Текст книги "Девушка без Бонда"

Автор книги: Анна и Сергей Литвиновы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

И когда в Каир прилетели – ее жизнь самолетного ВИПа не то что продолжилась, а даже круче вираж заложила…

Что там будет, на египетской земле? – все загадывала она, пока летели. Нет, разумеется, Татьяна не ждала, что на выходе из таможенной зоны ее будет ждать самолично Ансар с букетиком. Но представлялся шофер в форменной фуражке, караулящий ее в аэропорту с плакатиком в руке: Ms. Sadovnikova… А потом – кожаные сиденья лимузина, ведерко со «Вдовой Клико» во льду…

Но действительность, как всегда, не оправдала ожиданий. В том смысле, что оказалась совсем иной.

Ее выделили даже среди пассажиров первого класса и к выходу пригласили самой первой. И она увидела: прямо у трапа, помимо микроавтобуса для обычных «бизнюков», расположился «Мерседес» последней модели. Рядом с ним стоял не один лимузинный шофер, а сразу трое мужчин: водитель в фуражке, человек в традиционной арабской одежде и малый в военной форме.

– Добро пожаловать, госпожа Садовникова, – учтиво поклонился араб, когда она сошла с трапа и немедленно надела солнечные очки – палило по-африкански немилосердно.

Английский, на котором изъяснялся встречающий, оказался неплох: наверняка учился где-нибудь в Англии. Не вызывало сомнений, что среди данной троицы он главный.

– Вы позволите ваш паспорт, – галантно проговорил он, – мы совершим все формальности прямо здесь.

Таня достала из сумочки документ. Его немедленно, и опять с поклоном, перехватил другой араб – в форме. Несколько взмахов печаткой – и вот паспорт с поклоном возвращают ей назад: «Добро пожаловать в Египет, мадемуазель!» Столь быстрого прохождения паспортного контроля у мадемуазель Садовниковой, признаться, еще не бывало.

Мужик в арабской хламиде распахнул перед ней дверь лимузина, шофер вскочил на свое место, таможенника оставили на летном поле, как отработанный материал. Араб уселся на откидное сиденье напротив Тани.

– Меня зовут Халид, и в ближайшие несколько часов я, госпожа Садовникова, – учтиво молвил он, – буду вашим сопровождающим и гидом. Я постараюсь исполнить все ваши желания.

Лимузин рванул по летному полю. В глазах ВИП-пассажиров, как раз только начавших спускаться по трапу, Таня прочла зависть, обиду и мучительную попытку вспомнить: «Кто она, эта роскошная блондинка, которую встречают со столь королевскими почестями? Уж не Ксюша ли Собчак? Не Даша ли Жукова? Да нет, эта особа совсем не манерная, хотя тоже красивая и эффектная… Может, голливудская звезда инкогнито, которую мы так и не признали?»

Лимузин поехал не по направлению к аэровокзалу, а куда-то совсем в другую сторону. Но Татьяна ни на секунду не взволновалась. Она была уверена: после столь роскошной встречи и дальше все пойдет как по маслу.

За окном, в осеннем каирском зное, все обесцвечивалось и плавилось от жары. «А в Москве плюс двенадцать и дождик моросит…»

Араб-сопровождающий, сидевший напротив, молчал – не нарушал покой сиятельной особы. Молчать ему удавалось одновременно и угодливо, и с достоинством. Если б не бурнус и смуглость, он мог бы сойти за дворецкого Викторианской эпохи. «Да, явно в Англии учился!»

Настроение было прекрасным, и Татьяна решила повалять дурака – спросила:

– Вы давно из Лондона?

Араб-«дворецкий» не выказал ни малейшего удивления:

– Был там две недели назад.

– Как, распродажи в «Харродсе» еще не начались?

– Прошу прощения, мэм, но летняя распродажа в «Харродсе» заканчивается в августе.

Меж тем лимузин плавно подрулил к стоящему на краю летного поля небольшому вертолетику. Тане показалось, что она узнала его: то был тот самый воздухоплавательный аппарат (или его брат-близнец), на котором Ансар некогда возил ее на встречу к страшному седобородому арабу в пакистанскую пустыню.

Машина остановилась. Шофер вскочил со своего места и бросился распахивать перед пассажирами двери. Первым вышел араб, учтиво, нежнейшими прикосновениями, помог выбраться Татьяне.

Жар и свет после кондиционированной прохлады снова ослепили ее. Девушка опять нацепила солнцезащитные очки. Прекрасное расположение духа Таню не покидало, и она спросила Халида:

– Куда мы летим?

Тот отвечал уклончиво и витиевато:

– Я постараюсь сделать все, чтобы ваше путешествие стало неутомительным и приятным.

Между делом он сунул водителю банкноту – кажется, стодолларовую. Шофер готов был расцеловать благодетелю ноги, но ограничился лишь глубочайшим поклоном. Затем он бросился на свое место – и лимузин отплыл по направлению к терминалу.

Девушка повторила вопрос – переформулировав его:

– Мы летим к Ансару?

Араб на секунду еле уловимо замялся, а потом прошелестел:

– Если так будет угодно моей госпоже.

– Хорошо. А куда конкретно мы летим?

– Сожалею, очень сожалею, но сейчас я не в силах вам ответить.

– Ну, ладно, – согласилась Татьяна, – я понимаю, конспирация и все такое… – И тут (и какая ей шлея под хвост попала!) бухнула: – Только я хочу сначала увидеть пирамиды. Вблизи.

Сопровождающий опять на мгновение растерялся, а затем ответил, столь же витиевато, как и раньше: дескать, сие невозможно, потому что есть утвержденный полетный план, а также временной лимит.

– Полетный план можно изменить, – со знанием дела заявила Татьяна. – А что до ограниченного времени – ничего, Ансар подождет. В конце концов, я вас не об экскурсии на целый день прошу. Просто облетим пирамиды и направимся к вашему шейху. Пятнадцать минут дела не решают.

«Знаю я этих арабов – будешь с ними любезна, живо сядут на шею. А если с ними строго – становятся как шелковые».

– Но, госпожа!.. – молитвенно сложил руки араб. В его голосе послышались неподдельно умоляющие нотки. – Любые полеты вблизи пирамид запрещены!

– А я знаю, – подсластила пилюлю девушка, – что для вашего хозяина нет ничего невозможного. – И сменила пряник на кнут: – И если я не увижу пирамиды – вообще никуда не полечу.

В конце концов, где еще она может покапризничать, как не в гостях у мультимиллионера!

Сопровождающий сдался, схватился за трубку спутникового телефона – в лице при этом переменился, даже посерел. Заговорил по-арабски, и по его заискивающему, лебезящему тону – куда только делся невозмутимый английский дворецкий! – стало ясно: он звонит, похоже, самому Ансару. Наконец слуга тысячу раз выдохнул в мембрану, как он благодарен (эти слова Татьяна поняла, не зря же она когда-то пыталась выучить арабский), и девушка с удовлетворением поняла, что она – в очередной раз! – победила.

Правда, великой ли оказалась та победа? Стоило на нее силы тратить?

Но, так или иначе, пирамиды она увидела. И они особо ее не поразили. Впрочем, циклопические сооружения стоят уже тысячи лет и могут, наверное, сами выбирать (перефразируя известное выражение), на кого им впечатление производить.

Единственное, что поразило Танино воображение, – какими же они оказались огромными! «Вот это власть была у фараона! – подумалось Татьяне. – Вот это сила! Куда там до нее даже Ансару с его яхтой и миллиардами!»

Летели они только вдвоем – вертолетом правил араб-«дворецкий». После Таниного взбрыка отношение Халида к ней стало (как и следовало ожидать) еще на несколько градусов более почтительным. Он даже расщедрился на небольшой рассказ: поведал историю постройки фараоновых могильников. Путь их (Таня сумела сориентироваться по солнцу) пролегал на север. Вскоре они подлетели к берегу моря. А потом внизу стала расстилаться только синяя-синяя водная гладь, лишь изредка прорезаемая теплоходами, которые тащили за собой небольшие белые бурунчики. И от однообразия картины и недосыпа (ночь-то получилась практически бессонная) Татьяна задремала.

А проснулась, когда вертолет стал заходить на посадку над ансаровским белоснежным теплоходом…

…Именно с этого ракурса – сверху и сбоку – была потом запечатлена «Пилар» в той греческой газете, что вылетела из мусорного бака на острове Серифос… Именно с этой точки яхта виделась Татьяне в ее греческих снах… Именно такой она предстала в воображении девушки сейчас, в тот самый момент, когда Чехов-Костенко приставил к ее затылку пистолет, а в мозгу Садовниковой с неимоверной быстротой прокручивалась лента самых последних событий. И она жадно напоследок вспоминала и вспоминала все, стараясь не упустить ни малейшей детали…

* * *

Мужчины не стареют. Особенно богатые мужчины. И не в косметологах с персональными тренерами тут дело. Когда ты владеешь кучей миллионов, время просто бессильно отступает. Видимо, действует особый эликсир вечной молодости, замешанный на тщеславии и богатстве… Он не дает глазам потухнуть, а телу оплыть.

Для женщины же, какой бы обеспеченной та ни была, каждые пять лет губительны. Таня всегда безошибочно вычисляла истинный возраст даже самых ухоженных богачек. Пусть лицо без морщин – но усталости-то в глазах не скроешь. И животик, сколько ни качай его в спортзале и ни делай липосакций, с годами вырисовывается все отчетливей.

Она сама, хоть и не миллионерша, всегда старалась держать себя в форме. Витамины, тренировки, разумная диета, массаж… А самое главное: стараться как можно дольше сохранять молодость души. Не ныть, не осторожничать, не зацикливаться исключительно на материальных благах. Ей сейчас никто не давал ее лет, но все равно: она уже совсем не та аппетитная, юная девчонка, которой была когда-то… Корону «Мисс Вселенной» ей не выиграть – хотя бы потому, что участницы конкурса должны быть не старше двадцати пяти лет.

И, ступая на борт «Пилар», Татьяна больше всего боялась увидеть в глазах Ансара разочарование. Этакую мужскую снисходительность: да, девушка, вы, конечно, до сих пор милы, но с годами-то не поспоришь… Обидеть и обычные мужчины горазды, а уж миллиардеры особенно.

Однако шейх был безупречен. Шагнул к ней – угольно-черные глаза сияют, лицо лучится улыбкой, объятия уверенны и крепки. И голос тверд:

– Таня! До чего я рад тебя видеть! Ты… ты, как всегда, просто очаровательна.

И Садовникова – хотя прекрасно умела улавливать малейшие нюансы в мужских комплиментах – почему-то сразу поверила: Ансар говорит совершенно искренне. Восхищен ею. И действительно счастлив ее видеть.

А шейх – прежде всегда державший себя с ней сдержанно и несколько отстраненно – снова обнял ее, заглянул в глаза, нежно поправил выбившуюся из прически прядь волос. И пробормотал, словно бы про себя:

– Совершенно не изменилась… Молода, красива, стройна.

От таких слов (особенно когда слышишь их от мультимиллионера) любая поплывет. Но Таня осторожно высвободилась из объятий Ансара. Внимательно взглянула на шейха. Как могла небрежно произнесла:

– Ты позвал меня для того, чтобы посмотреть: изменилась ли я?..

– Не только, – мгновенно отреагировал Ансар. – Я хотел показать тебе пирамиды – с высоты птичьего полета…

Татьяна фыркнула:

– Не обманывай! Ничего ты не хотел! Твой посланник аж позеленел, когда я об этом заикнулась!

Первый, самый напряженный момент встречи оказался успешно пройден. Впрочем, дальше начиналось самое сложное.

«Лучше бы он был холоден со мной, – досадливо подумала Таня. – Лучше б, хоть мимолетом, сказал какую-нибудь гадость… Тогда было бы легче: ощетиниться в ответ, строго спросить: „Что тебе от меня нужно?“ И дальше бы они говорили только о каком-нибудь деле. Но сейчас, когда Ансар рядом и от одного его присутствия по телу пробегает легкая дрожь, так и тянет натворить глупостей. И, наплевав на Ансарова помощника, в услужливом нетерпении застывшего поодаль, просто обнять шейха и самой впиться в его губы горячим поцелуем…

Удивительный, убийственный человек. Ведь он ее подставил. Предал. Бросил. А она, прежде никогда не прощавшая врагов, его простила мгновенно. Простила все: бессонные ночи, и слезы, и то, как оскорбительно он себя с ней повел…

«Будь проще, Таня, – приказала она себе. – Что еще за любовь-морковь, простила – не простила? Он к тебе добр – пользуйся. Может, еще одно ожерелье, тысяч за пятьсот долларов, заработаешь…»

И от таких пошлых, приземленных мыслей ей сразу стало легче.

Таня огляделась по сторонам.

Яхта казалась абсолютно безлюдной. Никого из команды, ни гувернантки Марселлы – один лишь Ансаров помощник, дежурящий на тактичной, чтоб ни единого их слова не расслышать, дистанции.

– Как-то у тебя тут… необычно. Слишком тихо! – пробормотала она.

– Извини, – склонил голову шейх. – Не думал, что ты ждешь пышную встречу.

«Ансар, похоже, оправдывается? – удивилась она. – Что-то новенькое…»

Первое затмение – от галантности шейха, его красоты, влюбленного взгляда, теплых слов – миновало. И теперь Татьяна внимательно вглядывалась в лицо Ансара, все пыталась прочитать по нему, понять: зачем экс-возлюбленный ее позвал? Но не видела ничего, кроме искренней радости. И это слегка настораживало. Потому что, хотя девушка и знала себе цену, но знала и другое: перед шейхом, с его миллионами, падают ниц любые красавицы. А она – безусловно, достойный экземпляр, но не до такой степени, чтобы организовывать передачи записок в кафе и заставлять слугу, в нарушение всех правил, облетать на вертолете пирамиды. Ему что-то от нее нужно. Но что?

…И едва сели за стол (тот оказался накрыт, однако ни единого человека из прислуги не наблюдалось), Татьяна царственным взмахом головы приняла Ансаров тост, звучавший очень по-русски, – за прекрасных дам и за встречу. А потом сразу произнесла:

– Ансар, давай играть в открытую. Я никогда не поверю, что ты позвал меня просто потому, что соскучился. Что ты от меня хочешь?

(Спрашивала – и в глубине души надеялась: шейх хотя бы сделает вид, что ему от нее ничего не нужно. Действительно соскучился, вспоминал, мечтал увидеться…)

Однако тот, похоже, обрадовался, что время комплиментов истекло. И задумчиво произнес:

– Да, Таня. Ты права. У меня к тебе дело.

И одной этой фразой перечеркнул все ее тайные, но такие горячие мечты. Вино сразу показалось кислым, а искусно сервированные блюда (осьминоги, гигантские креветки, огромные мидии) больше не пробуждали аппетит, но вызывали отвращение.

– Спасибо, что ты честен со мной, Ансар, – холодно произнесла она.

А он – спокойно парировал:

– Я всегда предпочитаю сначала говорить о деле – и лишь потом о любви. Я хочу, чтобы ты мне помогла, Таня.

– Помогла? – горько усмехнулась она. – Как? Надумал заминировать еще один самолет? Или что-нибудь еще более эффектное?

Он перегнулся через стол, коснулся ее руки. Он хочет сказать, что сожалеет?

Однако шейх заговорил совсем о другом, и голос его звучал – о боги, возможно ли такое?! – будто принадлежал не миллиардеру, властителю мира, а мятущемуся, неуверенному в себе интеллигенту:

– Знаешь, Таня, что говорил мне отец, мне, совсем еще тогда молодому? «Ансар, ты – мужчина, но ты не похож на других мужчин. И отличаешься от них тем, что твой статус дает тебе возможность быть всегда правым. Запомни: всегда. Даже в том случае, если ты совершаешь абсолютно неразумный поступок». Я, конечно, согласился с отцом. И всегда считал: все, что я делаю, – единственно верно. Но сейчас иногда думаю: до какой же степени я заблуждался… Совершал ошибки – и не признавал этого…

Шейх смолк.

– Ты ведь по образованию психолог, – продолжил он, – и должна понимать, насколько тяжело осознавать подобное, особенно такому человеку, как я.

«Тяжелы они, страдания непогрешимого миллиардера…» – насмешливо подумала Таня. Но к чему клонит Ансар, она пока не понимала.

– Впрочем, – спокойно добавил шейх, – ты не только психолог, но еще и игрок. Поэтому не мне тебе объяснять, насколько ты бываешь разочарован, когда оказывается, что ты ставил не на ту карту.

Он внимательно взглянул на нее, и Таня беззаботно усмехнулась в ответ:

– Ну, я – в отличие от тебя – о своих ставках никогда не сожалела.

Хотя она по-прежнему не понимала, куда ведет Ансар и к чему это запоздалое и, кажется, не совсем искреннее раскаяние.

Шейх же скривил губы в улыбке:

– Ты всегда ставишь правильно? Всегда довольна, как складывается твоя жизнь? И тебе никогда не хочется бросить свою отвратительную работу, замешанную на обмане, и навсегда забыть одинокие вечера в пустой квартире и безумный город, где ты живешь?

«Можно подумать, у меня есть другой выход – вместо работы! Или ты меня сейчас на свою яхту жить позовешь? Или в какой-нибудь из особняков?!»

Все предвкушение растаяло без следа. Ничего у них с Ансаром не будет. И сейчас Таня чувствовала лишь страшную усталость, и больше всего ей хотелось одного – оказаться в той самой своей пустой квартире, о которой говорил Ансар. В Москве, безумном городе. Снова стать песчинкой, одной из десяти миллионов. И нареветься вдосталь.

Она отставила свое вино. И очень сухо произнесла:

– Давай ближе к делу, ладно?

Ансар тоже отодвинул бокал. Роскошный обед остался почти нетронутым. Шейх очень по-деловому произнес:

– Я хочу тебе кое-что показать.

Значит, окончательно сворачиваем отношения на бизнес. А если ей не хочется иметь с ним никаких деловых отношений?

Таня кокетливо улыбнулась:

– Что показать?

– Один небольшой… фильм.

– Обо мне?

Во взгляде шейха промелькнула досада. Однако ответствовал он довольно галантно:

– Твоя красота действительно достойна того, чтобы ее запечатлели на пленку… Однако фильм о другом. Пойдем.

Поднялся из-за стола и, не оглядываясь, проследовал к выходу из столовой. «Мог бы и стул мне отодвинуть», – мелькнуло у Тани. Хотя и прежде Ансар никогда себя не утруждал чрезмерной любезностью – это делали, по его приказу, слуги. Однако сегодня не было и слуг…

Они прошли в кабинет шейха.

Там ощущение неприкаянности у девушки лишь усилилось. Хотя все здесь и осталось как прежде: идеальный порядок, золоченые корешки фолиантов за стеклом шкафа, компьютер, ти-ви и прочие гаджеты – но все равно казалось: здесь совершенно пусто. Нежилой дух. Ни единой бумажки на столе, и даже золоченые ручки на подставке выглядели так, словно ими давно не пользовались.

Ансар усадил ее на холодный кожаный диван, клацнул пультом. Экран телевизора услужливо вспыхнул – сначала помехи, потом дрожащее, явно любительское изображение: улочка средиземноморского городка, небогатые беленые домики, камера вдруг задержалась на лениво дремлющей кошке…

– А ты хорошо подготовился! – вырвалось у Татьяны.

– Что? – встрепенулся шейх.

– Даже диск вставил заранее. Все по плану, да? Встретить, покормить – и немедленно к делу?

Ей очень хотелось пробить наконец ту броню невозмутимости, в которую облачился Ансар. Пусть он взорвется, взбесится… хотя бы просто скажет ей что-нибудь нелицеприятное, резкое.

Однако шейх остался абсолютно бесстрастным. Даже на «паузу» не нажал – и спокойно велел:

– Смотри, пожалуйста, внимательно. Ты узнаешь этого человека?

Камера (все-таки явно снимал любитель) еще пару секунд попрыгала – дома, мощеная мостовая, ярко-голубое южное небо – и перескочила на крупный план: мужчина. Лет сорока пяти. Цепкий взгляд серых глаз. Волосы с проседью. Упрямо сжатые губы. Нитка аккуратно подстриженных усов. Несомненно, европеец, но не грек, не итальянец и не испанец. Скорее англичанин – Тане он чем-то напомнил Дэниела Крейга – нового Джеймса Бонда. Уверенный в себе, но несколько, в сравнении с Пирсом Броснаном, вяловатый. И еще на кого-то он походил… На кого-то, знакомого ей лично… Но походил не внешне. Лицо – овал, нос, глаза, губы – Татьяна явно видела впервые. Однако было что-то очень, очень знакомое во взгляде, в изломе бровей…

И у нее вырвалось:

– Это же Чехов! То есть, как его настоящее имя, – Костенко!

Чехов! Когда-то называвший себя ее куратором. Сильный, умный, располагающий к себе. Человек, на которого, казалось, она может положиться. Всегда. И в итоге оказавшийся предателем, без малейших сомнений отправившим ее на страшную смерть.

В груди похолодело, а в щеки, наоборот, ударило жаром. Ансар же остановил диск и с удовольствием произнес:

– Да, это он, Таня.

– Но…

Девушка запнулась. Она лихорадочно соображала. Ведь Костенко – он же работал на Ансара! А сейчас получается…

– Дай мне пульт, – потребовала Садовникова.

Абсолютно естественная фраза – для творческого директора в рекламном агентстве. Таня привыкла всегда держать в руках пульт, в прямом и переносном смысле. Ансар же явно услышал приказ чуть не впервые в жизни. Однако пульт протянул. И терпеливо ждал, пока Татьяна, то и дело останавливая запись, разглядит и человека, и дом, в который тот заходит. А когда она наконец покончила с крошечным, на две минуты (совсем как рекламный ролик!), фильмом – с удовольствием произнес:

– Я долго его искал. Слишком долго. Этот человек умеет прятаться. Схорониться на крошечном, с населением в шестьсот человек, греческом острове было, безусловно, хорошим решением. Но не идеальным… И я готов сказать тебе, как называется этот остров.

– Значит, ты сдаешь Чехова-Костенко. Зачем? – Таня пристально взглянула на шейха.

И неожиданно услышала – совсем не царственное, но человеческое, какое-то даже виноватое:

– Ох, Таня… Это долгий и не очень приятный – для меня! – разговор. Я… я хочу покончить с этим, потому что просто устал.

Она иронически вздернула бровь:

– Принести тебе подушку?

Ансар же не обратил внимания на издевку, задумчиво продолжал:

– Мне сорок два года, Таня. Из них я тридцать пять лет живу на Западе. Мне было семь, когда отец отправил меня в Англию, в Баксвуд. Хорошая частная школа: интересные уроки, спорт, разнообразные activities. Я впервые попал в Европу, но сразу почувствовал: я будто здесь родился. Это было мое, мое, понимаешь? Я сразу, буквально в один день, принял все: и свою комнату – о ужас, не личную, а на четверых. И дисциплину. И столовую, где мы обедали. И теннис. И регату. Моими соседями по комнате были ребята из очень обеспеченных семей, у двоих родители входили в список «Форбса». Но этого будто никто не замечал, и в первую очередь они сами. Свободно перемещались по всей территории школы и ездили на экскурсии, а по выходным спокойно удирали в Лондон. И только я – я! – всегда ходил с охраной. Где бы я ни был – в классе, на тренировке по теннису, в кабинете у врача, – снаружи меня всегда ждали двое бодигардов. И я даже не пытался от них отделаться… С тех пор прошли годы. Я окончательно интегрировался в западную культуру, полюбил ее, полностью принял – но так и не стал здесь своим. Я – мусульманин, и мусульманин не рядовой. Я не просто должен жить по законам своей нации, но – противопоставлять себя остальному миру. Так жили все мужчины в нашем роду. И точно так должен был вести себя я. Это не обсуждалось. Я никогда не говорил тебе впрямую, но ты, конечно, догадывалась, в чем заключалась специфика моего существования. Мы ведем священную борьбу, и я был просто обязан принимать в ней участие.

Ансар умолк, склонил голову. Таня сделала вид, что не поняла намека, хотя ей было давно известно: шейх финансировал многие громкие террористические акты последних лет. И в одном из них она – по его приказу – принимала участие. Благодарение богу, что никого не погубила.

– Не понимаю, чем ты недоволен. На мой взгляд, ты живешь очень даже неплохо, – усмехнулась она.

– Да, – спокойно согласился Ансар. – Я по-прежнему богат – если ты это имеешь в виду. Только моей яхте запрещен вход во все порты Америки и Европы. Я не могу – легально! – въезжать в страны Запада. Не могу пользоваться своими официальными банковскими счетами – даже в некогда лояльной Швейцарии…

– Может, тебе денег одолжить? – снова хмыкнула Садовникова.

Ситуация начинала ее забавлять. И еще – она по-прежнему не понимала, чего Ансару от нее нужно. Не любви, это стало понятно давно, но что тогда?

– Ну, до такой степени я еще не пал, – усмехнулся шейх.

– Ты не ответил на мой предыдущий вопрос, – поморщилась она. – Я спросила: почему ты сдаешь мне Костенко? А ты покаянную речь завел…

– Таня, – сухо произнес Ансар, – я действительно хочу начать новую жизнь. С твоей помощью – и тех людей, что за тобой стоят.

В первую секунду Садовниковой показалось, что она ослышалась. А потом девушка просто расхохоталась:

– За мной – стоят? О ком ты?

– В первую очередь о твоем отчиме.

– А что – отчим?! Он просто пенсионер!

– Он не просто пенсионер, Таня, и ты это прекрасно знаешь. Он вхож во многие высокие кабинеты Лубянки. У него там много друзей.

– И что?

– На Лубянке у вас по-прежнему решается больше, чем в Кремле. А к голосу полковника Ходасевича там прислушиваются. Вот я и прошу – я совершенно серьезен, Таня, чтобы он замолвил за меня словечко…

Она не удержалась от ернического тона – настолько неожиданным, на грани фарса, показалось ей предложение Ансара:

– Ты хочешь, чтобы я походатайствовала о твоем политическом убежище в России?

– Об этом речи пока не идет, – усмехнулся Ансар в ответ. – Я просто хочу предложить вашему государству сделку. Я готов сдать – именно вам – некоторых своих бывших друзей. А взамен получить полный иммунитет. С меня снимают все обвинения, и я свободно передвигаюсь по миру, живу, где хочу, езжу, куда хочу, и безо всяких ограничений, где хочу, пользуюсь своими собственными финансами.

– Почему бы тебе не предложить эту сделку американцам? – пожала плечами Таня.

– Потому что, если об этом их попрошу я – неважно, через каких посредников, – ответом на сто процентов будет железное: «нет». А когда о том же самом Америку попросит Москва – отношение будет совсем иным.

– И Москва должна тебя полюбить, потому что ты сдашь ей Костенко…

Ансар сделал гримасу:

– Костенко, с его жалкими попытками замаскироваться, – всего лишь мелкая рыбешка. А я знаю – или могу узнать – о местонахождении других, по-настоящему ключевых фигур. Международных террористов. Которых разыскивает весь мир.

– О боже, Ансар. Почему бы тебе не обратиться с этим своим соблазнительным предложением к кому-нибудь другому?!

Черные глаза сверкнули:

– Потому что ты – единственный человек в мире, кому я могу доверять.

– Спасибо, конечно. Только вот один небольшой нюанс: как раз я-то тебе и не доверяю.

Спорить шейх не стал.

– А этого и не требуется. Мы ведь не бизнес совместный затеваем. Просто, когда ты вернешься в Москву, расскажешь отчиму о моем предложении. Назовешь имена. Того же Костенко. И еще, к примеру, Усама. А дальше – обо всем забудь.

– Да, Ансар… – вздохнула Татьяна. – Я, конечно, всю голову сломала: зачем ты меня позвал? Но о подобном даже подумать не могла… Прямо какой-то детектив получается. Очень плохой. Советский. Красавица комсомолка помогает экс-террористу начать новую, честную жизнь. Уже смешно… Лучше бы я в Москве осталась. Я сегодня новый проект должна была презентовать…

– Да, у тебя очень насыщенная, напряженная и яркая жизнь, это я уже понял, – глаза шейха блеснули. – У тебя поклонник на спортивном «БМВ» и роскошные вечеринки в ночных клубах. Однако ты все-таки прилетела…

Таня еле удержалась, чтобы не хмыкнуть. Не зря, получается, она выдернула верного Кейвина. Имидж преуспевающей дамочки успешно создан. Только что ей с того?

Ансар же вдруг коснулся ее руки – требовательно и одновременно нежно. И мягким голосом произнес:

– Я на самом деле очень скучал о тебе… Таня.

– О, да, – грустно улыбнулась она. – И писал мне письма, и названивал каждый день…

– Ты прекрасно понимаешь, что я не мог этого делать. Не в моих привычках создавать проблемы тем, кого я люблю, – покачал головой шейх.

– Брось, Ансар, – горько усмехнулась Садовникова. – Пока я была тебе не нужна, ты мне и не создавал никаких проблем. А понадобилась – тут же создал…

– Ты можешь меня забыть. Немедленно, как вернешься в Москву и поговоришь со своим отчимом, – парировал тот. И твердо добавил: – Только я тебя не забуду. Никогда. Даже если мы больше не встретимся.

Ансар вновь коснулся ее руки – еще требовательнее, еще нежнее. И Таня вспомнила разом, одной ослепительной вспышкой все их ночи: безумные, горячие, яркие. И завтраки в одной постели, когда только он и она. И его поцелуи. И его смуглое, сильное тело. И…

Таня почувствовала, что слабеет. В конце концов, что за обиды? Оба ведь никогда не клялись хранить друг другу верность. И даже не заговаривали ни о совместной жизни, ни тем более о браке. А то, что она его любила, – исключительно ее проблемы.

– Иди ко мне, Таня, – тихо проговорил Ансар.

Еще одна ночь любви. Еще один секс – наверняка прекрасный и, конечно, ни к чему не обязывающий. И, может быть, мелькнула меркантильная мыслишка, еще одно бриллиантовое ожерелье в подарок…

Ансар действительно разработал прекрасный план. И отлично все организовал: роскошная встреча, шикарный обед, разговор о делах, на десерт – ночь любви, а потом убирайся, госпожа курьерша, в свою Россию. К своим делам и к своим поклонникам.

…И Таня отодвинулась от шейха. Аккуратно убрала его руку со своего плеча. Как могла, беспечно улыбнулась. И сказала:

– Извини, Ансар. Но ты вызвал меня сюда по делу. А я никогда не мешаю работу с личной жизнью. Прикажи, пожалуйста, чтобы меня отвезли в аэропорт.

И – или ей показалось? – на его лице, пусть на долю секунды, но вспыхнула удовлетворенная улыбка. Все действительно получилось так, как он и планировал. А любовь в обязательную программу визита не входила.

* * *

Когда наутро Таня садилась в вертолет, она – впервые за последние семь лет – почувствовала себя совершенно свободной.

Самое главное, что теперь она была свободной – от Ансара.

Он больше не занимал ее сердце. История их любви, в которой сменяли друг друга страсть и ненависть, горечь и тоска, описала круг. И подошла к логической точке – той, что звалась безразличием. Равнодушием.

А любовь… Она кончилась. Это Садовникова сейчас чувствовала очень остро.

Наверное, наступившее Танино равнодушие неведомым образом почувствовал и Ансар. Во всяком случае, их прощание на верхней палубе вышло холодным. Пара слов и два коротких кивка. Прощание – теперь уж точно навсегда.

Назад девушку вез тот же Халид – пилот-«дворецкий» в арабских одеяниях, что доставил ее на яхту. Нежнейшими поддержками он помог Тане взобраться на борт винтокрылой машины. Сам уселся рядом. Помог надеть наушники.

И вот – взлет. Палуба резко ушла вниз, а потом – в сторону. На ровной, темно-синей глади моря стала видна белоснежная «Пилар». Она удалялась с каждой минутой, превращалась в игрушечный белый кораблик. Таня больше не чувствовала ни разочарования, ни сожаления. Только радостное облегчение, что с Ансаром покончено и, значит, теперь она опять открыта для новых встреч и новых приключений. Сердце ее было свободно.

Летчик набрал высоту, лег на курс, включил автопилот. В окошечке навигатора загорелись цифры «180». Значит, они следуют строго на юг, к берегам Африки, в каирский аэропорт. Татьяна бросила последний, прощальный взгляд на «Пилар». Все! Очередной этот этап ее жизни, слишком уж затянувшийся, наконец-то завершился. Вряд ли она когда-нибудь снова увидит роскошный ансаровский теплоход. И его самого.