Текст книги "И сердца боль"

Автор книги: Анна Климова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

10

– Чего в жизни не бывает, сын! Есть у меня один знакомый. Давно его знаю. Вроде как и не друзья, но и связи друг с другом не теряем. Точно он ждал твоего случая. Он большой милицейский чин. Я думаю, он не откажется помочь найти твою незнакомку, а? – и отец тихо засмеялся, снова потрепав его шевелюру. – Завтра же поговорю с ним.

Отец сдержал свое обещание. На следующий день, вечером, к телефону его позвала удивленная мать.

– Возьми трубку – тебя. Мужчина какой-то.

И сама стала рядом, давая понять, что не намерена терпеть никаких тайн от своего сына.

Андрей подхватил телефон с полки и демонстративно скрылся в своей комнате.

– Да, слушаю.

– Андрей Сергеевич Коротков? – серьезно поинтересовался мужской голос.

– Да.

Неожиданно в трубке рассмеялись:

– Здорово, Андрей Сергеевич! Наслышан, наслышан! Был у меня разговор с твоим отцом. Хо-о-роший он у тебя мужик! Чекнарев Борис Иванович мое имя. Запомнил?

– Запомнил.

– Ну и ладненько! Что ж, друг ситный, приходи, поговорим, как решить твою задачку. Завтра к пяти можешь подъехать?

– Смогу. А куда?

Чекнарев назвал адрес здания МВД, и Андрей чуть не свистнул вслух.

– Я закажу пропуск, и у поста тебя будет ждать мой помощник, – рокотал Борис Иванович. – Ну, все, бывай, Ромео!

В трубке зазвучали гудки.

Мать перешла в «атаку» сразу, стоило лишь ему выйти из комнаты:

– Кто это? Я тебя спрашиваю!

– Я должен дать отчет устно или в письменной форме? – равнодушно спросил Андрей, вынося телефон в прихожую.

– Хамство никогда и никого не украшало, мой дорогой.

– Склонность к слежке – тоже, – парировал он.

– Я мать, и имею право знать, что происходит с моим сыном.

– А что происходит с твоим сыном? Он начал мутировать, как оборотень? – Андрей лениво направился на кухню, открыл холодильник, налил в стакан минеральную воду.

– Сядь! – потребовала Маргарита Львовна. – Я должна с тобой серьезно поговорить.

Андрей послушно сел на табурет.

– Слушаю.

Мать налила минералку и себе, тяжело опустилась рядом. В ее голове вертелись тяжелые, неуместные, казенные фразы, годившиеся для совещаний на работе и совершенно непригодные для разговора с девятнадцатилетним сыном. Наступила неловкая пауза.

– Я слушаю, – повторил он, отхлебнув из стакана.

– Не торопи меня! – воскликнула мать. – Это не так просто! Я… я долго откладывала, но, видимо, необходимость такого разговора уже назрела… Мне звонили из университета. Я хочу знать, что происходит, Андрей! Ты совсем не думаешь об учебе! Больше того, ходят слухи (хотя я и не верю в их достоверность), что все это из-за какой-то девочки!

– А почему ты думаешь, что это не так? – спросил Андрей, не теряя хладнокровия, но внутренне напрягся.

– Что? – лицо матери сморщилось, как у старухи, которая глуховата на одно ухо. – Ты серьезно хочешь мне сказать, что какая-то девица, которая поговорила с тобой пять минут и которую ты совершенно не знаешь, явилась причиной всех этих твоих… метаний?

Андрей вздрогнул, но не подал вида. У матери были очень хорошие источники.

– Мне просто интересно, почему ты исключаешь такую возможность?

– Потому что это чушь несусветная! – мать вскочила и заходила по кухне, как, вероятно, привыкла это делать перед своими подчиненными в кабинете. – Бред разгоряченных гормонов! Воспаленное воображение юнца, еще ничего не смыслящего в этой жизни! Выбрось это из головы и подумай об учебе! Сейчас только это должно занимать тебя! Все остальное – чушь и блажь! Именно сейчас ты закладываешь основу фундамента всей своей дальнейшей жизни…

(«Не позволяй ей подсчитывать твои убытки…»)

– … все мы были молодыми. Много чувств, много желаний, много соблазнов, но мы находили в себе силы не размениваться на мелочи. Мы шли к цели…

– Какой цели, мама? – остановил поток ее казенно-канцелярских слов Андрей. – Это твоя цель? – Он обвел руками пространство. – Вы с папой – как чужие. Не потому ли, что ты шла к своей «цели», считая все остальное «мелочью». И вообще, я сомневаюсь, что у тебя были когда-то какие-то чувства и соблазны. В программу твоей жизни они не вписывались, мама. Они были лишними.

– Как ты говоришь с матерью! – на ее лице был написан ужас. – Это отец тебя научил, да?

Андрей встал и пошел в прихожую, снял с вешалки куртку. За ним разъяренной амазонкой неслась мать.

– Я тебя спрашиваю! Это отец?

– Видеть очевидное не нужны чужие глаза.

– Андрей! Вернись! – слышалось за захлопнувшейся дверью.

Огромными прыжками, игнорируя лифт, он сбежал на два этажа ниже и прислонился спиной к холодной бетонной стене.

– Андрей! – раздалось оглушительное.

Он закрыл глаза и промолчал.

11

«Андрей! Вернись!» – этот вопль донесся до него через годы. Мать хотела вернуть его себе «под крылышко», «раздавить микрокалькулятором», подчинить своему пониманию жизни. Но именно тогда она упустила его, как упускает неудачник-ковбой норовистого мустанга. Это потрясло Маргариту Львовну. И она задавалась вопросом, как ее сын мог с такой легкостью разорвать прочную паутину из здравого смысла и соображений элементарной необходимости. Необходимости «делать самое важное», идти к цели, не оглядываясь по сторонам.

Конечно, в этом был виноват отец, являвшийся живым примером того, что может человек, слишком озабоченный собственными чувствами и внутренними метаниями. Вернее, примером того, что не может такой человек, ибо это она сделала из вечного МНС в каком-то задрипанном НИИ уважаемого чиновника в министерстве! Своими руками слепила из него человека, о которого не вытирают ноги все кому не лень. Спасла его от него самого, как спасают неразумное дитя, старающееся потрогать огонь руками. Теперь сын! Весь в папочку! Чувства! Увлечения! Страстишки! Где же она ошиблась? В чем?

С самых пеленок она учила своего сына расчету, жизненным формулам здравого смысла. И что получила в результате? Копию отца-хлюпика! Только куда более норовистую, куда менее покладистую! Кошмарное сочетание бурлящих страстей, невероятного упрямства и этакого тонкого интеллигентного лицемерия!

Испорченный ребенок! Откуда у него такой характер? Наверное, проклятые гены – и ее, и его отца, – смешавшиеся в причудливом варианте.

Но сдаваться Маргарита Львовна не собиралась. Все было не так уж плохо. Сын не знал этой девушки. Не знал, где она живет. Ничего о ней не знал! Перебесится, помучается… и все пройдет. Конечно, на ее месте может оказаться другая, но тогда Маргарита Львовна будет уже бороться не с тенями, а с реальным человеком, имеющим точное местожительство.

Маргарита Львовна недооценила своего сына. И в этом заключалась очередная ее ошибка.

12

Андрей отправился в МВД сразу после лекций. В огромных дверях его задержал человек в форме, спросил по какому делу и к кому. Поинтересовался документами.

Когда Андрей уже потерял надежду встретиться с Борисом Ивановичем, к ним по лестнице сбежал человек в штатском, спрашивая на ходу:

– Вы Андрей Коротков? Отлично. Сержант, он со мной. Вот его пропуск.

Передав сержанту бумажку, человек увел его вглубь здания. Они молча шли по длинным коридорам, устланным красными ковровыми дорожками. Человек коротко здоровался со встречными, кому-то, походя, жал руку.

Вскоре они вошли в дверь, обитую кожей, с табличкой «Приемная». Они оказались в светлой комнате. За столом у окна сидела женщина и что-то печатала. Солнечные лучи отражались от янтарного паркета. Стулья у стен пустовали. Справа была еще одна дверь с красной табличкой, на которой золотыми буквами было выведено «Зам. нач. отдела Чекнарев Б. И.». Человек в штатском подвел его к этой двери и вопросительно взглянул на женщину за столом.

– Борис Иванович ждет, – важно кивнула она, и ее губы чуть-чуть тронула улыбка.

Человек открыл дверь. За ней оказался маленький тамбур и еще одна дверь. В нее штатский постучал, вошел сам.

– Разрешите, товарищ подполковник?

– Пришел? – раздался из глубины кабинета знакомый голос.

– Пришел.

– Давай его сюда.

Андрей оказался в большом помещении со всеми атрибутами принадлежности к государственной службе человека, здесь обитавшего. Стол буквой «Т», стулья у стен, телевизор, книжные шкафы и неизменная аура власти.

Во главе стола, среди телефонов и письменных принадлежностей, сидел Борис Иванович Чекнарев. Тоже в цивильном костюме (к удивлению Андрея). Мужчина лет пятидесяти, седой, с крупными чертами лица. Типичный начальник. Типичный кабинет.

Над головой Бориса Ивановича висел портрет Дзержинского. Сам Чекнарев с улыбкой поднялся из-за стола и направился по ковру к ним.

– Здорово, брат, здорово! Ух ты, здоровый какой! Уважаю! По рукопожатию можно многое о человеке сказать. А ты горазд, чуть старику руку не сломал! Проходи, садись. Занимаешься, небось?

– Есть немного, – смутился Андрей, посещавший два раза в неделю кооперативный атлетический клуб.

– Молодец! Нам слабаки не нужны. Все бы так!

(Чекнарев не уточнил, «нам» – это МВД или государству в целом, предоставив Андрею самому разгадывать эту двусмысленность.)

– Зинаида Пална, организуй нам чайку. С лимончиком! Да сладенькое что-нибудь. Молодежь это любит, – наклонился Чекнарев к селектору.

– Хорошо, Борис Иванович, – ласково отозвалась секретарша.

– Ну, как отец? Как мать? Я ее, кстати, знаю. Ответственная женщина. Такая спуску никому не даст. Ох, летят головушки под ее началом! – засмеялся Борис Иванович. – А вот и чай!

Секретарша профессионально расставила на салфетки чашки и тихо удалилась.

Андрей многозначительно взглянул на человека в штатском, все еще стоявшего у кромки стола.

– Не стесняйся, брат, – сразу понял его взгляд Чекнарев. – Я-то лично твоим делом заниматься не буду, сам понимаешь. Вот он, – кивнул на штатского Борис Иванович, – все будет делать. Садись, Вадим, не стой. Он – Вадим Пешков, мой помощник. Потом познакомитесь… Ну, рассказывай, что там у тебя приключилось.

Андрей на мгновение потерял дар речи от этого «в лоб» направленного вопроса. Все слова отражали бы саму суть его переживаний, а обнажать душу перед незнакомыми людьми он не привык.

Уловив его колебания, Чекнарев мягко сказал:

– Да ты не тушуйся, брат, не тушуйся! Перед нами, как перед врачами, не нужно стесняться. Все ж дело житейское, понятное. Твой отец только начал говорить, а я уже понял. Если она в Союзе живет, найдем. Такое дело… что и говорить – жизнь! Рад буду, если смогу помочь чем-то. Так что, брат, решай.

Андрей кивнул и, запинаясь, кратко рассказал свою историю, избегая говорить о самом сокровенном.

– Разрешите, товарищ подполковник? – спросил сзади Вадим Пешков, когда Андрей закончил.

– Давай.

Пешков пересел ближе к Андрею. Спросил сразу:

– Где точно проходила экскурсия?

Андрей сказал.

– Ее звали Ольга Викторовна?

Он кивнул.

– Какие-нибудь приметы?

Андрей подробно описал девушку.

– Акцент? Что-нибудь необычное?

– Нет… – неуверенно протянул Андрей. – Вот только экскурсантки ее… «г» мягко выговаривали, не как у нас.

Пешков удовлетворенно кивнул.

– Номер «Икаруса» не запомнил?

– Нет, – покачал головой Андрей, и тут в памяти вспыхнули две большие буквы. – Кажется, после цифр было «МИ».

– МИ? – переспросил Пешков, что-то быстро черкая в своем блокноте.

– Да, по-моему.

– У меня все, – просто сказал Пешков, взглянув на начальника.

– Все, так все, – вздохнул Чекнарев. – Будем искать, брат. И найдем! А ты давай, не балуй, учись! Понял?

Андрей встал и с достоинством кивнул, испытывая какое-то внутреннее удовлетворение, уверенность в том, что эти люди найдут Олю.

– Ну, вот и ладно! – Чекнарев подал руку и неожиданно то ли полуспросил, то ли полупредложил: – А то давай после университета к нам! Специальность хорошая, наша! Ты подумай, брат! Нам такие основательные мужики нужны. Пообтерешься немножко, заматереешь, ума наберешься – во мужик получится! А, как думаешь, Вадим?

– Точно так! – улыбнулся Пешков, подавая Андрею руку.

– Может быть, – вывернулся Андрей.

Чекнарев громко засмеялся, провожая его до двери.

13

После этой встречи Андрей немного успокоился, хотя огонек тревожного ожидания ежесекундно напоминал о себе. Он не мог не думать об Ольге. Не мог не мечтать…

Мать затаилась, чутко присматриваясь к сыну, и когда ей доложили из университета, что сын снова взялся за учебу и довольно неплохо сдал первый экзамен, и вовсе успокоилась: наконец-то стал приходить в себя! Но теперь другое не давало ей покоя – отец и сын как-то странно сблизились, чего никогда за ними не водилось. Что-то новое появилось в их отношениях после этой истории с девушкой. Оба уходили из дому гулять, часто и подолгу беседовали (но всегда так, что исключало возможность подслушивания с ее стороны), стали вместе посещать сауны, атлетические залы, бассейны. В глазах мужа, вечно пустых и безразличных, зажглись незнакомые ей доселе задорные огоньки. Муж подтянулся и даже стал выглядеть привлекательнее!

Но Маргариту Львовну это вовсе не радовало. Напротив – пугало и настораживало!

Всегда, когда она заходила в комнату, они обрывали разговор на полуслове. Когда вместе обедали, обменивались выводящими ее из себя многозначительными взглядами. Это молчаливое единение отца и сына Маргарита Львовна воспринимала с бессильной злостью и даже ревностью! Приучив домашних к своему безусловному диктату, она растерялась, когда оба «подчиненных» начали молча саботировать все ее порядки. Что-то определенно происходило. Что-то важное, а она никак не могла понять что!

Однажды вечером, уже лежа на своей половине постели и просматривая на сон грядущий тезисы для утреннего заседания, она исподлобья взглянула на вошедшего мужа, который насвистывал какую-то веселую мелодию, и решила наконец установить, если не былую власть над ним, то хотя бы какое-то статус-кво.

– Решил настроить сына против меня? – применила Маргарита Львовна свою излюбленную тактику «угрожающих интонаций».

– Не суди, пожалуйста, по себе, Марго, – невозмутимо ответил Сергей Петрович, раздеваясь. – К слову сказать, мы с тобой – не два вражеских лагеря, а Андрей – не третья сила, которую можно привлечь в союзники на ту или иную сторону. Он наш сын. И у нас с ним прекрасные отношения.

– Слишком прекрасные! – ехидно выпалила она и поняла, что выдала свою ревность.

– А, ты боишься, что он станет похожим на меня? – засмеялся муж. – Не бойся, не станет. И слава Богу. Такой, как сейчас, он тебе не по зубам. Спокойной ночи, дорогая!

И Сергей Петрович, отвернувшись от нее, погасил со своей стороны лампу.

Маргарита Львовна еще несколько минут недоуменно лежала, забыв про свои тезисы, потом тоже улеглась, но в полном смятении чувств.

14

Прошли университетские экзамены. Андрей стал второкурсником. Многие его друзья покинули город: кто укатил с родителями на юг, кто в составе молодежных бригад решил подработать, кто просто уехал проведать родных.

Андрей упорно ждал. Ждал и не переставал надеяться.

Мать достала путевки в цековский, жутко привилегированный санаторий, но Андрей наотрез отказался ехать. Отец его поддержал.

Немного поколебавшись (путевки было жалко), Маргарита Львовна решила ехать без него, но с мужем. Основную роль сыграла ее убежденность в том, что «та история», наконец, благополучно закончилась, к сын «взялся за ум», хотя тревога и осталась: один, без присмотра… Не наделал бы глупостей за эти три недели.

Однако Андрей убедил родителей, что уже достаточно взрослый и может сам о себе прекрасно позаботиться.

Набив холодильник «под завязку» всякой дефицитной снедью и оставив сыну сотен пять на «карманные расходы», Маргарита Львовна улетела с мужем в Сочи.

Однако червяк сомнений продолжал точить ее душу…

15

Звонок телефона прозвучал в пустой квартире пугающе громко. Андрей, спасавшийся от жары в прохладной ванне, подскочил и ринулся голый в коридор.

– Да!

– Это Коротков Андрей?

– Коротков, – дрожа всем телом, подтвердил Андрей.

– Вадим Пешков беспокоит. Помните наш разговор?

– Конечно, помню! – не сдерживая бурной радости, воскликнул Андрей, топчась на мокром паркете.

– Задал ты нам работенку, парень, – весело сказал Пешков. – С тебя причитается!

– Нашли? – выдохнул Андрей.

– А как же! Нам, и не найти! Нашли! Ручка и бумага рядом?

– Сейчас… – он пошарил мокрой рукой по телефонной полке, где лежали старые блокноты. Ручки не было. Трубка телефона неожиданно соскользнула с мокрого плеча и грохнулась на пол. Андрей в отчаянии подхватил ее снова.

– Сейчас найду, минуточку!

– Да не торопись ты так, черт! – послышалось насмешливое.

Вскоре ручка нашлась.

– Готов! Пишу!

– Ольга Викторовна Филипович. Белоруска. Студентка третьего курса Института культуры в городе Минске… факультет библиотековедения и библиографии… Живет в общежитии… Так… Ах, да! Временно работает гидом в минском представительстве агентства «Спутник». Отец умер три года назад. Есть бабушка, Зоя Михайловна Филипович. Поселок Млыновка, улица Советская, дом 15. Это где-то под Осиповичами. Остальное, брат, сам выясняй. В этом мы тебе не помощники!

Андрей не обратил внимания на эту довольно скользкую последнюю фразу, радостно поблагодарил.

– Ладно, бывай здоров! – весело откликнулся Пешков и положил трубку.

Полчаса ушло на лихорадочные сборы. Андрей не думал в тот момент ни о чем. Только о том, чтобы поскорее увидеть ту, что так прочно поселилась у него в душе. И он благодарил Бога, что рядом не было матери, которая обязательно омрачила бы его счастливо приподнятое состояние своими дурацкими вопросами.

И вот последний взмах расческой по влажным волосам. Он еще раз проверил на месте ли деньги и документы, потом буквально пулей выскочил за дверь.

16

Тот свой первый путь в Минск Андрей вспоминал с трудом. Это походило на какую-то лихорадку, неизвестную науке болезнь. Вокзал, люди, жара в поезде, долгий переезд, до безумия долгие остановки, разговоры соседей о политике – все это он воспринимал, как в тумане.

Так он впервые попал в Минск.

Поезд притащился на станцию «Минск-Пассажирский» только к вечеру.

В то лето, в начале июля, почти постоянно шли дожди и грозы, сменяемые удушливой жарой.

Накрапывал слабенький дождик, и Андрей похвалил себя за то, что догадался захватить куртку (мамина расчетливость!). Натянув ее, он направился к станции метро. Следовало проехать всего одну остановку до Института культуры. Вбросив медный пятак в щель турникета, он спустился в непривычно неглубокое, но какое-то особо уютное из-за этого минское метро. Андрей уже полюбил это место, так как она наверняка проезжала здесь.

Выйдя из вагона, он направился к Институту культуры.

Быстро смеркалось. Шурша шинами по асфальту, мягко проезжали троллейбусы, высекая «усами» искры из проводов.

Андрей в растерянности остановился у большого белоснежного здания института, казавшегося неприступным бастионом, скрывавшим правду о ней. Он медленно поднялся по широким ступеням к стеклянным дверям. Подергал ручку, постучал, вглядываясь через стекло в светлый вестибюль. Через какое-то время вышла женщина в сером рабочем халате.

– А где общежитие ваше? – крикнул Андрей.

– Какое? Первое или второе? – спросила женщина через стекло.

– Первое!

– Так оно рядом! За зданием. Выйдите и прямо за зданием.

Андрей сбежал по ступенькам на тротуар и обогнул здание справа. Очень скоро он нашел девятиэтажную коробку общежития. Войдя в дверь, подошел к перекрывшей вход в глубь здания конторке. За ней сидел небритый молодой человек и смотрел что-то по переносному телевизору. Передавали, по всей видимости, футбольный матч. Молодой человек даже не взглянул на Андрея.

– Привет, – поздоровался первым Андрей.

– Здорово, – неодобрительно кивнул парень.

– Хочу кое-что узнать… Я ищу Филипович Ольгу Викторовну. Ее можно позвать?

– Мужик! – возмущенно воскликнул парень. – Чемпионат мира по футболу! Финал! А ты хочешь, чтобы я искал твою телку!

На щеках у Андрея заиграли желваки. Он аккуратно опустил руку к задней крышке телевизора и осторожно выдернул разъем. Телевизор замолк.

– Ой, блин! – завопил не в себе парень, даже не заметив злостного хулиганства со стороны Андрея. – Ах, гад! Ах, скотина такая! – продолжал он поносить ни в чем не повинный телевизор, одновременно стуча по нем ладошкой.

– Может, сейчас поищешь? – снова обратился к нему Андрей.

– Да пошел ты!

Андрей легко перегнулся и притянул его к себе за ворот футболки.

– Я уйду, но не раньше, чем ты выполнишь мою со всех точек зрения вежливую просьбу. О’кей?

– О’кей, – изумленно кивнул кудрявой головой привратник.

– Без обид?

– Ладно. Без обид.

Только теперь он разглядел внушительную фигуру Андрея.

Парень облегченно вздохнул, когда его отпустили. Потом еще раз с сожалением посмотрел на ослепший телевизор и достал из стола толстую тетрадь.

– На, ищи сам! – положил он ее на стойку и принялся крутить ручки телевизора.

Андрей отошел с тетрадью к креслам у стены и принялся изучать фамилии жильцов. Спустя какое-то время сказал парню, тщетно пытавшемуся вернуть к жизни свой аппарат:

– Сзади разъем выдернут.

Привратник исподлобья взглянул на наглеца, и вскоре в вестибюле раздался характерный шум футбольных трибун.

Фамилии, имена – все чужое, незнакомое. Один или два раза Андрею попадалась фамилия Филипович, но это были мужчины. И тут взгляд «споткнулся»: Ольга Викторовна Филипович, Вера Анатольевна Белая – 410 комната.

Андрей потер вмиг вспотевший лоб. Она ли? Не ошибся ли Пешков? Только бы это была она! Только бы она!

Андрей понес журнал небритому привратнику.

– Вот. 410 комната, – объявил он.

Парень нехотя оторвался от экрана телевизора и заглянул в указанную графу.

– Ну, вижу. И что?

– Ее можно позвать?

– Я не пойду, – парень покачал головой с таким обреченным видом, что Андрею стало его на мгновение жалко. – Я не могу оставить вахту.

– Тогда схожу сам.

Привратник демонстративно посмотрел на часы, мрачнея еще больше, потом сказал:

– Не думаю, что ты сейчас кого-то найдешь. Почти все разъехались. Сейчас тут одни поступающие: время экзаменов. Мужик, ну поздно уже! – отчаянно воскликнул он, когда Андрей пересек границу конторки. – Так нельзя! Приходи завтра утром. Я ее найду, если она здесь, и все, что нужно, передам. Ладно?

– Если ее нет, я вернусь.

– Черт! Ладно, но если тебя через десять минут не будет, я вызову милицию.

Снисходительно улыбнувшись, Андрей подошел к лифту, но тот не работал. На четвертый этаж он взлетел в мгновение ока. В коридорах пахло чем-то жареным. Слышались музыка и смех. Андрей нашел 410 комнату и замер с поднятыми костяшками пальцев. Вздохнув несколько раз поглубже, постучал.

Разговор за дверью смолк. В образовавшуюся щель выглянула девушка. Не она!

– Тебе кого? – прошамкала девушка, что-то прожевывая.

– Ольга Филипович дома?

Глаза девушки неестественно расширились, и она еще раз оглядела его с ног до головы.

– А ты ей кто, брат что ли?

– Нет, почему брат? – улыбнулся Андрей.

– Ага, – только и сказала девушка и захлопнула дверь. За ней слышалась возня и громкий шепот: «Девчонки! Филю такой кент спрашивает, я умираю! Душка! Так бы и съела! – Ты серьезно? – Чтоб мне сдохнуть! – Кто? – Не знаю!»

Андрей отошел от двери, но через несколько секунд она широко распахнулась и в проеме уже стояла вся девчоночья компания, с любопытством его рассматривая.

– Молодой человек, – обратилась к нему одна из девушек нарочно строгим голосом. – Разрешите поинтересоваться, вы кто нашей Оленьке будете?

– Так, знакомый, – пожал плечами Андрей, чувствуя себя не совсем уютно под изучающим взглядом пяти пар глаз.

– Знакомые обычно в десятом часу вечера не являются. Это время для более интимных собеседников, – проговорила девушка, кокетливо обняв косяк двери.

Кто-то из девчонок сдавленно «хрюкнул», сдерживая смех.

– Так ее нет дома?

– Ее нет дома. Вся вышла…

– Тогда извините, – он повернулся и пошел к выходу.

На лестнице его догнала та, что говорила с ним тоном «роковой женщины». На этот раз у нее был нормальный голос.

– Погоди! – подбежала она, неловко шаркая по полу тапочками без задников. – Ты чего приходил-то?

– Я же сказал.

– Может передать чего? Она группу в Брест повезла, будет поздно… Я не понимаю: ты откуда?

– Из Москвы.

– Из Москвы? Интересно.

– Ладно, пойду я, – сказал Андрей, улыбаясь, – а то ваш сторож внизу грозился милицию вызвать.

– Плюнь на него! Ты че, правда к Фильке приехал? Я почему спрашиваю: она у нас такая недотрога. Нет, Олька симпатичная, но сейчас парням подавай таких, как в «Плейбое» – грудь – во и ноги от ушей, – тараторила девчонка, жадно вцепившись в рукав его куртки. – Все плакала. Особенно в последнее время: ах, я какая, ах, я никому не нужна! Может, передать чего? А?

– Я ее сам найду.

И Андрей легко сбежал на первый этаж.

Парень за конторкой так был увлечен футбольной баталией, что даже не заметил, как Андрей прошел мимо него к выходу.

Выйдя на улицу, Андрей тяжело вдохнул сырой воздух, наполненный запахами дождя и лета.

Конечно, не может быть все так просто. Повезла группу в Брест… Необходимо было набраться терпения. А что потом? Привет, я приехал?

Нет, не думать! Не думать об этом! Будь что будет! Главное – он нашел ее! Слова придут сами…

Андрей вспомнил сбивчивую речь девушки из общежития, и его не оставляло ощущение какой-то ужасной несправедливости, неправильности в отношении к его Оле окружающих.

– Закурить не будет?

Рядом стоял парень, а он даже не слышал, как тот подошел.

– Не курю.

– Понял, – и парень прошел мимо к входу в общежитие.

Сейчас Андрей пожалел, что не приобрел привычку курить – результат жесткого прессинга в этом вопросе со стороны матери. Потом уже и самому начинать курить не хотелось: занятия в секциях борьбы и в атлетических залах не позволяли. Хотя возникала такая мысль – назло матери, из духа противоречия сделать то, что она так долго запрещала.

Он присел на скамейку у входа и приготовился ждать. Тонко и назойливо пищали комары. Где-то далеко тихо ворчала гроза, словно нагруженная телега, которая ехала по ухабам. Город готовился ко сну. Андрей представлял, как в миллионах квартир люди досматривали последние фильмы, ужинали, укладывали детей… Тысячи окон гасли до следующего утра… А он сидел на скамейке и ждал свою судьбу. Сейчас он чувствовал себя самым одиноким, потерянным в мире человеком. А возможно, таким он ощущал себя всегда.

Не потому ли примчался он сюда, в незнакомый чужой город, за крылатой химерой, которую сам же нарисовал в своем воображении, только для того, чтобы приглушить эту боль одиночества.

Химеры, химеры…

Сколько сил, сколько мучительных размышлений, сколько надежд, сколько бессонных ночей – и все ради чего? Ради возможности увидеть еще раз девушку, которую знал, от силы, полчаса! Полчаса!

…Майский дождь, дрожащие девичьи плечи, дурманящий запах ее волос, огромные глаза за круглыми немодными очками, эхо в подъезде – разве это химеры, плод его воображения?

Андрей поставил сумку на край скамейки и лег, положив на нее голову.

По звездному небу медленно плыли легкие облака. Грозовой фронт ушел на восток. Легкий ветерок срывал с кустов капли влаги и бросал их на лицо Андрея. Он тихо лежал в темноте в ожидании своей судьбы…