Текст книги "Карл Великий. Небесный град Карла Великого"

Автор книги: Анна Ветлугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Послышался гул голосов. Воины обсуждали, где оставить стреноженных лошадей. Король поднял руку:

   – Тихо. Шуметь нельзя. – Слова Его Величества передавали по рядам люди, выбранные заранее для этой цели. Я впервые увидел удивительную слаженность и дисциплину королевской армии, которой потом восхищался многие годы. Тишина наступила мгновенно. Карл негромко продолжал:

   – Чёрные дыры в скалах, которые мы видим, – окна на запад. По словам брата Ансельма, сейчас ни одна живая душа не посмотрит на нас оттуда, потому что по закону своего идола, на сегодняшнем празднике они должны смотреть только в сторону восхода. Наша задача – подъехать к ним верхом как можно ближе. Если возможно – до самого идола, которого нужно низвергнуть прямо у них на глазах. Да будет с нами помощь Господа!

Он воздел руки к небу, долго молчал, после чего закончил:

   – Разбиваемся на два отряда и как можно тише огибаем скалы слева и справа в поисках широкой тропы. Святилище находится в самом сердце скал.

Королевский приказ тут же передали в дальние ряды. Отряды двинулись к серой скалистой громаде. Моя звездолобая Тропинка начала отставать от коня Его Величества. Светло-серый круп благородного животного мелькал далеко впереди. Это мне не понравилось. Как же потом описывать в летописи действия короля?

Мне никогда не забыть стыда моей первой попытки. Я ведь так старался ничего не упустить. Описал множество мелких ненужных подробностей. А действий Его Величества не упомянул вовсе. Всё потому, что по глупости оказался в самом хвосте, на другом конце поля, где король появился только к исходу сражения.

Я пришпорил Тропинку и рванул вперёд. На меня посмотрели неодобрительно, но никто не произнёс ни слова. Вероятно, из-за необходимости тишины. Скоро Тропинка трусила почти рядом с жеребцом цвета стали. Король даже обернулся на меня. Как хотелось прочесть одобрение в его глазах! Но он смотрел куда-то сквозь людей, снова ведя беседы с небесными силами.

Вид скал вблизи впечатлял ещё больше. Они казались огромной крепостью или даже замком. Диким и нерукотворным, словно сами древние духи леса выстроили здесь своё жилище – монументально-величественное и в то же время призрачное. Вид его волшебным образом менялся с каждым шагом моей лошади. Я видел башню, возносящуюся в небеса, и тут же она пропадала, превращаясь в каменный хаос, а там, где только что нависали бесформенные скалы, – возникали изящные балконы и галереи, которые так же исчезали по мере приближения к ним.

Ещё не рассвело до конца, но восток налился серым светом. Ни капли розового не проникало сквозь густую мглу, отчего нельзя было сказать с уверенностью, взошло ли солнце.

За поворотом в расселине скалы обнаружилась довольно широкая тропа. Превозмогая страх, мы ступили на неё. Теперь мрачные серые скалы нависали с обеих сторон. Казалось, им ничего не стоит сдвинуться, бесследно поглотив воинство Карла. Кони медленно переступали копытами, люди молчали, но всё равно наше продвижение сопровождалось гулом, усиленным эхом. Потом в этом гуле я стал различать невнятный шёпот, будто духи скал отговаривали нас идти дальше.

Вдруг тропа резко повернула, и перед нами открылось большое пространство, окружённое скалами. Его заполняло множество коленопреклонённых людей. Над ними в центре возвышалось что-то непонятное. Вроде бы гигантское мёртвое дерево. В то же время ствол его был скорее похож на мраморную колонну.

Вокруг диковинного предмета, исступлённо заламывая руки, медленно двигались одетые в ниспадающие чёрные одежды женщины. Бестелесный шёпот, мечущийся в темнице скал, сопровождал их странный танец. «Ирминсул! Ирминсул!» – скорее угадывалось, чем слышалось в этих блуждающих звуках. Длинные волосы танцовщиц спутанными космами падали на лица, перекошенные то ли от страдания, то ли от экстаза. У самого ствола неподвижным полукругом стояли мужчины тоже в чёрном. Видимо, жрецы. Они неотрывно смотрели на огромный плоский камень, лежавший перед ними. На наше появление никто не обращал внимания.

Внезапно шёпот стих. Жрецы выволокли из коленопреклонённой толпы двух связанных полуобнажённых юношей. Подтащили к плоскому камню и бросили на него. Один из несчастных закричал мучительным криком. Карл, неподвижно наблюдавший за происходящим, шевельнулся в седле.

   – Вперёд! – негромко приказал он воинам и тронул поводья, но стоявшие на коленях не думали расступаться. В это время один из жрецов медленно достал нож и занёс над одним из распростёртых на камне юношей.

   – Расступись! – взревел Виллибад, один из наших командиров, обращаясь к толпе. Никто опять не отреагировал. Тогда закованное в железо франкское воинство, яростно пришпорив лошадей, ринулось к Ирминсулу прямо по людям. Раздались страшные вопли и хрипы. Саксы, спасаясь от копыт, начали метаться, давя друг друга. Жрец, не обращая на весь этот ужас никакого внимания, совершил красивый замах. На краткий миг его рука замерла, а взор обратился к хмурящемуся небу. Точным движением он вонзил нож прямо в сердце одной из жертв и снова медленно поднял руку. Второй обречённый с ужасом следил за каждым его движением. Но рядом с жертвенником уже стоял Карл.

   – Твоё время кончилось, – сказал он жрецу, – бросай нож.

Тот, будто не слыша, продолжал красиво замахиваться. Доведя руку с ножом до нужной точки, он точным движением бросил её вниз, к груди связанного юноши. Но вместо глухого, почти бесшумного звука, с которым острое лезвие входит в плоть, раздался звон металла. Столкнувшись с королевским мечом, нож выпал из руки жреца. В следующее мгновение хозяин ножа, пронзённый, лежал на земле.

   – Начинайте! – велел Карл своим воинам. Они бросились к Ирминсулу с топорами, молотами, кирками и начали крушить и подрубать исполина. Другие уже бежали с мотками верёвок, чтобы безопасно завалить его.

Саксы взирали на это с безмолвным ужасом. Карл мечом перерезал путы, связывающие юношу, лежащего на окровавленном жертвеннике, рядом с трупом несчастного собрата.

   – Ты свободен. Иди, – сказал король. Тот, однако, не шелохнулся. Безумно расширившимися глазами юноша наблюдал за уже шатающимся Ирминсулом и вдруг запричитал, коверкая слова:

   – Беда! Беда! Пусть бы убили! Убей меня, иноверец, убей жестокий!

Раздался грохот – это со ствола гигантского дерева посыпались глыбы мрамора, каким-то непонятным образом державшиеся на нём. Потом послышался треск, и через некоторое время огромный идол рухнул, ломая мёртвые ветви и давя тех язычников, что не пожелали отойти на безопасное расстояние.

Вопль отчаяния пронёсся над поляной и заметался, запутался в скалах, многократно повторенный эхом. Тогда заговорил один из жрецов. Хотя он не казался стариком, длинные волосы его были белы, как туман саксонских болот, глубокий низкий голос, казалось, проникал в самую душу:

   – Франкский король! Ты говоришь, что несёшь нам свет. На самом деле, это – обман и смерть. Ты говоришь, что твой бог возлюбил нас всех, но смотри, сколько страдания ты принёс сегодня во имя своего бога! Ирминсул единственный спасал этот мир от гибели, поддерживая его небеса. Ты уничтожил его – так уничтожь теперь всех нас, потому что нам незачем больше жить. Уничтожь также всех своих воинов и свою семью, ибо проклят ты и не увидишь прощения!

   – Проклятие! – послышался шёпот. Он креп, наполняя собой ущелье. – Проклятие! Проклятие! Гневные небеса падут на погубителя Ирминсула!

Уже давно рассвело, но день был мрачнее сумерек из-за беспросветно тёмных низких туч, затянувших всё небо. Карл сгорбился, сразу став ниже ростом. Лицо его страшно побледнело. Я знал, что он думает сейчас о Хильдегарде, и страх за неё сжимает ему душу. И вдруг, словно отбросив тяжкий гнёт, он выпрямился. Воздев руки, начал читать Pater noster. Его высокий, так не сочетающийся с богатырским телосложением голос уносился в небеса. Все франки подхватили молитву, и даже я, грек, не чувствующий себя христианином.

И произошло чудо. Конечно, мы можем называть подобные случаи совпадениями, но разве не чудесны удивительные совпадения? В тяжёлых беспросветных тучах возник разлом, и лучи оранжевого осеннего солнца хлынули на головы людей, вмиг затопив светом мрачное ущелье. Освобождённый юноша, пошатываясь, поднялся с жертвенного камня и упал перед Карлом на колени. Потрясённые саксы молча взирали на эту картину. Жрецы склонили головы. Тот, что недавно проклинал франкского короля, заговорил снова:

   – Ты разрушил самую великую ценность и защиту моего народа. Но к тебе благоволят небеса – значит, ты настоящий вождь. Мы готовы служить тебе и принять покровительство твоего божества.

В тот день многие саксы крестились. Король позволил своим воинам взять награду из бывшего святилища Ирминсула. Там было, что взять. Я видел золотые и серебряные слитки, и даже изящные вещи, украшенные драгоценными камнями.

Главный жрец, принадлежавший к высшей местной знати, пригласил нашего короля в свой дом – отметить заключение мира. Для этого пришлось переправиться на другой берег реки, называемой Везер. Знатный сакс вроде бы изо всех сил старался расположить Карла к себе, но что-то мне в нём сильно не нравилось. Трудно было понять, насколько он пользуется влиянием у своего народа. Он то рассказывал об Ирминсуле, как Древе жизни всех северных народов, и проливал горькие слёзы по поводу его гибели. То признавал, что время Ирминсула прошло. Ось мира повернулась к другому божеству, но не все саксы это поймут, ведь они так разобщены, рассеяны. У каждого шварма свои небесные покровители, потому что их вожди происходят из разных древних родов, иногда враждебных друг другу.

Карл прервал витиеватые излияния жреца:

   – Отныне у саксов только один небесный покровитель – Христос. И одна защита на земле – сила франкского оружия.

   – Франкское оружие могущественно. Не менее прекрасны и доспехи вашей непобедимой армии. – Жрец долгим внимательным взглядом посмотрел на короля. – В Саксонии скрывается много богатств. Нелегко их отыскать, но знающие люди могут помочь в этом. А за хороший меч или кольчугу – сами принесут такие драгоценности, что и королю захочется обладать.

Его Величество усмехнулся и спокойно ответил:

   – Франкское оружие рождено во славу Господа нашего Иисуса Христа, оно не продаётся.

Мы пробыли в доме жреца день, потом поездили с ним по деревням. Он присутствовал при зачитывании капитуляриев, введённых Карлом. Планировалась постройка новых крепостей, а также – храмов и монастырей на саксонской земле. Языческие богослужения отныне объявлялись вне закона. Люди угрюмо слушали, но не возражали. Мы переезжали от деревни к деревне, и я видел, как пугает жителей вид наших воинов, закованных в железо. К тому же широко распространились слухи о сражении, где полегло так много саксов и так мало франков.

Отныне саксы считались нашими друзьями и братьями. Для гарантий дружбы они выделили Карду двенадцать заложников, которых он собрался увезти с собой.

Итак, наш король одержал блистательную победу. Силой оружия, мудростью правителя. Но главное – поддержкой неба, которая проявилась столь ярко и несомненно.

Однако сам он не выглядел счастливым. Его душа разрывалась от тоски по королеве и от страха за неё. Понимая, что неразумно уезжать в крепость, не закрепив своих завоеваний в умах знати и душах народа, он продолжал ездить, раздавая капитулярии и списки с Евангелия. Я работал дни и ночи напролёт вместе с ещё одним переписчиком. Чернила въелись в мою кожу, на пальцах образовались особые болезненные мозоли от постоянного держания пера, но экземпляров всё равно не хватало.

Однажды утром выпал снег. Тогда терпение Его Величества наконец истощилось. Он объявил о возвращении в крепость.

Всю дорогу король молчал. Я не помнил его таким угрюмым. Моё сердце тоже начало сжиматься от боязни за королеву. Победа победой, но ведь жрец успел произнести проклятие. Как знать, насколько велика его сила? Мои губы сами зашевелились в молитве к Деве Марии. И вдруг у меня получилось то, над чем я втайне посмеивался, считая, что так могут вести себя только тёмные малограмотные люди. Я обратился к Пресвятой Деве лично.

«Она ведь так похожа на тебя! – будто сказал я мысленно. – Не дай её в обиду злым силам! А я прочитаю тебе сто молитв».

И тут перед моим внутренним взором всё осветилось, будто улыбка наполнила меня. Испуганно я оглянулся – не заметил ли кто-нибудь того, что происходит со мной. Но все ехали как ни в чём не бывало.

На воротах крепости сидели нахохленные галки. При виде нас они жалобно загалдели и разлетелись.

Въехав в ворота, король тут же ринулся к шатру, где оставил Хильдегарду. Выскочил оттуда белее полотна.

   – Афонсо! Их нет. Никого!

Голос его сорвался.

   – Где Роланд? – страшно прохрипел он подошедшему воину.

   – Повёз вашу супругу и матушку в Ингельхайм. Молодой госпоже потребовался лекарь, Радегунда сказала, что сама может не справиться.

   – Кто не справится? С чем? – простонал несчастный супруг, но тут же собрался с духом и приказал: – Выезжаем в Ингельхайм!

Вот тут-то я и ощутил прелести быстрой езды. Карл немилосердно гнал своего коня. Казалось, у бедного животного вот-вот вырастут крылья от безысходности. Моей Тропинке, да и не только ей, оказалось не под силу выдержать столь бешеную скачку. Многие из свиты начали отставать.

   – Ничего, – подмигнул мне Виллибад, – дело такое, нужно быстро. Езжай с теми, кто отстал, с пути не собьётесь. Надеюсь, скоро встретимся в Ингельхайме. Ну, с Богом!

Он пришпорил коня и мгновенно исчез в холодной мгле.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Уставшие, голодные и злые, вступили мы в родные франкские пределы. Проехали через разорённые саксами деревни.

   – Ишь ты, торговать у нас оружие вздумали! – проворчал воин по имени Беремунд из свиты короля, обращаясь ко мне. – Пусть за так отдают свои самоцветы на восстановление наших деревень. Или строят своими руками, что разрушили. Верно, Афонсо? Ты как думаешь?

Мне саксы не понравились. Доверия они не внушали.

   – Скользкие они какие-то вместе со своим жрецом, – нерешительно сказал я, – боюсь, натерпится наш король с ними...

   – Вот и я думаю, – отозвался Беремунд, – жрецов этих вздёрнуть бы на виселице, чтобы всяк боялся, а не переговоры с ними переговаривать.

Я осторожно возразил:

   – Но ведь для короля главное – не победить их, а просветить. Спасти их души.

Беремунд рассмеялся:

   – Да ты, Афонсо, весь в своих умных книгах, как я погляжу. Жизнь-то она другая. Не такая умная, зато хитрая. Это только красивые слова о просвещении да о спасении!

   – А как же чудо с солнцем у Ирминсула? – мне стало обидно за Карла. Беремунд задумчиво пожевал усы:

   – Думаю, всё же совпадение, – помолчав, произнёс он. – С другой стороны, счастливые совпадения правят миром.

Мы проезжали мимо монастыря, где я учился. Значит, Ингельхайм уже совсем близко.

В палаццо наблюдалось странное молчаливое оживление. Все ходили на цыпочках, значительно поглядывая друг на друга. По коридору с резвостью, не подходящей ни возрасту, ни высокому положению, пробежала Бертрада и скрылась в одной из комнат. Короля нигде не было видно. И вдруг откуда-то зазвучал рог Роланда и сразу раздалось многоногое топотание, шёпот и тихий смех.

«Что там, о Пресвятая Дева?» – мысленно спрашивал я и не слышал ответа в своей душе.

За спиной послышалось шлёпанье босых ног.

   – Salve, Афонсо! – от радости Радегунда даже забыла облить меня обычным ушатом презрения. – Поздравляю тебя с нашим новым законным наследником!

На радостях Карл закатил пир. Хильдегарда не смогла в нём участвовать. Она ещё была слаба и лежала в покоях. Все подходили с поздравлениями к королю и королеве-матери. Я тоже подошёл. Не зная, как выразить свой восторг словами, просто склонился перед моим королём до земли. Карл ласково поднял меня:

   – Встань, Афонсо. В столь радостный для нас день приятно сообщить хорошую весть и моему преданному книжнику. Только что прибыл Хильдеберт. Он очень гордится твоими достижениями и, наверное, хочет немного побаловать своего единственного племянника. Ну? Ты что, не рад дяде?

   – Рад, Ваше Величество, – прошептал я, изо всех сил пытаясь удержать на губах подобие улыбки.

* * *

Дядя выглядел страшно довольным. Ущипнув меня за щёку, он захихикал и защёлкал языком:

   – Как ты возмужал-то, племянничек! В плечах раздался. Говорят, сам король подарил тебе меч и кольчугу?

Я кивнул, чувствуя неприятный комок в горле. А мой родственничек продолжал распинаться:

   – Молодец, молодец! Матери твоей можно не стыдиться за сына. Ну, пойдём, прогуляемся по свежему воздуху, пока ты ещё вконец не зазнался.

Мы вышли на лужайку перед замком, знакомую мне ещё с детства. Сейчас она выглядела нерадостно – пожухлая, тронутая инеем.

   – Ну что же, тебе совсем не интересно, как дела у твоего дядюшки?

   – Как дела у вас, дядюшка, – покорно вздохнул я, – как щенки?

   – Ах! Как приятно, когда любимый племянник помнит про увлечения своего дядюшки! Щенки... ну что тебе сказать про них? – Он сделал паузу. – Всё хорошо с ними... один вот только паршивец неблагодарный попался. Всё к чужим липнет, да ещё думает кусать руку, которая его кормит. Ну что с таким прикажешь делать? Топить таких надо, не так ли?

   – А может, он просто боится? – осторожно предположил я. – Боится и чужих и своих?

   – Ну а зачем тогда такой нужен? – пожал плечам дядя. – Кормить его ещё.

   – Разве вы его кормите? Мне кажется, он давно уже находит пищу сам.

Дядя прищёлкнул языком:

   – О-о! Конечно, ему кажется! Ведь благодаря мне он живёт среди кормушек! Только это слишком хорошее место, его надо отрабатывать честной службой.

   – Я честно служу, вы это знаете. А девчонка в лесу была слишком подозрительна, чтобы говорить с ней о важных вещах. Вы сами могли бы догадаться.

   – Я догадался! – изменившимся голосом прошипел дядя. – Особенно хорошо я догадался, когда ты обманул монаха и тем самым не дал нам спасти Ирминсул!

   – А зачем жрецам храма Афины Ирминсул? – удивился я.

   – Храм Афины – это сборище жалких мечтателей, заучивающих наизусть Аристотеля. А у саксов в жилах течёт настоящая кровь, способная дать отпор и христианской чуме, и этому твоему тирану, который задумал подмять под себя весь мир. В общем, послушай меня хорошо, щенок! – дядя взял меня за плечо цепкими пальцами. – Твоё тёпленькое местечко у кормушки действительно не так-то просто занять другому человеку, как это ни печально. Я допускаю, что ты мог ввести в заблуждение монаха не по злому умыслу, а по собственной лопоухости. Потеря Ирминсула для нас – не смертельная беда, хотя благодаря удачным совпадениям при его разрушении твой Карл наверняка смог задурить головы некоторым из саксов. А это уже осложняет дело. Но главное не в этом. Ты, – он посмотрел на меня так, что у меня похолодело в животе, – должен научиться работать хорошо, если хочешь остаться и дальше у тёплой кормушки, да и вообще остаться в живых. Если ты думаешь, что в случае чего предашь свою семью и твой король защитит тебя – ты глубоко ошибаешься. Во-первых, ему сразу станет известно, что ты никакой не франк. Это сильно уменьшит его доверие к тебе. А во-вторых, ты просто исчезнешь, и никто и никогда не сможет тебя найти. Запомни ещё одну интересную вещь. Если нам действительно понадобится вытащить из тебя нужные сведения – мы это сможем сделать и без твоего особого желания. У нас есть замечательные умельцы. Они вгоняют длинные иглы в самые чувствительные места. Самое прекрасное, что умереть от этого почти невозможно, а вот долго выносить – тоже почему-то ни у кого не получается. Помни всегда об этом. – Он отпустил моё плечо, изобразив на лице приветливость. – Ну а в целом, я очень рад за тебя, дорогой племянничек, и матери твоей расскажу о тебе только хорошее. Ну, пойдём, присоединимся к пирующим! Ведь жизнь нам дана для наслаждения! Мы-то с тобой это хорошо знаем, не правда ли?

И дядюшка, масляно улыбнувшись, вновь с чувством ущипнул меня за щёку.

Тяжко мне было на пиру. Пение менестрелей казалось заунывным, и смех гостей царапал уши. Одно занятие отвлекало меня от горьких мыслей – необходимость держать прилично-радостное выражение на лице. Не знаю уж, как оно смотрелось, но губы честно болели от постоянного натужного улыбания.

Не один я страдал на пиру от плохого настроения. По пиршественному залу с удручённым видом слонялся старший сын Карла, Пипин. Горб на его спине сильно вырос за время, пока я не видел мальчика. Несчастный принц не мог радоваться рождению брата. Всем своим видом он выражал крайнее недовольство, временами кидая на отца злые взгляды. Король вначале старался его как-то развлечь, подкладывая ему лучшие куски. Но, видя, что это никак не действует, нахмурился и перестал замечать Пипина.

Прочие пирующие искренне веселились. Не часто ведь у короля случается такая радость, как рождение наследника. Беспрестанно поднимались кубки – за короля, королеву и маленького Карла. Вино прибавило всем живости, особенно дамам. Некоторые из них смеялись значительно громче, чем того требовали приличия, а иные пошли танцевать. Среди танцорок особенно отличилась некрасивая, но, видимо, знатная дама, черноволосая с большой бородавкой под носом. Танцевала одна и весьма необычно. Изображала страстные объятья, и делала это столь убедительно, что несколько молодых девушек, покраснев, потупили глаза.

Только глубокой ночью гости начали расходиться, и мне стало прилично покинуть пиршественный зал. Слава Богу, дядя куда-то исчез раньше.

– Афонсо! – крикнул мне король. – Приходи завтра после обеда. Пора возобновить наши чтения.

Я проворочался всю ночь. Жёстким и неудобным казалось соломенное ложе, устланное овечьей шкурой и тканями. А ведь мне приходилось сладко засыпать и на голых камнях. Воистину, все наши беды рождает наш разум. Неоднократно я вскакивал, нащупывал в темноте кольчугу и меч – подарки короля. И ложился обратно в ещё большей печали.

Когда в назначенное время я появился в королевских покоях, Карл стоял у окна и делал сложные движения сжатым кулаком, упражняясь с воображаемым мечом. Лицо было сосредоточенное и грустное одновременно.

   – Как здоровье Её Величества? – робко спросил я, испугавшись за Хильдегарду. Лицо его тут же озарилось сияющей улыбкой:

   – Она удивительная! Такая маленькая и такая сильная! Говорит, что теперь всегда будет ходить со мной на войну. Уже встала сегодня и качала на руках нашего маленького Карла!

Я вдруг заметил, что вокруг глаз Его Величества появились морщинки, а на висках – седые волосы. А ведь он ещё так молод! Сколько же ему пришлось пережить за последнее время...

Как бы в ответ моим мыслям тень печали вновь легла на его лицо.

   – Афонсо, – сказал он, – сегодня к нам приехал дьякон Мартин. Он служил у Карломана, а сейчас служит у Дезидерия, но продолжает оставаться верен нам. Рассказал, что происходит в Лангобардии. Франков страшно угнетают. Поджигают дома, заставляют уезжать угрозами. Дезидерий продолжает ущемлять папу Стефана, отнимая у него церковные земли. А главное – он требует от папы помазать на царство наших племянников. Ты понимаешь, Афонсо, что это значит? Королевство Франков окажется вновь раздробленным! – Он резко взмахнул рукой, будто разрубая что-то надвое. – Пойдут мятежи в Аквитании и Гаскони. А нам нельзя возвращаться к пройденному, иначе мы не успеем построить Град Божий до Страшного суда. И не успеем обратить и спасти от геенны огненной множество наших братьев! По земному суду наши племянники имеют право на царство, но небесный суд говорит другое, и Бог не простит нам, если мы будем руководствоваться земным судом. Афонсо! Да что с тобой такое?

Я упал перед ним на колени, не в силах сдержать слёз:

Ваше Величество! Зачем вы говорите столь важные вещи такому недостойному рабу, как я?

Его Величество сильной рукой взял меня за шиворот и легко поставил на ноги:

   – Какая молния тебя укусила на этот раз? Что это ещё за безумие?!

   – Мне страшно знать слишком много. Я и так незаслуженно приближен...

Король коротко рассмеялся:

   – Это не тебе решать. Открывай книгу.

Вечером я вышел прогуляться на лужайку перед замком и столкнулся с дядей Хильдебертом. Он ухмыльнулся:

   – Как работа, племянничек? Достаточно ли совершенен был сегодня твой почерк?

Я понял: нужно срочно кинуть дяде какую-нибудь кость, чтобы окончательно развеять подозрения насчёт меня. Тогда, может быть, хоть немного получится пожить спокойно. Только вот как сказать, чтобы заинтересовать дядю и не повредить королю? Надо бы про Лангобардию, но вдруг я выдам таким образом дьякона Мартина?

   – Дядя, – осторожно начал я, – известно ли вам, что происходит в Лангобардии?

   – Что происходит? Да то, что и должно. Лангобарды выдавливают помаленьку франков. Обычная грызня варваров. А почему ты спрашиваешь? – Он уставился мне прямо в глаза.

   – Короля волнуют вести, приходящие оттуда.

   – Хм! Это неудивительно. Его любимый папский престол уже фактически под Дезидерием. Да опять же, наследники Карломана. Он знает, что их будут короновать?

   – Похоже, нет, но сам факт их существования доставляет ему немало беспокойства.

– Было бы странно, если по-другому. Я вижу, наша беседа пошла тебе на пользу. Ничего полезного ты пока не узнал, но это дело наживное. Главное – старание. Завтра я должен ехать в Саксонию. Девочек и монахов обещаю тебе не посылать. При дворе у нас есть один доверенный человек из свиты короля – Беремунд, ты его знаешь. Но это на самый крайний случай, ему, как ты понимаешь, негоже отлучаться со службы. Матушка твоя в Ахене. Здорова. Вышивает Бахкауфа на большом полотне. Бедное чудище само подносит покойному Пипину свой отрубленный хвост. Такой вот у неё заказ.

Дядя ушёл, переваливаясь с боку на бок, точно жирный довольный бобёр. Неприятное чувство охватило меня. Вдруг я всё же сказал ему лишнее и навредил своему королю? Ещё и Беремунд предатель! И ведь не сделаешь ему ничего. Служит безупречно, в излишнем пьянстве и расточительстве не замечен. Вот уж действительно жизнь много проще и одновременно хитрее того, что пишут в книгах...

* * *

   – Мы идём в Верону! – объявил король однажды, когда я, по обыкновению, открыл труды Августина. Карл, посмотрев на книгу, качнул головой: – Нет. Как бы нам не нравились мудрые мысли этого святого человека, сегодня мы должны припасть к источнику напрямую. Афонсо... у тебя ведь чудо-память, ты наверняка помнишь, в каком Евангелии нужно искать о родственниках. О том, что они не должны мешать нам служить Господу.

   – Не нужно искать, Ваше Величество! Я помню наизусть этот фрагмент Евангелия от Матфея: «Nolite arbitrari quia venerim mittere pacem in terram non veni pacem mittere sed gladium.veni enim separare hominem adversus patrem suum et filiam adversus matrem suam et nurum adversus socrum suam et inimici hominis domestici ejus».

«Не мир пришёл Я принести, но меч, ибо Я пришёл разделить человека с отцом его и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку – домашние его».

– Мы не ошиблись в тебе, Афонсо! Открой всё же Священное Писание. Не из-за недоверия к твоему дару. Я хочу посмотреть своими глазами на буквы, передающие эти слова.

Без труда найдя нужное место, я положил раскрытую книгу перед королём и вдруг задумался: а умеет ли тот читать? Никогда на моей памяти он не брал в руки книг. Да и мои чтения вслух... Зачем они ему, если бы он легко читал сам?

И тут я почувствовал, что мои представления о мире вновь накренились. Ведь остатки культа логики и ясной научной мысли Аристотеля продолжали жить в моей душе – несмотря на понимание христианской молитвы. Поэтому образованного человека я ставил выше верующего, а не умеющих читать, не задумываясь, относил к людям второго сорта.

Что же за человек наш король? Он говорил, как блестящий ритор, и на самом деле являлся им. Знал латынь и греческий не хуже меня, да ещё вдобавок, мог изъясняться на саксонском наречии. А когда я читал ему – задавал такие глубокие вопросы, что нередко ставил меня в тупик. Я видел, как он пытался тренироваться в письме, но всегда почти сразу отставлял письменные приборы, говоря, что рука его слишком сильно приучена к тяжёлому мечу и лёгкое перо ускользает из пальцев.

Сейчас он долго смотрел на открытые страницы. Исподтишка наблюдая, я заметил, что взгляд его не движется по строчкам. В то же время, Его Величество не ушёл в свои мысли, глядя именно на текст, и глядя очень внимательно. Такое ощущение, будто он воспринимал всю страницу, как единый, нераздельный монолит.

Наконец он нарушил молчание:

   – Итак, мы идём в Верону. Там находится жена нашего покойного брата с детьми. Она поступила неправильно, отказавшись от покровительства короля франков и прибегнув к помощи нашего врага, Дезидерия. Ибо король лангобардов – наш враг, раз он враг Святой церкви. Мы должны исправить ошибку нашей родственницы.

Помолчав ещё немного, он тихо прибавил:

   – Сердце моё разрывается. Хильдегарда зачахнет от разлуки. Но она ещё так слаба! А у нас нет времени на ожидание. Решается судьба Града Божьего на земле!

Тяжело вздохнул и закрыл Евангелие.

   – Завтра утром мы выезжаем.