Текст книги "На краю времени, на пороге мира"

Автор книги: Анна Клименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

В самый первый вечер, когда от Магистра пришло разрешение покинуть на несколько часов Закрытый город, Гиллард отправился проведать родителей. Ему хотелось вновь очутиться в своей тесной спаленке, пропитанной запахом лаванды, посидеть на краю постели, щурясь на огонек свечи – маленькую золотистую звезду, опустившуюся на восковой пьедестал. И если бы отец дал ему в руки ножницы и приказал раскроить сорочку, Гиллард был бы счастлив.

Он без труда нашел портняжную лавку; она оказалась закрыта. Тогда, по старой памяти, Гил с трудом протиснулся сквозь тайный лаз в ограде и оказался таким образом в саду. Здесь все осталось по-прежнему – та же старая груша, клумбы с цветущими астрами и три яблони, которые были посажены давным-давно, а теперь выросли, окрепли и задумчиво шуршали листвой. Внезапно Гиллард увидел мать, которая, сидя к нему спиной на низкой скамеечке, полола клумбу. Он позвал ее, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, шагнул навстречу…

– Господин маг? Что угодно вашей милости?

Она обернулась, и оказалось, что лицо принадлежит совершенно другой, незнакомой женщине. Только белый накрахмаленный чепец придавал сходство… Гил, потеряв дар речи, несколько минут разглядывал ее, затем спросил:

– Это ведь дом мастера Ринта?

Женщина нахмурилась, но тут же попыталась придать лицу самое доброжелательное выражение.

– Нет, что вы, господин. Портной Ринт уехал из Алларена восемь лет назад. Тогда же мы и купили этот дом вместе с лавкой.

Старая груша угрожающе закачалась, и Гил инстинктивно оперся рукой о ее корявый ствол.

– Куда они уехали?

Хозяйка дома пожала плечами.

– Откуда же мне знать, господин? Они ведь не докладывали.

После этого Гиллард решил завернуть к дому, где жила Лаури и где было положено начало его службе Закрытому городу. Он не стал стучаться в дверь. Постоял недолго, глядя на розовые занавески в верхнем окошке.

«Интересно, какой она стала?» – подумал он, – «должно быть, красавица… Красавица для принца».

Гил попытался воскресить в памяти образ сумасбродной десятилетней девчонки, но вместо личика видел только мутное пятно, обрамленное золотыми локонами. Что ж, прощай, Лаури. Ты всегда будешь напоминанием самой страшной глупости, которая перекроила всю мою жизнь.

И, круто развернувшись на каблуках, маг зашагал домой. В Закрытый город.

Он был совершенно одинок и, к тому же, навсегда потерял своих родителей. Пусть не родных, как на это намекали и Магистр, и девушка-вампир, но любимых.

Бледное лицо темной нелюди снова всплыло в памяти.

«Я знала твою мать».

Но где же тебя найти, чудовище, чтобы как следует расспросить? Наверняка Магистр придерживает тебя для особых случаев, а, следовательно, ты томишься где-нибудь в клетке, в подземелье, подальше от дневного света…

Больше Гиллард никогда не ходил туда, где раньше был его дом. И почти все свободные вечера проводил внутри кольца черных стен, внимательно смотрел, слушал, наблюдал. Его старания увенчались успехом: оказалось, брат Арве, специалист в области взаимодействий воды, периодически спускался в подземелье Малой башни, но не с пустыми руками, а запасшись сырым мясом. Иногда он прихватывал с собой бутыль свежей крови, но это случалось довольно редко; наверняка вампирессу держали голодной и злой. Дело оставалось за малым – сделать копию ключа и самому проникнуть в темное и душное чрево подземелий, но тут неожиданным союзником оказалось пристрастие Арве к полынной настойке и долгим задушевным беседам.

* * *

И вновь, как в Лабиринте, шагал Гиллард по склону. Поворот ложился за поворотом, виток за витком, панцирем улитки ввинчиваясь в породу. Впереди, на расстоянии вытянутой руки, летел привычный огонек, распугивая темноту, заставляя жирные тени жаться к гладким стенам.

Коридор уползал вперед и вглубь, становясь все уже; Гил уже начал беспокоиться о том, не упрется ли он в тупик или потайную дверь, но тут огонек вылетел в круглый зал – точную копию такого же под главной башней, завис под сводами потолка.

А Гиллард почувствовал, что еще немного – и волосы зашевелятся на голове. Потому что здесь почти все свободное пространство было уставлено клетками. Красноватые отблески отразились в выпученных глазах зеркальников, оживили ложным румянцем лицо болотной ночницы… В памяти вновь и вновь вспыхивали давно, казалось бы, изгнанные и забытые видения детства. Тварь неизвестной породы, волк с кожистыми крыльями, глухо заурчала, заскребла когтями камень; зеркальник в ближайшей клетке рыкнул угрожающе, но как-то вяло. Знал, что на сей раз не светит ему отведать сладкого человеческого мясца…

Гиллард глубоко вдохнул, подивился тому, что особой вони здесь не ощущалось. Небось, Магистр постарался соорудить должную вентиляцию… И подумал о том, что теперь осталось найти девушку-вампира с огромными сапфировыми глазами.

Он осторожно начал обходить клетки, стараясь, чтобы ни один из пленников Магистра не дотянулся до него когтями или зубами. Правда, одна тварь все-таки ухитрилась цапнуть Гила за рукав – но только потому, что обладала выдвигающимися изо рта челюстями.

– Ну, ну, пошали у меня, – беззлобно сказал Гил, спуская с пальцев молнию в мохнатую морду. Нелюдь взвизгнула и забилась в дальний угол клетки.

– То-то же…

Вампирессу Гиллард нашел быстро. Она сидела на полу, прислонившись к сплошной стене своего узилища и, казалось, спала. Гил осторожно приблизился, заставил огонька влететь за пределы чугунных и защищенных магией прутьев.

– Эй, – негромко позвал он, – слышишь меня?

В потемках сверкнули два сапфира и погасли.

– Узнала?

Молчание. И ни единого движения.

Гил вздохнул. Как бы расшевелить эту нелюдь? Он предпринял еще попытку.

– Ну, помнишь меня? Ты еще сказала, что знавала женщину, которая родила меня… – как-то не поворачивался у него язык назвать матерью ту, что бросила его на пороге чужого дома.

Вампиресса вздохнула. Устало, будто Гиллард уже успел надоесть ей хуже горькой редьки.

– Зачем ты пришел, человек?

– Я думал, что никогда не помешает знать правду о себе.

– А нужна ли тебе она, эта правда? Вдруг она перевернет твой мир с ног на голову, а?

Гиллард упрямо мотнул головой.

– Нужна. Обязательно нужна. Я вот подумал… Если расскажешь все, как есть, я помогу тебе отсюда выбраться.

Это обещание вырвалось, как говорится, необдуманно. Гиллард тут же попытался себя оправдать – ведь он может и не сдержать своего обещания. Да и кому оно было дано? Темной нелюди, которой не место под небесным куполом.

Вампиресса поднялась и подошла вплотную к решетке. На Гилларда испытывающее уставились сверкающие, переливающиеся в глубине глазищи… Все-таки она была поразительно красива! Это лицо, правильных, благородных очертаний, тонкий шрам на точеном подбородке, брови, как крылья летящей птицы… При людской жизни эта девушка должна была быть первой красавицей в городе.

– Правда отпустишь? – белые пальцы вцепились в прутья клетки, – поклянись… поклянись волей вашего бога!

Гиллард замялся и, поймав презрительный взгляд, кивнул.

– Да… Я клянусь, что помогу тебе выбраться на волю, если скажешь мне всю правду.

Вампиресса усмехнулась.

– Твоя мать была ведьмой, а твой отец – командором императорской армии. Ее звали Миральдой, его Геллером Накори. И это все, что мне известно о тебе.

Гиллард, едва веря собственным ушам, уставился на вампирессу так, словно она сотворила рушащее весь мир заклятье.

– Геллер Накори? Он… Но его же казнили!

– Правда? – она хмыкнула, – надо же… А я и не знала. За те годы, что я здесь сижу, мне ни разу не рассказывали о том, что творится в вашем славном городе.

Гил потер лоб. Его мысли, словно сорвавшиеся с привязи бешеные псы, сплелись в клубок, замельтешили… Он вспомнил, как висел на ограде и смотрел на высокого человека, идущего к эшафоту с гордо поднятой головой, как позже напал зеркальник, принявший образ командора…

– А моя мать? Эта… Миральда? Почему же она бросила меня?

– Значит, ее нет среди живых людей, – холодно ответила вампиресса, – в противном случае, она бы никогда тебя не оставила.

Гиллард стиснул зубы. Слишком много грустных новостей за один раз…

– Ну так что, отпустишь? – донесся слабый, едва слышный шепот, – ты обещал.

– И ты мне поверила? – он покачал головой, – почему я должен отпускать темную нелюдь на свободу? Ты ведь будешь отбирать жизни у ни в чем не повинных людей!

– Но ты никогда не задумывался о том, что ни в чем не повинные люди растоптали, уничтожили народ дэйлор? А, впрочем, на что я надеялась? Маг никогда не станет настоящим рыцарем…

И она вернулась к дальней стенке клетки.

Гиллард покачал головой. Многое изменилось за эти годы, проведенные среди магов. Да и сам он изменился. Не осталось ничего от мальчишки, мечтающего о подвигах… Только пепел, прах, уносимые ветром времени.

И в то же время… Обещание. Одной нелюдью больше, одной нелюдью меньше. Быть может, пропажу заметят не сразу, и брат Арве будет долго искать виновного, да так и не найдет…

– Как тебя зовут? У тебя есть имя? – поинтересовался он. И получил в ответ презрительное молчание.

– Я отпущу тебя, правда. Но мне бы хотелось знать…

– Миртс.

– Хорошо. Давай сделаем так – я открою клетку, но ты ведь не набросишься на меня? Сейчас вечер, наверняка стемнело. Надеюсь, ты умеешь летать?

Миртс кивнула; в ее глазах разгорался настоящий пожар.

– Тогда отойди подальше от прутьев, – выдохнул Гиллард.

Нет ничего проще, чем заклинание разрывающегося шара огня, чтобы разнести тяжелый замок. Завыли, заревели вокруг твари; отовсюду к Гилларду потянулись когтистые лапы, длинные скрюченные пальцы… Он, стараясь хотя бы выглядеть спокойным, распахнул покореженную дверь.

– Выходи. И помни, что обещала.

Миртс выскользнула наружу и остановилась рядом с Гиллардом.

– Когда-нибудь я отплачу тебе, сын Миральды, – прошелестела она, – помни. Твой приход был предсказан великим королем. Пророчество живет, и ты выполнишь то, что должен.

– Какое еще пророчество?!! – буркнул Гил. Вампиресса, на его взгляд, несла полнейшую чепуху, – пойдем скорее.

Миртс промолчала, только улыбнулась в потемках.

– Да, да. Пойдем. Если бы ты знал, как долго я ждала этого часа! Теперь… Я клянусь, что буду оберегать тебя и защищать, и тогда мой народ проснется от целительного сна!

До самого выхода шли молча. Гиллард пытался принять то, что ходил смотреть на казнь собственного отца. О чем думала вампиресса, было и вовсе непонятно.

– Теперь – очень тихо. Осторожно, – шепнул Гил, открывая дверь.

И нос к ному столкнулся с братом Арве.

Время замерло, застыло тягучей медовой каплей. Черным провалом открывался широкий рот престарелого мага, он явно собирался если не позвать на помощь, то, по крайней мере, привести в действие какое-нибудь из своих заклятий. Гил вцепился в компоненты заклинаний, мучительно соображая – атаковать магией или попробовать оглушить Арве, пустив в ход кулаки… В конце концов престарелый маг не выглядел силачом, а Гил был молодым и здоровым.

Все решила Миртс. Отчаянный рывок вперед, взмах тонкой девичьей руки – и Арве начал падать на пол, разбрызгивая темные капли крови. Из рассеченной до самых позвонков шеи.

– Что… что ты наделала?!! – просипел Гил, – что?!!

Но Миртс, разумеется, и не думала вдаваться в объяснения. Несколько мгновений – и она с хрустом распахнула крылья.

– Я тебя найду, Гиллард.

Ее поджарое тело хищницы метнулось к окну, и больше Гил ее не видел.

Он судорожно сглотнул, бросил взгляд на содрогающееся в конвульсиях тело мага, под которым медленно расползалась глянцевая лужа.

А отовсюду к нему уже бежали братья, вопя, размахивая руками. Маги Закрытого города.

Глава 5
Владычицы болот

Ошибаются те, что говорят – взгляни в глаза болотной ночнице и увидишь зло мира сего. Те, кто так полагает, даже не видели вблизи болотную ночницу, потому как редкий человек, столкнувшийся с нелюдью на лесной тропинке, возвращается домой. А на самом деле в глазах ночницы мудрость болот и неизбывная печаль, и этого никому не изменить; так было и так будет от начала времен, от самой первой болотной ночницы, королевы-матери.

В продолговатых, широко распахнутых глазах Кларисс жила та самая грусть, от которой никуда не уйти, единожды ступив на темную дорогу. Паутинки морщин в уголках рта дрожали, казалось, ночница вот-вот расплачется.

– Зачем ты говоришь это мне, любовь моя? – шепот Кларисс напоминал шуршание мертвых листьев на ветру.

– Ты могла меня отпустить, но не сделала этого, – упрямо сказала Миральда, – ты предпочла забрать меня с собой.

– Но разве ты не звала меня? Разве не просила?..

– Я никогда бы не попросила тебя ни о чем подобном. Ты просто истолковала мои слова так, как хотелось тебе.

Воцарилось тягостное молчание. Они брели через бурелом, на север. Именно туда отчего-то стремилась попасть Кларисс; Миральде было все равно.

– Мне казалось, так будет лучше для всех, – глухо пробормотала ночница, – кто бы тогда позаботился о твоем сыне?

– О нем позаботились бы те добрые люди, – парировала Миральда, – и тебе это прекрасно известно.

– Зато ты видела, как он растет. Или ты думаешь, что, сидя в небесных садах, ты бы смогла наблюдать за тем, как твое дитя сделает первый шаг, как начнет ходить все увереннее? Все это сказки, Миральда. Те, кто ушел единожды, уже никогда не будут принадлежать этому миру…

Миральда только прикусила губу: Кларисс была права. Впрочем, как всегда.

… Роды начались до срока, и застали ведьму на окраине вечернего Алларена. Она стучалась в низкие, потрескавшиеся двери бедняцких лачуг, умоляла, плакала… Вся магия мира оказалась бессильна против боли, от которой мутилось сознание. В конце концов ее пустили в крошечный домик, и даже помогли; но что-то пошло не так, и когда раздался писк новорожденного, Миральда поняла, что дело плохо.

Она лежала, прижимая к себе трепещущий комочек, коему было предсказано стать великим воином и возродить Дэйлорон, и плакала. А молодые муж и жена, приютившее ведьму, со страхом глядели, как по тюфяку, на котором она лежала, расползается жуткое темное пятно. Потом у нее начался жар, и бред; Миральда уже знала, что ничем не сможет себе помочь… Ее сестры, Глорис и Эсвендил, стояли в изголовье постели, и Глорис нежно гладила ее по волосам невесомой ладошкой.

– Я иду к вам, – прошептала тогда Миральда, – вы же меня ждали?

Эсвендил качнула головой.

– Мы ждали тебя, дорогая. Но на кого ты оставишь ребенка? Должен быть кто-то, кому ты могла бы доверить его жизнь. Тот, кто не предаст, кто будет достаточно могущественным, чтобы заботиться о крошке. Ты ведь не хочешь, чтобы последнее пророчество Шениора кануло в ничто?

Миральда задумалась ненадолго. И – позвала Кларисс.

Часы тянулись нестерпимо медленно, и ведьма уже начала бояться, что ночница не услышала ее слабый зов. Над ней хлопотала заплаканная молодка, все еще пытаясь что-то сделать. Как ей можно было объяснить, что порой за дар магии приходится платить слишком большую цену?..

Во время тягостного ожидания она думала и о Геллере, отце ее мальчика и командоре императорской армии. И было жаль до слез этого человека, осмелившегося связать свою судьбу с судьбой ведьмы – ибо недолгие годы ожидают того, кто хотя бы малую часть жизни прошагал рука об руку с владеющим Силой, и не зря так одиноки маги Закрытого города. Но, не смотря на это, Миральда сокрушалась только об одном – что не в ее силах будет защитить Геллера от грядущих нападок Судьбы.

А потом… кто-то постучался в дверь. Хозяин пошел открывать, и Миральда краем глаза видела, как он попятился прочь от гостя. Хозяйка тоненько взвизгнула, вцепилась в его рукав.

– Все – вон, – устало сказала Кларисс, – не смейте входить. И упаси вас Хаттар звать на помощь.

Потом она склонилась над Миральдой, окутанная легкой вуалью запаха болот.

– Ну, и что мне с тобой делать?

Глорис нахмурилась и отвернулась. Эсвендил быстро наклонилась и поцеловала Миральду в лоб.

– Прощай, сестренка.

– Стойте… куда вы? Но я…

– Ты больше их не увидишь, – прошептала Кларисс, – но увидишь, как будет расти твое дитя. Кстати, как ты его назвала?

– Гиллард, – выдавила Миральда, – Гиллард Накори…

– Ты оставишь ему медальон и перстень Шениора.

– Да, да…

Кларисс взяла ее бледное, исхудавшее запястье в свои тонкие пальцы.

– Мудрость болот, прими новую сестру.

И – резкая боль.

– Кларисс… Зачем?!!

– Я не хочу тебя потерять, дорогая.

* * *

– Что ты хочешь найти в Дэйлороне?

– Хочу убедиться, что чаша Отражений на самом деле полна до краев. Разве ты сама не чувствуешь? Мы подошли к последней черте, и бессильны шагнуть назад. Скоро все изменится, этот мир изменится… Уж не знаю, как там дэйлор будут просыпаться, но Силы стало слишком много. Особенно поле гибели Дэйлорона. Она прибывает и прибывает, растет, как на дрожжах. Да ты и сама должна чувствовать…

Миральда кивнула. Став темной нелюдью, она особенно ясно ощущала приливы Отражений, порой даже видела их – черные липкие нити, свободно плавающие под облаками. После того, как земля дэйлор была отравлена, что-то изменилось в поднебесье, и если раньше черная сила уходила в темную нелюдь, то теперь она плескалась повсюду. Хочешь – бери, множь свое могущество, дразни свою жажду, желание убивать… Миральда только прикусила губу. Убивать… Слишком сладкое для болотной ночницы слово. И слишком тяжело запереть в себе сущность чудовища, отчаянно цепляясь за человеческую память.

– Что-то поломалось, – задумчиво пробормотала она, – людям придется несладко, да?

Кларисс молча кивнула. И, с присущей язвительностью, добавила:

– Сперва – людям. Потом – всему народу Зла. Что мы без них?

– Ну, ладно. А что ты ищешь в Дэйлороне?

– Новых n’tahe.

Они вышли из леса; впереди простерлась болотистая низина, по кромке которой желтела дорога. И дальше, там, где начинался ельник, за полуразвалившимся частоколом чернели убогие избы.

У темной нелюди тоже есть сердце, и оно, словно напоминая о своем существовании, тревожно заныло в груди. Кларисс только бровью повела; молча шагала по заброшенному полю, никуда не сворачивая. Прямиком к человеческому жилью.

Миральда помедлила, принюхиваясь, но быстро сообразила, отчего Кларисс, не таясь, шла к деревне. Ибо запах людской давно выветрился из этого места; пахло чем-то другим, непонятным, будоражащим, и ночница вдруг поймала себя на том, что рычит.

– Пойдем, пойдем, – буркнула Кларисс, – думаю, тем уже никого нет. Ни людей, ни тех, кто родился в отравленном Дэйлороне.

Солнце розовым яблоком висело у горизонта, собираясь нырнуть на покой, завернуться в одеяло из ночи и густых облаков. Со стороны болота уже тянулись к заброшенному жилью клочья тумана, похожие на расплывшиеся в воде хлопья прокисшего молока; веяло сыростью.

Две болотные ночницы подошли к ограде – кое-где валялись бревна, словно играючи вывернутые из земли. Пустая деревня в саркофаге из хрустальной тишины.

Миральда вслед за Кларисс шмыгнула между бревнами, огляделась. Народ Зла попировал здесь вволю; сквозь буйно разросшуюся траву то тут, то там, светлели костяки. Кларисс по-мальчишески присвистнула.

– Плохо дело, сестричка. Никто из старых n’tahe не устроил бы такого…

И вдруг… Громкий, угрожающий клекот. Миральда оглянулась, и едва сдержалась, чтобы не броситься наутек. Это при ее новой сущности-то.

Из провала окна ближайшей избы медленно выползало нечто, похожее на сороконожку. Покрытое панцирем, с глазами-стебельками и очень мощными зубами, коим бы позавидовал и оборотень. Существо чуяло ночниц, и, несомненно, понимало их суть, принадлежность к народу Зла…

– Как думаешь, оно разумно? – Кларисс с интересом разглядывала новый вид нелюди.

– Не знаю, – Миральда невольно схватила ее за руку, – не знаю… Кажется, нам лучше уйти.

– Погоди.

Кларисс внезапно шагнула навстречу неведомой твари, подняла вверх руки… Миральда ощутила, как она творит иллюзию для этой зубастой сороконожки, но не могла понять, что именно показывает ее товарка.

Тварь приподнялась на задних конечностях, клекот стал громче… И медленно, нехотя втянулась обратно в провал окна.

– Любопытно, – пробормотала Кларисс, – очень любопытно. Пойдем дальше, Миральда. Мне все-таки хочется попасть в Дэйлорон… Похоже на то, что приближается конец времен, и от этого никуда не денешься.

– А что ты ему показала?

Кларисс пожала плечами и пропустила вопрос мимо ушей.

– Скажи, сколько сейчас лет твоему сыну, Гилларду?

– Эммм… – Миральда задумалась, подсчитывая в уме. Так… Казалось бы, совсем недавно она спасла его от зеркальника, неведомо как просочившегося в Алларен, но уже прошло… – кажется, пятнадцать. Но я не совсем уверена.

– Мы взглянем на Дэйлорон и отправимся в Кайэрские топи. К королеве.

…Через два дня они достигли исконных земель дэйлор, народа, что спал на дне Поющего Озера. Теперь это была всего лишь провинция Великой Империи; сновали туда-сюда рабы, повсюду шла рубка леса. Прокладывали тракты, возводили укрепления – хотя было не совсем понятно, от кого собирались защищаться. Враг-то сгинул самым загадочным образом! Или все-таки жил страх в людских душах, что также внезапно вернутся дети Дэйлорона, чтобы познать всю сладость мести? Или нелюдь, рожденная отравленной землей, начала тревожить их?

Ночницы заглянули и туда, где стоял королевский дворец – а ныне дворец наместника. Луна отражалась в зеркальной глади окаменевшего озера, и Миральде почудилось, что из его глубины доносятся тяжелые вздохи. Она вспомнила, как хлестал по земле отравленный магией дождь, ей захотелось всплакнуть – чисто по-человечески. За этим воспоминанием потянулись и другие: Шениор д’Амес, которого подобрали сестры личинкой и который так изменил всю ее жизнь… Он стоял на коленях рядом с черной кромкой воды, воздев руки к небу, и озеро раскрывалось, принимая детей Дэйлорона в свое лоно, чтобы исцелить и выпустить под синее небо тогда, когда опасность минует… А потом был старый сад, залитый лунным светом, прощание – и погребальный костер, где обратилось в пепел тело последнего короля дэйлор. Вместе с именем Шениора неизменно всплыло из глубин человеческой памяти и другое имя. Командор Геллер Накори, так и не нашедший в себе силы изменить Императору ради самой обычной любви к самой обычной ведьме. Миральда знала, что владыка империи казнил своего верного слугу, и от этого сердце полнилось печалью… Той самой, что можно видеть в глазах болотной ночницы.

В Дэйлороне Миральда встретила немало новых n’tahe. Все они странно походили на гигантских насекомых, но – признавали в ночницах «своих» и не пытались атаковать.

– Множатся, – презрительно обронила Кларисс, – скоро здесь будет очень жарко… Мир изменяется, похоже, что на сей раз ему не миновать обновления.

– Но для этого придется сбросить старую кожу, да? – уточнила Миральда, – все завершится, и все начнется заново?

– Ты, как всегда, сообразительна, – улыбнулась Кларисс, – именно это, похоже, и грядет. Ох, не стоило императору травить Дэйлорон!

– А как же тогда пророчество Шениора?

– Но пророчества – это вещи весьма туманные и неясные. Он ведь не сказал тебе, что именно произойдет, так? А, может быть, дэйлор проснутся после того, как все, кто здесь жил до этого, погибнут? Ты об этом не думала?

* * *

Они добрались до печально известных Кайэрских топей только к весне.

Минуя окраинные селения, похожие на маленькие крепости, Миральда несколько раз становилась свидетельницей бесстрашно-безумных вылазок кочевников. И только единожды выдержали натиск подданные императора Квентиса, да и то потому, что стоял лагерем пограничный отряд. Полудикие люди из-за топей не щадили никого, и не уводили в рабство; это куда как походило на внезапный разлив реки – когда прибывает бурлящая вода и смывает все на своем пути, не щадя никого. Кочевники были словно одержимы… Не удержавшись, Миральда высказала свою мысль вслух. Кларисс только пожала плечами.

– Когда я навещала эти места в прошлый раз – а надо сказать, это было давно, они вели себя не так. Думаешь, королева их заставляет? Вряд ли. Скорее всего, эти люди тоже чуют, как переполняется силой отражений чаша, и одержимы именно ей.

Потом Империя осталась за спиной, а впереди корчились под ярким небом деревья Кайэра, темные, побитые неведомым недугом, подгнивающие.

Считалось, что топи были непроходимы для людей и разрезали большой материк на две половинки, которым никогда не суждено соединиться. Кочевники, занявшие западную половинку, ухитрялись пробираться сквозь болота и покусывать вальяжную и самодовольную Империю. Но то ж дикари, племена, не знающие о том, что есть цивилизация, посвятившие себя владыкам Ночи, то есть Народу Зла. А вот пытаться пересечь Кайэрские топи жителю востока – заведомо гиблое дело. Первая же попавшаяся нелюдь отобедает, и на том поход завершится.

Об этом думала Миральда, шагая вслед за Кларисс по узкой тропке между вечно умирающими – и вечно живыми деревьями. Вечерело. В мутную, неприятную тишину вплетался легкий, едва заметный запах тлена. И ни одна птица не вила гнезда среди неприветливых ветвей.

Кларисс остановилась столь внезапно, что Миральда, погруженная в свои мысли, с размаху ткнулась ей в спину. И только потом заметила, что их уже встречали.

Ночница, которой доверили охранять тропу, казалась очень юной и – это Миральда увидела сразу – изначально не была человеком. Девушка-дэйлор, уведенная из Великого леса в болота и принявшая вечную жизнь… Ее одежда показалась Миральде чересчур хорошей для ночниц: обычно сестры печали обходились лохмотьями. Перерождение как-то отбивало естественное для женщины желание быть аккуратной и чистой… Стряхнув остатки былой жизни, мелочных устремлений, ночницы более не уделяли внимания своим вещам. Миральда, правда, по старой памяти еще старалась одеваться, как раньше; Кларисс взирала на нее с непониманием, но ничего не говорила.

Страж тропы была одета в щегольский костюмчик для верховой езды, видимо, снятый с неосторожной всадницы. На ногах поблескивали пряжками добротные башмачки, совсем новые. Да и сама ночница оказалась умытой, а длинные волосы – заплетенными в аккуратную косу.

Миральда почувствовала себя неловко – как нищенка, по недоразумению оказавшаяся на светском рауте. Кларисс, похоже, было наплевать на наряды вообще.

– Мы хотим повидать королеву, – без каких-либо предисловий заявила она, – я давно не была здесь, но настало время…

Ночница-дэйлор понимающе кивнула.

– Хамайлен радушно примет всех сестер.

– Хамайлен?

– Да. Вы будете приятно удивлены! Королева решила возвести настоящий город, в котором каждая из сестер могла бы найти приют. Проходите же, следуйте по этой тропе, и узрите…

Кларисс коротко поклонилась и, взяв Миральду за руку, решительно устремилась вперед.

– Это что-то любопытное, – пробормотала она, – королева отстроила город болотных ночниц? Не думала, что ее посетит такая мысль, не думала…

– А кто его строил-то? – Миральда едва поспевала за Кларисс.

– Кто-кто… Наверняка кочевники все и сделали. Ну, сейчас мы все сами увидим.

Им пришлось пройти еще немало. Тропка петляла меж топей, порой рассыпалась мшистыми кочками. Теперь ночницы встречались уже чаще, и, как и первая жительница Кайэра, носили новую, почти чистую одежду. И не гнушались обувью. Кларисс только презрительно хмыкнула, одернула рукав полуистлевшего от старости платья.

– Вот уж действительно – давно я здесь не была. Все меняется… можно сказать, слишком быстро меняется.

– А королева нас примет? – Миральда позволила себе усомниться. Все-таки – кто они такие, чтобы вот так запросто требовать аудиенции у царственной особы?

– Разумеется, примет. Королева принимает всех сестер. К тому же, ты была свидетельницей гибели Дэйлорона, а, следовательно, и свидетельницей перелома в равновесии этого мира. Королева будет счастлива послушать твою историю, Миральда. О, вот, кажется, мы и пришли!

…Это и в самом деле был город. Наличествовали заполненный водой ров, достаточно высокая, хоть и неуклюжая стена, круглые башни, похожие на высоченные муравейники. Из-за кривых, низких зубцов выглядывали крыши построек, похожие на кладку змеиных яиц. Ворот, как таковых, не было – просто арка, куда могла пройти любая сестра печали. И повсюду сновали косматые и грязные рабы, что-то ремонтируя, достраивая.

Кларисс присвистнула.

– Вот это да! Сколько ни живи, всегда есть, чему удивиться… Ну, пойдем?

– Пойдем, – вздохнула Миральда. Ей хотелось просто отдохнуть где-нибудь под корягой, но Кларисс буквально лучилась деятельностью, к слову, ей совершенно несвойственной. Было похоже на то, что ближайшую ночь придется снова провести на ногах.

Никто не задержал их у входа. Точно также никто не задал ни единого вопроса, пока они шли по улице – не прямой, как это водится в людских городах, а спиралью загибающейся вбок, вбок… Как раз к центру города владычицы топей. Миральда разглядывала дома, прикидывая, чем это таким липким они политы сверху. Повсюду были ночницы, чинно прогуливающие или просто сидящие у своих домов.

– А вот дворец я помню, – заявила Кларисс, останавливаясь.

Миральда с удивлением обнаружила перед собой еще один «муравейник». Разве что чуть больше прочих. И такой же глянцевый снаружи. Перед входом сидели на земле две ночницы, одна – дэйлор, другая – человек, да пяток рабов понуро топтались внутри маленького загончика.

– И что, мы просто так туда войдем? – Миральда внимательно рассматривала кочевников. Конечно же, это были самые обычные люди, только вот грязные, волосатые, с широченными плечами, короткими кривыми ногами и длинными мускулистыми руками. Королева, видимо, сочла необходимым снабдить их одеждой в виде набедренных повязок – но нечто большее сочла излишеством. Впрочем, невольники вовсе не выглядели изможденными. Наоборот, казались сытыми и гладкими, так что Миральда даже невольно задалась вопросом – а чем их кормят? Уж не соплеменниками ли?

Кларисс молча потянула ее за руку; они миновали стражу и нырнули в прохладный зев «муравейника». Никто не сказал ни слова, будто все были оповещены о прибытии двух ночниц.

* * *

Миральда больше не была человеком. Все изменилось – чувства, восприятие Силы. Даже мысли вертелись в голове по-иному; иной раз Миральда ощущала, как что-то извне подсказывает правильно решение той или иной задачи. Наверное, именно это безмолвное, но могущественное нечто и принесло болотным ночницам славу мудрых существ.

Вот и сейчас – спускаясь по узкой кишке, проложенной под землей, куда-то вниз, Миральда всем своим существом ночницы чувствовала мать. Ту, с которой начался проклятый род болотных сестричек; ту, что сосредоточила в себе темную мудрость болотной воды, но кроме этого – еще и первобытную ярость давно ушедших в небытие первых людских племен.