Текст книги "Ideal жертвы"

Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Лиля

Я прожила в санатории уже пять дней и втянулась в местную жизнь. Успехов немало. Клиентки, спасибо моей Катюхе, валом валят. Со Степаном – отчасти нежные отношения. Ему, похоже, дико хочется затянуть меня в койку, но я не спешу. Степа хоть и красавчик, но в «Ариадне» – десятая спица в колеснице. Да и затравленный он какой-то... Кругом и без него полно мужчин. И многие готовы – и на интрижку, и даже на серьезные чувства. Но только стоит ли завязывать с кем-то из них роман? Здесь все на виду: дашь одному – мигом остальные узнают. Тебя сразу уважать перестанут. И до Кости, конечно, тоже дойдет. Я хотя и обиделась на него, но все равно продолжаю о нем мечтать. Даже узнала, в каком коттедже он живет (высший менеджмент, не чета нам, простым людям, проживает в отдельных домиках) и иногда, будто случайно, прогуливалась рядом. Но пока дождалась лишь вежливого: «Здравствуйте, Лиля...»

Впрочем, надежды не теряю.

И первая моя интрига на новом рабочем месте удалась – противную Марьяну я с работы выжила.

Все получилось, как я и думала. Катюха вызвала страхового комиссара, изложила ему нашу версию. Тот (юркий молодой человечек в тщательно отутюженном костюме и блестящих ботинках) немедленно пригласил меня на беседу. Я подтвердила: да, видела, мол, что Катерина заходит в спорткомплекс вся в золоте, а обратно выходит без оного. У человечка еще хватило наглости впериться в меня своими водянистыми глазами и вкрадчиво спросить:

– Может, это вы Катино золото взяли?

Но я, хотя внутренне вся кипела, лишь скромно опустила глаза и с укором произнесла:

– Знаете... мне чужого не надо.

И юноша сразу кинулся извиняться.

А уже к вечеру за Марьяной в спорткомплекс явилась администраторша. Срочно велела той явиться к директору... И больше мы противную инструкторшу не видели. За ужином Степан шепнул мне на ушко, что Марьяну уволили. Причем даже не в двадцать четыре часа, просто велели собрать сумку и немедленно убираться.

– Чего, интересно, она натворила? – Степа внимательно взглянул на меня. – Ты не знаешь?

– Понятия не имею, – развела я руками.

Ни за что не признаюсь в своем не самом красивом поступке... Но разве цель не оправдывает средства? Зато теперь никто не будет ябедничать охране, будто я наркотики употребляю. И на прекрасного Константина (о котором я по-прежнему продолжаю втайне мечтать) не посягнет.

И вообще, Марьяна – дурочка. Возмущало ее, видите ли, что я на клиентов покрикиваю! Да с ними иначе нельзя! Будешь сюсюкать – всю тренировку проваляются на матах. А потом на тебя еще и нажалуются – что ходят, занимаются, а скинуть лишний вес не могут.

Вон, одна из моих клиенток, толстушка Бэла – классический пример. На первом занятии еле шевелилась, гантельки взяла самые крошечные, по триста граммов – курам на смех. И на аэробной разминке вместо того, чтобы прыгать, еле с ноги на ногу переминалась. Ну, и пришлось ей пригрозить: мол, будешь халтурить – на всю жизнь коровой останешься.

Едва она услышала в свой адрес слово «корова», аж позеленела. Не привыкла, видно, москвичка балованная, чтобы с ней в подобном тоне разговаривали. Ну, я, конечно, тут же задний ход дала. Покаянно произнесла:

– Извини, пожалуйста, Бэла. Я виновата. Но только и ты меня пойми: я ведь так сказала вовсе не для того, чтобы тебя оскорбить. Я же как лучше хочу. Чтоб ты уехала отсюда похудевшей, похорошевшей. Да у тебя фигура шикарная! Пропорции – идеально правильные! И ноги красивые. Сбросишь лишние килограммы – вообще красавицей станешь!

– Ну, и работай, занимайся моей фигурой, – буркнула она. И, словно маленькая девчонка, добавила: – Зачем же гадости говорить?

– А потому что, не скажи я тебе гадостей, так и продолжала бы лениться, – вздохнула я. – Слушаться, что ли, станешь, если я сюсюкать буду? – И я елейным голоском произнесла: – Извините, Бэлочка, вас не затруднит наклонить ваше очаровательное туловище и коснуться, хотя бы пару раз, руками пола?..

Бэла фыркнула. На секунду задумалась. Потом решительно произнесла:

– А может, ты и права. Ладно. Гоняй. Иначе действительно не похудеешь.

И покорно взяла в руки гантели по два килограмма каждая.

И дело у нас с ней лучше, чем с кем бы то ни было из клиентов, пошло! Всего несколько раз позанимались, а уже минус три килограмма, и вся такая свеженькая, глаза горят! Правда, может, здесь не только в моих тренировках дело, а она от любви похудела. У Бэлы, оказывается, с доктором Старцевым роман. Я ведь уже говорила: тут, в санатории, все на виду.

Я, признаться, когда об этом узнала – удивилась. Старцев хоть и старикашка, но мужчина еще достаточно интересный. И статус у него в «Ариадне» высокий – он считается самым лучшим врачом, к нему на лечение все пациентки мечтают попасть. Да и замахивался он прежде на девушек видных, вроде меня. И тут вдруг – тихая, невзрачная толстушка Бэла. И по дорожкам парка вместе прогуливаются, и в ресторан он ее выводит, и даже, ха-ха, фокстротики вместе танцуют.

Хотя кто знает? Может, Бэла интересна Старцеву своими скрытыми качествами. Например, как редчайший в современном мире образчик двадцатисемилетней девственницы (в том, что моя клиентка до сих пор хранит невинность, я практически не сомневаюсь).

В любом случае, мне новое увлечение Старцева только на руку. Хоть от меня отстал. На свидания больше не зовет – и даже не здоровается. Ну, и отлично. Кого-нибудь посимпатичней найду. И помоложе. Это в нашей Кирсановке ассортимент мужчин крайне скуден. А здесь, в «Ариадне», их полно.

В общем, я была почти счастлива. Вплоть до рокового события, случившегося на шестой день моей работы в «Ариадне»...

...Утро прошло спокойно. Я выспалась, вместо официального завтрака выпила чаю у себя в комнатухе, а ровно в восемь ко мне на тренировку явилась первая клиентка. Вот это была туша! Никакого сравнения с подтянутой Катюхой или слегка полноватой Ангелиной, или даже явной пампушкой Бэлой. У тех дам, конечно, имелся лишний вес – у Кати пара килограммов, у Ангелины десяток, у Бэлы – килограммов пятнадцать... Но сегодняшняя клиентка оказалась горой. Весовая категория вполне сопоставимая с Кирюхиной. Только лицо у нее было дружелюбное и симпатичное.

– Здравствуйте, меня зовут Елена Ивановна, – представилась женщина и грустно улыбнулась. – Сможете сделать из меня королеву?

– Ну-у, да-а...

Ответить членораздельней я не сумела. Все разглядывала ее огромный живот, толстенные ноги, мощные руки. Подобные габариты никаким фитнесом не убрать. Никакой усиленной программой. Даже если заставить ее отжиматься, как в армии, до темноты в глазах.

Елена Ивановна продолжала:

– Я знаю, что очень толстая. Сегодня взвешивалась: ровно семь пудов.

Кажется, в пуде шестнадцать килограммов. Если умножить на семь, то будет...

– Подумаешь, сто двенадцать килограммов! – бодро воскликнула я.

Женщина печально вздохнула:

– Катастрофа. Димусик от меня точно уйдет.

– А кто у нас Димусик? – бодро поинтересовалась я.

– Муж, – опустила глаза Елена Ивановна. И добавила, будто оправдываясь: – Он вообще-то хороший, добрый. И когда-то меня на руках носил... Раньше, когда только поженились, мы с ним хорошо жили, он мне даже кофе в постель подавал! Я тогда совсем другая была, знаете, как говорят, приятной полноты. Килограммов семьдесят, не больше.

Я недоверчиво взглянула на нее.

– Ей-богу, – поклялась она и вздохнула. – Просто у меня проблемы нашли по женской части, гормоны назначили, и вот. – Женщина сердито шлепнула себя по необъятному бедру. – Муж теперь говорит, что, когда я в машину сажусь, она на бок заваливается... Как будто сам детей не хотел!

– Дети-то получились? – вздохнула я.

– Получились, – кивнула она. – Два сына, одному – семь, другому – десять.

– Ну, вот видите, – утешила ее я. – Главного вы добились. А вес – дело поправимое. Сейчас проведем пробное занятие, составим для вас индивидуальную программу тренировок. А завтра начнем работать, в общей сложности часика по три в день...

В ее глазах заплескался ужас:

– По три? Да вы что? Я не смогу. Я ведь никогда раньше не занималась. И давление у меня вчера сто семьдесят на сто было.

– Давайте мы сейчас еще раз его проконтролируем, проверим пульс... И, кстати. Если вам удастся серьезно похудеть, то вас и гипертония меньше мучить станет. Ведь когда есть лишние килограммы – не только красота страдает, но и здоровье. Вы знаете, что худые в четыре раза реже гипертонией болеют, чем тучные? И в восемь раз реже сахарным диабетом?

Елена Ивановна явно впечатлилась моими познаниями – которые я почерпнула полмесяца назад из случайно включенной программы «Здоровье».

Спортивный зал в санатории был оборудован всем необходимым, поэтому измерить давление проблемой не стало. Может, вчера у моей клиентки оно и было повышенным – но сейчас тонометр выдал сто двадцать на восемьдесят. Да и пульс как у молодой – семьдесят пять ударов в минуту. Я не преминула бодро сообщить ей результаты, и клиентка повеселела.

– Ладно, сейчас проверим, как вы переносите нагрузку. Попробуем потихоньку.

Женщина медленно-медленно, под моим руководством, сделала пять приседаний, потом столько же наклонов вперед. Перешли к вращению корпуса... и тут Елена Ивановна, вся красная от усердия, взмолилась:

– Падаю! Давайте сделаем перерыв!

Я снова измерила ей пульс и давление. Я гордилась собой: когда-то мечтала стать врачом, и вот мое желание почти сбылось. Показатели, конечно, у клиентки выросли, но не фатально: давление сто сорок на девяносто, пульс выше ста. Бог его знает, позволены ли при таких данных физические нагрузки – но ведь в действительности я не врач. С другой стороны, меня уволят, если она будет тут просто сидеть и не заниматься.

И я строго произнесла:

– Так, давайте продолжим. От пяти приседаний ваши пуды не уйдут.

Впрочем, если совсем честно, пуды и от ста приседаний не уйдут. Чтоб сбросить вес, куда важнее соблюдать диету, чем выматывать себя в спортивном зале.

– Скажите, Елена Ивановна, – спросила я. – Вас уже научили, как считать ежедневные калорий?

– Научить-то научили, – вздохнула женщина. – Да как я их дома буду считать? Мальчишки мои пельмени любят. Макароны по-флотски. Пироги. Пончики. Оладушки. Приходится и мне вместе с ними есть.

– Так нельзя! – воскликнула я. – Вам себе надо отдельно готовить. Низкокалорийные блюда. Листья салата с оливковым маслом. Куриную грудку. Морковку тереть...

– Господи, да когда ж я буду ее тереть! – всплеснула руками Елена Ивановна. – Ведь весь дом на мне, трое мужиков в семье. Да еще мой Димусик такой компанейский, чуть не каждый вечер гостей притаскивает – то с работы, то друзей по рыбалке, и каждого накорми, обязательно, говорит, чтобы и салатики, и горячее. А мне что, отдельно на кухне салат жевать?

– Ну, поговорите с мужем и про питание, и насчет гостей, – предложила я. – Он ведь, вы говорите, вас любит – значит, поймет.

– Пробовала уже, – вздохнула она. – Не понимает, злится.

– Ну, поставьте ему ультиматум.

Женщина махнула рукой.

– Какой там ультиматум. Выгонит меня – и все. Я когда сюда уезжала, он сказал, если на тридцать кило не похудею, он от меня уйдет. К молоденькой, стройненькой.

Твари они все-таки, эти мужики, подумала я. Шантажисты несчастные. Но от комментария вслух отказалась. Не те у меня еще с клиенткой отношения.

Я посмотрела на часы. Уже двадцать минут урока прошло. И давление, и пульс у женщины наверняка пришли в норму.

– Ладно, Елена Ивановна, – строго сказала я. – Тогда давайте работать. Возьмите гантельки в руки, делаем наклоны с отягощением... На «раз» вдох, на «два» – выдох и наклон. Начали! Раз – и два... Раз – и два...

Я смотрела, как она пыхтит, еле доставая руками до коленок, но продолжала командовать:

– Выдох делается в момент наклона! Не задерживайте дыхание! И раз – и два, и...

Снова произнести «раз» я не успела – моя клиентка вдруг покачнулась. Ее лицо стремительно заливала пунцовая краснота, глаза выкатились из орбит.

Я бросилась к ней, но подхватить не успела – Елена Ивановна рухнула на пол. Ее глаза смотрели в одну точку, грудь не вздымалась.

– Помогите! – что было сил крикнула я.

В зал тотчас же, будто караулил под дверью, влетел амбал Кирюха.

– Кир, позови врача! – истерически крикнула я. Тот острым взглядом совиных глазок окинул распростертую на ковре клиентку, присел, коснулся пальцами ее шеи и пробормотал:

– Ей уже не врач нужен, а гробовщик.

В тот момент у меня почему-то возникло ощущение, что он чуть ли не ждал этой смерти.

Кирюха уставился на меня и злорадно прошипел:

– Ну, ты, Лилька, попала!

...Дальше помню только яркие картинки. Вот к спортивному комплексу подлетает «Скорая помощь»... Подле моей клиентки суетятся врачи... До меня доносятся обрывки фраз: «У нее гипертония... а инструктор ей такую нагрузку дала! Вот сердце и не выдержало». Потом тело, с головой накрытое простыней, кладут на носилки и выносят прочь.

И эта картина окончательно убедила меня в том, что в моей жизни свершился типичный ночной кошмар любого тренера: его подопечный умирает на тренировке.

Теперь, конечно, все. Никакой работы в элитном санатории, да и в родной спорткомплекс меня Емеля обратно не примет. Слухи разлетаются быстро – кто захочет заниматься с инструктором, который довел человека до смерти?! Только ведь на самом деле не доводила я никого. И не было, не было никакой особой нагрузки!! Я своих теток в Кирсановке куда серьезней гоняю, и все живы! Только как оправдываться, я абсолютно не представляла. Надо писать заявление об уходе и паковать сумку.

Но даже собрать вещи мне не дали. Едва труп моей клиентки вынесли из спорткомплекса, ко мне подошел Кирюха. Я с удивлением заметила: его обычно злые глаза сейчас смотрят даже сочувственно. И за плечо он меня взял без обычной грубости. И голос почти ласковый:

– Пойдем, Лиля. Тебя Арсений Арсеньевич хочет видеть.

Директор санатория. Давешний седой карлик. Такому точно ничего не объяснишь. Надо виновато кивать, со всеми обвинениями соглашаться и поскорее прочь из этих стен. Расставаться мне с санаторием совсем не жаль. Но очень грустно, что я так и не доказала Косте, что достойна быть рядом с ним.

...В кабинете присутствовал один только директор-тролль. Сесть он мне не предложил. Едва Кирюха втолкнул меня в кабинет, вскинул голову от бумаг и коротко произнес:

– Руки бы тебе вырвать.

Я молчала. Наш Емеля, когда в гневе, насылает на головы подчиненных куда более страшные кары – однако все мы до сих пор живы.

– Идиотка. Бестолочь. Ты понимаешь, что нас всех подставила?!

Пусть пошумит. Чем громче крики, тем быстрей ярость схлынет.

Однако плохо я знала местного начальника. Больше никаких наездов не последовало. Арсений Арсеньевич коротко велел:

– Подойди.

И перекинул мне через стол отпечатанную на принтере бумажку. Я прочитала:

«Я, Бодрова Лилия Леонидовна, паспорт серии 45 06 номер 408468, выдан 13 ноября 2007 года УВД г. Кирсановка, обязуюсь выплатить семье пострадавшей 30.000 (Тридцать тысяч) долларов США. Число, подпись».

Я изумленно взглянула на шефа. Пробормотала:

– Что за ерунда?

– А ты думала просто так уйти? – равнодушно пожал плечами директор.

– Но с какой стати я должна платить?

– Считаешь, мы тебя бесплатно покрывать станем? – усмехнулся он.

Я разозлилась:

– Пожалуйста, не покрывайте! Я здесь вообще ни при чем.

– Тебе заключение о смерти показать? Не вопрос, врачи со «Скорой» оставили.

Он швырнул мне официальную, с двумя подписями и печатью бумагу.

«Острый инфаркт миокарда, спровоцированный чрезмерной физической нагрузкой», – прочитала я.

А директор продолжал давить:

– Поэтому, Лилечка, никаких сомнений нет. До смерти свою клиентку довела именно ты.

– Не доводила я никого! Она от силы десять приседаний у меня сделала! От этого не умрешь!

– Это ты, – директор плотоядно улыбнулся, – ее мужу будешь рассказывать. И ее детям. Двух сыновей сиротами оставила. Хочешь, устрою вам теплую встречу?!

Я представила, какие слова сказала бы человеку, который, не дай бог, угробил бы моего Максимку, и пробормотала:

– Нет... Не надо.

– Или, может, ты в милицию хочешь? – повысил голос Арсений Арсеньевич. – Я тебе и ментовку организую. Будешь свои оправдания в КПЗ лепетать! – И злорадно добавил: – Только гарантирую: тебе не поверят.

Я еще раз пробежала глазами расписку. Нет, конечно, я не хочу в милицию. И с родными погибшей клиентки встречаться не хочу. Но тридцать тысяч долларов – сумма для меня абсолютно нереальная.

Я твердо произнесла:

– Можете звонить в милицию. Платить я не буду.

– Дура, – спокойно произнес директор.

И действительно взялся за телефонную трубку. А я лихорадочно размышляла над ситуацией. С какой стороны ни взгляни, выходило, что милиция, следствие и суд для меня выгодней. В умышленном убийстве точно не обвинят, а причинение смерти по неосторожности – статья, кажется, не очень серьезная. В худшем случае пару лет дадут – и то, скорее всего, условно.

Однако директор явно звонил не в милицию. Он лишь коротко буркнул в трубку:

– К Воробьеву ее.

И в кабинет тут же ввалился амбал Кирюха в сопровождении верной парочки прихлебателей. Я даже пикнуть не успела – меня подхватили под руки и куда-то поволокли. Сначала по коридору, потом по лестнице, мы миновали первый этаж, но на улицу не вышли, стали спускаться ниже, в подвал. Темный коридор, запах сырости, сумрак, ни единого окна, толстенные стены. Наконец, довольно просторная комната. Тускло освещенная, без единого окна. И в ней человек, от одного взгляда на которого сердце мое ухнуло и провалилось куда-то глубоко-глубоко. Вроде обычный мужик. Тщательно выбритый, с аккуратно зачесанной челочкой и подстриженной полоской усов. Но его глаза! Светло-серые, почти белые, с крошечными черными точками зрачков, они буравили, проникали в душу, убивали...

Я инстинктивно отпрянула. Но бежать было некуда – за моей спиной держал оборону Кирюха со своими приспешниками. Белоглазый дядька подошел ко мне почти вплотную. Схватил за подбородок. Еще раз внимательно – будто натуралист, только что наколовший на иголку очередную бабочку – просверлил меня своим взглядом. И вдруг резким движением ударил в живот.

Юрик, профессиональный каратист, когда-то учил меня, как надо держать удары. Напрячь мышцы, а главное – отпустить боль от себя. Представить, что бьют не тебя – манекен. Я даже пыталась освоить эту науку. Однако сейчас она мне совсем не помогла, потому что меня пронзила нереальная боль. До кончиков пальцев. А страшный дядька спокойно выждал, пока я отдышусь – и врезал снова. Еще больней. А, когда я стала оседать на пол, подхватил под мышки и доверительно произнес:

– Это ведь только разминка.

За его спиной я увидела блеск каких-то ужасных стальных инструментов и пылающий камин.

...А еще через десять минут расписка – с моей подписью! – уже лежала у директора в сейфе.

– Теперь пошла отсюда, – брезгливо велел Арсений Арсеньевич. – И на глаза мне больше не попадайся.

Я, как во сне, вывалилась из его кабинета. В предбаннике меня ждал Кирюха. Прежде безжалостный, сейчас он потрепал меня по плечу и посоветовал:

– Пойди. Отлежись.

– Что? – Его слова доносились до меня, как сквозь толстый слой ваты. Голова кружилась. Я покачнулась – и Кирилл еле успел меня подхватить. Придержал за плечи, досадливо забормотал в ухо:

– Да успокойся ты! Подумаешь, проблема! За годик рассчитаешься!

Оказывается, не такой уж Кирилл и зверь. Тоже может посочувствовать, и спасибо ему, конечно. Только как мне теперь жить – я все равно не представляла. Я ведь шла на работу в санаторий, чтобы поправить материальное положение. Мечтала о хорошем детском садике для Максимки – у нас в Кирсановке есть один такой. Частный, со светлыми комнатами и нормальными воспитательницами. Прежде он был нам не по карману, но с зарплатой, что посулили мне в «Ариадне», вполне можно было бы Максимку туда определить. И купить ему, наконец, его первые настоящие джинсы, а то он у меня вечно в дешевых хлопковых трениках ходит. И огромный, как малыш давно просит, «Лего»... Да и сама я мечтала о стольких, в общем-то, необязательных, но приятных пустяках! Хорошая тушь, обновить летний гардероб и еще – соковыжималка для цитрусовых, и пусть мама ворчит сколько угодно, что это бессмысленная трата денег. Но теперь – все. Никакого детского сада, и никаких джинсиков для Максимки, и никакой соковыжималки, и даже неясно, что я скажу маме через неделю, когда принесут очередную квитанцию на квартплату.

Впору было пойти и повеситься в роскошном санаторском парке, и в течение минут десяти я действительно всерьез обдумывала этот малодушный вариант. Но потом перед глазами всплыла беззаботная улыбка Максимки... его непослушная, угольно-черная челка... я вспомнила стишок, который он недавно сочинил: «Я поеду в магазин покупать себе бензин!» Максимка меня любую ждет. Конечно, малыш счастлив, когда я приношу ему подарки. Но если прихожу домой с пустыми руками – тоже радуется. Тому, что его мама – просто оказывается рядом. И как бы ни била меня жизнь, я просто не могу позволить, чтобы Максимушка остался один на свете.

Нужно, наверно, последовать совету Кирилла. Пойти в свою комнату и отдохнуть. А заодно подумать, как выбраться из того тупика, в который я себя загнала.

...Однако отдохнуть не получилось.

Едва я вытянулась на постели, дверь в комнату распахнулась. Степан! Сейчас он показался мне еще красивее: сильный, мускулистый, стройный. Но я смотрела на него – и в душе ничего не всколыхнулось. Слишком я была уставшей и разочарованной.

Я поморщилась. Но он истолковал мою гримасу по-своему. Грациозным гепардом пересек комнату, присел на краешек кровати, заботливо коснулся моей руки. Произнес:

– Лиля, пожалуйста! Я прошу тебя: держись!

Спасибо, конечно, за утешение, от Константина Сергеевича, моей так и не сбывшейся мечты, я бы их с удовольствием выслушала, а ты, гора мышц, мне не нужен.

Я зло выкрикнула:

– Слушай! Шел бы ты! Тебе-то что до моих проблем?

Я действительно хотела, чтобы он обиделся. Психанул, вскочил, ушел. И больше не подходил ко мне никогда.

Но Степан моих слов будто не расслышал. Он еще крепче сжал мою руку и виновато пробормотал:

– Лиля... Мне так жаль.

– Да что тебе до меня? – горько усмехнулась я. Едва познакомились – а туда же, жаль ему. – Иди, Степа. Занимайся своими делами.

Но опять мне не удалось его обидеть.

Степан молча сунул руку во внутренний карман джинсовой куртки. Извлек оттуда аккуратную, в кожаной оплетке, флягу. Отвернул крышку, протянул мне, приказал:

– Пей.

Во фляге оказался коньяк. Кажется, хороший. Впрочем, его вкуса я все равно не почувствовала, лишь приятное тепло разлилось в груди. Степа тихо сказал:

– Я тебя понимаю. Сам ненавижу, когда малознакомые люди сочувствовать лезут. Просто мне действительно жаль. Почему я тебе раньше этого не сказал!

– Что ты мне должен был сказать?

– Да многое, – вздохнул он.

Внимательно взглянул мне в глаза и произнес:

– Я ведь тоже полгода назад... свою клиентку угробил.

Я опешила:

– Не может быть!

– Еще как может, – вздохнул он.

И рассказал: ситуация у него оказалась до боли похожей на мою. Клиентка – тоже тетка под полтинник, но выглядела вполне здоровой. Уверяла, что большим теннисом с юности занимается и в походы ходит. А проплыла по его заданию жалкие пятьдесят метров – и вдруг сердечный приступ. В заключении о смерти написано было практически то же самое, что и в моем случае: обширный инфаркт вызван чрезмерной физической нагрузкой.

– И чего? Ты теперь им платишь?! – Я с недоверием на него уставилась.

– Плачу. – Он опустил глаза.

– Сколько?

– Тридцать тысяч долларов.

Точно такая же сумма.

– Но почему ты согласился? Тебя таскали к этому мужику? Белоглазому? Как его – Воробьев?

– Да при чем здесь Воробьев, – отмахнулся Степан. – Детский лепет. Его приемчики только на вас, девчонок, и производят впечатление... Нет. Тот со мной ничего не смог сделать. Тогда они по-другому действовали. Я ведь из Усольца, знаешь, где это?

Конечно, я знала – городок километрах в ста от нашей Кирсановки. Степа продолжал:

– У меня там сестра осталась. Малолетка. Едва тринадцать исполнилось. Они мне ее фотки показали. У школы. У подъезда. Везде. И спокойно так говорят: или плати, или твою сестричку на хор поставим. Ты бы, на моем месте, не согласилась?

– Нет, – мгновенно ответила я. – Я бы сестру увезла. И сама вместе с ней уехала.

– Только у меня еще мама в Усольце живет, – спокойно произнес Степан. – Парализованная, ее с места не стронешь.

– Все равно, – горячилась я. – Нельзя сдаваться! Это не по-мужски!

Он будто не расслышал. Произнес – задумчиво, словно про себя:

– Знаешь, Лиля... Когда это случилось, я все время задавал себе вопрос: почему беда произошла именно со мной? Ведь в жизни ничего на пустом месте не бывает. Может, это мое наказание? Мой крест?

Странно было слышать слова покаяния от сильного, тренированного мужчины. И я насмешливо произнесла:

– Ой, да ты прям проповедник!

Степан не обратил внимания на издевку и продолжал:

– Сначала я тоже был страшно зал. Строил планы мести. Считал, что меня подставили. А потом подумал: ведь все-таки мы работаем в санатории. И здоровый – я имею в виду, полностью здоровый человек – сюда не поедет. Все они тут с кучей болячек, хоть и бодрятся. Так, может, мы с тобой сами виноваты? Действительно недосмотрели?

– Да чего там досматривать? Не знаю насчет твоей, но моя клиентка была здоровая, как конь!

– Откуда ты знаешь? Ты что, врач? Давление ей мерила?

– Мерила! Нормальное было давление!

– Все равно: давление еще не показатель. Фатальные изменения можно только на кардиограмме увидеть. И потом. Говорят, она больше ста килограммов весила – при самом среднем росте. Уверяю тебя: такие люди здоровыми просто не бывают.

В его словах, конечно, был свой резон, но все-таки я тренером уже не первый год работаю. И сердечников видеть приходилось. Ко мне в группу одна такая пыталась ходить – под глазами вечно синяки. Легкая нагрузка – и сразу одышка. Я одно занятие с ней промучилась и выгнала. Посоветовала идти в поликлинику, на лечебную физкультуру. Сегодняшняя толстушка, могу поспорить, никаких проблем с сердцем не имела... По крайней мере, до нынешнего утра...

Но Степан продолжал настаивать на своем:

– Понимаешь, Лиля... Я тоже не врач, однако, когда в эту историю влип, столько всего перечитал! И учебники, и в Интернете, и на медицинских форумах спрашивал. Действительно: есть так называемые сердечники, их за версту видно. А есть – с виду абсолютно здоровые люди. Однако сердце их, что называется, на последнем издыхании. И им достаточно самой пустячной нагрузки, чтобы инфаркт случился.

– В таком случае – почему этих теток, ну, твою и мою, до тренировок допустили? Разве они в санатории медосмотр не проходят?

– Проходят, – кивнул Степан. – Но, по-моему, чисто формальный. Знаешь, как справки для бассейна выдают? Или для ГАИ? Жалоб нет? Нет. Ну, тогда давайте фотографию и квитанцию об оплате.

– Все равно: должны врачи отвечать, а не мы!

– Да ладно. Мы на свободе, мы живем – и то хорошо. Могли бы вообще в тюрьме сидеть, – вздохнул Степан. И доверительно добавил: – Я, знаешь, как-то уже свыкся. Не так и страшно. К тому же, если рабочая неделя у тебя проходит без замечаний, сразу часть долга списывают. Я уже почти рассчитался с ними. Всего-то за полгода.

– Молодец, конечно, – хмыкнула я.

Блестящая перспектива: идешь сюда, чтобы подзаработать, а в итоге оказываешься в должниках. И радуешься, что гнул спину бесплатно – всего лишь шесть месяцев!

Степан своей покорностью меня разочаровал. Как, право, странно – до чего оказались похожи и он, и моя первая любовь Юрик... Оба мускулистые, сильные, тренированные. Роскошные тела, а в душе – самые настоящие трусы.

...Степан ушел, а я еще долго лежала без сна в своей крошечной душной комнатке. За тонкой стеной, у соседки справа, выпивали и хохотали. Из комнаты слева доносились тихие голоса (мужской и женский). Тон разговора становился все выше, мужчина убеждал, женщина горячо отказывалась. Вскоре голоса стихли. Теперь в характерном ритме за стеной начала скрипеть кровать. А я, против воли, прислушивалась к звукам чужой любви и готова была выть от тоски. Ну, почему в моей жизни все не так?! До двадцати лет я ждала свою первую любовь – но оказалось, что берегла себя для негодяя Юрика. Задыхалась от тоски на нашем комбинате, мечтала об интересной работе – и вроде бы добилась своего. Освоила новую профессию, стала тренером по шейпингу... но, вместо блестящей карьеры, сижу с огромным долгом. И уютной семейной постели нет, мечусь без сна в чужой тесной каморке. И человека нет, кому просто можно положить голову на плечо, в чьих объятиях поплакать... Был бы хоть Максимка рядом! Зарыться носом в его черные шелковистые волосенки, вдохнуть трогательный запах молока и детства... Но я сейчас даже этого лишена. Дольше мучиться в жаркой каморке не было смысла – все равно не уснешь. Я встала, натянула прямо на голое тело футболку и джинсы, накинула куртку. Пойти, что ли, прогуляться по парку, посмотреть на звезды.

Вышла на свежий воздух, устроилась на одинокой лавочке, посмотрела на небо... Звезды взирали на меня равнодушно и свысока. Их было так много! А я под их холодным светом – совсем одна. Мысли против воли возвращались к моим мужчинам. Юрику. Кольке. Емеле. Я ведь им всем кружила голову. Но сейчас, в сложной ситуации, мне даже не к кому обратиться. И здесь, в санатории, я абсолютно одинока. Степан при всех своих мускулах явно мне не помощник. А Константин – настолько холоден, недоступен... Сегодня, когда случилась трагедия с моей клиенткой, я его мельком видела. Он тоже присутствовал в спортивном комплексе. В ряду многих суетился вокруг бездыханного тела Елены Ивановны. О чем-то переговаривался с врачами «Скорой». Давал указания амбалу Кирюхе. Но на меня – ни мимолетного взгляда. Ни словечка сочувствия. Похоже, Константину просто на меня наплевать. Он – красивый, богатый, живет интересной и насыщенной жизнью. У него наверняка есть девушка. Такая же холеная, недоступная и образованная, как он сам. И что ему до бед какой-то инструкторши по шейпингу?

Но остановить себя я все равно не могла. Мне нужно было его видеть. Прямо сейчас. Немедленно. Хотя бы мельком. И пусть мы даже ни единым словечком не перекинемся, но от одного взгляда на Константина, я не сомневалась, мне сразу станет легче.

Я вскочила с лавочки. Ноги сами собой повели меня через парк к северной оконечности санатория. Там, под покровом древних лип, располагались коттеджи для высшего менеджмента (о, как я теперь ненавидела это словосочетание!). В ближнем к ограде коттедже жил Константин. Конечно, очень мало шансов, что я его увижу. А врываться к нему, когда давно минула полночь, неудобно. Но просто хотя бы издалека взглянуть на его окна. Представить его стройное тело под простыней. Представить, что я делю с ним постель!