Текст книги "Букет белых эустом (СИ)"
Автор книги: Анна Корнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
ГЛАВА 12. КИРА
День выдался на редкость суетной, только к вечеру Кира смогла спокойно подумать о том, что беспокоило последнее время – о Дне рождения Андрея Юрьевича Федулова. Праздник должен был состояться завтра, фирма «Цветочная симфония» принимала участие в оформлении торжества, флористы-дизайнеры рано утром отправятся на Новую Ригу украшать дом. А вот самой Кире надо ли ехать к Федуловым? До прошлой осени она не разрешала себе думать об этих людях и успешно с этим запретом справлялась. Но зачем-то жизнь стала упорно напоминать о событиях почти двадцатилетней давности. Поехать? Не поехать? Хотелось поговорить с Еленой, претензий никаких Кира ей предъявлять не собиралась, да и какие претензии через столько лет. Просто хочется разобраться: что же всё-таки тогда произошло. Сначала Кире было больно об этом думать, потом она запретила себе все воспоминания о романе и расставании с Кириллом, но теперь, когда жизнь стала настойчиво предлагать ей снять запрет с этой темы, Кира обнаружила, что спустя годы она просто не понимает, что это было, почему так странно и нелепо всё закончилось. Теперь на случившееся с ней Кира смотрела не испуганными глазами влюблённой девочки, а с позиций взрослой женщины.
С улицы доносились отдалённые грозовые раскаты, по стеклу застучали дождевые капли. Кира подошла к окну: по старой московской улице спешили люди, раскрывали зонты, поднимали капюшоны ветровок; вспомнилось, что так же ускоряли шаги прохожие, торопясь спрятаться от дождя, когда она смотрела на них из кухонного окна коммуналки в Мерзляковском переулке. Так же собирались лужи на асфальте, так же тяжёлые капли барабанили по крышам старых московских особняков… «Как странно, – подумала Кира, – вокруг всё по-прежнему, а я стала совершенно другой».
Когда семнадцать лет назад Кира приняла твёрдое решение отформатировать свою жизнь, вычеркнув из неё то, что приносит боль, неожиданно пришла мысль самой открыть магазин. Маленький цветочный бутик, где не просто будут составлять эксклюзивные букеты, но ещё предлагать услуги по оформлению праздников. Но для исполнения задумки денег требовалось немало. Взять кредит, но под залог чего? У Киры не было ни жилья, ни автомобиля, не было ничего, кроме пары туфель, двух платьев и широкополой шляпы – символа успешной женщины. И Кира решила начать с цветочного киоска – минимум оборудования, небольшой ассортимент. Но и здесь нужен был стартовый капитал – сумма для Киры по тем временам неподъемная. Выручил Георгий, дал взаймы без расписки и процентов. И хотя он говорил: «Про то, что деньги тебе одолжил, можешь забыть», но Кира долг вернула весь до копейки, так ей было свободнее дышать. Кира получала разрешительную документацию от контролирующих органов, занималась закупкой цветов и аксессуаров, искала флористов. При этом она, проработавшая в цветочном бизнесе много лет, постоянно ощущала нехватку необходимой информации, и несмотря на постоянную загруженность, пошла учится (не ради диплома – Кире нужны были знания, и она добросовестно готовилась к зачётам и экзаменам). Девушка не жалела себя: спала по пять часов, ела на ходу, но результаты были ощутимы – бизнес стремительно расширялся.
Дождь становился всё сильнее, «Прекращай вечер воспоминаний и собирайся домой», – скомандовала себе Кира. За эти годы отдавать самой себе приказы вошло в привычку. Кира подумала, что, наверное, не стоило давать Ульяне деньги на помощь её возлюбленному. Денег было не жаль, но пугало, что девчонка ввязывалась в отношения, которые обречены – раз обманул, значит, обманет и снова. В этом Кира была убеждена, но вспомнила светло-карие, миндального разреза наивные глаза Ульяны и поняла: всё равно стала бы деньги искать для своего Матвея и во что-нибудь ещё вляпалась. «Собирайся домой!» – вновь скомандовала себе Кира.
Ливень прекратился, но порыв ветер качнул растущий во дворе клён, и с веток на вышедшую из подъезда Киру обрушился поток воды. На этом досадные неприятности не закончились – Кирина машина оказалась заблокирована чьим-то внедорожником. Слева от Кириной ауди стояла другая машина, справа – бордюр. Кира обошла внедорожник: ни записки с номером телефона под дворником, ни водителя.
– Извините, сейчас уберу, – высокий мужчина, перепрыгивая через лужи, торопился к стоянке.
Кира ещё не поняла в чём дело, но кровь застучала в висках – Кирилл!
– Побыстрее, пожалуйста, – произнесла недовольно, но голос предательски дрогнул.
Мужчина открыл дверцу своего автомобиля и замер:
– Кира?
Он подошел к Кире, остановился в шаге от неё и утвердительно кивнул:
– Кира, – ореховые глаза изумлённо распахнулись. – Тебя сразу не узнать.
– Это меня дождём сейчас с дерева окатило, – Кира смущенно поправила мокрую челку.
– Да вообще не узнать. Такая стала… Взрослая.
– А ты не изменился. Совсем. Извини, я тороплюсь. Убери, пожалуйста, побыстрее свой автомобиль.
– И куда ты, такая мокрая, торопишься?
Кира смешалась: действительно, куда? Сейчас она сядет в машину и поедет домой, Кирилл уедет по своим делам. И всё! Они случайно столкнулись в многомиллионном городе, чтобы вновь расстаться навсегда.
– Да никуда я не тороплюсь, – тихо вымолвила Кира, – просто день был тяжелый, надо отдохнуть.
Она была довольна собой: сумела совладать с эмоциями и взять себя в руки.
– Тогда, может быть, где-нибудь посидим? Тут недалеко хороший грузинский ресторан.
– Можем поближе посидеть. Давай ко мне в кабинет поднимемся. У меня кофе хороший есть, заодно и голову подсушу, – у Киры не было сил куда-то ехать, энергия её вдруг иссякла.
В коридоре офиса им навстречу спешила Марина, увидела промокшую начальницу, округлила глаза:
– Ого, как Вас промочило! Вы бы у меня зонтик взяли. Мы запасной в шкафу держим.
– Спасибо, это на меня так неудачно ветром подуло. А ты почему домой не идешь?
– По празднику сверяла. Чтобы у Федулова завтра всё идеально было.
Кира поймала вопросительный взгляд Кирилла:
– Мы завтра оформляем живыми цветами День рождения твоего отца.
– Точно. Завтра же девятое июля. Только лето началось, и уже июль. Время бежит…
– Бежит, – согласилась Кира. – А ты что, забыл, что завтра у твоего отца юбилей?
– Да нет, конечно. – Кирилл усмехнулся. – Забыть не дадут. Там Елена со Златкой всем рулят. А я вечером подъеду.
Они сидели в Кирином кабинете. Кир одобрительно рассматривал дипломы на стене, дорогие кожаные кресла, массивный стол – весь антураж респектабельного руководителя.
– А ты, смотрю, деловая дама стала по полной программе.
Кира ничего не ответила, шутливый тон не давался, серьёзно говорить боялась – не хотела узнать, что Кирилл вспомнит их отношения, перевернувшие её жизнь, как забавное приключение молодости.
– И кофе у тебя, действительно хороший, – похвалил Кир и, помолчав, добавил: – Я тебя искал, в Конашов несколько раз ездил, к матери твоей ходил, в магазин, по улицам бродил, как потерянный, надеялся, что тебя встречу. А ты как сквозь землю провалилась.
– Я в Москву уехала. Но вот я тебя видела. Ты с женой цветы покупал, большой букет белых эустом в салоне на Арбате. И вид был абсолютно не потерянный.
– Могло быть. Я твои эустомы всегда покупаю, они о хорошем говорят, о тебе.
– Как ты живешь? Дети не появились?
– Какие дети? Лора рожать не будет, да это никому и не нужно. Она тут решила приемного усыновить, так Златка отговорила, запугала сюрпризами неизвестной наследственности, объяснила, что нормального ребёнка в детдом не отдадут, что дети – это тяжёлая ноша, а через полгода третьего родила. Лора очень удивлялась, зачем Злата ей говорила, что дети – крест Господень, когда сама беременная ходила. Лоре не понять, что конкурентов у семьи Сёминых не может быть.
– Не поняла. Какие Сёмины?
– Так Златка Сёмина, её Ромик у отца рулит всем и вся. Вроде бы по всем статьям семейка Сёминых – наследники Федуловских предприятий, а тут появятся родные внуки, папаша расчувствуется, и Сёминым чего-нибудь да не перепадёт.
– Стоп, – Кира заговорила спокойно и твёрдо, – ты родственник первой очереди, значит, ты и Елена, твоя мачеха – главные наследники. Семья падчерицы по закону никакого отношения к Андрею Юрьевичу не имеет. Тебя нельзя лишить наследства, ты можешь оспаривать завещание.
– Да, Кира, ты стала взрослая – «по закону», «оспаривать завещание»… Во-первых, никакого завещания никто не оглашал, отец, слава Богу, жив и здоров. Во-вторых, свою долю я получу, несмотря на то, что отец меня осуждает за нежелание рьяно впрягаться в дела.
– Чего тогда Злата хочет?
– Златка хочет себе отжать всё. Я с ней конкурировать не собираюсь.
Кирилл говорил так, словно не было никакого расставания девятнадцать лет назад и они с Кирой хорошие друзья.
– Скажи, ты жену любишь? – Кира спросила и тут же испугалась своего вопроса, испугалась, что сейчас Кирилл ответит ей: «Конечно», а её, молоденькую дурочку, никогда не любил, просто развлёкся. Зачем это знать?
– Кира, ты о чём?
– О том, что ты больше двадцати лет живешь с женщиной, которой изменял со мной, думаю, что и после меня, но ты с ней не расстаёшься. Это любовь или привычка?
Кирилл печально посмотрел на Киру:
– Ты так и не поняла, что единственное настоящее у меня было с тобой. Мне хотелось думать, что и ты меня не забыла. Я тогда у клиники психанул, а потом понял: неважно, что это был не мой младенец, в жизни всякое бывает, но ни с одной женщиной я не испытаю того полёта, как с тобой.
Кира хотела закричать: «Это был твой ребёнок! Ты был моим единственным мужчиной!», но вместо этого она произнесла:
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
– А что тут отвечать? Лора хороший человек, я ценю её доброту, порядочность, но как женщина она давно меня не интересует. Она это знает, мы живём параллельно, у каждого своё частное пространство, но мы уважаем друг друга, у нас добросердечные, проверенные временем отношения. Я ответил на твой вопрос?
– Да, спасибо!
– Тогда ответь и мне. Ты меня действительно любила или я был просто богатый москвич, сын Федулова?
– Любила. Очень любила, – Кира чуть не добавила: «И сейчас люблю». Она понимала, что они теперь чужие люди, у каждого своя жизнь, просто случайно пересеклись, чтобы вновь расстаться навсегда, но что-то алогичное ей шептало, что можно подойти и поцеловать этот красивый рот, прижаться к этому телу. Кира пугалась этих мыслей, гнала их прочь, и при этом осознавала, что помнит родинку на груди Кирилла, помнит шрам на его плече…
На улице стемнело. Надо было попрощаться, чтобы вернутся к своим делам, но не получалось. Кира вспоминала, как составляла свой первый бизнес-план, обдумывала собственную стратегию развития цветочного магазина, Кирилл рассказывал, как на Алтае табунщики пасут лошадей, как планирует переехать в этот горный край и заняться коневодством.
А потом случилось то, чего так боялась и так желала Кира. Губы Кирилла сомкнулись с её губами, и оба почувствовали, что больше нет сил терпеть эту бесконечную разлуку. Кирилл жадно целовал шею, грудь, и Кира ощущала его неровное обжигающее дыхание. Мелкая дрожь одновременно пробежала по их телам, волна желания достигла максимальной высоты. Кира хотела, чтобы возлюбленный поскорее вошел в неё, и тут же ощутила его внутри себя.
Через полчаса Кира лежала на кожаном офисном диване и слушала, как бьётся её сердце. Впервые за много лет она ощущала себя счастливой. За эти годы на не раз бывала довольна результатами своей работы, торжествовала, радовалась, однако счастье почувствовала только рядом с Кириллом.
– Я скучал по тебе, но я знал, что мы встретимся, – Кир нежно целовал тонкие пальцы улыбающейся своим мыслям женщины. – А ты скучала по мне?
– Я запрещала себе это делать.
– Почему?
– Боялась сойти с ума от тоски.
– А почему ты не вышла замуж за столько лет?
Кира подумала: надо бы сказать, что ждала его, но не хотелось лжи, даже такой невинной
– Мужчину, который меня поддерживал всё это время, устраивал другой формат отношений, как и меня.
– И что это за мужчина, который поддерживал тебя? – Кирилл отстранился. – То-то, я смотрю, ты нормально так на цветах поднялась.
– Я должна была хранить тебе верность все эти годы?
– Ты и когда со мной была, не очень-то верность хранила. А этому, кто в тебя бабки вкладывает, ты тоже рога наставляешь? На этот раз с кем? С африканцем или, может быть, с латиносом? Тоже, наверное, страстные ребята.
Кира встала с дивана, начала, не торопясь, застегивать блузку. Говорят, что в одну и ту же воду нельзя дважды зайти, так нет же, полезла. Кирилл ещё что-то говорил о своих переживаниях, упрекал, но Кира его перебила:
– Немедленно вышел из моего кабинета.
– Правду слушать неприятно?
– Вон пошёл!
А когда дверь за Кириллом закрылась, опустилась на пол посреди кабинета и по-бабьи, в голос, причитая, разрыдалась.
ГЛАВА 13. УЛЬЯНА
Ульяна сошла на перрон и столкнулась нос к носу с Викой.
– Ты зачем приехала? – ища кого-то глазами, подруга, не здороваясь, бросила Ульяне. – Я же тебе сказала, чтобы в Москве сидела, если надо, я тебя бы вызвала.
– И тебе доброе утро! Во-первых, ты мне не говорила, чтобы я в Москве сидела, а во-вторых, у меня, кроме твоих, ещё свои дела имеются, – Уля оборвала Вику и, довольная собой, подумала, что именно так бы ответила Кира, окажись на Ульянином месте.
– Ладно тебе. Я просто не так сказала. Ты не обижайся, видишь, я вся на нервах. Ты того, поменьше болтай, и, главное, ты всем говори, что мы с Барановым у тебя в Москве в понедельник были.
– А зачем ты наврала про меня? Ведь Матвей сказал следователю, что его твой муж избил. Чего тень на плетень наводить?
– Уль, ты не представляешь, как я тогда испугалась. Думала, что Матвей не выживет, от страха и ляпнула первое, что в голову пришло. Теперь жалею. Но сейчас вроде бы там утрясается – отец Санькин с кем надо договорился. Если тебя спросят, то подтверди, что мы в понедельник с тобой по Москве гуляли, а поздно вечером в Конашов уехали.
Ульяне стало неприятно, что она, пусть и заочно, оказалась втянута в такую грязную историю; хотела сообщить Вике, что обманывать никого не собирается, как в эту минуту её подруга, кого-то увидев, бросила на ходу «Пока!» и устремилась к красивому высокому парню. Уля удивлённо наблюдала, как Вика недвусмысленно прижалась к незнакомцу и как они, обнявшись, пошли вдоль платформы. То, что жизнь ничему подругу не учит, Ульяна поняла ещё в колледже, но осуждения не было, только изумление – «безумие и отвага наш девиз», сама Уля так никогда бы не смогла: и стыдно, и боязно. На память пришло, как на главной площади города целовалась Вика с Матвеем, не опасаясь быть замеченной, не задумываясь о последствиях. Впрочем, последствий для неё и не было, это Ульяна рассталась с женихом, а может, оно было и к лучшему? С этими мыслями прямо с поезда Уля поехала в центральную больницу, где, по словам Вики, лежал Матвей.
Ульяна боялась, что её не пустят к тяжелобольному, но в справочной ей сразу назвали номер палаты, и она без сложностей прошла в хирургическое отделение. Матвей был уже несколько дней назад переведен из реанимации, нос заострился, под глазами круги. Когда Уля пришла, он спал. Рядом с его кроватью сидела круглолицая блондинка и держала спящего за руку.
– Доброе утро! – тихо поздоровалась Ульяна. – Я знакомая Матвея, хотела узнать о его самочувствии. Что врачи говорят?
Блондинка строго посмотрела на Улю, но отпустила руку Матвея, встала и глазами указала на дверь. Девушки вышли в коридор.
– Я Настя, невеста Матвея. А ты кто ему?
Уля чуть было не представилась «бывшая невеста», однако вовремя осеклась:
– Я же сказала, что знакомая. Меня Ульяна зовут. Матвей про меня не рассказывал?
– Не рассказывал.
Ульяна подумала, что зря помчалась в Конашов: такая решительная Настя о Матвее и без посторонней помощи позаботится, видно, что вцепилась в своего жениха бульдожьей хваткой. Вдруг Настя понизила голос и почти шёпотом спросила:
– Ты знаешь, кто его изувечил? – и не дожидаясь ответа продолжила: – Его Александр Баранов убить хотел, а теперь родственники этого Баранова пытаются дело закрыть. Мотя ещё в реанимации лежал, к нему никого не пускали, а они уже с деньгами примчались. А потом следователя подкупили. Теперь получается, что Мотя зачинщик, а этот урод оборонялся. А тут, вообще, какой-то новый пришёл и говорит, что Мотя обознался, а Баранова будто и в Конашове в тот день не было. Представляешь! Но я этого не допущу, я везде напишу, что преступника хотят оправдать. Если ты Барановых знаешь, то передай, что их семейке не удастся своего бугая защитить. Он условкой за нанесение тяжких телесных повреждений не отделается.
– Хорошо, передам, – машинально кивнула Ульяна. Её умилило по-детски ласковое «Мотя», сказанное про Матвея, она так своего бывшего жениха даже мысленно не называла.
– А я сразу догадалась, что тебя Барановы прислали. Думаете, что за Матвея постоять некому? Так вот, знай, мы с Мотей заявление в ЗАГС подали, я ему самый близкий человек и правду доказать смогу. Какие же вы, Барановы, все мерзкие! – с отвращением произнесла Настя.
– Мы с Матвеем тоже прошлой осенью жениться собирались, пока я его с женой Баранова не застукала.
Настя посмотрела на Ульяну, как на умалишенную:
– Не ври!
– Я никогда не вру. Тебе деньги нужны будут. У меня мама в этой больнице не раз лежала, я знаю, как лечиться. Сейчас начнется: на лекарства, на то, на сё… На держи, – Уля достала конверт, переданный ей Кирой. – Это не от Барановых, это от меня и… от очень хорошей женщины.
Ульяна вышла из больницы в странном настроении: она и досадовала на себя (зачем-то помчалась в Конашов, вообразила, что без её участия Матвей не станет на ноги), и была собой довольна (она сделала, что могла, и убедилась, что об её, пусть и бывшим, друге позаботятся). «Теперь надо позвонить тёте Ире, сказать, что приехала», – подумала Уля, и тут же раздался звонок:
– Добрые утро! Как твои дела?
– Тётя Ира, я к тебе через полчаса зайду. Я в Конашове у горбольницы.
– Уля, что-то случилось?
– Ничего не случалось. Приду, расскажу.
– Ну, скорее давай. Я жду.
Только Ульяна нажала отбой, как телефон вновь зазвонил. Понятно, что тётя Ира беспокоится за племянницу, не терпится узнать, почему та вернулась.
– Тётя Ир, я же сказала, что у меня всё в порядке. Вот тридцатый автобус стою жду.
Но из трубки донеслось:
– Костюченко Ульяна Сергеевна?
– Да. Слушаю Вас, – от строгого мужского голоса Уле стало не по себе.
– Вы знакомы с Александром Барановым?
– Знакома. Это муж моей подруги.
– К Вам есть несколько вопросов, поскольку Вы находитесь в другом городе, то я Вам сейчас сброшу образец заявления, чтобы Вы попросили направить отдельное поручение в ОВД по месту Вашего жительства, не забудьте указать Ваш новый адрес. Вас вызовут, и Вы подтвердите, что четвертого июля Баранов с женой гостили у Вас в Москве.
– Я сейчас в Конашове, могу к Вам в полицию прийти. По какому адресу?
– Октябрьская, пятнадцать. Сегодня сможете приехать подтвердить пребывание Баранова?
– Через час смогу, только я не буду подтверждать. Они ко мне не приезжали.
– То есть Вы хотите сказать, что шестого июля их в Москве не было? Подумайте получше, вспомните.
– Я хорошо помню, что в прошлый понедельник было. Сейчас к Вам приеду, и Вы всё запишите.
– Сегодня суббота. Выходной. Я Вам в понедельник позвоню.
– Я в понедельник в Москве буду.
– Всего доброго! Если будет нужно, я Вас вызову, – в трубке пошли короткие гудки.
Ульяна в растерянности шла по улице – вроде бы всё правильно сделала: никого не обманула, против совести не пошла, не стала в подлости участвовать, но на душе было гадко. Вспомнила, как обнималась Вика на перроне с каким-то парнем, как целовалась в машине с Матвеем. Неизвестно ещё, какие картинки Баранов видел, а ведь он жену любит! Ульяна впервые с симпатией подумала о Сане, недалекий, грубый, но он умеет любить. Наверняка родные про Вику ему все уши прожужжали: «С ней пропадешь, гони её», а он всё равно с ней, как может, пытается свою семью сохранить. А с другой стороны, он человека чуть на тот свет не отправил, а сейчас сухим из воды выйдет: отец денег не пожалеет, и Вика про это говорила, и Настя в больнице рассказывала… Ульяна окончательно запуталась – сочувствует она Сане Баранову или осуждает его.
Едва Ульяна переступила порог, Ирина бросилась целовать племянницу:
– Как я соскучилась!
– Тётя Ир, меня две недели не было, а ты меня, как с фронта, встречаешь.
– Пошли на кухню, кормить тебя буду. Я, пока ждала, сырников твоих любимых нажарила.
Ульяна сидела на уютной маленькой кухне, ела сырники со сметаной и отвечала на множественные вопросы. Причину приезда решила не называть, зная, как тётка всполошиться, начнет переживать, давать советы, поэтому сказала, что не все вещи забрала, вот и пришлось вернуться за тёплым свитером.
– Да зачем он тебе в такую жару? И деньги на дорогу тратила… Ты бы мне сказала, я придумала бы, как передать.
– Зато вот к тебе пришла, сырников вкусных поела, – улыбнулась Ульяна.
– Хорошо, что ты позвонила, а то я собиралась с Суриными к ним на дачу поехать. Приглашали на клубнику.
– Ну, так поезжай.
– Чего я клубники не ела? У меня от неё аллергия. Дальше рассказывай, почему тебя твоя начальница к себе жить взяла.
– Потому что очень добрая женщина. И мама у неё строгая, но тоже добрая. Они сами из Конашова, земляки.
– Как, ты говорила, её зовут?
– Мать Людмила Михайловна, а она Кира. Кира Зотова.
– Постой, что-то знакомое. Кира Зотова…
Они попили чаю, обсудили перспективу работы в московской школе и секретарство в офисе, когда Ирина вдруг воскликнула:
– Вспомнила! Вспомнила, откуда знаю эту Киру Зотову. Мы тогда со свекровью жили на Заречной в пятиэтажке. Так, эта Кира там жила, с ней какой-то скандал был связан: наркотиками, кажется, торговала, ей негр из сельхозакадемии их возил, она ещё от него ребёнка родила.
– Это не она. У неё детей нет. И тем более, ты говоришь про наркотики, а она очень хорошая, порядочная.
– Ну, не знаю. Может, ошибаюсь, но имя редкое, память зацепила.
– А что с той Кирой стало.
– Не помню уже, наверное, посадили или сбежала. У меня тогда Попов загулял, потом мы с ним разводилась, мне не до чужих бед было, свои разгребала. А красивая девушка была, высокая, стройная. Да, Кира Зотова…
Ульяна слушала и не верила: благородная Кира Зотова, такая честная, правильная, торговала наркотиками, возможно, сидела в тюрьме. Ульяна приехала помочь больному другу, а тут столько информации за одно утро!
Из коридора донеслась музыка Улиного телефона.
– Доброе утро! – приветствовал Михаил. – Не разбудил?
– Доброе утро! Конечно, не разбудил, уже двенадцатый час.
– А я вчера в Дом малютки ездил, тебе привет от Екатерины Петровны.
– Спасибо! Не думала, что она меня помнит.
– Так, я ей про тебя рассказываю, – простодушно признался Миша.
– Вам больше не о чем поговорить?
Ирина ушла из кухни, чтобы не мешать разговору племянницы, но, как только Ульяна выключила телефон, тут же вернулась:
– Это что за Миша?
– Один хороший человек.
– У тебя все хорошие, даже Матвей твой. Не объявлялся?
– Он в центральной больнице лежит. Избили.
– Из-за девок, небось, пострадал.
– Из-за них, – кивнула Ульяна. Ей стало легко после разговора с Мишей. Они договорились, что вечером встретятся, и она сможет с ним всё обсудить: и избиение Матвея, и разговор с полицейским, и странную историю Киры Зотовой.
