Текст книги "Путь Ледяного Источника (СИ)"

Автор книги: Анна Москалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

Кнесса Эйхерат в молодости никем никогда не воспринималась всерьез. Обладательница кукольной внешности, пухлых щечек, всегда широко распахнутых глаз, небогатая, но красивая светская девица слыла глупышкой. Менее симпатичные конкурентки откровенно называли ее наивной дурочкой, а она, казалось, и не обижалась. Конечно же, из-за своей природной глупости. Юная хорошенькая девица и правда не блистала умом. От нее никогда нельзя было услышать ничего серьезного, только лишь песенки, исполненные высоким красивым голосом, да пересказ каких-то городских сплетен, которые наивная кнесса всегда обращала в вопрос. Ну и, конечно же, смех. Заливистый, звонкий, мелодичный, почти детский. Кнесса много смеялась. Даже когда впервые села играть в модную салонную игру в фишки и всех обставила с разгромным счетом. В ответ на злобные взгляды завистников хохотала и говорила, что новичкам и дурочкам везет. Игравшие с ней девицы сквозь зубы цедили, что новичком ее вряд ли можно назвать.

Как раз после этого случая на нее обратил внимание молодой фабрикант. Кнест Эйхерат не мог похвастаться ни богатством казны, ни родословной. Был он сух, неулыбчив и нелюдим. В наследство от рано почившего отца ему достались крупное, но полуразоренное производство древесины, которое он пытался поставить на ноги после своего незадачливого родителя. Завод забирал у молодого кнеста все силы и время. Вот почему в салонах он появлялся редко, говорил мало, хотя и считался порядочным женихом. Вот и в этот раз какая-то из светских матрон затащила кнеста Эйхерата на свой прием, надеясь сосватать за него старшую дочь, которая уже считалась засидевшейся. Однако тот, спутав все планы львиц полусвета, совершенно неожиданно посватался к глупенькой хохотушке. А она, к еще большему удивлению общества, согласилась!

Злые языки еще долго судачили, что Эйхерат все же унаследовал от отца некоторую легкость ума, однако совершенно неожиданно его дела пошли в гору. Ему удалось заключить несколько выгодных контрактов, предугадать развитие событий на международном рынке и перестроить свои заводы так, как того требовала обстановка.

Никто не связывал эти его успехи с женой-хохотушкой, которая по-прежнему проводила много времени в салонах, мало что говоря, но много слушая. Никто не воспринимал ее всерьез, поэтому и секреты от нее не сильно утаивали. Тут она могла услышать обрывок фразы, тут какое-то странное восклицание, здесь – хмурый или, напротив, полный надежд взгляд. И бывало, что уже на следующее же утро ее муж спешил с интересным предложением к своему старому компаньону или конкуренту.

Чета Эйхерат была на редкость плодовита – бог послал им целых восемь здоровых дочек. И даже это стало предметом шуток и насмешек в обществе. Кнессу и в деторождении считали бессмысленной. Однако же девицы выросли всем на зависть, унаследовав красоту матери и ум отца. И приданое. Каждая из них была обеспечена солидным приданым. Теперь уже все стали собираться в доме Эйхератов. Весь цвет общества. Красавцы и молодцы. Только вот выходили девушки замуж не за светских львов и модных хлыщей. Первая стала супругой главы столичной управы. Вторая пошла за старшего помощника королевского казначея. Третья стала женой главы купеческой гильдии торговой Берьяты. Когда четвертая дочка вышла замуж за верховного хранителя покоя его Ясности Величайшего, шутить по поводу семейства Эйхерат стало попросту небезопасно. Да и не хотелось уже никому. Напротив, считалось хорошим тоном отправить к ним погостить дочку. Пусть поучится уму-разуму. А если повезет, так кто из выгодных женихов попадется, кого девицы Эйхерат отвергнут.

Так и повелось, что не самое знатное и даже не самое богатое семейство стало одним из самых влиятельных в столице и за ее пределами.

Именно поэтому, когда однажды рано утром у кнессы Деймур, единственной из девиц Эйхерат, вышедшей замуж не за влиятельного сановника, завибрировал кристалл связи, и она, и муж отложили все дела и настороженно взяли амулет. Вещица была редкая, дорогая, сделать ее мог не каждый маг. На все королевство таких едва ли была сотня.

В Мельхорме, да и в самой Реате о таких не слыхивали. И лишь столичная штучка, жена здешнего кнеста, пользовалась диковинкой. Конечно, только в самых важных случаях. И кажется, сейчас был как раз такой.

– Матушка? – Кнесса осторожно приподняла кристалл на уровень лица.

– Уезжайте! – без вступлений и слов вежливости прокричала кнесса Эйхерат. – Срочно, как можно быстрее! Собирайте бумаги, драгоценности, которые легко можете увезти, и уезжайте! Немедленно. Завтра! Сегодня, если сможете!

К жене быстрым шагом подошел кнест Деймур:

– Любезная теща, что стряслось?

– Ах, дорогие мои, некогда… – почти простонала кнесса Эйхерат. – Верьте, сведения точные. У вас скоро будет очень жарко. Уезжайте.

Кристалл странно завибрировал, голос столичной родственницы задрожал, и кнест Деймур так и не смог ничего переспросить – связь прервалась. Он перевел взгляд на жену. Та стояла бледная, с широко раскрытыми от страха глазами:

– Что значит «жарко»? – недоумевая спросил кнест.

Его жена пожала плечами, но тут же встрепенулась:

– Матушка зря паниковать не будет.

– Ты уверена? Мне она всегда казалась женщиной, – он замялся, подбирая слова, – чуть излишне эмоциональной.

Кнесса схватила его за ладонь, глубоко вдохнула и молча покачала головой.

– Надо уезжать, Торрон.

– Куда уезжать?! – воскликнул кнест, думая о садовых работах, котных овцах, начатом ремонте. Кнесса же восприняла его вопрос прямо:

– Ну уж точно не в столицу. В столице только и говорят, что о странном самозванце, который долго жил в Мельхорме. Ах, Торрон, нас хотят обвинить в измене! – Кнесса уже почти кричала. – Точно! Об этом говорила матушка. Сюда едут люди Величайшего! Нас арестуют!

– Да с чего нас должны арестовать? – Кнест Деймур, не изощренный в столичных подковерных играх, искренне недоумевал, – И куда нам ехать? Я не знаю!

– Зато ж я знаю. Нам теперь только одна дорога. Собирайся. Мы едем в Берьяту!

***

То, что так напугало матушку Эйхерат, произошло накануне ночью. Величайший любил важные решения принимать именно после захода солнца. Когда-то над этой его особенностью иронизировали и даже посмеивались, но теперь никого из тех смельчаков не осталось, и новых не находилось.

Был объявлен большой сбор совета Рузгарда: Советник по миру и спокойствию, Советник по прибыли и убыли золота, Советник по заморским сношениям, Советник по делам магическим и волшебным. А также двое личных друзей, должности не имевших, но решавших поболее остальных собравшихся.

Тусклые факелы почти не освещали зал, искусно отделанный самоцветами и белым камнем. Зато хорошо был виден тяжелый резной стол, за которым сидели собравшиеся. Все молчали. Величайший стоял спиной к своему Совету и смотрел в окно. Смотрел так, будто ему был виден весь город, а не затухавшие под утро огни. Правитель чуть покачивался с носков на пятки, а за столом висела гробовая тишина. Советник по делам магическим, к которому был обращен последний вопрос, чуть заметно дрожал и потел так, что даже тяжелый сюртук стал мокрым на спине. Вопрос, в сущности, был задан простой. И ответ на него был несложный. Только вот произнести его Советник не решался.

– Так что же вы молчите? – Величайший, казалось, был невозмутим. – Отчего, я спрашиваю, нечисть полезла изо всех щелей?

– Вероятно… – Голос советника сорвался, неприятно скрипнул. Мужчина вытер лоб, откашлялся, взял себя в руки. – Вероятно, из-за продолжительной болезни ее Ясности ослабли щиты, удерживающие темные силы на той стороне, где ей положено.

– Хорошая версия, – голосом сытого кота протянул Величайший. – Так и скажем народу. – Казалось, что красивый темноволосый мужчина о чем-то задумался. Сидевшие за столом уж расслабились, как Величайший резко развернулся, уперся руками в стол и зарычал: – Только что с ними делать, я спрашиваю?

Советник по волшебству перестал дышать, его лицо даже не побелело – посинело.

– Жечь. – Это один из личных друзей правителя вступил в разговор, – Отлавливать и жечь. Дотла. Из пепла еще ничего не восставало.

Величайший выпрямился, постоял секунду, раздумывая. Идея ему понравилась – на губах заиграла тень довольной улыбки.

– Хорошо, – кивнул правитель, – хорошо. Поручите своим людям разработать план, – махнул Величайший в сторону Советника по миру и спокойствию, – сейчас все свободны!

Советники стали расходиться, удивительно бесшумно.

– Рейц!

Тот, кого окликнули, остановился. Встал и второй, поднял на товарища вопрошающий взгляд. Одним кивком Величайший отправил обоих друзей обратно за стол. Дождался, пока захлопнутся двери.

– Жечь будем не только нечисть, – тихо, спокойно, почти умиротворенно проговорил правитель, – жечь будем все.

– В смысле «все»?

– Все! Леса, хутора, деревни… – Мужчина с красивым лицом неопределенно взмахнул рукой, – Окраины городов… Чем страшнее пожары, тем лучше. Погибнут люди – славно, останутся обездоленные – еще лучше.

Слушавшие Величайшего мужчины напряженно молчали, но, судя по выражениям их лиц, идея им не претила. Они, скорее, просчитывали варианты.

– Откуда начнем?

– Оттуда, где в последний раз видели нашего юного Левиана. – В голосе Величайшего наконец-то проступили стальные нотки. – Оттуда, где он отсиживался. Мельхорм, Реата, Горхольд.

Лица мужчин, сидевших за столом, расплылись в улыбках. А Величайший продолжал:

– Пожары в людском сознании должны прочно связаться с Самозванцем! – Величайший скривился, произнося это слово. – Об этом позаботишься ты, Флим, и твои болтуны. За ним должен идти плотный шлейф огня, горя, несчастий…

– А как же, – подал голос Флим, – ведь идея жечь была наша. Никто не проболтается?

Верхняя губа Величайшего нервно дернулась.

– Не проболтаются…

– А чтобы заткнуть всем рты, – добавил Рейц, – чуть позже обяжем храмы помогать пострадавшим. Выпустим Ее Ясность, – друг с ухмылкой посмотрел на Величайшего, – пусть проявит милосердие!

Правитель ухмыльнулся в ответ:

– Хорошая мысль! Но пока, – улыбка растаяла, – жечь!

Два друга, шумно распахнув двери, вышла из зала, совершенно не заметив безмолвную неподвижную фигуру у дверей – Хранитель покоя Величайшего ожидал своего господина.

Глава 5

Ским Левиан лежал в углу одной из дальних комнат, скрюченный, словно раненый зверь. Он укрылся с головой своим же сюртуком, кроватью служил старый ковер, отвергнутый его женой как непригодный для комнат. Но, если честно, сейчас ему было все равно: кровать, ковер, каменный пол, холодная земля… Хотя нет. В собственную кровать он ни за что бы не пошел. Там его увидит Лина. Его жена, его жизнь. Больше всего на свете он бы хотел оградить ее от всего происходящего. Она носит под сердцем их ребенка. Ее дни должны быть светлы и беззаботны. И все что угодно, только не показывать ей изнанку его могущества.

Парт, верный и упрямый маг, которого Ским не смог прогнать от себя, пытался подсунуть ему какое-то питье. В те секунды, когда Ским сдвигал с головы сюртук, чтобы послать мага ко всем демонам преисподней, Парт ухитрялся вытереть пот с его висков.

В конце концов Ским сдался. Откинул сюртук, взял то, что подсовывал ему маг.

– Синт варил?

– Синт.

– Он же Лине расскажет!

– Не расскажет. Прежде всего он маг. После – мужчина. Да и любит он ее не меньше вас. По-своему, конечно, – осекся Парт. – Он не будет ее волновать понапрасну.

– Понапрасну, – иронично усмехнулся Источник, – Вы хотите сказать, что это вот это все, – он указал рукой на себя, намекая на свое состояние, – не повод для волнения?

– Повод, конечно. – Парт поерзал, собираясь сказать что-то важное и умное, но не смог. Сокрушенно выдохнул, сел на пол рядом со своим кнестом и прижался спиной к стене, о чем-то задумавшись. – А почему вы думали, Источниками не могли быть все желающие? Только один, самый сильный… – Амар Парт, как всегда, активно жестикулировал, помогая словам руками. Сейчас он будто что-то взвешивал на ладони. Вероятно, силу Скима как Источника.

– Выходит, я плохой Источник, – прохрипел кнест Левиан.

– Выходит, вы слишком много на себя берете! Присяга недаром обставлялась праздником, таинством! Кто-то один получал право поклясться! – Голос Парта из мечтательно-восторженного стал вдруг возмущенным – Или как, вы думаете, нынешнему Величайшему удалось всех обмануть? Почему вдруг маги поверили, что Еверна не может никому дать сил? – Ским внимательно смотрел на говорившего мага, а тот продолжал: – Как раз поэтому! Этот ритуал всегда занимал не меньше трех месяцев! Один маг в день и обязательно перерыв после каждых трех. Сколько нас было в королевстве? Тех, кто был допущен к Источнику. – Парт задумчиво почесал подбородок. – Сотни три. Я сейчас уже точнее не вспомню. Но когда ваш дед всходил на престол, я был не старше Синта. И точно помню, что тогда присяга заняла весь сезон морских ветров! А ваш дед был о-го-го! – Парт уважительно взмахнул рукой. – Пожалуй, выше вас на голову! Ну, – маг чуть понизил тон, – мне, мальчишке, тогда так казалось.

Ским усмехнулся, поднялся с пола и сел у стены рядом с верным другом и соратником:

– И что же прикажете делать? Сократить количество до одного в день и обязательно с перерывом? – Он даже не пытался скрыть иронию.

– Хотя бы до двух, – а вот Парт был совершенно серьезен, – Попробуйте двоих в день. Но не сегодня, – он опять замахал руками, – и не завтра. Эти два дня вам нужен отдых.

– Хорошо. – Ским и не думал спорить. – Отдых.

– Синт сварит вам восстанавливающего отвара. Вам нужно как следует выспаться и поесть.

– Принесите сюда еды. – Ским был непреклонен. Он не покажется в таком виде жене. – Только позже.

Маг помолчал, оценивая уровень его упрямства и сумасбродства, но все же кивнул.

– Постараюсь вам раздобыть отварного мяса.

Ским сморщился: его нещадно тошнило.

– Слушайте, а может, меня тошнит, потому что Лина беременная? – приподняв одну бровь, спросил он мага.

Тот секунду помедлил и расхохотался! В голос, ни от кого не таясь!

– Рад, что к вам возвращается чувство юмора. Значит, взвар подействовал!

Ским посмотрел в пустую чашу, которую все еще держал в руках. Да, ему действительно стало лучше. Все же этот мальчишка был подарком судьбы. Как и чужемирка. При мыслях о жене в груди что-то защемило. Он зажмурился. Хотелось спрятать ее от всего происходящего, оградить от забот, всех тяжелых хлопот. А он… Вместо того чтобы заботиться о своей жене, тащит ее на войну.

– Вы поговорите с ней, – Парт чуть понизил голос, стараясь быть деликатным, – она очень переживает и…

– Без вас знаю. – Ским резко встал на ноги, о чем тут же пожалел. – Не лезьте, куда вас не просят.

Маг сконфуженно опустил глаза и кивнул. Ским сглотнул подкатывающий к горлу ком:

– При ней Синт… Она любит его. Да и … Волгин. Они два чужемирца. Он помогает ей. Все будет хорошо.

Парт не поднял глаз, но и не кивнул в этот раз. Ским, конечно, обратил на это внимание, но… Что он мог сделать? Только выйти из своей норы, стараясь гордо чеканить шаг. Ну или хотя бы не шататься.

***

– Лина? – Рыжий мальчишка на правах хозяина ввалился на кухню и плюхнулся за стол, подперев щеку рукой. – Лина, а завтрак будет?

На кухне чужемирка хозяйничала одна. Конечно, с помощью целого вороха магических амулетов. Ей это пока не составляло труда. Да и спать она стала плохо, так что почти что с рассветом начинала уже готовить. Но в это утро Синт пришел раньше, чем она успела сварить кашу.

– Экий ты! Шести утра нет, а тебе завтрак подавай! Спал бы еще! – Лина обернулась и тут же прервала поток возмущений. Синт выглядел взъерошенным и помятым. – Что, опять рано подняли?

– Не-а. – Маленький травник уже спрятал нос в большой кружке со взваром, все же поставленной Линой на стол, поэтому врать было легко – глаз было не видно. Хотя он не то чтобы врал, его действительно не подняли рано. Ему попросту никто не дал лечь.

– Если хочешь, – Лина села напротив, всматриваясь в лицо Синта, – я могу поговорить с Партом. Ты ж еще ученик. Чего он тебя так нещадно гоняет?

– В том-то и дело, Лина, – мальчик был по-настоящему серьезен, несмотря на набитый рот, – мне все нужно узнать как можно быстрее. Нет времени спать. Война на носу! Ой… – Он осекся и испуганно посмотрел на молодую кнессу.

– Что ойкаешь? – Она иронично всплеснула руками, – Ладно, я понимаю, что подробности мне никто не расскажет. Но то, что война будет, я еще в Мельхорме знала.

– Лин, – Синт вдруг стал виноватым, – ты прости нас. Мы ж не то что тебе не доверяем, мы…

– Они заботятся. – На пороге появился Волгин. Он тоже выглядел усталым, но помятым не был. Выбрит, подтянут, строг. – Как могут, так и заботятся. – В последнее время он много времени проводил с Линой. Ну как много, значительно больше, чем остальные. – В этом мире отношение к женщине, – он выдержал театральную паузу, – попроще! Но друзья берегут вас от переживаний. Поверьте, они не со зла.

Синт, нахмурился, но ничего не сказал. Опять уткнулся в чашку со взваром, а Лина подала Волгину завтрак и отвернулась к окну. В кастрюлях что-то булькало и парило, а она стояла, обхватив себя руками и смотрела на занимавшийся рассвет: небо было уже серым, мелкие пташки, чувствовавшие весну, вовсю щебетали, но солнце, чуть подкрашивавшее небо из-за Горхольского пика, совершенно не спешило всходить.

– Как ваше самочувствие? – завел вежливый разговор Волгин. – Как спалось?

Лина обернулась, слишком резко для вежливого ответа, гневно посмотрела на мужчину и промолчала. Все, что она удержала в себе, красноречиво рассказали ее поджатые губы, красные глаза и не очень здоровый румянец на щеках. Волгин опустил глаза, учтиво кашлянул и принялся усиленно жевать утреннюю булку.

– Вы видели Скима? – Лина обратилась к обоим, но и Синт, и Волгин сделали вид, что вопрос не к нему.

– Афанасий Сергеевич? – Волгин поднял наигранно удивленный взгляд. – Вы видели Скима?

– Я? Утром? Нет. – Он опять опустил взгляд, – Ночью видел. Пришли новые маги. Среди них есть один очень интересный персонаж. Я рекомендовал Скиму пообщаться с ним поплотнее.

Синт, все уже сжевавший, насупился при этих словах. Это не могло укрыться от взгляда Лины. Она налила ему еще чашку взвара, потрепала по волосам:

– Спать пойдешь?

– Не сейчас. – Мальчонка потянулся, разминая плечи. – Надо выйти по утреннему полю прогуляться. Есть травы, которые только на рассвете собирают.

– Какие ж тут травы, – хмыкнул Волгин, – только скалы да редкие сосны.

– Я найду, какие надо. – Кажется, Синту хотелось поспорить.

Волгин только хмыкнул, отставил пустую чашку.

– Ну что ж, утренняя прогулка вам будет полезна. Кстати, вам тоже, – это он обратился уже к Лине, – я собирался через пару часов спуститься в деревню, не хотите со мной?

Лина растерялась.

– Да мне, вроде, не надо. – Она огляделась. – На кухне все есть.

– Может, – вкрадчивым голосом предложил Волгин, – вам захочется посмотреть работы местных ткачих? Тут отменное руно. Шерстяные платья и плащи очень удобные. – Лина покраснела, Волгин заметил это и продолжил уже совсем другим голосом: – Да и просто пройдемся! Весна же! Посмотрите, какой день хороший начинается! А?

– Да. – Лина кивнула. – Да, пойдемте.

– Ну что ж, я тогда зайду за вами чуть позже. Сейчас мне надо найти вашего супруга.

Волгин вышел, а Синт обернулся и скорчил гримасу ему вслед.

– За что ты его не любишь? Он же умный. Помогает. – Лина, казалось, была расстроена от того, что те, кто был ей близок, не ладили между собой.

– Помогает, – передразнил ее Синт. – Ничего он не помогает! Он лезет со своими советами, которые даже к кошачьему хвосту не привяжешь! Чужемирец. – Мальчишка почти выплюнул последнее слово.

Лина, сидевшая перед ним на лавке, подняла голову, выпрямила плечи:

– Синт, я же тоже чужемирка! Я тоже, по-твоему, ничего не понимаю?

– Нет, Лина, – осекся мальчик. – Я совсем не это имел в виду! К тому же… Ты же не лезешь в дела Скима…

– Ах вот оно как! – Лина встала и, размахивая полотенцем, стала ходить из угла в угол по большой замковой кухне. – Мне не надо ничего объяснять, потому что я в положении! Меня же нельзя волновать! Да и просто рассказывать мне тоже ничего не надо, я же чужемирка! Все равно ничего не пойму! Меня вообще надо куда-нибудь под стеклянный колпак! И не выпускать! Людям за деньги показывать!

Она сама не заметила, как перешла на крик, а Синт втянул голову в плечи и чуть не плакал. Слишком поздно молодая кнесса это заметила.

– Ах, мальчишка… Прости… – Она села на лавку рядом с ним, уронила руки на колени. – Прости, я не должна была тебе этого всего говорить. Не твоя это вина, что… – Она не договорила, пожала плечами, сама хлюпнула носом.

– Это ты меня прости. – Синт уткнулся носом ей в плечо. – Я люблю тебя. Знаешь, я же тут тоже чужой. – Он обхватил ее руками, а она придвинулась, и прижала его к себе.

– Ну-ну, не хлюпай носом. – Лина поцеловала рыжую макушку.

– Это что еще за сырость? – Оба, сидевших на лавке, вздрогнули. Амар Парт, зашедший на кухню, внимательно, пожалуй, даже чересчур внимательно смотрел то на Синта, то на Лину.

– Ничего! – Лина скомкала кухонное полотенце, постаралась утереть все слезы, и свои и мальчишки, – Я просто позволила себе слишком много эмоций. Положение, знаете ли… – Она многозначительно посмотрела на мага.

– Знаю, кхм… – Синт шмыгнул носом и обменялся с Партом каким-то только им понятным взглядом и кивком. – А нельзя ли, – в голосе мага звучала напускная веселость, – нельзя ли позавтракать?

– Конечно. Сейчас подам. – Лина поднялась и направилась к буфету.

– Простите, – Парт замешкался, – а нельзя ли собрать на поднос?

Лина замерла, обернулась, резко выдохнула:

– Что, со мной уже и поесть нельзя? Мешаю умным разговорам и важным делам? Да? – Щеки ее раскраснелись, глаза заблестели. – Ничего не понимаю?!

Парт замахал руками:

– Да ну что вы, просто… Время… Дела… – Он пятился спиной к двери, а Лина наступала.

– На особом положении все? Ну так я тоже буду на особом положении! – Скомканное полотенце полетело магу под ноги, Лина вихрем вылетела из кухни.

Ошарашенный Парт поискал взглядом Синта, но того уже и след простыл. Кажется, магу предстояло самому искать завтрак.

***

Они шли неспешным шагом по тропинке, связывавшей замок и деревню. Некогда мощенная светлым камнем дорога теперь заросла травой и лишь угадывалась по не слишком густому разнотравью. Волгин ступал медленно. Можно даже сказать, степенно. Широко расправленные плечи, подтянутая фигура, высоко поднятый подбородок. Все в нем указывало на человека, привыкшего к строгой форме военного или… Лина почему-то легко представила его себе в костюме-тройке с тростью и цилиндром.

– Афанасий Сергеевич, а из какого вы … сословия?

– А почему вы спрашиваете, моя дорогая? – Казалось, вопрос действительно удивил его.

– Да так… – Лина неопределенно пожала плечами. Они действительно много общались с ним в последнее время, но по какому-то негласному соглашению свой мир и свое прошлое не обсуждали.

– Вы думаете… Кхм… – Он как-то смешно встрепенулся и церемонно подал Лине руку. – Кнесса Левиан, позвольте?

– Что? – Лина не поняла, что происходит – Да что вы?..

– Вам, вероятно, сложно понять здешнее социальное устройство. Я вижу, что вы девушка образованная, эрудированная, не ручного труда человек, но… – Волгин деликатно помолчал. – Но вы знаете, как замешивать оладьи и зашивать чулки. Вы без стеснения моете окна и метете полы… Возможно, в ваше время что-то изменилось, но я готов спорить, что вы не из дворян.

– Вы правы. Многое изменилось. Сейчас в моем мире люди делятся, скорее, не по происхождению, а по достатку. Ну и в некоторой степени по образованию. – Лина рассеянным взглядом смотрела вдаль, думая, зачем Волгин начал этот разговор.

– Ну что ж. Тогда вы, вероятно, относитесь к чиновничьему сословию. Вы образованны, но… простите, небогаты. Да?

– Да. – Лина не стыдилась своего положения в обществе.

– Тогда, наверное, я мог бы быть вам полезен, – с удивительной жизнерадостностью продолжил Волгин. – В моей семье тоже было не много денег. Представляете, мне тоже по молодости приходилось работать и, представляете, тоже учителем!

– Ах вот как? Дайте угадаю! Вас нанимали в воспитатели мальчикам? В богатые семьи!

– Да, вы правы. Я не работал в школе. Но некоторые тонкости, так сказать, высших мира сего… То есть того… Усвоил.

– Какие, например?

– Ну, например… – Тон Волгина резко переменился. Голос стал сухим, жестким, даже жестоким. – Никогда не стоит показывать своим слугам, что вы им ровня. Вы можете быть снисходительной, понимающей и даже уважительной! Только не ровня. Они всегда должны чувствовать, что вы выше их. Вам здесь быть королевой, – он произнес это слово так, как обычно произносят ругательства, – вам этому надо научиться. С улыбкой смотреть на людей сверху вниз. Заставить их любить себя в тот момент, когда будете вытирать о них ноги.

Лина остановилась, ошарашенная его словами.

– Я не собираюсь ни о кого вытирать ноги!

– А вы думаете, у вас это получится? – Он стоял на пару шагов впереди нее и даже не полностью обернулся. Говорил с ней через плечо. – Думаете, будете сидеть на троне, а вас будут все любить, потому что вы такая хорошая?

– Я не собиралась сидеть на троне. Да и не нужно мне вот это все! – Лина перешла на крик.

Волгин, казалось, опомнился. Поджал губы, виновато нахмурился.

– Простите. Все, что я сказал – неуместно. – Он развернулся к ней, по-военному убрал руки за спину, склонил голову. – Искренне прошу у вас прощения. Я увлекся. Совсем не к месту.

– Мы все устали. – Лина снова пошла вперед, давая понять, что извинения приняты.

– Ну вот видите, – Волгин хмыкнул, – первый урок вы усвоили.

Молодая кнесса опять остановилась, одарив своего спутника гневным взглядом.

– Не злитесь, я всего лишь о вашем великодушии. Вероятно, оно у вас врожденное. Это хорошо. Народ вас будет любить.

– Ах, прекратите! – Лина уже была раздражена.

– Все-все, умолкаю. Только последнее. – Он вопросительно посмотрел на Лину. Та промолчала, ожидая продолжения фразы. – Давайте все же зайдем к ткачам. У вас всего лишь одно платье. Простое дорожное платье, которое, к тому же, скоро станет вам узко в талии.

– Тут есть завязки.

– Ваша Ясность!

Лина шумно вздохнула

– У нас нет на это денег! – Кнесса почему-то покраснела при этих словах.

– Они и не понадобятся! В деревне уже разнесся слух о возвращении Левианов. При них эти земли процветали! Поверьте, местные будут счастливы вам угодить! Я совсем недавно отбивался от женщины, которая настаивала, что должна убираться и готовить в замке, потому что Левианы помогают ее дому.

– Ее дому?

– Ну да, она несла какую-то ерунду про изнасилованную и покончившую собой дочь, про маленькую внучку, которую все обижают, и вот явились мы. – Волгин сделал широкий жест рукой. – Всех спасли. Я не вслушивался особо. Она человек непроверенный, обычную селянку с Источником не свяжешь. Сейчас в замок таких допускать опасно.

– Ну хорошо, хорошо. – Лина провела ладонью по подолу своего плаща, задумавшись об этой странной женщине, кажется, гораздо больше, чем Волгин. – Давайте зайдем к местным ткачам. Я согласна.

– Только помните, о чем мы говорили? – настороженно спросил Афанасий Сергеевич.

– О чем?

– Вы им не ровня. – Лина опять остановилась, и в этот раз он остановился вместе с ней. Продолжил, глядя ей в глаза: – Вы их любите, уважаете, цените. Но, – он отчеканил каждое слово, – вы им не ровня.

***

Мельхорм бы сильно южнее, и весна там уже властвовала вовсю. Утро в горах начиналось резко, рассветало очень быстро. Все в полях просыпалось с первыми лучами солнца: поворачивались на восток цветы, с мерным жужжанием поднимались пчелы и мошкара, чирикали птицы.

Пастухи привыкли вставать рано. Хочешь не хочешь, а с первыми лучами солнца скотина начинает шуметь и просить пить. Плох тот хозяин, который овце утром свежей воды не даст.

Семейство Дарны, вдовы с Мельхормского хутора, уже просыпалось. Первым встал старший из троих братьев, Берг. Дарна, только поднимавшаяся с кровати уже слышала его шарканье на кухне. «Повзрослел, – с теплотой в душе подумала женщина, – скоро настоящим хозяином будет».

Фермерша поднялась и не спеша направилась к кроватям младших близнецов: пора поднимать парней. Что ж, старший один, что ли, отдуваться будет?

В доме звякнула посуда, гулко отозвалось ведро, хлопнула дверь. Как выстрел пронзил тишину крик старшего:

– Пожа-а-ар!

Дарна вздрогнула, кинулась к окну.

Берг в одних подштанниках бежал к овчарне, которая – о ужас! – моментально загорелась со всех четырех углов. И ворота… Объятые пламенем ворота не давали и близко подойти. Дикий крик скотины, запах горелой шерсти и мяса, жар пламени. Дарна стояла как вкопанная секунды три. Ее вывел из ступора младший, Рохт:

– Мама, дом тоже горит!

– Мелн? Где Мелн? – Второй из близнецов уже бежал к брату с лопатой в руках.

Рохт же тянул мать на улицу:

– Мама, бежим, дом горит!

Последнее, что успела ухватить Дарна, – это старое лоскутное одеяло ее свекрови, валявшееся на коридорной лавке.

Берг с Мелном, обжигаясь, крича и ругаясь, смогли все же разбить замок на горящих воротах овчарни. Те распахнулись, выпуская десяток обезумевших овец. Десяток со всего стада. Страшно крича, животные разбежались по двору так далеко от огня, как только смогли. Со звоном лопались стекла в доме, в овчарне рухнула крыша. Язык пламени, вырвавшийся из-под горевшей кровли, дотянулся до одного из мальчишек.

– Уходим, – закричала Дарна, накидывая одеяло на загоревшуюся одежду сына. – Быстрее, за ворота!

Все, чем они жили, чем кормились, что ценили и любили, все пропало за несколько минут.

– Магия. Это магия. Ворожба! – оцепенело шептала Дарна.

– Мама! – позвал фермершу один из сыновей. Та обернулась. Мальчик взглядом указал на ворота. Там, на чудом не тронутой огнем створке было написано углем: «В этом доме кормили шлюху самозванца!»

Онемевшая от ужаса Дарна осела на землю. Гудел огонь, что-то звонко лопалось внутри дома, кричали от страха и боли уцелевшие овцы, но люди оцепенело молчали. Только всхлипывал Мелн, державший на коленях своего любимого привратного пса с перерезанным горлом.