Текст книги "Осколки великой мечты"

Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Итак, вчера отправлено: двести двадцать «Рецептов церковной кухни» – атеистическая страна не умела ни печь куличи, ни готовить пасху. Тетеньки из Новозыбкова и Вырицы, Грайворона и Десногорска не жалели сорока четырех рублей за тоненькую, на серой бумаге изданную книжонку с прыгающими строчками и опечатками...

Далее: восемьсот одиннадцать «Сборников лучших школьных сочинений». Скоро экзамены в школе, затем – вступительные в институты, а лучше шпаргалки не найти. И народ со всего СССР безропотно отваливал по тридцать семь рублей за книжку...

Пункт номер три: тысяча двести «Заговоров от пьянства». Эта брошюрка совсем тощенькая, три «заговора против пития», переписанные из дореволюционных книг, пара молитв – до кучи, батюшка, отец Димитрий, дает «инструкцию по пользованию».

В Советской стране пьют все, а жены, матери и сестры пьющих души не чают, как избавить своих мужей, сынов, братьев от ядовитого зелья. Потому и хватаются за любую соломинку, и тридцати трех рублей на книжонку не жалеют...

И так далее... Графология – перепечатка книжки графолога Зуева-Инсарова.... «Ваш личный гороскоп»... «Советы визажиста»...

Итого: приход за один рабочий день составил – Вероника пробежалась по клавишам калькулятора – сто тридцать четыре тысячи двести восемьдесят семь рублей. За один только день.

Правда, и расходы немалые – ох совсем немалые. За рекламу в «Комсомолке» заплатить наличными, в конверте редактору – десять тысяч. За аренду офиса отбашлять, официально плюс в конвертике. За аренду абонентских ящиков на почтах плюс подставным частным лицам – тем, что эти ящики арендуют. Взятки почтовикам, чтобы повнимательнее относились к ее письмам, ничего не теряли, сразу складывали в отдельные мешки. Зарплаты тем, кто надписывает конверты, вкладывает в них брошюрки... Что еще? Пора уже проплатить за бумагу – для печатания новой порции брошюр...

Вера с детства любила цифры, она купалась в них, словно в Волге, кувыркалась, плескалась и получала от них удовольствие. Тем более это было приятно, когда числа означали денежные суммы и они относились непосредственно к ней.

Несмотря на немалые затраты, дневное сальдо получалось в ее пользу: около тридцати трех тысяч рублей в «плюсе». Однако треть от этой суммы ей придется отдать Зойке. И Вера в очередной раз за последнее время подумала: а за что? Ведь Зойка уже давно не имеет к ее бизнесу никакого отношения. Все делает, во всем вертится она одна, Вероника. За что же Зое платить? За то, что та помогла раскрутиться на первых порах? За то, что помогла с типографией, бумагой, поделилась своими связями? Дала денег на начальном этапе?

Так ведь тот начальный этап давно прошел. Теперь ей, Веронике, от Зойки никакого проку. Почему же она должна отстегивать той ни за что целую треть от своей прибыли?

«Пора, пора мне с Зойкой поговорить, – в очередной раз подумала Вера. – Надо этот вопрос поднять. Дружба дружбой, а денежки лучше врозь. И делить их надо по справедливости». Вера почувствовала, что, как ни неприятно, теперь она готова к тому, чтобы обсудить эту тему с Зоей. «Надо с ней встретиться и все обговорить. Чтоб без обид и недомолвок».

От размышлений Веронику оторвала секретарша. Вызвала по интеркому:

– Вероника Николаевна, к вам посетитель.

Вера глянула на часы: час дня. Вспомнила: три дня назад она назначала встречу именно на сегодня, на тринадцать ноль-ноль. Партнер оказался точен.

– Просите, – сказала в интерком Вероника. – Сделайте нам по чашке кофе. И еще: меня ни для кого нет.

В кабинет вошел бравый седовласый мужчина. Вероника поправила бутафорские очки. Мелькнула мысль: «Интересно, узнает ли он меня?»

Мужчина любезно поздоровался. Цепко глянул в ее лицо. Кажется, не узнал. Значит, сильно она переменилась с тех пор, когда на улице Жданова падала ему в объятия с апельсинами в руках. С тех пор как он в компании с Борисом Семенычем вывозил ее и Зойку на прикорм в ресторан «Узбекистан»... Будем надеяться, что изменилась – в лучшую сторону. Не только повзрослела, но и похорошела.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – Вера источала любезность. – Большое спасибо, что вы нашли время заехать ко мне.

Мужчина молча кивнул, сел в кресло для посетителей. Раскрыл «дипломат», достал из него несколько пухлых папок.

Вошла секретарша, поставила перед ним и Вероникой по чашечке кофе.

– Вот, Вероника Николаевна, необходимые вам материалы, – сказал седовласый, дождавшись, пока секретарша выйдет, и прихлопнул папки ладонями. – Здесь все, что вы просили узнать. Папка номер один: судовая роль. То есть список всех тех, кто был на борту «Нахимова». 1234 человека. Отдельно – пассажиры, 884 человека, отдельно – команда – 346 человек плюс четверо – члены семей... Далее, папка номер два. Ей я уделил особое внимание... В ней список спасенных. Фамилии, имена, отчества... Места жительства, домашние адреса... Даже телефоны, у кого есть...

– Великолепно, – пробормотала про себя Вероника.

– Затем, – продолжил моряк, – папка номер три. Погибшие, чьи тела удалось найти и опознать. 358 человек. И, наконец, папка номер четыре: те люди, тела которых поднять не удалось. Все!

– Спасибо вам, – задумчиво протянула Вера.

Как все просто оказалось!

Просто – когда у тебя есть деньги...

К тебе сами приходят и приносят ту информацию, за которой ты безуспешно охотилась, замерзая четыре года назад у «Детского мира». Те сведения, ради коих ты тогда даже готовилась отдать себя, свою невинность... Этому самому человеку... А теперь она информацию просто покупает.

– Спасибо, – еще раз повторила Вероника, достала из сейфа пухлый конверт и положила его на стол перед моряком.

– Нет-нет, – поднял тот руки ладонями вверх, – никаких денег.

– Берите-берите. Вы проделали большую работу, а всякий труд должен быть оплачен. Бесплатно, как говаривал Шаляпин, только птички чирикают.

Старый мореход поморщился. Денег не взял. Они так и остались лежать перед ним на столе.

– Скажите, – спросил он, пристально всматриваясь в Верино лицо, – а где я мог вас видеть? Мы с вами где-то уже встречались?

– Лично – нет, – слукавила она. – Но, может быть, вы видели меня на какой-то фотографии?.. Я ведь была там, на «Нахимове»...

– Вот как... Что ж, сочувствую вам.

– Не стоит. Вы мне очень помогли.

«И в самом деле, – подумала Вера, – очень мне помог этот человек. Списки спасенных, перечень погибших – это хорошо. Пусть они будут под рукой. С ними я начну работать. Но... Не окажется ли этот труд пустым времяпрепровождением?..»

Вероника до сих пор часто – даже слишком часто! – вспоминала «Нахимов», крушение, гибель родителей. Снова и снова прокручивала в памяти безжалостные кадры их смерти. И иной раз у нее возникала мысль, что убийца, расправившись с матерью и отцом, чудесным образом мгновенно перенесся с места катастрофы куда-то далеко. Туда, где спокойно и безопасно.

Ведь Вера никогда его больше не видела. Она много раз вспоминала то ненавистное лицо. Затем припоминала те жуткие дни, что провела она после трагедии в Новороссийске. Вероника – как ни была потрясена, удручена и взволнована – тогда тщательно всматривалась в лица спасенных... И на морвокзале, и в гостинице, и на причалах... В лица всех спасенных, кого только видела... Но... Никто из них тогда не показался ей похожим на того черного человека, погубителя ее родителей... Более того, она была уверена – среди пассажиров «Нахимова», оставшихся в живых, она его не видела...

А потом, когда пришла страшная обязанность опознавать трупы, Вероника старалась, как ни тяжело было, опять-таки смотреть в лица всех погибших – может быть, ей повезло и убийца находится среди них?.. Но, насколько она могла понять, и среди поднятых трупов его тоже не оказалось... А может, он – ничтожество, сволочь, слизняк! – вместе с невинными людьми покоится на дне Цемесской бухты? Двойное убийство его не спасло, и он нашел вечный покой рядом с «Нахимовым»? Вместе с героическими стюардессами, которые отправились спасать пассажиров в трюмах и так и остались внутри? Это означало бы, что судьба воздала убийце по заслугам, – но Вера не желала такого возмездия. Такого, слишком легкого возмездия Веронике было бы мало...

– Скажите, – спросила она моряка, бегло просматривая списки, – а были ли на «Нахимове» безбилетники, «зайцы»? Те, кто здесь не учтен?

– Думаю, да, – шевельнулся он.

– А много?

– Может быть, двое. А может, семеро. Все зависит – то есть зависело – от помощника капитана по работе с пассажирами. Ну и от других членов команды, конечно.

– Понятно... А скажите, имеются ли сведения, что кто-то с «Нахимова» спасся, так сказать, неофициальным путем?

– То есть?

– Ну, сам доплыл до берега... А потом уехал куда-нибудь... Вода же теплая была... И берег близко...

– Теоретически все возможно... Наверно, и такие случаи – тоже... Да и... – Моряк заколебался.

– Что? – цепко спросила Вероника.

– Поговаривали о том, что несколько человек спаслись сами. Доплыли до берега, там поймали такси, уехали в аэропорт в Анапу – и тут же улетели.

– Куда? Кто они?

Моряк пожал плечами:

– Никто не знает.

– Что ж, спасибо вам большое. Вы мне очень помогли.

Моряк понял ее: встреча окончена. Встал. Конверт с деньгами остался лежать на столе.

Вероника прихватила конверт, проводила гостя до двери. Подала ему руку: «Если чем-то смогу помочь – обращайтесь...» В это время она левой рукой незаметно сунула мореходу деньги в накладной карман его пиджака. Почувствовал ли он это, Вера не поняла – он не выдал себя ни лицом, ни взглядом. Пожал ее руку твердо и бережно. «Удачи вам во всем, милая девочка», – молвил он, сделал поворот через левое плечо и вышел.

Вероника решила не рассматривать сейчас «нахимовские» папки – оставить до дома, до вечера. Сунула их пока в сейф.

Снова раздался гудок интеркома. Секретарша взволнованно произнесла:

– Вероника Николаевна, к вам еще один посетитель.

– Кто? – отрывисто произнесла Вера. – Я никого не жду.

– Он говорит, – смущенно пробормотала секретарша, – что он из ОБХСС.

Стол покачнулся. Окно в ее кабинете, казалось, стало заваливаться набок.

Вот оно. Вот то страшное, о чем предупреждала вещунья-душа. Вот расплата за оковалки бесплатного сыра – добро пожаловать в мышеловку. Вот воздаяние за те «левые» балансы, что Верина бухгалтерша сдавала в райфинотдел.

«Доигралась, – дрожала паническая мысль. – Я, кажется, доигралась...»

– А по какому вопросу? – спросила Вера секретаршу, выигрывая время. Голос предательски дрогнул.

Вера слышала через интерком, как секретарша испуганно ретранслирует ее вопрос невидимому собеседнику. Руки ее тем временем бестолково сгребали со стола бумаги «для личного пользования». Она расслышала в динамике далекий насмешливый мужской голос: «Я сам объясню хозяйке». Голос не предвещал ничего хорошего. Вера собрала бумаги, «черный» гроссбух бросила в сейф, лихорадочно закрыла его. Она с неудовольствием отметила, что руки-то ее дрожат.

– Пусть войдет, – стараясь быть храброй, объявила она секретарше.

Через секунду отворилась дверь в кабинет.

Вошел мужик в штатском: черная кожаная куртка, скромные башмаки из кожзаменителя. Лет около тридцати, огромный, мощный – когда-то, видно, он был борцом или боксером. С тех пор мышцы его слегка оплыли, появился животик, но все равно от него исходила грубая, нерассуждающая, непреклонная сила. Мужик глянул на нее острым, твердым взглядом.

И от этого взгляда Вера поплыла.

Пусть она молода, но жизнь уже научила ее мгновенно разбираться в людях. Молниеносно понимать, кто чего стоит. И она сразу почувствовала, что не сможет не подчиняться этому жесткому, крепкому человеку – хотя он и слова пока не сказал. Но Вера уже знала, что все козыри – у него. И поняла, что он сильнее ее. И что он ее – уже переиграл.

– Вероника Николаевна Веселова? – почти весело произнес мужик.

– Да. А с кем имею честь?

– Баргузинов, – в прежнем, почти свойском, тоне проговорил визитер. – Капитан Баргузинов. Иван.

– Могу я посмотреть ваши документы? – попыталась сопротивляться уверенности собеседника Вера. Голос выдал: дрогнул, предатель.

– Ничего нет проще!

Визитер вытащил из внутреннего кармана и протянул Вере через стол красное удостоверение. Она посмотрела: вроде похоже на настоящее – правда, настоящее она никогда не видела. Вернула документы, пожала плечами:

– Садитесь.

– Сесть мы, как говорится, всегда успеем, – в том же, слегка фамильярном, залихватском тоне промолвил милиционер, однако уселся, но не в кресло для гостей, а на краешек ее рабочего стола.

– Чему обязана? – пробормотала Вера.

– Многому! – жестко сказал мужчина и твердо посмотрел Веронике в переносицу. – Очень даже многому обязаны.

– Я вас не понимаю.

– Так ведь никто сперва не понимает! – с веселой угрозой произнес мужик. – Никто! А потом... Потом все вдруг становится понятно.

– Ну, например? – Вера постаралась выглядеть бодрой и независимой, и насмешливой. Попасть обэхаэсэснику в тон. Не очень-то у нее получалось, по правде сказать.

– Например?.. Какие вам нужны примеры?.. Да вот – один хотя бы. Арендует фирма – мы пока не будем указывать пальцем какая – почтовый абонентский ящик на подставное частное лицо... Да не один ящик! Двадцать один!

Вера похолодела: именно столько почтовых ящиков на подставных частных лиц арендовал ее кооператив. Это не могло быть простым совпадением.

– И получает, – продолжил мильтон, – данный кооператив на частных лиц – заметим, подставных! – почтовые переводы. Со всей страны. Со всей нашей необъятной многонациональной Родины. Переводы – на немаленькие суммы. Вчера, например, – обэхаэсэсник достал из внутреннего кармана куртки жеваный листок, заглянул в него, – вышеуказанный кооператив получил на все, взятые вместе, почтовые ящики сто тридцать четыре тысячи двести тридцать семь рублей.

Вероника почувствовала, что ей становится дурно. Ровно такую сумму – с точностью до рубля! – фирма действительно получила вчера в качестве выручки со всех своих абонентских ящиков. Точно такую сумму занесла она только что, утром, в свой «черный» гроссбух. У нее хорошая память на числа...

«Но откуда они узнали? – пронеслась паническая мысль. – Этих же цифр никто не знает – кроме меня! Меня – одной!»

– Далее, – с размеренной веселостью продолжал милиционер, – пойдем далее... В глубь истории... Возьмем – только для примера! – другой день... Пусть это будет – позавчера... А позавчера данная фирма, по нашим сведениям, получила через подставных лиц... – И опять прозвучала цифра, совпадающая с реальной – вплоть до рубля. – А третьего дня...

– Хватит! – выкрикнула, не сдержавшись, Вера. Тяжело задышала. Выдохнула: – Я-то тут при чем?

– А при том, – усмехаясь, проговорил нежданный гость, – что кооператив, о котором мы ведем речь, по закону должен был заплатить государству только за один месяц в качестве налога...

И опять милиционер назвал цифру, до жути близкую к реальности.

– Она же, эта фирма, перечислила только... – и снова прозвучала фактическая цифра.

– Таким образом, – размеренно, уже не усмехаясь, а ощупывая Веронику своими жесткими глазками, произнес милиционер, – государству только за один месяц нанесен ущерб в размере более ста пятидесяти тысяч рублей. Данное деяние, гражданка Веселова, подпадает... знаете, под какую статью УК оно подпадает?

Вера, загипнотизированная мощью и уверенной насмешливостью собеседника, только отрицательно покачала головой.

– Под статью, гражданка Веселова, о хищении государственной собственности в особо крупных размерах. Ясно? В особо крупных! И срок по данной статье предусмотрен – от восьми до пятнадцати лет. С конфискацией всего имущества.

Собеседник перегнулся через стол, заглянул в самые ее зрачки:

– Вам все ясно?

Раздавленной Вере вдруг на секунду почудилось, что сейчас мужик схватит ее мощными своими лапами, а затем несколькими движениями сорвет с нее одежду, облапит так, что перехватит дыхание, и – овладеет ею, тут же, на ее же столе. Больше того, на мгновение она почувствовала возбуждение. Ей захотелось этого.

И она – покраснела.

– Что же, – не заметив ее смущения, продолжил мужчина, – что же, моя дорогая гражданка Веселова Вероника Николаевна, одна тысяча шестьдесят восьмого года рождения, ранее не судимая – пока не судимая!.. Вы ведь совершеннолетняя? Подумайте, о чем я вам сказал. Крепко подумайте...

Еще минуту он сидел на ее столе, ощупывая своими каменными глазами ее пошедшее пятнами лицо. Затем нагнулся к ней близко, очень близко, и проговорил хищным, сексуальным шепотом:

– Я тебя съем, воробушек!

После чего быстро встал со стола, развернулся и не спеша пошел к выходу.

...Через два дня Вероника заплатила Баргузинову отступного – сто пятьдесят тысяч рублей.

Через неделю она стала его любовницей.

А еще через месяц она узнала, что Баргузинов действительно милиционер, но только бывший, из органов его уволили три года назад. Теперь он состоит в небольшой, но весьма осведомленной группе вымогателей.

И отныне ей, Веронике, придется платить Баргузинову и его команде дань: сорок процентов от чистой прибыли кооператива ежемесячно. Зато ей не надо ничего платить государству. Пока не надо.

И еще: ей больше не придется никогда и ничего платить Зойке. Урегулирование этого вопроса Баргузинов взял на себя. Ей даже не пришлось с Зойкой ни о чем говорить.

Нынешнее положение вещей Вероника приняла очень спокойно. Она ни словом не возразила Баргузинову. Она не протестовала даже внутренне.

Может, оттого, что вместе с Баргузиновым ей было хорошо.

7

Прошло полтора года

Октябрь 1992

Особняк Баргузинова располагался на самом берегу Клязьминского водохранилища. Одиноко стоящее кирпичное здание с нелепыми башенками окружал трехметровый забор.

Вера сперва невзлюбила свое новое жилье. Все огромно, пусто и гулко. Особенно неуютно она себя чувствовала в монументальной гостиной: по площади – метров пятьдесят. Просторная комната предполагала большую семью и шумные вечерние чаепития. Но семьи у Веры не было, только Баргузинов. А он приходил так поздно, что какой уже там чай...

Но Васечке дом понравился. Сначала он никак не мог взять в толк, что трехэтажное здание, все, целиком, принадлежит им одним, и порой спрашивал Веронику: «Мам, а где здесь другие квартиры?.. Ну, с другими детишками?..» Но потом привык к простору и одиночеству. Раскатывал по полу всех четырнадцати комнат особняка игрушечные машинки. Гонял по двору на трехколесном велосипеде. Ходил вместе с Верой на собственный песчаный пляж – двадцатиметровый кусок берега.

...Баргузинов настоял, чтобы они перебрались к нему, зимой девяносто второго. Точнее, в одно прекрасное воскресенье в январе он заявился в ее съемную квартиру в Крылатском и заявил: «Собирай вещи. Вы переезжаете ко мне». И Вера снова, как и раньше, не смогла, хотя бы для вида, противиться ему: такую силу взял над ней этот мощный волевой человек. Она покорно собрала пожитки. Шофер снес их вниз.

Вера с удовольствием отметила про себя, что за три последних московских года ей удалось поднакопить добра. В свою первую столичную квартиру, коммуналку на Бауманской, они с Васильком въехали с двумя чемоданчиками. Когда переезжали во вторую, в Крылатском, вещи поместились в багажнике такси – «волжанки». Теперь ее пожитки заняли все нутро огромного баргузиновского джипа «Гранд Чероки». Телевизор и видеомагнитофон «Панасоник», микроволновая печь «Шарп», три шубы: песцовая, лисья и норковая...

«Жизнь удалась? – спросила она себя, сидя на переднем сиденье баргузиновского джипа (в руках держала горшок с любимым цветком – папоротником). – Есть барахлишко... Есть славный, милый, бесконечно любимый сынок. Имеется любящий человек... А мне – всего двадцать три года... И за Москву я, кажется, зацепилась...» Она прислушалась к себе, однако счастья отчего-то не ощутила. И радости – тоже. Вера отчего-то вспомнила любимый Зойкин афоризм: «Счастья нет – если некому им похвалиться».

Хвалиться действительно было не перед кем. Особых друзей она не приобрела, а бабушке Верины успехи неважны: были б она да Василек здоровы.

Верочкин бизнес приказал долго жить. Точнее – она сама свернула его. Когда в октябре девяносто первого Гайдар и его приспешники объявили о планах реформы, она сразу поняла, куда ветер дует. Догадалась, что вот-вот, совсем скоро, начнется бешеный рост цен, тысячепроцентная инфляция. Плюс: кажется, от России вот-вот отделятся союзные республики. Значит, там введут свою валюту. А ведь ее кооператив только с Украины получал больше половины заказов... Плюс Казахстан, Грузия, Армения... В таких условиях деятельность ее фирмы потеряет смысл.

Она посоветовалась с Баргузиновым. Тот отмахнулся: «Я давно тебе говорю: хватит марочки клеить! Завязывай со своим «Почтарем». Возни много, толку – чуть...»

С мнением Баргузинова Вера научилась считаться. А еще пуще умела доверять своему внутреннему голосу. Интуиция советовала ей: с почтовой рассылкой пора покончить. Но фирму сохранить, законсервировать – мало ли на что еще пригодится.

Двадцать пятого декабря девяносто первого года Вера пригласила в офис тех, кто на нее работал. В первый и последний раз сотрудники собрались все вместе, и она поразилась: как много, оказывается, людей кормилось вокруг ее дела! В трех подвальных комнатенках образовалась толчея, словно в трамвае. Несмотря на то что в магазинах тогда свободно продавались только сода, соль и трехлитровые банки с томатным соком (даже за спичками и хлебом стояли очереди), столы, накрытые а-ля фуршет, ломились. Имелись и водка, и шампанское, и заграничный ликер «Амаретто». Яйца, фаршированные красной и черной икрой, перемежались дефицитными сыром, красной рыбой, колбасой трех сортов... Вера подняла тост. Поблагодарила сотрудников за работу. Высказала уверенность, что все они еще встретятся (хотя не очень-то верила в это). Снова будут вместе. Займутся каким-нибудь новым делом.

Каждому работнику, независимо от должности, она вручила конверт. В конвертиках лежало по пятидесятидолларовой бумажке: целое состояние по тем временам.

Ближе к полуночи народ разошелся. Остались самые близкие. Пара охранников, секретарша Машенька, бухгалтер Марина Васильевна. Включили телевизор. Слушали, как грустный Горбачев в своем президентском кабинете отрекается от власти. Наблюдали, как с купола Кремлевского дворца спускается красный флаг. Вера вдруг остро почувствовала: начинается новая эпоха. Помимо воли она подумала: «Как бы к этим всем переменам отнеслись родители? Папа бы точно сказал: разворуют страну! А мама бы с ним принялась спорить...»

Ох как же жаль, что их нет рядом... Ни здесь, ни в Москве, ни в Куйбышеве – нигде!

Как же Вероника скучала по родителям... Уже не страдала так, что сердце заходилось от тоски, а просто мечтала – вот бы они оказались рядом! Рассказать бы им и о Ваське-старшем, и об Иване, и о своем кооперативе... Сколько бы они всего еще увидели, узнали!.. И поносили бы на ручках Василька... Как нелепо и рано прекратилась их жизнь...

...Сперва Вера думала: без бизнеса ей будет скучно, муторно, одиноко. Раньше работа с утра до ночи, включая выходные, заполняла все ее время.

Однако пустота ее жизни быстро заполнилась. Она наконец-то смогла сама, вместо нянюшки, возиться с Васильком. А это означало: четыре раза в день накормить, дважды – уложить спать. Учить буквам. Играть с ним, рисовать, читать ему... Оказалось, посвящать время четырехлетнему сыну не менее утомительно, чем когда тот был полугодовалым... Но зато столько радости – быть с ним!.. Вот Васечка смотрит в окно особняка на пасмурное утро, на туман, поднимающийся с озера. Говорит: «Улица – хмурится», – и заливисто смеется: получилось в рифму... Вот они сидят с Верой у воды на специально вкопанной Баргузиновым лавке. Васечка восхищенно кричит: «Мама, мама, смотри – корабль на гамбинзоне!»

– Не на «гамбинзоне», а на «горизонте», – поправляет Вера.

– Нет, на гамбинзоне! – радостно упорствует сын.

Василек умилял, радовал своими бесконечными «почему?»... Да просто запахом своим восхищал – невинным, ласковым, – когда она прижимала его к себе, а он крепко-накрепко обхватывал ее своими ручками. «Как это я, дура, – думала Вероника, – могла променять счастье такой любви на мышиную возню вокруг денег?»

Вероника нашла себе и еще одно, кроме сына, дело.

После того как она купила у работника Министерства морского флота полные списки пассажиров «Нахимова», она смогла вплотную приступить к поиску убийцы. У нее появилось свободное время. Личные деньги остались. И, главное, судьба связала ее с Баргузиновым – а Баргузинов, она понимала, ради нее не остановится ни перед чем. Он сделает для нее все, что она ни попросит.

Даже если она попросит об убийстве.

И Вера вплотную взялась за поиски человека, погубившего ее родителей. Злоба, гнев и ненависть к нему за прошедшие годы не остыли. Напротив, они язвили еще сильнее. Со временем чувства словно отстоялись. Стали даже ярче.

Она просматривала списки спасенных и спрашивала себя: как отыскать среди оставшихся в живых пассажиров «Нахимова» одного? Убийцу?

Вера не сомневалась, что негодяй выжил. Не мог он, сволочь, погибнуть – с этакой жаждой жизни. Жаждой, сметающей все на своем пути, даже людей. Не мог покорно уйти на дно Цемесской бухты...

Но вот как его найти? Однажды бессонной ночью (они с Васильком тогда еще жили вдвоем в Крылатском) ей пришла в голову счастливая идея.

Копировальная и печатная техника, что принадлежала кооперативу, осталась в Верином распоряжении. Мини-типография позволяла быстро напечатать и размножить любой текст.

Вскоре по всем «нахимовским» адресам ушло письмо одинакового содержания. Послание Вероника отпечатала на несуществующем бланке несуществующего издательства «Морское дело».

Уважаемый товарищ такой-то (говорилось в письме), наше издательство готовит к печати мемориальную книгу-альбом памяти теплохода «Адмирал Нахимов». Мы знаем, что Вам довелось принять участие в последнем рейсе «Нахимова». Мы просим Вас прислать для этой книги свои воспоминания о последнем рейсе «Адмирала Нахимова». Мы будем Вам очень признательны, если Вы напишете нам о той трагической ночи 31 августа 1986 года. Как Вам лично удалось спастись? Кто помогал Вам? Что Вы видели вокруг?.. Вам, возможно, тяжело вспоминать эпизоды этой катастрофы, однако тем не менее во имя памяти погибших, во имя тех, кто не щадил себя ради спасения людей, – пожалуйста, напишите нам! Все Ваши воспоминания, без какой-либо правки, издательство планирует опубликовать в готовящейся к печати книге. Мы также просим Вас, пришлите Вашу фотографию (желательно относящуюся к тому периоду времени) – она также будет напечатана в альбоме.

Памятный альбом планируется издать в октябре – ноябре 1992 года. После выхода его из печати мы перешлем Вам бесплатно один его экземпляр.

Ждем Ваших писем по адресу: 121614, Москва, абонентский ящик 1.

(После того как Вероника свернула деятельность кооператива, она оставила за собой один из своих абонентских ящиков на почте на Крылатских Холмах. Теперь он пригодился для личных писем.)

С нетерпением ждем Вашего письма.

С уважением к Вам...

Вероника подумала, как подписаться – может быть, вымышленной фамилией? Но потом решила: какого черта? Она ничего противозаконного не совершает. И с этической точки зрения тоже вроде бы не делает ничего плохого.

Ничего плохого? Но ведь она обманывает людей!.. Никакого «альбома памяти «Нахимова» не предвидится!.. Обманывает? Ну и что? Кто сейчас народ не обманывает? Разве с теми же «заговорами против пьянства» она людей не дурила? Дурила – и деньги за это получала!..

А тут она действует абсолютно бескорыстно. А потом, кто знает: может, она действительно опубликует пресловутый альбом? Почему бы и нет? Какой-никакой, а опыт издательской деятельности у нее имеется. А такой альбом, возможно, станет пользоваться спросом. Люди обожают читать о всяких катастрофах. На издании альбома, наверно, даже удастся заработать...

В итоге после некоторых колебаний Вера подписалась под письмом своей настоящей фамилией (только должность себе присвоила совсем чужую):

Главный редактор издательства «Морское дело»

Вероника Веселова

Но, конечно, не ради восстановления памяти погибших разослала Вера эти письма. Она преследовала совсем иную цель. «Со времени катастрофы, – думала она, – прошло почти шесть лет. Шок и ужас давно миновали... Плохое забылось. Хорошее подернулось розовым флером... А люди – существа тщеславные. Их хлебом не корми, дай увидеть свою фамилию (а пуще того – фотографию) напечатанной. Поэтому те, кому нечего скрывать, напишут мне. Обязательно напишут... И фото свои пришлют... И вот тех, кто мне ответит, я из своего списка вычеркну... Раз ответил – значит, ему нечего скрывать... Ответил – значит, невиновен... А может, кто-то мне напишет, что видел, как убивают папу и маму... У меня появится лишний свидетель... Лишнее доказательство... И еще... На это, правда, рассчитывать трудно, но каких только чудес не бывает... Вдруг убийца окажется неосторожным – или тщеславным? И он пришлет свои воспоминания? Разумеется, вымышленные, обеляющие себя? А к ним приложит собственную фотографию?.. Тогда все будет совсем просто: его-то лицо я запомнила очень хорошо... Слишком хорошо...»

Итак, одинаковые депеши Вера разослала по всем «нахимовским» адресам в январе девяносто второго года.

Сорок семь писем возвратились с пометкой: «Адресат выбыл». Однако в то же время Вера стала получать и ответы, и фотографии. К сентябрю девяносто второго их оказалось даже больше, чем она рассчитывала. В общей сложности 388 писем, с мемуарами, порой весьма подробными, и фотографиями.

Среди тех, кто откликнулся, убийцы, судя по фото, не было. Однако на это Вера не особо и рассчитывала. Слишком просто бы все оказалось...

Значит, 388 человек, ответивших ей, можно было вычеркивать из списка. Убийцу следовало искать среди оставшихся.

Искать – но как?

Послать повторное письмо с той же просьбой? Додолбить людей своей настойчивостью? Ну, получит она еще десять, ну двадцать писем в ответ... Еще десять-двадцать человек вычеркнет из списка... Нет, это не выход...

Или – лично объехать каждый из оставшихся адресов? Но сколько времени на это уйдет!.. Жертвы «Нахимова» проживали не только в Москве, Питере или на Волге, но и на Украине, в Казахстане, на Урале и даже во Владивостоке!..

Нет, новая атака в лоб не получится. А никаких оригинальных идей по поводу поиска убийцы у Вероники больше не было.

Значит, решила она, надо оставить пока все как есть. Решение придет само. Надо только подождать... Опять – ждать... Но жизнь уже научила ее терпению.