Текст книги "Страшнее пистолета"

Автор книги: Анна Ольховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

Замок на входной двери Кирилл сменил лишь через неделю. Никак не мог добраться до магазина, не хватало времени. К хорошему привыкаешь быстро, в том числе и к тому, что все хозяйственные вопросы решает домработница. И теперь, уволив Наташу, господин Витке утонул в ворохе мелких проблем. Неглаженые рубашки, невероятно быстро накапливающаяся в мойке грязная посуда, холодильник, забитый полуфабрикатами и замороженными продуктами для микроволновки – где уж тут вспомнить про замок!

Нет, он, конечно же, вспоминал, причем ежедневно. Возвращаясь вечером домой и доставая ключи.

Но потом сконцентрировался, собрал волю в кулак (левый, правой рукой телефонную трубку держал), позвонил в ЖЭС и вызвал слесаря. Теперь отступать было некуда, и время на посещение строймаркета сразу нашлось.

Может, и напрасно он вообще это затеял, ничего из квартиры за прошедшую после увольнения Наташи неделю не пропало. Но ощущение чужого присутствия не исчезало до тех пор, пока в двери не засверкал новенький замок.

И сразу стало комфортнее.

Кирилл искал, конечно, новую домработницу, но дело это непростое, требует времени, а пока он постепенно учился справляться с бытом самостоятельно. Не такой уж он оказался и страшный, этот быт, только поначалу важно надувал щеки и пыжился, проверяя мужчину на прочность, а потом оказался очень даже славным парнем.

Когда от полуфабрикатов уже тошнило, Кирилл решил научиться готовить. И совершенно неожиданно обнаружил у себя кулинарный талант. Он с увлечением импровизировал, соединяя несочетаемые на первый взгляд продукты и получая на выходе изумительно вкусный шедевр.

В общем, жизнь налаживалась. Маруся Скипина исчезла с горизонта, других туч там вроде не намечалось, бизнес развивался на редкость динамично – Кирилл был почти счастлив.

Почти, потому что все чаще в душе появлялось ощущение пустоты. Возникающие изредка рядом с ним дамы затрагивали все, что угодно, но не сердце. Не было ни одной, с которой Кириллу хотелось бы просыпаться по утрам всю жизнь. А жениться по расчету, с выгодой для бизнеса, как это собирался сделать Аристарх, младший брат не хотел.

Невесту Арика Кирилл еще ни разу не видел и даже не знал ее имени. Просто брат вдруг стал уходить с работы пораньше, выходить из комнаты, когда кто‑то звонил на мобильный, пару раз был замечен с роскошным букетом цветов.

И где‑то через месяц Аристарх пригласил брата попариться в баньке. А это случалось только тогда, когда у брата намечались серьезные перемены в жизни. Перед принятием окончательного решения ему обязательно надо было поговорить с Кириллом. И именно в бане.

Это вовсе не означало, что Арик всегда и во всем слушал младшего, он поступал так, как считал нужным. Но обсудить ситуацию в парилке и после, вкушая пиво с рыбкой – это святое.

Напарившись и от души исхлестав друг друга березовыми вениками, братья Витке завернулись в простыни и отправились в комнату отдыха.

– Ладно, дружище, – Кирилл взял тонкую полоску копченой лососины и с наслаждением отхлебнул свежего пива, – колись – кто она?

– Догадался, значит, – улыбнулся брат.

– Надо быть полным дебилом, чтобы не догадаться. Меня только одно смущает.

– Что? – вздрогнул вдруг Аристарх.

– Скучный у тебя какой‑то роман, похож на документальную повесть о тружениках мартеновского цеха. Ни блеска в глазах, ни кретински‑блаженного выражения лица, ни фотки возлюбленной на рабочем столе. И ни разу не сорвался с дамой на романтический уик‑энд где‑нибудь в Париже. Да что там Париж – даже в наш загородный дом не выбрался, поваляться у камина. Представляешь – в комнате темно, свет идет только от томно постанывающего огня, вы сидите на ковре и пьете терпкое красное вино. Потом отставляете бокалы и…

– Прекрати! – скривился брат. – Что за сериальные бредни? Ты что, мыльные оперы смотришь? И откуда ты знаешь, что я не был в загородном доме? Следишь за мной, что ли?

– Ага, – дурашливо закивал Кирилл. – Только тем и занимаюсь последнее время. – Зарывшись в хрустальную вазочку с солеными фисташками, он не заметил странного выражения, промелькнувшего в глазах брата. Не то страх, не то горечь. – Дуракелло ты, Арюха! На фиг мне за тобой следить? Или ты у меня за спиной козни строишь, а, вице‑президент? Президентом стать хочешь?

Глядя на полыхнувшее от возмущения (как предполагал тогда Кирилл) лицо брата, Витке‑младший расхохотался:

– Ой, не могу! Ты бы себя видел! Синьор Помидор с выпученными глазами! Ладно тебе, не психуй, я же пошутил. А что касается загородного дома – так я сам туда ездил с девушкой в прошлые выходные, и, судя по сантиметровому слою пыли, со времени моего же предыдущего визита два месяца назад, еще до появления Мани Скипиной – не к ночи будь помянута, – там никого не было. Ладно, хватит отвлекаться, рассказывай.

– Что рассказывать‑то?

– Не придуривайся! Кто она, где познакомились, какие планы на будущее? Я вообще удивлен, что ты решил наконец уделить внимание личной жизни, ты же у нас лещ сушеный. Сколько у тебя подружек было более‑менее постоянных – три? Четыре? Да и те в юности, когда в универе учился.

– Не всем же по жизни кобелировать, – Аристарх отвернулся и замолчал.

Он действительно последние годы не обременял себя такими скороспелыми романчиками, как у Кирилла, и вовсе не потому, что не обладал внешностью брата. Просто Арик обладал темпераментом и горячностью рептилии и в сомнительные авантюры никогда не ввязывался, предпочитая снимать напряжение с проверенными, здоровыми и опытными девушками из эскорта.

Что же касается внешности – братья Витке были очень похожи друг на друга, но в то же время – совершенно разные. Оба высокие, стройные, но небольшое пузцо Арика, в отличие от накачанных кубиков младшего, дрябло нависало над поясом. Одинаковые шоколадно‑карие глаза, только у Кирилла они большие, красивой формы, с пушистыми угольно‑черными ресницами, а у старшего – глубоко посаженные, похожие на буравчики. Но ресницы тоже чернющие. Оба могли гордиться аристократическим римским профилем, но у Аристарха впечатление портил расположенный слишком близко к носу безвольный рот. А еще – голос, бархатистый и чарующий у Кирилла и резкий, скрипучий у брата.

Но в целом старший был вполне интересным мужчиной, особенно когда появлялся без брата. И на него хватало охотниц, желающих удачно выйти замуж.

– Чего надулся? – Кирилл шутливо боднул брата в плечо. – Я же все про тебя знаю. И сразу понял, что ты наконец нашел выгодную партию, соответствующую твоим требованиям. Я прав?

– Да, – буркнул Арик. – И я не вижу в этом ничего плохого. Моя женитьба очень поможет нашей фирме, поскольку семья моей будущей жены владеет весьма перспективным бизнесом.

– Ладно, не томи, кто она? Я ее знаю?

– Знаком, – загадочно усмехнулся Аристарх. – Но больше ничего не скажу.

– Это еще почему?!

– А нечего было подкалывать насчет скучного романа. Теперь только на свадьбе познакомишься.

– Вот же гад! Ну хоть симпатичная? Маленькие Витке должны быть симпатичными, учти. Уродцев нам не надо!

– Симпатичная, не волнуйся.

– Это хорошо. А то часто наследницы финансовых империй такие страшилки! Как вспомню Маню, так трясти начинает.

– Между прочим, мог бы не кочевряжиться и повнимательнее присмотреться к Марии, – назидательно произнес старший. – У Виктора Борисовича Скипина, ее брата, банковский счет, между прочим, с шестью нулями. И не такая уж она и страшилка, разве что фигура подкачала, а на мордашку – вполне ничего.

– Вот сам бы и женился! – ехидно улыбнулся Кирилл. – Так ведь нет, посимпатичнее, думаю, нашел. Хотя нет, – содрогнулся он, – хорошо, что ты другую нашел! Маня Витке! Кошмар наяву! Я бы тогда точно с тобой раздружился. Пришлось бы фирму делить, новый бизнес с нуля начинать – ужас!

– Да чем же она так тебе досадила? – удивленно покачал головой Арик. – Ну, настырная, проникла к тебе в квартиру, так это ж любя! Втрескалась девушка по уши, не она первая, не она последняя. Если честно, не узнаю тебя. Ты всегда был более снисходителен к таким вот бедолагам, запавшим на твою смазливую физиомордию.

– Сам не знаю, – Кирилл допил пиво и, отставив кружку, вытер ладонью губы. – Умом понимаю, что нельзя так, что следует вести себя покорректнее, но как вспомню Маню – меня трясти начинает. И вовсе не из‑за внешности, она у Манюни не самая противная, тут ты прав. Это что‑то на уровне инстинктов, понимаешь?

– Нет, – усмехнулся Арик. – Я человек и живу разумом, а не инстинктами.

– Ну а я, получается, еще немного зверь, потому что при виде мадмуазель Скипиной у меня шерсть на загривке дыбом встает. Хочется без слов задавить ее, как ядовитую гадину.

– Даже так?

– Даже так. Понимаешь, у нее черная душа, я это чувствую. Эта девица несет окружающим боль и зло, на добро она неспособна в принципе. И другой никогда не станет, потому что не хочет. Она заражает гнилью всех, с кем сближается, и они постепенно становятся такими же, уничтожая в себе все светлое и доброе, что было в них до встречи с Маней.

– Ну, нагородил! – рассмеялся Аристарх. Правда, смех был какой‑то натужный, неестественный. – Меньше бы ты увлекался творчеством Стивена Кинга, вот что я тебе скажу, братишка. Прямо дьяволицу тут обрисовал, а не самую обыкновенную, не очень умную деваху.

– Ладно, хватит о ней, много чести, – отмахнулся Кирилл. – Лучше скажи – когда свадьба?

– В ноябре, шестого.

– Это что, через два месяца?

– Почти.

– Судя по точной дате, заявление в загс уже подано?

– Подано.

– Вот же скрытная задница! Спасибо, хоть за два месяца предупредил, успею подарок подобрать и костюм новый прикупить.

Не успел.

Глава 5

Принимая утром… нет, не гостей – по утрам в гости ходит только Винни‑Пух – душ, Кирилл обнаружил, что у него одновременно заканчиваются и шампунь, и гель для душа, да и крема для бритья осталось максимум на три раза.

Так, надо будет после душа заглянуть в шкафчик, куда Наталья складывала моющие и чистящие прибамбасы: мыло, шампунь, гель, зубную пасту, крем для бритья (именно крем, Кирилл не любил пену из баллончика, предпочитая взбивать крем помазком в фарфоровой пиалушке), стиральный порошок, средства для уборки и прочую бытовую химию.

Обычно Кирилл все это закупал оптом, раз в два‑три месяца, делая набеги на ближайший гипермаркет. Когда запасы подползали к концу, домработница сообщала об этом заранее, и Кирилл в ближайшие выходные отправлялся за очередной партией.

Но теперь напомнить было некому, а самому предусмотрительно заглядывать в шкафчик – некогда. И вот вам результат – придется ехать в магазин, не дожидаясь выходных. Ведь сегодня только вторник, а душ Кирилл привык принимать ежедневно, причем утром и вечером.

Ладно, придется попросить секретаря, Иветта Николаевна с удовольствием поможет.

Кирилл искренне не понимал руководителей, сажавших в приемных длинноногих красоток, умевших разве что шустро клацать накладными ногтями по клавиатуре и, эротично наклоняясь, подавать чай и кофе. И называть им подобных лицом фирмы было бы глупо, они, в лучшем случае, груди фирмы. Или задницы.

Причем кое‑как домученные курсы секретарей‑референтов этим Барби помогали мало, не хватало мозгов и жизненного опыта. Сексуального – да, сколько угодно.

Младший из братьев Витке был абсолютно убежден, что надежным тылом и настоящими помощницами могли стать только умные, профессиональные, желательно с высшим образованием женщины после сорока. Которых почему‑то редко принимали на работу в России. А ведь они – то, что надо. Дети у них, как правило, уже выросли, бесконечных больничных не будет, а вот желания делать карьеру и состояться в профессии – более чем достаточно.

Мнение своего шефа полностью подтверждала Иветта Николаевна, миловидная, чуть полноватая женщина слегка за сорок. Аккуратная стрижка, строгие деловые костюмы, со вкусом подобранная бижутерия, ухоженные руки с ногтями оптимальной длины, стильные очки, но главное – надежность, сообразительность, прекрасные организационные способности и в качестве бонуса высшее экономическое образование.

Вот это – лицо фирмы.

Иветта Николаевна работала у Кирилла референтом уже три года и ни разу не дала повода пожалеть о своем выборе. Между ними установились теплые доверительные отношения, Кирилл всегда поздравлял секретаря с праздниками, не забывал привозить из командировок небольшие презенты, помог с устройством сына Иветты Николаевны в престижный английский колледж. А она, в свою очередь, баловала шефа домашней выпечкой и являлась самым надежным сейфом для его тайн и секретов.

Правда, своими мелкими бытовыми проблемами до сих пор Кирилл референта не нагружал, но что же теперь делать!

Иветта Николаевна знала, что шеф уволил домработницу, это трудно было не заметить по его взъерошенному поначалу виду. И потому совершенно не удивилась его просьбе, лишь уточнила, какая именно марка предпочтительнее.

И через полчаса у Кирилла на столе хрустел бумажными боками пакет со всем заказанным. Само собой, весь ассортимент был собран по одному экземпляру, оптовая закупка планировалась в ближайшие выходные.

Старых запасов, как и предполагалось, хватило всего лишь на сутки. И на следующий день вечером вскрытию подверглись и шампунь, и гель. А наутро – крем для бритья.

Взбивая помазком крем для бритья, Кирилл неприязненно вглядывался в зеркало. Совсем ты, парень, заработался, выглядишь преотвратно. Физиономия какая‑то одутловатая, по всему телу высыпали шелушащиеся, невыносимо зудящие пятна, кожа бледная, похожая на брюхо скончавшейся от старости лягушки – красава!

Может, аллергия? Так вроде ничего нового вчера не ел. Из нового были только гель с шампунем. Надо будет у Иветты спросить, где купила. Хотя нет, она же чек к сдаче приложила – все приобретено в ближайшем к офису супермаркете. Может, подделка, схимиченная трудолюбивыми вьетнамцами в каком‑нибудь подвале в ближнем Подмосковье?

Нет, это вряд ли. Подобное возможно на рынке, крупные магазины дорожат репутацией. Но проверить все же надо.

Бриться пришлось очень медленно и аккуратно, ощущения были не из приятных. Казалось, бритва скребет по сплошной ссадине.

Пришлось заскочить по пути в офис в ближайшую аптеку и купить лекарство от аллергии.

Кирилл принял рекомендованную во вкладыше дозу, но легче не становилось, зуд и жжение нарастали. Мельком взглянув на себя в зеркало заднего вида, он ужаснулся. Лицо теперь было не просто одутловатым, оно взбугрилось жуткими нарывами. Что за…?!

Нет, в офис в таком виде нельзя, да в любом случае и работник из него сейчас аховый. И оховый. И датвоюжешьматьовый.

До дома бы добраться без происшествий.

Добрался, но почти на автопилоте, исключительно с помощью собранной по всем сусекам и отсекам силы воли. Дабы не привлекать к себе внимание консьержа и соседей, пришлось поднять воротник плаща и нацепить завалявшиеся в бардачке очки.

Ввалившись в квартиру, Кирилл прямо в прихожей со стоном сбросил с себя одежду, заглянул в зеркало и задохнулся от шока.

Практически вся кожа на теле превратилась в омерзительного вида чешую. Но самое кошмарное творилось с лицом.

Из зеркала на мужчину смотрела морда какого‑то чудовища: деформированная, покрытая буграми и нарывами, кое‑где превратившимися в мокнущие язвы.

На аллергию это мало похоже, нужен врач.

Личного доктора у Кирилла не было, поскольку до сих пор и проблем особых со здоровьем не было. Он раз в году проходил полную диспансеризацию в солидном медицинском центре, получал заключение «совершенно здоров» и спокойно жил до следующего обследования.

А случавшиеся иногда простуды лечил самостоятельно.

Господи, больно‑то как! Состояние ухудшалось стремительно, Кириллу казалось, что в лицо ему выплеснули кислоту или сунули его голову в огонь. «Скорую» вызвать, что ли?

Нет, пока машина доедет, он сдохнет за это время.

Шатаясь, Кирилл вернулся к валявшимся на полу вещам, вытащил из кармана пиджака мобильный телефон и дрожащими пальцами набрал номер брата.

Тот ответил почти сразу:

– Кирюха, ты с ума сошел? У нас через десять минут встреча с французами, забыл, что ли?

– Я дома, – прохрипел Кирилл, медленно опрокидываясь на пол. – Помоги!

– Что? Что случилось?! Кирилл, не молчи!!! – Крик брата испуганно метался в динамике телефона, постепенно угасая вместе с сознанием.

«Я запер входную дверь или нет?» – мелькнуло в наползающей темноте перед полной отключкой.

Назвать включение приятным было нельзя. Боль, правда, стала гораздо меньше, она словно затаилась на периферии ощущений, ожидая своего часа. Рядом с болью копошились и зуд с жжением.

Кирилл попробовал открыть глаза, но почему‑то ничего не получилось. Еще раз, и еще… Веки гудели от напряжения, словно зависшие роллеты, но подниматься отказывались. Что называется, приплыли.

Он хотел уже подать голос, позвать врача или медсестру (судя по вонзившейся в вену игле и мерному попискиванию над головой, его привезли‑таки в больницу), но послышавшиеся вдруг голоса заставили замереть. И даже затаить дыхание, хотя, судя по приглушенному звуку, говорили за дверью.

– Ты что же наделала, дрянь такая! – сдавленный, звенящий от злости голос Аристарха. Интересно, с кем это он? Неужели с Иветтой Николаевной? – Кирилл чуть не умер! Да и я, когда нашел его там, в квартире, едва инфаркт не получил! Ты же обещала, что у него всего лишь испортится кожа и будет невыносимый зуд, который без лекарств не остановить. А это что?! Что, я тебя спрашиваю?! Он же на человека не похож! А эти жуткие язвы – это ведь дико больно! Ваш доктор сказал, что он едва не умер от болевого шока! Мы так не договаривались!

– Кто же знал, что у твоего братца окажется такая реакция, – спокойно, даже лениво ответил до тошноты знакомый голос. Маня? С Аристархом?! – И нечего биться в истерике, дорогой, долго уговаривать тебя скинуть братца с трона не пришлось. Вспомни, как ты обрадовался возможности встать во главе фирмы, заперев больного брата дома? Его деловая интуиция, его бизнес‑хватка, его талант станут твоей безраздельной собственностью, как, впрочем, и деньги, успех, слава. Чего теперь из себя белого и пушистого строишь?

– Заткнись, дура! Из‑за твоей ненависти и жажды мести мы едва не потеряли Кирилла! Я ведь без него не смогу управляться с «Монбланом», стервятники растащат фирму на куски! Да и вообще, ты представляешь себе последствия его гибели? Служба безопасности швейцарского банка, в котором хранятся наши общие с ним деньги, мгновенно начнет расследование обстоятельств его смерти, и мне хана.

– Ой, да ладно тебе! Нет тела – нет дела. Уничтожили бы труп, а всем сказали, что твой братец свалил.

– Да ты… Ты… Что ты мелешь?! Это не тело, не труп, это мой брат! К тому же без его подписи… Ладно, это тебя не касается. Но учти, – голос Аристарха сделался ледяным, – если в этом твоем хваленом закрытом стационаре не смогут вытянуть Кирилла, никакой свадьбы не будет, поняла? Да, не отрицаю, я хотел занять место брата, стать полновластным хозяином «Монблана», но не такой ценой! Я и так плачу непомерно много, делая тебя своей женой, а твоего братца – деловым партнером, что, учитывая абсолютный криминал в его бизнесе, может нанести непоправимый вред репутации моей фирмы. До сих пор участие финансовой группы «Монблан» в каком‑либо проекте являлось гарантом законности и прозрачности сделки.

– Ну, ты и свинья! – психанула Манюня. – Я, видите ли, его не устраиваю, насильно, бедняжка, на корове женится, плебейку в жены берет, аристократ…! Да, бизнес Виктора криминальный, но именно благодаря ему удалось провернуть наше маленькое дельце и убрать брата с твоей дороги. И нечего мне угрожать, не женится он, видите ли! Женишься, как миленький! Ты теперь по уши в дерьме, если что – не отмоешься!

– Повторяю для особо тупых, – процедил Аристарх. – Если Кирилл умрет, я прекращаю наше сотрудничество. И не надо мне угрожать, связей у меня, поверь, достаточно, чтобы противостоять вашим с братцем козням. Я просто продам «Монблан» и свалю куда‑нибудь к морю. Средиземному. Так что не надувай щеки, а лучше порекомендуй вашему хваленому доктору сделать все возможное и невозможное, чтобы вытащить моего брата. И желательно вернуть ему более‑менее приемлемый облик.

– Вот этого не обещаю! – Ох ты, сколько же злорадства в голосе! – Твой Кирюша, если выживет, навсегда останется уродом, уж я постаралась.

– Ах, ты…

– Заткнись, Каплан идет.

Глава 6

Товарищи по партии подонков притихли, дожидаясь неведомого Каплана, а Кирилл…

Говорят, у человека перед смертью с невозможной скоростью в голове прокручивается вся его жизнь. Прошлая.

У Кирилла со свистом только что тоже пролетела вся жизнь. Вот только не прошлая, а будущая, успешная и счастливая.

А еще – оборвалась, с хрустом и кровью, прошлая жизнь, в которой у него была семья, был брат. Который, собственно, и являлся семьей Кирилла, больше у них никого не было. Отец умер несколько лет назад, а мама…

В детстве мальчики постоянно спрашивали о ней у отца. И получали исчерпывающий ответ: «Матери у вас нет и не было никогда». А еще в доме не было ничего меморабильного – ни фотографий, ни писем, ни открыток. Словно семья Витке появилась вдруг, внезапно в одной точке пространства, выпав из ниоткуда.

Арик и Кирюша по‑разному отреагировали на отсутствие в их жизни матери. Старший замкнулся и прекратил всяческие расспросы, раз и навсегда вычеркнув родившую его женщину из своей жизни. А ко всем особам противоположного пола стал относиться расчетливо и потребительски.

Недополучив тепла и ласки в детстве, он и сам не умел дарить тепло. А еще, как только что выяснилось, вообще не умел любить. И семья для Аристарха не значила ровным счетом ничего, товарно‑денежные отношения – вот лучший вид отношений.

Что касается условия, только что выдвинутого им своей подельнице, – это агонизировала, умирая, совесть.

Кирилл же с ситуацией в семье так и не смирился. В детстве он тайком от отца, брата и домработницы не единожды обшаривал все шкафы, кладовки, антресоли и прочие закоулки их просторной квартиры, надеясь найти хоть какие‑то следы из прошлого.

У всех его друзей дома хранились либо толстенные альбомы с аккуратно вклеенными фотографиями, либо набитые старыми карточками коробки и пакеты. С черно‑белых фотографий смотрели лица давно ушедших и ныне живущих, а друзья там были такие смешные толстые карапузы с удивленными глазенками.

А еще – с мамами, папами, дедушками, бабушками, дядями и тетями. А у Кирилла имелись только папа и старший брат. И домработница, Ольга Михайловна. Но она появилась в семье Витке уже после их приезда в Москву и ничего о прошлом работодателя, разумеется, не знала.

Наверное, что‑то могла рассказать няня мальчиков, баба Нина, единственный человек из детства, даривший им ласку, любовь и нежность. Баба Нина пекла вкуснющие пироги, булочки и кулебяки, дула на разбитую коленку, смазывая ее зеленкой, рассказывала перед сном сказки, а еще к ней всегда можно было прибежать и, уткнувшись в мягкое теплое плечо, от души поплакать. Не рискуя услышать брезгливо‑отчужденного: «Чего разнюнился, как девчонка? Мужчины никогда не плачут, запомни это раз и навсегда».

Но баба Нина исчезла из жизни мальчиков, когда Аристарху было семь лет, а Кириллу – пять. Что произошло, почему вместо няни появилась Ольга Михайловна, он не помнил. А вот свое первое безутешное горе из‑за этого запомнил навсегда. Образцово‑показательная домработница быстро выветрила из квартиры запах выпечки, жареной курочки и прочих холестериновых безобразий, заменив его безвкусной, но зато очень полезной и здоровой пищей. Жизнь в доме Витке теперь строилось строго по распорядку, никаких перекусов между приемами пищи и обязательный кефир перед сном.

Потом была лучшая в Москве гимназия, экономический факультет МГУ, стажировка в Лондоне, наследование успешного бизнеса.

После смерти отца Кирилл предпринял собственное расследование, пытаясь узнать хоть что‑то о своем происхождении. Потому что до сих пор ему изредка снился один и тот же сон: широко распахнутое окно, за которым виден поросший зеленой кудрявой шерсткой склон горы. В окно неудержимым потоком вливается ликующе‑радостный солнечный свет, обрамляя радужным ореолом силуэт стоящей у окна женщины. Он, совсем крохотный, едва научившийся стоять, всем своим существом тянется к этой теплой радуге, ведь это же самая родная, самая лучшая в мире его МАМА!

И в детстве, и сейчас Кирилл просыпался с ощущением невыразимого счастья. А потом, сообразив, что это был всего лишь сон…

Мальчиком – горько плакал, спрятавшись под одеялом, чтобы никто не слышал. Став взрослым – выходил с сигаретой на террасу или на кухню, в зависимости от погоды.

И искал, искал хоть какие‑то сведения о своей семье. Ведь отец постоянно напоминал сыновьям, что они – наследники старинного дворянского рода и должны вести себя соответствующе.

В архивах нашлось немало сведений о роде Витке. Во времена Екатерины II обедневший барон Вильгельм фон Витке приехал в Россию, по слухам, императрица благоволила своим землякам. Храбростью и преданностью Вильгельм сумел обратить на себя внимание венценосной особы, и был жалован дворянским титулом. А удачная женитьба на девице Апраксиной еще больше упрочила положение господина Витке. После смерти матери Вильгельм перетащил из Германии брата и двух сестер, и все было замечательно. Но…

К моменту Октябрьского переворота из всей многочисленной семьи остался только Николай Витке, служивший под началом барона Врангеля и успевший вывезти семью из полыхавшей огнем красного террора России. Он поддерживал переписку со своим другом, Викентием Корневицким, поверившим большевикам и оставшимся поднимать из руин горячо любимую Отчизну. Блестящий офицер, умный, честный и преданный, Корневицкий немало сделал для становления молодой Советской Армии.

Чтобы быть расстрелянным «благодарными» товарищами вместе с сотнями других таких же наивных и преданных… Преданных во всех смыслах.

И только благодаря бережному отношению потомков Корневицкого к его бумагам и архивам Кириллу удалось узнать, что его прадед Николай вместе с женой Марией и сыном Петром жили в Лозанне. Почему он предпочел Швейцарию родине предков – Германии? Наверное, потому, что не хотел больше воевать, а в Германии все выше поднимал уродливую голову фашизм.

Потом по Европе огненным смерчем пронеслась Вторая мировая война, и следы Николая Витке затерялись.

А в конце восьмидесятых, с приходом горбачевской перестройки, в Москве объявился Константин Петрович Витке с двумя сыновьями и их няней. Он не испугался беспредельно‑кастетного становления рыночных отношений в России и довольно успешно занял свою нишу в бизнесе. Деньги у Константина были, и, судя по всему, немалые. А еще – умение разумно распоряжаться ими.

Поэтому сыновьям в наследство достался не только налаженный бизнес и связи, но и сумма с шестью нулями в швейцарском банке, распоряжаться которой братья могли только вместе. И смерть одного из них автоматически вела к следствию, проводимому службой безопасности банка, а там ребята работали не за выслугу лет, а за большие зарплаты, которые отрабатывали с невиданным для наших правоохранительных органов энтузиазмом.

В общем, то, что происходило после их приезда в Москву, Кирилл уже знал, ведь это была и его жизнь. А вот установить, откуда они приехали в свое время, так и не удалось. Был ли тому виной вселенский бардак начала девяностых или меры, по непонятным причинам предпринятые в свое время Константином Витке ради сохранения тайны, – кто знает?

И Кирилл решил оставить бесплодные поиски прошлого. Жизнь складывалась более чем удачно, впереди было только хорошее, что же касается сна…

Просто надо найти свою женщину‑радугу, которая подарит ему ощущение всепоглощающего счастья.

И Кирилл искал, но увы – не нашел.

А теперь уже и не найдет. Никогда. Потому что вместо женщины‑радуги встретил женщину‑гиену, превратившую его, Кирилла, жизнь в кусок гниющей падали. Отобравшую у него брата…

Все это рвущим душу ураганом пронеслось внутри, оставляя после себя лишь пыльные руины. Гнев, ярость, презрение, ненависть, отчаяние – все это, вспыхнув, осталось тлеть там, под обломками. Для того чтобы их извлечь, требовались силы, а их у Кирилла не было. Зато пыли равнодушия – сколько угодно.

Может, это и к лучшему, пыль – она и есть пыль, из нее ничего не построить: ни глупостей, ни необдуманных поступков – всего того, что можно натворить сгоряча. А потом сидеть над сотворенным и думать: «Е‑мое, что ж я сделал‑то?»

Спросите у Бога, он знает.

И даже хорошо, что веки стали каменными и не желают подниматься. Значит, и подрагивать, сообщая всем, что хозяин пришел в сознание и там, в сознании, затаился, не будут.

Меньше всего сейчас хотелось общаться с братцем и его суженой.

– Давно ждете? – поинтересовался дребезжащий голос вновь прибывшего. – Извините, пришлось задержаться, у одной из пациенток был нервный срыв.

– В зеркало заглянула? – гыгыкнула Маня.

– Мария, вы считаете происходящее в этой клинике смешным?

– А что, нет? Эти дурынды сами во всем виноваты. Ладно, давайте уже, отпирайте дверь, заколебалась тут торчать. И вообще, я – сестра Виктора Борисовича Скипина и должна иметь право доступа во все помещения и палаты этого заведения!

– Вы и ходите, куда пожелаете.

– Да, но только в сопровождении вас или охранника, а я хочу иметь свой личный магнитный ключ!

– Вот к своему брату с этим вопросом и обращайтесь, – голоса зазвучали громче. – Даст «добро» – милости прошу к нашему шалашу. Хотя, если честно, не понимаю, как на это можно смотреть по доброй воле. Я‑то вынужден по долгу службы, так сказать, но вам‑то оно зачем?

– Вам действительно не понять, Вениамин Израилевич. – Голос Манюни приблизился, Кирилл почти физически ощущал исходящую от девицы тяжелую волну отрицательной энергетики. – Сколько удовольствия я получаю, когда вижу это месиво вместо смазливой рожи.

– Заткнись! – прошипел Аристарх, находившийся, судя по звуку, дальше всех от кровати. – Доктор, мне необходимо знать – мой брат будет жить?

– Будет жить‑поживать да добра наживать, – задумчиво мурлыкал Каплан, возясь с аппаратурой: что‑то щелкало, стрекотало, пищало, шуршало.

Кардиограмму снимает, что ли? А впрочем, какая разница? Пыль в душе Кирилла вяло шевельнулась, укладываясь поудобнее, и снова замерла.

– Ну что же, – спустя какое‑то время (для Кирилла оно спустилось в унитаз) удовлетворенно сообщил доктор, – судя по показаниям приборов, организм вашего брата справился, процесс полного распада кожи удалось остановить. Так что теперь я с уверенностью могу сказать – жить он будет.