сказал Николай Константинович и от злости слишком сильно надавил на педаль газа. Тонированный «русско-балт» дернулся и едва не въехал бампером в ползущую впереди машину. Казак позади ойкнул.
Тем временем в экранчике Соломон Жмыхов шумно вздохнул, почесал в грязноватой бороде и продолжил:
– С точки зрения морали и нравственности – насколько допустимы тайные съемки личной жизни наследницы престола? Обсудим этот вопрос с нашим сегодняшним гостем. Это необыкновенный человек. Он редко появляется на телевидении. Но именно он определяет его развитие.
Соломон весь напыжился, чтобы подчеркнуть значимость своих следующих слов:
– В студии программы «Тем не менее» – легенда современного ТВ: Гавриил Левинсон, креативный директор телеканала «Всемогущий»!
Николай Константинович включил поворотник, вежливо просясь в правый ряд, и с ненавистью взглянул на «необыкновенного человека», сломавшего жизнь его дочери. Как бы он хотел ей помочь тогда, на ристалище! Горько и обидно было видеть Кати, обычно бесстрастную, в таком состоянии. Но даже монарх во всей власти своей не может запретить солнцу светить, а телеканалу-гиганту – показывать рейтинговое шоу в прямом эфире. Император просто не имел права вмешиваться в ход проекта.
Теперь он уже почти не верил, что Кати выйдет замуж до своего дня рождения.
Проклятье, ну почему им с дочерью так не везет в любви? Похоже, это наследственное.
Левинсон был в своей обычной косоворотке и со своей обычной полуусмешкой на лице. Он лениво поприветствовал господина Жмыхова, назвав его при этом «мосье», и отхлебнул кофе из картонного стаканчика.
– Господин Левинсон. – Ведущий излучал подобострастие всем своим объемным телом. – Господин Левинсон, прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что пришли к нам в студию.
– Ничего, мосье Жмыхов, мне не сложно, – ответствовал креативный директор, – мой кабинет находится прямо над вашей студией.
– Господин Левинсон, давайте начнем со скрытых съемок в Янтарном кабинете…
– Давайте. Начинайте.
Соломон слегка замялся.
– Назвали бы вы эти съемки этичными? Все же принцесса не знала, что ее снимают. И, насколько я понимаю, Генри тоже.
– Вот именно потому, что они оба этого не знали, съемки и получились настолько занятными! Сами-то небось не отрываясь смотрели сейчас этот «Цикл бесед за чашечкой березового сока», Соломон Соломоныч? То-то же. «Всемогущий» он на то и «Всемогущий», чтобы все знать и все предугадать. – Левинсон, как бы тостуя, поднял вверх стаканчик с кофе. – Признаюсь, что первую беседу засняли действительно случайно. Но когда мы с продюсерами проекта увидели материал, сразу поняли: перед нами золотая жила. Молодой парень и молодая девушка разговаривают по душам. Мы тихонечко следили за развитием их отношений. О какой неэтичности может идти речь?! Предусмотрительность с нашей стороны – да. Неэтичность – нет.
Николай Константинович перестроился в правый ряд и поблагодарил аварийкой старенький «русско-балт» (серия «Музыкальные стили», модель «Диско» неоново-голубого цвета – такие выпускались в девяносто четвертом, когда он еще работал инженером на заводе).
– Подписывая контракт с телеканалом, принцесса должна была понимать, что лишается персональных секретов на полгода, – сказал Левинсон и со стуком поставил полупустой картонный стаканчик на стол.
«Наверное, пропуском на телевидение служит справка о полном и невосстановимом отмирании совести, – подумал Николай Константинович, приближаясь к повороту на Восемнадцатую линию. – Где они еще случайно забыли выключить камеры? В ванной Кати́? Бедная девочка. Она держится с таким достоинством».
Зато теперь никто не сможет упрекнуть царскую семью в излишней закрытости. Скорее уж наоборот. Не исключено, что в следующий День Гнева народ будет просить: «О, а нельзя ли сократить количество новостей из жизни Романовых?»
– Господин Левинсон, – завилял хвостиком ведущий, – и продолжая тему этики: стоило ли выгонять из проекта Генри Спенсера, если у них с принцессой завязались романтические отношения? Их беседы за чашечкой березового сока пролили свет на истоки этого… э-э-э… демарша на ристалище. Налицо некие нежные чувства между режиссером и великой княжной. Может быть, нужно было оставить парня в качестве участника шоу и не делать из него Ромео, разлученного с Джульеттой?
– А паренек сам во всем виноват, – полуусмешка исчезла с лица Левинсона. Челюсть угрожающе выдвинулась вперед. – Поздно он спохватился. Мы честь по чести проводили кастинг, в котором он не счел нужным участвовать. Мы вложили деньги в первые месяцы проекта. Люди привыкли к пяти женихам Екатерины, они голосовали за них, слали эсэмэски, делали ставки на тотализаторе, в конце концов. А он решил пустить всю нашу подготовку насмарку! Явился на все готовенькое! – Левинсон стукнул кулаком по столу, уронив картонный стаканчик.
По рисовым бумагам, которые всегда в изобилии валялись у Соломона Жмыхова в студии, показывая его разностороннюю подготовку к программе (а на деле – просто неаккуратность), растеклась маленькая черная лужица.
– «Всемогущий» заботится о своих зрителях! Когда эта березовая болтовня только началась, мы провели небольшой тайный опрос – так вот, фокус-группа негативно отнеслась к появлению нового, незнакомого участника в разгар проекта. Люди почувствовали бы себя обманутыми.
Николай Константинович наконец-то вырвался на Восемнадцатую линию.
– Но почему же в таком случае, – снова почесал бороду Жмыхов, – вы сразу не уволили мистера Спенсера, как только поняли, к чему ведет все это неформальное общение с принцессой?
Левинсон помрачнел.
– После случая с принцем Мануэлем – его исключение сильно осложнило отношения с Испанией – мы стали гораздо, гораздо осторожнее. Не забывайте, Соломон Соломоныч, Генри – иностранный гражданин. У нас не было формального повода не то что уволить – даже просто сместить его с должности. Международный судебный процесс нам был не нужен. Так что пришлось выжидать, когда парень сам даст нам повод убрать его из шоу. К сожалению, это произошло в прямом эфире. Но я был готов к такому повороту – собственно, поэтому и явился на турнир лично.
– И вовсе даже не к сожалению, господин Левинсон, – поторопился подольститься Жмыхов и сразу стал похож на купца, подсовывающего покупателю рыбу не первой свежести. – Дерзость Генри придала, знаете ли, эдакую остроту эпизоду на ристалище! Правда, принцессе теперь нелегко будет забыть его подвиг…
– Нелегко, но тем не менее забудет. Миллион, мой милый Соломон Соломоныч, не забывайте про миллион рублей!
Да, миллион может повлиять на выбор дочери. Она всегда была очень практична – вся в свою бабушку-шведку. А ведь как Николаю Константиновичу хотелось породниться с талантливым Алексеем, а не с дураком Вяземским!
Император раздраженно выключил телевизор. Он уже подъехал совсем близко к оживленной толпе зевак. Здесь пришлось воспользоваться некоторыми царскими привилегиями: полицейские сформировали для него коридор, который вел к выделенному месту для стоянки императорского автомобиля – прямо возле дома номер семь.
Запарковавшись возле поребрика, император подхватил несколько листочков с соседнего сиденья и выбрался из машины. Народ обрадованно закричал и захлопал. Придворные квадрокоптеры с мощными камерами и аккумуляторами, давно уже заменившие императорского фотографа, который умел перемещаться только в одной плоскости, засверкали вспышками.
Верный Столыпин уже ждал монарха под мемориальной доской, посвященной великому русскому парфюмеру Веригину. Ее-то и должен был открыть государь. Рядовое событие, но для Николая Константиновича оно имело особое значение.
– Друзья, – неофициально начал император и поморщился: Ангел Головастиков навсегда испортил это обращение к публике. Ладно, продолжим. Столыпин написал государю великолепную, нестандартную, а главное – лаконичную речь. Тот самый Столыпин, который на проекте двух слов связать не мог. – С чего обычно начинается ваш день? С завтрака? С пробежки? С детского лепета? День любого человека начинается с запахов. С запаха маминых сырников с изюмом. С запаха свежей листвы в парке. Со сладкого запаха нежной кожи вашего ребенка.
Николаю Константиновичу вспомнилось, как маленькая Кати будила их с Василисой по утрам, дергая папеньку за нос и хохоча во все горло.
– Без запахов наша жизнь была бы бледной. Бесцветной. Неполной, словно черно-белое кино. Ароматы будят наши воспоминания, связывают нас с нашим прошлым.
Публика внимательно слушала. Отчего-то сегодня Николаю Константиновичу легко было говорить.
– Что такое национальное достояние России? Это культура, это промышленность, это технологии. Но это еще и ароматы. За последние сто лет духи «Номер пять» от «Благоуханного Дома Веригина» стали самым настоящим символом нашей страны. Вот он какой, русский дух! Вот как пахнет Русь! Этот запах означает благополучие, изысканность, безупречный вкус. Самые красивые женщины мира называют своим любимым ароматом именно веригинский «Номер пять».
Василиса пользовалась только им.
– Здесь, в доме номер семь по Восемнадцатой линии Васильевского острова, родился Константин Михайлович Веригин, вознесший российское парфюмерное искусство на недостижимый уровень. Эту мемориальную доску мы открываем в честь столетия создания легендарных духов «Номер пять» от «Благоуханного Дома Веригина»!
Пока Столыпин сдергивал простыню с мемориальной доски, Николай Константинович мысленно сделал пометку: захватить с собой в путешествие флакончик «Номера пять». Интересно, Василиса до сих пор любит этот аромат?
Ничего, скоро он все узнает. Всем своим изношенным на двадцать два процента сердцем император рвался в дорогу. «Фодиатор» был уже почти готов.
