355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Мулен » Родиться заново в Париже. Как научиться французской легкости и обрести счастье » Текст книги (страница 3)
Родиться заново в Париже. Как научиться французской легкости и обрести счастье
  • Текст добавлен: 12 апреля 2021, 21:38

Текст книги "Родиться заново в Париже. Как научиться французской легкости и обрести счастье"


Автор книги: Анна Мулен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Я люблю тебя… Я тебя тоже нет[5]5
  Название песни Генcбура и Биркин.


[Закрыть]

Еще в Москве у меня была мечта съездить на парижский воскресный рынок.

Я отыскала в «Гугле» один из ближайших к моему дому рынков и отправилась туда пропитываться типично французской атмосферой. Я бродила между торговыми рядами, получая истинное эстетическое наслаждение от прилавков с прекрасными свежими овощами и фруктами, сырами и колбасами, но не решалась ничего купить. Во-первых, к каждому прилавку стояло огромное количество покупателей, а во-вторых, я со своим английским явно не вписывалась в антураж. Подойдя к палатке с сырами, я зачарованно рассматривала эти произведения искусства и все думала, неужели когда-то наступит тот день, когда я смогу разбираться во всем этом многообразии и сама выбирать несколько волшебных кусочков на десерт к воскресному обеду, ведь французы едят сыры именно на десерт.

Но я еще сохранила русскую привычку соленых завтраков и все же решилась купить кусочек «бри», один из немногих видов сыров, который я знала. Продавщица завернула мне вожделенный треугольничек в бумагу, и я отправилась на улицу Бак в поисках моего второго пункта назначения, куда мне непременно хотелось попасть, – дом Сержа Генcбура.

Как для героя вуди-алленовского фильма «Полночь в Париже» золотой век Парижа относился ко временам Хемингуэя и Гертруды Стайн, так для меня это было время Генcбура и Биркин. Я обожала эту пару – брутального бунтаря Сержа, который мог позволить себе непристойно выражаться с бокалом виски и сигаретой в руках в прямом эфире на телевидении, в паре с невинно-детской Джейн с глазами олененка Бэмби. Они воплощали идеальную пару, вершину стиля и в чем-то даже олицетворяли для меня ролевую модель взаимоотношений.

Дом прятался за исписанной граффити глухой стеной, и я даже вначале прошла мимо него. Оказалось, что он закрыт для посещения, вроде бы по распоряжению дочери Сержа и Джейн – Шарлотты, известной французской киноактрисы. Я разглядывала граффити и думала, что вот даже такая красивая женщина, как Брижит Бардо, страдала от любви. Будучи замужем, она так и не дала развиться их роману с Генcбуром и позже сильно страдала, наблюдая за его счастьем с Биркин, ведь успела осознать, что это была, пожалуй, ее единственная настоящая любовь в жизни.

Если даже сама Брижит Бардо лицезрела своего любимого в объятиях другой женщины, то что уж говорить обо мне, простой смертной. Одни пары рушатся, другие складываются, и все это – бесконечный круговорот любви в природе, над которым мы не властны.

Ла Дефанс

Приближался первый учебный день. Меня переполняли радостное волнение и гордость, когда я впервые вышла из станции метро «Ла Дефанс» и направилась к нашему зданию через этот «парижский Манхэттен». Солнце разливалось бесчисленными бликами в окнах бизнес-центров, все бордюры были заняты людьми в деловых костюмах, со стаканчиками кофе. В душе я завидовала им всем, ведь у них есть возможность начинать свой день вот так, не думая о том, что будет завтра. Я подумала, что мои коллеги, теперь уже бывшие, на другом конце Земли точно так же, наверное, обмениваются новостями за стаканчиком кофе. А мне предстояло встретить совершенно незнакомых людей и как-то влиться в эту новую действительность.

Встреча студентов проходила в большой аудитории. В этой толпе я всячески старалась отыскать русское лицо. Как ни странно, мы достаточно быстро друг друга нашли и сели все вместе – еще две девочки из Питера и одна из Москвы. Мне показалось, что они гораздо моложе меня – как, собственно, и все студенты. Но что удивляться, для французов бизнес-школы – это пятый год их учебы, то есть им всем должно быть не больше двадцати трех. Я чувствовала себя совсем «старушкой», все еще делающей записи в блокноте, на фоне этих молодых и стильных европейских ребят, разложивших перед собой свои маки и последние айфоны. Их ждет большое будущее. А что же ждет меня?

После небольшой вводной лекции и обсуждения разных организационных вопросов нас отпустили на перерыв на обед. Мы нашей русскоязычной четверкой отправились в ближайшее кафе. Двум девочкам, как я и предположила, было двадцать три, они поступили на финансовое отделение и обе приехали в Париж к своим молодым людям – французам. Одна из них, Марина, познакомилась со своим французом в Москве, когда тот приехал на каникулы, и буквально через несколько месяцев она уже переехала к нему в его собственную квартиру, иметь которую было редкостью для французов его возраста. Третья девочка по имени Оксана была всего на год младше меня и училась на моем потоке, правда, в первом полугодии нас определили в разные группы, и она, так же как и я, приехала одна. Меня обрадовала похожесть нашей ситуации, разве что наш приезд в Париж отличали цель и средства. Оксана приехала для получения новой профессии, к тому же была под надежным крылом своих родителей, покрывавших все ее расходы. Она даже не была уверена, хочет ли остаться в Париже. Все три жили в 16-м буржуазном округе зажиточных парижан, отличающемся чистотой и спокойствием, обилием дорогих магазинов, ресторанов и пожилых дам с собачками. Этот округ уже давно облюбовали русские иммигранты. Мне было стыдно признаться, что мне уже двадцать семь, и я приехала без гроша в кармане, и что у меня даже нет нормального жилья, поэтому я решила блеснуть хоть какой-то своей сильной стороной – прекрасной московской работой и большим опытом в маркетинге.

Нам было хорошо и весело вместе. Мы сразу же сдружились, решили выходить вместе и даже договорились пойти на приближающийся «Техно-Парад» – ежегодный музыкальный фестиваль, заключающийся в том, что траки с музыкантами движутся по улицам Парижа и танцующая молодежь следует за ними. Мне было приятно поучаствовать в чем-то новом и необычном, да еще и с новыми друзьями.

Как-то раз мы с Мариной договорились погулять по городу. Поскольку Марина уже год жила в Париже, она довольно хорошо знала французскую столицу и согласилась провести мне небольшую экскурсию по центру.

Мы встретились на «Opéra» и прошли пешком почти через весь центр. Оказывается, центр Парижа совсем небольшой, и я все думала, что когда-то наступит день, когда я тоже смогу без проблем доходить пешком до любого места. Оказавшись на набережной Сены, мы поднялись на знаменитый мост Pont des Arts, первый железный мост Парижа, ныне пешеходный, где ограды полностью завешаны замочками, которые прикрепляют влюбленные пары со всего мира. Запасшись заранее бутылочкой розового, цена которого меня приятно поразила, штопором и бокалами, мы сели на лавочку лицом к реке и, глядя, как под нами проплывают кораблики, за милой беседой (о чем еще можно говорить в таком невероятно романтичном месте, как не о любви?) встретили закат.

Весь первый год своего пребывания здесь Марина ходила на курсы французского и говорила на нем практически без акцента. Они с ее молодым человеком собирались в скором времени пожениться, и благодаря диплому бизнес-школы и стажировке в банке Марина планировала получить в нем постоянный контракт, что позволяли и документы, и хороший уровень языка. Таким образом, ее ситуация позволяла ей довольно крепко стоять на ногах и наслаждаться иммиграцией, хотя она признавала, что порой ей довольно скучно, ведь ей так и не удалось найти хороших подруг, а знакомые ее будущего мужа не спешили принимать ее в свою компанию. Поэтому она была рада провести время с кем-то из ее родного города, с кем можно было поговорить на одном языке во всех смыслах этого слова.

С француженками в школе отношения не складывались так же безоблачно. Они все сохраняли дружелюбность, впрочем, принятую у французов по отношению ко всем, но дальше дежурных фраз и улыбок дело не заходило. Я для них была как будто человеком с другой планеты. К тому же, как я довольно быстро поняла, французам просто-напросто лень утруждать себя разговорами на чужом языке. Была лишь одна девочка, больше похожая на англичанку благодаря своим ровным темным волосам с прямой челкой – как-то уж очень по-английски выглядела для меня эта прическа а-ля Джейн Биркин на фоне французских растрепанных блондов. Но она оказалась француженкой, хотя и мечтала после школы уехать работать в Лондон, так что мое предположение ей очень польстило. Она с радостью говорила со мной на очень хорошем английском и даже предложила присоединиться к ее команде на курсе рекламы.

Зато мне довольно легко удавалось найти общий язык с мальчиками. В школе по каждому предмету нам нужно было объединиться в рабочие группы, чтобы готовить проекты и представлять их в конце на весь класс. Надо сказать, что для человека, получившего уже два образования, а также проработавшего семь лет в крупных компаниях, наши задания были довольно легкими для решения, если не считать довольно муторной реализации. Поэтому я была рада попасть в команду мальчиков и выполнять приятную роль единственной девушки, то есть я активно участвовала в мозговых штурмах, но всю тяжелую работу из джентльменских соображений ребята делали сами. Мы отлично и быстро справлялись со всеми заданиями. К тому же общество молодых красавцев, еще и безумно умных и образованных при этом (они даже читали Достоевского!), сильно мне льстило.

Тем не менее, несмотря на новые знакомства, вечера я по-прежнему проводила одна, сидя за компьютером. В такие вечера наедине с самой собой меня настигали воспоминания об Андрее. Мне так хотелось узнать, как он там, скучает ли по мне. Знать бы, о чем он думал той ночью, когда за мной навсегда захлопнулась дверь. Было ли его показное равнодушие своеобразной защитной реакцией. Но памятуя о том, что инициатива наказуема, я не решалась первой написать ему.

Пока в один из вечеров иконка скайпа призывно не замигала. Каково же было мое удивление, когда я увидела сообщение от того, кто всего две недели назад наблюдал за моим отчаянным уходом в ночь. Неужели он тоже думал обо мне? Или ему просто стало скучно вечерами, пахнущими приближающейся зимой? Ведь уже с начала разговора он не преминул сообщить, что местная погода вгоняет его в депрессию.

– В отпуск бы тебе надо.

– Надо бы… Только я еще не решил – куда.

Интересно, на каком месте в его списке стоит Париж?

Разговор получился в легком и шутливом тоне, как будто ничего и не случилось. Как будто мы просто старые знакомые, обменивающиеся последними новостями. Я выключила скайп, и, несмотря на то, что так и не были затронуты главные вопросы, мне стало гораздо легче на душе. От осознания того, что все понятно без слов. Что на другом конце света есть родственная душа, кого тоже мучает осенняя хандра и кто спасается теми же книгами и песнями, что и ты. Что вы, не договариваясь, в один и тот же вечер смотрите один и тот же фильм.

И так же в один и тот же вечер попадаете в историю.

Время было за полночь, я еле успела на метро до закрытия после вечеринки у моей новой русской знакомой. Уютно устроившись в вагоне в уголочке у окна, я совсем не заметила, как меня сморило. Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо и говорил что-то непонятное, показывая на дверь. Судя по тому, что вагон был пуст, а поезд не трогался с места, я поняла, что, пока спала, поезд приехал на конечную. Правда, окружающий пейзаж с двумя черными платформами под открытым небом, окруженными черной пустотой, был совершенно не похож на конечную метро. Черт возьми, где я вообще? Найдя указанное название станции на карте, я поняла, что по ошибке спустилась не на платформу метро, а на платформу одной из линий RER – скоростных линий, соединяющих Париж с остальными городами парижского пригорода и за пределами Парижа проходящих уже не под землей, а по улице (что-то типа нашей электрички). И что я нахожусь километрах в тридцати к югу от Парижа, к тому же с севшей на телефоне батарейкой.

Вокруг не было ни одной живой души, ни людей, ни машин, ни одного заведения или чего-то похожего на автотрассу. Я в панике пошла по единственной дороге и по счастливой случайности наткнулась на двух мужчин, которые в ответ на мои отчаянные попытки объяснить на английском, что мне надо в Париж, лишь указали вперед со словами:

– Bus de nuit! Bus! Par la![6]6
  Ночной автобус! Автобус! Там! (фр.)


[Закрыть]

В сердце закралась маленькая надежда, что если идти в указанном направлении и если меня тут никто не убьет на этой пустынной дороге, то есть шанс добраться до некоего автобуса. Я доплелась до перекрестка, где начинались какие-то признаки жизни, и действительно увидела автобусную остановку. Схема маршрутов действительно указывала на существование ночного автобуса, который идет до Лионского вокзала. Правда, следующий автобус обещали только через час. Мне ничего не оставалось, как час сидеть, вжавшись в лавочку остановки и молясь, чтобы этот автобус действительно приехал и чтобы за этот час в этой глуши со мной ничего не случилось.

Автобус действительно приехал, правда, оказалось, что у меня нет денег, чтобы купить билет, только карточка, но водитель любезно согласился остановить меня у ближайшего банкомата. Тут уже я молилась, чтобы банкомат выдал мне деньги, потому что моя московская кредитная карта часто капризничала и ставила лимиты на выдачу наличных. Я облегченно выдохнула, когда банкомат все же выдал мне двадцать евро, так что у меня даже хватило на такси до дома.

Глядя из окна такси на огни Лионского вокзала, я чувствовала себя так, будто попала в цивилизацию после месяца в глухом лесу, и, наверное, первый раз за эту ночь я расслабила напрягшееся до последнего мускула тело.

Зарядив дома телефон и заглянув последний раз в сообщения, прежде чем уйти в благостный сон, я почувствовала, что мое сердце опять замерло и я лишилась сна, когда прочитала сообщение от Андрея о том, что в тот же вечер во время вечеринки с друзьми он был в срочном порядке госпитализирован из-за какого-то обострения с желудком.

Да уж, хорошо мы погуляли. А может, это просто истрепанный нервными потрясениями организм показал белый флаг, отказываясь от дальнейшего сопротивления.

От себя не убежишь

Так пролетел мой первый месяц в Париже. Я уже освоилась в бизнес-школе и в городе, у меня уже имелись подруги, даже снова общались с Андреем. Но тут-то меня и настиг настоящий кризис, который я потом в шутку называла первым кризисом иммиграции. Связано это было с тем, что все административные и бытовые проблемы свалились на мою голову в один момент, а также с тем, что я совершенно не знала, как их решить, и мне было совершенно не к кому обратиться за помощью.

Началось все с того, что хозяин квартиры вежливо попросил меня подыскивать новое жилье с октября, типа, если бы он жил один, то без проблем, но так как он сейчас со своей девушкой… Действительно, наша изначальная договоренность была о съеме комнаты всего на месяц, но я, как обычно, понадеялась на авось. Весь этот месяц я пыталась искать жилье через Интернет, но все мои поиски ничем не увенчались, так как везде выдвигались запредельные цены (600 евро только за комнату в пригороде Парижа) и требовалось наличие гарантов и крупной суммы на банковском счете.

Также необходимо было явиться в префектуру и пройти стандартную процедуру регистрации, чтобы получить карточку временного вида на жительство. Все бы ничего, но для этого нужно было иметь то самое место жительства или хотя бы человека, который мог бы подписать свидетельство, что я проживаю у него. Но такого человека совершенно не находилось. Все знакомые мне люди на просьбу написать эту бумажку делали большие глаза из серии «как вообще можно о таком просить?» Находясь в состоянии полного отчаяния, я с трудом силилась понять, почему людям так сложно подписать пресловутую бумажку, и посему я была обижена на весь мир, который так эгоистично повернулся ко мне спиной в трудный момент. Наверное, как я думала, это он и есть – тот самый знаменитый европейский индивидуализм!

Ко всему прочему прибавились проблемы с открытием банковского счета, ведь для него тоже требовалось подтверждение места жительства. Таким образом я оказалась в замкнутом круге, из которого не было выхода – невозможность сделать документы и счет в банке без регистрации и невозможность зарегистрироваться без документов и счета.

Меня стало тяготить отсутствие денег и работы, мне казалось, что я уже слишком стара для таких «студенческих» приключений. Многие ребята в школе мечтали о карьере в крутой фирме, то есть, по большому счету, оказаться на моем месте месяц назад. А я сознательно бросила все это ради какой-то призрачной перспективы.

К тому же я стала остро чувствовать свое одиночество. Мне опять стало казаться, что все вокруг парами, что у всех девочек в школе есть «french boyfriends»[7]7
  Французские парни (англ.).


[Закрыть]
. Я думала, что сбежала от этой тоски, уехав из Москвы, но она и здесь настигла меня и снова начала разъедать душу. Правильно говорят: от себя не убежишь.

С Андреем мы регулярно переписывались, он по-прежнему лежал в больнице и, так же как и я, пребывал в не лучшем расположении духа.

– Что врачи говорят?

– Я еще в больнице. Здесь отбой в 22.00, а подъем в 8.00, представляешь? Но я весь день сплю. Жить, говорят, буду. Какие новости?

– У меня куча домашней работы. Когда выпустят?

– Не говорят пока. Надеюсь, на следующей неделе. В Москве обещают мокрый снег и холод.

– У нас жара. Вчера полночи каталась по

Парижу на велосипеде. Тебе вставать-то можно?

– Ну, конечно, мне же не ноги ампутировали. Я гуляю каждый день тут, как Пушкин в Болдино.

– Мемуары тебе еще не хватало писать под

деревцем. Девочки к тебе там не приходят?

С пирожками.

– С градусниками приходят и капельницами.

Я знала, что ему тоже несладко, и даже когда его выписали из больницы, он часто жаловался на то, что постоянно болеет и сильно потерял в весе, но все наши разговоры были в шутливой манере на отстраненные темы, что в какой-то момент перестало меня устраивать. Мне надоела эта дурацкая маска, и я написала то, что думаю. Что мне очень тяжело и что он мог бы уже давно приехать.

На это последовал ответ:

– Приехать несложно, просто я знаю, как это получится. Мы поживем два дня как летом, будет хорошо, а потом разъедемся. И, судя по всему, тебе это большой радости не принесет.

Только поэтому не еду.

– Спасибо, конечно, за заботу. Мне, безусловно, далеко до вашего прагматичного ума, месье. Но я живу по принципу, что можно и порыдать недельку, но потом вспоминать всю жизнь.

– А я, например, не хочу неделю рыдать.

Я ответила, что тогда не понимаю, зачем он мне пишет. Он сказал, что если я не хочу, то можем не общаться. Я ответила, что вот и прекрасно.

Больше мы не переписывались. И от этого мне стало еще хуже. Я постоянно была на пределе, готовая в любой момент расплакаться по любой мелочи. Например, один раз я купила в какой-то палатке сэндвич и попросила по-английски его разогреть. Пожилая продавщица только пожимала плечами, хотя я упорно тыкала в микроволновку. А потом я шла по улице со своим холодным сэндвичем, и слезы градом текли по щекам.

Меня никто не понимает. Я хочу домой, к маме…

В этом круговороте непонимания, казалось, только Саша возвращала меня на землю к моей изначальной цели и призывала не отказываться от нее и двигаться дальше.

Она писала мне:

– Помню, когда я жила в Штатах, у меня был поклонник, который аж жениться предлагал, но когда я оказалась в дикой депрессии одна, я ему позвонила, и он меня послал! Просто как чувствовал, что я слабая стала. Это чертовски подло, но такова человеческая натура.

– Что же мне делать?

– Тебе нужно стиснуть зубы, забыть Андрея и продраться сквозь этот первый непростой период. Одно на другое наложилось, но потом все будет иначе, я уверена – и язык выучишь, и компанию найдешь, просто нужно подождать немного. Андрей тебе кажется таким нужным просто от одиночества. Будь я провидцем и знатоком душ незнакомых мне мужчин – стала бы миллионером. Но думаю, что ты так все время привязываешься к мужчинам, и им кажется, что ты их чуть ли не в ЗАГС тащишь.

– Все это так сложно.

– Да, с европейцами сложно, они другие, но почему бы не использовать твой приезд, чтобы научиться у них чему-то? Отпустить все это давление со стороны всех женатых вокруг и перейти в лагерь европейского мышления, где «никогда не поздно» и «живу для себя». Вот у меня перед глазами очередная европейская пара: он готов жениться и детей делать хоть сейчас, а она все тянет и медлит. Мне это самой непонятно, но оно так есть. Почему нельзя просто быть вместе и не ставить вопрос «что дальше»?

Саша считала, что заявлять о своей любви и тащить меня обратно в Москву – это слишком большая ответственность для мужчины. И вообще, серьезность складывается сама собой, для нее деклараций о любви не надо. И я решила избрать эту теорию в качестве оправдания нашей с Андреем несложившейся истории и бросить все силы на то, чтобы выкинуть из головы этот чертов будильник, который тикает, напоминая о возрасте, избавиться от неустанного желания быть рядом с мужчиной, а вместо этого заниматься серьезно учебой, изучать местные нравы и постигать искусство быть француженкой – независимой и самодостаточной.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю