Текст книги "Парфюмер звонит первым"

Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Анна и Сергей Литвиновы
Парфюмер звонит первым

Пролог

Убегать из городка им было не впервой, но никогда они не забирались так далеко от дома.

Сашка уже и ныла, что устала, и канючила, что ногу стерла. Пришлось ему на нее прикрикнуть. И пригрозить, что отправит ее домой. Одну отправит. А сам пойдет дальше, как они сначала и договаривались, – до самого кургана с сокровищами.

После того как Валек на нее наорал, Сашка плелась сзади, нахмурясь и выпятив губы. Точь-в-точь на мать похожа, когда та злится. «Все-таки женщины – это низшая раса, правильно говорит отчим дядя Вова, – размышлял на ходу Валек. – Взять хотя бы Сашку. Сеструха, может, и посмелей других девчонок будет, а все равно слабый пол. Ужей боится, мышь увидит – визжит. И сегодня: условились ведь – мы отправляемся в экспедицию. До самого кургана, что бы ни случилось. Рюкзаки с собой взяли, запасы воды и продовольствия. И все равно: скисла, нюни распустила, домой просится. Нет, на девчонок, даже на самых надежных, все-таки полагаться нельзя».

– Скоро, скоро курган, – обернулся он к Сашке.

– Ты уже три раза говорил, что скоро, – пропищала та.

– Сейчас уже совсем рядом, вон за тем поворотом.

– Я пить хочу.

– Вот дойдем до места и сразу устроим привал, там и колы попьем, и пошамаем.

Слева от них тихо поплескивала широченная река, а вдали, на противоположном берегу, раскинулся в дымке белый город. Солнце уже повернуло на закат, сияло низко над городом, и тени от фигурок Валька и Сашки стали длинными.

А вот и заросли камышей. Ну, слава богу, считай, дошли. Курган рядом.

Река здесь резко поворачивала вправо, и из-за камышей не было видно, что там, впереди.

Валек сделал несколько шагов за поворот, и перед ним вдруг открылась картина, от вида которой он в досаде остановился. Сашка чуть не налетела на него и замерла в шаге сзади, за плечом.

Место на берегу рядом с курганом было занято. Да кем! С первого взгляда стало ясно, что не простыми туристами, а кое-кем иным. Похуже любых отдыхающих.

На самом берегу стояло два грузовика, крытые брезентом. А еще две легковушки, обе – иномарки. Около автомашин суетились люди. Много людей. Причем только мужчины. А один из них был одет в милицейскую форму. Все остальные щеголяли в камуфляже без знаков различия или в гражданском, однако при этом на плечах у некоторых висели автоматы.

– Атас, Санька, – прошептал Валек, но не двинулся с места. Ноги будто приросли к земле. Еще он успел заметить, что напротив грузовиков на середине реки стоит на якоре пароход и к нему плывет весельная лодка. В лодке сидят два человека и громоздятся какие-то ящики.

До машин и людей было рукой подать, всего метров пятьдесят.

– Тикаем, Санька, – шепотом скомандовал Валек и схватил сестру за руку.

Однако они не успели ни убежать, ни даже развернуться.

– А ну, стоять! – раздался грубый окрик совсем рядом, прямо из зарослей камыша.

Валек вздрогнул, а сестренка от неожиданности аж подпрыгнула.

Из камышей прямо на них выходил мужчина в высоких сапогах, одетый во все черное: черные джинсы и рубашку с длинными рукавами. Лицо его было очень бледным, а в вытянутой руке он держал пистолет. Дуло было направлено прямо на детей.

И вдруг на берегу, рядом с грузовиками, раздался звук глухого удара, как будто что-то тяжелое стукнулось о землю. И дети, и мужчина в черном непроизвольно повернули головы в сторону шума. Однако рука мужчины с зажатым в ней пистолетом при этом не дернулась, не повернулась вслед за направлением взгляда. Пистолет по-прежнему, как намагниченный, был направлен на Валька с Сашкой. И выстрелить он мог в любой момент.

Глава 1

Тремя месяцами ранее

Таня смаковала джин-тоник и умирала со скуки. Уже третий час в неудобном кресле самолетика «Як-40». Да у нее просто спина отвалится, если они сейчас же не прилетят!

Будто в ответ на ее мысли, стюардесса пропела:

– Командир корабля включил табло «Пристегните ремни!». Мы готовимся к посадке...

Пассажиры радостно загудели – посадку ждали все и давно. И уже час, как начали выпивать «за скорый прилет».

– Ну, чтоб земля нам была пухом! – послышался чей-то неуместный тост.

Смех, клацанье пластиковых стаканчиков, шиканье: «Чего несешь?»

– В смысле, за мягкую посадочку, – поправился тостующий.

Таня, хотя и не участвовала во всеобщем самолетном застолье, тоже пригубила любимого джина с тоником.

«Вот я и... где? – подумала она. – Полагается думать, что дома?»

Сосед по креслу, в нарушение всех правил, тыкал в кнопки мобильного телефона. Что удивительно, он дозвонился и проорал – видно, шоферу:

– Вован, мы снижаемся! Подгоняй тачилу ко входу! Слышь меня, ну?

«В любом нормальном самолете тебя бы на смех подняли, – мысленно возмутилась Татьяна. – Звонить, когда борт на посадку идет, – что, право, за бескультурье!»

И, словно старая бабка, сварливо додумала: «Но здесь бескультурье, похоже, стало нормой...» Ведь рейс, которым летела Татьяна, направлялся, увы, не в пижонскую Барселону, не в шалый Париж и даже не в интеллигентный Питер. И правила тут, похоже, действуют другие. Во всяком случае, стюардессы к ее попутчику не бегут, замечаний не делают...

– Ко вхо-ду, го-во-рю, подъезжай! – продолжал надрываться пассажир.

Потом раздосадованно шлепнул мобильник на колени:

– Отключился... Фуфлово работает.

– К трапу – было бы круче, – ехидно прокомментировала Татьяна.

– Чего? – не понял сосед.

– Машину не ко входу подогнать, а прямо к трапу.

Насмешки в ее голосе деляга не расслышал. Деловито пояснил:

– Не, трап мы только для понтов заказываем. Когда из Москвы с гостями летим. А для себя самого – чего зря тратиться?.. До выхода как-нибудь своими ногами дойду... Так че, милуся? Подшвырнуть тебя до центра нашей столицы?

«Подшвырнуть», «милуся»... Они в этом Кострове все, что ли, так говорят? Таня холодно посмотрела на соседа и отрезала:

– Спасибо, не нужно. За мной тоже пришлют машину.

И в очередной раз подумала: «Какую глупость я делаю!»

Еще один глоток джина с тоником. Бездумный взгляд в залепленный облаками иллюминатор. Самолет опустил нос и прибавил оборотов. Пора застегивать туфельки и подкрашивать губы.

* * *

Таня Садовникова только что рассталась с Москвой. Она улетала в провинциальный Костров. Надолго. По контракту на год, а по ощущениям – на ПМЖ. Неужели она будет жить в городе, где нет метро? Три настоящих кинотеатра? И только два драматических?

«Зато вокруг Кострова, говорят, изумительная природа, – утешала себя Таня. – И люди по улицам ходят неспешно, не несутся, всех сшибая, как в столице. И воздух нормальный, и народ, наверное, куда доброжелательней, чем у нас...»

Но ей все равно было как-то неуютно. Все-таки всю жизнь провела в Москве. И школа тут, и университет, и первые поцелуи на лавочках Гоголевского бульвара...

«Да что хорошего в нашей распрекрасной столице? – пыталась припомнить она. – Большой театр? Можно подумать, у меня было время в него ходить... Рестораны? Ну, в них я бывала – платила несметно, по триста рублей за жалкий салатик, – а потом все равно в пузе урчало... А Тверская – полная загорелых на всяких Ибицах горожан и обалдевших от московской суеты приезжих? Насквозь показушная улица. Магазины с сумасшедшими ценами, навязчивые нищие подле гламурных витрин, и чуть ли не драки за место на парковке... А в Кострове я, бог даст, наконец успокоюсь... Можно сказать, даже остепенюсь...»

Самолет выбрался из облаков. Таня уткнулась в иллюминатор. Снег здесь в отличие от Москвы уже сошел, и она с любопытством разглядывала поля, лесополосы, степи, прорезанные узкими, тоже не сравнить со столичными, дорогами.

– Лапуся, – затеребил ее сосед по креслу. – Ты зачем в Костров летишь, отдыхать?

– В командировку, – сухо ответила Татьяна.

– Надолго?

– На год.

Впрочем, Таня тут же пожалела о своей откровенности, потому что сосед немедленно засуетился:

– О, так ты мне телефончик-то свой тогда оставь, завидаемся, замутим чего-ничего...

– Замутим, говорите? – усмехнулась она. И твердо добавила: – Спасибо, нет.

– Гордая, значит... – недобро осклабился попутчик. – Как же, как же – столичная штучка, вас сразу видать...

– Я просто буду очень занята, – смягчила тон Таня.

– Понтов-то, понтов! – продолжал бушевать сосед. – Вся такая из себя крутая, не подступись, да? Смотри: у нас, в Кострове, тебе крылья-то быстро обломают!

Он отвернулся и стал остервенело всовывать ноги в ботинки. Пахло от ботинок плохо, и Таня постаралась задержать дыхание.

«М-да, первый контакт с костровцем у меня не сложился», – меланхолично подумала она.

* * *

У Тани Садовниковой в Москве имелось все, о чем положено мечтать: своя квартира, хорошая машина. Любимые мамочка и отчим. Друзья. Связи. Ну и по мелочи: проверенные косметолог с парикмахером, хороший спортивный клуб, своя лавочка у подножия Кремля, на которой сладко мечталось...

Не было только счастья. А счастье Таня понимала по-своему. Это когда утром просыпаешься и с нетерпением ждешь, чего хорошего тебе принесет новый день. Когда-то так здорово было – пить первую чашечку кофе и прикидывать: «Планов, как всегда, громадье: в десять и в час – переговоры с заказчиками, потом мозговой штурм по новому проекту и озвучка ролика, а вечером – хорошо бы в спортклуб попасть, на танец живота или, если не успею, хотя бы в тренажерный зал...»

Переговоры, бывало, проходили склочно, мозговой штурм шел туго, актеры на озвучке говорили настолько дурными голосами, что хотелось подвывать, и до спортклуба Таня добиралась за полчаса до закрытия и совсем без сил. Но она все равно была счастлива. Потому что находилась в гуще жизни и чувствовала себя на своем месте. Коллеги ее уважали, начальник ценил – вот и работала она от души, с огоньком. Но в последний год все, увы, изменилось.

В рекламном агентстве «Пятая власть», где Татьяна была творческим директором, ей стало тесно. Во-первых, переросла она эту «власть», контору, работающую только с некрупными отечественными заказчиками, а во-вторых, отношения с шефом, директором генеральным, в последнее время не складывались. Шеф, Андрей Теплицын, никак не мог забыть и простить, что Таня, сама того не желая, втянула его в историю.[1]1
  Подробнее об этом читайте в романе Анны и Сергея Литвиновых «Оскар за убойную роль». Издательство «Эксмо».


[Закрыть]

И Таня решила вернуться в «Ясперс энд бразерс». То самое рекламное агентство, где она работала раньше. Тем более что директор агентства, господин Брюс Маккаген, сам ей позвонил.

– Вы разве берете назад перебежчиков? – удивленно спросила она.

– Обычно не берем, – вздохнул американец. – Но для ценных специалистов делаем исключение. Так что, по рукам?

– По рукам, – не стала ломаться она.

– Ну и отлично, – сразу повеселел «бывше-нынешний» шеф. – Завтра жду вас в офисе. Зарплатой не обижу.

...Назавтра Таня вышла на работу в «Ясперс энд бразерс», и Маккаген немедленно затребовал ее на ковер. Чаю-кофе выпить не предложил, и разговор повел странно – едва она успела сесть, вдруг спросил:

– Скажите, Татьяна, вы ведь по-прежнему не замужем?

– Бог миловал, – откликнулась Садовникова.

Странные босс задает вопросы – обычно-то в личную жизнь сотрудников он никогда, по-американски, не лез.

– Мама не болеет, отчим здоров? – Шеф демонстрировал поразительную осведомленность.

– Спасибо, все в порядке, – Таня удивлялась все больше.

– И собак с кошками у вас тоже нет, – с удовольствием констатировал шеф, а Таня всерьез задумалась: «Не повредился ли в ее отсутствие господин Маккаген умом?»

– Нет, но...

– Значит, вы и поедете в Костров, – радостно закончил шеф.

«Куда?!» – едва не вырвалось у Татьяны. Но, к счастью, она вспомнила, как американец говаривал: «Недоумение – суть та же некомпетентность». И спокойно спросила:

– Мне помнится, у нас в Кострове есть филиал?

«У нас» вместо «у вас» тоже сказала неспроста – в памяти, очень к месту, всплыл еще один немудрящий афоризм шефа: «Сотрудник и фирма – это единое целое».

– Совершенно верно, – подтвердил Маккаген. – И филиал сейчас очень нуждается в притоке свежих сил. Вы готовы поехать в Костров как минимум на год?

«Костров... Где же это?! Кажется, где-то на юге?.. Да, на юге, но не у моря. В общем, жуткая дыра, – пронеслось в голове у Тани. – И что же я там забыла?..»

Но вслух она спокойно произнесла:

– Какая у меня будет должность?

– Директор. Директор филиала «Ясперс энд бразерс» в Кострове. Самые широкие полномочия.

«Одна-одинешенька, в чужом городе. Без друзей, без семьи».

– Квартиру снимаем и оплачиваем мы. Машина и бензин – за счет «Ясперса», – продолжал заливаться босс.

«Я не смогу ездить «на мусаку» к Валерочке. И к маме на блинчики – тоже не смогу...»

– Так что, Татьяна, каким будет ваше решение? – поторопил ее шеф.

«А ведь ты нервничаешь, – подумала она. – Ты очень хочешь меня заполучить и отправить в этот Костров. Немного в Москве, видно, охотников тащиться в такую даль, пусть и директором филиала».

И она твердо ответила:

– Да, согласна. Я буду работать в Кострове. Когда выезжать?

* * *

Выезжать пришлось очень быстро – через неделю после того, как Таня подписала контракт с «Ясперс энд бразерс».

– Пожалуйста, поспешите, Таня, – умолял ее Маккаген. – Не справятся они без вас с «Юлианой»...

«Юлианой» назывался концерн, с которым Брюс только что подписал контракт на сумму со многими нулями. Серьезный бизнес, громадный оборот. Однако находился концерн в заштатном Кострове.

Таня знала, что «Юлиана» – один из крупнейших игроков на рынке российской парфюмерии и косметики. Нишу на рынке концерн выбрал грамотно – недорогие кремы, простецкие шампуни, духи с незамысловатым ароматом. Чудодейственного эффекта от подобной продукции не дождешься – зато стоит недорого. А это большинству сограждан и нужно. Таня и сама иногда покупала парфюмерию от «Юлианы». Зачем, например, тратиться на французский крем для рук «с глицерином и лимонной отдушкой», если русский аналог обойдется раз в десять дешевле? Да, пахнет он хуже, и упаковочка блеклая, и «мгновенное омоложение» с руками вряд ли произойдет, но кожу-то, худо-бедно, смягчает! И, главное, стоит меньше одного доллара за тюбик.

В отличие от большинства провинциальных фирм, которые, едва поднявшись, торопятся открыть представительство в Москве, руководство «Юлианы» в столицу вовсе не стремилось. Директор концерна, костровчанин Глеб Захарович Пастухов, оказался патриотом родного города и переезжать в Москву отказывался категорически. «Раз производство в Кострове – там же останется и штаб-квартира. А работать на меня все равно будут самые лучшие!» – заявил он.

Лучшим, на его взгляд, рекламным агентством являлось «Ясперс энд бразерс».

– Ну а вы в «Ясперсе» – один из ведущих специалистов, – порадовал Садовникову Маккаген.

Приятно, конечно, что серьезного клиента поручили именно ей. Хотя злопыхатели-коллеги говорили:

– Да просто туда больше никто ехать не хотел. Ты даже не представляешь, какая это глушь!

– Ну я же не просто сотрудником еду, а директором, – пожимала плечами Таня.

А сама думала: «Глушь. Вот именно это мне сейчас и нужно – чтобы прийти в себя. Как же меня утомили все эти московские приключения!»

Олигарх Барсинский, открывший на нее настоящую охоту. Сумасшедшая убийца Вика, едва не отправившая ее на тот свет. Бывший коллега отчима, напичкавший ее квартиру скрытыми камерами...[2]2
  Эти приключения Татьяны Садовниковой подробно описаны в романах Анны и Сергея Литвиновых «Проигравший получает все», «Предмет вожделения номер один», «Оскар за убойную роль». Издательство «Эксмо».


[Закрыть] После таких историй никакой даже французский крем не помогает – она уже морщинами покрываться начала, вон, вокруг глаз бегут еле видимые «гусиные лапки», а меж бровей залегла противная складка.

«А в Кострове, на свежем воздухе, в спокойной обстановке я снова расцвету», – не сомневалась Татьяна.

Садовникова пока не знала, как же сильно она ошибается.

До того, как «Ясперс» заключил договор с «Юлианой», дел у сотрудников костровского филиала, прямо скажем, было немного – всего лишь исполнять «столичные указания». Продвигать местному потребителю товары известных фирм и марок, раскручиваемых агентством «Ясперс энд бразерс». Скажем, из Москвы приходил макет с рекламой популярных шоколадок или кошачьего корма и пожелание: «Разместить плакат в наиболее рейтинговых местах». Всех делов: растиражировать макет в типографии и развесить его на уличных щитах, никакой особой компетенции не надо. Или присылали уже готовый телевизионный ролик – и приказ прокрутить его по местному телевизионному каналу. Максимум, что позволяли костровцам, – самим писать рекламные заметки для городской прессы. О том, например, что в местном супермаркете состоится бесплатная дегустация тех же продвигаемых Москвой шоколадок. В общем, примитивная работка. Любой старшекурсник с такой справится.

И вдруг в тихом филиале появился Заказчик – именно так, с большой буквы. Заказчик – свой собственный, а не какой-нибудь далекий иностранец, уже облизанный и «разработанный» в Москве. Для него требуется создать рекламную концепцию. Обосновать ее. Презентовать. Защитить. Просчитать бюджет. И потом эту концепцию осуществить. Не только в самом Кострове, но и во всей России.

«С этим могу справиться только я», – самоуверенно думала Таня.

...Но, как оказалось, ее новые сослуживцы считали иначе.

Знакомство с коллективом произошло совсем не так, как она рассчитывала – а в своих фантазиях Таня доходила чуть ли не до хлеба с солью, с которыми ее встретят на пороге... Однако каравая с солонкой ей не поднесли. И даже кофе не предложили.

В первый Танин рабочий день все сотрудники собрались в директорском кабинете. Кабинет выглядел, как в фильме времен развитого социализма: стол буквой «П», массивный, но с хлипким замком сейф, книжный стеллаж, на котором Татьяна с изумлением углядела собрание сочинений Ленина. И набычившиеся, настороженные коллеги, с явным неодобрением взиравшие на «московского директора».

Коллектив костровского филиала Таня сразу же назвала про себя «семейкой». Дружной семейкой, сплотившейся против нее, чужачки.

Матушкой выступала секретарша Изольда Серафимовна – волосы собраны в халу, отутюженная юбка строго ниже колена, цепкий взгляд. На папочку, без вопросов, тянул копирайтер – Эрнест Максимович Черединский, мужчина сильно за сорок. Ну и «детишки», плюс-минус несколько лет Танины ровесники: шофер Вася, которого все почему-то уважительно звали по имени-отчеству Вас-Палыч, да менеджер по работе с клиентами Леня Шангин. На Леню Таня, после того как прочитала его досье, возлагала особые надежды. Во-первых, он был, как и она, москвичом и работал в костровском филиале всего полгода. Его, как и ее, отправили в глубинку «на укрепление», тоже сняли квартиру и обеспечили машиной, но на директора филиала он не тянул: не вышел ни возрастом (на три года младше Татьяны), ни опытом, ни деловыми качествами. В дружной семейке южного филиала Лене явно досталась роль пасынка, и Татьяне это было только на руку.

– Я рада, что мы будем работать вместе... – начала Садовникова незатейливую инаугурационную речь.

Семейка обменялась недоуменными взглядами.

– Не сомневаюсь, что мы отлично сработаемся, – продолжала лучезарно улыбаться она.

Леня вперил взор в пол. Шофер Василий посмотрел на нее виновато. Секретарша Изольда закашлялась. А копирайтер Эрнест Максимович, не чинясь, перебил:

– Зачем вас прислали? Мы со всем прекрасно справлялись сами. И дальше бы справились!

Именно он до приезда Татьяны исполнял обязанности директора костровского филиала и сейчас не скрывал своего возмущения. Как?! Его заменили какой-то сопливой девчонкой!

– Я в этом не сомневаюсь, – заверила не ожидавшая отпора Таня. – Но, раз уж я приехала, вы позволите мне остаться?

Эрнест Максимович поджал губы и, нахмурившись, замолчал.

Эстафету из его слабеющих рук тут же подхватила секретарша, пожилая Изольда Серафимовна:

– Но вы так молоды, Татьяна Валерьевна! (Отчество она выговорила с неприкрытой язвительностью.) А «Юлиана» – большая, серьезная фирма! Чтобы работать с ней, требуется опыт! Знания! В конце концов, жизненная мудрость!

Таня с неприкрытым изумлением взглянула на Изольду – может, она шутит? Но секретарша выглядела абсолютно серьезной. Искренне озабоченной судьбой и агентства, и его контрактом с «Юлианой».

– Мне кажется, наш разговор заходит в тупик, – отрезала Татьяна. И для особо непонятливых добавила: – На должность директора меня назначил Брюс Маккаген, и его решения в агентстве «Ясперс энд бразерс» не обсуждаются. А сейчас, если позволите, я хотела бы приступить к работе. – Она выразительно взглянула на дверь.

Изольда горько усмехнулась, будто произнося: «Да что там какой-то Маккаген понимает в наших костровских делах!..» И выходить из кабинета не спешила.

А шофер вдруг бухнул:

– Маккагена вашего я не знаю, зато Эрнест Максимович с директором «Юлианы» в теннис играет. Это вам о чем-нибудь говорит?

«Только о том, что ты дурак», – едва не ответила Садовникова. Но удержалась, смиренно произнесла:

– Спасибо, я приму это к сведению.

Четвертый член семейки, менеджер Леня, вдруг фыркнул. Прочие костровцы наградили его неодобрительными взглядами.

«Не все потеряно!» – обрадовалась Татьяна и попросила:

– Останьтесь, пожалуйста, Леонид. Остальные свободны. («Испепеляют взглядами – странно, как я до сих пор еще цела?»)

Таня холодно обратилась к водителю:

– И, будьте добры, унесите отсюда это ... – Она махнула на собрание сочинений Ленина.

Шофер топтался на месте, растерянно взглядывал на бывшего шефа и не двигался с места. А Эрнест молчал.

– Новая метла... – словно про себя проворчала секретарша.

Таня выдержала ее скептический взгляд и потребовала:

– А вы, пожалуйста, приготовьте мне кофе. Растворимый я не люблю, пью эспрессо, сахара две ложки.

– Вот как! Значит, эспрессо!.. – протянула Изольда. А Эрнест Максимович гневно передернул плечами и заспешил к выходу. Но Таня «построила» и его:

– А от вас я жду аналитическую записку по «Юлиане». Все данные по продукции, все образцы существующей рекламы.

– Может, что-нибудь еще? – издевательским тоном уточнил Эрнест.

– Да, мне нужно кое-что еще. Вы, оказывается, знакомы с директором «Юлианы» – Пастуховым? Очень кстати. Будьте добры, подготовьте для меня его полную биографию. Где учился, какие книги любит, где предпочитает отдыхать...

– Хотите захомутать? – уважительно поинтересовался шофер.

Таня его реплику проигнорировала. Секунду подумала и добавила:

– Обращаюсь ко всем сотрудникам. У вас есть только два варианта. Или выполнять мои указания, или увольняться к чертовой матери. Ясно?

– Я вас понял, – выдавил побежденный Эрнест.

Шофер и секретарша промолчали. А копирайтер Леня прокомментировал:

– Блеск.

А Таня прикрыла глаза и подумала: «Пожалуй, я слегка переборщила...»

Прошло три месяца.Понедельник, 21 июня

Самое важное событие этого лета назначили так, что хуже не придумаешь: на одиннадцать утра понедельника. В условленный час Татьяна вместе с ближайшими соратниками должна была предстать пред светлыми очами руководителей «Юлианы» и вынести на их обозрение плод собственной трехмесячной работы: рекламную концепцию четырех косметических линий – кремы для рук и тела, кремы для лица, шампуни и соли для ванн и даже духи.

Понедельник, да еще утро, – самое что ни на есть невыгодное время для общения с заказчиками. Это Татьяна усвоила хорошо. Долгий рекламный опыт приучил: лучше всего впаривать клиентам свои идеи по пятницам. В крайнем случае – вечером в четверг. В предвкушении уик-энда заказчик благодушен и нетерпелив. Он готов согласиться на любую ересь, лишь бы его оставили в покое, не морочили голову и дали спокойно дотянуть до конца рабочей недели. А вот когда выходные уже прошли... После них клиент обычно мается похмельем, сожалеет о бездарно растраченном времени и чертовски хочет поработать. Работа, в его понимании, выглядит так: придраться ко всему на свете, а особенно – к несчастным рекламистам: «Я вам плачу бешеные бабки, а вы мне всякую фигню подсовываете!»

Но, может, на сей раз обойдется? Может, начальники «Юлианы» настолько хорошо провели нынешние выходные, что к утру понедельника продолжают пребывать в благодушии? А может, Танина концепция окажется настолько гениальной, что ей поаплодируют, невзирая даже на «день тяжелый»?

...Утро «дня Ч» у Тани началось в девять, когда прозвонил будильник. Но дальше привычный порядок сборов на работу был нарушен. Вместо растяжки – ее Татьяна обычно делала, прежде чем встать с постели, – она просто повалялась. Вместо того чтобы давить сок (каждый новый день Таня начинала со стакана апельсинового), тут же бросилась к кофеварке. И вместо слабенького, полезного для здоровья кофейка сварила себе двойной эспрессо. И все время – пока принимала душ, пока чистила зубы – внутри противно дрожала какая-то жилка. Дураку ясно: она волновалась. Самый натуральный предпремьерный мандраж. Чувство, знакомое любой актрисе или хотя бы участнице художественной самодеятельности. С той небольшой разницей, что актриса – равно как и исполнительница песни «Крылатые качели» на школьном утреннике – представляет на суд зрителей уже апробированный материал: заигранную пьесу, испетую песню, а Татьяне сегодня предстоит исполнить перед почтенной публикой нечто, придуманное ею самолично от первой до последней буквы.

Одна надежда: вдруг секретное оружие сработает?.. Секретное оружие (или, как бы сказал отчим, полковник ФСБ Валерий Петрович Ходасевич, «спецоперацию») Татьяна разработала и провела в полной тайне от коллектива и очень этим гордилась.

«Хватит мечтать! – оборвала она себя. – Лучше приготовься к самому худшему. И к полному краху концепции, и к бесконечным придиркам по мелочам, и даже к оскорбительным выпадам в свой адрес».

С чашечкой кофе в руках Татьяна вышла на балкон. С квартирой в Кострове ей повезло. Точнее, работодатели не поскупились: сняли ей жилье высокого класса. Высокого – конечно, по нашим, российско-провинциальным меркам. «Двушка» в сталинском доме в самом центре города. Балкон в гостиной выходит прямо на высокий берег широченной реки Танаис, матери рек русских. Внизу, сразу под балконом, идет поросший травой склон. По нему, верно, ребятишки зимой на санках любят съезжать. В те, конечно, редкие дни, когда в южном Кострове выпадает снег.

Склон заканчивается асфальтированной, уставленной фонарями набережной – по ней летними вечерами фланируют местные гуляки. А за набережной – широкий Танаис. В утренней жаркой дымке теряется левый берег. Вид с балкона у Тани восхитительный: на много миль кругом. По Танаису величаво идет четырехпалубный круизный пароход. Следом вниз по течению ползет баржа с лесом. В противоположном направлении суетливо пыхтит буксир. На обоих автомобильных мостах через реку – и справа от Тани, и слева – потоки машин. Солнце вспыхивает в оконцах автомобилей, посылает ослепительные зайчики. По третьему, старому, мосту с железными пилонами тянется на противоположный берег зеленая гусеница: пассажирский поезд чухает на юг, к Сочам – Адлерам: уже начался сезон отпусков.

Несмотря на утро, солнце, высоко висящее над рекой, уже шпарит по-южному, так, что волосы после душа высыхают без всякого фена. Таня одним глотком допила кофе – что за молодцы работодатели, помимо самой необходимой бытовой техники снабдили ее квартиру и разными прелестными излишествами вроде кофеварки «эспрессо», соковыжималки для цитрусовых и неплохим музыкальным центром. Ушла с балкона, задернула шторы – днем сюда подберется солнце, станет выжигать обои и нагревать воздух. Скинула халатик, принялась собираться. Под ложечкой по-прежнему подсасывало – волнение усугублялось тем, что сегодня предстоял ее дебют в этом городе, где Таню пока никто не знал и многие относились к ней – столичной штучке, брошенной «на усиление», – ревниво и настороженно.

Правда, с коллективом агентства, столь неласково встретившим ее по приезде, Татьяне удалось кое-как поладить. «Пусть со скрипом, но ключик к каждому подобрала», – гордо думала она.

С матушкой, секретаршей Изольдой, Татьяна вела себя подчеркнуто кротко. Уважительный тон, всегда по имени-отчеству, и от привычной фразочки, многократно апробированной на молодых секретаршах: «Притащи-ка мне кофе», – пришлось отказаться. Изольду куда грамотней просить: «Вас не затруднит сварить мне кофейку?» Противно, конечно, лебезить перед провинциальной клушкой, но кофе ведь от этого становится не хуже, а именно лучше... С одним из сыночков, шофером Васей, Татьяна тоже разговаривала с демонстративным уважением. Именовала его по имени-отчеству, Василием Павловичем (впрочем, на сокращенный вариант – Вас-Палыч – тот не обижался). Выспрашивала его об истории Кострова, о редких музеях-памятниках, советовалась, куда лучше выбраться на воскресный пикник. И, хотя не очень любила подобные разговоры, беседовала с ним о машинах. О новых марках-моделях, о том, на каком пробеге лучше всего менять масло. И даже терпеливо выслушивала критику по поводу собственной манеры вождения: «Не рвите сцепление, Таня! К чему этот рев? Выиграешь секунду, а ресурс подорвешь...» – «Я стараюсь, Вас-Палыч. Но хочется ж побыстрее...»

Второй сынок, копирайтер Леня, оказался самым нормальным. Выпивоха, конечно, и лентяй, зато голова светлая. И, главное, принял ее руководство совершенно спокойно. Бывало, ехидничал, иногда насмешничал, но указания выполнял.

Сложнее всего оказалось с папашей. С бывшим и.о. директора и главным копирайтером Эрнестом Максимовичем. Вот уж кто крови ее попил! Никак не мог простить, что Таня сместила его с почетной должности. (Хотя она-то здесь при чем?) Да и копирайтер – генератор идей, творческий работник – из Эрнеста оказался никудышный. Придумывать рекламные концепции – это вообще не для стариков, Таня еще ни разу не встречала копирайтера старше тридцати пяти, а Эрнесту – лет пятьдесят, не меньше. Она честно пыталась привлечь бывшего директора к творческой работе, но тот выдавал, то ли из вредности, то ли по бесталанности, такую ахинею, что Татьяна быстро оставила его в покое. Теперь Эрнест варился в собственном соку. Сидел в своем кабинете и, похоже, строил бесконечные планы, как сместить с должности «московскую самозванку». И со скрипом, с едкой ухмылкой выполнял редкие Танины поручения.

На десять тридцать назначили выезд к заказчику. Расстояние до офиса «Юлианы» было, особенно по московским меркам, смехотворное – пешком минут за пятнадцать можно дойти. Но решили, конечно, ехать на машине. Во-первых, для солидности. Во-вторых, предстояло тащить с собой кучу вещей: экземпляров десять переплетенной концепции, чтобы раздать всем участникам высокого синклита, листы с эскизами плакатов и раскадровками, проектор слайдов, экран, пару ноутбуков... Даже кнопки с собой предусмотрительно везли – вдруг у заказчиков не найдется, чем пришпилить эскизы к демонстрационной доске: выйдет конфуз. Пока Вас-Палыч сносил все это добро из офиса в представительский «Мерседес», Татьяна нервно курила в своем кабинетике. Вообще-то она бросала, и ей удавалось не дымить целыми неделями. Но сейчас волнение стало таким нестерпимым, что справиться с ним, казалось, можно только с помощью сигареты. Еще этот разгильдяй Леня опаздывал. Уж в такой важный день мог бы, если хоть не пораньше прийти, то по крайней мере вовремя. Но на часах без двадцати одиннадцать, а его все нет.