Текст книги "Оскар за убойную роль"

Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А именно?

– Вот смотри. Допустим, некто «икс» – человек или организация – работает против вашего депутата Брячихина. Он, этот «икс», естественно, заинтересован в секретных сведениях, характеризующих возможности, силы и слабости депутата. Эти сведения имеются в вашем документе... Пока – полная аналогия с секретным докладом о состоянии некой страны, которым интересуются шпионы другой страны... Правильно?

– Допустим.

– Но если шпиону попадает в руки подобный доклад, – продолжил свои рассуждения полковник Ходасевич, – что он обычно делает?

Он пристально посмотрел на Татьяну.

Та пожала плечами. Она не понимала, куда клонит отчим.

– Он снимает доклад на микропленку, – продолжал Валерий Петрович. – А затем кладет его на место... Почему? – Он нацелил на Татьяну сигару.

Она не ответила, только досадливо пробарабанила пальцами по столешнице.

– Во-первых, потому, – сказал полковник, – чтобы агента, работающего на противника, не разоблачили. А во-вторых, чтобы неприятель – в данном случае этот ваш Брячихин – не проведал, что противник на самом деле о нем все знает...

Отчим положил сигару дотлевать в пепельнице.

– В вашем же случае все наоборот, – заявил он. – Похищение произошло демонстративно. Документ просто выкрали.

– Может, – с легкой язвительностью возразила Таня, – наш шпион непрофессионал? И у него, совершенно случайно, не оказалось с собой микрофотокамеры?

– А ксерокс в вашем отделе есть? – прищурился отчим.

– Есть, – опустила Таня глаза.

– Вот тебе и ответ.

– А может... – заспорила она, понимая, впрочем, что спор уже проигран, однако природное упрямство не позволяло ей никогда уступать без борьбы, и она продолжала сражаться даже в самой безнадежной ситуации. – Может, наш шпион не знал, что у нас есть ксерокс? Или не умел им пользоваться?

– А может, он вообще слабоумный слепоглухонемой, – саркастически проговорил Ходасевич, и Татьяна смирилась.

– Но тогда что все это значит? – воскликнула она.

– Возможно, – протянул Валерий Петрович, – демонстративное исчезновение документа означает, что кого-то хотели подставить...

– Подставить? – вскинулась Татьяна. – Кого конкретно?

– Трудно сказать. Может, ваше агентство в целом. Может, твоего босса Теплицына. А может, лично тебя.

* * *

Московский ресторан «Венеция» был совсем новым и располагался неудобно – на обочине третьего транспортного кольца, поэтому посетители его своим вниманием пока не баловали. В сени псевдоколонн скучали человек десять официантов в париках и камзолах, а гостей присутствовало только двое. Один лет пятидесяти, другой значительно моложе – годов, наверное, тридцати, оба безупречно одетые и постриженные. Они сидели за столиком в углу и тихо беседовали, запивая красным вином мясо по-неаполитански.

– Ну, я тебя поздравляю, – произнес тот, что помоложе. – Дело пошло.

Собеседник небрежно кивнул:

– Знаю. Уже видел.

– Ну, и как тебе? – вкрадчиво спросил молодой.

Пожилой скривился:

– Посмотрим, что будет дальше...

Молодой отодвинул тарелку, впился в собеседника внимательным взглядом и требовательно спросил:

– О чем ты?

Пожилой не смутился. Спокойно выдержал его взгляд и сказал:

– О том, что пока меня твоя затея не впечатляет. – И припечатал: – Мелко, банально, скучно.

– Ну, это же только начало, – пожал плечами молодой. – Как говорится, разгон. Первая передача. А дальше-то все веселей пойдет. Чем выше скорость, тем острей ощущения.

– Чем дальше, тем лучше, говоришь? – кисло откликнулся тот, что постарше. – А я думаю, что ударным должно быть именно начало. Зацепка. Лихой старт.

– Тут ты не прав, – твердо сказал молодой. – Нельзя же всех под одну гребенку причесывать! У нас подходы другие. И задача иная. Так что начало совершенно нормальное. Все по плану, как доктор прописал. А дальше все завертится так, что пальчики оближешь.

– Ты раньше времени-то не радуйся, – предостерег старший. – Ты, по-моему, не отдаешь себе отчета, с кем связался. Они люди умные, хитрые и с большими связями. Поэтому будь предельно осторожен. Понял? Предельно!

– Да все я понимаю! – досадливо откликнулся молодой. – Будь спок! Всё под контролем, и все будет хоккей. Мы еще покажем им небо в алмазах! Да и сами получим удовольствие.

Он снова придвинул к себе тарелку и принялся торопливо доедать остывающее мясо по-неаполитански.

Понедельник, день.Таня

Таня запросила у отчима чаю – цыпленок по-каталонски оказался островат. Но пить захотелось не только поэтому. Теперь, по нешутейно озабоченной реакции отчима, она наконец осознала всю серьезность случившегося и всю неприятность своего собственного положения, и ей требовалось взять тайм-аут, подумать, «переварить»... Валера засыпал в заварной чайник чаю, затем сходил в комнату и вернулся на кухню с большим кожаным блокнотом.

– Пройдемся по деталям, – предложил он, усаживаясь на подушки кухонного уголка.

– Как скажешь, – смиренно отозвалась Татьяна.

– Начнем с окна в твоем кабинете. – Отчим нацепил на переносицу большие очки и открыл кожаный кондуит. Пристально глянул на Татьяну из-под очков. – Сейчас лето. Возможно, его перед уходом забыли закрыть?

– Нет, ну что ты! Я его всегда закрываю, когда ухожу. К тому же оно на сигнализации. Если вдруг не запрешь – сирена будет визжать, охрана тут же прибежит.

– Хорошо. – Валерий Петрович сделал пометку в блокноте. – Теперь двери. Как они запираются?

– Я же тебе рассказывала: у нас новейшая система охраны. Какая-то американская. Пускают только по отпечатку пальца. Не думаю, что такую систему можно сломать. Или взломать.

– Хорошо. – Еще одна пометка. – А что насчет самого сейфа?

– Сейф какой-то новый, маленький. Тоже импортный. Помимо ключа, у него был код, но я... – Таня горестно вздохнула. – Я им не пользовалась. Боялась, что забуду или перепутаю. У меня в голове и так целая каша из этих кодов: пин для кредитки, пин для мобильника... Ну, я и решила, что с кодом для сейфа будет явный перебор...

– А ключ?

– Я его носила на своей связке. Вместе со всеми другими ключами: от машины, квартиры.

– Где ключи лежали у тебя в рабочее время?

– В сумочке. Я их никогда не вынимала.

– А сама сумочка?

– На моем столе. – Татьяна пожала плечами. – Ну, или на стуле. Или на подоконнике. В общем, где угодно в пределах моего кабинета.

– А у кого запасной ключ от сейфа?

– Он один и только у меня.

– Так не бывает, – жестко сказал отчим и посмотрел на нее поверх очков. – Всегда есть запасной.

Тане послышался металл в голосе Ходасевича, и она внутренне поежилась, представив, насколько неуютно чувствовали себя те люди, которых полковник допрашивал по-настоящему. Валерий Петрович испытующе глядел на нее.

– Говоришь, есть запасной? – проговорила она растерянно и отвела глаза. – Не знаю... Я не знаю, где он хранится.

На секунду ее обуял страх: как в детстве, словно она набедокурила в школе, получила двойку или дурацкую запись от училки в тетрадь – и идет домой, холодея от того, что Валерочка узнает и станет ругаться. Валерочка...Она никогда, даже в самом раннем детстве, не называла его папой и знала, что он ей – не отец. Но он никогда не ругал ее. Никогда. Мама – та кричала и наказывала. А Валерочка – нет. Однако, несмотря ни на что, не маму, а именно его Таня всегда боялась, когда делала что-то неправильное. Вот и сейчас она нервно облизнула губы.

– Чай уже заварился, – промолвила она. По сравнению с детством Таня ловко научилась скрывать страх и владеть своими эмоциями. И уводить разговор в сторону.

Она разлила душистый «Липтон» по чашкам.

– Есть варенье – мамино, крыжовенное, – предложил полковник.

– Мамино крыжовенное? – скорчила гримаску Татьяна. – Не хочу. А конфет у тебя нет?

– Не держим-с.

– Все худеешь?

– Пытаюсь. – Отчим развел руками.

– По-моему, не очень получается, – заметила жестокосердная падчерица.

– Смотря что считать целью. Если твои пятьдесят килограммов – то мне до них далеко. А если мои обычные шесть пудов – я почти в норме. – Валерий Петрович похлопал себя по пузу, а потом отхлебнул чай и придвинул к себе кожаный блокнот. – Ладно, вернемся, как говорят французы, к нашим мутонам. Итак, похищен важный документ. Кто, скажи мне, Танюшка, знал, что он находится у тебя в сейфе?

– Кто? Я знала, – легкомысленно откликнулась Татьяна.

– Это естественно. – Полковник метнул на падчерицу строгий взор. – Еще?

– Андрей Федорович Теплицын, наш начальник, тоже знал.

Полковник кивнул.

– Дальше.

– А дальше... Я не знаю... Вроде больше никто.

– Значит, – Валерий Петрович пристально взглянул на Татьяну, – получается, что если документ не брала ты, его взял Андрей Федорович?

Таня пожала плечами.

– Но может, – предположила она, – кто-то залез в сейф, не подозревая, что там? Случайно?

– Случайно? А что он тогда в сейфе искал? Золото-бриллианты?

– Ну, там у нас порой деньги лежат. «Черный нал».

– Большие суммы?

– Иногда. Но не больше десяти тысяч долларов.

– Когда последний раз там были деньги?

Таня задумалась.

– Да уже месяца два назад.

– Так. – Отчим постучал авторучкой по столу. – Значит, точно знали о содержимом сейфа двое: ты и Теплицын. А кто мог подозревать о наличии там документа?

– Я думаю, – вздохнула Татьяна, – любой человек из моего отдела. Мы с Андреем Федоровичем о существовании «объективки» специально не распространялись, но и тайны особой из этого не делали.

– Что ты имеешь в виду?

Татьяна пожала плечами.

– Мы с боссом пару раз разговаривали о документе. Разговоры могли слышать мои сотрудники.

– Каким образом? Вы что, в коридоре о нем болтали? Или в столовой?

– Нет, но кабинет у меня маленький. Двери в него я обычно не закрываю. Наташка, моя секретарша, тоже, в свою очередь, не закрывает дверь из своего предбанника в отдел.

– Жизнь на виду, за стеклянными стенами, – усмехнулся отчим. – Евгений Замятин, роман «Мы».

– Просто мне так удобнее, – парировала Татьяна. – Я всегда слышу, кто из моих сотрудников чем занимается.

– А они – чем занимаешься ты, – припечатал полковник.

– Но я же главнее, чем они, – не сдавалась Таня.

Отчим только рукой махнул от такого упрямства и не счел нужным дальше спорить с падчерицей.

– Значит, все указывает, – сказал он, откидываясь на спинку диванчика, – на то, что документ похитил кто-то из своих.

– Мне бы очень не хотелось так думать... – протянула Таня. – Но что еще остается? Доступ в нашу контору – по отпечатку пальца; доступ в отдел – тоже. В базу данных замка, я знаю, внесены пальчики семерых человек: меня, Андрея Федоровича и пятерых моих сотрудников. Вот и весь круг подозреваемых.

– А если в этот ваш «дактилоскопический ключ» засунет палец кто-нибудь посторонний?

Татьяна пожала плечами.

– Дверь не откроется. И раздастся сигнал на пульте охраны. Мы ради интереса проверяли.

– А я думал, – иронично заметил отчим, – что эта ваша система чужой палец откусывает.

– Нет, слава богу, – усмехнулась Таня.

– Кто же у вас тогда в кабинетах убирается? – не оставив ироничного тона, спросил полковник. – Неужели вы сами?

– А чего ты усмехаешься? – неожиданно обиделась Татьяна.

– Просто не могу тебя представить со шваброй в руках.

– Да я, в общем-то, и сама себя со шваброй не могу представить, – согласилась Таня.

– Каким же образом к вам в отдел попадает уборщица?

– Уборщица приходит по четвергам и понедельникам. И убирает кабинеты она в рабочее время, когда все на месте.

– Это же неудобно, – заметил отчим. – Сидишь за компьютером, а тебе мокрой тряпкой по ногам елозят.

– Согласна. Зато есть гарантия, что уборщица не выкинет эскиз какого-нибудь важного макета. И не скоммуниздит для конкурентов результаты наших исследований или разработок.

– Значит, – ухватился за последнюю фразу Валерий Петрович, – у вашего агентства есть еще что скрывать – помимо того документа?

– Конечно, всяких конфиденциальных данных полно. И исследования рынка по той или иной группе товаров. И результаты эффективности нашей рекламы... Конкуренты за такую информацию дорого бы дали.

– «Дорого» – это сколько?

– Ну, это я фигурально выразилась. Как-то с трудом могу представить, чтобы какое-нибудь всемирно известное агентство, типа «Огилви» или «Ясперс энд бразерс», шпионило за нами. Я подобных случаев в нашем бизнесе вообще не припоминаю.

– О коммерческом шпионаже вряд ли кричат на каждом углу, – рассудительно заметил отчим. – Хорошо, теперь поговорим о последствиях кражи. Если всплывет информация, что у вас в компании пропал важный документ, – это сильно ударит по вашей репутации?

– Думаю, изрядно, – кивнула Таня.

– Есть ли среди твоих сотрудников те, кто в обиде на вашу фирму?

– В обиде? Вряд ли. По-моему, они все в достаточной степени к нам с Андреем Федоровичем лояльны. Платим мы им хорошо. Никто за последний год никакого открытого недовольства не высказывал. Бурчат, конечно, по углам...

– О чем бурчат?

– В основном что в выходные и по вечерам приходится работать... Но, Валерочка, я не могу представить, чтобы кто-то из них...

– А представить придется, – жестко прервал Татьяну полковник. – Потому что похитить документ больше некому.

* * *

Хотя никто никаких объявлений не делал, весть о том, что что-то случилось, по агентству разнеслась быстро. Сотрудникам достаточно было сопоставить крайне озабоченное лицо Андрея Федоровича, вышедшего из кабинета Садовниковой, и поведение самой Татьяны, которая следом выскочила из своего закута как ошпаренная кошка и куда-то унеслась. Работники «Пятой власти» немедленно отложили дела, взялись пить кофе и вслух строить различные предположения о том, что же произошло. Поскольку люди все были творческие, версии звучали злоязычно – в диапазоне от юмора до гротеска.

– Босс предложил Садовниковой руку и сердце, и она помчалась свадебный букет заказывать, – высказался копирайтер Мишка Колпин.

– Нет, они оба расстроенные были, – рассудительно возразила секретарша Наташка.

– Значит, Танька беременна от Теплицына, – заявил дизайнер Артем Пастухов, – и тот погнал ее делать аборт.

– Круто! – оценил шутку напарника Мишка.

– Они, наверное, узнали, что от нас какой-нибудь важный клиент уходит, – попыталась вернуть коллег к реальности другой копирайтер, Полина Павленко. И уколола: – Например, ваши колбасники, которым вы в четвертый раз макеты переделываете.

Родик Щапов – напарник Полины, дизайнер – опять перевел разговор в шутейную плоскость:

– А Танюха, чтобы клиента вернуть, срочно поехала ему отдаваться.

И хотя Татьянины подчиненные ни разу не замечали ни оттенка каких-либо особых отношений между нею и Теплицыным, ни ее излишнего кокетства с заказчиками, все равно злоязычный разговор крутился вокруг секса. Словом, в отсутствие Тани сотрудники вели себя так, как ведет себя любой коллектив в отсутствие начальства: вдохновенно об этом самом начальстве злословили.

...В творческом отделе за чайным столом собралось пятеро.

Один человек из этих пяти прекрасно знал, что на самом деле случилось, но недоумевал наравне с остальными коллегами.

Он очень хорошо играл свою роль.

* * *

В то же самое время Валерий Петрович отставил чашку из-под чая и спросил Татьяну:

– Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Понятия не имею, – дернула та плечиком. – Пожалуй, никого.

– Тогда расскажи мне о каждом из своих сотрудников.

– С кого начинать?

– С того, кто тебе больше нравится.

Таня вспыхнула.

– А с чего ты взял, что мне вообще кто-то из них нравится?

– Ну, в любом коллективе, – примирительно прогудел отчим, – кто-то нравится меньше, кто-то – больше.

Таня пожала плечами, как бы принимая извинения Валерия Петровича.

– Все пятеро моих подчиненных, – начала она, – люди молодые. Никому еще и тридцати нет. У всех – высокая зарплата.

– Какая конкретно? – перебил полковник.

– У копирайтеров с дизайнерами – около тысячи плюс бонусы. У Наташки, секретарши, – примерно семьсот. Долларов, я имею в виду.

Отчим покачал головой.

– Я всегда знал, что в рекламе жулики работают, – заметил он иронически, – но не думал, что работа этих жуликов настолько высоко оплачивается.

– А как же! – в тон ему отыграла Татьяна. – Чтобы народ дурить, большой ум нужен. И квалификация.

Ей приятно было, что с «допрашивательного» тона Валерий Петрович хоть иногда соскальзывает на иронический: тогда он выглядит не как суровый полковник ФСБ, а как любимый отчим.

– Расскажи о каждом своем сотруднике персонально, – попросил Валерий Петрович. Его лицо снова стало серьезным, взгляд сверлил Татьяну. – Начни с женщин.

– Почему с женщин? Ты же спросил, кто мне больше нравится. А мне по жизни больше нравятся мужчины, – ответила Таня, стараясь удержать юмористически-отстраненный тон: так ей было легче.

– Женщины – существа более коварные, чем мужики.

– Ох, поспорила бы я с тобой, – вздохнула Таня, – да не хочу отвлекаться... Ладно, с женщин так с женщин... Номер один – Полина Павленко. Ей двадцать семь лет. Копирайтер. Окончила Институт стали и сплавов...

– Подожди, – перебил отчим. – Ты меня всегда учила, что копирайтер – это человек, который рекламные тексты пишет. А тут – «стальной» институт...

– Всяко бывает, – пожала Татьяна плечами. – В нашу профессию откуда только не приходят. Можно хоть арбузо-литейное ПТУ окончить – главное, чтобы талант был. Вот и у Полинки он тоже есть... Она еще лет в девятнадцать приняла участие в каком-то конкурсе для рекламщиков-любителей. Заняла шестое место. Ее пригласили в одно агентство поработать – сначала бесплатно. Она себя проявила и после института пошла туда уже на ставку.

– Эта Полина Павленко давно у вас работает?

– Года четыре.

– Дольше тебя, – заметил отчим.

– Да, – кивнула Таня. – И она, конечно, хотела, чтобы ее на мое место назначили – начальником креативного отдела.

– Почему ж назначили не ее?

– Она странная.

– В смысле?

– Одевается, как хиппи. Носит сережку в носу. Иногда молчит целыми днями. Обратишься к ней, а она ответит односложно – и снова молчит.

– Настоящая творческая личность, – заметил Валерий Петрович.

Таня кивнула.

– Ага. Только она слишком уж творческая, чтобы быть начальником.

– А по работе к ней претензии есть?

Татьяна задумчиво помотала головой.

– Она очень толковая. Иногда такие слоганы и тексты выдает – закачаешься. Даже я, бывает, завидую. Совсем как-то странно, парадоксально у нее мозги работают.

– Она замужем?

– Нет, но живет с бойфрендом. Уже года два.

– Успехом у мужчин пользуется?

– Не особенно, – хмыкнула Таня. – Она дылда, больше ста восьмидесяти. Фигура у нее какая-то нескладная. И нос длинный, висячий. Вечно лохматая, никогда никакой прически. Ногти грызет. А потом, она, по-моему, мыться не любит. Даже потом от нее иногда попахивает. Представляю, какой кавардак у нее в квартире творится.

– Как же вы такое терпите? – изумился Валерий Петрович. – А этот, как его, – «дресс-код»? Внутрифирменная этика?

– Полинка с клиентами не общается, а мы... Мы и потерпеть можем. Хотя... Мне самой как-то неудобно, но Наташка, секретарша, пару раз делала ей замечания.

– Как у Полины обстоят дела с наркотиками?

– А почему ты вдруг спросил?

– Типаж у нее уж больно подходящий.

– Точно не знаю, – покачала головой Татьяна. – Хотя вряд ли. Может, иногда травкой и балуется. Но тяжелые наркотики наверняка не употребляет. Иначе она бы в творческом отделе работать просто не смогла. Героин мозги напрочь выжигает.

– Это точно, – кивнул полковник. – Но продолжим о Павленко. Может, у нее есть какие-то проблемы? На чем ее могли бы зацепить?

– Я не знаю. Мне она никогда ни на что не жаловалась.

* * *

На расстоянии километров десяти по прямой от того места, где разговаривали Татьяна и Валерий Петрович – в рекламном агентстве «Пятая власть», – Полина Павленко вышла из комнаты творческого отдела в коридор. Оглянулась. В коридоре не было ни души. Никто, кажется, не мог ее подслушать.

Полина подошла к окну, присела на подоконник и вытащила из кармана линялых джинсов мобильный телефон. Набрала номер. Когда соединение установилось, она, не здороваясь, тихо спросила:

– Ну, что? Чем он сейчас занимается?

* * *

Валерий Петрович записал скорописью в свой кожаный кондуит данные на Полину Павленко. Спросил Таню:

– Ее адрес?

– Точно не знаю. Она где-то в Строгине квартиру снимает.

– Телефон?

Таня достала мобильник, выудила из записной книжки домашний и сотовый номера Полины, сообщила их отчиму. Тот записал, попросил:

– Хорошо. Кто там у нас следующая?

Таня вздохнула:

– Опять про женщину? Не выйдет. Нелогично.

– Почему?

– Потому что у каждого копирайтера есть, как мы говорим, «творческая половина». Ну, вторая, как бы неотделимая, часть. А в паре с Полиной работает мужчина. Родик. Ну, или Родион Щапов. Дизайнеры вообще всегда работают с копирайтерами в паре. Копирайтер выдает идеи, придумывает образы и стиль, а дизайнер его идеи воплощает: делает эскизы, рисует макет или раскадровку ролика. Иногда, правда, и сам дизайнер что-нибудь выдумывает – и тогда они с копирайтером пляшут от его изобразительного решения. Но это не в случае с Родиком. У него вата вместо мозгов.

– Зачем же вы его тогда взяли? – поинтересовался Валерий Петрович.

– Он художник классный. Просто, что называется, милостью божьей. Стиль у него легкий, веселый. То, что в рекламе как раз и надо. Он на нас на всех шаржи нарисовал. Да так похоже! Кстати, не хочешь ли – он и на тебя шарж сварганит?

– Нет уж, спасибо, – поморщился отчим. – Я со своим пузом и так выгляжу как шарж. На самого себя.

– Ты выглядишь очень мило и колоритно, – подольстилась Татьяна.

– Зеркало мне обычно сообщает обратное... Ладно, что еще ты знаешь о Щапове?

Таня дернула плечиком.

– С Полиной Павленко они – идеальная парочка. Я имею в виду не секс, а по части работы. Понимают друг друга с полуслова. Все ее гениально-безумные идеи он подхватывает и воплощает. И очень хорошо получается. Полинкиных мозгов им с Родионом на двоих хватает.

– А их сотрудничество не переросло во что-то большее?

– Нет, – уверенно покачала головой Татьяна. – Во-первых, Щапов на полголовы ниже Павленко. Во-вторых, он красавчик писаный и цену себе знает. На такую швабру, как Павленко, вряд ли польстится.

– А с кем-нибудь в агентстве у него был роман?

Таня слегка покраснела.

– Он ко мне клинья подбивал, – призналась она. – Но без всякого успеха. Ты же знаешь, Валерочка, я не люблю глупых мужчин.

– Получив от тебя атанде, он обиделся на тебя? Разозлился? Может быть, злобу затаил?

– Да не похоже. Он, мне кажется, и атаковал меня без особой надежды на успех. Так, для порядка. И мой отказ воспринял как должное.

– Он женат?

– Нет. Живет один. Говорят, большая квартира на Чистых прудах. Шестикомнатная.

– Откуда у него такое богатство?

– Родители Родика вроде бы умерли (или погибли – я точно не знаю), и квартира ему в наследство осталась.

– Годков ему сколько?

– Под тридцать.

– Пороки, слабости?

– Он не пьет. Не курит. Вот разве что в казино захаживает.

– Играет по-крупному?

– Обычно нет. Он играть раз в месяц ходит, в полнолуние.

– Как это? – изумился полковник.

– Я ж тебе, по-моему, говорила: в рекламном бизнесе одни фрики[2]2
  Фрик – производное от английского разговорного freak – чудак, человек со странностями.


[Закрыть] работают. Родька говорит, что в полнолуние у него интуиция обостряется. И карта прет.

– Он не людоман[3]3
  Людоман – человек, испытывающий болезненную тягу к азартным играм.


[Закрыть] часом?

– Да вроде нет. Остановиться может. И по-крупному редко проигрывает. Правда, однажды, месяца три назад, всю зарплату в «Византии» просадил. Мне Наташка, моя секретарша, рассказывала. Он тогда у всех деньги занимал до получки.

– Это любопытно, – пробормотал отчим, делая пометки в блокноте. Затем попросил у Татьяны номера телефонов дизайнера Щапова и тоже аккуратно занес их в ежедневник.

* * *

Родион Щапов вышел из творческого отдела и направился в сторону туалета. Походка его была беззаботной, попутно он напевал приятным баритоном:

 
Ты прости меня, малыш, – ду-ду-ду – дуру,
Если любишь, то простишь – ду-ду-ду – дуру...
 

Однако когда Щапов вошел в «комнату отдыха», от его деланой веселости не осталось и следа. Он закрылся в одной из кабинок и вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу. Это было письмо – мятое, все в пятнах. На конверте вместо марки расплывался чернильный штемпель.

Родион надорвал конверт и вытащил тетрадный листок, испещренный булавочно-мелкими буковками. Щапов вздохнул и принялся читать.

Он не знал, что за ним наблюдает скрытая видеокамера.

* * *

Валерий Петрович Ходасевич встал и прошелся взад-вперед по кухне. Нашарил пачку своей любимой вонючей «Явы» и закурил.

– Валерочка, вот ты о моих сослуживцах расспрашиваешь, – промолвила, воспользовавшись паузой, Татьяна. – А что ты собираешься дальше делать?

Отчим отвечал неопределенно.

– Посмотрим, – буркнул он. Потом уселся на свое место за столом, придвинул поближе к себе пепельницу и спросил, окутываясь клубами ядовитого дыма: – Кто у нас там следующий?

– Что за вонь ты всегда куришь! – поморщилась Таня, отгоняя от себя рукой зловредный дым. – Если говорить о женщинах, то следующая на очереди – моя секретарша, Наташка.

– Слушаю тебя со всем возможным вниманием.

– Наталья Соколова, – словно бы по писаному начала Татьяна. Ей уже изрядно надоел допрос отчима. (А чем еще была их нынешняя кухонная беседа, как не допросом?) – Ей двадцать три года, с мужем развелась. Окончила полиграфический институт. У нас работает два года. Проживает с родителями. Характер совсем не выдержанный и далеко не нордический. Неоднократно замечена в порочащих ее связях.

– Посерьезней, Татьяна. – Отчим постучал авторучкой по столу. – Что значит «замечена в порочащих связях»?

– То и значит, – фыркнула Таня. – Прошлым летом была беременна, болтала, что замуж выходит, на свадьбу нас звала, а потом бац – с женихом разругалась и сделала аборт. А вообще вы, мужики, про таких, как она, говорите: «слаба на передок». Партнеров Наталья меняет как перчатки. Нередко снимает в клубах мужиков на одну ночь – а утром до свидания.

– А ты откуда знаешь?

– Да она сама обо всем треплется. А я у нее вроде наперсницы или старшего товарища.

– А с вашими коллегами у нее интимные связи были?

– С Родиком Щаповым – да, она мне сама рассказывала. Но недолго. Два или три свидания. Потом он ей, как она сама выразилась, «осточертел, оттого что слишком глупый». Кажется, и с другим дизайнером, Темкой Пастуховым, у нее тоже были шашни, но тут Наташка почему-то молчала как рыба. И Теплицына нашего она, конечно, хотела бы соблазнить – только это у нее вряд ли получится.

– А почему нет? Теплицын что – нетрадиционной ориентации?

– Да нет, вполне традиционной. Просто у него, во-первых, принцип: «Не гуляй, где живешь». Во-вторых, Наташка – в общем-то создание примитивное и не очень-то красивая, а Теплицын наш – человек с запросами. И со вкусом.

– Какой-нибудь скелет в шкафу у этой Натальи имеется?

Таня пожала плечами.

– Да, похоже, нет. Живет она с родителями, не пьет, не курит, наркотики не употребляет, в азартные игры не играет.

– А как бы ты охарактеризовала ваши с ней личные отношения?

– Какое это имеет значение? – слегка нахмурилась Таня.

– Все-таки ты – ее начальница. На две ступени выше ее стоишь. Она тебе кофе подает. А вы ведь почти ровесницы.

– Не знаю, Валерочка, – вздохнула Татьяна. – С виду она – сладкая-сладкая. А на самом деле, может, меня и ненавидит. Только скрывает это.

* * *

В это самое время Наталья Соколова сидела в своем закутке в агентстве «Пятая власть» и что-то быстро-быстро печатала. Руки вдохновенно порхали над клавиатурой. Вид у нее был самый деловой.

Однако человек, вдруг заглянувший ей через плечо (а была бы на работе Таня, она б непременно так и сделала), увидел бы: Наташка печатает личное электронное послание, испещренное смайликами.

«Миленький мой, – писала она, – я по тебе уж-ж-жасно соскучилась. Когда мы увидимся, я преподнесу тебе один клевый сюрприз. Не спрашивай какой, но, обещаю, тебе понравится. Очень-очень-очень. У нас сегодня на работе тишина. Начальница моя, грозная Татьяна, куда-то свалила. У нее из сейфа какой-то важнейший документ украли. Будем надеяться, что Теплицын за это как следует ее вздрючит. Или вообще уволит.

Сегодня мне снилось, как мы с тобой гуляли по белому-белому пляжу, а на нас сверху падали кокосовые орехи. Ты их разрезал и кормил меня из рук.

Целую тебя тысячу раз.

Твой котенок».

Наталья перечитала письмо, вздохнула и щелкнула мышкой по иконке «отправить».

Тот, кто исподволь наблюдал бы за нею, был бы немало удивлен – потому что столь интимное письмо оказалось послано одновременно трем разным адресатам.

* * *

– Итак, у нас осталось трое твоих сослуживцев, – сказал отчим.

– Почему трое? Двое! – удивилась Татьяна. – Вторая творческая парочка, дизайнер Артем и копирайтер Мишка. И все.

– А что, своего Теплицына ты априори исключила из числа подозреваемых? – прищурился отчим.

– Нет, не исключила... – слегка смешалась Татьяна. – Но... Ему-то зачем красть документ?

Таня подошла к открытому окну, сунула нос меж прутьев решетки, втянула пахнущий сиренью воздух. Улыбнулась стайке воробьев, деловито клюющих землю. Позавидовала двум подросткам – они сидели на лавочке у подъезда и с самым беззаботным видом пили пиво.

На белый «Форд-транзит», припаркованный метрах в двадцати от подъезда Ходасевича, она не обратила никакого внимания. И уж тем более ей не пришло в голову, что именно эта машина сегодня «провожала» ее от дома до офиса, а потом – к Валерию Петровичу...

Отчим тем временем продолжал допрос:

– Так почему же вором не может быть Теплицын?

– Андрей Федорович этот документ сто раз видел, – заупрямилась Таня. – Десять раз мог снять с него копию. И потом, он же понимает, что если эта история всплывет – нашему агентству кранты.

– И все-таки я бы не стал сбрасывать Теплицына со счетов.

– Верно, – вздохнула Татьяна. – Вы, кагэбэшники, если уж подозреваете, то подозреваете всех. Давай, записывай в свой «кляузник». Андрей Федорович Теплицын. Тридцать семь лет. Хорош собой, великолепно одевается. Ты его, наверное, в телевизоре видел – лет пять назад. Его в ту пору частенько показывали.

– Не припоминаю, – покачал головою отчим.

– Ну да, ты же по телевизору только детективы смотришь, – съязвила Таня.

– Почему только детективы? – парировал Валерий Петрович. – Еще мультики.

Вид у него во время этой реплики был пресерьезный, и Татьяна расхохоталась.

Отсмеявшись, сказала:

– Теплицын и вправду несколько лет назад гремел. Он большим агентством на телевидении руководил. Торговал рекламным временем в «ящике». Вся телевизионная реклама была в его руках. Но потом Андрея Федоровича из этого бизнеса выдавили. Кто и как – я подробностей не знаю. Он никогда не распространялся. Тогда он ушел с ТВ и решил начать все с нуля. Вот и создал наше агентство.

– Он богатый человек?

– Еще какой! – кивнула Таня. – Наверное, миллионер. Долларовый, я имею в виду.