Текст книги "Мой вредный профессор. Стриптиз для тебя (СИ)"

Автор книги: Анна Лапина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16

Виктор

Проснувшись, всё ещё разбитый, сонный и не пришедший в себя после недолгого сна, бреду в ванную комнату. Скидываю с себя пижамные шорты, в которых сплю, и залезаю под струи не горячего, но и не холодного душа. Еле тёплого, я бы сказал.

Именно этот приём помогает порой проснуться, когда я не выспался, а вставать нужно. Сегодня у меня тренировка, и её никто не отменял, как бы ни прошёл вчера вечер.

А прошёл он… неоднозначно. Мы с Розой вроде как поругались, но после она прислала сообщение с жёлтой мордочкой и сердечками, что на её языке означает «Я тебя люблю!».

Я ещё долго сидел и пялился на экран телефона, не понимая, что на неё нашло и означает ли это, что она решила пропустить мимо ушей нашу небольшую ссору. Забыть её и продолжить нашу с ней дружбу. Или всё же отношения…

У этой девушки в голове сложный механизм. Не каждый разберёт. Инструкция нужна, но отец не раз говорил, что к Садовским инструкция прилагается на языке, который понимают только эти двое. Нам, мужчинам, не Садовским, не повезло и единственное решение в данной ситуации – это смириться со своей участью и плыть по течению. Позволить Садовским нас убить или… наоборот, осчастливить.

Поднимаю голову к струям, подставляя лицо. Наслаждаюсь бодрящим душем, но мысли о Розе не отпускают даже на мгновение. Всё же вчерашние наши приключения оставили след, и теперь мне повсюду мерещатся её взгляд на мне и прикосновения её рук там, где прежде их никогда не было.

Даже сейчас, когда здесь её быть не может, я ощущаю то, как она смотрит на меня и касается своими тоненькими аккуратными пальчиками, изучая моё тело, которое сейчас полностью в её власти.

Цветочек умеет сводить с ума даже на расстоянии. Ненавижу в ней это. Спокойной жизни не даёт. Садовские – это проклятие, как порой шутит отец Розы.

Воображаемая рука Розы проходится по моим ягодицам, выбивая из меня тихий несдержанный стон. Прикрываю глаза, позволяя своему воображению творить немыслимое. Хоть и понимаю, что это ужасно. Это сведёт меня с ума.

– Нельзя, Тор! Нельзя, – шепчу сам себе, а рука тянется к возбуждённому, готовому к бою органу. – Забудь! – приказываю себе, но это не работает.

Решительным жестом включаю ледяной душ, чтобы совсем не свихнуться. До нашей с Розой настоящей близости ещё куча времени, а если я буду позволять себе такое, то, боюсь, в один момент просто накинусь на неё и напугаю. Стану маньяком в её глазах и навсегда оттолкну её от себя.

И хотя Роза – то ещё шило в попе и строит из себя отважную воительницу, внутри она нежный цветок, который может потерять свои лепестки от сильного ветра. И я не хочу, чтобы моя несдержанность была этим ветром.

– Эй! Холодно, – звучит тоненький женский голос за моей спиной, и я резко поворачиваю голову. Шокировано оглядываю гостью и ещё больше округляю глаза, потому что не верю в то, что вижу.

Роза стоит босая на коврике около ванны. На ней её пижамная сорочка, до чёртиков короткая, и накинутый сверху халатик. Дурацкий халат, который закрывает виды на то, что открывает сорочка.

Цветочек стоит с вытянутой рукой и с невинной, забавной и милой улыбкой разглядывает меня, но особое внимание уделяет тому, что никогда раньше не видела. Ягодицам.

Извращенка… Пусть после скажет мне что-то. Я ей напомню.

– Ты что здесь делаешь? – наконец собираюсь с силами заговорить, стараясь стоять так, чтобы она стояка не заметила и не сбежала от меня сломя голову.

– Ну… – тянет задумчивым и спокойным голосом. – Я всю ночь думала просто. Почти не спала особо.

– И что надумала? – веду беседу, стоя голым в ванне перед девушкой, которую хочу. Абсурд. Но это Роза, и иного рядом с ней быть не может. Она как бомба, которая может взорваться. И неизвестно, что снесёт её величество.

– Много всего надумала, – отвечает и скидывает халат на пол, позволяя ему скользнуть у её ног.

Нервно сглатываю и на секунду отвожу взгляд, чтобы хоть немного в себя прийти, потому что возбуждаюсь ещё сильнее от вида её оголённых ножек и выпирающих из-под сорочки сосков.

– О деньгах. О богатстве. О том, как достичь это, приумножить, – говорит, продолжая спокойно оголяться, словно нет в этом ничего такого, и она делала это тысячу раз до. – Например, чтобы быть богатым, надо иногда экономить, – заключает, представ передо мной в одних лишь розовых трусиках. Пытается быть храброй, только вот глаза её выдают. Смотрят куда угодно, но не на меня. – А мы с тобой люди богатые, – продолжает и аккуратно залезает в мою ванну. – И сегодня мы будем экономить воду.

– Роза… – издаю стон, когда она случайно касается рукой моей ноги.

Боже! Я не могу! Не могу сдерживаться, когда она ведёт себя так.

– Да, Виктор, – отзывается и становится рядом, глядя в мои глаза и всё понимает. Читает в них вопрос. – Я знаю, что я делаю, любимка. Я трезвая. Я уверенная в себе. И я этого хотела всю ночь. Мне даже сон приснился эротический, с твоим участием. И я хочу его повторить. Нам с тобой не нужно время, чтобы узнать друг друга. Мы знаем друг друга больше, чем кого-либо. Можем пропустить этот этап.

– Роза, я в таком состоянии сейчас, что отговаривать тебя не буду. У тебя есть всего один шанс – уйти сейчас и запереться у себя в комнате, – говорю сквозь зубы.

– Шанса нет, – твёрдо произносит и опускает руку на возбуждённый и горячий от желания член. Вместе с рукой она опускает и свой взгляд. – У нас нет другого выхода, Виктор. Это должно было произойти вчера, но по кое-каким обстоятельствам не произошло. Значит, надо исправлять. Не люблю, когда я не достигаю своей цели. Поцелуй меня, – поднимает взгляд. – Я хочу быть с тобой! И не заставляй меня уговаривать тебя с этой каменной фигнёй в моей руке. Он сам за тебя всё говорит!

Роза

Страшно, как никогда в жизни. Коленки трясутся от страха, а живот схватило судорогой, не дающей ни глубоко вздохнуть, ни расслабиться. Держит лёгким онемением и не отпускает.

Но в то же время я понимаю, что Виктор не сделает мне больно, а тем более плохо. Он всегда меня любил и заботился. И никогда не изменит себе. Мне просто надо довериться ему полностью. Только сказать это проще, чем сделать. Страшно, как-никак. Волнительно. Новый этап своей жизни начинаю. Обратно пути уже не будет.

– Роза, – тянет он, глядя в мои глаза, внутренне борясь с собой. Словно и хочет меня сейчас затащить себе в кровать, но что-то его останавливает. Что-то плохое и злое, что я должна остановить.

– Да, любимка, – отзываюсь и тянусь к его губам, быстро, но сладко их целуя, чтобы полностью уничтожить команду «против близости» в его голове.

– Когда я об этом пожалею, – заговаривает, вылезая из ванны. – То тресни меня хорошенько по голове чем-нибудь тяжёлым, – берёт меня на руки и вытаскивает из ванны.

– Пожалеешь о близости со мной? – строю удивлённую мордашку и не менее спокойный тон. – Ты никогда о ней не будешь жалеть, дорогой! Мы с тобой сейчас сделаем меня женщиной. Потом будем встречаться. Долго, страстно и продолжительно. Потом, лет через семь-восемь заведём ребёнка. Потом, через годик-другой второго. Но где-то между детьми и встречами у нас будет свадьба. Большая, пафосная, с белым платьем, цветочками, рестораном и танцами. Тебе некогда будет сожалеть. Я тебе не дам на это времени, любимка. Жизнь со мной точно скучной не будет. Ты же знаешь.

– Ты уже распланировала всё? – задаёт вопрос с ухмылкой.

– Ага, – киваю. – Если у нас родится дочь, то я хочу её назвать Лилией. Продолжу династию цветочную. Или Астра. А если мальчик… мальчика мы назовём Давидом. В честь твоего благородного и любящего отца.

– То есть ты не против детей?

– Конечно! – восклицаю, когда он опускает меня на свою кровать. – Просто не сейчас. Мне пока рано. У меня учёба и спорт впереди, и я хочу сделать своё имя и лишь затем семьёй обзавестись. Отношения сейчас мешать не будут, а вот беременность и дети – да. И мы сделаем всё, чтобы всё было чётко по моему плану. Стоп! Ты куда? – выпаливаю вопрос, когда он отходит и возвращается в сторону ванной. – Эй! Ты что меня так динамишь? Креативно! Достать меня из ванны и самому в неё сбежать!

– Роза, – называет моё имя, развернувшись с улыбкой. – Я в ванную за тем, что даст тебе и дальше заниматься спортом, а не детьми.

– За презервативом, что ли? – смущённо уточняю, отведя взгляд.

– Роза, ещё одна такая невинная мордашка и мы с тобой точно не переспим, – кидает по-прежнему с улыбкой. – Мне и так сложно, а ты начинаешь превращаться в стесняшку-милашку-малышку.

– Ладно, больше не буду, – закатываю глаза и откидываюсь на подушку.

Смотрю в потолок комнаты Виктора и вспоминаю, как тысячу ночей до этого просыпалась в этой комнате в объятиях Вика, но сегодня кое-что поменяется. Мы будем здесь не как друзья, а как парень и девушка. Любовники. Возлюбленные. Родственные души.

И самое забавное, что всё моё восприятие мира поменялось в одно мгновение. В то самое, когда Вик меня впервые поцеловал, приревновав к Кариму. И ведь раньше я даже мысли в своей голове не допускала, что мы можем быть вместе. А Вик, кажется, желал этого, но никогда не думал, что возможно. И даже сейчас в его голове борется два лагеря противников за сие действие. Поэтому я должна ему помочь. Только… как?

Решительно встаю с кровати и спешу к двери из ванной комнаты, остановившись около неё и встав в соблазнительную позу. Вероятнее всего, это сейчас выглядит забавно. Голая, в одних лишь простеньких розовых трусиках, но… Главное ведь быть собой. Мама всегда так говорит.

Дверь открывается, и Виктор шокировано останавливается, так и не сделав ни шагу из ванной. И по его внешнему виду понимаю, что он в ванную не только за контрацептивом зашёл, но и чтобы свою щетинку на лице сбрить. Что не может не радовать. Вчера он меня конкретно исцарапал.

– Ты…

– Я, – отвечаю и сама приближаюсь к нему, потянувшись к его шее руками. Обхватываю её и притягиваю Виктора для поцелуя.

Вырос, блин, под два метра, фиг теперь достанешь до этого жирафа. Раньше мне это не мешало, а теперь этот вопрос меня волнует. Ему наклоняться приходится ради меня. Может, туфли на высоком каблуке к нему обувать?

Виктор подхватывает меня на руки, облегчая мою задачу с поцелуем. Ведь теперь тянуться не мне приходится, а ему наклоняться. Всё так же даря мне и себе ласки губами, подходит к кровати и опускает меня на неё. Сам же залезает сверху, нависнув надо мной, как огромная скала над маленькой букашкой, которую скоро раздавит.

Его рука опускается к моему бедру, нежно погладив его и коснувшись кромки моих розовых трусиков. Задевает её и тут же отпускает, словно знает, что этот жест сделает со мной и какие ощущения во мне пробуждает.

– Ви… – хочу назвать его имя, но всё вокруг теряет смысл, когда его губы спускаются к моей шее и кусают её. Голос пропадает, словно я русалочка, что продала его за возможность иметь ноги. И злая ведьма, что у меня его похитила, оказывается вовсе не злой осьминожкой, а страстным опытным любовником.

– Молчи, – тянет между ласками. – Расслабься, цветочек, – продолжает говорить, но я и слова не понимаю. Зачем он вообще болтает, когда я такая?

Его поцелуи с шеи медленно ведут вниз. К грудям, которые он целует, ласкает, кусает, зализывает раны и вновь кидает их в агонию. Заставляет меня то и дело выгибаться к его губам, требовать больше, молить и просить продолжить. Погрузить меня в мир, где всё вокруг теряется, и лишь страсть остаётся главной жительницей моего тела.

Губы Виктора спускаются к животу, и в тот момент я осознаю, что грудь была ещё цветочками по сравнению с тем, что будет происходить сейчас. Живот оказывается минным полем, прикосновения к которому означают взрыв для меня.

Стон. Крик. Тяжёлое дыхание. Учащённое сердцебиение. Каменные, ноющие и болящие соски. Всё это сопровождает каждую его ласку.

– Ви… Ви… Вик… – с трудом произношу его имя и ловлю его обеспокоенный взгляд. Мотаю головой, пытаясь сказать, что уже не могу, но я же русалочка, что голос продала и не могу и слова произнести.

– Ты чудо! – кидает он мне и, не поняв меня, возвращается к тому, от чего я его оторвала. Гадёныш! Голос отобрал! Мучает! Заставляет плавиться от жара своей любви и страсти!

– Вик! – выкрикиваю, когда его руки тянут кромку мокрых трусиков вниз, давая Виктору обзор на мой лобок. Новая волна смущения захватывает меня, но длится она недолго. Лишь до того момента, пока Виктор не касается его поцелуем.

О господи! Почему мне раньше не говорили, что со мной будет твориться? Почему я думала, что мы просто переспим и всё? Почему мне никто не говорил, что перед этим меня на американские горки посадят?

Не знаю, как он это делает, но когда я более-менее начинаю привыкать к ощущениям, понимаю, что на мне больше нет трусиков, а новая сладкая пытка на очереди.

– Держи ноги так, – требует Виктор, согнув мои ноги в коленях и широко их расставив.

Роза

В глазах темнеет, а в голове летают волшебные умиротворённые бабочки, которые сбежали из живота, потому что прошлая партия там изжарилась и умерла в блаженстве. А эта трусливая команда и решила мне мозг своими крыльями изрезать и совсем ума лишить. Мало того, что это делает парень между моих ног, так ещё и эти негодяйки меня убивают.

Но есть у меня такие странные подозрения, что этих бабочек мне Виктор через поцелуй передал. Заразил «половым» путём, можно сказать. Сам не предохранялся и мне передал! Страдай теперь из-за него.

До боли в ладонях сжимаю простынь, сдерживаясь, чтобы не начать орать на весь дом, как мне нравится то, что Виктор сейчас делает там, внизу, к самому пику желания и блаженства. Описать словами это невозможно. Все внутренности словно разом сжимаются и выворачиваются наизнанку. Кости выкручивает в другую сторону до того момента, пока ты не испытаешь нестерпимую боль, а затем отпускает, даря наслаждение от расслабления.

– Ви… Ви… Ви… Виктор, – выдыхаю его имя и тянусь рукой к его голове, зарываясь пальцами в его волосы. – Так… – пытаюсь сказать, что мне нравится и хочу ещё, но слова сказать не могу. Только мычать непонятные звуки с закрытыми глазами.

И когда я такой стала? Куда потеряла свою дерзость? Решительность? И силу? Куда дела себя? Осталась какая-то мямля, что и слова вымолвить не в силах.

– Сладко? – не то просто говорит Вик, не то спрашивает и поднимается поцелуем вверх, к моей шее, на которой он точно оставил хотя бы один заметный укус, потому что она вся саднит. Болит и словно кровоточит. Дикарь! Мяса, что ли, не хватает? Так в холодильнике есть! Меня зачем было так кусать? – Вкусная Роза, – шепчет на ухо, облизнув его. – Моя сладкая Роза…

Открываю глаза и, повернув голову, смотрю на него, вглядываюсь в его безумные глаза. В груди по-прежнему прячется стыд за то, что он видел меня голой, но я спрятала его так глубоко в надежде, что он скоро исчезнет, что почти его не чувствую. И слава богу. Но румянец на моих щеках всё же есть. Чувствую горящие щёки.

– Продолжим? – спрашивает он меня зачем-то.

– Ага, – активно киваю. – Ага! Ага!

– Ты этого хочешь? – задаёт вопрос с коварной усмешкой и блеском в глазах. – Хочешь, чтобы я продолжил и делал с тобой всё, что захочу и будет нравиться тебе?

– Да! Хочу! Тебя хочу! Сильно хочу! – искренне и от всего сердца признаюсь ему в своих желаниях, а он отчего-то начинает смеяться. Но на это мне быстро становится плевать. Виктор выполняет мою просьбу и своё обещание, продолжив ласкать и дарить секунды блаженства, зализывая укусы и делая новые.

Нависнув надо мной, Вик вновь припадает к моим губам, унося меня в мой новый маленький мирок, где царит только счастье, любовь и лишь самые светлые чувства, на которые я способна. Мир, который я создала для себя и Вика.

– Ты проиграла, Цветочек, – произносит мой любимка, но ответить мне не даёт, потому что ровно через мгновение меня пронзает пусть и не сильная, но довольно резкая вспышка боли. И его слова теряются в том потоке волшебства, что он дарит мне после. Играет мной, словно музыкант на арфе.

Ранее я считала секс чем-то примитивным, потным, обычным, но сейчас я понимаю, что ошибалась. Близость с тем, кого любишь ты и кто любит тебя совсем на это не похоже. Ты словно плывёшь в море, качаясь по волнам. Немного дико, неумело управляешь кораблём, но рядом есть опытный капитан, который направляет и тебя, и волну.

Пытаюсь подхватить его ритм, вобрать его в себя, уловить каждое движение и стать одним единым с Виктором. И под самый конец мне даже удаётся это сделать.

– Больно было? – спрашивает он меня, когда первый раунд нашей близости официально объявляется завершённым, и мы с любимкой лежим в объятиях. Самых тёплых и любимых за всю мою жизнь.

– Немного, – признаюсь. – Но я думала, будет больнее. И дольше. Как если царапину трогать без конца. Но вообще нет. Поболело, а потом… потом стала приятно, – заканчиваю с улыбкой.

– Я люблю тебя, Цветочек, – притягивает и целует в висок.

– Я тебя, возможно, тоже, – кидаю в ответ с коварным смехом. – Для моей огромной и всепоглощающей любви, Виктор, придётся тебе ещё работать. Одного раунда было маловато. И, кстати, что значило «Ты проиграла, Цветочек»?

– То и значило, – растягивает губы в улыбке, – что теперь ты мне желание должна. Третий раунд нашего спора выиграл я. Ты произнесла те три заветных слова для моей победы.

– Вот ты жук! – восклицаю, когда до меня доходит. – Вот ты гад! Виктор!

– Я придумаю самое изощрённое желание, – обещает со зловещим выражением лица.

– Вообще-то это нечестно! – возмущаюсь. – Это я к тебе пришла, и я тебя к близости склонила. Значит, победа за мной!

– Но слова сказала ты.

– Блин! Давай это просто не будет считаться? – предлагаю с жалобной моськой. – Ну правда ведь нечестно! У нас так-то один – один!

– Я подумаю, – бросает, отведя взгляд.

– Подумай, – тяну и сажусь на него, оседлав и затеяв второй раунд близости. – А я тебе помогу правильно думать, – склоняюсь к нему и нежно целую. – Ну что? Как думается?

– Твоя взяла, – соглашается и притягивает меня к себе, тут же повалив и вновь нависнув. – Кажется, мы из этой комнаты сегодня не выйдем.

– Родителей не будет. Так что можно, – довольно тяну. – Давай же, любимка! Хочу что-то новое! Жаркое! И безумное!

– Как скажешь, – отзывается и одним ловким движением переворачивает меня на живот. – Будет всё именно так, как хочет мой сладкий Цветочек.

Глава 17

Роза

– Как прошли ваши выходные? – интересуется мама за ужином, накалывая салат на вилку.

– Дом не разгромили, и то хорошо, – со смешком отмечает папа и подмигивает мне, напоминая о том, что в прошлый раз я решила перестановку сделать, но силёнок у меня оказалось мало, и к тому моменту, как приехали родители, в гостиной был бардак. Точнее, процесс перестановки полным ходом. Папе ещё потом пришлось мне помогать и просить парней из охраны.

Но! Я могла бы всё успеть, если бы Виктор тогда из-за одного-единственного звонка не смылся. Я тогда жутко на него обиделась, но, как всегда, простила быстро.

Разве можно на него обижаться? У человека своя жизнь есть, и он не должен всегда быть рядом со мной. Может быть, девушка позвонила и он на свидание смылся? Но сейчас эта мысль меня выбешивает и заставляет мечтать о смерти всему женскому полу. Приятнее думать, что у Арса, Фарида или ещё кого-то беда случилась и он уехал спасать. Благородно, и главное, я не ревную.

– Ну… – тяну, отвечая на вопрос мамы. Переглядываюсь со своим напарником и опускаю взгляд в свою тарелку. – Виктор лучше расскажет! Ты такое вкусное мясо заказала, мама! Остановиться не могу! – запихиваю огромный кусок себе в рот. – Объедение! – хвалю с набитым ртом. – Вкуснятина! Божественно!

Ух, я злодейка! Ух, негодяйка! Свалила всё на Вика. Но он, вообще-то, как мой мужчина, теперь должен решать мои проблемы и заступаться. Вот первая проблема и первый тест.

А мне страшно! Страшно, что от мамы тумаков получу! А папа добьёт!

Сама я перед родителями точно спалюсь, а вот Виктор может выкрутиться. Он же в меня давно влюблён и всегда скрывал. Пусть дальше продолжает своё дело.

– Выходные прошли даже лучше, чем я ожидал, – произносит Вик, мстительно взглянув на меня. – А ваши? Как отдохнули?

– Прелестно, – вздыхает мама, мечтательно прикрыв глаза. – Такого отдыха у нас, мне кажется, никогда не было. Такого релакса и расслабления. И почему я раньше об этом месте не знала? В следующий раз поедем туда всей семьёй, любимый! Там такие ароматы! Такие виды, любимые мои детки… Сказка, а не отель! Мы просто обязаны устроить всей семьёй там выходные!

– Рад, что тебе понравилось, дорогая, – явно намекая на что-то, произносит папа. – Рад, что угодил твоей душеньке и она больше не злится. Мозг мне не выносит и оставила его в покое.

– Ой-ой, – закатывает глаза родительница. – Виктор, а ты куда такой наряженный? В рубашечке…

– В офис его сегодня беру, – оповещает нас отец, и Виктор кивает, поправив галстук, который ему не по душе и который он к чёрту сорвал бы со своей шеи, но не хочет расстраивать папу.

Вообще не понимаю, зачем бизнесменам галстуки и бабочки. По мне, мужчина в рубашке и костюме уже выглядит презентабельно и официально. А этот атрибут превращает их в учителей, учёных каких-то. В общем, в задротов. Студентов на защите дипломной работы. Только вид портит.

Но папа сам носит галстук, и Виктора заставил. Любимка мне почти всё утро жаловался на это, пока я любовалась тем, как он одевается, и помогала ему отпаривать рубашку. У него никогда это нормально не выходит. Элементарно терпения не хватает и умиротворения в этот момент.

А ещё выполняла свои дела, по которым в его комнату пробралась. Первым делом поцеловала своего парня, с которым мне пришлось расстаться под утро, лишь бы родители не спалили наши отношения. А вторым делом пометила территорию и провела важнейший для наших с Виком отношений ритуал.

– Хм-м… ты, наконец, решился, дорогой? – интересуется мама у Виктора. – Примешь дела и встанешь во главе компании, что тебе завещал твой родной отец? Хвалю! Признаюсь, думала, ты ещё немного погуляешь перед тем, как наследством своим займёшься.

– Давно пора, – восклицает мой папа. – Бизнес ждёт! И чем раньше он его примет, тем раньше втянется. Я невечный. Да и от дел я должен был отойти, как только Виктор отучился. И так ему пару лишних лет дал.

Это довольно грустная история, и почти каждый раз, когда я о ней ненароком вспоминаю, хочу разреветься.

Жизнь Вика печальна и не щадила парня с самого детства. Мать убили на его глазах, а отец, ослеплённый местью за смерть жены, захотел наказать её обидчика, но иногда наша негативная энергия скапливается в какой-нибудь реальный физиологический недуг. Такой и схлопотал папа Вика. Рак. Он съедал мужчину, и Виктор чуть не остался сиротой. Это открыло глаза Есенскому, и он увидел своего маленького сына, который нуждался в нём. Тогда он решил отступить от мести, но болезнь не отступила никуда и продолжила наступать.

А дальше начала играть судьба, и она переплетала нити. Мой отец, Назар, тоже искал мужчину, которому хотел отомстить отец Вика, Давид. Папа вышел на след обидчика, но убить его не смог. Мне не рассказывают подробностей, что и как там было. Считают маленькой и нежной. Но я знаю основную историю, и этого достаточно.

Наши с Виктором отцы внешне были похожи и тогда Давид придумал многоходовый план. Они с папой меняются жизнями, именами, целями и даже тем, что имеют. Давид Есенский становится Назаром Рахмановым, а Назар Рахманов – Давидом Есенским. Так у Вика появился второй отец. Здоровый, полноценный и без мыслей о мести за смерть жены. Который воспитал Виктора и вырастил как своего родного ребёнка. Тот, кто был рядом с Виком всегда. Был способен подарить Виктору Есенскому то, чего он заслуживает.

А убийцу матери Виктора всё же убили. Говорят, что это сделал мой папа, но… из-за этих подменышей я не знаю, кто именно это сделал. Да и не хочу знать.

Добро победило! И это главное! У Вика есть любящая семья. И у него есть я. Ведь если бы этого не произошло, то мы вряд ли бы встретились и у меня никогда бы не было такого друга рядом.

Каждый шаг в этой вселенной ведёт нас к чему-то важному. И я верю, что нам было суждено встретиться с Виктором и… влюбиться.

– Поел? – интересуется папа у Вика, кинув взгляд на его тарелку. – Нам нельзя опаздывать в первый день, сынок. Ты должен сразу себя зарекомендовать. Показать, что достоин не меньше своего отца управлять бизнесом и тысячами людей. Понимаю, что будет сложно, но ты, Есенский, и не такое переживал!

– Да, отец, – кивает Вик, промокнув рот салфеткой и встав со стула. – Спасибо, Настя! Всё было, как всегда, вкусно! Ты бог кулинарии, – подмигивает ей, чем радует маму и заставляет меня приревновать его к моей собственной матери.

Да что, чёрт возьми, он со мной сделал? Он ведь и раньше ей подмигивал, но никогда прежде я так остро не реагировала. Ревную сейчас как цепной пёс, на косточку которого позарились.

– Яичницу и салат я готовила, – намекаю на комплимент и в мою сторону.

Я ведь не зря старалась. И заслуживаю каплю внимания, любви и благодарности за то, что своему парню завтрак приготовила. Частично, конечно, но начало положено. Превращаюсь в заботливую и любящую девушку.

Рубашки уже ему отпариваю, завтраки готовлю. Я чудо, а не девушка, чтобы он понимал. Да и ещё и красавица, умница и просто конфетка. Дурная на голову немного, но все мы не без душка.

– Яичница и салат были бесподобны, – тянет, улыбаясь, как и я. – Спасибо тебе, Цветочек!

Чёрт! Я такая счастливая дурочка сейчас! Просто слов и эмоций не хватает, чтобы описать всё это и успокоить своё бешено стучащее сердце.

Особенно когда он так на меня смотрит и так искренне благодарит за такое лёгкое дело, как еда.

Ну всё! Я, наконец, поняла все прелести любви, о которых в книжках пишут. И теперь мне стало яснее, почему все так это чувство ищут. Оно же прекрасно! От него хочется порхать в воздухе и дарить всем любовь.

Но надеюсь, эффект этот когда-нибудь пройдёт. Ибо жить вечно в таком состоянии точно невозможно.

– На выход! – кидает папа, снимая со стула свой пиджак и надевая его на себя. Виктор делает то же самое, копируя его поведение, чем ещё раз доказывает, что всё сейчас делает только ради папы. Пытается быть на него похожим. И это немного грустно. Виктора словно заставляют идти в офис, и он бы с радостью туда не ходил. Ему неинтересно дело его отца.

Но, надеюсь, папа прав, и Виктор со временем и правда свыкнется с рабочей обстановкой и даже втянется. Ну а пока стоит ждать и смотреть. Жизнь в любом случае всё на свои места расставит.

Любимка тянется за пиджаком, как и папуля, но… далее происходит то, что вовсе в мои планы с утра не вписывалось. В отличие от папы, в карманах Вика кое-что было, и при резком движении, когда он снимал пиджак со спинки стула, это что-то вывалилось и некрасиво упало почти у папиных ног.

– Ой! – ойкает мама, прикрыв рот ладошкой, чтобы не засмеяться в голос.

Упс! Проблемка!

Этого ещё сейчас не хватало.

– Виктор, сынок, – начинает папа прокашлявшись. – Мы всё понимаем, что у тебя богатая половая жизнь и ты молод. Девушки и парни в таком возрасте творят безумства, но… мы бы предпочли не знать о твоих похождениях, – поджимает губы, пока Виктор поднимает с пола мои трусики. – У нас в доме Роза и… – замолкает, подбирая слова. – Я бы хотел её как можно дольше отгородить от этого аспекта взрослой жизни.

– Кхм, прости, – извиняется Вик, быстро взглянув на меня, а я, наоборот, отвожу взгляд. Стыдно. – Такого больше не повторится, – засовывает мои трусики в карман брюк, но… сразу две пары там не помещаются. Приходится просто в руке сжать.

Боже! Боже! Боже! Он меня убьёт! Но я ведь помечала территорию, а трусики – элемент обряда любви и верности. Я же как лучше хотела. Кристина сказала, что это стопроцентный ритуал. На форуме о нём только положительные отзывы.

По лицу Вика вижу, что он еле сдерживается, чтобы не засмеяться, и это немного успокаивает. Совсем чуточку. Потому что после той нотации, что папа Виктору и в машине прочитает, мой любимка будет злой. Злой на меня и мою выходку.

Ну зачем он так резко пиджак дёрнул? Не мог спокойно его взять? А так бы пришёл на работу, ручку в карман, а там – бац! – сюрприз от меня. Радостной был бы. А сейчас не пойми что творится.

Я же любя! Ради нас двоих старалась.

– Ну ладно! – восклицаю, разбавляя атмосферу. – Я пойду! Вы тут разбирайтесь! А я пойду! У меня столько дел! Столько дел, что минуты свободной нет! Бегу уже!

– Я к тебе сейчас, милая, зайду, – кидает мне мама в спину, и её тон не обещает мне ничего хорошего. – Помогу.

О нет! О нет! О нет! Зачем она зайдёт? Пусть у себя сидит! Я сама справлюсь! Большая девочка!

Она всё поняла? Ругать будет? Или сразу в монастырь отправит вместе с папой?

– Жду, мамочка, – кидаю и пулей вылетаю из столовой.

Твою мать! Мне капец!

Почему никто не написал, что у ритуала побочный эффект есть? Почему никто даже не заикнулся? Подставили меня, гады! И что теперь делать? Извиниться? И сойдёт с рук? Не думаю… Ладно бы одну пару подкинула, но я ведь везде ему их напихала. Даже в бардачок машины.

Забегаю в свою комнату и бегу к комоду, в котором храню своё нижнее бельё. Открываю его и делаю в нём бардак, чтобы в случае проверки мама не поняла, что что-то пропало. А пропало много трусиков. Пятнадцать штук. Осталось примерно столько же, но ящик явно опустел. И мама это точно поймёт.

Закрываю шкаф, в котором сейчас всё: трусики, носки, лифчики, бретельки, купальники и даже колготки. Нужно же было как-то создать видимость наполненности.

Прохожу к кровати и опускаюсь на неё, смиренно ожидая кары небесной, ой, родительской, и «помощи» мамы, которая должна прибыть с минуты на минуту. Так и представляю, как она меня на куски разорвёт. За то, что роман с Виктором закрутила. За то, что ей не сказала. И за трусики, естественно.

– Ну что… любовь моя, – тянет родительница, войдя в мою комнату с полотенцем в руках. Она его взяла, чтобы меня поколотить? Выбить дурость из головы? Так поздно! Я уже такая, какая есть. Раньше надо было воспитывать. – Как у нас дела, Роза?

– Всё нормально, мам, – отвечаю с широкой и искусственной улыбкой.

Мне капец! Мне капец! Убьёт! Съест! И даже не подавится.

– Ничего подкупить не надо?

– Нет, – мотаю головой с прежней улыбкой. – Всего хватает, мамулечка. Не переживай. Можешь идти заниматься своими делами. Я сама со своими справлюсь, мамочка! Всё есть! Ничего не надо! Всего хватает!

Долго сверлит меня испытующим, оценивающим взглядом, после чего всё же заговаривает, поняв, что я как партизан буду молчать и себя не сдам: